Россия в 1839 году (Кюстии А. де) - часть 21

Кюстина в Россию — не влюбился в испанскую инфанту Изабеллу, дочь инфанты Луизы- Шарлотты и инфанта Франсиско де Пауло, брата Фердинанда VII и Дона Карлоса, которую 8 мая 1841 г. похитил из монастыря, куда ее поместили родные (заметим, что инфанта была самая натуральная, а не «какая-то девка» по прозвищу Infanta, как полагает Б. Парамонов — Звезда. 1995- ^° 2- ^- '^Q)- Влюбленные бежали в Бельгию, где поженились, и впоследствии инфанта родила Игнацию девять детей. Одной из целей поездки Кюстина в Россию было желание замолвить слово за Игнация перед императором и упросить его, чтобы он возвратил младшему Гуров-скому конфискованное у него после восстания поместье в Польше. Несмотря на ходатайства Кюстина и баронессы Фредерике (ближайшей подруги императрицы), поместье Гуровского в октябре 1841 г. все же было конфис ковано окончательно — вероятно, на решение императора повлиял скандал с похищением инфанты, прогремевший на всю Европу. Критики Кюстина были склонны связывать недоброжелательность его книги с неудачей ходатайства за Игнация Гуровского (см.: Gretch.

P. ю) и ставить писателю в вину его «противоестественные» отношения с молодым поляком (Я. Н. Толстой сразу по выходе «России в 1839 году» доносил Бенкендорфу: «Он ^Кюстин) прибыл в Россию с тем, чтобы выпросить прощение для г-на Гуровского, того самого, который похитил испанскую принцессу ^...) Этот г-н Гуровский внушил г-ну де Кюстину гнусную страсть; он жил в его доме, распоряжался всем, как хозяин, и всецело подчинил покровителя своему влиянию: здесь его прозвали маркизой де Кюстин»— ГАРФ. Ф. 109. CA. Оп. 4. № 192. Л. 64; подл. по-фр.). Добавим, что за Гуровского просил не один Кюстин, но и П. Б. Козловский; в сохранившемся письме к нему от ю/22 июля 1839 г. чиновник Коллегии иностранных дел Григорий Петрович Волконский (сын министра двора П. М. Волконского) обсуждает способы добиться удовлетворения прошений трех поляков, о которых хода- тайствует Козловский, причем имя одного из них — граф Гуровский (см.:

BN. JVAF. № 16607. Fol. 333)- Козловский по праву пользовался репутацией заступника гонимых поляков, однако совпадение дат позволяет предположить, что в данном случае он действовал не по собственной инициативе, а по просьбе Кюстина. I

С. 271- Слушала она меня с большим вниманием.— Некоторые читатели и критики Кюстина считали сцену в коттедже вымышленной или ненатуральной. Так, Сен-Марк Жирарден в первой части своей рецензии (Journal des Debats, 4 января 1844 г.) называет любезное обращение императрицы и цесаревича с Кюстином комедией, какую, по словам самого Кюстина, всегда разыгрывают перед иностранцами русские, причем комедией «стол» ловкой, что она ввела в заблуждение и Кюстина» (утверждение это было оспорено Я. Н. Толстым в брошюре «Письмо русского к французскому журналисту о диатрибах антирусской прессы»— Tolstoy. Lettre. P. ia—13)-Тем не менее известно, что Кюстин в самом деле обсуждал с императрицей судьбу братьев Гуровских, в частности Адама. В письме к Адаму от З1 августа/12 сентября 1839 г- он пересказывает слова императрицы: «Мы многого ждем от графа Адама Гуровского теперь, после того как он

502

Комментарии

образумился и обратился на путь истинный» (Forycki R. Miedzy apostazja a palinodia polityczna; hrabia Adam Gurowski i markiz de Custine//Blok-Notes Muzeum Literatury im. A. Mickiewicza. Warszawa. 1991. № ю. S. 320).

Я встречал его недавно в Эмсе...— Из письма Кюстина к Софи Гэ от 12 июня 1839 г. из Эмса известно, что И. Гуровский, приехавший в Эмс с английским паспортом, боялся столкнуться с кем-то из русских и потому сразу по приезде русского цесаревича со свитой почел за лучшее уехать в Бельгию; поэтому Ж.-Ф. Тарн называет упоминание о встрече великого князя с Гуровским неточностью (см.: Tarn. P. 5'3)> однако не исключено, что краткая встреча все-таки состоялась. Летом следующего, 1840 года в Эмсе, когда Кюстин еще раз увиделся с российской императрицей (см. примеч. к наст. тому, с. 263), Гуровский снова находился при нем и «порхал подле русских красавиц, которые, впрочем, весьма некрасивы» (Revue de France. 1934- Aout. P. 740).

