Соучастие. Социальные, криминологические и правовые проблемы (Бурчак Ф.Г.) - часть 11

же эти формы совместной преступной деятельности, связан-
ные с распределением ролей между соучастниками, были
обобщенно определены как соучастие '. Исторический ана-
лиз развития советского уголовного законодательства со
всей определенностью показывает, что формулирование по-
нятия соучастия было органически привязано к этим трем
формам преступной деятельности соучастников. Об этом
говорит и системный анализ содержания нормы о соуча-
стии, сформулированной в ст. 17 Основ.

Вместе с тем, следует отметить, что в Общую часть Ко-
декса помещаются не только положения, представляющие
собой обобщенную характеристику однотипной по своей
природе преступной деятельности, которые при их соедине-
нии с диспозициями конкретных статей Особенной части ор-

' Теоретически институт соучастия в преступлении может быть по-
строен и без положений в Общей части. Тогда, для того чтобы сохра-
нить современный уровень борьбы с преступностью посредством
уголовно-правового запрета организационной, подстрекательской и пособ-
нической к преступлению деятельности, требовалось бы переконструи-
ровать все составы конкретных преступлений, содержащихся в Особен-
ной части Уголовного кодекса. При таком подходе к конструированию
законодательного запрета диспозиция, например ст. 94 УК УССР, фор-
мулирующая состав простого убийства, могла бы выглядеть так:
<Убийство или его организация, или подстрекательство к нему, или поч'
собничество ему караются...>. Аналогичным образом в этом случае
должны были бы быть построены и диспозиции других норм, содержащих-
ся в Особенной части. Именно сходство таких конструкций и позволя-1
вт формулировать положения, имеющие общий характер, и включать
их в Общую часть Уголовного кодекса.

ганически входят в систему признаков их составов, но и по-
ложения, формулирующие общие принципы уголовного
права, условия действия уголовного закона и назначения
наказания. Иными словами, нормы Общей части по своей
природе, своему назначению неоднородны. Их смысл, сущ-
ность, назначение раскрываются лишь в органическом сое-
динении с нормами Особенной части, определяющими кон-
кретные направления уголовной политики государства. А из '
этого следует, что нормы Общей и Особенной частей нахо-
дятся между собой в органическом единстве, представляют
единую целостную систему, призванную при практическом
применении обеспечить охрану общественного строя СССР,
его политической и экономической систем, социалистической
собственности, личности, политических, трудовых, имущест-
венных и других прав и свобод граждан - одним словом,
всей системы социалистических общественных отношений.

4. Единство Общей и Особенной частей Уголовного ко-
декса, значение Общей части для понимания и применения
не только кодифицированных, но и общесоюзных актов уго-
ловного законодательства, устанавливающих ответствен-
ность за определенные общественно опасные деяния, еще
не включенные в Кодекс, нашло закрепление в Общей ча-
сти УК РСФСР, Грузинской и Молдавской республик.

В ст. 2 УК РСФСР сказано: <Общая часть Кодекса распро-
страняется как на деяния, указанные в настоящем Кодек-
се, так и на деяния, ответственность за которые предусмот-
рена общесоюзными законами, еще не включенными в на-
стоящий Кодекс>.

Именно эта норма УК и истолковывается рядом крими-
налистов как норма универсальная, призванная в равной

мере регулировать вопрос об ответственности при соучастии
с распределением ролей и при групповых формах соверше-
ния преступления, ответственность за которые прямо пре-
дусмотрена в статьях Особенной части. Так, П. Ф. Тельнов
пишет: <Согласно ст. 2 УК Общая часть Кодекса распро-
страняется на все деяния, предусмотренные его Особенной
частью. Это указание можно понимать в том смысле, что
нормы Общей части распространяются на соответствующие
им элементы и формы преступных деяний, предусмотренных
Особенной частью. Статьи 8-9 УК, поскольку они объеди-
няют общие элементы умысла и неосторожности, обяза-
тельны для понимания субъективной стороны всех соста-
вов преступлений. Статьи 10-II УК требуются для харак-
теристики субъектов всех преступлений. Общее определе-
ние соучастия, если следовать ст. 2 УК, должно распрост-
раняться на все случаи совместной преступной деятельно-

сти, предусмотренные Особенной частью Уголовного ко-
декса> [212,16].

