Алексиада (Анна Комнина) - часть 15

Анна Комнина «Алексиада» 

военное  искусство  и  твердая  воля.  Этот  муж  принадлежал  к  числу  людей,  которых  не 
легко, а, напротив, очень трудно одолеть, и его храбрость, казалось, только возрастала от 
поражений. 

8.  Как  говорилось  выше,  император  вместе  с  перешедшими  на  его  сторону 

латинянами — графами  Бриена — первого  декабря  седьмого  индикта 

660

  победителем 

возвращается в столицу и застает императрицу, страдающую от родовых мук в том здании 
дворца, которое издавна было предназначено для рожениц-императриц. Это здание было 
названо  «Порфира»,  благодаря  чему  по  всему  миру  получило  распространение  слово 
«порфирородный».  Ранним  утром  в  субботу  у  них  родилась  девочка,  как  утверждали, 
очень похожая на отца. Это была я. 

Как я некогда слышала от императрицы — моей матери, за три дня до прибытия 

самодержца  (он  возвращался  с  войны  против  Роберта  после  многочисленных  битв  и 
тяжких  трудов),  уже  находясь  в  родовых  муках,  она  запечатлела  на  своем  животе  знак 
креста и сказала: «Обожди, дитя, прибытия своего отца». Протовестиарисса же — ее мать 
—  стала  браниться: «Откуда  ты  знаешь? — сердито  сказала  она. — Может  быть,  он 
вернется через месяц. Как ты выдержишь тогда такие мучения?» Вот что сказала ее мать. 
Однако  приказание  императрицы  было  исполнено,  что  явно  свидетельствовало  о  том 
расположении к родителям, которое я питала еще в чреве матери и которое проявилось в 
будущем.  Ведь  и  впоследствии,  когда  я  выросла  и  стала  разумной,  я  нежно  любила  как 
мать,  так  и  отца.  Многие  люди  могут  рассказать  о  моей  любви  к  родителям,  и  прежде 
всего  те,  кому  известны  мои  дела.  Их  показания  подтверждаются  моими  муками  и 
трудами ради родителей, а также теми опасностями, которым я подвергала себя из любви 
к ним, пренебрегая почестями, деньгами и самой жизнью. Меня настолько воспламеняла 
любовь к родителям, что я неоднократно готова была отдать за них душу. Однако хватит 
об  этом,  пусть  повествование  возвратится  к  событиям,  которые  произошли  после  моего 
рождения. 

С  чрезвычайной  пышностью  были  исполнены  все  церемонии,  полагающиеся  при 

рождении детей в императорской семье. Вожди синклита и войска совершили, разумеется, 
славословие,  принесли  дары  и  оказали  почести,  все  выражали  самую  большую  радость, 
танцевали,  пели;  близкие  же  по  крови  императрице  буквально  не  могли  найти  места  от 
счастья 

661

.  По  прошествии  нескольких  дней  родители  удостоили  меня  венца  и 

императорской диадемы 

662

. {188} 

В  то  время  Константин — сын  императора  Михаила  Дуки,  о  котором  я  часто 

упоминала,  еще  царствовал  вместе  с  самодержцем — моим  отцом,  вместе  с  ним 
подписывал красными чернилами дарственные грамоты, в процессиях сопутствовал ему с 
тиарой на голове, в славословиях же упоминался на втором месте; а так как и мне должны 
были  совершаться  славословия,  то  распорядители  славословий  стали  называть  имена 
Константина и Анны одновременно 

663

. И так продолжалось долгое время, о чем позже я 

нередко  слышала  от  своих  родственников  и  родителей.  По-видимому,  это  было 
предвестником  последующих  событий  моей  жизни — счастливых  или  же,  наоборот, 
несчастных. 

Затем  у  императоров  родилась  вторая  девочка 

664

,  очень  похожая  на  родителей, 

облик  которой  носил  отпечаток  той  добродетели  и  ума,  что  воссияли  впоследствии.  Но 
император  и  императрица  страстно  желали  мальчика,  и  их  молитвы  исполнились:  в 
одиннадцатом индикте 

665

 рождается у них мальчик 

666

. Родители были очень рады, и, так 

как мечта осуществилась, у них не осталось и следа от горя. Все подданные, видя радость 
императоров,  тоже  ликовали,  поздравляли  друг  друга  и  были  очень  довольны. 
Императорский  дворец  был  преисполнен  тогда  веселья,  и  не  осталось  в  нем  места  для 
печали и забот; доброжелатели радовались от глубины души, некоторые же лишь делали 
вид,  что  испытывают  радость.  Ведь  подданные  обычно  враждебно  относятся  к 

Анна Комнина «Алексиада» 

властителям,  но  в  большинстве  случаев  притворством  и  лестью  стараются  заслужить 
расположение  могущественных  людей.  Как  бы  то  ни  было,  ликование  в  то  время  стало 
всеобщим. 

