Алексиада (Анна Комнина) - часть 7

Анна Комнина «Алексиада» 

оставалось  от  Роберта,  съедал  и  пожирал  его  сын  Боэмунд 

163

.  Повременим,  однако, 

переправлять  Роберта  в  Авлон:  расскажем  сначала  о  его  деяниях  на  противоположном 
берегу. 

15. Отправившись в путь, Роберт прибывает в Гидрунт и проводит там несколько 

дней  в  ожидании  своей  жены  Гаиты 

164

,  ибо  и  она  обычно  воевала  вместе  с  мужем  и  в 

доспехах представляла собой устрашающее зрелище. Когда она явилась, Роберт заключил 
ее  в  свои  объятия  и,  вновь  выступив  со  всем  войском,  прибыл  в  Бриндизи — самый 
хороший  порт  во  всей  Япигии 

165

.  Он  остановился  там  и  с  нетерпением  ждал,  когда 

соберется  все  войско  и  прибудут  все  корабли:  грузовые  и  большие  боевые  суда,  на 
которых он решил переправиться на противоположный берег. 

Находясь  еще  в  Салерно,  Роберт  отправил  одного  из  придворных — Рауля 

166

  к 

императору  Вотаниату,  сменившему  к  тому  времени  на  престоле  самодержца  Дуку. 
Роберт с нетерпением ожидал ответа Вотаниата, которому он через посла высказал свое 
недовольство  и  выставил  благовидные  предлоги  для  предстоящей  войны.  Они 
заключались в том, что Вотаниат, как я уже сообщала, разлучил с женихом дочь Роберта, 
обру-{85}ченную  с  императором  Константином,  которого  Вотаниат  лишил  власти; 
поэтому Роберт изображал себя несправедливо обиженным и утверждал, что готовится к 
защите. 

Вместе с тем он отправил великому доместику и эксарху 

167 

западных войск (а им 

был  мой  отец  Алексей)  дары  и  письма  с  предложением  дружбы.  В  ожидании  ответов 
Роберт  оставался  в  Бриндизи.  Но  прежде  чем  все  войска  были  собраны  и  большинство 
кораблей  выведено  в  море,  явился  из  Византия 

168 

Рауль,  который  не  принес  никакого 

ответа на послание Роберта. Это еще сильнее разожгло гнев варвара, тем более что Рауль 
стал  приводить  ему  доводы  против  войны  с  ромеями.  Вот  его  главный  довод:  монах, 
состоящий  при  Роберте, — обманщик  и  шарлатан,  который  только  притворяется 
императором  Михаилом,  а  вся  его  история — сплошная  выдумка.  Рауль  утверждал,  что 
видел  Михаила  в  царственном  городе  после  его  свержения  с  престола,  что  он  одет  в 
темный  плащ  и  живет  в  монастыре.  Рауль  собственными  глазами  лицезрел  свергнутого 
императора.  Он  рассказал  также  о  событиях,  случившихся,  как  он  слышал,  в  то  время, 
когда он находился на обратном пути. А именно: власть захватил мой отец (я расскажу об 
этом позже), который изгнал из дворца Вотаниата, призвал к себе самого замечательного 
среди  всех  людей  подлунного  мира — сына  Дуки,  Константина,  и  сделал  его  своим 
соправителем. Рауль услышал об этом по дороге и рассказал Роберту с целью убедить его 
прекратить подготовку войны. «На каком основании, — говорил он, — мы будем воевать 
с  Алексеем,  если  причиной  несправедливости  был  Вотаниат,  лишивший  твою  Елену 
ромейского престола? Ведь зло, причиненное одними, не должно заставить нас начинать 
вопреки справедливости войну против других, которые не сделали нам ничего плохого. А 
ведь  когда  нет  справедливой  причины  для  войны,  все  впустую:  и  корабли,  и  оружие,  и 
воины, и военные приготовления». 

Такие  речи  еще  больше  распалили  Роберта.  Он  пришел  в  бешенство  и  готов  был 

избить  Рауля.  С  другой  стороны,  этот  подложный  Дука,  лжеимператор  Михаил  (мы 
называли его Ректором) тоже был раздосадован и не мог сдержать своего гнева, ибо был 
со  всей  очевидностью  уличен  в  том,  что  он  вовсе  не  император  Дука,  а  самозванец. 
Будучи и без того рассержен на Рауля за его брата Рожера 

169

, перебежавшего к ромеям и 

сообщившего  им  о  подготовке  войны,  тиран  таил  злой  умысел  против  Рауля  и  угрожал 
ему  немедленной  казнью.  Рауль  не  пренебрег  возможностью  бегства  и  отправился  к 
Боэмунду, у которого он нашел пристанище. {86} 

Разыграл  представление  и  Ректор,  разразившись  страшными  угрозами  по  адресу 

брата  Рауля,  перебежавшего  к  ромеям.  Он  бил  себя  рукой  по  бедру  и  во  всеуслышание 
вопил,  обращаясь  к  Роберту: «Одного  только  я  прошу:  если  я  получу  власть  и  буду 

Анна Комнина «Алексиада» 

восстановлен  на  троне,  отдай  мне  Рожера.  И  если  я  тотчас  не  предам  его  мучительной 
казни и не распну посреди города, то пусть бог как угодно покарает меня». 

