Алексиада (Анна Комнина) - часть 23

 

  Главная      Учебники - Разные     Алексиада (Анна Комнина) - 1965 год

 

поиск по сайту            правообладателям  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

содержание   ..  21  22  23  24   ..

 

 

Алексиада (Анна Комнина) - часть 23

 

 

Анна Комнина «Алексиада» 

дерзнул». 

Император, выслушав его, сказал: «Если раньше ты искал и не находил битвы, то 

теперь пришло твое время насытиться битвами. Я советую тебе не находиться ни в задних 
рядах,  ни  в  голове  фаланги,  а  держаться  в  середине  вместе  с  гемилохитами 

1051

,  ибо  я 

давно уже знаю, как сражаются турки». Этот совет он давал не только ему; всем другим 
он тоже говорил о том, что ждет их в пути, и советовал, когда бог пошлет им победу, не 
поддаваться  порыву  и  не  преследовать  варваров,  чтобы  не  попасть  в  засаду  и  не 
погибнуть. 

11.  Вот  все  о  Готфриде,  Рауле  и  их  спутниках.  Боэмунд  же  с  другими  графами 

достиг Апроса. Он знал, что не принадлежит к знатному роду и не имеет из-за недостатка 
денег многочисленного войска; поэтому, желая приобрести расположение самодержца и в 
то  же  время  скрыть  свои  истинные  намерения,  он  опередил  всех  остальных  графов  и  в 
сопровождении  лишь  десяти  кельтов  поспешил  прибыть  в  царственный  город

1052

Император, давно знакомый с его интригами, с его коварным и обманчивым нравом, тоже 
торопился  встретиться  с  ним,  раньше  чем  прибудут  остальные  графы,  хотел  выслушать 
его  и  убедить  переправиться  через  пролив  до  их  прихода,  ибо  опасался,  что  Боэмунд, 
соединившись с теми, кто вот-вот {289} должен был появиться, может обратить их мысли 
в дурную сторону. 

Император встретил Боэмунда веселым взглядом и спросил, как прошел его путь и 

где он оставил графов. 

Боэмунд отвечал ему в соответствии со своим нравом. Алексей шутя напомнил о 

том,  как  дерзко  Боэмунд  сражался  против  него  под  Диррахием  и  Лариссой  и  об  их 
прежней вражде 

1053

. Боэмунд на это ответил: «Раньше я действительно был твоим врагом 

и противником, теперь же я пришел к тебе как друг твоей царственности». Самодержец 
коснулся  в  разговоре  многих  тем  и  попытался  выведать  его  мысли;  видя,  что  Боэмунд 
готов принести клятву верности, он сказал: «Сейчас ты устал с дороги, пойди и отдохни. 
Вскоре мы поговорим обо всем, о чем хотим». 

От  императора  Боэмунд  отправился  в  Космидий,  где  ему  было  приготовлено 

жилье;  для  него  был  накрыт  богатый  стол  со  всякими  мясными  блюдами  и  закусками. 
Затем  повара  принесли  сырое  мясо  животных  и  птиц  и  сказали: «Мы  приготовили  эти 
блюда, как видишь, по нашим обычаям, но если они тебе не нравятся, то вот сырое мясо 
— его приготовят так, как ты захочешь». Сделать и сказать это велел им сам самодержец. 
Обладая способностью угадывать характеры, император понял, что человек этот злобен и 
недоброжелателен.  Чтобы  не  было  никаких  недоразумений,  он  даже  велел  подать  ему 
сырое мясо, ибо желал рассеять этим всякие подозрения. И Алексей не ошибся. 

Коварный Боэмунд не только не отведал кушаний, но даже не захотел дотронуться 

до них кончиками пальцев. Он тотчас оттолкнул их от себя и, не обмолвившись и словом 
о своем подозрении, стал раздавать блюда присутствующим; он делал вид, что милостиво 
одаряет всех, а в действительности, как было видно всякому проницательному человеку, 
готовил  им  смертельный  напиток.  Он  даже  не  скрывал,  что  хитрит,  до  такой  степени 
Боэмунд  презирал  своих  людей.  Сырое  же  мясо  он  велел  приготовить  собственным 
поварам по обычаям своей страны. На другой день он спросил тех, кому роздал кушанья, 
как  они  себя  чувствуют.  Они  ответили: «Даже  очень  хорошо»,  и  сказали,  что  не 
испытывают  никакого  недомогания.  Тогда  Боэмунд  открыл  свои  тайные  мысли  и 
произнес: «А я, помня о своих войнах с Алексеем и о прежней битве, побоялся: не решил 
ли он умертвить меня, подмешав к еде смертельный яд». 