У ребенка была смуглая кожа, широкий лоб, худые щеки, нос не курносый, но и не 

орлиный  с  горбинкой,  а  правильной  формы.  Его  темные  глаза,  насколько  это  можно 
заметить  у  младенца,  свидетельствовали  об  остром  уме.  Желая  возвести  мальчика  в 
императорское  достоинство  и  оставить  ему  в  наследство  Ромейское  государство, 
родители в Великой божьей церкви удостоили его святого крещения и венца 

667

. Вот что 

было с нами, порфирородными, с момента нашего рождения. О том же, что случилось с 
нами дальше, будет рассказано в надлежащем месте. 

9. Самодержец Алексей изгнал турок из прибрежных областей Вифинии, Боспора и 

расположенных над ними земель и заключил, как говорилось выше 

668

, мирный договор с 

Сулейманом. Направившись затем в Иллирик, он с большим трудом одержал победу над 
Робертом и его сыном Боэмундом и избавил западные земли от величайшего бедствия 

669

. 

Вернувшись {189} оттуда,  он  обнаружил,  что  турки  Абуль-Касима 

670

  не  только  вновь 

устремились  на  наши  восточные  владения,  но  дошли  до  самой  Пропонтиды  и 
прибрежных областей. 

Ныне  следует  мне  начать  рассказ  о  том,  как  эмир  Сулейман  вышел  из  Никеи, 

оставив  для  ее  охраны  Абуль-Касима,  как  Бузан 

671

,  посланный  в  Азию  персидским 

султаном, был побежден и убит братом султана Тутушем 

672

 как этого Тутуша после его 

победы над Бузаном задушили его собственные троюродные братья. 

Прежний  император  Роман  Диоген  возвел  в  сан  доместика  некоего  армянина  по 

имени  Филарет 

673

,  который  был  человеком  замечательного  мужества  и  ума.  Последний 

оказался  свидетелем  всего,  что  случилось  с  Диогеном,  и  узнал  о  его  ослеплении.  Питая 
необычайную  любовь  к  Диогену,  он  не  мог  вынести  этого,  замыслил  мятеж  и  захватил 
власть  над  Антиохией.  Так  как  турки  непрерывно  совершали  грабительские  набеги  на 
окружающие земли и не оставляли Филарета в покое, он решил перейти к туркам и по их 
обычаю  совершить  обрезание.  Его  сын  настоятельно  отговаривал  отца  от  этого 
неразумного шага, но его благие советы не были услышаны. Сын был очень огорчен. Он 
отправляется в путь и через восемь дней достигает Никеи, является к получившему тогда 
титул  султана  эмиру  Сулейману,  уговаривает  его  осадить  Антиохию  и  побуждает 
вступить  в  войну  с  отцом.  Сулейман  согласился  и,  собираясь  выступить  против 
Антиохии, оставил Абуль-Касима охранять Никею, назначив его начальником над всеми 
начальниками.  Сам  же  он,  взяв  с  собой  сына  Филарета,  за  двенадцать  ночей  (ради 
скрытности передвижения он днем стоял на месте) прибыл в Антиохию и с ходу захватил 
город 

674

. 

Как раз в это время Харатик 

675

 тайком ограбил Синоп, ибо узнал, что там хранится 

много золота и денег из императорской сокровищницы. Между тем брат великого султана 
Тутуш, владыка Иерусалима, всей Месопотамии, Алеппо и территории, простирающейся 
до Багдада, сам претендовавший на Антиохию, увидел, что эмир Сулейман поднял мятеж 
и  захватывает  уже  власть  над  Антиохией.  Тогда  он  со  всеми  войсками  расположился 
между  Алеппо  и  Антиохией.  Его  отряды  встретились  с  войском  эмира  Сулеймана,  и 
разразилась большая битва. Когда бой перешел в рукопашную схватку, воины Сулеймана 
повернули  назад  и  обратились  в  беспорядочное  бегство.  Сулейман  вышел  из  боя, 
остановился, как ему казалось, в безопасном месте, бросил щит на землю и, опустившись, 
сел  на  него.  Он,  однако,  не  остался  не  замеченным  своими  соплеменниками.  Несколько 
сатрапов  подошли  к  нему  и  сказали,  что {190} посланы  за  ним  его  дядей  Тутушем 

676

. 

Сулейман  же,  предвидя  грозившую  опасность,  отказался  идти.  Сатрапы  продолжали 
настаивать, но Сулейман не мог один им сопротивляться и, вытащив из ножен меч, всадил 
его  в  живот  и  насквозь  пронзил  себя.  Этот  дурной  человек  умер  дурной  смертью 

677

. 

Анна Комнина «Алексиада» 

Оставшиеся в живых воины эмира Сулеймана сразу же перешли к Тутушу. 