Кому нужен нынче в России поляк...?— Император не доверял полякам, даже когда они изъявляли ему свою покорность, и на вопрос Баранта, не пытаются ли польские изгнанники вымолить у него прощение и вернуться на родину, отвечал: «Нет, благодарение Богу; это была бы покорность неискренняя; от них ничего хорошего ждать не приходится»,— хотя, впрочем, тут же припомнил нескольких поляков, которые, «добившись права возвратиться, вели себя отменно и служили с усердием» [Souvenirs. Т. 5. Р. 49°; донесение от 6 ноября 1836 г.). Такое отношение Николая I к полякам находило отражение во французской прессе: газета

«Commerce» 8 февраля 1838 г. пересказывала, якобы со слов Баранта, реплику императора в ответ на ходатайство за какого-то поляка-эмигранта:

«У меня и так слишком много поляков; их у меня полно в армии, среди чиновников, а между тем ни один не внушает мне доверия.— Возьмите, например, моего обер-егермейстера графа Браницкого; его мать — племянница Потемкина, его отец был повешен поляками; он владеет в России миллионным состоянием, и несмотря на все это, он отдал бы половину своего состояния за то, чтобы послать меня ко всем чертям». Подозрения императора были далеко не всегда неосновательны; они оправдались, например, в случае с братом Игнация Гуровского, Адамом. «Характер поляков,— утверждал Отчет Третьего Отделения за 1844 год,— ясно выразился в графе Адаме Гуровском, который вместе с другими участвовавшими в польском мятеже удалялся за границу и в 1835 г. получил всемилостивейшее дозволение возвратиться в Россию; здесь он удостоен был многих монарших милостей, но, невзирая на это, в апреле 1844 г. скрылся за границу! Таковы почти все поляки: сколько ни изливают на них милостей, они все смотрят врагами России!» (ГАРФ. Ф. 109. On. 223. № 9- -^- l3^ °^-)-

С. 275. Ораниенбаум— местность, где в конце XVII века находилась мыза Теирис, подаренная в начале XVIII века Петром I Александру Даниловичу Меншикову (1673—1729)1 который в 1710 г. начал строить здесь Большой дворец, в 1727 г., после ареста и ссылки владельца отошедший вместе с территорией в казну. В 1743—'P^i гг. Ораниенбаумский дворец был резиденцией великого князя Петра Федоровича (будущего

503

Комментарии

императора Петра III); с 1831 г. стал летней резиденцией великого князя Михаила Павловича и его жены.

...развалины маленькой крепости, из которой Петра III вывезли в Ропщу...— Во второй половине 11У>-^- гг. в Ораниенбауме возник небольшой военный городок— Петерштадт. В центре его была выстроена земляная крепость с пятью бастионами, а внутри нее — каменный двухэтажный дворец и несколько служебных построек. Если эти последние были разобраны в конце XVIII в., а земляные укрепления снесены в начале XIX в., то дворец Петра III сохранился до наших дней. Во дворце в Ропше император Петр III, низложенный Екатериной II 28 июня 1762 г., был 6 июля 1762 г. убит Алексеем Орловым.

С. 276. Рюльер Клод Карломан де (17 35—'79')— французский поет и историк, в 1760 г. прибывший в Петербург в качестве секретаря французского посольства при после бароне де Бретее и ставший свидетелем переворота 1762 г., приведшего Екатерину к власти. По возвращении во Францию, в 1768 г., Рюльер получил заказ написать в наставление дофину, будущему королю Людовику XVI, историю смут в Польше; русский двор предлагал ему большие деньги за то, чтобы он отказался от этой работы, но Рюльер отверг посулы, обещав лишь ничего не публиковать до смерти Екатерины II, и в самом деле полностью «История анархии в Польше и раздробления этой республики» была издана лишь в 1807 г.; тем не менее фрагменты из нее были читаны в парижских салонах и даже открыли их автору путь во Французскую академию (1787); к книге о Польше примыкает сочинение, которое цитирует Кюстин: «Анекдоты о перевороте в России» (изд. 1797;

