Вселенная и человечество. том 5 (Г. Кремер) - часть 27

 

  Главная      Учебники - Разные     Вселенная и человечество. том 5 (Г. Кремер) - 1904 год

 

поиск по сайту            правообладателям  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

содержание   ..  25  26  27  28   ..

 

 

Вселенная и человечество. том 5 (Г. Кремер) - часть 27

 

 

с  подобной  пружиной  часовых  дел  мастеру  Туре  в  ИИариже,  в  1674  г..  Тог- 

дапшие  примитивные  колесные,  а  также  и  пружинные  часы  шли  очень  неточно. 

Чем  ниже  спускалась  гиря  колесных  часов,  тем  более  они  ускоряли  ход,  въ 

то  время  как  в  пружинных  часах  ход  делался  тем  медденнее,  чем  более 

теряла  пружина  свою  упругость  от  разматывания.  Поэтому  все  такие  часы  ну- 

ждались  в  ежедневной  точнейшей  проверке  и  даже  те  часы,  которые  устроил  съ 

особенной тщательностью Тихо Браге и которые имели зубчатое колесо с диамет- 

ром  в  три  фута  с  1,200  зубцами,  должны  были  подвергаться  проверке  каждыя 

'четверть  часа.  Эта  неточность  заставила  Галилея  применит  в  1636  г.  для  точнаго 

измерения  времени  маятник,  ход  которого  он  так  точно  изучил.  В  одномъ 

еще  сохранившемся  письме  к  губернатору  нидерландской  Индии,  Лаурено  Реаль, 

от  5  июня  1636  г.,  он  излагает  мысль  соединить  маятник  с  счетным  ме- 

ханизмом  и  полученный  таким  образом  механизм  употреблять  для  измере- 

ния  времени;  в  1641  году  эту  идею  он  изменил,  и  притом  очень  счастливо, 

таким  образом,  что  зубчатый  механизм  приводился  в  движение,  как  и 

прежде,  гирей,  а  маятник  был  применен,  как  регулятор.  К  сожалению,  идея 

<эта  не  была  приведена  Е  окончателъному  выполнению,  так  как  ослепший 

уже  совершенно  в  то  время  Галилей  не  мог  следить  за  устройством  своихъ 

часбв,  а  его  сын  Винченцо,  который  взялся  осуществить  идею  своего  отца 

под  его  руководствсш,  умер  от  лихорадки.  Часы  с  маятником  так  и  оста- 

лись  бы  неосуществленными,  если  бы  их  не  изобрел  снова  Гюйгенс,  и  въ 

данном  случае  мы  можем  говорить  о  нем,  как  о  настоящем  изобретателе  ча- 

сов,  с  тем  большим  правом,  что  он  ничего  не  знал  о  часах  Галилея.  До  сихъ 

пор  для  придания  часам,  по  крайней  мере,  некоторой  равномерности  к  нимъ 

приспособлялся  так  называемый  регулятор.  Это  был  расположенный  И  оризон- 

тально  качающийся  стержень,  к  обоим  концам  которого  были  привешены  гири 

и  который  в  середине  был  подвешен  на  нити.  Гюйгенс  отнял  коромыело 

и  на  его  место  приспособил  маятник,  который  своим  равыомерным  качаниемъ 

сообщал  равномерный  ход  часам.  16-го  июня  1657  года  он  получил  отъ 

гейеральных  штатов  патент  на  свои  часы  с  маятником,  а  в  один  изъ 

следующих  годов  в  появившихся  коротких  докладах  в  несколько  стра- 

шщ,  озаглавленных  „Яого1о§1иши"  и  посвященных  генеральным  штатам, 

он  описывает  свои  первые  часы  с  маятником.  Обстоятелышй  труд  по 

этому  предмету  он  издале  в  Париже  в  1673  году.  Так  как  к  карман- 

ным  часам  не  может  быть  применен  маятник,  то  для  того  чтобы  урегули. 