Когда великий султан узнал об этом, он, опасаясь возросшего могущества Тутуша, 

отправил  Чауша 

678

  к  самодержцу  с  предложением  породниться  посредством  брака  и 

обещал  в  этом  случае  выселить  турок  из  прибрежных  земель,  передать  императору 
крепости  и  всеми  силами  ему  помогать.  Приняв  посла  и  прочитав  письмо  султана, 
император  ни  словом  не  обмолвился  о  браке,  но,  видя,  что  Чауш — человек  разумный, 
стал  расспрашивать,  откуда  тот  родом  и  кто  его  родители.  Когда  Чауш  ответил,  что  по 
матери  он  ибериец 

679

,  а  отец  его — турок,  император  стал  усиленно  уговаривать  его 

принять святое крещение. Чауш согласился и клятвенно заверил самодержца, что, приняв 
крещение, не вернется назад. Чауш имел письменный приказ султана: в том случае, если 
император  будет  склонен  согласиться  на  заключение  брака,  изгнать  из  прибрежных 
городов всех сатрапов, показав им специальное султанское письмо. Воспользоваться им и 
убедил император Чауша; он посоветовал, предъявляя письмо султана, изгнать сатрапов, 
после чего вернуться в царственный город. 

Чауш с готовностью отправился прежде всего в Синоп, там он предъявил письмо 

султана Харатику и изгнал его из города, не дав унести с собой и обола императорских 
денег.  При  этом  происходило  следующее:  выходя  из  Синопа,  Харатик  осквернил  храм 
пречистой  госпожи  нашей  богородицы  и  тут  же,  испуская  пену,  упал  на  землю, 
охваченный  неким  демоном,  которого  послало  божественное  провидение 

680

;  так,  в 

состоянии  безумия,  и  вышел  он  из  города.  Власть  же  над  Синопом  Чауш  вручил 
Константину  Далассину 

681

,  которого  император  послал  туда  с  этой  целью.  Затем  Чауш 

обошел  также  и  другие  города,  предъявляя  султанское  письмо,  изгонял  сатрапов  и 
передавал города сатрапам самодержца. После этого Чауш вернулся к императору, принял 
святое крещение, получил многочисленные дары и был назначен дукой Анхиала. 

10. Когда весть о самоубийстве эмира Сулеймана распространилась по всей Азии, 

каждый  сатрап,  охранявший  город  или  городок,  захватил  и  присвоил  себе  ту  крепость, 
которую  охранял.  Ведь  в  то  самое  время,  когда  Сулейман,  отправляясь  к  Антиохии, 
передал  охрану  Никеи  Абуль-Касиму,  он,  как  уже {191} говорилось,  доверил  также 
прибрежные  области,  Каппадокию  и  всю  Азию  различным  сатрапам,  приказав  каждому 
охранять  свой  удел  и  ждать  его  возвращения.  Абуль-Касим,  который  был  в  то  время 
архисатрапом  Никеи,  захватил  город,  где  находился  султаникий,  уступил  своему  брату 
Пулхасу 

682

  власть  над  каппадокийскими  городами  и  пребывал  в  беззаботности,  надеясь 

получить  сан  султана  и  считая  его  уже  в  своих  руках.  Человек  ловкий  и  не  боящийся 
опасности,  он  не  желал  удовлетворяться  тем,  что  имел,  но  отправлял  отряды,  которые 
опустошали всю Вифинию и доходили до самой Пропонтиды. 

Самодержец со своей стороны, применяя прежнюю тактику, отражал набеги и в то 

же время склонял Абуль-Касима к заключению мирного договора. Видя, однако, что тот 
постоянно  строит  козни  и  откладывает  заключение  договора,  Алексей  решил  выслать 
против него сильное войско. Он отправил к Никее со значительными силами Татикия (о 
нем  уже  неоднократно  упоминалось  в  моем  сочинении) 

683

  и  приказал  ему  с 

осторожностью вступать в бой с врагами, если встретит их вне города. Татикий выступил 
и, так как турки не появлялись вовсе, расположил войско в боевом порядке вблизи города. 
Турки же открыли ворота города, и отряд, насчитывающий двести всадников, неожиданно 
бросился на войско Татикия. Когда кельты (а их немало было в войске) увидели их, они с 
длинными  копьями  наперевес  стремительно  напали  на  турок,  многих  из  них  ранили, 
остальных загнали в крепость. После этого войско Татикия простояло в прежнем боевом 
порядке  до  захода  солнца.  Так  как  ни  один  турок  больше  не  появлялся  за  воротами 
города, Татикий отступил к Василии 

684

 и расположился лагерем в двенадцати стадиях от 

Никеи.  Ночью  явился  к  нему  один  крестьянин  и  сообщил  о  приближении 
пятидесятитысячного войска во главе с Борсуком 

685

, которого послал новый султан Бэрк-

Анна Комнина «Алексиада» 

Ярук 

686

. Татикий получил сведения об этом также и из других источников; не имея сил 

сражаться с таким большим войском врага, он отказался от своих прежних замыслов и не 
захотел погубить свое войско в битве с гораздо более многочисленным и сильным врагом 
и  предпочел  сохранить  его  в  целости.  Затем  он  обратил  свои  мысли  и  взоры  к 
царственному городу, куда решил вернуться через Никомидию. 