Представляется, однако, что изложенные положения как
в логическом плане, так и в части приведенных в их под-
тверждение аргументов критики не выдерживают. То обсто-
ятельство, что в соответствии со ст. 2 УК РСФСР Общая
часть этого Кодекса распространяется на все деяния, пре-
дусмотренные его Особенной частью, отнюдь еще не значит,
что каждая статья Общей части распространяется на каж-
дое предписание Особенной части Кодекса.

В этом легко убедиться, проанализировав отдельные
нормы Общей части Уголовного кодекса. Так, ст. 8 УК, рас-
крывающая понятие умысла, не применяется к преступле-
ниям, которые в соответствии с содержащимися в статьях
Особенной части указаниями могут быть совершены только
по неосторожности. Даже ст. 10 УК, устанавливающая воз-
раст, с которого может наступать уголовная ответствен-
ность, и имеющая, на первый взгляд, универсальное значе-
ние, при ближайшем рассмотрении качеством всеобщности
не обладает. По смыслу закона субъектом такого, напри-
мер, преступления, как вовлечение несовершеннолетнего в
преступную деятельность, может быть только лицо, достиг-
шее 18 лет. Следовательно, положения ст. 10 УК на норму,
содержащуюся в ст. 210 УК РСФСР, не распространяются,
поскольку в самой этой норме содержится ограничение для
применения положений Общей части. Здесь действует, по
существу, общее правило о конкуренции правовых норм:
при сопоставлении общей и специальной норм применяют-

ся положения специальной нормы.

Сказанное в полной мере относится и к институту со-
участия в преступлении, как институту Общей части уго-
ловного права. Будучи включенной в Общую часть, норма
о соучастии качества всеобщности не приобретает. В тех
случаях, когда законодатель считает нужным урегулировать
вопрос об уголовной ответственности сообща действующих
лиц непосредственно в Особенной части (а делает он это,
как показывает анализ уголовно-правовых норм, тогда, ко-
гда такое объединение существенно увеличивает общест-
венную опасность совместной преступной деятельности)
нормы. Общей части на эти случаи не распространяются.
Правильно поэтому писал М. Д. Шаргородский, что <необ-
ходимость включения в уголовное законодательство норм,
регулирующих институт соучастия, определяется тем, что
в объективной действительности значительное число пре-
ступлений совершается не одним, а несколькими лицами,
и представляется необходимым разрешить вопрос о наказу-

емости деяний, которые не предусмотрены статьями Особен-
ной части, но представляют общественную опасность в свя-
зи с тем, что деяние лица, непосредственно совершившего
преступление, находится в причинной связи с этими винов-
ными действиями и предусматривается как наказуемое
статьями Общей и Особенной частей> [240, 84]. В тех слу-
чаях, указывал он, когда <в действиях каждого из лиц, со-
вершивших совместно преступление, имеется состав, пре-
дусмотренный статьей Особенной части, для квалификации
их^еяний в институте соучастия нет надобности> [240, 85].
" ^^/Формулировка понятия соучастия как института Общей
части достаточно широка. Она отражает наиболее типичные
признаки этой формы соучастия: а) участие в одном пре-
ступлении двух или большего, числа лиц; б) совместимость
их действий и в) умышленный характер преступления. \Эти
же признаки характеризуют и групповые преступления, от-
ветственность за которые установлена непосредственно в
нормах Особенной части Кодекса. Поэтому в логическом
плане под понятие соучастие, сформулированное в Общей
части, можно подвести и те составы групповых преступле-
ний, ответственность за которые установлена непосредствен-
но в Особенной части. Это, однако, не дает оснований для
вывода об универсальности нормы Общей части.

Выбор конструкции состава - всегда результат осмыс-
ливания законодателем определенной криминологической
реальности. В тех случаях, когда объединение усилий не-
скольких лиц для достижения одного преступного резуль-
тата существенно общественной опасности преступления не
повышает и ответственность соучастников может быть опре-
делена в рамках санкций, установленных за индивидуальное
преступное поведение, законодатель относит их к регулиро-
ванию Общей части. В других же,- когда общественная
опасность совместной преступной деятельности, конкретных
ее форм в рамках ответственности за индивидуальное пре-
ступное поведение не может быть учтена, он конструирует

специальные составы. Более того, по отдельным из них он
переносит ответственность как за оконченное преступление
на более раннюю стадию, поскольку даже саму организа-
цию преступного объединения признает настолько общест-
венно опасной, что считает необходимым запретить ее под
страхом наказания.