Вот  все  о  Боэмунде.  Никогда  я  не  видела  дурного  человека,  который  бы  не 

удалялся от правильного поведения во всем, что бы он ни говорил и ни делал. Ибо тот, 
кто  отошел  от  сере-{290}дины,  навсегда  останется  далек  от  добродетели,  к  какой  бы 
крайности он ни отклонился 

1054

Анна Комнина «Алексиада» 

Позвав к себе Боэмунда, император и ему предложил принести обычную у латинян 

клятву. Боэмунд понимал свое положение, знал, что не происходит от знатных предков и 
не  имеет  ни  денег,  ни,  вследствие  этого,  большого  войска — с  ним  пришли  лишь 
немногочисленные кельты; кроме того, Боэмунд вообще был лжив по природе и поэтому 
с большой готовностью подчинился воле самодержца 

1055

. Тогда император выделил одну 

комнату во дворце и устлал весь пол разного рода ценностями 

1056

, одеждами, золотыми и 

серебряными монетами и другими, менее дорогими вещами. Комната оказалась настолько 
заполненной,  что  из-за  множества  вещей  нельзя  было  сделать  ни  шагу.  Император 
приказал тому, кто должен был показать все это Боэмунду, открыть двери внезапно. И вот 
Боэмунд, пораженный зрелищем, воскликнул: «Если бы у меня было столько богатств, я 
бы  давно  овладел  многими  странами».  Тогда  тот: «Это  все  пожаловал  тебе  сегодня 
император». 

Боэмунд  принял  богатства  с  огромной  радостью  и,  поблагодарив,  отправился 

отдыхать  в  отведенные  ему  покои.  Когда  же  ему  принесли  дары,  он,  забыв  о  своем 
прежнем  восхищении,  сказал: «Никогда  я  не  ожидал  такой  обиды  от  императора. 
Возьмите  это  все  и  отнесите  тому,  кто  вас  послал».  Император  же,  зная  непостоянный 
нрав латинян, ответил ему народной поговоркой: «Пусть злоба его обратится против него 
же» 

1057

. И вот Боэмунд, который недавно сам с негодованием от всего отказался, узнав об 

ответе  императора  и  увидев  слуг,  потребовавших  назад  ценности,  изменил  тактику, 
весело взглянул на слуг и, подобно полипу, преобразился в одно мгновенье. Этот человек, 
негодяй  по  природе,  был  очень  находчив  в  любых  обстоятельствах,  а  подлостью  и 
бесстрашием  настолько  превосходил  всех  прошедших  через  нашу  страну  латинян, 
насколько  уступал  им  в  количестве  войска  и  денег.  Но,  выделяясь  среди  латинян 
необычайной  ловкостью,  он  обладал  общим  им  всем  природным  качеством — 
непостоянством. Те самые богатства, от которых он отказался, принял теперь с большой 
радостью. 

Настроен  он  был  очень  враждебно.  Не  владея  никакими  землями,  он  покинул 

родину  для  вида — ради  поклонения  гробу  господню,  на  самом  деле — чтобы  добыть 
себе  владения  и,  если  удастся,  то  даже  захватить  трон  Ромейской  державы  (ведь  он 
следовал  заветам  своего  отца).  Но  пустив,  как  говорится,  в  ход  все  средства,  он  сильно 
нуждался  в  деньгах.  Самодержец,  зная  его  злобу  и  недоброжелательство,  искусно {291} 
старался устранить все, что могло способствовать его тайным замыслам. Поэтому, когда 
Боэмунд,  думая  перехитрить  хитрого 

1058

,  хотел  получить  восточный  доместикат 

1059

,  он 

его  не  получил.  Император  боялся,  что,  обретя  власть  и  подчинив,  таким  образом,  всех 
графов, он в будущем легко сможет склонять их ко всему, что задумает. Однако, не желая 
дать  понять  Боэмунду,  что  его  замыслы  уже  раскрыты,  император  тешил  его  добрыми 
надеждами, говоря: «Еще не время, своей энергией и верностью ты достигнешь и этого». 

Поговорив с графами и милостиво наделив их всевозможными дарами и титулами, 

он на другой день воссел на императорский трон. Позвав к себе Боэмунда и всех других 
графов,  он  рассказал  им  о  том,  что  их  ждет  в  пути,  дал  полезные  советы,  сообщил  о 
способах  ведения  боя,  какими  обычно  пользуются  турки,  научил,  как  нужно  выстроить 
войско и как расположить засады, а также остерег их далеко преследовать турок, когда те 
обратят  тыл.  Смягчив  дарами  и  речами  дикий  нрав  латинян,  дав  им  полезные  советы, 
император побудил их к переправе. 