Абуль-Касим  же,  заметив  со  стен,  что  Татикий  направился  к  Константинополю, 

вышел из города и последовал за Татикием с целью напасть на него, как только увидит, 
что тот расположился лагерем в каком-либо удобном месте. Он настиг Татикия в Пренете 

687

, приблизился к нему и вступил в ожесточенную битву. Татикий быстро построил свои 

войска в бое-{192}вой порядок и приказал кельтам первыми на конях напасть на варваров 
и начать схватку. Кельты с длинными копьями наперевес скачут во весь опор, как огонь, 
налетают  на  варваров,  рассекают  их  фаланги  и  обращают  в  паническое  бегство.  Затем 
Татикий через Вифинию возвращается в царственный город. 

Однако  Абуль-Касим  никак  не  хотел  успокоиться:  его  заветным  желанием  было 

овладеть  скипетром  Ромейского  государства  или  во  всяком  случае  получить  власть  над 
всеми  приморскими  областями  и  самими  островами.  С  такими  планами  и  явился  он  в 
Киос  (это  приморский  город  в  Вифинии),  где  намеревался  прежде  всего  снарядить 
пиратские  корабли.  Постройка  кораблей  двигалась  к  концу,  и  Абуль-Касим,  как  ему 
казалось, успешно приближался к своей цели. Но его приготовления не остались тайной 
для самодержца. Алексей сразу же снарядил имевшиеся у него диеры, триеры и остальные 
суда,  назначил  дукой  Мануила  Вутумита 

688

  и  отправил  его  против  Абуль-Касима  с 

приказом постараться сжечь недостроенные суда Абуль-Касима в том состоянии, в каком 
он их найдет. Кроме того, он по суше послал против Абуль-Касима Татикия с большим 
войском.  Оба  полководца  выступили  из  города.  Вскоре  Абуль-Касим  увидел  уже 
подходящего  с  моря  на  большой  скорости  Вутумита  и  узнал  о  противнике, 
приближающемся  по  суше.  Он  решил,  что  занимаемая  им  местность,  неровная  и  узкая, 
непригодная  для  боя,  очень  неудобная  для  действий  лучников,  не  позволила  бы  им 
отражать  кавалерийские  атаки  ромеев.  Поэтому,  желая  расположить  войско  в  более 
подходящем  месте,  он  ушел  оттуда  и  прибыл  на  место,  которое  одни  называют  Алики, 
другие  Кипарисием 

689

.  Тем  временем  подошел  с  моря  Вутумит  и  в  мгновение  ока  сжег 

корабли Абуль-Касима. 

На  следующий  день  по  суше  подошел  и  Татикий,  который  расположил  войско  в 

удобном  месте  и  в  течение  целых  пятнадцати  дней,  не  переставая,  с  утра  до  вечера 
обстреливал войско Абуль-Касима или вступал с ним в сражение. Абуль-Касим вовсе не 
склонен  был  отступать,  а,  напротив,  оказывал  сильное  сопротивление.  Латинянам  это 
надоело  и,  хотя  условия  местности  им  не  благоприятствовали,  стали  докучать  Татикию, 
чтобы он позволил им одним вступить в бой с турками. Татикий же, хотя это ему было не 
по душе, подчинился воле латинян, ибо видел, что к Абуль-Касиму ежедневно прибывают 
новые  пополнения  турок.  Выстроив  перед  восходом  солнца  свои  фаланги,  он  вступил  в 
сражение  с  Абуль-Касимом.  Многие  турки  были  тогда  убиты,  многие  взяты  в  плен, 
большинство же повернули назад, бросив на произвол судьбы снаряжение. Да и {193} сам 
Абуль-Касим  едва  спасся,  погнав  своего  коня  к  Никее.  Воины  Татикия  с  большой 
добычей возвратились в лагерь. 

Когда  самодержец,  великий  ловец  человеческих  душ,  способный  смягчить  и 

каменное  сердце,  узнал  об  этом,  он  составил  письмо  Абуль-Касиму 

690

,  в  котором 

советовал  последнему  отказаться  от  своих  пустых  затей,  не  тратить  зря  сил,  перейти  на 
сторону императора и таким образом избавить себя от тяжких трудов, получить титулы и 
щедрые  дары.  Между  тем  Абуль-Касим  узнал,  что  Борсук  осадил  находившиеся  во 
владении  некоторых  сатрапов  крепости  и  уже  приближается  к  Никее  с  целью  осадить 
город. Поэтому он, разгадав замысел императора и превратив, как говорят, необходимость 

Анна Комнина «Алексиада» 

в доблесть, смело принял его предложение о мире. 

