Вселенная и человечество. том 5 (Г. Кремер) - часть 41

рах.  Странствующие  алхимшш  появляются  то  при  одном,  то  при  другомъ 

дворе,  восхваляя  свое  искусство  и  сгорая  желанием  быть  приглашенными 

какимъ-нибудь  князем.  Эти  странствующие  алхимики  вербовались  из  людей 

различных  классов  общества:  отчасти  это  были,  действительно,  ученые,  ко- 

торые  серьезно  относились  к  своему  делу  и  стремились  найти  убежище  въ 

доме  богача  или  прж  дворе  какого-либо  князя?  чтобы  посвятить  всю  жизнь 

своим  опытам  и  достижению  желаемой  цели;  отчасти  же  это  были  бродяги, 

шарлатаны  и  обманщики,  которые  хотели  влачить  свое  загадочное  существование 

на  счет  других,  моментально  исчезая,  как  толъко  их  кошелек  оказывался 

наполненным.

 

Бравда, не всегда алхимики вели беззаботное существование при дворе Ишя- 

зей.  Они  находились  под  строгим  наблюдением,  и  если  они  проявляли  не- 

вежество,  то  их  или  прогоняли  или  вешали.  И  на  болыпой  дороге  жизнь  ихъ 

не  была  в  безопасности.  Многочисленные  случаи  убийства  странствующих  алхи- 

миков  свидетельствует  о  том,  что  люди  старались  всевозможными  способами 

овладеть  философским  камнем.  Даже  государи  и  короли  не  гнушались  насилия, 

лшпь бы узнать тайну приготовления камня от тех, на кого падало Июдозрение 

в  знании  этого  секрета.  Не  один  алхимик,  выдававший  себя  за  адепта,  т.  е. 

за  злающаго,  прплатился  за  свою  неосторожяость  пыткой  или  пожизненнымъ 

заключением.  В  1591  г.  король  Рудольф  II  велел  подвергнуть  заключению 

алхимика  Келле  до  тех  пор,  пока  он  не  согласится  выдать  свою  тайну; 

таким  же  образом  был  пожизненно  заключен  в  тюрьму  алхимик  Гюстен- 

гефер.

 

При  подобном  отношении  не  удивительно,  что  алхимики,  поскольку  они  не 

были  обманщиками  по  природе,  часто  делались  таковыми  в  силу  обстоятельств. 

Чтобы  избегнуть  мучений  пытки  и  пожизненного  лишения  свободы,  не  один  ал- 

химик  —  воодушевленный  ранее  лучшими  намерениями  и  довольный  случаемъ 

найти  убежище  при  какомъ-либо  князе,—прибегал,  в  конце-концов,  к  фоку- 

сам.  Алхимики  прибегали  к  обманам  самого  разнообразного  вида.  В  боль- 

шинстве  случаев  они  брали  плавильники  с  двойным  дном,  в  котором  была 

скрыта  порция  золота.  В  этих  плавильниках  расплавляли  какой  угодно  металл, 

который  нужно  было  превратить  в  золото,  и  бросали  туда  какое-нибуд  вещество, 

выдаваемое ими за философский камень, Во время мешания пробивали верхнее 

дно  и  тогда  находили  после  охлаждения  кусок  расплавленного  золота.  Другой 

способ  обмана  состояи  в  том,  что  для  размешивания  пользовались  выдолблен- 

ной  палкой,  дупло  которой  было  наполнено  золотом  и  прикрыто  восковой  пробкой. 

Когда  пользовались  этой  палкой  для  размешивания,  то  воск  таял  и  золото 

несомненным  образом  сменшвалось  с  металлом.  Другие  прикрывали  пла- 

вильник,  под  предлогом  удержать  жар,  кусочком  угля,  в  котором  находи- 

лось  наполненное  золотом  дупло,  также  залитое  зачерненным  воском.  Вслед- 

ствие  жара  воск  таял  и  золото  поииадало  в  плавильник.  Уже  упомянутый 

нами  алхимик  Леонард  Турнейсер  был  перворазрядным  обманщиком.  Въ 

Флорентийском  музее  еще  в  настоящее  время  находится  большой  железный 

гвоздь,  который  он  наполовину  превратил  в^  золото  на  глазах  у  великаго 

герцога  Тосканскаго,  Фердинанда  Медичи;  гвоздь  этот  снабжен  собственноруч- 