рус. пер. см. в кн.: «Россия XVIII глазами иностранцев. Л., 1989)» которое цитирует Кюстин и которое рисует перед читателем картину государства, где всеми владеет страх и где деспотическая власть беспощадно угнетает всех подданных. В цитируемом Кюстином отрывке из Рюльера упомянуты:

княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744—i8io), сподвижница Екатерины П во время переворота; Григорий Николаевич Теплов (1717— 1779)— секретарь Екатерины II; князь Федор Сергеевич Барятинский (i742—1814) — поручик лейб-гвардейского Преображенского полка, впоследствии обер-гофмаршал Екатерины; граф Никита Иванович Панин (1718—1783)

— дипломат, воспитатель великого князя Павла Петровича;

Григорий Александрович Потемкин (i739—'791)» впоследствии светлейший князь Таврический и фаворит императрицы.

С. 277- •••тот... что утаил записку княгини Дашковой...— Намек на эпизод, рассказанный Рюльером ранее: накануне переворота 1762 г. княгиня Дашкова написала Екатерине записку: «Приезжай, государыня, время дорого» и послала ее с Орловым, а тот,

«думая присвоить в пользу своей фамилии честь революции (•••') имел дерзкую хитрость утаить записку княгини Дашковой и объявил императрице: «Государыня, не теряйте ни минуты, спешите!» (Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989. С. 289).

...некто Потемкин, семнадцати лет от роду.— Формулировка, дословно повторяющая фразу из письма Екатерины II к Понятовскому от а августа 1762 г., посвященного событиям 6 июля. Потемкин (которому было в то

504

Комментарии

время 23 года) конвоировал карету Петра III из Ораниенбаума в Петергоф и был в Ропше в день гибели «бывшего императора», однако при кончине его, по-видимому, не присутствовал (см.: Русский биографический словарь. СПб., 1905. Т. 14. С. 650).

С. 277—278. ...беседок, в которых императрица Екатерина назначала любовные свидания...— Интенсивное строительство в Ораниенбауме шло в первые годы царствования Екатерины II: в 1762 г. к юго-западу от Большого (Меншиковского) дворца началось строительство «Собственной дачи» императрицы, в состав которой входили Китайский дворец и обширный парк;

строительство велось десять лет, а затем интерес императрицы к этим местам несколько охладел.

Письмо семнадцатое

505

Комментарии

...напоминает свод законов Ивана Грозного.— Имеется в виду судебник Ивана IV (155°)' утвержденный первым на Руси Земским собором и сулящий смертную казнь

«тем, кто поднимет руку на государя, бунтовщикам, предателям, поджигателям, богохульникам, убийцам, разбойникам, фальшивомонетчикам и главарям банд», а наказание кнутом — «обыкновенным ворам» (SchnitzlerJ.-H. Essai d'une statistique generale de 1'Empire de Russie. P, 1829. P. 274).

С. 289. Сбиры — судебные и полицейские стражники в Италии и других странах;

здесь — полицейские.

Император Николай создал свод законов! — Первый полный свод законов в 15 томах был издан в 1832 г. и вступил в силу i января 1835 г.; в рецензиях на брошюру Я. Н. Толстого «Взгляд на российское законодательство» (см. примеч. к т. 2, с. 22) этот свод законов преподносился как шедевр законотворческой мысли, не уступающий кодексу Наполеона (см.: La France. 22—23 января 1840 г.).

С. 290. Это слова архиепископа Торонтского... г-н Валери...— В книге Валери (наст. имя и фам. Антуан Клод Паскен; 1789—1847) «Итальянские достопримечательности и анекдоты» (1842) глава 36 посвящена тарантско-му архиепископу Джузеппе Капеце-Латро (1744—'836); глава эта не могла не обратить на себя внимание Кюстина, так как в ней нарисован чрезвычайно сочувственный и лестный портрет Дельфины де Кюстин, входившей в число близких людей и корреспонденток архиепископа, образованного, светски гостеприимного и космополитически открытого разнонациональ-ным контактам. В книге Валери приведенной Кюстином фразы о русских нет (возможно, что писатель сам слышал ее от Капеце-Латро), однако вообще суждение это пользовалось большой популярностью и неоднократно встречается в литературе. Ср., например, у Ансело: «Русские подобны выстроенным их руками кирпичным зданиям, которые первый же несчастный случай лишает покрывающего их ровного слоя белой краски: под блестящей оболочкой цивилизации, так преждевременно их укрывшей, нетрудно обнаружить татар» (Ancelot. P. 308) или у полковника Гагерна со ссылкой на Наполеона: «Приподнимите кожу — и вы обнаружите татарина» (Россия. С. 671). Сходную мысль о несовпадении внешнего покрова и внутренней сути выражали и другие иностранцы — но не прибегая к эффектному сравнению с татарами: ср., например, у секретаря, а затем поверенного в делах французского посольства в 1775—'78о гг. шевалье де Корберона: «Поначалу вы видите с одной стороны варварский народ, а с другой — просвещенное, образованное дворянство с манерами любезными и учтивыми, но, присмотревшись, замечаете, что дворяне в сущности — те же варвары, хотя одетые и разукрашенные; от черни они