Когда  они  заключили  мирный  договор,  самодержец  замыслил  извлечь  для  себя  и 

другую  выгоду;  не  имея  иной  возможности  добиться  своей  цели,  он  пригласил  в 
царственный  город  Абуль-Касима,  чтобы  тот  получил  деньги,  полностью  насладился 
роскошной жизнью, а затем возвратился домой. Абуль-Касим согласился на это и явился 
в  царственный  город,  где  и  пользовался  императорским  благоволением.  Так  как 
Никомидией (это центр вифинской метрополии) владели тогда турки — правители Никеи, 
император, желая их оттуда изгнать, решил, пока они с Абуль-Касимом изъявляют друг 
другу  свои  чувства,  построить  у  моря  другую  крепость.  И  вот  он  погрузил  все 
необходимые для строительства  материалы на суда, посадил на них самих строителей и 
поручил сооружение крепости друнгарию флота Евстафию, которому открыл свой тайный 
замысел.  Император  приказал  ему  также,  в  случае  если  мимо  будут  проходить  какие-
нибудь  турки,  всеми  способами  выказать  им  свое  благоволение,  щедро  снабдить  всем 
необходимым и дать им понять, что крепость сооружается с ведома Абуль-Касима; затем 
Евстафий  должен  был  отвести  всю  флотилию  от  берегов  Вифинии,  чтобы  Абуль-Касим 
ничего не узнал о происходящем. 

В  то  же  время  Алексей  ежедневно  давал  Абуль-Касиму  деньги,  постоянно 

приглашал  его  посещать  бани,  совершать  верховые  прогулки,  ездить  на  охоту,  а  также 
осматривать  портики  вдоль  улиц.  Он  заставлял  возниц  устраивать  ради  Абуль-Касима 
конные  состязания  в  театре,  который  был  в  давние  времена  сооружен  великим 
Константином 

691

,  и  побуждал  его  ежедневно  бывать  там  и  наблюдать  за  испытанием 

коней.  Алексей  делал  все  это,  чтобы  выиграть  время  и  дать  возможность  строителям 
соорудить  крепость.  Когда  же  строительство  было  окончено  и  Алексей  достиг  цели,  он 
богато  оделил  Абуль-Ка-{194}сима,  пожаловал  ему  достоинство  севаста  и,  еще  более 
упрочив договор, с почестями отправил его по морю. 

Абуль-Касиму  сообщили  о  сооружении  крепости,  но  он,  хотя  и  был  в  душе 

уязвлен,  тем  не  менее  притворялся,  что  ни  о  чем  не  знает,  и  хранил  полное  молчание. 
Нечто  подобное  рассказывают  и  об  Алкивиаде.  И  он  таким  же  образом  обманул 
лакедемонян,  не  соглашавшихся  на  восстановление  разрушенных  персами  Афин. 
Приказав афинянам восстанавливать город, он отправился послом в Лакедемон, затягивая 
исполнение  своей  посольской  миссии,  выгадал  время  для  строителей;  и  лакедемоняне 
узнали  о  восстановлении  Афин  уже  после  того,  как  обман  совершился.  Об  этом 
великолепном обмане упоминает кое-где в своих речах и Пеаний 

692

. Таков был замысел 

моего  отца,  еще  более  хитрый,  чем  у  Алкивиада.  Он  ублажал  варвара  конными 
ристаниями и другими удовольствиями, со дня на день откладывал его отъезд, благодаря 
чему  завершил  строительство  укрепления  и  отправил  этого  мужа  из  города  лишь  после 
того, как все было кончено 

693

. 

11.  Между  тем  Борсук,  как  и  ожидали,  подошел  с  большими  силами  и  осадил 

Никею  (как  и  говорил  об  этом  в  свое  время  Татикию  явившийся  к  нему  ночью 
крестьянин). В течение трех месяцев он непрерывно осаждал город. Жители Никеи и сам 
Абуль-Касим  понимали  всю  тяжесть  своего  положения  и,  не  будучи  более  в  состоянии 
сопротивляться,  отправили  послов  к  императору  с  просьбой  о  помощи;  при  этом  они 
сказали,  что  предпочитают  именоваться  рабами  императора,  чем  сдаться  Борсуку. 
Император  сразу  же  отобрал  лучших  из  имевшихся  при  нем  воинов,  дал  им  значки  и 
обитые серебряными гвоздями скипетры 

694

 и отправил на помощь Абуль-Касиму. 

Не для того чтобы помочь Абуль-Касиму, отправил самодержец войско; напротив, 

по его замыслу эта «помощь» должна была обратиться гибелью для Абуль-Касима. Ибо, в 
то  время  как  два  врага  Ромейского  государства  боролись  друг  с  другом,  нужно  было 
оказать помощь более слабому; не с целью увеличить его силы, а чтобы дать возможность 
отразить врага, и тогда Алексей получил бы город, который до того ему не принадлежал. 