ным  свидетельством  князя,  в  котором  разсказывается  об  удавшемся 

превращении. Химический анализ доказал, что золотой кончик этого гвоз-

 

 

 

дика  только  припаян,  и,  следовательно,  искусство  Турнейсера  состояло  только 

в  том,  что  он  удалял  при  помощи  какого-то  фокуса  краску,  которой  .сначала 

замазал  под  цвет  железа  золото.  Подобные    превращения,  из  которых  мы, 

во  всяком  случае,  затслючаем  о  наличности  порядочных  званий,  предприни- 

мал  и  алхимик  Сендивогиус.  Королю  Фердинанду  II  он  показывал  свое 

искусство  превращать  одну  сторону  серебряпых  монет  в  золото.  Для  этой 

цели  он  сперва  припаивал  листовое  золото  на  серебряную  пластинку,  затемъ 

вычеканивал  монету  и  после  этого  золотую  сторону  ея  окрашивал  при  помощи 

ртути  в  белый  цвет.  Когда  он  приступал  к  превращению  металлов,  то  псг 

крывал  одну  сторону  монеты  какимъ-нибуд  веществом,  которое  он  выдавалъ 

за  философский  камень,  хотя  оно,  конечно,  не  оказывало  никакого  действия. 

Далее,  он  накаливал  монету,  при  чем  ртут  испарялась,  и  затем  показывал, 

что одна сторона монеты превращена вполне в золото.

 

Так  как  подобные  обманы  приобрели,  наконец,  известность,  то  они  суще- 

ственно  способствовали  тому,  что  вера  в  алхимию  все  более  и  более  утрачива- 

лась  и  князья  делались  более  осторожными.  Поэтому  людям,  выдававшимъ 

себя  за  алхимиков,  становилось  все  труднее  пристроиться  при  какомъ-либо  дворе, 

и  оиасность  их  положения  увеличивалась  в  значителыюй  степени.  Мало-по-малу 

завелся  обычай  озолачивать  и  в  таком  виде  вешать  тех^ь  алхимиков,  Июторые 

утверждали,  что  они  обладают  тайной  и  затем  обнаруживали  лживость  этого 

утверждения.  Величайший  из  всех  обманщиков  в  химической  области,  мни- 

мый  граф  Руджиеро,  сын  крестъянина  из  Неаполя,  которому  удалось  достиг- 

нуть  в  Баварии  звания  фельдмаршала  и  сделаться  в  1705  г,  прусским  гене- 

раломъ-отъ-артиллерии за обещание, данное им Игруескому королю Фердинанду II, 

добыть  в  продолжение  немногих  дней  при  помощи  трансмутации  60  миллио 

нов  талеров  золотом,  был  в  1709  г.  также  озолочен  и  повешен  тиередъ 

воротами Берлина, так как не мог исполнить данного обеидания.

 

Начинаютцемуся  падению  алхимии  в  середине  XVIII  столетия  способствовалъ 

еще  целый  ряд  других  обстоятельств.  Предпринятые    английской  академией 

изследования  по  мниыым  превраицениям  металлов  доказали  поляую  неспра- 

ведливость  ходивших  о  них  слухов.  Английский  алхимик  доктор  Джемсъ 

Прайс,  не  будучи  в  состоянии  дать  акадешии  доказательства  своей  способности 

превращать  металлы,  отравился  в  1783  г.;  случай  этот  обратил  на  себя  все- 

общее  внимание  и  поставил  в  тупик  многих,  бывшиих  до'  •  сих  поръ 

приверлсенцами  учения  о  трансмутации.  Последний  удар  был  нанесен  алхи- 

мии  появлением  Лавуазье,  мнение  которого  о  металлах  получало  все  большее 

распространение  и  Июторый  доказал  ссоими  классическими  и  безупречными 

опытами,  что  металлы  представляют  из  себя  не  что  иное,  как  химически 

простые    тела,  которые    нельзя  по  желапию  обращать  друг  в  друга.  Такимъ 

