Поэтический словарь (А.П. Квятковский) - часть 27

Неправильное словесное У. легко обнаруживается в метрическом стихе, например: И вот ему несет рука моя

Зародыши еле́й, дубов и сосен. (Е. Баратынский)

Молчу, потерянный, на дальний путь глядя́ Из-за темнеющего сада...

(А. Фет)

Тебя весною намертво Срубили для прясла́, Похоронили на лето,

А ты опять росла. (В. Боков)

И снег соперничал в усердьи

С суме́рничающею смертью. (Б. Пастернак)

УДА’РНИК , или акцентный стих, — один из основных видов дисметрического свободного стиха (верлибра ), пластическая структура которого опирается не на количество стоп, как в метрическом стихе, а на равное количество логически сильных ударных слов. В зависимости от этого определяются и стиховые ряды равноударников: двухударник, трехударник, четырехударник, пятиударник, шестиударник. Акцентный стих очень распространен в русской народной поэзии. В 20 в. он стал достоянием поэзии А. Блока, М. Кузмина и особенно В. Маяковского, который канонизировал ударник и фразовик как формы стиха, наиболее подходящие для его публицистической поэзии. Различаются рифмованные и нерифмованные равноударники, среди последних имеется значительная группа произведений, где, помимо равного количества ударных слов, соблюдается единство в слоговом составе клаузул, замыкающих стиховые ряды.

Пример народного двухударника: Во гра́де было Ки́еве,

Жила́-была молода́ вдова; У не́й было де́вять сыновей, Деся́тая — дочь люби́мая, Ее бра́тья возлеле́яли, Возлеле́яв, замуж вы́дали, За младо́го за моря́нина,

За хоро́шего боя́рина. («Сестра и братья-разбойники»)

В древнейшем памятнике русской литературы — в «Слове о полку Игореве», написанном в сложной полиритмической системе, встречаются отдельные куски текста, выдержанные в манере трехударника:

Длъго. Ночь мръкнет, Заря свет запала, мъгла поля покрыла, щекот славий успе, говор галичь убуди. Русичи великая поля

чрълеными щиты прегородиша, ищучи себе чти,

а князю славы, (∧́)

Народный трехударник с трехсложной клаузулой: Пое́хал Миха́йло Доро́дович, Пое́хал гуля́ть во чисто́ поле, И вы́ехал на го́ру высо́кую,

Разве́ртывал тру́бку подзо́рную, Гляде́л-смотре́л во чисто́ поле. (Былина «Братья Дородовичи»)

Трехударник с двусложной клаузулой: Полюби́л короле́вич Я’ныш Молоду́ю краса́вицу Ели́цу, Любит о́н ее два кра́сные ле́та,

В третье ле́то взду́мал он жени́ться На Любу́се, че́шской короле́вне. (А. Пушкин)

Четырехударник с двусложной клаузулой (в последнем стихе — односложная клаузула): Когда́ мне́ говоря́т: «Александри́я»,

я ви́жу бе́лые сте́ны до́ма, небольшо́й са́д с гря́дкой левко́ев, бле́дное со́лнце осе́ннего ве́чера и слы́шу зву́ки дале́ких фле́йт. (М. Кузмин)

Рифмованный четырехударник:

Вашу мы́сль, мечта́ющую на размягче́нном мозгу́, Как вы́жиревший лаке́й на заса́ленной куше́тке, Буду дразни́ть об окрова́вленный се́рдца лоску́т: Досы́та изыздева́юсь, наха́льный и е́дкий.

(В. Маяковский)

Шестиударник с двусложной клаузулой:

Нас бы́ло четы́ре сестры́, четы́ре сестры́ нас бы́ло,

Все мы четы́ре люби́ли, но все́ име́ли ра́зные

«потому́ что»:

Одна́ люби́ла, потому́ что так оте́ц с ма́терью ей веле́ли,

Друга́я люби́ла, потому́ что бога́т был ее́ любо́вник,

Тре́тья люби́ла, потому́ что он бы́л знамени́тый худо́жник,

А я́ люби́ла, потому́ что полюби́ла. (∧́)

(∧́)

(М. Кузмин)

У. весьма перспективная форма русского верлибра.