Анна Комнина «Алексиада» 

Затем император, мало-помалу захватывая один за другим города, расширил бы пределы 
Ромейского  государства,  которые  совсем  сузились,  особенно  с  тех  пор  как  усилилось 
турецкое  оружие.  Ведь  в  свое  время  границами  Ромейской  державы  были  «столбы», 
которые  обозначали  наши  пределы  на  Востоке  и  Западе.  Западные  назывались 
«Геракловыми» 

695

,  восточные  же,  находящиеся  где-то  у  индийской  границы, — {195} 

«Дионисовыми» 

696

.  Трудно  представить  себе,  как  далеко  вширь  простиралось  тогда 

владычество Ромейской империи: Египет, Мероя 

697

, вся страна троглодитов 

698

 и земли, 

расположенные рядом со знойной зоной; в другую же сторону — знаменитая Фула 

699

 и 

жители  северных  стран,  над  головой  которых  находится  Северный  полюс 

700

.  Но  в  то 

время,  о  котором  идет  речь,  восточную  границу  Ромейского  владычества  образовывал 
соседний Боспор, западную — Адрианополь. Однако император Алексей, можно сказать, 
обеими руками нанося удары по наседающим на него со всех сторон варварам, действовал 
из Византия как из центра и расширил территорию империи: западной границей он сделал 
Адриатическое море, восточной — Евфрат и Тигр 

701

. И он вернул бы империи прежнее 

благоденствие,  если  бы  его  намерению  не  помешали  постоянные  войны  и  непрерывные 
труды и опасности (ведь самодержец постоянно подвергался грозным опасностям). 

Как  я  говорила  с  самого  начала,  Алексей,  отправляя  войско  властителю  Никеи 

Абуль-Касиму,  имел  целью  не  избавить  его  от  опасности,  а  добыть  победу  для  самого 
себя.  Но  судьба  не  благоприятствовала  этому.  Дела  самодержца  сложились  следующим 
образом.  Когда  посланные  им  воины  прибыли  к  городку,  названному  по  имени  кира 
Георгия 

702

,  турки  немедленно  открыли  им  ворота.  Воины  поднялись  к  зубцам  стены, 

находящейся  над  восточными  воротами,  составили  знамена  и  скипетры,  сопровождая 
свои действия боевыми криками. Находившиеся за стеной были устрашены и, решив, что 
пришел  сам  самодержец,  ушли  оттуда.  Тогда  ромейское  войско  возвратилось  в 
царственный  город,  ведь  силы  ромеев  были  недостаточны,  для  того  чтобы  встретить 
ожидаемое нашествие персов из внутренних областей Турецкого царства. 

12.  Между  тем  султан,  который  ожидал  возвращения  Чауша,  понял,  что  тот 

медлит,  и  узнал  обо  всех  поступках  последнего:  о  том,  как  Чауш  хитростью  изгнал 
Харатика из Синопа, принял святое крещение и, облеченный властью дуки Анхиала, был 
отправлен самодержцем на Запад. Это очень раздосадовало и огорчило султана. И вот он 
решает  отправить  Бузана  с  войском  против  Абуль-Касима  и  передать  с  ним  для 
самодержца письмо относительно брачного союза. Это письмо содержало следующее: «Я 
слышал, о император, о твоих делах: о том, как ты, только приняв власть над империей, с 
самого начала был вовлечен в многочисленные войны, о том, что скифы стали готовиться 
выступить  против  тебя,  когда  ты  не  успел  еще  утихомирить  латинян,  о  том,  что  эмир 
Абуль-Касим  нарушил  твой  договор  с  Сулейманом  и  опустошает  всю  Азию {196} до 
самого Дамалиса. Если же ты желаешь, чтобы Абуль-Касим был изгнан из этих областей 
и чтобы Азия и Антиохия перешли под твою власть, отправь ко мне свою дочь в невесты 
моему  старшему  сыну 

703

.  Если  ты  это  сделаешь,  то  в  будущем  не  встретишь  на  своем 

пути никаких препятствий; благодаря мне с помощью войск, которые я тебе отправлю, ты 
легко добьешься своих целей не только на Востоке, но и в Иллирике и на всем Западе, и 
никто впредь не осмелится выступить против тебя». Это о персидском султане. 

Бузан,  дойдя  до  Никеи,  делал  неоднократные  попытки  захватить  город,  но, 

несмотря на все свои поползновения, не достиг цели из-за мужественного сопротивления 
Абуль-Касима. Тогда, попросив помощь у императора и получив ее, он пожелал овладеть 
другими  городами  и  городками  и,  отойдя  от  Никеи,  разбил  лагерь  у  Лампи  (это  река  у 
Лопадия) 

704

.  После  его  ухода  Абуль-Касим  навьючил  на  пятнадцать  мулов  столько 

золота,  сколько  могли  унести  животные,  и  отправился  к  персидскому  султану, 
намереваясь принести ему этот дар, дабы не лишиться власти. Он застает султана около 
Спахи,  где  он  стоял  лагерем.  А  так  как  султан  не  удостоил  его  даже  взгляда,  Абуль-

Анна Комнина «Алексиада» 

Касиму  пришлось  прибегнуть  к  помощи  посредников.  Когда  последние  стали  слишком 
докучать султану, он сказал: «Я уже доверил власть эмиру Бузану и не хочу ее отнимать. 
Поэтому  пусть  Абуль-Касим  отправляется  к  нему,  отдаст  деньги  и  выскажет  все,  что 
пожелает. Воля Бузана будет и моим решением». 