отличаются лишь с виду» (Voyage. P. 8о8).

...русские гораздо более озабочены тем, чтобы заставить нас поверить... тще- ч

славная приверженность ко всему показному...— Диагноз, который ставили и другие .

путешественники; ср. у Ансело: «из всех человеческих слабостей русским наиболее

свойственно тщеславие; оно у них в крови. Говоря с иностранцем о памятниках своей страны, русский никогда не скажет:

506

Комментарии

„Какая прекрасная вещь!"; он скажет: „Это лучшая вещь в мире!"» (Ancelot. P. 226) или у Гагерна: «Размеры его ^московского Большого театра) таковы, что ничего не услышишь и не увидишь хорошенько, но русские все-таки очень довольны; лишь бы можно было сказать:

наш театр самый большой» (PC. 1891. № i. С. 14). Можно предположить, что о русской цивилизации как цивилизации показной, вводимой лишь из тщеславия, Кюстин беседовал и с Барантом, в чьих «Заметках» запечатлен характерный эпизод: Николай I издал манифест, в котором благодарил поляков дворян Киевской губернии — за верность России во время польского восстания 1830—1831 гг., но сразу после этого начались гонения на тех же дворян, которым генерал-губернатор Левашов объяснил такую «непоследовательность» афоризмом:

«Манифест— для Европы, а для вас — кнут» (J^fotes. P. 364).

С. 291. ...чудесное воздвижение сего памятника...— Кюстин, по-видимому, контаминирует два события — установление монолита Александровской колонны на постамент (30 августа 1832 г.) и открытие колонны, отпразднованное ровно через два года с куда большей помпезностью (см. примеч. к наст. тому, с. 174)- Поднимали колонну с помощью 6о кабестанов и системы блоков.

С. 292. ...собор Святого Исаака... гранит, бронза и железо: ничего больше. —

Комментарий Греча: «А самый главный материал, мрамор, он даже не заметил» (Gretch. P. 49)-

...церковного культа, изуродованного политикой! — Негативное восприятие Кюстином

православной церкви было обострено свершившимся почти непосредственно перед его приездом в Россию, в марте 1839 г., присоединением к православной церкви двух миллионов верующих из Белоруссии и Литвы, которые прежде принадлежали к Унии, то есть при сохранении православных обрядов исповедовали католическое учение об исхождении Святого духа и признавали папское первенство над церковью. После присоединения бывшие униаты

«стали подчиняться Синоду и столько же заботиться о папе, сколько о Далай-ламе» (А. И. Тургенев — Н. И. Тургеневу, 26 августа 1839 г.; РО ИРЛИ. Ф. 309. № 7о6. Л. 28 об.). Русская пропаганда изображала присоединение как совершенно добровольное, но в появившейся в 1842 г. книге д'0ррера и пространных рецензиях на нее в «Journal des Debate» в октябре 1842 г. (см. примеч. к т. 2, с. 3^) приводились многочисленные случаи преследования католиков и униатов, не желавших менять веру (преследования эти, комментировал Барант, зачастую

«объясняются причинами отнюдь не религиозными, ибо император и те из министров, кто подталкивает его к этим мерам, отнюдь не принадлежат к числу истово верующих и не находятся под влиянием духовенства; тут все дело в видах политических» — то есть в русификаторской политике царского правительства, которое преследовало католиков, потому что отождествляло их с революционерами и прочими врагами порядка. Ср. сходную трактовку насаждения православия в Польше в газете «Siecle» (21 ноября I837)1 «Будь в основе всех этих деспотических расчетов религиозное убеждение, их, пожалуй, можно было бы извинить. Но прозелитизм императора Николая