УКРАША’ЮЩИЕ ЭПИ’ТЕТЫ — термин старых русских поэтик, прилагательные, часто нейтральные по значению, которыми обычно сопровождалась стихотворная речь в целях придания ей особой условной «поэтичности». У. э. были одним из любимых стилистических приемов в русской поэзии 18 в. Пример У. э. у Г. Державина:

Кого роскошными пирами,

На влажных невских островах, Между тенистыми древами, На мураве и на цветах,

В шатрах персидских златошвейных, Из глин китайских драгоценных,

Из венских чистых хрусталей, Кого толь славно угощаешь...

По унаследованной от Державина традиции молодой Пушкин допускал в своих стихотворениях У. э., но в зрелом возрасте он отказался от этих стилистических излишеств, делающих стих пышным и несколько пустоватым, и перешел к точному поэтическому языку.

УЛИГЕ’Р (монг. ) — бурят-монгольские народные сказания по мотивам героико- исторического эпоса. Стихотворная форма У. строится на системе аллитерационных повторов в начале стихов. Улигершин — сказитель бурят-монгольского эпоса. Из современных улигершин известен А. Тороев, исполнитель народного эпоса, автор новых У. о Ленине («Ленин-багша»), о Советской Армии, об Отечественной войне, о Москве, о новой жизни в колхозах.

УМОЛЧА’НИЕ — термин русской поэтики, стилистическая фигура, заключающаяся в том, что начатая речь прерывается в расчете на догадку читателя, который должен мысленно закончить ее. Стилистический эффект У. заключается иногда в том, что прерванная в волнении речь дополняется подразумеваемым выразительным жестом.

Пример У. у Пушкина в «Скупом рыцаре»: А этот? Этот мне принес Тибо —

Где было взять ему, ленивцу, плуту? Украл, конечно, или, может быть,

Там на большой дороге, ночью, в роще...

подразумевается: «убил и ограбил». Или в «Бахчисарайском фонтане»: Но слушай: если я должна

Тебе... кинжалом я владею, Я близ Кавказа рождена.

Соответствующим жестом заканчивается басня Крылова «Гуси»: Баснь эту можно бы и боле пояснить —

Да чтоб гусей не раздразнить... подразумевается: «лучше помолчим».

Но иногда У. бывает настолько сложно, что читателю трудно догадаться о действительном продолжении фразы, например:

Хотя страшился он сказать, Нетрудно было б отгадать, Когда б... но сердце, чем моложе, Тем боязливее, тем строже, Хранит причину от людей Своих надежд, своих страстей. (М. Лермонтов)

Нет, вам красного детства не знать, Не прожить вам спокойно и честно. Жребий ваш... но к чему повторять То, что даже ребенку известно.

(Н. Некрасов)

На У. основан редчайший в практике поэтов стилистический оборот у В. Маяковского: фраза прервана на полуслове, на рифме, состоящей из трех кратких слов, которые вне контекста были бы совершенно бессмысленны:

И эту секунду бенгальскую, громкую

Я ни на что б не выменял, — я ни на...

Из сигарного дыма ликерной рюмкою

вытягивалось пропитое лицо Северянина. («Облако в штанах»)

Близка к фигуре У. прерванная на рифмующемся полуслове фраза в стихотворении М. Светлова «Гренада»:

Я видел: над трупом Склонилась луна

И мертвые губы Шепнули: — Грена...

Или в поэме П. Антокольского «Сын»: Какой итог, какой душевный опыт Здесь выражен, какой мечты глоток?

Итог не подведен, глоток не допит. Оборвалась и подпись: «В. Анток...»

Ряд маленьких лирических стихотворений Ф. Тютчева целиком построены на У., например стихотворение «Как над горячею золой», где трагическое угасание человека уподобляется тлеющей рукописи. Или У. в стихотворении И. Бунина «Родине»:

Они глумятся над тобою, Они, о родина, корят Тебя твоею простотою,

Убогим видом черных хат...

Так сын, спокойный и нахальный, Стыдится матери своей — Усталой, робкой и печальной Средь городских его друзей.

