Алексиада (Анна Комнина) - часть 17

Анна Комнина «Алексиада» 

Когда такое постановление было принято, Мелиссин письмом известил о нем императора. 
И хотя Мелиссин сам был пленником, тем не менее он приложил немало усилий, чтобы 
заставить скифов принять это решение. Император, который в то время находился еще в 
Боруе, вытребовал из царицы городов большую сумму денег и выкупил пленных. 

5. В это время к Истру подходит Татуш с куманами, которых ему удалось привлечь 

на  свою  сторону.  Видя  столь  большую  добычу  и  такое  множество  пленников,  куманы 
сказали скифским военачальникам: «Мы оставили родину, проделали столь длинный путь 
и  пришли  вам  на  помощь,  чтобы  делить  с  вами  как  опасности,  так  и  победы.  Мы 
выполнили свой долг, и вы не можете отправить нас назад с пустыми руками. Ведь мы не 
преднамеренно явились после окончания битвы, и виноваты в этом не мы, а император, 
поспешивший  начать  бой.  Поэтому  если  вы  не  разделите  с  нами  всю  добычу,  то  мы 
станем  вашими  врагами,  а  не  союзниками».  Скифы  на  это  не  согласились.  Куманы  не 
стерпели  отказа,  и  разразилась  жестокая  битва,  в  результате  которой  скифы  были 
наголову  разбиты  и  с  большим  трудом  добрались  до  так  называемой  Озолимны. 
Теснимые куманами, они долгое время пробыли там, не решаясь пуститься в путь. 

Озеро,  которое  мы  теперь  называем  Озолимной,  очень  велико  в  поперечнике  и 

окружности и по своим размерам не уступает ни одному из озер, отмеченных когда-либо 
географами.  Оно  расположено  за  Ста  холмами 

771

,  и  в  него  впадают  широкие  и  очень 

красивые реки. По озеру плавает много боль-{213}ших грузовых судов, и уже по одному 
этому  можно  заключить,  какова  его  глубина.  Озолимной  же  оно  называется  не  потому, 
что от него исходят дурные и тяжелые испарения 

772

, а потому что некогда к этому озеру 

подошло  гуннское  войско  (этих  гуннов  на  простонародном  языке  называют  узами), 
которое  расположилось  на  его  высоких  берегах.  Поэтому  озеро  и назвали  Узолимной  (с 
добавлением, как я полагаю, гласной «υ» 

773

). Ни у одного из старых авторов нельзя найти 

сведений  о  том,  что  гуннское  войско  собиралось  в  этом  месте,  но  при  самодержце 
Алексее все отовсюду стекались туда и дали месту такое название. Такова история этого 
озера 

774

,  которую  я  впервые  сейчас  поведала  с  целью  показать,  как  в  результате 

многочисленных  походов  самодержца  Алексея  многие  места  стали  называться  или  его 
именем, пли же именем врагов, которые в этих местах собирались. То же самое известно о 
царе  Александре  Македонском,  по  имени  которого  названы  Александрия  в  Египте  и 
Александрия  в  Индии;  точно  так  же  по  имени  одного  из  его  воинов — Лисимаха — 
названа  Лисимахия.  Ничего  нет  удивительного,  что  и  император  Алексей,  соперник 
Александра, переименовывал различные места и при этом использовал названия племен, 
которые  собирались  там  или  приходили  по  его  зову,  а  в  некоторых  случаях  в  память 
совершенных  им  подвигов  давал  и  свое  имя 

775

.  Вот  те  несколько  замечаний  об 

упомянутой выше Озолимне, которые я сделала в соответствии с задачами исторического 
сочинения.  Куманы,  ощущая  недостаток  в  провианте,  возвращаются  тем  временем  на 
родину, чтобы запастись провизией и снова выступить против скифов. 

6.  Между  тем  император,  находясь  в  Боруе,  стягивает  туда  войска  и  вооружает 

пленников 

776

,  всех  остальных  воинов.  В  это  время  к  самодержцу  является  на  обратном 

пути из Иерусалима граф Фландрский 

777

, который дает ему принятую у латинян клятву 

778

  и  обещает  по  прибытии  домой  отправить  на  помощь  Алексею  пятьсот  всадников. 