Из  всех  латинян  император  выделил  Исангела 

1060

,  которого  полюбил  за 

выдающийся ум, за искренность суждений и за чистоту жизни; он знал также, что больше 
всего Исангел дорожил правдой и не предпочел ей ничто иное. Всеми этими качествами 
он выделялся среди других латинян, как солнце среди звезд. По этой причине император 
удержал  его  при  себе.  Когда  все  графы  заключили  договор  с  самодержцем 

1061

  и  через 

пролив  Пропонтиду  отбыли  на  Дамалис,  самодержец,  избавившись  от  тех  хлопот, 

Анна Комнина «Алексиада» 

которые  они  ему  доставляли,  стал  часто  приглашать  к  себе  Исангела;  он  подробно 
поведал  ему  о  том,  что  ждет  латинян  в  пути,  а  также  раскрыл  свои  подозрения 
относительно намерений франков. Об этом он часто говорил с Исангелом. Как бы открыв 
ему  ворота  своей  души  и  все  объяснив,  он  просил  его  неусыпно  помнить  о  коварстве 
Боэмунда  и,  если  тот  захочет  нарушить  клятву,  удержать  его  и  любым  способом 
расстроить  козни.  Исангел  ответил  самодержцу: «От  своих  предков  Боэмунд  как  некое 
наследство  получил  коварство  и  вероломство,  и  будет  величайшим  чудом,  если  он 
останется  верен  своей  клятве.  Но  я  сделаю  все,  чтобы  выполнить  твое  поручение».  И, 
заключив договор с самодержцем 

1062

, он уехал, чтобы соединиться с кельтским войском. 

Самодержец  тоже,  конечно,  хотел  выступить  вместе  с  кельтами  против  варваров, 

но  опасался  их  неисчислимого  множества.  Поэтому  он  решил  отправиться  в  Пелекан, 
чтобы,  находясь  вблизи  Никеи,  знать  как  идут  дела  у  кельтов,  и {292} вместе  с  тем 
следить за вылазками турок и за положением в самой Никее. Он считал для себя позором 
не  отличиться  каким-нибудь  воинским  подвигом  и  решил,  если  представится  удобный 
случай, самому захватить Никею, а не получать ее от кельтов во исполнение клятвы. Но 
этот  замысел  он  от  них  скрывал.  Обо  всех  своих  приготовлениях  и  о  том,  для  чего  они 
нужны,  знал  он  один,  свой  план  он  доверил  одному  лишь  Вутумиту.  Его  Алексей 
отправил  с  поручением  привлечь  на  свою  сторону  варваров  в  Никее,  обещав  им  всякие 
блага и полное прощение и в то же время пригрозив, что их ждут всяческие беды и что 
они станут жертвой мечей, если их захватят кельты. Император давно знал надежность и 
предприимчивость  Вутумита  в  подобных  делах.  Так  начались  и  так  развивались  эти 
события. 

 

КНИГА XI 

 
1. Боэмунд и все другие графы, соединившись с Готфридом в том месте, откуда им 

предстояло  отплыть  в  Кивот,  ожидали  Исангела 

1063

.  Но  латинян  было  бесчисленное 

множество, продовольствия не хватало, и поэтому они не могли там задерживаться. И вот, 
несмотря  на  свое  решение  дождаться  императора  и  Исангела  (латиняне  намеревались 
принести клятву Алексею и затем отправиться к Никее), они разделились на две части и 
двинулись  к  Никее — одни  через  Вифинию  и  Никомидию,  другие — через  Кивотский 
пролив.  Так  они  подошли  к  Никее.  Распределив  между  собой  башни  и  соединявшие  их 
стены,  они  решили  штурмовать  их  в  определенном  боевом  порядке,  дабы,  соревнуясь 
друг  с  другом,  сделать  осаду  еще  более  ожесточенной;  ту  часть,  что  пришлась  на  долю 
Исангелу,  они  оставили  незанятой 

1064

  в  ожидании  его  прибытия.  В  то  же  время 

самодержец прибыл в Пелекан; в мыслях у него, как сказано выше, была Никея. 

Варвары, находившиеся в Никее, много раз обращались к султану 

1065

 за помощью. 

Пока он медлил, осада города продолжалась уже много дней от восхода до заката. Видя 
свое тяжелое положение, варвары отказались от прежних намерений и предпочли лучше 
обратиться  к  императору,  чем  попасть  в  руки  кельтов.  Поэтому  они  позвали  к  себе 
Вутумита, который во многих посланиях обещал им всяческие блага от самодержца, если 
они  сдадут  ему  Никею.  Тот  совершенно  недвусмысленно  сообщил  им  о  дружелюбии 
императора,  показал  письменные  обещания  на  случай,  если  они  сдадут  ему  крепость,  и 
был с радостью принят турками, которые отказались {293} уже от мысли противостоять 
такому множеству врагов и решили, что лучше добровольно отдать город императору и 
получить взамен деньги и титулы, чем стать жертвой мечей. 