6. Сторонники подхода к норме Общей части о соучастии
как к универсальной в своих аргументах не всегда последо-
вательны. Они разрывают эту норму, полагая, что ее пер-
вая часть, формулирующая понятие" соучастия, и седьмая,
устанавливающая условия ответственности соучастников,

4 906                                                                   97

имеют всеобщее значение, а остальные, в которых речь идет
о видах соучастников, применимы только к случаям соуча-
стия в узком смысле этого слова, т. е. к соучастию с рас-
пределением ролей. С такой трактовкой едва ли можно со-
гласиться, поскольку в Общей части норма о соучастии,
объединяя в одной статье определение понятия соучастия,
виды соучастников и формулируя условия их ответственно-
сти, выступает как определенная целостная система, при-
званная урегулировать деятельность лиц, которые при со-
вершении одного преступления выполняют различные роли^

Более того, провозглашая в качестве исходного положе-
ние об универсальности нормы Общей части о соучастии,
ее распространимости на все случаи совместной (в том чис-
ле и групповой) преступной деятельности, сторонники этой
точки зрения, переходя к анализу форм соучастия, состава

совершенного соучастниками преступления, условий инди-
видуализации их наказания, как правило, увязывают ст. 17
Основ только со случаями соучастия с распределением ро-
лей. Так, П. Ф. Тельнов, рассматривая вопросы, связанные с
понятием и значением соучастия, пишет, что <часть 7 ст. 17
УК, обязывающая суд учитывать при назначении наказа-
ния степень и характер участия лица в совершении преступ-
ления, в равной мере распространяется также на составы
отдельных совместных преступлений> [212, 77]. Переходя
же к вопросам индивидуализации наказания и, в частности,
к выяснению значения характера и степени участия лица
в преступлении, он, практически, весь параграф посвящает
вопросам, связанным с ответственностью соучастников при
распределении между ними ролей [212, 171-179}. <Под ха-
рактером соучастия в преступлении,- пишет он,- понима-
ется исполненная соучастником роль, своеобразие его функ-
ций в совместной преступной деятельности. Выяснить харак-
тер участия в преступлении - значит установить, кем кон
кретно являлось данное лицо: организатором, исполните-
лем, подстрекателем или пособником. Степень участия в
преступлении означает меру активности виновного в совер-
шении своих функций> [212, 173}.

Такая непоследовательность присуща и работам других

авторов, стоящих на аналогичной позиции. Например
Р. Р. Галиакбаров, начав с утверждения, что <общие нормы
института соучастия согласно ст. 2 УК РСФСР распростра-
няются на все факты умышленного совместного совершения
конкретного преступления несколькими лицами> [70, 21}
и, <следовательно, реальное действие норм Особенной ча-
сти, в случаях учинения преступного деяния несколькими
лицами, практически немыслимо без учета правил, закреп-

ленных в с^ 17 УК> [70, 22], далее; переходя к анализу
функциональной роли норм, регламентирующих типичные
формы участия в преступлении нескольких лиц, пишет: <В
отличие от сложного соучастия (т. е. соучастия с распре-
делением ролей - Ф. Б.) другая форма - групповое пре-
ступление - регламентируется не нормами общего типа,
а специальными нормами в рамках Особенной части, кото-
рые формулируют правила, распространяющиеся не на все,
а лишь на некоторые персонифицированные законодателем
виды преступлений. В результате явления одного класса
учитываются законодательством в различном объеме. Одна
форма совместного совершения преступления, в частности
собственно соучастие (сложное соучастие), регламентиру-
ется общими нормами, другая-групповое преступление-
специальными, распространяющими свое действие лишь на
отдельные разновидности преступлений или их группы, объе-
диняемые однородным объектом посягательства> [70, 29}.
И далее он формулирует эту мысль еще более категорично:
<Особенность необходимого соучастия заключается в том,
что сам закон, с учетом специфики проявления обществен-
ной опасности конкретных деяний, выводит их за пределы
регулирующего воздействия ст. 17, устанавливая самостоя-
тельные основания ответственности> [70, 46}.