ровать  ход  этих  часов,  пришлось  изменить  их  в  другом  направлении,  при 

чем  здесь  опять  таки  Гюйгенсу  пришла  идея,  которая  и  до  сих  пор  лежит  въ 

основании  всех  наших  карманных  часов.  В  докладе,  написанном  им  въ 

„Лоигпаи  иез  йатапив"  от  25  февраля  1675  г.,  он  впервые  предлагаетъ 

применение  сширальных  пружин  для  регулирования  хода  карманных  ча- 

совъ;  это  было  после  того,  когда  год  тому  назад,  как  мы  упоминали  уже 

выше,  он  заказал  подобыые  часы,  снабженные  прулииной,  французскому  часовыхъ 

дел  мастеру  Туре.  Указанные  часы  кроме  пружины,  представлявшей  движу- 

щую  силу,  содержали  еще  и  вторую,  значительно  более  тонкую  чем  первая  и 

служившую  регулятором.  Вторая  пружина,  называемая  балансом,  является 

самой  существенной  частью  изобретения  Гюйгенса.  Она  находится  и  теперь  во 

всех карманных часах в виде очень тонкой сишральной, укрепленпой на ма-

 

леньком  маховом  колесе,  пружинки,  которая  двигает  это  колесо  в  сторону, 

обратную  той,  куда  двигается  колесо  болыпой  прулшны.  Одновременным  дей- 

ствием  обеих  пружин  достигается  то,  что  маховое  колесо  получает  маятни- 

кообразное  движение  и  действует  таким  же  регулирующии  образом,  какъ 

маятник в башенных и других болыпих часах.

 

Гюйгенс  принимал  еще  более  деятельное  участие  и  в  дальнейшемъ 

усовершенствовании  карманных  часов.  Но  его  величайшая  заслуга  состоитъ 

в  том,  что  он  сейчас  же  после  сделанного  им  открытия,  обратил  внимание 

на то, что указанные переносные часы представляют из 

себя 

превосходное 

сред- 

ство,  при  помощи  которого  можно  определить 

на  море  географическую  долготу.  Дейсгвительно, 

предложение  Гюйгенса  нашло  прюиенение  на 

практике,  а  метод,  данный  им  для  определения 

географической  долготы,  сохранился  и  до  нынеш- 

них  дней.  С  течением  времени  часы  все  более 

вводились  в  употребление,  а  вместе  с  их  рас- 

прострапением  зяакомились  также  все  точнее  и 

точнее  с  их  свойствами.  Вскоре  оказалось,  что 

даже  усовершенствованные  часы  идут  еще  не 

с  желателыиой  точностью,  так  как  маятникъ 

расширяется  от  тепла  и  сжимается  от  холода, 

вследствие  чего  продолжительность  его  колебаиий 

отпюд  не  равномерна.  Чтобы  устранить  этотъ 

иедостаток  английский  химик  Георг  Грахамъ 

(1675—1751)  сделал  в  1715  году  стержень 

маятпика  из  дерева,  так  как  на  дерево  ко- 

лебаеия  температуры  влияют  меньше,  чем  на 

металл.  Однако,  такие  деревянные  стержни 

скоро  коробились  и  искривлялись,  а  потому  Грахамъ 

сделал  маятник,  который  был  составлен  так,  что  расширеше  металла  внизу  урав- 

новЬшивалось  или  компенсироваюсь  расширением  другого  металла  наверху.  Такимъ 

образом,  Грахам  является  изобретателем  еще  и  доныне  так  часто  употребляе- 

мых  уравнительных  маятников.  Однако,  сделанное  им  изобретение  сначаиа  ве 

прившюсь  и  лишь  между  1725  и  1737  годами  оно  было  усовершенствовано  и  выпол- 

нено  Джоном  Гаррисоном  так  блистательно,  что  английский  парламент,  кото- 

рый  еще  с  1740  года  назначил  премию  в  20,000  фун.  етерлингов  за  устройство 

годных  для  пользования  корабельных  часов,  присудил  ему  половину  этой  пре- 

мии  за  то,  что  он  применил  уравнителышй  маятник  к  балансу  корабельныхъ 

часов,  приготовив  эти  пружины  также  из  двух  металлов.  Вторую  половину 

премии  получили  два  немца,  Эйлер  и  Майер,  которые  помогли  Гаррисону  своими 

вычислениями.  Этим  было  достигнуто  значительное  улучшение  часов  и  требовалось 

лишь  усовершенствовать  некоторые    детали,  чтобы  получить  такие  замечательные 

хронометры, какие у нас имеются теперь в обсерваториях или на кораблях.