5"7

Комментарии

лишь в последнюю очередь заслуживает названия прозелитизма религиозного. Греческая религия, постепенно проникающая в Польшу, есть орудие политическое, призванное отнять у народа самые живые черты его древнего патриотизма». Вообще положение католической церкви в России смущало даже самых ревностных поклонников царской империи из числа французских легитимистов. Они скрепя сердце признавали, что, говоря о преследованиях католиков в России, Кюстин не погрешает против истины, и подчеркивали, насколько подобная политика компрометирует царское правительство. «Г-н де Кюстин оставит в умах глубокий след, — писал 11 августа 1843 г. редактор легитимистской газеты «Quotidienne» П.- С. Лоранти русскому министру народного просвещения С. С. Уварову.— Конечно, русская нация выше клеветы, но человеческие суждения не свободны от впитываемых людьми впечатлений. Что до меня, г-н граф, я очень мало расположен слушать клевету, будь она даже весьма остроумна. Есть вещи, которые гораздо лучше остроумия; это чувство справедливости, а за отсутствием такового — хороший вкус. Это, однако ж, не помешает мне выразить пожелание, чтобы предвзятость, клевета и оскорбления не имели ни малейшего отношения к действительности, особенно если речь идет о вопросе, столь важном в отношении философическом, вопросе, от которого зависит само величие русской монархии. История учит нас, что если усиление Церкви в ущерб могуществу королевских династий всегда оказывалась гибельным, то еще более гибельным— причем не только для Церкви, но и для монархии — оказывалось усиление королевской власти в ущерб Церкви. Вот почему мне больно было читать все, что в последние два года писали в Париже о России. Я мог предположить, что жалобы католиков преувеличены, но я мог допустить также, что естественным стремлением такого правительства, как ваше, является стремление подчинить своему влиянию все, что имеет влияние на человечество. И допущение мое, г-н граф, не имело в себе ничего оскорбительного, но, тем не менее, заставляло опасаться, как бы подобное воздействие на умы не вылилось поначалу в принуждения, а самый успех предприятия не породил бы однажды реакцию тем более сильную, чем более могущественна будет победившая монархия. Вот мой взгляд на вопросы, дававшие другим авторам поводы для сочинения книг против России и ее государя» {BN. NAF. № 16604. Fol. 170). Такого же мнения был и А. И. Тургенев: «Отвечайте на статью в «Дебатах» 11 октября (третьего дня) о попе Домбровском, высеченном кнутом 150 ударами! и на I47"*1 умершем! — требовал он 25 октября 1844 г. от своего корреспондента, редактора «Журнала министерства народного просвещения» К. С. Сербиновича.— Она возбудила здесь негодование в лучших умах и добрых сердцах, я едва успокоил Рекамье и Шатобриаиа, объяснив им, что и при милосердной Елисавете Петровне, уничтожившей смертную казнь,— не более ioi удара за смертоубийство, а что ныне гораздо менее, что священство совсем не подвержено телесному наказанию, что ата статья — явная клевета, и проч. Из учтивости поверили мне, но не совсем. Огласите истину или объясните факт: мы не вправе пренебрегать клеветою, особливо когда действуем на умы самые беспристрастные. Чем

508

Комментарии

опровергать быль и небылицу Кюстина, лучше бы уничтожать такие поклепы словом и делом» (PC. 1882, № 5- С. 45°) • S заметке «Journal des Debats» рассказывалось о польском католическом священнике, который после революции 1830 г. эмигрировал в Париж, но в начале 1844 г- переодетым вернулся в Польшу для улаживания семейных дел, был узнан, схвачен и умерщвлен.

Афанасий Великий (296—373) — архиепископ александрийский, «отец православия»;

Иоанн Златоуст, святой (347—4°7) -- отец церкви, мастер церковного красноречия.

...русские священники не проповедуют религию своим соотечественникам. — См. примеч. к т. 2, с. 13-0 цивилизаторской роли католической религии см. у Кюстина ниже, в «Кратком отчете о путешествии» (письмо тридцать шестое).

«Приидите ко мне... чтобы видеть!..» — Контаминация евангельских речений (Матф., и, 28; 5, 8; ii, i5).