Самодержец оказал ему большие почести и отправил графа, довольного, на родину. Затем 
самодержец  покинул  Боруй  и  со  вновь  собранным  войском  прибыл  в  Адрианополь. 
Скифы же, пройдя по узкой долине, расположенной между Голоей и Диамболем, разбили 
свой  лагерь  около  Маркеллы.  Самодержец,  зная  о  действиях  куманов  и  ожидая  их 
возвращения, страшился и опасался их прихода. И вот Алексей призвал к себе Синесия, 
снабдил его хрисовулом и отправил к скифам с приказом воспрепятствовать дальнейшему 
продвижению  варваров,  задержать  их  в  пределах  занятой  ими  ранее  области  и,  если 
только  противники  со-{214}гласятся  заключить  мир  и  выдать  заложников,  щедро 

Анна Комнина «Алексиада» 

снабдить  их  всем  необходимым.  В  намерения  императора  входило  воспользоваться 
помощью скифов в борьбе против куманов в том случае, если куманы подойдут к Истру и 
попытаются  продвинуться  дальше.  Если  бы  скифы  не  согласились  на  это  предложение, 
Синесий должен был бы покинуть их и вернуться назад. Упомянутый Синесий прибыл к 
скифам и, соответствующим образом обратившись к ним, убедил их заключить договор с 
императором 

779

.  Находясь  у  скифов,  Синесий  всем  им  выказывал  большое  почтение  и 

избегал подать какой бы то ни было повод для обиды. 

Между тем вернулись назад куманы, готовые вступить в бой со скифами. Они не 

нашли скифов на прежнем месте и, узнав, что те, пройдя клисуры, прибыли в Маркеллу и 
заключили мирный договор с императором, попросили разрешения пройти через клисуры 
и напасть на скифов. Но император, уже заключивший договор со скифами, не дал им на 
это согласия, сказав: «Не нужна мне ваша помощь, берите причитающуюся вам плату и 
возвращайтесь  назад».  Алексей  милостиво  обошелся  с  куманскими  послами,  щедро  их 
одарил  и  отпустил  с  миром.  Этот  поступок  Алексея  придал  смелости  скифам,  которые 
нарушили договор и, вновь принявшись за свои бесчеловечные деяния, стали опустошать 
прилежащие города и земли. Ведь вообще все варвары обладают непостоянным нравом и 
по  природе  своей  неспособны  соблюдать  договоры.  Видя  это,  Синесий  вернулся  к 
императору, приняв на себя роль вестника скифского своенравия и вероломства. 

Скифы  заняли  Филиппополь,  и  император,  который  знал  об  этом,  оказался  в 

чрезвычайно тяжелом положении, ибо у него не было сил сразиться с таким множеством 
варваров в открытом бою. Однако Алексей всегда искал выход из тяжелого положения и 
никогда  не  падал  духом  в  трудных  обстоятельствах.  И  теперь  решил  он  попытаться 
нанести урон врагу, обстреливая его войско и устраивая засады. Он догадывался, какими 
местами и городами скифы собираются овладеть утром и, предупреждая приход варваров, 
сам  занимал  их  накануне  вечером.  Если  же  ему  становилось  известно,  что  скифы 
намерены  захватить  какое-либо  место  вечером,  он  заранее  занимал  его  утром.  При 
каждом удобном случае обстреливал скифов и, устраивая засады, издали вел бой с врагом, 
стремясь не дать ему овладеть крепостями. 

И  вот  оба  противника — самодержец  и  скифы — подошли  к  Кипселлам. 

Ожидаемое  наемное  войско  еще  не  прибыло,  и  самодержец,  который  хорошо  знал 
подвижность  скифской  ар-{215}мии  и  видел,  что  она  стремительно  приближается  к 
царице  городов,  оказался  в  чрезвычайно  тяжелом  положении.  Не  имея  сил  бороться  с 
таким  множеством  варваров,  он,  как  говорится,  выбрал  из  всех  зол  меньшее  и  решил 
заключить  новый  мирный  договор.  Он  отправил  послов  с  предложением  мира,  и  скифы 
сразу  же  пошли  навстречу  его  желанию 

780

.  Еще  до  заключения  мирного  договора  к 

Алексею  явился  перебежчик  Неанц.  Затем  император  послал  Мигидина  за 
продовольствием 

781

, которое тот должен был доставить из соседних областей. Позднее в 

битве  около ...

782

  сын  этого  Мигидина  стремительно  набросился  на  печенегов,  но  был 

пойман и схвачен скифянкой, и железным серпом его затащили к скифским повозкам. По 
просьбе Мигидина император выкупил отрубленную голову его сына. Отец невыносимо 
мучился в течение трех суток, а затем ударил себя в грудь камнем и умер. 

Недолго  скифы  соблюдали  мирный  договор;  как  псы,  они  вскоре  вновь 

набросились  на  свою  блевотину 

783

.  Покинув  Кипселлы,  они  прибыли  в  Тавроком 

784

  и, 

оставшись там на зиму 

785

, стали грабить окружающие селения. 

7.  С  наступлением  весны 

786

  скифы  из  Таврокома  переходят  в  Хариополь. 

Император,  который  находился  в  то  время  в  Булгарофиге,  без  промедления  выделил 
большую  часть  войска,  включил  в  нее  всех  своих  отборных  воинов  и  даже  так 
называемых «архонтопулов» (на лицах этих юношей только появлялся первый пушок, но 
их боевой натиск был неудержим) и приказал им с тыла напасть на скифов, находящихся 
на своих повозках. 