 

Конечно,  введение  маятника  в  механизме  часов  таким  знаменитым  фи- 

зиком  и  математиком,  как  Гюйгенс,  было  сделано  не  на  чистых  основахъ 

механики,  но  впоследствии  он  установил  также  закон  колебания  маятника  и 

привел последний в связь с опытами падения. На основании этих изследо-

 

 

ваний  он  пришол  к  вычислепию  цифры  ускорения,  Иштороо  получают  тела 

вследствие  своей  тяжести.  Это  ускорение,  так  часто  употребляемое  в  физике 

и  служащее  основанием  разнообразных  вычислоний,  число  си,—он  определил  въ 

31  фут.  Гюйгенс  также  был  первым,  кто  сделал  предложение  ввести  нор- 

мальную  меру,  т.  е.  меру,  величина  которой  была  бы  вечной  и  неизменной  и 

которую  можно,  было  бы  всегда  возстановить,  если  бы  случайно  она  была  утра- 

чена.  Для  этой  цели  он  предложил  длину  секундного  маятника.  Тепорь  мы 

знаем,  что  он  в  дашюм  случае  впал  в  ошибку,  так  как  длина  этого  маят- 

ника  различна  для  каждого  места  на  земле.  Однако,  Гюйгенсу  это  обстоятельство 

было  еще  неизвестно  и  потому  сделанная  им  ошибка  нисколъко  не  умаляет  его 

заслуги:  последняя  состоит  в  том,  что  он  первый  указал  на  то,  что  основа- 

нием  каждой  нормальной  меры  должна  быть  величина  вечная  и  неизменная  — 

истина,  признанная  в  настоящее  время  всеми  и  значение  которой  будот  нами 

обстоятелъно  разсмотрено  ниже,  когда  мы  будем  говорить  о  метрической  мере. 

ИИо то положение, что и неправильные  предполсжения могут послужить прямой 

причиной  великого  открытия,  получило  себе  подтверждение  именио  в  пред- 

ложении  ГИойгенса.  С  целью  предпринять  относящияся  к  выработке  еди- 

ницы  меры  астрономическия  наблюдения  послан  был  в  1671  году  в  Кайеыу 

французский  физик  Жан  Рише.  Там  он  вскоре  усмотрел,  что  взятые  имъ 

с  собою  хорошие  часы  с  маятником  отставали  ежедневно  на  две  минуты  вслед- 

ствие  чего  ему  пришлос  укоротить  маятник,  чтобы  получить  правильный  ходъ 

часов.  Возвративпшс  затем  в  Париж,  Рише  нашел,  что  его  часы  уходятъ 

впоред  на  две  минуты  и  он  должен  был  удлинить  маятник  настолько  же, 

насколько  перед  тем  укоротил  его.  Благодаря  этому  обстоятелъству  Рипю 

стало  ясно,  что  секундный  маятник  совсем  не  представляет  из  себя  вечной 

и  неизменной  величины,  но  что  последняя  меняется  в  зависимости  от  геогра- 

фической  широты.  Из  того  факта,  что  тяжесть,  которая  и  является  иричиной 

продолжителъности  колебания  маятыика,  делается  на  севере  болыпей,  он  вполне 

правильно  вывел  заключение,  что  точки  земного  шара,  лежащия  севернее,  должны 

находиться  Е  центру  последняго  ближе,  чем  лежащия  на  экваторе,  и  что  земля 

доллша  быть  сплюснута  на  полюсах.  Наблюдение  Рише,  которое  было  абсолютно 

и  безусловно  верно,  не  только  не  было  признано,  но  и  осмеяио  его  современ- 

никами.  Установить  впервые  неопровержимую  правильность  этого  наблюдения  вы- 

пало на долю великого аиглийского физика Ньютона.