Глядит с улыбкой состраданья На ту, что сотни верст брела И для него, ко дню свиданья, Последний грошик берегла.

Любопытно, что с конца 19 в. У., как стилистическая фигура, постепенно выходит из употребления. Тем интересней возрождение У. в стихах советского поэта Н. Заболоцкого («Я не ищу гармонии в природе», «Засуха», «Начало зимы» и др. ). Вот отрывок из стихотворения

«Засуха»:

В смертельном обмороке бледная река Чуть шевелит засохшими устами.

Украсив дно большими бороздами, Ползут улитки, высунув рога.

Подводные кибиточки, повозки, Коробочки из перла и известки, Остановитесь! В этот страшный день Ничто не движется, пока не пала тень. Лишь вечером, как только за дубравы Опустится багровый солнца круг,

Заплакав жалобно, придут в сознанье травы, Вздохнут дубы, подняв остатки рук.

Но жизнь моя печальней во сто крат, Когда болеет разум одинокий

И вымыслы, как чудища, сидят, Поднявши морды над гнилой осокой. И в обмороке смутная душа,

И, как улитки, движутся сомненья, И на песках, колеблясь и дрожа, Встают как уголь черные растенья.

И чтобы снова исцелился разум,

И дождь и вихрь пускай ударят разом!

ср. Символ , Сравнение .

УСЕЧЁННАЯ РИ’ФМА — прием рифмовки, когда одно из рифмуемых в конце стиха слов неполностью покрывает созвучия другого слова. В русском классическом стихе У. р. считается рифма с усечением звука «й» (краткого «и»):

И что ж? Поверил бог унылый . Амур от радости прыгнул,

И на глаза со всей он силы Обнову брату затянул. (А. Пушкин)

Светильник дня прекрасный, Ложись и ты; — почий ;

С зарею новой ясны

Ты вновь прострешь лучи . (В. Капнист)

В поэзии 20 в. У. р. называют иногда неравносложную рифмовку: Свищет вполголоса арии ,

Блеском и шумом пьяна, — Здесь на ночном тротуаре , Вольная птица она!

Детски балуется с локоном , Вьющимся дерзко к глазам, То вдруг наклонится к окнам , Смотрит на радужный хлам. (В. Брюсов)

УСКОРЕ’НИЯ — термин, предложенный А. Белым для обозначения в силлаботоническом ямбе и хорее наличияпиррихиев . По наблюдениям А. Белого безударная группа слогов произносится быстрее, чем группы слогов с ударением, и ритм всей строки поэтому убыстряется, образуя собой диподии , т.е. двустопия. С ритмологической точки зрения здесь идет вопрос о четырехдольной структуре ямбов и хореев, в основе которых лежит четырехдольная ритмическая группа с одним сильным ударным слогом. Подробно об этом см. Четырехдольники ,Хорей , Ямб .

Пример У. в ямбе (с разбивкой на стопы по А. Белому): И на|чина́|ет по|немно́|гу

Моя | Татья́|на по|нима́ть. (А. Пушкин)

На Ленинград, обхватом с трех сторон, Шел Гитлер силой сорока дивизий, Бомбил. Он артиллерию приблизил,

(А. Пушкин)

Детство дует в дудочки Скачет | в дого|ня́лочки,

Выре|за́ет | у́дочки, Выжи|га́ет | па́лочки. (В. Боков)

ФАБЛЬО’ (франц. fabliau, от лат. fabula — история, рассказ) — 1) сатирико- юмористический жанр средневековой французской литературы периода расцвета городов. В начале это были небольшие народные рассказы и анекдоты в прозе или в стихах. В дальнейшем Ф. принимает характер анонимных сатирических произведений, в которых высмеиваются неверные жены, скряги, скупцы, лицемеры, корыстолюбивые священники, сластолюбивые монахи, глупые чванливые рыцари, жулики, пройдохи и т.д. Один из древнейших Ф. «Ришё» (12 в. ) повествует о монахине, превратившейся в хитрую куртизанку, а затем в расчетливую сводню; в этом Ф. имеется уже описание нравов французского общества, и «Ришё» является прототипом будущего «плутовского романа». Ф. оказали большое влияние на французскую литературу и литературы соседних с Францией стран, в частности от Ф. пошли фацеции иновеллы в Италии, шванки в Германии. В середине 16 в. Ф., как жанр городской поэзии, пришли в упадок. На приемах Ф. создан анонимный «Роман о

Ренаре-Лисе», который послужил источником для немецкой народной сказки о Рейнеке-Лисе, а отсюда — для стихотворной поэмы И. Гете «Рейнеке-Лис».