Анна Комнина «Алексиада» 

Отряд архонтопулов был впервые образован Алексеем. Так как из-за легкомыслия 

прежних императоров у Ромейского государства вовсе не было войска 

787

, Алексей собрал 

отовсюду  сыновей  павших  воинов,  обучил  их  обращению  с  оружием  и  искусству  боя  и 
назвал архонтопулами, то есть сыновьями «архонтов» 

788

. Он назвал их так, чтобы самое 

имя  вызвало  в  памяти  юношей  благородство  и  мужество  их  родителей,  чтобы  они 
«воспомнили  бурную  силу»  и  проявили  еще  большее  мужество,  когда  обстоятельства 
потребуют  от  них  смелости  и  отваги.  Таким  был,  коротко  говоря,  отряд  архонтопулов, 
насчитывавший две тысячи воинов; точно так же у лаконцев был некогда образован так 
называемый «священный полк» 

789

. 

И  вот  эти  новобранцы-архонтопулы,  построенные  в  боевой  порядок,  двинулись 

против варваров. Однако скифы, засевшие в засаде у подножия холма, подстерегли их и, 
увидев, что архонтопулы устремились к их повозкам, с неудержимой силой бросились на 
врага.  В  рукопашной  схватке  пало  около {216} трехсот  беззаветно  сражавшихся 
архонтопулов. Еще долгое время горестно оплакивал их император и, проливая горючие 
слезы, называл каждого из них по имени, как будто они лишь были в отлучке 

790

. 

Одержав  победу  над  противником,  печенеги  прошли  через  Хариополь  и 

направились к Апросу, опустошая все на своем пути. Прибегнув к своему старому методу, 
император  опережает  печенегов  и  до  них  входит  в  Апрос;  ведь,  как  я  неоднократно 
говорила,  у  Алексея  не  было  войска,  нужного  для  открытого  боя  с  противником. 
Императору  было  известно,  что  скифы  с  восходом  солнца  отправляются  в  набеги  за 
продовольствием.  Призвав  к  себе  Татикия,  о  котором  я  упоминала  во  многих  местах 
моего  сочинения,  Алексей  приказал  ему  взять  с  собой  самых  храбрых  отроков 

791

, 

отборных  воинов  среди  ближайших—  своей  личной  охраны  и  всех  латинян,  подстеречь 
утром  отправившихся  за  фуражом  скифов  и,  когда  те  подальше  отойдут  от  лагеря, 
стремительно броситься на варваров. Татикий исполнил приказ, убил три сотни врагов и 
большое их число привел в плен. 

Что  же  происходит  дальше?  К  императору  прибыло  около  пятисот  отборных 

всадников,  посланных  графом  Фландрским 

792

,  которые  доставили  ему  в  подарок  сто 

пятьдесят  отборных  коней.  Кроме  того,  всадники  продали  Алексею  тех  коней,  которые 
были им не нужны. Император Алексей с почестями принял латинян и сделал им немало 
подарков. В это время с Востока пришло сообщение о том, что правитель Никеи Абуль-
Касим, которого персы обычно называют сатрапом, а турки, ныне владеющие персидской 
территорией 

793

,  именуют  эмиром,  готовится  захватить  Никомидию.  Поэтому  император 

отправил всадников для защиты этой области. 

8.  В  это  время  Чакан 

794

,  хорошо  осведомленный  о  многочисленных  неудачах 

императора  на  Западе  и  о  его  постоянных  войнах  с  печенегами,  решил  воспользоваться 
удобным  случаем  и  обзавестись  флотом.  Встретившись  с  одним  жителем  Смирны,  он 
поручил ему, как человеку, имеющему в этом деле большой опыт, сооружение пиратских 
судов.  Снарядив  большое  число  кораблей  и  сорок  боевых  челнов 

795

,  Чакан  посадил  на 

них  опытных  воинов,  вышел  в  море,  пристал  к  Клазоменам  и  с  ходу  овладел  городом. 
Оттуда он двинулся к Фокее и приступом захватил ее. Из Фокеи он отправил посланца к 
куратору  Алопу 

796

,  которому  было  поручено  управление  Митиленой,  и  грозил  страшно 

покарать его, если он не уйдет из города; при этом Чакан говорил, что заботится о судьбе 
Алопа и лишь по этой причине предупреждает его о тех ужасах, которые при-{217}дется 
ему испытать, если он не покинет Митилену. Алоп испугался угроз Чакана и, сев ночью 
на корабль, направился в царственный город. 