Долгое время провел у султана Абуль-Касим, но, несмотря на все старания, ничего 

не  добился.  Затем  он  направился  к  Бузану,  но  встретил  по  дороге  двадцать  отборных 
сатрапов, которых послал против него Бузан (ведь от последнего не укрылся уход Абуль-
Касима  из  Никеи).  Сатрапы  схватили;  его,  набросили  ему  на  шею  сделанную  из  тетивы 
петлю и задушили. Впрочем, по моему мнению, приказ поступить таким образом с Абуль-
Касимом  исходил  не  от  Бузана,  а  от  султана.  Вот  что  хотела  я  рассказать  об  Абуль-
Касиме. 

Император  прочел  письмо  султана,  но  не  пожелал  принять  во  внимание  его 

предложение. А как же могло быть иначе? Ведь императорская дочь, которую этот варвар 
просил в письме обручить со своим старшим сыном, была бы, судя по всему, несчастной, 
если  бы  ей  пришлось  отправиться  в  Персию  и  принять  участие  в  управлении  царством, 
более злополучным, чем любая нищета. Но бог не допустил этого, да и сам император не 
позволил бы такому случиться, даже если бы оказался в самом тяжелом положении. Он 
сразу  же,  как  только {197} впервые  услышал  содержание  письма,  высмеял  притязания 
варвара  и  сказал  вполголоса: «Бес  вселился  ему  в  голову».  Так  отнесся  самодержец  к 
этому  браку.  Тем  не  менее,  решив  вскружить  султану  голову  пустыми  надеждами,  он 
пригласил к  себе  Куртикия  и  еще  троих  мужей  и  отправил  их  в  качестве  послов 

705

.  Он 

снабдил  их  письмом,  в  котором  заявлял,  что  рад  миру  и  склоняется  к  предложению 
султана; в то же время Алексей со своей стороны выставил некоторые другие требования, 
для исполнения которых нужно было время. Отправленные из Византии послы, не успев 
еще достичь Хорасана 

706

, узнали об убийстве султана и повернули назад. 

Дело в том, что брата султана, Тутуша, после того как он убил эмира Сулеймана и 

своего зятя, шедшего на него войной из Аравии, обуяла гордыня; узнав, что султан уже 
вошел  в  мирные  переговоры  с  самодержцем,  он  замыслил  убийство  брата.  И  лот  он 
призвал  к  себе  двенадцать  кровожадных  хасиев 

707

,  как  они  называются  на  персидском 

языке,  сразу  же  отправил  их  в  качестве  послов  к  султану,  посоветовав  следующим 
образом убить брата: «Идите, — сказал он, — и прежде всего возвестите, что вам нужно 
сообщить султану нечто секретное; когда же вам позволят войти, приблизьтесь тотчас же 
к моему брату, как будто желая сказать ему что-то на ухо, и растерзайте его». Послы, или, 
вернее, убийцы, с готовностью отправились убить султана, как будто их посылали на обед 
или  на  пир.  Они  застали  султана  пьяным  и,  пользуясь  полной  свободой  (стража  стояла 
далеко),  выхватили  из-под  полы  мечи  и  сразу  же  растерзали  несчастного.  Ведь  хасии 
радуются  крови  и  почитают  за  наслаждение  вогнать  меч  в  человеческое  тело.  Впрочем, 
если  в  этот  момент  кто-нибудь,  напав  на  них,  вспорет  им  живот,  то  такую  смерть  они 
сочтут для себя честью. Свое кровавое ремесло они принимают и передают как отцовское 
наследство.  Никто  из  них  не  возвратился  к  Тутушу,  ибо  своими  жизнями  пришлось  им 
расплатиться за содеянное убийство 

708

. 

Бузан узнал об этом событии и со всеми своими силами вернулся в Хорасан. Когда 

он приближался к Хорасану, его встретив брат убитого — Тутуш. Сразу же завязывается 
рукопашная битва, в которой оба войска сражаются с одинаковым упорством и ни одно не 
уступает  победу  другому.  Но  когда  пал  получивший  смертельную  рану  Бузан,  который 
храбро сражался и приводил в замешательство целые фаланги, все его воины стали искать 
спасения в бегстве и рассеялись кто куда 

709

. Тутуш победителем вернулся в Хорасан как 

облеченный  уже  саном  султана.  Но  опасность  нависла  над  его  головой.  Сын  уби-
{198}того султана Тапара 

710

 Бэрк-Ярук встретился с ним и, по словам поэта, «радостью 

вспыхнул, как лев, на добычу нежданно набредший» 

711

. Всей своей мощью и силой напал 

Анна Комнина «Алексиада» 

он  на  войско  Тутуша,  прорвал  его  строй,  обратил  в  паническое  бегство  воинов  и  стад 
преследовать  бегущих.  Был  в  этом  бою  убит  и  сам  Тутуш,  как  Новат 

712

,  обуянный 

гордыней. 