 

Теория  колебания  света,  основание  которой  было  положено  англичаниномъ 

Гуком  (сравпи  стр.  198),  равным  образом  была  обстоятельно  и  научно  обос- 

нована  Гюйгенсом  в  его  сочинении,  появившемся  в  Лейдене  в  1690  году, 

и  иритом  настолько,  что  она  почти  вполне  согласуется  с  нашими  совремонными 

взглядами.  Однако,  его  теория  —  как  это  часто  бывает  —  долгое  время  совер- 

шенно  не  получала  признания  и,  главным  образом,  потому,  что  у  Ньютона  былъ 

другой  взгляд  на  распространение  света.  Ньютон  создал  так  называемую 

теорию  истечения  света,  которая  долго  считалась  единственно  верной  как  физи- 

ками  того  времени,  так  и  позднейшими,  пока,  наконец,  в  последнее  вромя 

не  была  окончательно  признана  теория  Гюйгенса.  В  своей  теории  Гюйгенс  исхо- 

дит  из  предположения  о  существовании  материи  безконечно  малой  плотности,  кото- 

рая,  будучи  певесомой,  проникает  во  все  тела  вселенной,  т.  е.  говорит  о  суще- 

ствовании так называемого мирового эфира. Свет распространяется колебаниями

 

 

эфира,   имеющими  форму   волн,   которые    расходятся от источника света кон

 

центрическиши   кругами   подобно  волнам,   образующимся  при бросании в  воду

 

камня.    Малой плотностью эфира  Гюйгенс объясняет безконечную скорость, съ

 

которой   распространяется свет, так  как   отдельнып   частицы  эфира,  именно,

 

вследствие   этой  малой   плотности,   очень  легко  приводятся   в  движение,   чемъ

 

обусловливается быстрое распространение света.   Гюйгенс доказал, открытое уже

 

Жаном   Рише,   сжатие

 

земного шара тем, что

 

привел в быстрое вра-

 

щение шар из мягкой

 

глины  и   указал,   что

 

этот шар расширялся

 

на экваторе, а на полю-

 

сах,   наоборот,   сжи-

 

мался. В связи с ука-

 

занным опытом, кото-

 

рым он столь   удачно

 

подготовил РИанто-Лап-

 

ласовскую   теорию   про-

 

исхождения зсмли, ГИой-

 

генс  взялся  также за

 

вычисление  сжатия зем-

 

ли,   но в   этом   отно-

 

шонии  результатов  не

 

достиг.

 

Можно 

отметить, 

что  развитию  физики 

сильно 

способствовало 

то  обстоятелъство.,  что 

в  конце  XVII  столетия 

жило  и  работало  одно- 

времешю  столь  болыпое 

число  знаменитых  фи- 

зиков.  Благодаря  раз- 

нообразным 

взглядамъ 

и  спорам,  а  такжо  од- 

новременному  обсуждению  различных  вопросов,  физика  в  эту  эпоху  процве- 

тала  болъше,  чем  когда  бы  то  ни  было.  Знаменитейпшм  из  всех  физшювъ 

этого  плодотворного  периода,  который  своими  изследоваыиями  оказал  величайшее 

влияние  на  развитие  физики  и,  возбудив  много  спорных  вопросов,  отчасти  раз- 

решенных,  отчасти  лишь  поставленных  им,  ИИричинил  этим  массу  неприят- 

ностей  своим  совремешгакам,  был  Исаак  Ньютон.  Обстоятельнее  всего 

Ныотон  занимался  оптикой.  Всем  известен  построенный  им  зеркальный 

телескоп,  который  еще  и  доныне  носит  его  имя.  Но  гораздо  важнее,  чемъ 

постройка  этого  инструмента,  его  изследования  природы  цветов,  при  чем  осо- 

бенно  выдаются  его  изследования  относительно  происхождения  спектра.  Для  того, 

чтобы точнее изучат радужные двета, он изобрел употребляемый еще и до-

 

9«*

 

 

ныне  способ.  Ньютон  затемнил  комнату  и  проделал  в  оконной  ставне  от- 

верстие  круглой  формы.  Проникающий  в  это  отверстие  солнечный  луч  он  про- 

пустил  сквозь  призму  и  иолучаемую  от  этого  цветную  полосу  принял  на 

экран.  Этот  простой  способ  дал  ему  богатый  случай  для  интересных  на- 

блюдений  и  работ.  Сначала  он  нашел,  что  Июлучившаяся  на  экране  цветная 

полоса  значительно  шире,  чем  проходящий  через  оконные    ставни  луч  света. 