образом,  около  1800  года  перестала  существовать  алхимия,—следовательно,  при- 

близительно  в  то  же  самое  время,  когда  была  оставлена  теория  флогистона,  и 

таким  путем  была  подготовлена  почва  для  современной  химии.  Падение  алхи- 

мии  произошло,  конечно,  не  сразу.  Еще  во  время  ея  расцвета  были  основаны 

различные  алхимическия общества, которые  пользовались болыпим распростране- 

нием  и  вниманием.  Так,  в  пачале  ХУИИ  столеиия  возникло  общество  розен- 

крейцеров  (Ргаеегпииаз  говеае  сгасиз),  которое  Июлучило  свое  название  от  одного 

сатирического пропзведения: „Химическая свадьба Христиана Розенкрейца", по-

 

явившагося в 1603 г.   Это   общество было распространено   по   всей  Европе и

 

существовало  еще  во 2-ой  половине XVIII столетия.   В 1654 г. в Нюрнберге

 

было основано Нюрнбергское  алхимическое общество,   пользовавшееся  большимъ

 

вниманием и членом которого   был   также   знаменитый   философ   Лейбниц.

 

Интересен факт, что в то самое время, когда падение алхимии было уже де-

 

лом решенным, основалось алхимическое общество, получившее также болыпое

 

распространение   на   континенте,   так   называемое   „Герметическое   общество",

 

которое существовало с 1796 по

 

1819   г    и   основателем   кото-

 

рого    был    знаменитый   врачъ

 

Карл Арнольд  Кортум, изве-

 

стный    автор    „ЛоЪзиасИе".    Съ

 

ним в союзе состоял докторъ

 

Веренс, проповедник и ректоръ

 

в ИПверте, в прусском граф-

 

стве Марк.   Оба оыи поместшш

 

в   „Императорском привилеги-

 

рованном государственном  ве-

 

стнике" воззвание с целью осно-

 

вать алхимическое общество,нена-

 

зывая, однако, своих имен. Подъ

 

влиянем этого  воззваыия  разви-

 

лась   оживленная   алхимжческая

 

деятельност,    которая    кажется

 

нам  тем  более привлекателъ-

 

ной,  что никто  из всех тех,

 

которые   вступили   в   сношения

 

с   Герметическим обществом,

 

не знал, кто   собственно   былъ

 

душой   всего.     Обмен   мнений

 

происходил большей частью при

 

помощи   почтового   ящика  „Го-

 

сударственного вестяика", кото-

 

рый принимал часто вследствие

 

этого огромные размеры.  Герме-

 

тическое общество побудило сот-

 

ни   людей   заняться   снова   ин-

 

тенсивнее  почти   угасшей   алхимией.    Наконец,   в   1819 г.  общество прекра-

 

тило свою деятельность, не выдержав нападок, которые  ему пришлось испытать.

 

Кортум никогда не выступал в качестве организатора общества.   Только позд-

 

нейшия жзследования установили,   что именно он  был главным его основате-

 

лем.    Так и не удалось, однако, выяснить, какия, именно,  цели преследовалъ

 

Кортум, организуя это общество; во всяком случае, анналы Гермегического об-

 

щества доказывают,  что в  начале XIX века,  несмотря на просвещение и иа

 

научные успехи,  приверженцами алхимии  были сотни людей высокого положения

 

и образования.    Последним алхимиком считается обыкновенно Гёте.    Он раз-

 

сказывает сам  в 8-ой книге II части „Правда и вымыселъ",   будто выздоро-

 

 

вел  от  серьезной  болезни,  благодаря  алхимически  приготовленному  универ- 

салъному  средству.  Вследствие  этого  удивительного  выздоровления,  он  предался 

изучению  алхимии.  Гёте  читал  сочинения  Парацельса  Валентина,  ван  Гель- 

монта,  ИПтарка,  Бергаве  и  др.  В  особенности  понравилось  ему,  как  он  сооб- 

щает,  „Аигеа  Саиепа  Ношеги".  Он  приобрел  себе  также  вытяжную  печь  и 

другие  химические  аппараты,  при  помощи  которых  предпринимал  различные 

опыты.  Особенный  интерес  возбуждало  в  нем  приготовление  так  называемаго 

кремневого  сока,  и  он  пишетъ:  „Кто  его  раз  приготовил  и  видел  своими 

глазами,  тот  не  упреигает  тех,  кто  верит  в  девственную  землю  и  в  воз- 

можность  на  ней  и  посредством  ея  действовать  дальше".  Опнсание  устройства 

кухни  ведьм,  в  „Фаусте",  также  показывает  ясно,  как  интенсивно  Гёте  зани- 

мался алхимическими вопросами.