Вутумит не провел в городе и трех дней, как прибыл Исангел и стал штурмовать 

стены  заранее  приготовленными  гелеполами 

1066

.  В  это  время  разнесся  слух  о 

приближении  султана.  Узнав  об  этом,  турки  ободрились  и  тотчас  выслали  Вутумита  из 
города.  Султан  же,  выделив  часть  войска,  послал  его  для  наблюдения  за  действиями 

Анна Комнина «Алексиада» 

Исангела, приказав своим воинам не уклоняться от боя, если они встретятся с кем-либо из 
кельтов.  Воины  Исангела,  издали  заметившие  турок,  завязали  бой.  Тогда  и  остальные 
графы,  в  том  числе  Боэмунд,  получив  известие  о  нападении  варваров,  взяли  у  каждого 
графа по двести воинов и, составив из них большой отряд, тут же послали его на помощь 
Исангелу. Настигнув варваров, кельты преследовали их до самого вечера. 

Но султан не пал духом. На рассвете он вооружился и занял со всем своим войском 

долину у стен Никеи. Кельты, узнав об этом, хорошо вооружились и, как львы, бросились 
на  него.  Завязалась  тяжелая  и  страшная  битва.  В  течение  целого  дня  бой  шел  с  равным 
успехом, когда же солнце «склонилось ко мраку» 

1067

, турки обратились в бегство и ночь 

положила  конец  сражению.  Много  воинов  пало  с  той  и  с  другой  стороны:  немало  было 
убито, но большинство — ранено 

1068

Кельты,  одержав  блестящую  победу,  возвращались,  наколов  головы  врагов  на 

копья и неся их наподобие знамен, чтобы варвары, издали завидев их, испугались такого 
начала  и  отказались  от  упорства  в  бою.  Так  поступили  и  такое  замыслили  латиняне. 
Султан  же,  видя  бесчисленное  множество  латинян»  отвагу  которых  он  испытал  в 
сражении, передал туркам — защитникам Никеи — следующее: «Поступайте впредь, как 
сочтете  нужным».  Он  наперед  знал,  что  они  предпочтут  отдать  город  императору,  чем 
попасть в руки кельтов. 

Тем временем Исангел, преследуя прежнюю цель, соорудил круглую деревянную 

башню,  со  всех  сторон  покрыл  ее  кожами,  в  середине  оплел  прутьями  и,  защитив  ее 
отовсюду, приблизил к башне под названием Гонат. Это название башня получила давно, 
когда знаменитого Мануила (отца императора Исаака Комнина и его брата Иоанна, моего 
деда по отцу) император Василий назначил стратигом-автократором всего Востока, чтобы 
положить  конец  вражде  со  Склиром,  либо  применив  силу,  либо  склонив  Склира  к 
заключению  мирного  договора.  Но  воинственный  и  кровожадный  Склир  всегда 
предпочитал миру войну и ежедневно завязывал бой, ибо не только {294} не желал мира, 
но стремился взять Никею при помощи мощных гелепол. Пробив стену, Склир разрушил 
башню  в  основании,  поэтому  она  осела  вниз,  как  будто  опустившись  на  колени;  из-за 
этого башня и получила такое название 

1069

Такова  история  этой  башни.  Исангел  же,  с  большим  искусством  построив  уже 

упомянутую  башню,  которую  опытнейшие  в  сооружении  машин  люди  называют 
«черепахой» 

1070

,  поместил  внутри  нее  вооруженных  воинов,  дробителей  стен  и  других, 

умеющих  железными  орудиями  расшатывать  башни  в  основании;  первые  должны  были 
сражаться с защитниками стены, вторые — под их прикрытием подкопать башню. Вместо 
вынутых камней они заложили деревянные балки, а добравшись до другой стороны стены 
(им  был  уже  виден  проникавший  оттуда  свет),  они  подожгли  их.  Когда  балки  сгорели 
дотла,  Гонат  склонился  еще  больше  и  оправдал  свое  название 

1071

.  Окружив  остальную 

часть  стены  таранами  и  «черепахами»  и  вмиг  наполнив  землей  наружный  ров  (он 
сравнялся с прилегавшим к нему с обеих сторон полем), латиняне бросили все свои силы 
на осаду города. 

2. Император тщательно все обдумал и пришел к выводу, что латиняне, несмотря 

на их невероятное множество, ни в коем случае не смогут взять Никею. Поэтому он велел 
соорудить разного рода гелеполы, причем большую часть не так, как обычно эти машины 
сооружают, а по своему собственному замыслу (этим он вызвал всеобщее восхищение) и 
послал  их  графам.  Как  уже  было  сказано,  император,  переправившись  через  пролив  с 
имевшимися  у  него  войсками,  находился  в  Пелекане,  недалеко  от  Месампел 

1072

,  где 

некогда был воздвигнут храм великомученика Георгия. 

Самодержец хотел выступить вместе с латинянами против безбожников-турок. Но 

понимая,  что  неисчислимое  войско  франков  нельзя  даже  сравнить  с  отрядом  ромеев,  и 
зная  непостоянство  латинян,  он,  взвесив  все  обстоятельства,  отказался  от  своего 

Анна Комнина «Алексиада» 

намерения. Да и не только поэтому: он наперед видел, насколько латиняне ненадежны, не 
верны слову, как Еврип, устремляются от одной крайности к другой и из корыстолюбия 
готовы  продать  за  обол  своих  жен  и  детей.  Вот  из  каких  соображений  самодержец 
воздержался  в  то  время  от  исполнения  своего  намерения.  Он  решил  не  идти  вместе  с 
кельтами, а помогать им так, как если бы он был с ними 

1073

Зная прочность стен Никеи, он считал, что латиняне не смогут овладеть городом. 