Когда это стало известно Чакану, он без всякого промедления выступил из Фокеи и 

с  ходу  овладел  Митиленой.  Расположенная  на  мысе  острова  Мифимна  не  покорилась 
Чакану.  Когда  об  этом  узнал  император,  он  тотчас  на  кораблях  отправил  туда  большое 
войско и укрепил город. Чакан же, не обратил никакого внимания на Мифимну, отплыл 

Анна Комнина «Алексиада» 

прямо  к  Хиосу  и  с  ходу  им  овладел.  Когда  самодержцу  стало  это  известно,  он  послал 
против  Чакана  сильный  флот  и  большое  число  воинов,  начальником  которых  был 
назначен Никита Кастамонит. Никита двинулся в путь, завязал бой с Чаканом, но сразу же 
потерпел  поражение;  при  этом  Чакан  захватил  многие  корабли  Кастамонита.  Когда  о 
случившемся с Кастамонитом известили императора, он снарядил другой флот и назначил 
его  дукой  Константина  Далассина — своего  родственника  по  материнской  линии, 
человека  весьма  воинственного 

797

.  Высадившись  на  Хиосском  берегу,  Далассин  тут  же 

приступил  к  осаде  крепости  и  упорно  сражался,  торопясь  захватить  город  до  прибытия 
Чакана  из  Смирны.  Обстреливая  стены  из  многочисленных  гелепол  и  камнеметных 
орудий,  он  разрушает  участок  стены  между  двумя  башнями.  Когда  находившиеся  в 
городе  турки  увидели  это,  они  убедились  в  силе  ромейского  натиска  и  стали  на 
ромейском языке взывать к милосердию господа. 

Однако  воины  Далассина  и  Опоса  не  хотели  ничего  слушать;  они  стремились 

проникнуть в крепость, хотя оба полководца и старались удержать их, ибо опасались, как 
бы  воины  не  захватили  в  городе  всю  добычу  и  деньги,  которые  хранил  там  Чакан.  Они 
говорили: «Вы  слышите,  как  турки  громко  славословят  самодержца,  и  видите,  что  они 
уже покорились нам. Поэтому не входите в город и не учиняйте жестокой расправы над 
турками».  Когда  после  захода  солнца  наступила  ночь,  турки  соорудили  новую  стену 
вместо разрушенной и навесили на нее с внешней стороны тюфяки, кожи и всевозможную 
одежду, чтобы хоть сколько-нибудь ослабить силу ударов летящих камней. 

Чакан  снарядил  имевшийся  у  него  флот,  собрал  около  восьми  тысяч  турок  и 

двинулся сушей к Хиосу, в то время как флот следовал за ним вдоль берега. Когда об этом 
узнал Далассин, он посадил на корабли большое число своих воинов во главе с Опосом, 
приказал командирам флота выйти в море и посоветовал Опосу вступить в бой с Чаканом, 
если  встретит {218} его  во  время  переправы.  Чакан  же,  оставив  материк,  направился 
прямо  к  Хиосу.  Опос  встретил  его  в  середине  ночи.  Увидев,  что  тот  новым  способом 
выстраивает  свои  корабли  (сделав  громадную  цепь,  Чакан  связал  ею  все  суда,  чтобы 
обратившиеся в бегство не смогли уйти, а стремившиеся вырваться вперед не нарушили 
боевого  строя),  Опос  испугался  и,  не  решившись  даже  приблизиться  к  врагу,  повернул 
кормило и направился назад к Хиосу. Чакан велел морякам без устали грести и по всем 
правилам  военной  науки  стал  преследовать  Опоса.  Когда  они  оба  уже  приближались  к 
Хиосу, Опос первый успел ввести свои корабли в Хиосскую гавань (она еще раньше была 
захвачена Далассином). Чакан же проплыл мимо этого уже упомянутого причала и подвел 
свои  корабли  к  стене  крепости.  Все  это  происходило  в  четвертый  день  недели.  На 
следующий день он ссадил с кораблей всех воинов, сосчитал и переписал их. 

Далассин,  обнаружив  небольшой  городок  вблизи  гавани,  засыпал  ров,  который 

выкопал ранее, спустился к городку, выкопал новую глубокую траншею и расположил в 
ней  воинов.  На  следующий  день  оба  войска  вооружались  и  готовились  выступить  друг 
против друга. Ромеи, которые получили приказ Далассина не нарушать сомкнутого строя, 
неподвижно  стояли  на  месте.  Чакан  же  приказал  большей  части  варваров  в 
сопровождении немногочисленного отряда всадников двигаться на ромеев. 

Увидев это, латиняне с длинными копьями наперевес поскакали на варваров. Но те 

стали метать стрелы не в кельтов, а в их коней; поражая своими копьями латинян, турки 
убили  большинство  из  них,  а  остальных  ранили  и  загнали  в  ров.  Оттуда  латиняне  в 
безрассудном  порыве  бросились  к  кораблям.  Видя  бегущих  без  оглядки  кельтов,  ромеи 
испугались, немного отступили назад и остановились у стены упомянутого уже городка. 
Благодаря  этому  варвары  смогли  спуститься  к  берегу  и  захватить  несколько  кораблей. 
Увидев  это,  моряки  отчалили,  отошли  от  берега  и  встали  на  якоря,  ожидая  дальнейших 
событий.  Но  Далассин  приказал  им  плыть  вдоль  западного  берега  острова,  подойти  к 
Волиссу и поджидать там его прибытия (Волисс — это городок, расположенный на мысе 

Анна Комнина «Алексиада» 

острова). Однако несколько скифов явились к Чакану и сообщили ему о плане Далассина. 
Поэтому  Чакан  послал  пятьдесят  разведчиков,  которые  должны  были  немедленно 
поставить  его  в  известность,  когда  флот  Далассина  будет  готов  к  отплытию.  В  то  же 
время  он  отправил  к  Далассину  послание  с  предложением  о  встрече.  Чакан,  возможно, 
желал  обсу-{219}дить  условия  мира,  ибо,  как  мне  кажется,  он  совершенно  отчаялся  в 
победе, видя мужество и отвагу Далассина. 

