Интерес к античной поэзии, отчетливо проявившийся в

А.Ф. Мерзляков (анализ поэзии) - часть 7

русской литературе конца XVIII - начала XIX в., был

связан с общим направлением литературного развития. Об-

разцы древнегреческой и римской поэзии, привлекавшие

внимание Мерзлякова в предшествующий период как источ-

ник героических образов, удобный материал для выражения

гражданственных, свободолюбивых идей, теперь получают

для него новый смысл. Неоднократно отмечалась связь

между интересом к белому безрифменному стиху и стремле-

нием к преодолению ломоносовской поэтической системы

как характерная черта в развитии русской поэзии конца

XVIII - начала XIX в. Однако необходимо иметь в виду,

что само это "преодоление" могло приобретать различный

смысл в зависимости от того, имело ли оно целью отка-

заться от придворной оды во имя медитативной элегии и

дружеского послания или же имелось в виду создание "вы-

сокой", гражданственной лирики, эпических произведений,

воплощающих идеи народности.

Понятно, что белый стих в элегиях Хераскова и посла-

ниях карамзинистов выполнял не ту роль, что в стихотво-

рениях Радищева или переводах из античных авторов Вос-

токова и Гнедича. В данном случае существенно не только

то, что отделяло оба эти направления от предшествующего

периода - эпохи Ломоносова, но и то, что разделяло их

между собой.

Требование белого стиха в системе Радищева и его

последователей означало перенесение внимания на содер-

жание, объект поэтического воспроизведения. Содержа-

тельность делалась критерием художественности. Харак-

терно, что Радищев, для того чтобы узнать, "стихотворен

ли стих", предлагал пересказывать его прозой. Идеи бе-

лого стиха, ритмов, прямо подчиненных

1 В статье "Разделение поэзии на роды и виды" он

иронически отзывается о "торжественных и казенных лиро-

пениях" Мерзлякова, имея в виду заказные оды, которые

Мерзляков писал как университетский профессор, но тут

же оговаривается: "Здесь разумеются только оды Мерзля-

кова, а не его переводы из древних и русские песни,

большая часть которых превосходна" (Белинский В. Г.

Полн. собр. соч. Т. 5. С. 47).

2 Там же. С. 68.

3 См.: Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти.

М., 1869. С. 166-167;

Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб.,

1890. Т. 3. С. 170.

содержанию, и звукоподражания как средства достижения

"изразительной" гармонии (выражение Радищева) и призва-

ны были создать художественную систему, обеспечивающую

наибольшую содержательность произведения'. Вслед за Ра-

дищевым в конце 1790-х гг. против рифмы выступил С.

Бобров, писавший с характерной ссылкой на авторитет

Мильтона, Клопштока и Тредиаковского: "Рифма часто слу-

жит будто некиим отводом прекраснейших чувств, убивает

душу сочинения". Как и Радищев, Бобров считал, что

"до-брогласие" состоит "не в рифмах, но в искусном и

правильном подборе гласных или согласных, употребленных

кстати"2, то есть связанных с содержанием. Для поэтов

карамзинистского лагеря, в творчестве которых объект

изображения заслоняется субъектом, личностью изображаю-

щего, главным критерием художественности делалась не

"содержательность", а проблема слога. Отказ от рифмы

связан был здесь с противопоставлением "надутой" оде -

простоты и изящества слога, избавленного от архаизмов и

тяжелых конструкций. С этим связано и двоякое восприя-

тие античной поэтической традиции.

Для Радищева, Востокова, Гнедича, Мерзлякова перево-

ды из древних поэтов, наряду с изучением народной пес-

ни, были одним из путей, по которому шли поиски решения

проблемы системы русского стиха. Гекзаметры Радищева и

его "Сафические строфы" (они представляют собой, что не

было отмечено комментаторами, вольный перевод 15-го

эпода Горация: "Nox erat et caelo fulgabat luna sere-

no...") неразрывно связаны с его интересом к русскому

народному стиху и с опытом ритмической реформы на осно-

ве своеобразно истолкованного "Слова о полку Игореве" в

"Песнях, петых на состязании...". Подобная связь приме-

нительно к Востокову уже отмечалась3.

Необходимо также иметь в виду, что возникавший таким

образом интерес к античности был связан не с утвержде-

нием классицизма, а с его разрушением, поскольку в

древней поэзии видели не воплощение вечных норм абс-

трактного разума, а реальную, исторически сложившуюся

форму человеческой культуры, притом форму наиболее на-

родную. С этим связано, в частности, стремление обра-

титься к античной поэзии прямо в оригиналах, а не через

французские переводы. Борьба вокруг белого стиха явля-

лась лишь составной частью общего столкновения двух те-

чений в поэзии - так называемой "легкой поэзии", субъ-

ективистской лирики, с ее культом изящного слога, с од-

ной стороны, и "поэзией содержания", с ее ориентацией

на эпические жанры и высокую гражданственную тематику -

с другой.