С. 2Q3. Когда бы орудие подавления стало одновременно и орудием освобождения...— Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «См. книгу о злоключениях католической церкви обоих обрядов, написанную по-немецки священником-ораторианцем и переведенную на французский в 1843 г. графом де Монталамбером». Автором этой книги был немецкий богослов, член конгрегации ораторианцев Августин Тейнер (1804—1874); переводчиком— граф Шарль Форб де Монталамбер (1810—1870), член палаты пэров, католический публицист, переводчик Мицкевича и защитник угнетенной Польши. Обширные отрывки из этой книги, процитированные Кюстином в третьем издании, см.: т. 2, дополнение 2.

...то подобие независимости... что еще сохраняла за собой несчастная Церковь...— Подчинение православной церкви светскому государю (после упразднения Петром I патриаршества — см. примеч. к наст. тому, с. 85 и ioi) представлялось французским католическим публицистам одним из главных пороков российской системы; «Gazette de France» 2 января 1838 г. желала Николаю I в качестве новогоднего подарка покорения Константинополя, установления креста над Гробом Господним в Иерусалиме, а после этого

— соединения двух церквей, католической и православной, и непременного признания императором духовного главенства папы римского, ибо главенство над русской церковью самого императора «противус-мысленно в отношении духовном».

...с чисто человеческой стороны. — Примечание Кюстина к 3-ему изданию 1846 г.:

«Последние плоды этой узурпации, явленные в царствования Екатерины и Николая, описаны в указанной выше книге, полной фактов любопытных и малоизвестных». Речь о книге Тейнера (см. примеч. к наст.

тому, с. 293)-

С. 294- Вчера я прогуливался вместе с одним... французом... место учителя...— Лабенский, причисляя «воспитателей и воспитательниц, служащих в знатных семьях», к числу тех людей, чьи рассказы Кюстин напрасно принимал на веру, характеризует их как

«людей образованных, почтенных, зачастую хорошего происхождения, занимающих, однако,

5"9

Комментарии

ложное положение в обществе, с которым они соприкасаются, но не смешиваются, и вынужденных, подчас невольно, судить это общество, где то и дело находятся глупцы, указывающие им на их место, пристрастно и несправедливо» (Labinski. P. 97)-

С. 2Q5- Разве вам не известно, что как раз теперь происходит на Волге? — Ср. в заметках Баранта: «Мятеж крестьян в Симбирской губернии продолжается и усиливается. Говорят, что убиты пятнадцать помещиков либо управляющих, а около двух тысяч беглых крестьян скрылись в лесах. Подавление восстания будет, конечно, чрезвычайно суровым. Ежегодно в какой-нибудь точке империи происходят подобные возмущения, подавляемые более или менее быстро, но, как правило, без особого труда. Ни правительство, ни помещики этого не обсуждают, во всяком случае, с иностранцами, и очень скоро все покрывается забвением» (Notes. P. 321). Последнее уточнение позволяет предположить, что Кюстин узнал о крестьянских волнениях именно от Баранта, сообщающего в другой своей заметке подробности, близкие к тем, которые приводит ниже Кюстин: «Только что в Симбирской губернии началось крестьянское восстание. Крестьяне — сами или по чьему-либо наущению — вообразили, будто император недавно подарил земли, к которым они приписаны, цесаревичу. Тотчас же они прекратили признавать над собою власть своих помещиков и повиноваться им. Дошло до того, что одного помещика крестьяне убили самым зверским образом:

изжарили на огне; убили также и исправника. Восстание длится уже несколько дней. Мы о подобных событиях узнаем лишь случайно и получаем сведения самые отрывочные. Правительство держит такие происшествия в секрете, русские — то ли по привычке к сдержанности, то ли по беззаботности— о них разговаривать не любят, поэтому обычно подобные факты остаются неизвестными. Уверяют, что бунты происходят довольно часто:

иные помещики не решаются жить в своих имениях и не бывают там даже наездами» {Notes. P. 298—299)- О волнениях крестьян в Симбирской губернии летом 1839 г. см.: Крестьянское движение. С. 343—З^!. Одной из причин волнений в отчете III Отделения названа разнесшаяся «по поводу бракосочетания великой княжны Марии Николаевны весть, что крестьяне будут освобождены», а также

«благоустройство удельных крестьян и оказываемая им защита, ^которые) сильно подействовали на возбуждение еще большего омерзения к крепостному состоянию».

