|
|
содержание .. 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ..
Пушкин и М.А.Дмитриев-Мамонов - часть 1
В обширной и хорошо изученной теме "Пушкин и декаб- ристы" есть еще недописанные страницы. К ним относится история отношений Пушкина с Орденом Русских Рыцарей. Этот сложный вопрос имеет много аспектов. Одна его сто- рона связана с Кишиневом, ибо, вопреки распространенно- му мнению, можно полагать, что в Кишиневе Пушкин столк- нулся не с каким-то одним, хорошо организованным, еди- ным декабристским обществом, а с несколькими и даже да- леко не всегда взаимно скоординированными отголосками движения декабристов. Так, до сих пор остается неясным, какую декабристскую организацию представлял в Кишиневе Михаил Орлов: был ли он в эту пору связан с Орденом Русских Рыцарей, как представлял он себе отношение Ор- дена и одного из его руководителей, графа М. А. Мамоно- ва, к его кишиневской деятельности. Эти и многие другие вопросы требуют специального рассмотрения. В настоящей работе мы сосредоточим внимание на относительно частной проблеме: на том впечатлении, которое произвела на Пуш- кина личность графа Мамонова. Пушкин никогда не встречался с Дмитриевым-Мамоновым и, более того, видимо, не имел достаточно проверенных, точных сведений о его личности и деятельности. Казалось бы, у него были прямые пути получить на этот счет самую подробную информацию. В годы, когда интерес к Ордену Русских Рыцарей у Пушкина проявлялся особенно заметно, то есть в конце 1820-х - начале 1830-х гг., Пушкин встречался с одним из организаторов Ордена, близким сотрудником Мамонова, Михаилом Орловым. Однако эта те- ма, видимо, не была затронута в разговорах Пушкина с Орловым, и даже если Пушкин поднимал ее когда-либо, то совершенно очевидно, что Орлов не был склонен даже с близкими друзьями обсуждать этот вопрос. Дело в том, что положение Орлова после восстания было исключительно трудным и двусмысленным. С одной стороны, ему приходи- лось из тактических соображений подчеркивать, что он не был непосредственным участником заговора, что он якобы, несмотря на неоднократные приглашения членов общества, порвал с ним и непосредственно действий, которые можно было бы трактовать как криминальные, не совершил. Поэ- тому он был не расположен касаться тех сторон, которые представлялись особенно преступными в глазах правитель- ства и остались за пределами внимания следствия. С дру- гой стороны, Орлов болезненно переживал то недоверие, которое выказывали ему его вчерашние соратники, видев- шие, что один из крупных деятелей движения непонятным образом оказался подвергнутым сравнительно малым реп- рессиям. Это ставило Орлова в двусмысленное положение, было предметом его мучительных душевных переживаний и двусторонне обусловливало нежелание его касаться тех вопросов, которые могли показаться особенно щекотливы- ми. Можно, не опасаясь нарушить истину, предположить, что ни с кем, в том числе и с Пушкиным, затрагивать эту щекотливую тему в конце 1820-х - начале 1830-х гг. Ор- лов не был расположен. Пушкин, вероятно, заинтересовался судьбой Мамонова, столкнувшись с многочисленными слухами, которые повто- рялись, особенно в Москве, еще долгие годы и носили, как правило, фольклоризированный характер'. Но у Пушки- на была возможность получить, и в достаточной мере, полную информацию из близкого источника - князя П. А. Вяземского. Отношение Вяземского к Мамонову было специфическим. С одной стороны, Вяземский, казалось, был очень осве- домлен. Имение Вяземского находилось в близком соседс- тве с имением Мамонова - их разделяла лишь неглубокая река Вязьма, и земли соприкасались. Это было поместье, где Мамонов строил свою крепость и где в строгой изоля- ции, под величайшим секретом совершалась мамоновская деятельность по несколько фантастическому плану созда- ния в центре России опорного военного пункта для буду- щего революционного действия. Мамонов как близкий сосед и как источник многочисленных фантастических слухов еще в первой половине 1820-х гг. вызывал любопытство Вя- земского. Мы знаем, что Вяземский делал попытки лично познако- миться с Мамоновым и посетить его в поместье. Известно, что обычная попытка, принятая в помещичьем кругу, - приезд соседа с дружеским визитом - натолкнулась на резкий отпор. Вяземский не был даже допущен в дом и вы- нужден был уехать, не встретившись с Мамоновым. Тогда он использовал окружной путь для знакомства. Он обра- тился к Орлову с просьбой рекомендовать его. Сама по себе ситуация своеобразная: для того чтобы познакомить- ся с соседом по поместью, надо получить рекомендацию от человека, живущего за сотни верст от поместья. Однако Орлов в мягкой форме отказал Вяземскому, прибегнув к тому способу, который между Орловым и Мамоновым был уже обговорен. Свое собственное посещение Мамонова Орлов скрыл следующим образом: распространил слух, что он то- же не был допущен к Мамонову, что Мамонов не видится ни с кем ("Как посетить невидимого?" - писал Орлов Вяземс- кому) и что он, Орлов, проник к Мамонову только силой, сломав дверь. Этот конспиративный слух отсекал возмож- ность знакомства с Мамоновым по рекомендации Орлова. Однако Вяземский продолжал интересо-
См.: Дельвиг А. И. Полвека русской жизни: Воспоми- нания. М., 1930. Т. 1. С. 40.