Рассказывая об этом, мне следует посмеяться над этими людьми, над их безумием 

и  легкомыслием,  а  особенно  над тем,  как  они  бахвалились  друг  перед  другом.  Ведь  для 
Роберта этот обманщик был предлогом, приманкой, как бы некоей видимостью свояка и 
императора.  Он  показывал  его  по  городам  и  призывал  к  восстанию 

170

  тех,  к  кому 

приезжал и кого мог убедить. В то же время он намеревался, если война пойдет успешно 
и удача будет сопутствовать ему, поиздевавшись над Ректором, прогнать его в шею; ведь 
после  охоты  приманка  становится  ненужной.  Ректор  же  питался  обманчивыми 
надеждами,  рассчитывал  на  то,  что  ему  повезет  и  он  получит  власть,  ибо  такие  вещи 
нередко  происходят  совершенно  неожиданно.  Он  рассчитывал  крепко  держать  в  своих 
руках  власть,  ибо  ромейский  народ  и  войско,  по  его  мнению,  не  допустили  бы  до 
императорской  власти  варвара  Роберта,  которым  Ректор  намеревался  пока  пользоваться 
как  орудием  для  осуществления  своих  гнусных  замыслов.  Сейчас,  когда  я  вожу  своим 
пером  при  свете  лампады  и  представляю  себе  все  это,  я  начинаю  улыбаться  и  на  моих 
устах появляется усмешка. 

16. Роберт стянул к Бриндизи все свои военные силы: корабли и воинов. Кораблей 

было сто пятьдесят, количество воинов достигало тридцати тысяч 

171

. На каждом корабле 

находилось  по  двести  воинов  с  оружием  и  лошадьми  в  расчете  на  встречу  с 
вооруженными  всадниками  противника  на  другом  берегу.  С  такими  силами  Роберт 
должен  был  направиться  к  Эпидамну,  городу,  который  мы,  по  укоренившемуся  ныне 
обычаю, называем Диррахием. 

В  его  намерения  входило  из  Гидрунта  переправиться  к  Никополю 

172

,  захватить 

Навпакт вместе с прилежащими землями и находившимися вокруг крепостями. Но так как 
пролив между этими пунктами был шире, чем между Бриндизи и Диррахием, он, выбрав 
более  быстрый  путь  и  легкое  плавание,  предпочел 

173

  отплыть  из  Бриндизи 

174

.  Ведь 

стояла  зима,  солнце  двигалось  к  южным  кругам  и,  приближаясь  к  созвездию  Козерога, 
сокращало  продолжительность  дня 

175

.  Даже  если  бы  он  вышел  из  Гидрунта  с  началом 

дня, пришлось бы плыть ночью, и, может быть, попасть в шторм. Чтобы избежать этого, 
Ро-{87}берт  решил  на  всех  парусах  отправиться  из  Бриндизи  в  Диррахий.  Этим  он 
сокращал длину пути, так как Адриатическое море в том месте сужается. Он не оставил 
сына Рожера наместником Апулии, как намеревался прежде. Не знаю по каким причинам, 
но он переменил свое решение и взял его с собой. По пути к Диррахию Роберт снарядил 
отряд, который напал на хорошо укрепленный город Корфу 

176

 и некоторые другие наши 

крепости  и  захватил  их.  Ожидалось,  что  Роберт,  взяв  заложников  из  Лонгивардии  и 
Апулии и обложив всю страну денежными поборами и данью, прибудет в Диррахий. 

Дукой  всего  Иллирика  был  тогда  Георгий  Мономахат 

177

,  назначенный  на  эту 

должность самодержцем Вотаниатом. Раньше он отказывался от назначения и вообще не 
соглашался  на  исполнение  этой  службы.  В  конце  концов,  однако,  согласился  из-за 
варваров-рабов  самодержца  (это  были  скифы  Борил  и  Герман),  которые  испытывали  к 
нему  ненависть,  постоянно  оговаривали  его  перед  самодержцем  и  возводили  на  него 
всякую напраслину 

178

. Эти рабы до такой степени разожгли против него гнев императора, 

что  Вотаниат,  обращаясь  к  императрице  Марии,  сказал: «Я  подозреваю  в  этом 
Мономахате врага ромейского государства». 

Об  этом  услышал  алан 

179

  Иоанн — лучший  друг  Мономахата.  Зная  о  ненависти 

скифов  и  их  постоянных  наветах,  Иоанн  явился  к  Мономахату,  передал  ему  слова  как 
императора,  так  и  скифов  и  советовал  ему  позаботиться  о  своем  спасении.  Мономахат, 
будучи человеком умным, приходит к императору, смягчает льстивыми словами его гнев 
и добивается службы в Диррахии. Отправляясь в Эпидамн, он получил письменный указ о 
назначении  на  пост  дуки 

180

  и  так  как  эти  самые  скифы — Герман  и  Борил — всячески 

Анна Комнина «Алексиада» 

старались  ускорить  его  отъезд,  на  следующий  день  уехал  из  царственного  города  в 
Эпидамн и в область Иллирика. 

Однако  около  места  под  названием  Пиги 

181

  (там  сооружен  знаменитый  среди 

храмов  Византия  храм  моей  госпожи  девы-богоматери)  он  встречается  с  моим  отцом 
Алексеем.  Они  увидели  друг  друга,  и  Мономахат  начал  взволнованно  рассказывать 
великому  доместику:  изгнанником  он  стал  из-за  Алексея  и  своей  к  нему  дружбы;  эти 
скифы  Борил  и  Герман,  которые  на  все  взирают  с  вожделением,  обрушили  на  него  всю 
силу своей завистливой ненависти и изгоняют его под благовидным предлогом из круга 
близких и из милого ему города. Он подробно изложил печальную повесть о том, как его 
оболгали  перед  императором,  и  рассказал,  что  он  вытерпел  от  этих  рабов.  Доместик 
Запада  сделал  все  возможное,  чтобы  утешить {88} Мономахата.  Ведь  Алексей  умел 
облегчать отягченные горестями души. В конце концов Мономахат сказал, что бог будет 
их  судьей,  попросил  Алексея  не  забывать  их  дружбу  и  отправился  в  Диррахий, 
предоставив Алексею следовать в царственный город. 

По  прибытии  в  Диррахий  Мономахат  услыхал  сразу  две  новости:  о 

приготовлениях тирана Роберта и о восстании Алексея. Он колебался и обдумывал свое 
положение,  внешне  держался  враждебно  по  отношению  к  обоим,  но  его  замысел  был 
гораздо  глубже,  чем  открытая  вражда.  Великий  доместик  письмом  сообщил  ему  о 
событиях: о том, что он опасался ослепления, что приготовлялось установление тирании и 
поэтому он поднялся на борьбу с тиранами. Он потребовал, чтобы Мономахат выступил 
на помощь другу и отправил ему средства, которые он только сможет где-либо для него 
собрать. «Ибо, — писал  Алексей, — мне  нужны  деньги,  без  которых  ничего  нельзя 
сделать». 

Мономахат  денег  не  отправил,  но  ласково  обошелся  с  послами  и  вместо  денег 

вручил  им  письма  следующего  содержания.  Он  поныне  верен  старой  дружбе  и  обещает 
хранить  ее  впредь.  Что  же  касается  просимых  денег,  то  он  и  сам  страстно  желал  бы 
послать  Алексею  столько,  сколько  тому  надо. «Но  справедливая  причина  удерживает 
меня  от  этого.  Ведь  если  я  сразу  же  подчинюсь  твоим  приказаниям,  то  тебе  самому 
покажется, что я поступил некрасиво и недоброжелательно по отношению к императору, 
ведь я назначен императором Вотаниатом и поклялся верно служить ему. Если же высший 
промысел  возведет  тебя  на  престол,  то  я,  как  и  прежде,  буду  тебе  верным  другом  и 
преданным слугой». 

Я  решительно  осуждаю  Мономахата,  который,  набросав  такой  ответ  моему  отцу, 

одновременно  заискивал  и  перед  ним  (я  имею  в  виду  своего  отца)  и  перед  Вотаниатом, 
вступил  в  еще  более  откровенные  переговоры  с  варваром  Робертом  и  склонялся  к 
открытому восстанию. Как это характерно для людских нравов, изменчивых и меняющих 
окраску  сообразно  обстоятельствам!  Для  общего  дела  все  такие  люди  вредны,  по 
отношению же к самим себе они весьма осмотрительны и заботятся только о собственном 
благе,  хотя  и  в  этом  большей  частью  не  имеют  успеха.  Однако  конь  исторического 
повествования свернул с дороги, вернем его, вырвавшегося из узды, обратно на прежний 
путь. 