«Толки всегда одни и те же,— резюмирует автор отчета, — царь хочет, да бояре противятся» (Крестьянское движение. С. 343—344)- Началось все с пожаров, возникших, возможно, просто от засухи, а затем среди крестьян распространились слухи, «что поджоги производят помещики для разорения своих крестьян, которые назначены быть вольными или отданными в приданое его императорскому высочеству великой княгине Марии Николаевне», и крестьяне начали жечь поместья и убивать помещиков (Крестьянское движение. С. 345)-

Императорскими крестьянами Кюстин называет государственных, или казенных, крестьян, устройство которых в царствование Николая I было поручено графу П. Д. Киселеву, для чего в апреле 1836 г. было создано Пятое отделение его величества канцелярии, впоследствии преобразованное

5Ю

;

Жя

•щ

,ta "'.

- 1

Комментарии

эпиграф к стихотворению, взятый из трагедии французского драматурга Ж. Ротру

«Венцеслав» (I647): «Будь справедлив и накажи убийцу!// Чтоб казнь его в позднейшие века // Твой правый суд потомству возвестила, // Чтоб видели злодеи в ней пример» (Cadot. P. 438).

С. goo. ...перечитать переводы... стихотворений Пушкина... у новой западноев- ропейской школы в поязии.— Кюстин мог прочесть по-французски несколько стихотворений в сборнике П. де Жюльвекура «Балалайка. Народные русские песни и другие стихотворения, переведенные стихами и прозой» (1837;

впрочем, если народные песни Жюльвекур переводил стихами, то Пушкина, напротив,— прозой); оду «Клеветникам России» в переводе Н. Б. Голицына (1839; см- подробнее примеч. к т. а, с. ао8), стихотворение «Полководец» в переводе Каролины Павловой в ее сборнике «Les Preludes» («Прелюды»; 1839), изданном в Париже при посредничестве А. И. Тургенева; несколько стихотворений в сборнике Элима Мещерского «Les Boreales» («Северное сияние»; 1839); не раз переводился на французский в годы, предшествовавшие выходу книги Кюстина,

«Бахчисарайский фонтан» (перевод Ж.-М. Шопена— 1826; перевод Ш. Бодье— 1837; перевод Н. Б. Голицына, посланный им Кюстину в составе «Поэтических опытов»,— 1839). Подробнее см.: Шульц Б. К.// Древняя и новая Россия. i88o. Т. i7. Май— август. С. 17—36; 305—330; 447

—497- Т. i8. Декабрь. С. 408—4I7• Все эти переводы в самом деле почти не передавали самобытности пушкинского творчества. Кроме того, мысль о подражательности пушкинских сочинений Кюстин мог почерпнуть из наиболее обстоятельного очерка о Пушкине, опубликованного к моменту выхода «России в 1839 году» — статьи Шарля Бодье в «Revue des Deux Mondes» (i августа 1837 г.;

см. о ней: Cadot. Р. 4"9> 434—435) i и и3 статьи А. де Сиркура о «Борисе Годунове», помещенной в том же 1837 г. в журнале «Revue francaise et etrangere» (т. а). О заемном характере русской литературы, «дословно воспроизводящей формы, физиономию и даже предрассудки нашей ^французской) словесности», писал и Ансело (Ancelot. P. 299)- Кюстин признавался, что увидел в Пушкине не «истинно русскую поэзию», но лишь подражание

«новой английской и немецкой школе», не только на страницах «России в 1839 году», но и в написанном еще до выхода книги, 7 марта 1843 г. (см.: Lettres a Vamhagen. P. 442)» частном письме к Варнгагену, который, со своей стороны, был о Пушкине очень высокого мнения, чем в 1839 году в Киссингене даже удивил А. И. Тургенева; 2 июля 1839 г. тот сообщал брату о Варнгагене: «поразил своим пониманием России: более всего восхищается Пушкиным» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 7°6- Л. 9; подл. по-фр.). Пренебрежительное отношение Кюстина к стилю Пушкина вызвало отпор Я. Н. Толстого: «Г-н де Кюстин, не употребивший ни одного слова нашего языка без того, чтобы не исказить его самым диким образом, принимающий тараканов (пруссаков) за персики, а крестьян заставляющий пить вместо кваса «кварц», дерзает судить наших поэтов не только за идеи, но за стиль и чистоту выражений! (...) Да читали ли вы, г-н маркиз, хоть французские переводы его поэм?» (Tolstoy. Р. 8о—81).