Те же из сторонников этой позиции, которые хотят из-
бежать такого противоречия, предлагают либо исключить из
Особенной части Кодекса специальные нормы, выходящие
за пределы положений Общей части, либо сделать в законе
оговорку, дающую возможность в случае наличия специаль-
ной нормы не пользоваться общими положениями УК. Так,
В. И. Ткаченко, исходящий из того, что <институт соучастия
имеет общий характер и в силу этого распространяется на
все умышленные деяния, предусмотренные Особенной час-
тью уголовного закона>, приходит к выводу, что <действие
данного принципа состоит в том, что нормы, предусматри-
вающие ответственность за конкретные преступления, в ко-
торых описываются действия только исполнителя, должны
содержать изложение объективной стороны с точным уче-
том его функций, зафиксированных в ст. 17 Основ. Из этого
вытекает, что в норме Особенной части уголовного закона
действие исполнителя не может быть описано как действие
организатора, подстрекателя или пособника> [216, 64}.
И далее: <Поскольку институт соучастия носит общий ха-
рактер, то такое даже в отдельных случаях превращение
организатора, подстрекателя или пособника в исполните-
ля преступления разрушает его всеобъемлющий характер.
Оно также противоречит ст. 2 УК РСФСР и связано с

нарушением принципа законности в праве. В этой связи и
введение ст. 72 УК РСФСР, предусматривающей частный
случай такого вида соучастия, как организация совершения
особо опасных государственных преступлений, а также ч. 3
ст. 237 УК РСФСР является излишним> [216, 65].

Еще определенней в этом плане выступает В, И. Ткачен-
ко вместе с А. М. Царегородцевым. Исходя опять же из то-
го, что норма ст. 17 Основ о соучастия является всеобщей,
они пишут: <Стало быть трансформация в отдельных уго-
ловно-правовых нормах организатора (ст. 77, 77-1, 79 УК)
и других соучастников (ст. 77-1, 227 УК) в исполнителя
преступления, а также установление самостоятельных норм,
предусматривающих ответственность за организацию пре-
ступления, подстрекательство к нему или оказание содейст-
вия исполнителю (ст. 70, 72, 174-1 УК), не согласуется с
общими принципами уголовного права. Эти превращения
нарушают всеобщий характер института соучастия, поло-
жения которого на основании ст. 2 Уголовного кодекса рас-
пространяются на все умышленные преступления, описанные
в Особенной части уголовного закона> [217, 18}. По-
этому они предлагают либо <привести содержание указан-
ных норм Особенной части УК в соответствие с требовани-
ями, закрепленными в ст. 2 и 17 УК>, что является, по их
мнению, одним из путей устранения противоречий, содер-
жащихся в уголовном законе, регулирующем институт со-
участия, либо <дополнить ст. 17 Основ уголовного законо-
дательства положением, позволяющим вводить в Особенную
часть УК союзных республик нормы, которые бы предусма-
тривали уголовную ответственность без учета того, какую
роль выполнял субъект в этом преступлении>, что должно
составлять другое решение этого вопроса [217, 18-19].

гОднако есть и третий путь: понимать ст. 17 Основ так,
как ее изложил законодатель - как норму, (призванную
урегулировать ответственность соучастников преступления
при распределении между ними ролей, т. е. как институт
Общей части уголовного права, и не пытаться втискивать в
ее рамки те специальные постановления уголовного зако-
на о совместной преступной деятельности, которые содер-
жатся в Особенной части Уголовного кодекса. Такой путь
отвечает интересам практики и не только не подрывает, а,
наоборот, укрепляет позиции законности в борьбе с совме-
стной преступной деятельностью. Включение в Особенную
часть норм, предусматривающих ответственность за груп-
повые преступления, дает возможность вести уголовно-пра-
вовую борьбу с ними более предметно, более полно учиты-
вать криминологическую реальность, относительную рас-

^
^

пространенность тех пли иных. видов групповых преступле-
ний более точно взвешивать их общественную опасность и
на этой основе точнее и определеннее формулировать кон-

кретные составы т^кнх преступлений. Стремление же к уни-
версализации нормы Общей части о соучастии, к приданию
ей всеобщего значения будет и дальше порождать проти-
воречия в трактовке отдельных положений института со-
участия и тем самым дестабилизировать практику^