Далассин  известил  его,  что  на  следующий  день  подойдет  к  краю  лагеря,  чтобы 

каждый  из  них  смог  высказать  свое  мнение  и  выслушать  другого.  Варвар  не  встретил 
отказом это предложение. Утром оба полководца сошлись в одном месте, и Чакан, назвав 
Далассина  по  имени,  таким  образом  начал  беседу: «Знай,  что  я  тот  самый  юноша, 
который некогда совершал набеги на Азию и храбро сражался, но по своей неопытности 
был обманом взят в плен известным Александром Каваликой 

798

. Александр отдал меня в 

качестве пленника самодержцу Никифору Вотаниату, который сразу же возвел меня в сан 
протоновелиссима 

799

 и щедро одарил. За это я обещал верно служить ему. Однако, с тех 

пор  как  бразды  правления  взял  Алексей  Комнин,  все  нарушилось.  Сейчас  я  явился 
сообщить тебе причину своей вражды к императору. Пусть самодержец узнает об этом и, 
если он хочет прекратить возникшие между нами распри, пусть полностью вернет все то, 
на  что  я  имею  право  и  чего  был  лишен.  Если  же  тебе  угодно,  чтобы  наши  дети 
соединились браком, пусть будет составлено об этом письменное соглашение по обычаям 
ромеев  и  варваров.  А  после  того  как  все  упомянутые  условия  будут  выполнены,  я  при 
твоем  посредничестве  верну  самодержцу  все  острова,  которые  я  своими  набегами 
отторгнул от Ромейской державы, и, заключив с ним договор, вернусь на родину». 

Однако Далассин, которому был хорошо известен коварный нрав турок, увидел во 

всем  этом  лишь  одни  пустые  отговорки  и  отложил  до  поры  до  времени  исполнение 
просьбы  Чакана.  Вместе  с  тем  он  изложил  Чакану  свое  мнение  о  нем  и  сказал: «Ты  не 
выполнишь своих обещаний и не передашь мне островов, да и я без согласия самодержца 
не могу согласиться с теми требованиями, которые ты предъявляешь к нему и ко мне. Но 
пусть выслушает твои предложения великий дука Иоанн, брат жены императора, который 
со всем флотом и в сопровождении многочисленного сухопутного и морского войска уже 
подходит сюда. Можешь быть уверен, что при его посредничестве ты заключишь мир с 
императором». 

В  свое  время  самодержец  послал  этого  Иоанна  Дуку  с  большим  войском  в 

Эпидамн,  чтобы  он  приложил  все  силы  для  защиты  Диррахия  и  вместе  с  тем  вступил  в 
войну с далматами. Дело в том, что Бодин, человек весьма воинственный и исполненный 
коварства, не пожелав оставаться в пределах своей страны, ежедневно совершал набеги на 
ближайшие к Далмацил села и присоединял их к своим владениям. {220} 

Иоанн  Дука  пробыл  в  Диррахии  одиннадцать  лет 

800

,  за  это  время  он  отвоевал  у 

Вукана 

801

  многие  крепости  и  многих  далматов  привел  в  плен  к  императору.  Наконец, 

вступив  в  упорный  бой  с  Бодином,  он  захватил  в  плен  его  самого.  Много  раз  имел 
самодержец случай убедиться в воинственном духе и военном искусстве Иоанна Дуки и 
знал  о  его  готовности  исполнить  любой  приказ  императора.  В  борьбе  с  Чаканом 
самодержец  нуждался  именно  в  таком  человеке;  поэтому  он  вызвал  его  из  Диррахия, 
назначил  великим  дукой  флота  и  с  многочисленным  сухопутным  и  морским  войском 
отправил против Чакана. 

Позднее я расскажу о том, в какие сражения с Чаканом вступал Иоанн и из каких 

опасных положений вышел победителем. 

Далассин  ожидал  Дуку  и  в  беседе  с  Чаканом  дал  ему  понять,  что  возлагает  все 

надежды  на  приход  Иоанна.  Чакан  же,  кажется,  ответил  словами  Гомера: «Но 
приближается ночь, покориться и ночи приятно» 

802

. Чакан обещал Далассину доставить 

на рассвете много съестных припасов. Все это, однако, было лишь хитростью и обманом. 