Интерес к античности возникал в творчестве Мерзляко-

ва как ответ на стремление создать высокое искусство,

противостоящее в этом смысле "легкой

1 О позиции Радищева в этом вопросе и о борьбе вок-

руг его наследства см.:

Берков П. Н. А. Н. Радищев как критик // Вестник

ЛГУ. 1949. № 9; Орлов В. Н. Из истории гражданской поэ-

зии 1800-х годов // Орлов В. Н. Русские просветители

1790- 1800-х годов, 2-е изд. М., 1953; Лотман Ю. М. О

некоторых вопросах эстетики А. Н. Радищева // Науч.

труды, посвящ. 150-летию Тарт. гос. ун-та. Таллин,

1952.

2 Бобров С. Таврида, или Мои летний день в Тавричес-

ком Херсонесе. Николаев, 1798 (страницы не нумерованы).

3 См. вступ. ст. и коммент. В. Н. Орлова к кн.: Вос-

токов А. X. Стихотворения. Л., 1935.

поэзии" карамзинистов. Вместе с тем античный эпос восп-

ринимался им как произведение простонародное, фольклор-

ное. Мерзляков разделял требование обращаться к антич-

ной литературе прямо, а не через посредство французской

поэзии, требование, которое под пером немецких писате-

лей конца XVIII в. и Радищева (фактически на том же пу-

ти стоял еще Тредиаковский, обратившийся не только к

роману Фенелона, но и к гомеровскому эпосу) связано бь-

шо с преодолением классицизма. "В рассуждении образцов,

- писал Мерзляков, - должно признаться, что мы не там

их ищем, где должно. Французы сами подражали. По-

чему нам для сохранения собственного своего характера и

своей чести не почерпать сокровищ чистых, неизменных из

той же первой сокровищницы, из которой они почерпали? -

Почему нам так же беспосредственно не пользоваться нас-

тавлениями их учителей, греков и римлян?"'

Приблизительно около 1806 г. в отношении Мерзлякова

к античной культуре намечаются перемены. Если в период

создания переводов из Тиртея Мерзлякова интересовала

главным образом политическая заостренность, гражданская

направленность произведения, античный мир воспринимался

сквозь призму условных героических представлений в духе

XVIII в. (поэтому он и мог, зная греческий язык, пере-

водить с немецкого), то теперь позиция его меняется.

Интерес к подлинной жизни древнего мира заставляет изу-

чать систему стиха античных поэтов и искать пути ее

адекватной передачи средствами русской поэзии. Внося в

интерес к античности требование этнографической и исто-

рической точности, Мерзляков расходился с классицизмом.

Античность не была для него в этот период условным ми-

ром общих понятий, противостоящим зримой действитель-

ности как абстрактное конкретному. Античный мир в сис-

теме классицизма не мог иметь конкретных примет дейс-

твительности. Это был мир "вообще", мир общеобязатель-

ных, отвлеченных идей, реальных именно потому, что "на-

ши идеи, или понятия, представляя собой нечто реальное,

исходящее от бога, поскольку они ясны и отчетливы"2,

противостоят "нереальному" и "неистинному" миру эмпири-

ческой действительности.

Глубоко отлично понимание Мерзляковым античности и

от решения этого вопроса в творчестве Батюшкова. Для

Батюшкова это был условный гармонический мир, созданный

воображением поэта, - не царство вечных истин, но и не

мир действительности. Поэтому, как ни различны были по

своей природе картины древнего мира в произведениях

классицистов и Батюшкова, они имели одну общую черту:

они не выдерживали сопоставления с реальным миром; вве-

дение в текст конкретных жизненных деталей разрушило бы

всю стилевую систему произведения. Язык произведения

должен был быть выдержан в условной системе "поэтичес-

кого" слога.

Позиция Мерзлякова была иной. Литература древнего

мира воспринималась им как народная. В статье "Нечто об

эклоге" он сочувственно отмечал, что "вероятное", по

его терминологии, состояние первобытного счастья "пока-

залось тесным для поэтов. Они смешивали с ним иногда

грубость

1 Мерзляков А. Ф. Рассуждение о российской словес-

ности в нынешнем ее состоянии // Труды Об-ва любителей

рос. словесности. 1817. Ч. 1. С. 106.

2 Декарт Р. Рассуждение о методе // Избр. произведе-

ния. М., 1950. С. 287.

действительного". Однако реалистическое представление

о том, что каждодневная жизненная практика является

достойным предметом поэтического воспроизведения, было

Мерзлякову чуждо. Обращение к античным поэтам давало в

этом смысле возможность героизировать "низкую", практи-

ческую жизнь. Это определило особенность стиля перево-

дов Мерзлякова, соединяющего славянизмы со словами бы-

тового, простонародного характера.

Два рыбаря, старцы, вкушали дар тихия ночи

На хладной соломе, под кровом, из лоз соплетенным...

С изношенным платьем котомки и ветхие шляпы

Висели на гвозде - вот всё их наследно именье,

Вот всё их богатство! - ни ложки, ни чаши домашней,

Нет даже собаки, надежного стража ночного (с. 130).