Когда  же  он  узнал,  что  султан  по  прилегающему  к  Никее  озеру  легко  доставляет  туда 
большие военные силы и всевозможное продовольствие, он решил {295} овладеть озером. 
Построив такие челны, какие могли держаться на воде озера, он доставил их на повозках 
и  спустил  на  воду  у  Киоса.  На  челны  же  он  погрузил  вооруженных  воинов  во  главе  с 
Мануилом  Вутумитом  и,  чтобы  они  производили  впечатление  большого  войска,  дал  им 
больше, чем надо, знамен, а также трубы и барабаны. 

Так  распорядился  самодержец  относительно  озера 

1074

. С  суши  он  призвал  к  себе 

Татикия  и  Циту  с  двумя  тысячами  отважных  пельтастов  и  послал  их  к  Никее,  приказав 
сразу же по высадке на берег захватить крепость кира Георгия, погрузить на мулов весь 
запас стрел, спешиться вдали от стен Никеи, дойти пешком до башни Гонат, разбить там 
лагерь,  а  затем  вместе  с  латинянами  по  общему  сигналу  штурмовать  стены.  Татикий, 
прибыв со своим войском к Никее, сообщил кельтам план императора. Они все тотчас же 
вооружились и с громкими криками бросились на приступ. 

Воины  Татикия  слали  множество  стрел,  часть  кельтов  пробивала  стены,  часть 

непрерывно  метала  камни  из  орудий.  И  вот  варвары,  напуганные  зрелищем 
императорских знамен на озере и звуками труб Вутумита (он тем временем послал к ним 
вестников  напомнить  про  императорские  обещания),  пришли  в  такое  смятение,  что  не 
отваживались  даже  выглянуть  из-за  зубцов  городских  стен.  Потеряв  уже  надежду  на 
помощь  султана,  они  решили,  что  лучше  всего  сдать  город  самодержцу  и  вступить  в 
переговоры  с  Вутумитом,  который  сказал  им  все,  что  положено,  и  показал  хрисовул, 
врученный ему прежде императором. Выслушав текст хрисовула, где император обещал 
не только простить их, но и щедро одарить деньгами и титулами сестру и жену султана 

1075

  (которая,  как  говорили,  была  дочерью  Чакана),  а  также  вообще  всех  никейских 

варваров,  они,  ободренные  обещаниями,  позволили  Вутумиту  войти  в  город.  Он 
немедленно известил Татикия письмом: «Добыча уже в наших руках, нужно готовиться к 
штурму  стен,  пусть  и  кельты  делают  то  же  самое,  но  не  доверяй  им  ничего,  кроме 
круговой атаки стен; скажи им, что с восходом солнца нужно окружить стены и начинать 
штурм». 

К  этой  хитрости  Вутумит  прибег  для  того,  чтобы  кельтам  казалось,  будто  город 

взят им с боя, и чтобы задуманный самодержцем план передачи города остался в тайне. 
Император не хотел, чтобы кельты узнали о действиях Вутумита. На другой день с двух 
сторон раздались боевые крики: кельты с жаром кинулись на приступ на суше, а Вутумит, 
взобравшись  на  предстенное  укрепление,  утвердил  там  скипетр  и  знамена {296} и 
приветствовал самодержца звуками горнов и труб. Так все ромейское войско вступило в 
Никею 

1076

Вутумит,  зная,  что  кельтов  огромное  множество,  что  нрав  их  изменчив,  а  натиск 

неудержим, опасался, как бы они не ворвались в крепость и не овладели ею. Видя к тому 
же, что у сатрапов в городе войска больше, чем у него самого, и они могут, если захотят, 
схватить и убить его, он немедленно забрал себе ключи от городских ворот. Только одни 
ворота  были  в  это  время  открыты  для  входа  и  для  выхода,  остальные  же  он  закрыл, 
опасаясь близкого соседства кельтов. Теперь, имея ключи от этих ворот, Вутумит решил 
каким-нибудь  способом  уменьшить  число  сатрапов  в  городе,  чтобы  легче  было 
справиться с ними, если они замыслят против него что-либо дурное. Для этого он позвал 
их к себе и посоветовал отправиться к самодержцу, чтобы получить у него много денег, 

Анна Комнина «Алексиада» 

великие почести и ежегодные выплаты 

1077

. Он уговорил турок и ночью, открыв ворота, 

стал переправлять их по прилегающему озеру 

1078

 небольшими группами, через короткие 

интервалы  к  Радомиру  и  полуварвару  Монастре,  расположившимся  вблизи  городка, 
названного по имени кира Георгия. Радомиру и Монастре он велел отправлять сатрапов к 
самодержцу  сразу  же,  как  только  те  сойдут  на  берег,  и  не  задерживать  их  даже  на 
мгновенье, чтобы они не соединились со следующей группой турок и не замыслили что-
либо недоброе. 