Анна Комнина «Алексиада» 

И Далассин не ошибся в своих подозрениях. Утром Чакан тайком спустился к берегу и, 
пользуясь попутным ветром, отправился в Смирну, чтобы набрать там большое войско и 
вновь  вернуться  на  Хиос.  Но  Далассин  почти  не  уступал  Чакану  в  хитрости:  вместе  со 
своими воинами он сел на имевшиеся у него корабли и прибыл на них в Волисс. Там он 
добыл  себе  корабли,  соорудил  гелеполы,  дал  отдых  своим  воинам,  набрал  новых  и 
вернулся туда, откуда ушел. Он завязал жестокий бой с варварами, разрушил стену и, в то 
время  как  Чакан  находился  еще  в  Смирне,  захватил  город,  а  затем,  воспользовавшись 
тихой погодой, со всем флотом направился прямо к Митилене. 

9. Такие меры против Чакана принял самодержец. Когда Алексей узнал, что скифы 

вновь наступают на Русий, расположились лагерем у Поливота 

803

, он немедленно вышел 

из  Константинополя  и  прибыл  в  Русий.  Вместе  с  ним  отправился  перебежчик  Неанц, 
втайне  вынашивавший  против  него  злой  умысел;  с  Алексеем  находились  также  Канц  и 
Катран — оба  эти  мужа  питали  горячую  любовь  к  императору  и  отнюдь  не  были 
новичками на войне. Завидев издали большой отряд скифского войска, Алексей вступил с 
ним в бой. Много ромеев пало в битве, некоторые были взяты в плен и убиты скифами, но 
немалое  их  число  благополучно  добралось  до  Русия.  Но  это  была  всего  лишь  битва  со 
скифами, вышедшими в набег за провизией. {221} 

Когда же к императору подошли латиняне, которых называют маниакатами 

804

, он 

воспрянул  духом  и  решил  вступить  в  рукопашный  бой  со  скифами.  Так  как  обе  армии 
находились на небольшом расстоянии друг от друга, император, желая начать сражение, 
не  решился  приказать  подать  трубой  сигнал  к  бою.  Он  призвал  к  себе  Константина — 
слугу,  в  чьи  обязанности  входил  уход  за  императорскими  соколами 

805

,  велел  ему  взять 

тимпан, бить в него с вечера до утра и, обходя расположение войска, возвещать, что всем 
следует привести себя в состояние боевой готовности, ведь самодержец решил вступить 
наутро  в  бой  со  скифами  без  сигнала  трубы.  Между  тем  скифы  ушли  из  Поливота, 
достигли места, называемого Гадос, где и разбили свой лагерь. 

Вот какие меры принял самодержец в тот вечер. На рассвете он разделил войско, 

построил его по фалангам и выступил против скифов. До начала битвы, когда войска еще 
стояли  на  своих  местах,  Неанц  поднялся  на  близлежащий  холм,  якобы  для  того  чтобы 
осмотреть  скифский  строй  и  доставить  самодержцу  сведения  о  его  расположении.  Но 
сделал он нечто прямо противоположное. На своем языке Неанц стал советовать скифам 
расположить  рядами  свои  повозки  и  не  опасаться  самодержца,  который  и  так  удручен 
предыдущим поражением и уже готов обратиться в бегство, ибо испытывает недостаток в 
воинах и союзниках. Сказав это, Неанц спустился к самодержцу. 

Однако один полуварвар, зная скифский язык, понял обращенные к скифам слова 

Неанца и обо всем сообщил императору. Когда об этом поставили в известность Неанца, 
он  потребовал  улик.  Полуварвар  смело  вышел  на  средину  и  стал  обличать  его.  Тогда 
Неанц  на  виду  у  императора,  стоя  в  окружении  фаланг,  внезапно  выхватил  меч  и  отсек 
голову  этому  человеку.  Как  мне  кажется,  желая  убийством  доносчика  отвести  от  себя 
обвинения,  содержащиеся  в  доносе,  он  еще  более  обнаружил  свою  вину.  Почему  же  он 
иначе  не  вытерпел  улик?  Видимо,  Неанц  потому  осмелился  на  такой  риск  и  совершил 
поступок, вполне достойный варварской души, поступок, настолько же подозрительный, 
насколько  и  дерзкий,  что  желал  вырвать  язык,  изобличавший  его  коварство.  Однако 
император  сразу  не  наказал  варвара,  не  покарал  Неанца,  как  он  того  заслуживал,  но 
подавил  гнев  в  своем  сердце,  ибо  не  хотел  раньше  времени  спугнуть  зверя  и  внести 
замешательство  в  ряды  воинов.  Он  сдержался  и  совладал  со  своим  гневом;  ведь  он  и 
раньше,  по  прежним  поступкам  Неанца,  а  также  по  другим  признакам,  предчувствовал 
предательство этого человека, {222} к тому же судьба битвы была в то время «на мечном 
острие распростерта» 

806

. Вот почему император до поры до времени подавил клокочущее 

в его груди негодование и не смог в тот момент решить, что ему сделать. Вскоре Неанц 

Анна Комнина «Алексиада» 

подъехал  к  императору,  спрыгнул  с  лошади  и  попросил  у  него  другого  коня.  Алексей 
тотчас же дал ему лучшего коня с императорским седлом. Неанц вскочил на него и, так 
как  в  это  время  оба  войска  уже  пошли  на  сближение  друг  с  другом,  сделал  вид,  что 
бросился в бой со скифами, но обратил острие копья назад, перешел к своим сородичам и 
сообщил  им  немало  сведений  о  расположении  войска  императора.  Скифы 
воспользовались его наставлениями, вступили в жестокий бой с самодержцем и наголову 
разбили его войско. 