В России одним из первых написал Ф. с. Симеон Полоцкий; у него имеются искусные стихотворения, составленные в форме сложного восьмиконечного креста, восьмиугольной звезды, сердца, своеобразного лабиринта. В 19 в. удачные Ф. с. в виде опрокинутых треугольников написал А. Апухтин, хотя, строго говоря, его опыт справедливее отнести к области строфики: пятистишная строфа расположена в порядке уменьшения каждого последующего стиха на одну стопу — от шестистопного ямба до одностопного ямба:

Продолжен жизни путь бесплодными степями. И глушь и мрак... ни хаты, ни куста...

Спит сердце; скованы цепями И разум и уста,

И даль пред нами Пуста.

И вдруг покажется не так тяжка дорога, Захочется и петь и мыслить вновь,

На небе звезд горит так много, Так бурно льется кровь...

Мечты, тревога, Любовь!

О, где же те мечты? Где радости, печали, Светившие нам столько долгих лет?

От их огней в туманной дали Чуть виден слабый свет...

И те пропали, Их нет.

Кроме Апухтина, Ф. с. писали И. Рукавишников и В. Брюсов, отдавшие дань модному в свое время увлечению экстравагантными формами стиха. Вот как выглядит «Пирамида- треугольник» В. Брюсова:

я еле качая

веревки, в синели

не различая синих тонов

и милой головки, летаю в просторе крылатый, как птица, меж лиловых кустов! Но в заманчивом взоре,

знаю блещет, алея, зарница! И я счастлив ею без слов!

ФРАГМЕ’НТ (от лат. fragmentum — обломок, кусок) — отрывок художественного произведения, не дошедшего до нас целиком; таковы Ф. древних литератур, в частности стихи некоторых античных авторов, например:

...Страшным ударом меня поразил ты, Эрот беспощадный! Словно кузнец своим молотом, в сердце ударил и бросил В бурный поток, разбушеванный зимним ненастьем...

(Из Анакреона, пер. Л. Мея)

...Мать милая! Станок

стал мне постыл И ткать нет силы...

(Из Сафо, пер. Вяч. Иванова)

...Вот, что прекрасней всего из того, что я в мире оставил;

Первое — солнечный свет, второе — блестящие звезды

С месяцем, третье — яблоки, спелые дыни и груши...

(Из Праксиллы, пер. В. Вересаева)

К Ф. относятся также незаконченные художественные произведения или части из них, напр. фрагментарные стихотворения Пушкина «И дале мы пошли», «Не розу пафосскую». Элементы фрагментарности имеются в лирических миниатюрах, в русских частушках , в японских танка и хокку ; в этом их особая прелесть. Достоинствами такой фрагментарности обладает следующее стихотворение А. Твардовского «Матери»:

И первый шум листвы еще неполный, И след зеленый по росе зернистой,

И одинокий стук валька на речке, И грустный запах молодого сена, И отголосок поздней бабьей песни, И просто небо, голубое небо — Мне всякий раз тебя напоминают.

В широком смысле слова Ф. — это всякий отрывок из художественного произведения.

ФРАЗОВИ’К — одна из разновидностей русского дисметрического верлибра (свободного стиха). В основе строения Ф. лежит свободное членение поэтической речи на стиховые строки, где граница интонационной волны, отмечаемая концевой конструктивной паузой, является определяющим признаком членения. Эта пауза не всегда совпадает с логическим членением фразы. От прозы Ф. отличает не только внешняя форма — стиховые ряды, характерные для поэтической речи с ее особой, художественной интонацией, — но и определенные черты синтаксического построения, присущие именно стихотворному поэтическому произведению. Ф. часто встречается в русской народной поэзии как древняя поэтическая форма, предшествовавшая акцентному стиху. «Слово о полку Игореве» в основном состоит из интонационно-фразовых стихов. Вот народный Ф. с разносложными клаузулами — стихи на смерть царя Алексея Михайловича:

Что это у нас, братцы,

В Каменной Москве приуныло, Что это приумолкло?