Когда к султану Хорасана, как я уже рассказывала, отправился с деньгами Абуль-

Касим, брат последнего Пулхас подошел к Никее и овладел городом. Услышав об этом, 
самодержец пообещал Пулхасу щедрые дары, если он только уйдет из Никеи и передаст 
ему город. Пулхас хотел этого, но тянул время и обращал свои взоры к Абуль-Касиму; он 
отправлял императору послание за посланием, поддерживая в нем надежду, на самом же 
деле ожидал возвращения брата. 

В это время произошли следующие события. Убитый хасиями султан Хорасана в 

свое время взял в плен двух сыновей великого султана. После смерти султана они бежали 
из  Хорасана  и  вскоре  явились  в  Никею.  Увидев  братьев,  жители  Никеи  встретили  их  с 
радостью. Пулхас с готовностью передал им Никею, как перешедшее от отца наследство. 
Старший из них, по имени Килич-Арслан 

713

, был избран султаном. Он вызвал в Никею 

жен и детей тех воинов, которые в то время там находились, поселил их в городе и вновь 
сделал  Никею  резиденцией  султанов.  Распорядившись  таким  образом  относительно 
Никеи, он сместил Пулхаса, подчинил всех никейских сатрапов архисатрапу Мухамеду 

714

 

и, оставив последнего в городе, выступил по направлению к Мелитине. 

13. Это я хотела рассказать о султанах. Между тем архисатрап Илхан 

715

 занял со 

своими  войсками  Аполлонию  и  Кизик  (это  два  прибрежных  города)  и  стал  опустошать 
всю  приморскую  территорию.  Когда  самодержец  узнал  об  этом,  он  снарядил 
значительное число имевшихся в его распоряжении небольших судов (флот тогда еще не 
был  готов),  погрузил  на  них  храбрых  воинов  и  гелеполы;  командование  ими  поручил 
Александру  Евфорвину 

716

 — человеку  знатного  рода  и  знаменитому  своим  мужеством, 

которого  отправил  против  Илхана.  Подойдя  к  Аполлонии,  Александр  сразу  же  осадил 
город.  Через  шесть  дней  в  результате  непрекращающегося  даже  по  ночам  штурма 
Александр  овладел  внешним  кругом  крепостных  стен,  который  обычно  называют 
«эксополом».  Но  Илхан  упорно  оборонял  акрополь,  надеясь,  что  к  нему  подойдет 
подкрепление извне. 

Когда Александр увидел, что на помощь Илхану идет сильная варварская армия и 

что его силы не составляют и малой {199} части приближающегося войска, он предпочел 
отказаться от победы, но сохранить живыми своих воинов. Видя насколько трудным стало 
его  положение  и  понимая,  что  не  осталось  средств  спастись,  он  решил  направиться  к 
морю; намереваясь плыть к нему по реке, он вместе с воинами взошел на свои корабли. 
Однако Илхан, разгадав намерение Александра, прибыл раньше него, овладел выходом из 
озера и мостом на реке в том месте, где в давние времена святая Елена соорудила храм в 
честь великого Константина, чье имя с тех пор и поныне носит этот мост 

717

. У выхода из 

озера и на самом мосту он поставил с обеих сторон весьма воинственных мужей, которым 
приказал  поджидать  в  засаде  прихода  кораблей.  Когда  все  воины  Александра  на  уже 
упомянутых мною небольших судах 

718

 выходили из озера, они попали в ловушку Илхана. 

Видя постигшую их беду, они в полной растерянности пристали к берегу и высадились на 
сушу. К ним подошли турки, и разразилась большая битва. Многие отборные воины были 
взяты в плен, а многие попали в водовороты и были увлечены потоком. 

Узнав  об  этом,  император  не  смог  вынести  поражения  и  послал  против  турок  по 

суше  сильное  войско  под  командованием  Опоса.  Последний  подошел  к  Кизику  и  с 
первого же натиска овладел городом. Затем Опос выделил из своих отрядов около трехсот 
бесстрашных и опытных в осаде крепостей воинов и отправил их против Пиманина. Они с 
ходу  овладели  городом,  одних  его  жителей  убили,  других  отослали  в  плен  к  Опосу, 
который  немедленно  отправил  пленников  императору.  Сам  же  Опос  прибыл  оттуда  к 
Аполлонии и начал упорную осаду города. Илхан, не будучи в состоянии бороться с ним,