Император,  видя,  что  ромейские  фаланги  разбиты  и  все  воины  бегут,  оказался  в 

отчаянном  положении.  Не  пожелав  бессмысленно  подвергать  опасности  свою  жизнь,  он 
во весь опор поскакал к реке, протекающей около Русия. Там он сдержал коня и вместе с 
несколькими отборными воинами стал, как мог, отбиваться от преследователей. Нападая 
на врагов, он многих из них убил, но то и дело сам получал удары. В это время, спасаясь 
от врагов, с другой стороны к реке подошел Георгий, прозванный Пирром. Самодержец, 
строго  обратившись  к  Пирру,  подозвал  его  к  себе.  Видя  стремительный  натиск  скифов, 
чье  число  увеличивалось  с  каждым  часом  (на  помощь  им  прибывали  все  новые 
подкрепления),  Алексей  оставил  там  Георгия  с  остальными  воинами  и  приказал  ему, 
экономно расходуя силы, сдерживать скифов до его возвращения. Быстро повернув коня, 
он  переправился  на  другой  берег  реки  и  прибыл  в  Русий.  Император  собрал  всех 
спасшихся  бегством  воинов,  которых  застал  там,  всех  жителей,  пригодных  по  возрасту 
для военной службы, и даже крестьян с их повозками, и приказал им как можно быстрее 
выйти  из  города  и  встать  строем  на  берегу  реки.  Все  произошло  быстрее,  чем  слово 
сказывается, и Алексей, построив их рядами, вновь переправился через реку и вернулся к 
Георгию, хотя его так трепала лихорадка, что у него зуб на зуб не попадал. 

Когда  все  скифское  войско  собралось,  оно  увидело  двойной  строй  ромеев  и 

мужественно  сражающегося  самодержца.  Зная  отвагу  Алексея,  одинаково  храброго  в 
победах и поражениях, зная неудержимость его натиска, скифы остановились на месте, не 
решаясь  вступить  в  схватку.  Самодержец  тоже  не  двигался  вперед — его  мучила 
лихорадка, к тому же еще не все рассеявшиеся воины собрались; он медленно объезжал 
на  коне  свои  ряды,  проявляя  отвагу  перед  лицом  врага.  Слу-{223}чилось  так,  что  оба 
войска,  не  двигаясь  с  места,  простояли  до  вечера  и  с  наступлением  ночи  без  боя 
возвратились  в  свои  лагеря:  противники  испытывали  страх  Друг  перед  другом  и  не 
смогли  решиться  на  битву.  Тем  временем  воины,  рассеявшиеся  кто  куда  после 
предыдущего сражения, мало-помалу вернулись в Русий; большинство из них вообще не 
приняло никакого участия в сражении. Уклонившись от боя, через область под названием 
Аспр 

807

  пришли  тогда  в  Русий  Монастра,  Уза  и  Синесий — мужи  любезные  Арею  и 

весьма воинственные. 

10.  Самодержец,  мучимый,  как  я  говорила,  лихорадкой,  ненадолго  прилег 

отдохнуть,  чтобы  восстановить  силы.  Однако  он  не  мог  лежать  спокойно  и  все 
обдумывал, что следует ему сделать на другой день. В это время к нему явился Татран 

808 

(этот  скиф  неоднократно  переходил  к  самодержцу  и  вновь  возвращался  домой;  Алексей 
каждый  раз  прощал  его,  и  скиф  горячо  полюбил  императора  за  его  долготерпение. 
Поэтому Татран был предан императору и старался ему угодить). Он сказал: «У меня есть 
подозрение,  император,  что  скифы  завтра  окружат  нас,  а  затем  постараются  вступить  с 
нами в бой, поэтому предупреди их намерение и на рассвете выстрой войско за стенами 
города». Император похвалил скифа, принял его совет, собираясь осуществить этот план с 
восходом  солнца.  Переговорив  с  Алексеем,  Татран  отправился  к  скифским  вождям  и 
сказал  им  следующее: «Не  кичитесь  победой  над  самодержцем;  видя  малочисленность 
нашего войска, не обманывайте себя благими надеждами выиграть бой. Неодолима сила 
властителя,  к  тому  же  с  минуты  на  минуту  ожидается  прибытие  большого  наемного 
войска.  Если  вы  не  согласитесь  на  мир  с  императором,  ваши  тела  расклюют  хищные 

Анна Комнина «Алексиада» 

птицы». Вот что сказал скифам Татран. 