Сочетания: "хладная" - "солома", "собака" - "страж"

по традиционным представлениям XVIII в. стилистически

противоречили друг другу. В дальнейшем мы встречаем в

этом же стихотворении: "зыбкий брег", "зрел снови-

денья", "времена все текут постоянной стопою" и т. п. -

с одной стороны, и выражения типа "поужинав плохо, за-

рылся в солому, пригрелся, уснул я" - с другой.

Кроме того. Мерзляков вводит в переводы элементы

русской фольклорной стилистики. Так, в идиллии Феокрита

"Циклоп" встречается стих: "От горести вянет лице, и

кудри не вьются!" Он вызвал характерное замечание Гне-

дича:

"Стих сей, незнакомый Феокриту, знаком каждому русс-

кому, он из песни"2. Интересно, что Гнедич, пародиро-

вавший перевод Мерзлякова, сам в дальнейшем избрал

именно этот путь, создавая идиллию "Рыбаки"3, написан-

ную тем же размером, что и переводы Мерзлякова, и, мо-

жет быть, с учетом опыта последнего.

Обратившись к русскому гекзаметру, Мерзляков, вслед

за Тредиаковским и Радищевым, истолковал этот размер

как дактило-хорей. Он широко разнообразит звучание сти-

ха, заменяя одну или несколько дактилических стоп - хо-

реическими. Приведем примеры:

Дактиль:

Руки о весла протерты, и мышцы в трудах ослабели.

Первая стопа хореическая:

Сколь великие пали герои мечами аргивян.

Вторая стопа хореическая:

Мыслью какой подвигнута дщерь всемогущего бога.

Третья стопа хореическая:

Эклоги Публия Виргилия Марона. М., 1807. С. X.

2 Гнедич Н. И. Стихотворения. Л., 1956. С. 99.

3 См. в ст.: Кукулевич А. М. Русская идиллия Н. И.

Гнедича "Рыбаки" // Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та.

1939. № 46. Филол. серия. Вып. 3.

Тако вещая, из врат блистательный Гектор исходит.

Четвертая стопа хореическая:

Пусть он бесстрашен и пусть ненасытим в сече кровавой.

Иногда заменяются две стопы. Мерзляков, наряду с

гекзаметром, обращается к белому пятистопному и шестис-

топному амфибрахию, также с заменой отдельных стоп хо-

реем.

Особенно интересны опыты Мерзлякова в так называемом

"сафическом" размере. В своих "народных песнях" Мерзля-

ков еще очень робко пробует разнообразить традиционный

силлабо-тонический стих тоникой, и стихи типа:

"Я не думала ни о чем в свете тужить..." были исклю-

чением. Именно в работе над переводами из Сафо Мерзля-

ков приходит к отказу от силлабо-тоники, к тому тони-

ческому размеру, который был охарактеризован Востоковым

как присущий русской песне. Понятие "стопы" было заме-

нено Востоковым "прозодическим периодом". В основе раз-

мера - ударения, "коих число не изменяется". Перевод

из Сафо был впервые опубликован в 1826г., и Мерзля-

ков, видимо, учитывал рассуждения Востокова, сознатель-

но сближая античную поэзию с системой, осознаваемой им

как русская, народно-поэтическая:

Низлетала ты - многодарная

И, склоня ко мне свой бессмертный взор,

Вопрошала так, с нежной ласкою:

"Что с тобою, друг? что сгрустилася?"

Интонационное приближение к русской народной песне

поддерживалось и подбором лексики и фразеологии: "кра-

совитые воробушки", "не круши мои дух", "ударяючи кры-

лами", "что сгрустилася". Такой стих, как: "Отыми, от-

вей тягость страшную", звучит почти по-кольцовски.

Переводы из античных поэтов - самое ценное в твор-

ческом наследии Мерзлякова этого периода. Они были свя-

заны с поисками решения одной из основных проблем лите-

ратуры 1820-х гг. - создания народного и монументально-

го искусства. Однако в позиции Мерзлякова этих лет была

и слабая сторона. Стремление воспроизвести подлинную, а

не условно-героическую античность представляло собой

значительный шаг вперед, знаменовало интерес художника

к реальной истории и в какой-то мере подготавливало

вызревание принципов реализма. Но это же самое приводи-

ло к ослаблению непосредственного политического пафоса

стихотворений, ослабляло связь их

1 Востоков А. Опыт о русском стихосложении. СПб.,

1817. С. 95.

с романтической поэзией русского освободительного дви-

жения этих лет. Если стихотворения молодого Мерзлякова

(равно как и Гнедича) входили в общий поток русской

гражданской лирики, то его переводы и подражания, хотя

и могли быть, так же как и перевод "Илиады", истолкова-

ны в свободолюбивом духе, нуждались, однако, для этого

в специальной интерпретации, бесспорно, лишь частично

соответствовавшей авторскому замыслу. Мерзляков не при-

нял позицию романтического индивидуализма, как ранее -

поэзию последователей Карамзина. В борьбе с ними он об-

ращался к традиции литературы XVIII в.

содержание .. 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ..