содержание .. 9 10 11 12 ..
Как жили византийцы (Литаврин Г.Г.) - часть 11
172
определялся выбор царской невесты на смотринах. Красоту как
величайшее достоинство Марии, жены Михаила VII и Никифора
III, прославляет Анна Комнин, прибегая к привычному
сравнению с ожившей античной статуей.
В заключение остановимся коротко на явлениях,
способствовавших эрозии и распаду семьи, т. е. прежде всего -
на проблеме адюльтера. В последнее время в историографии
высказано мнение, что к концу XII в. в Византии стали
снисходительнее смотреть на адюльтер среди женатых мужчин и
замужних женщин (См. А. П. Каждан. Византийская культура.
М., 1968, стр. 205-206). Действительно, те строгие законы, о
которых говорилось выше, соблюдались, по-видимому, в этот
период не всегда последовательно. Их нарушали сами
императоры,
призванные
обеспечивать
действенность
официального права. И Мануил I Комнин, и Андроник I Комнин
имели детей от родных племянниц. Закон же предусматривал в
таких случаях не только отсечение носа, но и казнь. Однако о
случаях супружеской неверности в среде знати известно немало
не только от конца XII в., но и от XI в., и от начала XII столетия.
Скандальные связи Константина IX Мономаха не раз вызывали
волнения в столице. Едва женившись на Зое (это был ее третий
брак), Мономах ввел во дворец свою фаворитку Марию
Склирену. Царская спальня была устроена так, что покои
василевса сообщались со смежными помещениями Зои и
Склирены. Ни одна из них не входила к Константину без стука.
Многочисленный дворцовый люд подражал императору,
уверенный в безнаказанности. Народ бурно протестовал, требуя
удаления Склирены. Анна Комнин уверяет, что со времен
Мономаха до 1081 г. женская половина дворца пребывала в
разврате, и только бабка Анны
- Анна Далассина навела
порядок, установила время для приема чиновных лиц, трапез и
божественных песнопений, так что дворец уподобился
монастырю.
173
Любовь Склирены, кстати говоря, один из
немногочисленных сохраненных источниками примеров
самоотверженной женской любви. Происходившая из богатого и
знатного рода, Склирена полюбила опального вдовца
Константина и, продав свои владения (имущество Мономаха
было, видимо, конфисковано), последовала за ним в ссылку на
остров Лесбос, где они прожили вместе семь лет. Безусловный
ценитель подлинной культуры, тонкий наблюдатель и психолог,
Пселл много лет спустя после смерти Склирены с восторгом
писал о ее уме, такте, воспитанности, образованности,
скромности и умении слушать. Она не была красавицей,
заключает писатель, но обаяние ее личности действовало
неотразимо. Щедрый и негневливый, но недалекий и ветреный
Мономах окружил Склирену роскошью, но вряд ли тем
вознаградил ее за большую любовь. Когда Склирена внезапно
умерла, василевс, по словам Пселла, каялся в горестном
недоумении и плакал, как ребенок, жалуясь каждому
встречному.
В крупных городах Византии жили богатые и
образованные гетеры. Об одной из них рассказывается в
сатирическом сочинении "Путешествие в ад". Ее посетителями
были высокопоставленные знатные лица, но когда влюбившийся
в эту красавицу некий неразумный чиновник хотел взять ее в
жены, император запретил ему это.
Дома терпимости находились почти в каждом из
многочисленных кварталов Константинополя, имея и
официальный и неофициальный статус. Среди их обитательниц
было немало девочек-сирот, которые в бедных кварталах едва
добывали себе пропитание. Занимались они также прядением
шерсти. Власти иногда превращали дома терпимости в
исправительные колонии, загоняли гетер в монастыри
(так
174
поступил, например, Михаил IV), но все это давало лишь
временный эффект.
В целях сохранения интересов семьи закон сурово
преследовал и сожительство с рабынями и весьма
распространенные в империи издавна (видимо, под влиянием
Востока) разного рода пороки. Однако в источниках приводится
множество примеров нарушения закона и почти отсутствуют
упоминания о наказаниях. За сожительство с чужой рабыней
полагались штраф и порка, за сожительство с собственной
полагалась продажа ее в пользу фиска. Но рабыни находились в
полной власти господ. В одном из житий нарисована яркая
сценка: рабыня, удостоившаяся внимания господина, дерзит
хозяйке, заносится перед домочадцами, а когда госпожа
жалуется на нее мужу, он награждает плетью не рабыню, а
супругу.
Почти в каждом уставе мужского монастыря содержался
строжайший запрет принимать в число братии и допускать в
ограду обители мальчиков, юношей и евнухов и даже содержать
на монастырском дворе самок животных. Однако аномалии
такого рода отнюдь не были специфически монашескими.
Мальчиков-евнухов, учитывая их внешность, как уже
упоминалось, охотно покупали или брали на службу самые
богатые господа.
Итак, несмотря на то, что семья в империи являлась
одной из наиболее прочных ячеек общества, она постоянно
испытывала неблагоприятное воздействие немалого числа
специфических для Византии факторов. Важнейшим из них был
недостаток мужского населения вследствие непрерывных,
продолжавшихся десятилетиями войн и существования
множества мужских монастырей, а также распространения
некоторых восточных обычаев и пороков. Проблема семьи
175
отнюдь не безразлична для уяснения вопроса о сильных и
слабых сторонах общественной структуры государства.
Отмеченные факторы развития семьи в Византии оказывали
отрицательное влияние прежде всего на самый процесс
воспроизводства и роста населения империи. Кроме того,
неполноценная семья
- почти всегда экономически менее
устойчивая,
располагала
худшими
потенциальными
возможностями к накоплению средств, необходимых для
развития и расширения производства.
176
Глава 7. Воспитание и
образование
О воспитании детей в Византии историкам известно не
слишком много, так как византийская литература
- это
литература без детей. Занимаясь жизнеописанием своего отца,
Анна Комнин исключает из "Алексиады" все детство своего
героя, ибо "детские забавы не стоят повествования". Это не
значит, что чадолюбие было чуждо византийцам. Скорее
напротив: "если ты еще не породил, - пишет Кекавмен, - то
узнай, нет ничего в мире желаннее детей". У этого автора в его
поучении имеются разделы, специально посвященные
проблемам воспитания и образования (у других византийских
писателей встречаются обычно на этот счет только беглые и
скудные замечания).
*
Рожали ромейки у себя дома. К роженице звали
повитуху-самоучку, которая, согласно медицинскому трактату,
должна была обладать опытом в пеленании и в "выпрямлении
лба и носа". Большинство состоятельных матрон не кормили
сами своих детей грудью. Тот же трактат рекомендовал
нанимать кормилицу не тучную телом, но не слишком тощую;
предписывался также режим питания и состав пищи кормилицы.
Продолжительный плач младенца унимали, в соответствии с
"наукой", добавлением к воде, которой его поили, порошка из
скорлупок фисташек.
С особой торжественностью обставлялось рождение
ребенка в семье василевса. Императрица рожала в Порфирной
палате, входившей в комплекс женских покоев царского дворца,
177
- в здании с пирамидальной крышей близ пристани Вуколеон.
Пол здания был выложен мрамором, стены были облицованы
дорогим камнем пурпурного цвета.
*
О воспитании заботились тем меньше, чем ниже был
социальный статус семьи. Мальчики обычно наследовали
профессию отцов. В семьях простолюдинов мальчика к 6-7
годам уже привлекали к посильной работе в доме и в поле, в
мастерской или в лавке, и труд становился его главным
воспитателем. Питались дети за общим столом: с раннего
детства их питание ничем существенно не отличалось от
питания взрослых членов семьи. Аристократ Георгий Акрополит
с презрением говорит о неоправданно, на его взгляд,
возвысившемся полководце, что этот "деревенщина был
вскормлен на ячменном хлебе и отрубях". В 14-15 лет юноши
обычно выполняли уже настоящую мужскую работу и
становились главной опорой семьи, если в ней не было зрелого
мужчины. Апокавк гневно осуждал некоего молодого клирика,
которого еще мальчиком митрополит взял у многодетной вдовы,
босого и нищего, взрастил и воспитал, а тот ушел, оставив мать в
нужде. Обиды, побои, лишения были участью мальчиков,
отданных на выучку в город, мастерам-ремесленникам:
непосильный труд, к которому здесь принуждали детей,
считался платой за учебу.
Совершенно иначе протекало детство мальчиков в
состоятельных и знатных семьях. В раннем детстве ребенок
находился на попечении обитательниц гинекея и редко видел
своих родичей-мужчин. Поскольку матери зачастую были
весьма молоды (14-15 лет), огромную роль в воспитании играли
сначала бабки, а затем
- деды. К
5-7 годам мальчика
освобождали от женской опеки. В знатных семьях он попадал в
178
этом возрасте в руки наставника-педагога
(дядьки), который
наблюдал за играми ребенка, развлекал воспитанника и учил его
грамоте. Нередко знатный мальчик проводил свое детство
попеременно то в деревне, то в городе: провинциальные
магнаты, как правило, имели дома в городах и жили там
значительную часть года, городские же сановники владели
поместьями в пригородных деревнях, куда выезжали с семьями
на время сезонных работ.
Иногда по нескольку лет мальчик из знатной семьи жил
или в доме невесты, обрученной с ним, или у отцовского
столичного друга, проходя курс обучения, или во дворце
императора, так как, по словам Никифора Вриенния, "было в
обычае у василевсов" брать детей из знатнейших семей в
собственную свиту и в свиту наследника. Росшие вместе с
василевсом его сверстники состояли с ним и впоследствии в
особых отношениях: предполагалось, что они обладают далеко
не всякому сановнику предоставляемой льготой - "парисией", т.
е. правом на высказывание в присутствии императора
собственного мнения. Таким совоспитанником и названным
братом Льва VI был Николай Мистик, ставший патриархом и
испортивший много крови "другу детства" - василевсу. Из
среды отроков, окружавших василевса в детстве, выходило
немало крупных гражданских сановников и видных
полководцев. Характер воспитания и образ жизни наследника
зависели от воли отца или определялись собственными
склонностями
будущего василевса.
Сам наследник
довольствовался нередко минимумом как образования, так и
физических и воинских упражнений. Например, Лев VI и.
Константин VII предпочитали в отрочестве и юношестве занятия
наукой тренировкам в ловкости, Василий II испытывал
отвращение к книгам и был привержен к воинским забавам, а
Константин VIII не любил ни того, ни другого - он предавался
развлечениям. Как правило, однако, дети императоров-
179
полководцев (Никифора II Фоки, Романа IV, Алексея I Комнина,
Иоанна II и др.) проходили полный курс военных наук, читая
стратегиконы и обучаясь владению оружием под присмотром
особых наставников. Среди знатных юношей, занимавшихся
воинскими упражнениями вместе с наследником престола,
бывали и евнухи; некоторые из них становились впоследствии
искусными полководцами, подобными Льву Никериту.
Помимо военных навыков, военная аристократия
стремилась выработать у своих детей такие качества, как
невозмутимость и сдержанность в проявлении чувств. Бурно
радоваться, возмущаться, ударять себя по бедрам от удивления
значило, по мнению Анны, тотчас выдать свое низкое
происхождение.
С середины XI и особенно в XII столетии
провинциальные магнаты стали ценить превыше всего
физическую силу, выносливость, отличное владение мечом,
копьем, луком, палицей, искусство верховой езды, знание
стратегии и тактики, умение ладить с подчиненными и
поддерживать железную дисциплину в войске. Большинство
аристократов готовило своих сыновей к военной карьере и после
начального курса обучения и ознакомления со стратегиконами
не утруждало их изучением наук. Все чаще высказывалась
мысль, что физическое и военное воспитание будущему
василевсу
(высшему полководцу империи) совершенно
необходимо: он должен быть готов к суровым испытаниям, а
нега и наслаждения делают человека с детства непригодным к
ратным подвигам. Роман III, по словам Скилицы, был
никчемным полководцем именно потому, что женился почти
ребенком. Сходные мысли Анна Комнин приписывает и
Алексею I.
180
Воинские упражнения для юношей отнюдь не являлись
безобидной забавой: объясняя мрачный аскетизм Никифора
Фоки (не ел мяса, спал на полу, носил власяницу, молился
ночами), Скилица сообщает, что полководец корил себя за
недосмотр - его старший сын погиб от копья, попавшего в
голову во время воинской игры с юным родственником. Знатные
отроки порой уже в 14-15 лет участвовали в походах. Военные
подвиги юноши Алексея Комнина возвели его на пост великого
доместика, когда, по уверениям Анны, у него не было "и пуха на
бороде". Юного Мануила Комнина, превосходного джигита,
искусно владевшего луком, отец - Иоанн II выдрал однажды за
безрассудную храбрость в бою с сельджуками.
Разумеется, воспитание знатных юношей, особенно в
крупных городах, полных соблазнов, далеко не всегда отвечало
идеалам их родителей и наставников. Юноши нередко
уклонялись от занятий, ускользали от надзора воспитателей,
проводили время на ипподроме и на пирушках с мимами и
танцовщицами, бродили ватагами по улицам, приставали к
прохожим, издевались над юродивыми. Кекавмен советует
поэтому с ранних лет воспитывать у детей "страх божий" и
покорность родителям
(«Советы и рассказы...», стр.
241).
"Страх божий" и послушание воле матери, как драгоценные
качества, присущие с детства Алексею Комнину, на тысячи
ладов воспевает Анна.
*
Еще меньше, чем о воспитании мальчиков и юношей,
знают историки о воспитании в Византии девочек и девушек.
Кекавмен обещал написать особый трактат на эту тему, но его
сочинение либо не сохранилось, либо так и не было составлено.
181
С определенностью можно сказать лишь, что девочку с
самых ранних лет готовили к единственной роли - роли жены и
матери. Весь "курс наук" простолюдинки, как правило,
неграмотные (в лучшем случае они умели с трудом читать и
считать), проходили на кухне, в саду, в поле, за прялкой.
Рождению девочки в те времена радовались обычно меньше, чем
рождению мальчика - надежды семьи, будущего кормильца;
детство девочки кончалось еще раньше, чем детство мальчика,
свобода ее была резко ограничена.
Положение в знатных семьях было, конечно, иным: здесь
девочки и девушки располагали некоторым досугом, могли они
(если родители не запрещали) заниматься и науками, и
художественным рукоделием. Иногда девочка воспитывалась не
на глазах матери, а в доме жениха, слушая с ним вместе одних
учителей. Анна Комнин до восьми лет жила у императрицы
Марии, жены свергнутых Михаила VII и Никифора III, с сыном
которой от первого брака Константином была обручена еще в
младенчестве.
Обучали, видимо, знатных девиц и верховой езде: Анна
Далассина, мать Алексея I, во время мятежа сына, намереваясь
вывезти из столичного дома весь гинекей, приказала оседлать
коней и мулов женскими седлами.
*
Отношение к грамоте в Византии, в целом
положительное, не было, однако, одинаковым в разные времена
и среди разных слоев населения: отличались оценки уровня
необходимых знаний, по-разному определялся и круг наук,
которым обучали детей и юношество.
182
Для большинства народа грамотность
детей
представлялась трудно исполнимой мечтой. Бедные люди
хорошо знали, что грамотность не всегда вела к благополучию,
но им известно было также, что она гарантировала от нищеты.
Уровень образования и сроки обучения определяли, исходя из
сугубо практических расчетов: к занятиям какой профессией
предназначали ребенка, как скоро рассчитывали получить его
помощь, сколь долго могли платить за его обучение. Когда
Михаил Пселл достиг пяти лет, семейный совет решил дать ему
лишь начальное образование, а затем обучать ремеслу. Дело
поправили мольбы грамотной матери Пселла Феодоты,
заметившей незаурядные способности сына. В народной
побасенке речь идет о моряке, внушавшем сыну, что грамматика
ему нужна, а риторика нет: первая позволяет стать писцом, а
вторая не дает ничего.
Правда, труд писца-нотария
(или грамматика) в
канцелярии или у частного лица был далеко не легок и не всегда
прибылен. Михаил Пселл пишет об одном нотарии, которого
"лучше назвать фракийским бедняком". Сам Пселл в юности
служил асикритом - рядовым писцом в дворцовой канцелярии. В
шуточной форме в панегирике Константину IX Мономаху (с
этого панегирика и началось возвышение Пселла) он описал
труд писцов и нравы в канцелярии. Писец трудится от зари до
зари, мерзнет в холод, обливается потом в духоту и зной, у него
нет времени поднять голову или почесать за ухом. При
появлении выгодного вакантного местечка писцы интригуют,
наушничают, ссорятся и даже дерутся.
Удачей считалось уже поступление на службу к адвокату-
тавуллярию. Однако для этого нужно было выдержать нелегкий
экзамен. В сборнике решений Евстафия Ромея рассказывается о
судебной волоките, возникшей потому, что писец в слове
"Эллада" пропустил букву и ответчик не признал законности
183
документа. Впрочем, и неграмотно написанных официальных
актов сохранилось немало.
Простые люди иногда полагали, что обучение музыке и
пению важнее обучения грамоте, так как участие в хоре какой-
либо церкви города или даже дворца сулит приличное
вознаграждение. Многие еретики выступали вообще против
обучения грамоте
- они называли грамотеев "фарисеями" и
избегали их. Но такое отношение к грамотности - редкость. Оно
было следствием либо жизненных неудач
(грамотность не
помогла), либо озлобления угнетенных против чиновников,
которые использовали свою грамотность как орудие произвола и
насилия. Впрочем, даже философ конца XIII- начала XIV в.
Иосиф Ракендит, сам вышедший из бедной семьи, полагал, что
простым людям, занятым физическим трудом, изучать науки не
только не надо, но и вредно: так вреден сильный огонь для
стоящего к нему слишком близко (Иосиф Ракендит. Краткое
слово о себе самом. Перевод Т. А. Миллер. - «Памятники...», стр.
344).
Другой писатель
- Михаил Аплухир вложил в уста
некоего ритора монолог о том, что нет проку от наук: каменотес,
грубый сапожник и торгаш, не могущий связать двух слов,
живут, не ведая нужды, а ученый мудрец - в нищете, так как ум
на рынке не продашь. Таких жалоб ученых людей на свою
участь сохранилось немало, но несравненно больше
принадлежащих им же подлинных панегириков образованию и
наукам. Тот же Ракендит, уроженец Итаки, ушел пешком,
"одетый в рубище", чтобы пополнить образование у эрудитов
столицы.
184
Писцы за работой. Иллюстрация из 'Минология Василия II'.
Начало XI в. Ватикан.
На положении ученых людей в обществе и на судьбах
образования обычно серьезно отражалось отношение к
грамотности и образованности правящего василевса. Одним это
отношение было при Ираклии, который нередко использовал
книги как орудие для избиения провинившегося сановника,
другим - при Льве VI и Константине VII, которые не только
читали книги, но с охотой сочиняли их сами. Вскоре после
Константина VII наступил, видимо, упадок образованности в
империи. Василий И не уважал ученость, но (удивительное дело!
- восклицал Пселл) множество людей подвизалось на ученом
поприще, хотя о деятельности прославленной Магнаврской
школы, основанной еще в середине IX в., в источниках того
времени нет никаких упоминаний. При Константине IX, по
185
словам Анны, Константинополь "не испытывал недостатка в
просвещении и словесности". Михаила VII Дуку даже
образованные люди обвиняли в том, что он совсем забросил
государственные дела, проводя время в научных беседах с
Пселлом. Сомнения вызывают поэтому слова той же Анны, что
Алексей I, воцарившийся через три года после низвержения
Михаила VII, едва сумел раздуть "тлеющие уголья" погибавших
наук. Если это верно, то лишь по отношению к "наукам"
божественным. Отец и мать, сообщает Анна, днем и ночью,
вместе изучали писание, а императрица читала сочинения отцов
церкви и жития даже за завтраком, не в силах оторваться от
книги.
Получить хотя бы начальное образование в Византии
(научиться читать, считать, немного писать и разбираться в
псалтири) было непросто во все времена. Безграмотность в
византийской деревне была преобладающей. Немало
неграмотных имелось и в городах, встречались они даже среди
сановников и полководцев, вышедших из низов и не
обучившихся грамоте в детстве. Сохранились документы, под
которыми вместо подписи видного представителя власти стоит
крест. Константин VII сообщает, что командующий царским
флотом, затем ставший императором, Роман I Лакапин (920-944
гг.)
был неграмотен
(Constantine Porphyrogenitus. De
administrando imperio. Budapest, 1949, p. 72, 149).
Прежние начальные школы, содержавшиеся в
эллинистическую эпоху в городах и крупных селениях на
общественный счет, давно исчезли. Дети из состоятельных и
знатных семей получали начальное образование, как
упоминалось, преимущественно дома, у наемных воспитателей.
Публичные школы были в основном частными и платными.
186
Обучение детей при церквах и монастырях
осуществлялось клириками и монахами и имело целью
подготовку кадров низшего духовенства лишь для собственного
учреждения.
Государственных школ было мало. В одной из них, в
школе для сирот при орфанотрофии св. Павла, на рубеже XI -
XII вв. обучали чтению и счету, а также скорописи и началам
логики. Анна пишет, что среди детей-сирот, учившихся в этой
школе, было немало иноплеменников. Во время урока дети
стояли или сидели вокруг учителя. Ныне же, попутно замечает
Анна, нет и того: после смерти Алексея I (1118 г.) досуг будто
бы убивают, играя в шашки и прочие "нечестивые" игры, а
наукам юношество предпочитает ловлю перепелов.
Обучение элементарной грамоте начиналось обычно в 5-7
лет. Пселл родился в 1018 г., начал учебу в 1023 г. и окончил
начальную ступень через три года. Широко было
распространено убеждение, что для успехов в учебе
недостаточно прилежания и способностей - необходима также
помощь господня, которую усердно испрашивали. Восхищаясь
познаниями Пселла, Анна Комнин пишет, что он достиг вершин
науки благодаря не только природному уму, талантам и
упорству, но и молитвам матери, которая, не смыкая глаз, стояла
на коленях перед образом богоматери в храме Кира.
Высшее образование было уделом главным образом
представителей знатных и богатых слоев общества (Johannis
Euchaitorum... quae... Lupersunt. - «Abhandlungen dor hist.-philol.
Glasse der Konigl. Gesellsohaft der Wissenschaften zu Gottingen».
28, 1882, p. 24). В понятие высшего образования включалось
овладение философией, которая делилась на философию
теоретическую и философию практическую. К первой относили
богословие, астрономию, геометрию, арифметику, медицину,
187
музыку; ко второй
- этику, политику, историю, риторику,
юриспруденцию. Но деление было нечетким: под философией
все чаще понимали собственно богословие, выделяя его из всех
прочих наук.
Приобрести познания в этих науках самостоятельно
можно было только при исключительно благоприятных
условиях. Первейшее из этих условий - наличие необходимых
книг. Они были дороги в то время. Редкая бедная семья
оказывалась в состоянии приобрести несколько книг. Петр
Сицилиец сообщает, что некий диакон, возвращаясь из плена,
остановился на отдых в деревушке и сумел щедро расплатиться
с гостеприимными хозяевами: он отдал им евангелие и апостол,
которые ему удалось сохранить. Малоазийский землевладелец
Евстафий Воила, завещав свою библиотеку церкви
(в ней
имелись книги и светского содержания), оговорил в документе
право дочерей пользоваться этой библиотекой и впредь.
Книги, особенно церковные, постоянно упоминаются в
монастырских описях в числе наиболее ценных предметов.
Образованные люди обменивались книгами: пересылали их для
чтения или для копирования порой из одного конца империи в
другой. В городе закон предусматривал условия аренды целой
библиотеки. Образованный византиец не разлучался с книгой.
Патриарху Николаю в ссылке страдания и лишения казались
невыносимыми именно потому, что Лев VI приказал не давать
ему книг, а стражниками приставить неграмотных воинов,
"неспособных утешить".
Книга до XI столетия писалась преимущественно на
дорогом пергамене, украшалась миниатюрами, переплеталась в
кожу. Иногда к переплету крепили золотые или серебряные
пластины, усыпанные драгоценными камнями и покрытые
художественной чеканкой. В XI- XII вв. дорого стоила даже
188
написанная на дешевой бумаге и скромно переплетенная книга,
так как ее переписка требовала кропотливого труда. В житии
Власия прославляется подвиг монаха: он годами, изо дня в день,
переписывая книги, принимал пищу лишь в сумерках, когда уже
нельзя было разобрать букв. Переписывали книги и патриарх
Евфимий, и сам император Лев VI, подаривший владыке
переписанную им самим и богато украшенную книгу.
Получить высшее образование в провинции можно было
у некоторых высокообразованных епископов и митрополитов,
по собственному почину обучавших молодых людей, которые
избрали духовную карьеру. Но подлинным средоточием наук в
IX-XII вв. оставался Константинополь, куда устремлялось
юношество, уходя из отчего дома или тайком, вопреки воле
родителей, или открыто, с их благословения. Многие из этих
юношей - искателей знаний - устраивались в доме ученого,
слушали его лекции и в свою очередь передавали свои познания
детям и внукам хозяина.
Иоанн Итал прибыл в Константинополь пополнить
образование из Италии. Любитель литературы отец братьев
Хониатов отправил из Хон в столицу сначала старшего сына
Михаила (он к тому времени получил "предобразование", изучив
только грамматику), а затем - в возрасте 9 лет - и младшего
Никиту, которому в чужом городе старший брат стал и отцом, и
воспитателем, и учителем. Георгий Акрополит приехал учиться
в Константинополь 16 лет.
Были ли в Византии, хотя бы в столице, в конце X-первой
половине XI в. высшие государственные учебные учреждения,
неизвестно. Имеются известия о существовании в
Константинополе Патриаршей академии и школы при храме св.
Апостолов, из которых выходили иереи крупного ранга. Но мы
не знаем, на каком уровне велось обучение в этих заведениях.
содержание .. 9 10 11 12 ..