Заунывно зазвонили

У Ивана Великого в большой колокол, Язык увивали черным бархатом.

Все князья, бояре догадались:

Они все с себя платье цветное скидавали, Наряжалися во платьице черное, печальное. И что это у нас, братцы,

В Каменной Москве приумолкло? Знать не стало у нас в Каменной Москве Самодержца батюшки царя белого.

Из русских поэтов Ф. писали В. Жуковский, А. Фет, А. К. Толстой, А. Блок, М. Кузмин, И. Бунин, В. Маяковский, С. Нельдихен, Н. Рыленков, С. Поделков, Е. Винокуров и др. Примеры:

Уж как на море, на море, На синем камени,

Нагая краса сидит,

Белые ноги в волне студит, Зазывает с пути корабельщиков:

«Корабельщики, корабельщики! Что вы по свету ходите, Понапрасну ищете Самоцветного яхонта-жемчуга?..» (И. Бунин)

Она пришла с мороза, Раскрасневшаяся, Наполнила комнату Ароматом воздуха и духов, Звонким голосом

И совсем неуважительной к занятиям Болтовней.

(А. Блок)

Фразовик рифмованный:

На съезде печати

у товарища Калинина

великолепнейшая мысль в речь вклинена:

«Газетчики, думайте о форме!»

До сих пор мы

не подумали об усовершенствовании статейной формы. Товарищи газетчики,

СССР оглазейте, —

как понимается описываемое в газете. (В. Маяковский)

На польскую Ф. похоже шуточное стихотворение А. Пушкина: «Глухой глухого звал к суду судьи глухого».

ХА’ЙКУ — см. Хокку .

ХАФИ’З (перс. ) — название народного поэта-певца в Таджикистане.

ХИА’ЗМ [греч. χιασμός — крестообразное расположение в виде греческой буквы χ (хи)] — стилистическая фигура, заключающаяся в том, что в двух соседних предложениях (или словосочетаниях), построенных на синтаксическом параллелизме, второе предложение (или сочетание) строится в обратной последовательности членов. Иначе говоря, X. — это перекрестное расположение параллельных членов в двух смежных предложениях одинаковой синтаксической формы.

Примеры X.: Автомедоны наши бойки, Неутомимы наши тройки. (А. Пушкин)

... Испанский гранд, как вор, Ждет ночи и луны боится. (А. Пушкин)

Ужель меня несчастней нету И нет виновнее его.

(М. Лермонтов)

Рассудку вопреки, наперекор стихиям. (А. Грибоедов)

Упразднен ум и мысль осиротела. (Ф. Тютчев)

Чтоб жить

не в жертву дома дырам.

Чтоб мог в родне отныне стать Отец,

по крайней мере, миром,

Землей, по крайней мере, — мать. (В. Маяковский)

Здесь Пушкина изгнанье началось И Лермонтова кончилось изгнанье. (А. Ахматова)

Еще не все отысканы могилы И мертвецы оплаканы не все. (Г. Николаева)

ХО’ККУ , хайку, — трехстишное лирическое стихотворение в японской поэзии, наряду с танка является национальной формой направления «Дэнтосси» («поэтические традиции»). Исторически X. рассматривают как первую строфу танка, от которой X. отделилась еще в глубокой древности. В X. изображаются природа и человек в их вечной неразрывности. В каждом X. соблюдается определенная мера стихов — в первом и третьем стихах по пяти слогов, во втором стихе — семь, а всего в X. 17 слогов. Рифм в X. нет. При крайней сжатости эти миниатюры обладают исключительной смысловой емкостью, требующей порой комментариев. Самый знаменитый в Японии автор X. — национальный поэт Мацуо Басё (17 в. ). Вот его X. в переводе В. Марковой:

Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка. Всплеск в тишине.