Так  как  скифы  ежедневно  и  еженощно  совершали  опустошительные  набеги  на 

наши  земли,  самодержец  решил  захватить  их  коней,  которые  в  большом  количестве 
паслись на равнине. Он призвал к себе Узу и Монастру и приказал им вместе с отборными 
всадниками пройти по тылам у скифов, к утру достичь равнины и захватить коней, весь 
остальной скот и самих пастухов. Император советовал им ничего не опасаться, «ибо, — 
говорил он, — вы легко сможете выполнить мой приказ, пока мы будем с фронта биться 
со  скифами».  И  Алексей  не  ошибся  в  своих  расчетах:  его  слова  были  немедленно 
претворены в дело. 

В  ожидании  нападения  скифов  император  не  сомкнул  глаз  и  не  вздремнул  ни  на 

минуту.  В  течение  всей  ночи  он  призывал  к  себе  воинов,  особенно  лучников,  подолгу 
беседовал {224} с ними о скифах, подстрекал их, можно сказать, к бою, Давал полезные 
советы для предстоящей на следующий день битвы и учил натягивать лук, пускать стрелу, 
время от времени осаживать коня, опять отпускать поводья и, когда нужно, соскакивать с 
лошади. Вот чем занимался в течение ночи Алексей. Затем он ненадолго уснул. 

На  рассвете  все  скифские  военачальники  переправились  через  реку,  видимо, 

стремясь  вступить  в  бой;  таким  образом,  подтверждалась  догадка  самодержца  (он  умел 
хорошо  предвидеть  события,  ибо  приобрел  большой  опыт  в  непрерывных  сражениях, 
которые чуть ли не ежедневно затевали против него враги). Алексей немедленно вскочил 
на  коня,  приказал  подать  трубой  сигнал  к  бою,  выстроил  фаланги  и  сам  встал  перед 
строем.  Видя,  что  скифы  движутся  с  еще  большей  стремительностью,  чем  раньше,  он 
сразу  же  приказал  опытным  лучникам  сойти  с  коней  и,  наступая  на  скифов  в  пешем 
строю, непрерывно метать в них стрелы. За лучниками последовала остальная часть строя 
и сам самодержец, командовавший центром войска. Они отважно бросились на скифов, и 
завязалась  жестокая  битва.  Видя  сомкнутый  строй  ромейского  войска  и  мужественно 
сражающегося  самодержца,  скифы,  изнемогшие  под  градом  стрел,  пришли  в  ужас, 
повернули  назад  и,  стремясь  переправиться  через  реку,  побежали  к  своим  повозкам.  Во 
весь опор неслись преследовавшие их ромейские воины: одни из них копьями наносили 
удары  в  спины  скифов,  другие  метали  стрелы.  Многие  скифы,  не  успев  еще  достичь 
берега  реки,  убитыми  пали  на  землю,  а  многие  в  паническом  бегстве  попали  в  речные 
водовороты  и,  не  сумев  из  них  выбраться,  захлебнулись.  С  наибольшим  мужеством 
сражались  в  тот  день  домашние  слуги 

809

  императора;  они  были  поистине  неутомимы. 

Самодержец,  проявив  в  этот  день  наивысшую  доблесть,  победителем  вернулся  в  свой 
лагерь. 

11. Император отдыхал в лагере в течение трех дней, затем покинул его и явился в 

Цурул.  Самодержец  не  собирался  в  ближайшем  будущем  уходить  оттуда,  поэтому  он 
вырыл  в  восточной  части  городка  ров,  куда  мог  упрятать  все  войско,  поставил  там 
императорскую палатку и сложил все снаряжение. Скифы в свою очередь тоже подошли к 
Цурулу,  но,  услышав,  что  самодержец  занял  город  до  них,  переправились  через  реку, 
текущую по равнине вблизи этого городка (на местном языке она называется Ксирогипс) 

810

, и разбили лагерь между рекой и городком. Таким образом, скифы находились снаружи 

и окружали город, а император оказался внутри и, можно сказать, был осажден в Цуруле. 
{225} 

Наступила ночь; как говорит гомеровская Каллиопа 

811

, «все — и бессмертные боги 

и коннодоспешные мужи спали», но самодержца Алексея «сладостный сон не покоил» 

812

. 

Он бодрствовал и вынашивал планы, каким образом своим искусством одолеть дерзость 
варваров.  Он  видел,  что  городок  Цурул  выстроен  на  крутом  холме,  а  все  варварское 
войско расположилось внизу на равнине. Не имея достаточных сил, чтобы осмелиться в 
открытую сразиться с таким множеством варваров, он придумывает весьма хитрый план 
действий. Забрав у жителей города их повозки, он снимает с них кузовы, а колеса с осями