 

Мы  имеем  полное  право  признать  алхимию  роковым  заблуждением  челове- 

ческого  духа;  но  при  всех  недостатках  мы  обязаны  алхимической  деятельности 

многими  успехами;  в  особенности  прикладная  химия,  прежде  всего  техническая 

и  медицинская,  обязаны  ей  многим.  Из  более  важных  изобретений,  которыя 

были  нам  доставлены  алхимией,  должны  быть  упомянуты  —  добывание  фосфора 

и  приготовление  огнестрельного  пороха  и  фарфора.  Открытие  фосфора  мы  уже 

подробно  разсмотрели  выше.  Огнестрельный  порох,  открытие  которого  припи- 

сывают  обыкновенно  монаху  Бертольду  Шварцу,  был  известен  еще  до  него 

всем  алхимикам.  Уже  Альбертус  Магнус  говорит  в  своем  сочинении  „Ве 

ИпигаЫИиЪиз  тшисии"  о  его  приготовлении  на  основании  данных  известного 

Марка 

Грека,  жившаго,  вероятно,  в  VIII  или  IX  веке  и  занимавшагося  алхимией. 

И  Роджер  Бэкон  знал  огнестрельный  порох,  но  облекал  его  приготовление 

таинствепностью.  Бертольду  Шварцу,  легендарное  существование  которого  отно- 

сят  к  XIV  веку,  можно  приписать  лишь  способ  заряжать  металлическия 

трубы  полученным  при  алхимических  опытах  порохом  и  таким  образомъ 

раскидывать  пули;  по  крайней  мере,  одна  зальцбургская  хроника  отмечает  его 

изобретеыие  следующими  словами:  „Злодей,  которым  была  придумана  такая 

гнусная  вещь,  недостоин,  чтобы  его  имя  осталось  среди  людей  на  земле  или 

доставило  похвалу  его  изобретению.  Он  был  бы  достоин  того,  чтобы  заря- 

дить  им  ружъе  и  выстрелить  в  башню".  Человек,  которому  мы  обязаны  изо- 

бретением  фарфора,  играл  такую  значительную  роль,  как  алхимик,  что  едва 

не  стал  поводом  для  дипломатических  осложнений  между  Са-ксонией  и  Прус- 

сией.  Это  был  Иоганн  Фридрих  Беттгер,  который  выдавал  себя  за  облада- 

теля  тайны  превращения  металлов.  Когда  вследствие  этого  король  Фридрих  I 

Прусский  приказал  завладеть  его  особой,  то  он  бежал  в  Саксонию.  Король 

энергично  требовал  его  выдачи,  и  переговоры  уже  настолько  обострились,  что 

стали  вооружать  валы  саксонской  пограничной  крепости  Виттенберг,  так  какъ 

опасались  нападения  врасплох  со  стороны  Пруссии.  Беттгера  держали  в  Саксонии 

в  заключении,  а  после  несколъких  неудавшихся  попыток  бегства,  он  былъ 

заключен  под  строжайшим  надзором  в  крепости  Кенигштейн.  Будучи 

все  более  и  более  притесняем,  он  признался,  наконец,  королю  Августу,  что 

никогда  не  обладал  тайной  как  делать  золото.  Зато  оы,  однако,  сде- 

лал во время своего заключения в Кенигштейне одно изобретение, которое въ 

полном  смысле  слова  могло  стать  источником  золота  для  всей  страны—изобре- 

тение своеобразыой керамической смеси — фарфора Король, восхищенный этимъ

 

изобретением,  простил  Бетгера  и  назыачил  его  директором  основанной  вскоре 

после  этого  фарфорвоЙ  фабрики  в  Мейссене,  каковым  изобретатель  и  умеръ 

в  1719  г.,  находясь  до  конца  своей  жизни  в  плену  и  под  строгим  падзо- 

ром.  Таким  образом,  алхимия  еще  незадолго  до  своего  падения  открыла  об- 

ласть  промышленности,  которая  в  различных  странах  кормит  тысячи  рабо- 

чих рук.

 

Падение  теории  флогистона,  так  же,  как  и  алхимии,  подготовило  основа- 

ния  новой  эпохе  развития  химии,  которую  мы  лучше  всего  можем  охарактери- 

зовать,  как  эпоху  развития  научной  химии.  100  лет  в  жизни  науиш  есть 

очень короткий ИИромежуток времени, и если мы ИИредставим себе, что все со- 

зданное  современной  химией  произошло  почти  исоючительно  в  последния  100 

лет  и  относится  к  веку  научной  химии,  то  нас  должно  охватить  чувство 

изумления  и  удивления  перед  неутомимой  и  серьезной  работой  представителей 

этой  науки!  Эта  столь  плодотворяая  эпоха  началась  непосредственно  самостоя- 

тельными  трудами  человека,  которого  мы,  по  справедливости,  привыкли  теперь 

считать  самым  выдающимся  химйком  всех  времен.  0  нем  и  некото- 

рых  его  научных  трудах  мы  уже  имели  случай  упоминать  много  раз. 

Человеком  этим  был  —  французский  химик,  Антуан  Лоран  Лавуазье  — 

„отец  химии".  Родившись  в  1843  году,  в  Париже,  Лавуазье  уже  в  1868 

году  был  избран  членом  французской  академии.  В  1771  году  ему  было  по- 

ручено  место  главного  откупщика  фраыцузских  податей;  это  дало  ему  возмож- 

ность  беззаботно  отдаться  занятиям  наукой,  но  в  тоже  время  послужило  впо- 

следствии  причиной  трагического  конда  ученаго.  Обвиненныи  в  1794  году,  во 

время  грозного  правления  Робеспьера,  в  дшимом  злоупотреблении  при  испра- 

влении  своих  обязанностей,  он  пал  под  гильотиной  в  том  же  году,  невин- 

ной  жертвой  французской  революции.  Заслуги  Лавуазье  в  химии  характери- 

зуются  тем,  что  он  положил  решительный  конец  теории  флогистона  и  на- 

правил  изследование  по  научному  пути.  И  то,  и  другое  удалось  ему  сде- 

лать  потому,  что  он  первый  указал,  что  недостаточно  только  пр  -изводитъ 

опыты  и  из  них  выводить  заключения,  но  что  каждый  опыт  необходимо 

строго  проверять  научным  путем.  Указанный  им  научный  путь  состоял  въ 

самом  широком  применении  весов.  Велдчайшим  дежш  Лавузье  является 

введение  в  лабораторию  весов,  как  самого  важного  из  химическихъ 

приборов.  Он  доказал,  путем  взвеишивания,  что  каждое  тело  при  сгораыии 

становится  тяжелее,  и  что  уже  одно  это  доказывает  шаткость  теории  флоги- 

стона.

 

Таким  образом,  Лавуазье  стал  основатблем  так  называемой  антифлоги- 

стонной теории, которая быстро приобрела широкое распространение и была при^ 

знана  всеми.  Своими  обширными  изследованиями  над  явлениями  горения  онъ 

доказал  также,  что  кислород  есть  то  тело,  которое  Ииоддерживает  горение,  а 

равно  та  составная  част  воздуха,  которая  лотребляется  при  процессе  дыхания. 

Для медицины очень важно, основ-анное на этом сведении, доказательство тоже- 

ственности  процессов  дыхания  и  горения.  Лавуазье  точыо  установил  с  по- 

мощью  весов,  что  при  горении  увеличевие  в  весе  сжигаемого  тела  равняется 

уменыпению веса воздуха. Он развил далыне это положоние и, иеренеся его

 

39*

 

на  различные    другия  явления  горения  и  окисления,  установил  закон  вечности 

материи,  который  выразил  такъ:  „материя  вечна;  она  изменяет  только  свой 

видъ".  Сжиганием  водорода  в  кислороде  и  вторичной  точной  проверкой  по- 

средством  весов  и  весовых  отношений  обоих  веидеств,  ему  удалось  неопро- 

вержимо установить состав воды.