С ветки на ветку Тихо сбегают капли... Дождик весенний.

Откуда вдруг такая лень?

Едва меня сегодня добудились... Шумит весенний дождь.

Такой у воробышка вид, Будто и он любуется Полем сурепки в цвету.

Жаворонок поет. Звонким ударом в чаще Вторит ему фазан.

Холод пробрал в пути.

У птичьего пугала, что ли, В долг попросить рукава?

На голой ветке Ворон сидит одиноко. Осенний вечер.

Я в руки возьму, о мать, Слезами горячими растоплю Белый иней твоих волос.

ХОЛИЯ’МБ (греч. χωλίαμβος,

от χωλός — хромой) — «хромой ямб», размер античного стиха, введенный в практику древнегреческим поэтом Гиппонактом Эфесским (‛Ιππωνάξ; 6 в. до н.э. ), который

последнюю стопу шестистопного ямба заменил хореем. Вот силлаботоническая имитация X.

— двустишие Гиппонакта (‛Ιππωνάκτειο&#96 2;):

Богатства бог, чье имя Плутос, — зна́ть, сле́п он! Под кров певца ни разу не заше́л в го́сти.

(пер. Вяч. Иванова)

Или маленькая басня греческого поэта 2 в. н.э. Бабрия (Βαβριας) «Лев и Олень»:

Рехнулся лев. Из чащи на него́ гля́дя,

Олень в тоске промолвил: «Горе на́м, бе́дным! Ах, как ужасен сумасшедший ца́рь бу́дет, Который и в своем уме едва́ сно́сен!»

(пер. М. Гаспарова)

Холиямбическим можно назвать размер следующих стихов: В огромном городе моем — ночь.

Из дома сонного иду — прочь. И люди думают: жена, дочь, — А я запомнила одно: ночь.

(М. Цветаева)

ХОЛОСТО’Й СТИХ — термин старой русской поэтики, бытующий и в настоящее время: незарифмованная строка среди рифмованных стихов. В четырехстишной строфе X. с. чаще встречаются в первой и третьей строках, например:

Сидел рыбак веселый

На берегу реки;

А перед ним по ветру Качались тростники. Сухой тростник он срезал И скважину проткнул; Один конец зажал он ,

В другой конец подул. (М. Лермонтов)

Чрезвычайно редко встречается в русской поэзии обратный прием рифмовки, когда холостыми остаются вторая и четвертая строки:

Как ясность безоблачной ночи, Как юно-нетленные звезды , Твои загораются очи

Всесильным таинственным счастьем .

И все, что лучом их случайным Далеко иль близко объято , Блаженством овеяно тайным — И люди, и звери, и скалы .

Лишь мне, молодая царица, Ни счастия нет, ни покоя ,

И в сердце, как пленная птица, Томится бескрылая песня .

(А. Фет)

В следующей миниатюре первый стих каждой пятистишной строфы — холостой: Обеих вас я видел вместе ,

И всю тебя узнал я в ней!

Та ж тихость взора, нежность гласа, Та ж прелесть утреннего часа,

Что веяла с главы твоей!

И все, как в зеркале волшебном , Все обозначилося вновь: Минувших дней печаль и радость, Твоя утраченная младость,

Моя погибшая любовь! (Ф. Тютчев)

Иногда холостым остается последний стих каждой строфы стихотворения. В стихотворении К. Батюшкова «Песнь Гаральда Смелого» каждая восьмистрочная строфа, выдержанная в четырехстопном амфибрахии, заканчивается шестистопным ямбическим X. с.:

А дева русская Гаральда презирает.

В балладе А. К. Толстого «Волки», написанной семистопными строфами, последняя строка каждой строфы также является X. с. (пример см. в статье Септима ).

Однако чаще X. с. называется одинокая незарифмованная строка среди взаиморифмующихся стихов. Таков, например, первый стих четырехстопного ямба в стихотворении «Сцена из Фауста» Пушкина:

Фауст

содержание .. 25 26 27 28 ..