Это  было  настоящее  предвидение  и  бесспорная  проницательность — результат 

большого жизненного опыта этого человека. Пока Радомир и Монастра быстро отсылали 
прибывающих турок к самодержцу, они были в безопасности и ничто им не угрожало, но 
как только они ослабили бдительность, над ними нависла опасность со стороны варваров, 
отправку которых они задержали. Число варваров увеличилось, и они замыслили ночью 
напасть на Радомира и Монастру и одно из двух — или убить их или связать и доставить 
султану.  Все  сошлись  на  последнем.  Ночью,  как  и  было  решено,  они  напали  на  ромеев, 
связали  их  и  увели  с  собой.  Турки  достигли  вершины  холма  Азала 

1079

  (это  место 

находится в... 

1080

 стадиях от стен Никеи), а оказавшись там, конечно, спешились и дали 

передышку коням. 

Монастра  был  полуварваром  и  знал  турецкий  язык,  Радомир  же,  взятый  когда-то 

турками в плен, прожил с ними немало времени и тоже кое-что понимал на их языке. Оба 
они не раз пытались убедить варваров речами: «Зачем, — говорили они, — готовите вы 
нам смертельный напиток, если вам нет в этом никакой выгоды!  Все другие получат от 
самодержца {297} богатые  дары  и  ежегодные  выплаты,  вы  же  сами  себя  их  лишаете. 
Итак,  не  злоумышляйте  против  самих  себя;  имея  возможность  избавиться  от  всех 
опасностей,  вернуться  домой  богатыми  людьми  и,  возможно,  владельцами  земель,  вы 
сами подвергаете себя явной опасности. Вы можете даже попастгь где-нибудь в засаду к 
ромеям, — тут они рукой указывали на ручьи и болота, — и погибнуть ни за что, потерять 
жизнь.  Ведь  вас  подстерегает  множество  врагов:  не  только  кельты  и  варвары,  но  и 
неизмеримое  число  ромеев.  Если  же  вы  послушаетесь  нас,  мы  вместе,  повернув  коней, 
отправимся к самодержцу. Клянемся богом, вы получите от императора несметные дары, 
и вас беспрепятственно отпустят куда захотите как свободных». 

Их слова убедили турок. Обменявшись клятвами, они отправились к императору. 

Когда они прибыли в Пелекан, самодержец, увидев Радомира и Монастру, ласково на них 
взглянул — а ведь в душе он был очень сердит на них — и отправил их отдыхать. 

На  другой  день  те  из  турок,  которые  захотели  остаться  на  службе  у  императора, 

получили  бесчисленные  награды,  но  и  те,  которые  надумали  вернуться  домой,  тоже 
сподобились немалых даров, и им разрешили поступать по их желанию 

1081

. Лишь после 

этого император стал сурово бранить Радомира и Монастру за неблагоразумие; но видя, 
что они не могут смотреть ему в лицо от стыда, он изменил тон и поспешил ободрить их 
уже иными речами. Вот все о Радомире и Монастре. 

Кельты  обратились  к  Вутумиту,  которого  самодержец  назначил  дукой  Никеи,  с 

просьбой впустить их в город, чтобы посетить в нем храмы и поклониться им. Но он, как 
уже было сказано, хорошо знал нрав кельтов и не согласился впустить их всех скопом, а 
разрешил входить по десять человек в открытые ворота. 

3.  Самодержец,  все  еще  находясь  под  Пелеканом  и  желая  получить  клятву  от 

графов,  которые  не  поклялись  ему,  написал  Вутумиту,  чтобы  тот  посоветовал  всем 
графам не трогаться в путь на Антиохию, не вступив в договор с императором 

1082

, — в 

этом  случае  они  получат  еще  более  щедрые  дары.  Раньше  всех  других,  едва  услышав  о 
деньгах и подарках, склонился на предложение Вутумита Боэмунд, который посоветовал 
и  другим  отправиться  к  императору:  такова  была  его  неудержимая  страсть  к  наживе. 
Когда графы прибыли в Пелекан, самодержец торжественно встретил их и удостоил своей 

Анна Комнина «Алексиада» 

заботы 

1083

.  Затем,  собрав  их,  он  сказал: «Вам  известно, {298} какую  клятву  вы  мне 

принесли,  если  вы  ее  еще  не  нарушили,  посоветуйте  принести  клятву  тем,  кто  этого  не 
сделал».  Графы  тотчас  же  позвали  тех,  кто  еще  не  клялся;  те  собрались  и  принесли 
клятву. 