 

Лавуазье  определил  также  разницу  между  органическими  и  неорганиче- 

скими  телами  и,  таким  образом,  создал  2  класса  тел,  на  которые  мы  и  до 

сих  Июр  еще  делим  все  химическия  тела.  Он  показал,  что  органическия  тела 

состоят,  главным  образом,  из  углерода,  водорода  и  кислорода,  и  что  самая 

существенная  составная  часть  их  есть  углерод.  Если  мы  тепер  говоримъ 

об  органической  химии,  или  химии  углеродистых  соединений,  и  о  неограниче- 

ской  химии,  то  этой  классификадии  мы  также  обязаны  Лавуазье.  Все  химики 

согласны  в  том,  что  ни  один  изследователь  не  сделал  столько  для  химии, 

как  Лавуазъе.  И  Копп,  историк  химии,  охарактеризовал  его  заслуги  словами: 

„Ни  один  химик  не  умножил  так  дошедшую  до  него  сумму  знаний,  никто, 

не  передал  своим  последователям  знаний,  оставленпых  ему  в  наследство 

его  предшественниками,  с  таким  облагорожеыныме  и  расширенным  направле- 

нием, как Лавуазье".

 

Появление  Лавуазье  произвело  основательные    изменения  в  направлении 

химических  изследований  и  в  самом  положении  химии.  Мы  уже  упомйнали, 

как  благодаря  его  работе  покончили  с  теорией  флогистона  и  как  это  привело 

к  установлению  правильного  взгляда  на  горение,  на  рол  кислорода  и  на  целый 

ряд  химических  явлений.  Следствием  этих  трудов  было  то,  что  существо- 

вавшие  до  сих  пор  взгляды  яа  химические  элементы  были  окончателъно  оста- 

влены.  Под  химическими  элементами,  как  мы  уже  указывали  выше,  понимали 

до  сих  пор  все  возможпое.  Лавуазье  положил  начало  современному  уче- 

нию  о  химических  элементах,  и  в  последующее  время  элементами  стали  на- 

зывать  такия  тела,  которые    химнческими  споообами  дальше  не  разлагаются  и 

не  превращаются  одно  в  другое.  Так  как  все  металлы  являются  подобными 

элементами,  то  этим  самым  цр»знается  невозможность  их  превращения.  Со 

времени  Лавуазье  изменилось  также  и  самое  положение  химии;  впоследствии 

она  все  больше  и  болыпе  выходит  из  узких  рамок  лабораторной  науиш  и 

делается  основой  особой  отрасли  техиической  промышленности.  Последняя  по- 

стеленно  развивается,  как  фактор,  имеющий  значение  в  хозяйственной  жизни, 

е  которым  в  разпых  случанх  приходится  считаться.  Это  прежде  всего  при- 

знало  французское  правнтелъство,  сделавшее  уступки  все  более  и  более  разви- 

вающейся  химии  в  том  отношении,  что  из  своих  учебных  заведений  почти 

совершенно  исключило  гуманитарное  образование  и  преобразовало  школы  на 

естественно-историчесишх  основах.  Некоторые    из  этих  заведений,  особенно 

политехническия  и  нормальные    школы,  сделались  образцовыми  школами,  изве- 

стными  всему  миру.  Оне  служат  образцами  для  многих  подобных  заведе- 

ний  во  всех  странахъ;  кроме  того,  Франция  основала  свои  средния  школы, 

которые    должны  были  подготовлять  к  посещению  специальных  школ,  исключи- 

тельно  на  реалыиых  началах.  Уступка,  сделанная  развитию  химии,  принесла 

блестящие  плоды.  Франция  долго  оставалась  страной,  где  эта  наука  преимуще- 

ственно  разрабатывалась,  и  если  даже  иногда  другия  страны,  на  короткое  время, 

делались центром химической деятельности, все же первенство Франции в об-