Задачей науки уголовного права на современном эта-
пе является аккумулирование в рамках единого института
соучастия всех норм как Общей, так и Особенной частей
Уголовного кодекса, выявление внутренней закономерности
в их формировании с учетом требований, стоящих перед
уголовно-правовыми методами борьбы с групповой пре-
ступностью. Решение этих задач должно опираться на
криминологический анализ преступности, в том числе и груп-
повой, как фактора реальной действительности. При этом
надо четко различать криминологические критерии подраз-
деления совместной преступной деятельности, определяю-
щие степень общественной опасности отдельных ее форм, и
их законодательное отражение, получающее закрепление в
определенной конструкции норм, предусматривающих ответ-
ственность за преступления, совершаемые в соучастии.   ,
- Комплексное рассмотрение всех случаев совместной пре-
ступной деятельности способствует не только полному вы-
явлению ее объективных и субъективных признаков, но и
проведению четкой границы между отдельными ее формами,
установлению тех отличительных черт, которые играют су-
щественную роль и для законодательного оформления ин-
ститута соучастия в преступлении и для правильной квали-
фикации преступных деяний, совершенных сообща двумя
или более лицами. Такое рассмотрение способствует раз-
граничению форм соучастия, а не смешению соучастия в
широком смысле этого слова, как единого уголовно-право-
вого института, с соучастием как институтом Общей части,
для которого установлен <специальный порядок уголовной
ответственности> [175,550].

/Следуя этим путем, можно было бы в теории уголовно-
го права конструировать определение соучастия как вообще
(подчеркивая в нем различие отдельных форм) ', так и

' Такое определение, например, дано М. И. Ковалевым: <Соучастие
в преступлении по советскому уголовному праву есть умышленные, сов-
местные действия вменяемых и действующих по собственной воле лиц,
представляющие собой совершение одного и того же умышленного пре-
ступления, с разделением или без разделения ролей между участниками>
(116,730].^,

соучастия, являющегося институтом Общей части и призван-
ного регулировать ответственность особой группы соучаст-
ников, которые физически не выполняли объективной сторо-
ны состава преступления, предусмотренного в Особенной
части кодекса.

2. Объективные признаки соучастия

1. Из самого определения соучастия, данного в законе, вы-

текает, что непременным его условием является участие в
совершении одного преступления двух или большего числа
лиц. Этот признак является общим как для соучастия с рас-
пределением ролей, так и для соучастия, ответственность
за которое установлена непосредственно в нормах Особен-
ной части Уголовного кодекса.

Следует, однако, отметить, что не всякое причинение
одного общественно опасного последствия совокупными
усилиями двух или большего числа лиц может рассматри-
ваться как соучастие. Законодатель устанавливает еще один
объективный признак, который необходим для соучастия,-
совместность действий лиц, участвующих в одном преступ-
лении. .-

~ В литературе признак совместности трактуется по-разно-
му, причем, нередко, особого внимания раскрытию его со-
держания авторы, занимавшиеся проблемой соучастия, не

^уделяют. На эта справедливо обращали внимание П. И.
Гришаев и Г. А. Кригер [83, 17}.

Основным недостатком при определении признака сов-
местности является то, что он рассматривается исключи-
тельно в плоскости объективной и трактуется, подчас,
настолько широко, что поглощает все другие объективные
признаки, присущие соучастию. Так, например, П. И. Гриша-
ев утверждает, что понятие совместности складывается из
четырех элементов: 1) <преступление совершается общими
совместными усилиями нескольких лиц>; 2) <преступный
результат (последствие) будет для всех этих лиц общим,
единым>; 3) <действие каждого участника является в кон-
кретной обстановке данного преступления необходимым
условием совершения действий другими соучастниками>;
4) <преступный результат или факт совершения преступле-
ния находится в причинной связи с действиями каждого из
соучастников> [83, 77-18]. Иными словами, он включа-
ет в это понятие все объективные признаки, которые обра-
зуют соучастие.

Предлагаемое П. И. Гришаевым расчленение совместно-
сти, на наш взгляд, ошибочно также и в формально-логиче-

ском плане, поскольку в качестве первого признака совме-
стности П. И. Гришаев называет тот, что преступление со-
вершается общими, совместными усилиями нескольких лиц.
Но ведь указанный признак по существу не является частью
рассматриваемого понятия. Он охватывает его полностью,
целиком, причем определяет это понятие через самое же
себя. Иными словами, первый признак представляет собой
тавтологию определяемого понятия.

По тем же причинам не может быть признано удачным
и определение совместности, даваемое П. Ф. Тельновым, по-
скольку и он расширяет это понятие, включая в него не