Однако  племянник  Боэмунда,  Танкред 

1084

,  отличавшийся  независимостью 

характера,  твердил  о  том,  что  он  обязан  верностью  только  одному  Боэмунду  и  намерен 
хранить  ее  до  самой  смерти.  Все  окружающие,  и  даже  родственники  императора, 
принялись убеждать его, а он с притворным равнодушием взглянул на палатку, в которой 
сидел  самодержец  (подобной  по  величине  никто  никогда  не  видел),  и  сказал: «Если  ты 
дашь  ее  мне,  полную  золота,  и  к  тому  же  все,  что  ты  дал  остальным  графам,  то  и  я 
принесу  клятву».  Палеолог,  очень  ревностно  относившийся  к  императору,  не  смог 
стерпеть притворных слов Танкреда и с презрением оттолкнул его. Неукротимый Танкред 
бросился  на  Палеолога.  При  виде  этого  император  сошел  с  трона  и  встал  между  ними. 
Боэмунд  тоже  удержал  племянника  и  сказал: «Не  подобает  бесстыдно  нападать  на 
родственников императора». Тогда Танкред, устыдившись, что он точно пьяный бросился 
на Палеолога, уступил уговорам Боэмунда и тоже дал клятву 

1085

Когда  все  латиняне  принесли  клятвы,  император  дал  им  Татикия,  в  то  время 

великого  примикирия,  с  войском,  чтобы  он  во  всем  помогал  латинянам,  делил  с  ними 
опасности  и  принимал,  если  бог  это  пошлет,  взятые  города.  И  вот  кельты  снова 
переправились через пролив и на следующий день выступили по дороге на Антиохию 

1086

Император догадывался, что не все в силу необходимости уйдут с графами, и дал знать 
Вутумиту, чтобы он нанял для охраны Никеи кельтов, отставших от войска. 

Татикий с войском и все графы с бесчисленной толпой кельтов за два дня дошли 

до Левк 

1087

. Боэмунду по его просьбе позволили идти в авангарде, остальные двигались за 

ним  медленным  шагом,  сохраняя  строй 

1088

.  Когда  Боэмунд  проходил  равнину  Дорилея, 

его  увидели  турки  и,  решив,  что  они  наткнулись  на  все  кельтское  войско,  исполнились 
презрения  и  сразу  же  завязали  бой 

1089

.  Тот  самый  надменный  латинянин,  который 

дерзнул  сесть  на  императорский  трон 

1090

,  расположился,  забыв  совет  самодержца,  на 

краю  строя  Боэмунда,  потерял  выдержку  и  выехал  вперед.  При  этом  погибли  сорок  его 
воинов, а он сам, смертельно раненный, обратил врагам тыл и бросился в середину строя; 
дело  показало,  насколько  разумен  был  совет  императора,  которым  пренебрег  этот 
латинянин. {299} 

Боэмунд,  видя,  с  каким  упорством  сражаются  турки,  послал  за  помощью  к 

кельтским отрядам. Они быстро подоспели, и началась тяжелая и страшная битва. Победу 
одержало  ромейское  и  кельтское  войско.  Построившись  отрядами,  они  отправились 
дальше. Возле Гебраики 

1091

 навстречу им попались султан Данишменд 

1092

 и Хасан 

1093

 во 

главе  восьмидесяти  тысяч  гоплитов.  Завязался  упорный  бой 

1094

,  где  участвовало  много 

войск  с  обеих  сторон  и  ни  одна  их  них  не  хотела  уступить  другой.  Турки  храбро 
сражались с врагами; Боэмунд, который командовал правым флангом, видя это, отделился 
от  остального  войска  и  отважно  напал  на  самого  султана  Килич  Арслана, — «как  лев, 
могуществом  гордый»,  по  словам  поэта 

1095

.  Устрашенные  турки  обратили  кельтам  тыл. 

Помня  советы  самодержца,  кельты  не  стали  далеко  преследовать  врага,  а  захватили 
траншеи и, отдохнув там немного, снова настигли турок у Августополя 

1096

, напали на них 

и обратили в бегство. Варварское войско было разгромлено, те же, кто спасся, рассеялись 
кто куда, оставив жен и детей. После этого они уже были не в состоянии противостоять 
латинянам и искали спасения в бегстве. 

4.  Что  же  было  потом?  Латиняне  вместе  с  ромейским  войском  подошли  к 

Антиохии 

1097

  по  так  называемому  «Быстрому  потоку» 

1098

,  оставив  без  внимания 

окрестные  области.  Они  выкопали  ров  у  городских  стен,  сложили  снаряжение  и  начали 
осаду города, продолжавшуюся три месяца 

1099

. Турки, напуганные нахлынувшим на них 

Анна Комнина «Алексиада» 

бедствием, обратились к султану Хорасана 

1100

 с просьбой прислать им большое войско, 

чтобы помочь антиохийцам и прогнать латинян, осаждающих город. 