Таким  образом,  в  данном  случае  должно  было  иметь  место  не  только  раз- 

ложение,  но  также  и  разсеяние  света,  при  чем  последний  распространялся  по 

поверхности  в  пять  раз  более  широкой  чем  та,  которая  получалась  от  бе- 

лого  луча.  Ньютон  установил,  что  это  разсеяние  света  есть  прямое  следствие 

прохождения лучей света сквозь призму н что за призмой лучи эти продолжаются 

по  совершенно  прямой  линии.  Из  этого  наблюдения  им  было  выведено  заклго- 

чение,  что  белый  цвет,  который  испускает  солнце,  состоит  из  соединения  цвет- 

ных  лучей,  а,  следователыю,  каждый  солнечный  луч  составлен  из  множества 

цветных  лучей,  которые  при  смешении  дают  белый  цвет.  Если  свет  прелом- 

ляется  в  прнзме,  т.  е.  отклоняется  от  своего  первоначального  направления,  то 

угол,  под  которым  происходит  это  отклонение,  для  каждого  отдельного  изъ 

цветных  световых  лучей  различен  и  потому  происходит  полное  деление,  т.  е. 

разложение,  или  дисперсия,  ИИервоначального  белого  света на цветные  составныя 

части.  Таишм  образом  возникают  цвета  спектра.  Чтобы  изследовать,  чистыя 

ли  это  краски  или  составные    и  могут  ли  оне  путем  прохождения  через  вто- 

рую  призму  быть  вторично  разложены,  Ныотон  проделал  в  экране,  на  кото- 

ром  показывал  цвета  радуги,  маленькое  отверстие,  которое  было  так  мало, 

что  через  него  удавалось  пропустить  всего  только  один  тонкий,  входящий  въ 

состав  спектра  луч,  вследствие  чего  последний  был  язолирован  от  всехъ 

остальных  цветов  спектра.  Этот  второй  луч  Ныотон  пропустил  вторично 

сквозь  призму  и  нашел,  что  он  уже  более  не  разлагался  на  дальнейшие  цвета. 

Отсюда  он  заключил,  что  цвета  спектра  являются  простыми  или  основными 

цветами.  Путем  громадного  кодичества  опытов  он  установил,  что  эти  лучи 

отклоняются  от  прямолинейного  направления  тем  сильнее,  чем  более  они  при- 

ближаются  к  голубому  и  что,  другими  словами  —  красный  луч  имеет  самый 

малый,  а  голубой,  напротив,  самый  большой  показатель  преломления.  Ныотонъ 

знал,  что  отдельные  цвета  спектра  постепенно  переходят  из  одного  въ 

другой.  Несмотря  на  это,  чтобы  облегчить  научное  изследование,  он  разде- 

лил  спектр  на  сем  различных  цветов  (красный,  ораиижевый,  желтый,  зеле- 

ный, голубой, синий и фиолетовый) — деление, которое удержалось и до нашихъ 

дней.  Далее,  им  был  сделан  вполне  Бравильный  вывод,  что,  подобно  тому 

как  белый  цвет  может  быть  разложен  на  свои  составишя  части,  точно  такъ 

же,  наоборот,  при  смешении  этих  составных  частей  должен  снова  образо- 

ваться  белый  цвет.  Ему  удалось  и  на  практике  получить  белый  цвет  отъ 

смешения  натуральных  цветов  спектра.  Напротив  того,  приводя  в  быстрое 

движение  раскрашенный  в  цвета  спектра  волчек  (так  называемые  цветные 

волчки)  он  никак  не  мог  добиться  чистого  белого  цвета,  а  получал  постоянно 

лишь  грязно-серый  цвет.  В  заключение  всех  этих  изследований  Ныотон  вполне 

правильно  объяснил  происхождение  различных  цветов  радуги.  Его  работы 

по  части  цветов  спектра  привели  к  ближайшему  изследованию  тех  явле- 

ний, которые  мы называем явлениями интерференции. Так, он обстоятельно

 

занимался  цветами  тонких  пластинок,  а  также  цветами  мыльных  пузырей, 

раскаленяой  стали  и  т.  д.  Описанные    выше  изследования  Ньютона  следуетъ 

признать  во  всех  отношениях  классическими.  Он  впервые  дал  нам  объяс- 

нения  природы  солнечного  света  и  соединения  цветов,  и  эти  объяснения  соста- 

вляют  осиювание  для  обширной  области  теоретической  и  практической  оптики. 

Благодаря  им  мы  получили  в  настоящее  время  возможность  снабжать  наши 

микроскопы и телескопы линзами, которыя, будучи вполне ахроматичными, даютъ 

кеокрашенное,  а  следовательно  ясное  и  отчетливое,  изображение  предмета.  Ис- 

ходя  из  этих  изследований  Ньютона,  выдающиеся  физики,  главным  образомъ 

Гельмгольц,  сделали  важные  вклады  в  учение  о  цветах.  Влияние  опытовъ 

Ныотона на физиологию и химию (о спектральном анализе смотри немного виже) 

было  очень  глубоко,  а  своим  учением  о  дополнительных  цветах  он  зашелъ 

также  и  в  область  искусства.  При  той  пользе,  которую  принесли  изследования 

Ньютона  о  разложении  света  для  стольких  областей  знания,  нужно  пожалеть, 

что  в  связи  с  этими  язследованиями  он  построил  теорию,  которая  долгое 

время  направляла  изследования  в  области  оптики  по  ложному  пути,  —  так  на- 

зываемую  теорию  истечения,  главыое  учение  которой  мы  можем  изложить  въ 

коротких  словах  такъ:  по  мнению  Ньютона,  каждое  светящееся  тело  испус- 

кает  очень мелкия частички, которыя, попадая на сетчатую оболочку глаза, вы- 

зывают  ощущение  света.  По  мнению  Нъютона,  эти  маленькия  частички  имеютъ 

различную  величину  у  различных  цветов,  а  именно:  самую  болыпую  у  крас- 

ного  цвета,  а  самую  малую  —  у  фиолетоваго.  Хотя  Ньютон  не  мог  привести 

никакого  точного  доказательства  в  пользу  этой  теориж,  однако,  она  была  принята 

в  скором  времени  болынинством  физиков,  и  прошло  почти  150  лет,  прежде 

чем  она  была  вытеснена  нашими  современными  взглядами  ва  распространение 

света, которые совпадают с уже упоминавшейся теорией Гюйгенса (см. стр. 202).

 

Если  изследования  Ньютона  в  области  оптики  закончились,  как  мы  только 

что  говорили,  ошибкой,  то  в  области  механики  он  был  основателем  теории, 

которая,  стоя  вне  всяких  сомнений,  сделала  его  имя  безсмертным.  Это—уче- 

ние  о  силе  притяжения,  которое  Ньютон  впервые  в  1686  году  не  только  до- 

казал,  но  также  и  обосиювал  математически  и  одновременно  с  этим  открыл, 

что  сила,  которая  притягивает  к  земле  яблоко,  ничем  не  отличается  отъ 

силы,  управляющей  планетами  в  их  движении.  В  том  письме,  в  которомъ 

Ньютон,  как  уже  было  указано,  в  1686  году  впервые  высказал  это  положе- 

ние,  он  утверждает,  что  пришел  к  указанному  выводу  еице  в  1673  году, 

вследствие  чего  последний  мы  должны  считать  годом  открытия  закона  силы 

притяжения  земли.  Исходя  из  открытых  им  законоположений,  Ньютон  вы- 

числил  также  величину  самой  силы  притяжения  и  выставил  верное  поло- 

жение,  что  последняя  прямо  пропорциональна  массе  и  обратно  пропорциональна 

квадрату  разстояния  (Нъютонов  закон  тяготения).  Вот  один  из  важней- 

ших  законов  физики,  математически  обоснованный,  который  имеет  значение  не 

только  в  чисто  научно-теоретическом,  но  также  и  в  практическом  отноше- 

яии, а именно — в области астрономии.

 

Открытие  силы  притяжения  земли  естественно  должно  было  привести  также 

к  изучению  закона  свободного  падения  тел.  Это  ведь  был  тот  закон,  кото- 

рый  прежде  всего  дает  возможность  познать  действие  силы  притяжения  самымъ 

простым и ясным способом. Мы уже видели, как Галилей на наклонной

 

башне  в  Пизе  предпринимал  опыты  относителъно  падения  тел  и  как  его 

противники  схоластики  использовали  небольшую  разницу,  которая  Июлучалась 

при  этих  опытах  гю  сравнению  с  теоретическюш  вычислениями,  для  того, 

чтобы  представить  взгляды  и  опыты  Галилея,  в  особенности  последние,  ничего 

не  стоющими,  лиипеыными  всякой  доказательной  силы.  Ньютон  дал  этой 

разнице  объяснение.  Тогда  как  раныпе  преднолагали,  что  падающия  тела 

должны  отставать  от  вращающейся  земли,  так  как  последияя  во  время  полета 

тел  поворачивается  к  востоку  от  них,  Ньютон  доказал,  что  вершина 

башни  поворачивается  вместе  с  землей  и  что  оиа  должна  иметь  болыпую  ско- 

рость,  чем  находящаяся  под  ней  по  вертикали  часть  поверхности  земли.  Вслед- 

ствие  закона  инерции  падающия  с  вершины  башни  тела,  сохраняя  скорость  дви- 

жеииия этой вершины, должны опередить двигающуюся Июд ними землю и упасть 

по  направлению  к  востоку  далыпе,  чем  того  можно  было  бы  ожидать  по  суще- 

ствовавшим  до  того  времени  вычислениям.  Таким  образом,  лишь  после 

смерти  Галилея  его  опыты  относителыю  падения  тел,  равно  как  и  его  утвер- 

ждения о вращеиии земли, благодаря Ньютону, получили признание и подтвержде- 

ние.  И  подобно  тому  как  Галилей  привел  свои  опыты  относительно  падешя  въ 

связь  с  открытыми  им  законами  маятника,  точно  так  же  и  Ньютон  долженъ 

был  впоследствии  обратиться  к  опытам  с  маятником,  которые  дали  ваяшые 

результаты.  В  резулътате  этих  опытов  было  сделано  открытие,  что  с  по- 

мощъю  маятника  можно  прежде  всего  точно  определять  изменения  тяжести  однихъ 

и  тех  же  тел  в  различных  точках  земли.  С  другой  стороны,  на  основании 

означенной  перемены  веса  тел  оказалось  возможным  вычислять  силу  их  притя- 

жения.  Таким  образом,  с  одной  стороны,  эти  опыты  подтверждали  упоми- 

паемые   ужо нами положения Рише, а с другой сторовы, благодаря приведеннымъ 

опытам,  было  получено  эксперимоитальное  доказателъство  сшгющенности  земли, 

притом  математически  точным  образом,—гораздо  точнее,  чем  это  мог  до- 

казать  Гюйгенс  своим  шаром  из  глины.  В  заключение  этих  изследоваиий 

о  тяжести  и  вытекающих  из  них  выводов  Ныотон  вычислил  также  довольно 

точно  и  сплющенность  земли.  Но  с  ним  случилось  то  же  самое,  что  и  с  Рише. 

Совершенно  так  же  и  он  не  мог  найти  признания  своей  теории  и  своих  вычис- 

лений  со  сторопы  современников,  ИИ,  несмотря  на  все  приводимые  им  доказа- 

тсльства,  тогдашние  ученые  все-таки  не  хотеля  верить в действительную сшшщен- 

ность  земли.  Но,  не  смущаясь  этим,  Ньютон  продолжал  развивать  дальше  свое 

учение  о  силе  притяжения  и  ея  следствиях  и  таким  образом  вычислил  притяжение 

луны,  смену  приливов  и  отливов,  затем  множество  космических  явлений,  как, 

напр., точное определение равноденствий, движение комет и т. д. Не взирая на все 

возражения,  он  был  так  убежден  в  верности  сделанных  им  открытий,  что 

гордо произнес крылатое слово, ставшее поговоркой: „Я не создаю гипотезъ".

 

Между открытиями в области физики, которые  были сделаны во второй поло-' 

вине XVII столетия, кроме только что обстоятельно разсмотренных нами и при- 

надлежащих  наиболее  выдающимся  умам,  когда-либо  слулшвшим  физике,  мы 

должны  упомянуть  еще  о  некоторых  открытиях,  которые,  хотя  и  имеют  сами  по 

себе  не  меныпее  значение,  но  исходят  от  менее  выдающихся  физиков.  Так, 

Эдм  Мариотт  (1620—1684),  принадлежавший  к  духовному  сословию,  открыл  за- 

кон, носящпи еще и теперь в честь его название—закона Мариотта, о чем мы

 

говорили  при оиисапии  первых  изследований   относительно торричеллиевой

 

 

 

 

 

 

 

 

содержание   ..  25  26  27  28   ..