ваться Мамоновым и, видимо, накопил в своей памяти мно- го слухов. Вероятно, это и был самый первый, ближайший источник, если не считать каких-то предшествующих ту- манных сведений и слухов, из которого черпал Пушкин ма- териалы о таинственном затворнике. В отношениях Вяземского и Мамонова имел место еще один не лишенный интереса эпизод. Вяземский, собирая в Москве деньги на выкуп крепостного музыканта, обратился с соответствующей просьбой и к миллионеру Мамонову. Ма- монов, однако, резко отказал, заявив, что звук каждой ноты в концерте освобожденного музыканта будет ему враждебен. Смысл этого парадоксального заявления таков: Вяземский считает возможным и желательным скорейшее проведение освобождения крестьян вне зависимости от ог- раничения самодержавия и организует антикрепостническую политическую акцию. Мамонов исходит из того, что осво- бождение крестьян до конституционного преобразования России лишит дворянскую революционность народной под- держки и безгранично усилит власть правительства. По его мнению, крестьяне должны получить свободу только из рук дворян-революционеров. Тогда политической свободе будет обеспечена народная поддержка. Сравните, казалось бы, парадоксальное, как у Мамонова, утверждение Пушки- на: "...остерегайтесь уничтожать рабство, особенно в государстве деспотическом" (XII, 194, 481). В то время, когда Пушкин заинтересовался Мамоновым, судьба последнего, уже вступившего на свой трагический путь, для незнакомого посетителя выглядела приблизи- тельно так. Мамонов находился в своем московском двор- це, но, считаясь безумцем, одновременно подвержен был не только аресту, но и очень строгой изоляции. Свиданий с ним практически не имел никто, кроме группы надзира- телей, специально подобранных докторов, а также дове- ренных политической полиции и мальчика-безумца, которо- го Мамонов воспитывал, держал при себе, любил и который был единственным существом, коему Мамонов доверял. Вероятным откликом Пушкина на слухи о судьбе Дмитри- ева-Мамонова является загадочное стихотворение "Не дай мне Бог сойти с ума...". Стихотворение это, впервые опубликованное в девятом томе посмертного издания (1842), условно датируется 1833 г. Датировка принадлежит П. В. Анненкову' и осно- вывается на содержании. Можно предположить, что тема сумасшествия и противопоставление романтического безу- мия трагической реальности навеяны не только мыслями о Батюшкове, тем более что реалии стихотворения не напо- минают условий, в которых находился больной Батюшков. В стихотворении создается трагический образ сумасшедшего, подверженного насильственному лечению:
Да вот беда: сойди с ума, И страшен будешь, как чума, Как раз тебя запрут, Посадят на цепь дурака
I См.: Пушкин А. С. Соч. / Изд. П. Анненкова. СПб., 1855. Т. 3. Примеч. С. 39.
И сквозь решетку, как зверка, Дразнить тебя придут (III, 322-333).
Условия заключения Батюшкова, столь далекие от этой ужасной картины, были Пушкину хорошо известны: поэт по- сетил больного Батюшкова, окруженного заботой и попече- нием, и, конечно, не вынес впечатлений, напоминающих описанные в стихотворении. Пушкину могли быть известны глухие слухи о жестокой расправе с Дмитриевым-Мамоно- вым, который предвосхитил судьбу Чаадаева в самом страшном ее варианте: он был не только объявлен сумас- шедшим, но и подвергнут грубому насильственному "лече- нию", в конечном счете действительно сведшему его с ума. Это был первый случай "карающей медицины" в исто- рии России.
содержание .. 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ..
|
|
|