На  одной  из  башен  некий  армянин  охранял  часть  стены,  доставшуюся  Боэмунду 

1101

.  Он  часто  выглядывал  из-за  стены;  Боэмунд  умаслил  его  и,  прельстив  множеством 

обещаний, уговорил предать город 

1102

. Армянин сказал: «Когда пожелаешь, дай мне знак, 

и  я  сразу  же  передам  тебе  эту  башню.  Будь  же  со  своими  людьми  наготове  и  имей  при 
себе лестницы. Не только сам будь наготове, а пусть все войско вооружится, чтобы турки, 
видя,  как  вы  с  боевыми  кличами  взбираетесь  на  стены,  испугались  и  обратились  в 
бегство». 

Этот  план Боэмунд до  поры  до  времени  хранил  в  тайне.  Пока  он его  обдумывал, 

явился  вестник  с  сообщением,  что  уже  приближается  из  Хорасана  огромное  множество 
агарян под командованием военачальника Кербоги 

1103

. Боэмунд не хотел отдавать город 

Татикию  во  исполнение  клятвы  императору,  он  сам  домогался  Антиохии,  а  узнав  об 
агарянах, задумал дурную {300} думу: волей или неволей принудить Татикия отступить 
от города. И вот Боэмунд пришел к нему и сказал: «Заботясь о твоей безопасности, я хочу 
открыть тебе тайну. До графов дошел слух, который смутил их души. Говорят, что войско 
из  Хорасана  султан  послал  против  нас  по  просьбе  императора.  Графы  поверили  и 
покушаются на твою жизнь. Я исполнил свой долг и известил тебя об опасности. Теперь 
твое  дело  позаботиться  о  спасении  своего  войска».  Татикий,  видя,  что  начался  сильный 
голод (бычья голова продавалась за три золотых статира) 

1104

, отчаялся взять Антиохию, 

снялся  с  лагеря,  погрузил  войско  на  ромейские  корабли,  стоявшие  в  порту  Суди 

1105

,  и 

переправился на Кипр 

1106

После  его  ухода  Боэмунд,  все  еще  державший  в  тайне  обещание  армянина  и 

питавший  сладкие  надежды  обеспечить  себе  власть  над  Антиохией,  сказал  графам: 
«Смотрите, сколько уже времени мы здесь бедствуем и не только ничего не достигли, но 
и вот-вот падем жертвой голода, если чего-нибудь не придумаем для своего спасения». На 
вопрос, что именно он имеет в виду, Боэмунд ответил: «Не все победы бог дает одержать 
нам, полководцам, оружием, и не всегда они добываются в сражении. То, что не дает бон, 
нередко дарит слово, и лучшие трофеи воздвигает приветливое и дружеское обхождение. 
Поэтому  не  будем  понапрасну  терять  время,  а  лучше  до  прихода  Кербоги  разумными  и 
мужественными  действиями  обеспечим  себе  спасение.  Пусть  каждый  на  своем  участке 
постарается  уговорить  стража-варвара.  А  тот,  кому  первому  удастся  это,  если  хотите, 
станет  командовать  в  городе  до  тех  пор,  пока  не  придет  человек  от  самодержца  и  не 
примет от нас Антиохию. Но, возможно, мы сумеем добиться успеха как-нибудь иначе» 

1107

Так  сказал  хитрый  Боэмунд,  который  жаждал  власти  не  ради  латинян  и  общего 

блага,  а  ради  собственного  честолюбия.  Его  замыслы,  речи  и  обман  не  остались 
безрезультатными, но об этом я скажу ниже. Все графы дали свое согласие и приступили 
к  делу 

1108

.  На  рассвете  Боэмунд подошел  к  башне,  и  армянин  согласно уговору  открыл 

ворота. Боэмунд со своими воинами сразу же, быстрей, чем слово сказывается, взобрался 
наверх 

1109

;  стоя  на  башне  на  виду  у  осажденных  и  осаждающих,  он  приказал  подать 

трубой сигнал к бою. Это было необычайное зрелище: охваченные страхом турки тотчас 
бросились бежать через противоположные ворота, и лишь немногие смельчаки остались 
защищать  акрополь;  кельты  же,  следуя  по  пятам  Боэмунда,  взбирались  по  лестницам  и 
быстро захватили город Антиоха 

1110

. Танкред сразу же во главе большого отряда {301} 

кельтов стал преследовать бегущих; многие были убиты, многие ранены. 

Между  тем  Кербога  с  многотысячным  войском  прибыл  на  помощь  Антиохии  и, 

обнаружив,  что  она  уже  взята,  разбил  лагерь,  выкопал  ров  и,  сложив  свое  снаряжение, 
решил осаждать город 

1111

. Но едва он приступил к делу, как на неги напали вышедшие из 

города  кельты  и  завязалась  большая  битва.  Победу  одержали  турки;  латиняне оказались 

 

 

 

 

 

 

 

содержание   ..  21  22  23  24   ..