Роберт, который и раньше горячо стремился переправиться на наш берег и мечтал 

о  Диррахии,  теперь  особенно  загорелся  этой  идеей,  душой  и  телом  рвался  он  к  этой 
морской {89} экспедиции,  торопил  и  речами  подстрекал  воинов.  Мономахат  же,  приняв 
такие меры, позаботился и о другом безопасном убежище для себя. Письмами он добился 
дружбы  эксархов  Далмации  Бодина  и  Михаила 

182

  и  подарками  приобрел  их 

благосклонность. Этим он как бы отворил для себя разные двери, ибо, если его надежды 
на  Роберта  и  Алексея  не  оправдаются  и  оба  они  откажутся  от  него,  он  тотчас  же,  как 
перебежчик,  уйдет  в  Далмацию  к  Бодину  и  Михаилу.  Ведь  если  первые  станут  его 
врагами,  то  у  него  останется  надежда  и  на  Михаила  и  на  Бодина,  к  которым  он 

Анна Комнина «Алексиада» 

приготовился перейти в том случае, если Алексей и Роберт станут враждебно относиться 
к нему. 

Но довольно об этом, пора уже обратиться к царствованию моего отца и поведать, 

как  и  по  каким  причинам  он  вступил  на  престол.  Ведь  я  решила рассказать  не  только  о 
том, что он совершил до вступления на престол, но и  о том, в чем он преуспел и в чем 
потерпел неудачу, будучи императором. И я сделаю это, если даже на пути историка мне 
встретятся лишь одни промахи моего отца. Я не буду щадить его как отца, если встречусь 
с  какими-либо  его  неудачными  действиями.  Но  я  и  не  буду  обходить  молчанием  его 
успехи  из  боязни  навлечь  на  себя  подозрение  в  том,  что  пишу  о  нем  как  дочь  об  отце. 
Ведь в обоих случаях я нанесла бы ущерб истине. 

Такова,  как  я  неоднократно  говорила  выше,  моя  цель,  а  предметом  моего 

повествования  является  мой  отец — император.  Роберта  оставим  там,  куда  его  привел 
рассказ, и обратимся к императору, а войны и сражения с Робертом найдут себе место в 
другой книге. 

 

КНИГА II 

 
1. Желающих знать, откуда происходил самодержец Алексей и какого он был рода, 

я  отсылаю  к  сочинениям  моего  кесаря 

183

.  Оттуда  же  можно  почерпнуть  сведения  и  об 

императоре Никифоре Вотаниате. 

Мануил — старший  брат  Исаака,  Алексея  и  других  детей  Иоанна  Комнина 

184

 

(моего  деда  со  стороны  отца) — был  стратигом-автократором  всей  Азии;  на  эту 
должность  он  был  назначен  царствовавшим  ранее  императором  Романом  Диогеном 

185

. 

Что  же  касается  Исаака,  то  он  получил  власть  дуки  Антиохии 

186

:  оба  они  вели 

многочисленные  войны  и  соорудили  немало  трофеев  в  знак  победы  над  противником. 
После  них  стратигом-автократором  был  назначен  мой  отец  Алексей,  кото-{90}рого 
царствовавший тогда Михаил Дука отправил против Руселя 

187

. 

Император  Никифор  видел  искусство  Алексея  в  военных  делах,  до  него  дошли 

слухи о том, как тот, находясь со своим братом Исааком на Востоке, несмотря на юный 
возраст, участвовал во многих сражениях и показал себя доблестным воином; знал он и о 
том,  что  Алексей  одержал  верх  над  Руселем.  Поэтому  Никифор  так  же  сильно,  как  и 
Исаака, полюбил Алексея; он прижимал к груди обоих братьев, ласково смотрел на них, а 
иногда удостаивал совместной трапезы. Это воспламенило против них зависть, особенно 
со стороны двух уже упоминавшихся варваров-славян: я говорю о Бориле и Германе. Они 
злились,  видя  расположение  императора  к  братьям  и  то,  что  те  остаются  невредимыми 
под градом стрел ненависти, которые они в них мечут при каждом удобном случае. 

Хотя  подбородок  Алексея  еще  не  покрылся  первым  пухом,  император,  видя 

всесторонние  успехи  юноши,  назначает  его  стратигом-автократором  Запада  и  дает  ему 
почетный титул проедра. Уже достаточно было сказано о том, какие трофеи он соорудил 
на Западе, скольких мятежников победил и доставил в плен к императору. 

Это-то  и  не  нравилось  рабам  и  еще  более  распаляло  огонь  их  зависти.  Они 

недовольно  ворчали,  таили  в  себе  злобу  на братьев,  часто  доносили  на  них  императору, 
иногда порицали их открыто, иногда клеветали через подставных  лиц; они изо всех сил 
старались любыми способами уничтожить Комниных 

188

. Очутившись в затруднительном 

положении, Комнины решили привлечь на свою сторону слуг женских покоев и через них 
добиться  большей  благосклонности  императрицы.  Ведь  эти  мужи  обладали  большим 
обаянием  и  знали  немало  средств,  чтобы  смягчить  даже  каменные  сердца.  В  этом  деле 
преуспел  Исаак,  которого  еще  раньше  императрица  избрала  в  мужья  своей  двоюродной 
сестре 

189

.  Исаак  отличался  необычайным  благородством  в  речах  и  делах  и  был  очень 

похож на моего отца. Его дела шли хорошо, и Исаак горячо заботился о брате; насколько 

Анна Комнина «Алексиада» 

Алексей помогал ему раньше в устройстве этого брака, настолько он стремился теперь не 
допустить,  чтобы  его  брат  отдалился  от  императрицы.  Говорят,  Орест  и  Пилад 

190 

были 

такими друзьями и так любили друг друга, что во время сражения не обращали внимания 
на наступающих на них врагов, а защищали друг друга от нападающих; каждый спешил, 
подставив грудь, принять на себя удары стрел, направленные на другого. Так же вели себя 
и Комнины. Каждый из братьев стремился первым принять на себя все опасности, но в то 
же {91} время награды, почести, короче говоря, все удачи, выпадавшие на долю одного, 
другой  считал  своими  собственными.  Такую  любовь  питали  они  друг  к  другу.  Так 
позаботилось божественное провидение об Исааке. 

Прошло  немного  времени,  и  слуги  женских  покоев  начинают  убеждать 

императрицу усыновить Алексея. Она соглашается с ними, и, когда в назначенный день 
оба брата явились во дворец, императрица, по установившейся издавна для этих случаев 
форме,  усыновляет  Алексея 

191

.  Благодаря  этому  великий  доместик  западных  войск 

избавился  на  будущее  от  многих  забот.  С  тех  пор  оба  они  часто  являлись  во  дворец, 
совершали,  как  и  полагается,  преклонение  перед  императором 

192

  и  немного  погодя 

проходили к императрице. Это еще более разжигало зависть к ним. Комнины имели много 
случаев убедиться в этом, боялись попасть в ловушку и лишиться защиты. Поэтому они 
изыскивали средство, благодаря которому с божьей помощью смогли бы обеспечить себе 
безопасность. Перебрав совместно с матерью много различных способов, часто и подолгу 
размышляя  об  этом,  они  нашли  единственный  путь,  который,  насколько  это  в  силах 
человека,  может  привести  к  спасению:  они  хотели,  воспользовавшись  благовидным 
предлогом,  явиться  к  императрице  и  раскрыть  ей  свою  тайну.  Нося  в  себе  тайный 
замысел, они никому не открывали своих намерений; они, как рыбаки, боялись спугнуть 
добычу раньше времени. Дело в том, что Комнины задумали побег, однако остерегались 
рассказывать о нем императрице, предполагая, что она из страха за императора и за них 
самих поспешит сообщить об этом Вотаниату. Поэтому они отказались от этого замысла и 
выработали  новый  план,  ведь  они  умели  весьма  искусно  пользоваться  всеми 
возможностями, которые были в их распоряжении. 

2. Император, неспособный по старости иметь детей, боялся неизбежной смерти и 

заботился  о  преемнике.  В  то  время  находился  при  дворе  некий  Синадин,  уроженец 
Востока; он происходил из знатного рода, был человеком красивой внешности, глубокого 
ума  и  большой  силы;  Синадин  был  еще  очень  молод  и  ко  всему  приходился 
родственником  императору 

193

.  Предпочитая  этого  человека  всем  другим,  император 

намеревался оставить его преемником престола и передать ему как отцовское наследство 
свою  власть.  Это  были  недобрые  намерения.  Ведь  император  мог  обеспечить  себе 
безопасность до конца дней своих и вместе с тем поступить по справедливости, оставив 
самодержавную  власть  сыну  императрицы  Константину,  которому  эта  власть 
принадлежала  как  наследство  от  деда  и  отца.  Этим  он  вызвал  бы  к  себе  еще  большее 
доверие  и  распо-{92}ложение  императрицы.  Однако  старик  забылся,  замыслил 
несправедливое и опасное деяние и сам призвал несчастье на свою голову. 

Императрица  услышала,  как  люди  шептались  об  этом,  и  опечалилась,  предвидя 

опасность  для  своего  сына.  Находясь  в  отчаянии,  она  никому  не  открывала  причину 
своего  горя.  Это  не  укрылось  от  Комниных  и,  полагая,  что  настал  удобный  случай, 
которого они искали, братья решили пойти к императрице. Начать беседу Анна Далассина 
велела  Исааку,  а  его  брат  Алексей  должен  был  при  этом  присутствовать.  Когда  они 
явились к императрице, Исаак обращается к ней со следующими словами: «Ты выглядишь 
не так, как вчера и третьего дня, видно, госпожа, тебя обуревают тяжелые раздумья, и ты 
словно  ищешь,  кому  бы  открыть  свою  тайну».  Хоть  и  не  хотела  она  обнаружить  свои 
заботы,  все  же  с  глубоким  вздохом  ответила: «Не  нужно  задавать  вопросы  людям, 
живущим  на  чужбине 

194

,  ведь  жизнь  на  чужбине  сама  по  себе  для  них  достаточный 

Анна Комнина «Алексиада» 

источник  страданий.  Что  же  касается  меня,  то,  увы,  одна  беда  постигает  меня  вслед  за 
другой, и что еще ждет меня в ближайшем будущем!». Братья отошли в сторону и больше 
не  возобновляли  своих  речей;  потупив  взоры  и  сложив  руки,  они  постояли  немного  в 
задумчивости и, совершив обычное преклонение, в сильном волнении отправились домой. 

На  следующий  день  они  вновь  приходят,  чтобы  поговорить  с  ней.  Увидев,  что 

императрица смотрит на них веселее, чем прежде, они оба подходят к ней и говорят: «Ты 
наша  госпожа,  мы  твои  преданные  рабы,  готовые  ради  твоей  царственности  на  все,  что 
угодно: оставь заботы, которые удручают тебя и грызут твою душу». Этими словами они 
приобрели доверие императрицы, сняли с себя всякое подозрение и узнали ее тайну; ведь 
Комнины  были  людьми  зоркими  и  проницательными,  способными  из  скупых  речей 
извлечь затаенную в них мысль. 

Братья  тотчас  приняли  сторону  императрицы,  красноречиво  и  открыто  объявили 

себя  ее  доброжелателями  и  обещали  ревностно  содействовать  ей  всякий  раз,  когда 
потребуется  их  помощь.  Комнины  с  большой  готовностью  обещали  ей,  следуя 
апостольской заповеди 

195

, радоваться ее радостям и принимать как свои ее печали. Они 

просили,  чтобы  императрица  считала  их  своими  друзьями  и  земляками — людьми  из 
одной  с  ней  земли.  К  этому  они  прибавили  следующее:  если  ей  самой  или  самодержцу 
поступит донос от завистников, пусть Мария не скроет его, чтобы им невольно не попасть 
в  западню  врагов.  Об  этом  просили  они  императрицу  и  призывали  ее  не  терять {93} 
присутствия духа, говоря, что с божьей помощью они окажут ей деятельную поддержку и 
благодаря  их  содействию  ее  сын  Константин  не  лишится  власти.  Комнины  пожелали 
скрепить соглашение клятвами, ибо из-за завистников нельзя было терять времени. 

Братья  избавились  от  великой  печали,  успокоились  и  с  этого  времени  с  более 

веселыми  лицами  вели  беседы  с  императором.  Оба  они,  а  особенно  Алексей,  умели 
притворяться и скрывать тайный замысел. Зависть к ним разгоралась в огромный пожар, 
но  все  наветы  на  них  императору,  благодаря  заключенному  ранее  соглашению, 
становились  им  известны.  Комнины  узнали,  что  двое  этих  могущественных  рабов 

196

 

собираются устранить их. Поэтому они перестали, как раньше, ходить во дворец вместе, а 
каждый  являлся  в  свой  день.  Это  решение  было  мудрым  и  достойным  Паламеда:  если 
один из них в результате тайных козней могущественных скифов был бы схвачен, другой 
смог бы бежать, и не попали бы они оба в западни, расставленные варварами. 

Таково  было  их  намерение,  но  развернувшиеся  события  опрокинули  их 

предположения, и Комниным удалось взять верх над теми, кто злоумышлял против них. 
Как это произошло, ясно покажет дальнейшее повествование. 

3.  Когда  турки  овладели  Кизиком,  самодержец,  узнав  о  взятии  города,  сразу  же 

призвал Алексея Комнина. Это был день, когда во дворец должен был идти Исаак. Видя 
брата, вопреки их соглашению явившегося во дворец, Исаак подошел к нему и спросил, 
что привело его туда. Алексей тотчас же изложил причину своего прихода: «Потому, — 
сказал  он, — что  самодержец  призвал  меня».  И  вот  они  вдвоем  вступили  во  дворец  и 
совершили обычное преклонение. 

Так как приближалось время завтрака, император приказал им немного подождать 

с делами и разделить с ним трапезу. Их разъединили, один сел по левую сторону стола, 
другой — по правую, так что братья оказались друг против друга. Через некоторое время, 
внимательно  наблюдая  за  окружающими,  они  заметили,  как  те  с  мрачным  видом 
перешептываются между собой. Предположив, что рабы что-то замышляют против них и 
что  опасность  уже  близка,  Комнины  обменивались  тайными  взглядами,  не  зная,  что 
предпринять. 

Братья  давно  ласковыми  речами,  знаками  уважения  и  всяческим  милостивым 

обхождением  расположили  к  себе  всех  слуг  императора  и  даже  повара  заставили 
приветливо  смотреть  на  себя.  К  этому  повару  пришел  один  из  слуг  Исаака  Комнина  и 

Анна Комнина «Алексиада» 

сказал; «Сообщи  моему  господину  о  захвате  Кизика, {94} оттуда  пришло  письмо  с 
известием об этом». Подавая кушанье на стол, повар шепотом передал Исааку сообщение 
слуги.  Исаак  же  в  свою  очередь,  почти  не  двигая  губами,  сообщил  это  известие  брату. 
Алексей,  человек  наблюдательный  и  горячий,  на  лету  схватил  это  сообщение.  Оба  они 
вздохнули  с  облегчением,  избавившись  от  владевшего  ими  страха.  Придя  в  себя,  они 
стали размышлять о том, какой держать им наготове ответ, если их кто-нибудь спросит о 
Кизике, и что уместно посоветовать императору, если тот потребует их совета. 

Пока  братья  раздумывали  об  этом,  император,  решив,  что  они  ничего  не  знают, 

сообщил  им  о  взятии  Кизика.  Однако  Комнины  уже  были  готовы  облегчить  душевные 
страдания  императора,  причиненные  опустошением  городов,  и  подняли  павший  дух 
самодержца,  утверждая,  что  город  легко  может  быть  возвращен,  и  внушая  ему  добрые 
надежды. «Только, — говорили  они, — пусть  благоденствует  твое  владычество,  а 
завоевателей  города  постигнут  в  семь  раз  большие  беды,  чем  те,  которые  они  сами 
причинили».  Они  привели  в  восхищение  императора;  отпустив  братьев  с  пира,  он  без 
забот провел остаток дня. 

С этого времени Комнины вменили себе в обязанность являться во дворец и еще 

более  ублажать  лиц,  окружавших  императора.  Они  старались  не  доставлять  своим 
противникам  ни  малейшего  повода,  не  давать  им  никакого  предлога  для  вражды; 
напротив, они хотели всем внушить любовь к себе и заставить в мыслях и в речах держать 
их  сторону.  Они  старались  еще  больше  расположить  к  себе  императрицу  Марию  и 
утверждали, что живут и дышат только ради нее. 

Исаак, благодаря тому что был женат на сестре императрицы, мог весьма свободно 

разговаривать с Марией. Равно и мой отец по праву кровного родственника, а еще больше 
по причине славного усыновления, имел доступ к императрице; при этом он не вызывал 
никаких подозрений и сводил на нет зависть недоброжелателей. Для Алексея не являлись 
тайной  ни  ненависть  к  нему  рабов-варваров,  ни  чрезвычайное  легкомыслие  императора. 
Комнины  старались  не  потерять  расположения  императрицы  и  не  сделаться,  таким 
образом, добычей врагов. Ведь легкомысленные нравы изменчивы и, как воды Еврипа 

197

, 

подвержены приливам и отливам. 

4.  Рабы  видели,  что  события  развиваются  вопреки  их  желаниям,  что  погубить 

Комниных  не  так-то  легко,  ибо  расположение  к  ним  императора растет  с  каждым  днем. 
Поэтому,  мысленно  перебрав  различные  способы,  они  в  конце  концов  избрали  новый 
путь. Какой же именно? Они собирались как-{95}нибудь ночью, без ведома императора, 
призвать  к  себе  Комниных,  устранить  их  на  основании  заведомо  ложного  обвинения  и 
выколоть  им  глаза.  Это  не  укрылось  от  Комниных.  После  долгих  размышлений  братья 
пришли  к  выводу,  что  опасность  близка,  и  решили,  что  у  них  одна  лишь  надежда  на 
спасение — восстание,  прибегнуть  к  которому  вынуждают  обстоятельства.  Ведь  что 
толку ждать, пока их глаз коснется раскаленное железо, погасив в них свет солнца? Такая 
тайная мысль засела им в душу. 

Вскоре Алексей получил приказ ввести в город часть войска, которое должно было 

выступить против агарян 

198

, разоривших Кизик (Алексей был тогда доместиком Запада). 

Воспользовавшись  этим  благовидным  предлогом,  он  письмами  вызвал  всех  преданных 
ему  военачальников  вместе  с  их  войсками.  Вызванные  Алексеем  военачальники 
поспешили в столицу. В то время некий человек, по наущению одного из слуг, а именно 
Борила,  явился  во  дворец  и  спросил  императора,  в  согласии  ли  с  его  волей  великий 
доместик вводит все военные силы в царственный город. Император тотчас вызвал к себе 
Алексея  и  спросил,  соответствует  ли  этот  донос  действительности.  Алексей  не  отрицал 
того,  что  часть  войска  собирается  по  его  приказанию,  но  решительно  отвергал,  что  все 
оно целиком стекается со всех сторон в столицу. «Войско, — сказал он, — расположено в 
разных местах, и его отряды, получив приказ, отовсюду движутся сюда. Люди же, видя, 

Анна Комнина «Алексиада» 

как  отряды  прибывают  из  различных  частей  Ромейской  державы,  были  обмануты  этим 
зрелищем  и  решили,  якобы  здесь  по  уговору  собирается  все  войско».  И  хотя  Борил 
приводил  много  разных  доводов  против  этих  слов,  Алексей,  который  говорил 
убедительнее,  склонил  всех  на  свою  сторону.  Герман  же — человек  простоватый — не 
слишком нападал на Алексея. 

Так  как  их  наветы  на  доместика  не  произвели  впечатления  на  императора,  рабы 

выбрали  безопасное  время  (дело  было  вечером)  и  стали  готовить  Комниным  засаду. 
Вообще рабы по природе своей враждебны господам, когда же козни против господ им не 
удаются,  они,  приобретя  власть,  выступают  против  своих  сотоварищей-рабов  и 
становятся  невыносимыми.  Что  их  нрав  и  характер  именно  таковы,  Алексей  Комнин 
убедился  на  примере  упомянутых  рабов.  Ведь  они  ненавидели  Комниных  отнюдь  не  из 
любви  к  императору. Борил,  как  утверждали  некоторые,  сам мечтал  о  троне,  Герман  же 
был  его  сообщником  и  ревностно  помогал  ему  строить  козни.  Они  обсуждали  друг  с 
другом свои планы и способы привести их в исполнение {96} и уже открыто высказывали 
то, о чем раньше говорили вполголоса. 

Их  беседу  подслушал  один  человек,  родом  алан,  по  сану  магистр 

199

,  который 

издавна был близок к императору и принадлежал к числу его домашних 

200

. В среднюю 

стражу ночи 

201 

он выходит из дворца, бежит к Комниным и сообщает обо всем великому 

доместику.  Некоторые  же  утверждают,  что  магистр  явился  к  Комниным  отнюдь  не  без 
ведома  императрицы.  Алексей  приводит  магистра  к  матери  и  брату.  Выслушав  это 
ужасное известие, они решили сделать явным то, что до тех пор сохранялось в тайне, и с 
божьей помощью позаботиться о своем спасении. 

Когда  через  день  доместик  узнал,  что  войско  подошло  к  Цурулу  (это  город, 

находящийся  во  Фракии),  он  около  первой  стражи  ночи  является  к  Бакуриани 

202

.  Этот 

человек  (говоря  словами  поэта,  он  «ростом  был  мал,  но  по  духу  воитель  великий» 

203

) 

происходил  из  знатного  армянского  рода.  Алексей  сообщает  ему  обо  всем:  о  ненависти 
рабов, об их зависти, о давно замышлявшихся против Комниных кознях и об угрожающем 
им каждое мгновение ослеплении. Алексей говорит, что не следует им как невольникам 
покорно  переносить  страдания,  но  лучше,  если  нужно,  погибнуть  в  мужественном  бою. 
«Ведь именно так, — прибавил он, — должны поступать великие духом». 

Бакуриани  выслушал  все  это.  Он  понимал,  что  обстоятельства  не  позволяют 

медлить,  что  надлежит  как  можно  скорее  приступить  к  доблестным  делам.  Он  сказал 
Алексею: «Если завтра с рассветом ты выступишь отсюда, я последую за тобой и рад буду 
стать твоим соратником. Если же ты отложишь выступление, знай, я сам тотчас являюсь к 
императору  и,  немало  не  медля,  расскажу  ему  о  тебе  и  твоих  сообщниках».  На  что 
Алексей: «Я вижу, мое спасение (оно в руках божьих) заботит тебя, я не пренебрегу твоим 
советом, но для верности обменяемся клятвами». Затем они поклялись друг другу в том, 
что  если  бог  возведет  Алексея  на  императорский  престол,  то  новый  император 
предоставит Бакуриани пост доместика, которым он сам обладал до того времени. 

Выйдя от Бакуриани, Алексей Комнин отправляется к другому славному воину — 

Умбертопулу 

204

,  сообщает  ему  о  своем  намерении,  приводит  причины,  по  которым  он 

решил  бежать,  и  призывает  стать  его  союзником.  Умбертопул  тотчас  соглашается. «В 
моем лице, — говорил он, — ты будешь иметь человека, готового идти за тебя в огонь и 
воду». Оба эти мужа были преданы Алексею из-за его необыкновенного мужества, {97} 
ума  и  других  достоинств.  Они  также  очень  любили  Алексея  за  его  щедрость  и  за  его 
постоянную  готовность  делать  подарки  (а  ведь  он  не  обладал  избытком  средств) 

205

.  И 

действительно, Алексей не принадлежал к числу людей хищных, страстно стремящихся к 
богатству.  Щедрость  же  человека,  как  известно,  оценивается  не  величиной  денежных 
доходов, а его характером. Человека, который, владея малым, дает в соответствии с тем, 
что имеет, следует считать щедрым; и мы не отступим от истины, если назовем вторым