Поляк Мицкевич...— Стихи и поэмы Адама Мицкевича (1798—1855)»

Комментарии

с 1832 г. жившего в Париже, неоднократно переводились в 18зо-е гг. на французский язык; в новом переводе К. Островского «Сочинения» Мицкевича вышли в Париже в 1841 г., как раз в пору работы Кюстина над «Россией в 1839 году». Возможные заимствования Кюстина из

«Объяснений поэта», заключающих Третью часть поэмы «Дзяды» (1832; фр. пер. 1834 и 1841), отмечены в соответствующих местах наших примечаний. Кюстин мог знать Мицкевича не только как поэта, но и как автора «Лекций о славянской литературе», которые тот с конца 1840 г. читал в парижском Коллеж де Франс. М. Кадо предполагает, что курсы 1840—1841 и 1841—-1842 гг. могли оказать на Кюстина влияние, заметное, например, в оценке Ивана Грозного или в подчеркивании «татарского» элемента в психологии русских {Cadot. Р. 257); если принять эту гипотезу, тогда к плодам этого влияния позволительно отнести и мысль об отсутствии в России русской, национальной литературы, не раз повторявшуюся Мицкевичем (см. например, лекцию от 7 июня 1842 г.— Мицкевич. Т. 4- С. 39°—391)- Впрочем, в 1841— 1842 гг. Кюстин жил по большей части вне Франции, в Швейцарии и Италии, а первое издание лекций Мицкевича на французском языке датировано 1849 !'•> потому вопрос о том, в какой мере автор «России в 1839 году» был знаком с содержанием этих лекций, остается открытым.

С. зоо—з01- Неповторимость мысли... связана со своеобразием речи... лучшим учителем французского всегда была кормилица...— Во Франции сравнительно незадолго до выхода книги Кюстина об этом напомнил Шатобриан в «Опыте об английской литературе» (1836):

«Судить произведения, написанные на живом языке, способен лишь тот, для кого этот язык родной. Напрасно вы полагаете, что владеете иностранным языком: вам недостает молока кормилицы и тех первых слов, что человек слышит от нее, будучи еще в пеленках; есть тонкости, которым учит только отечество. (...) Народы Севера, пишущие на всевозможных языках, лишены какого бы то ни было стиля. Слова разных языков, загромождая память, спутывают понятия: вы не знаете, каким покровом одеть зародившуюся у вас мысль, каким наречием воспользоваться, дабы лучше передать ее. <...) Чтобы стать плохим писа телем, достаточно научить свою память, как попугая, словам нескольких наречий: многоязычный ум может привести в восхищение разве что глухонемых. Тем, кто посвятил себя изящной словесности, очень полезно учить живые языки, исследовать их, читать на них; опасно говорить на них, опаснее же всего — писать» (Эстетика раннего французского романтизма. М., 1982. С. 240—241). В издание 1854 г. Кюстин ввел примечание к этому месту, где прямо указывает на то, что его мысли в данном случае восходят к Шатобриану. В русле тех же концепций романтического национализма рассуждал в статье «Мнение иностранцев о России» А. С. Хомяков, невольно повторяя презираемого им «маркиза», против которого, собственно, и направлена эта статья: «Иностранец, как бы он ни овладел чужим языком, никогда не обогатит его словесности: он всегда будет писателем безжизненным и бессильным. Ему останутся чуждыми те необъяснимые прихоти наречия, в которых выражается вся прелесть, вся подвижность народной физиономии» (Хомяков А. С. О старом и новом. М., 1988. С. 97)-

513

Комментарии

С. goI- Монтень гордился, что выучил латынь прежде французского...— Монтень.

Опыты, I, 26.

Не каждый великий писатель — Руссо... — Жан Жак Руссо родился и провел детство в Женеве, где, впрочем, говорили тоже по-французски — но не так чисто и правильно, как в Париже. Высокая оценка Руссо как писателя сочеталась у Кюстина со скептическим отношением к его общественно-политическим теориям; ср. вт. а, с. 151 фразу о естественном состоянии, «рождающем только насилие и несправедливость».

С. З02- •••ч"ю ш сумеют уже оценить ни прозу Боссюя и Шатобриана ...божественную гармонию Ламартина!— В начале XIX века прежде всего стараниями г-жи де Сталь (книги

«О литературе», i8oo, и «О Германии», i8io, изд. 1813) во Франции начала укореняться мысль, что французский литературный канон — не единственный возможный (как считалось в XVII и XVIII веках, когда Париж выступал в роли единственного законодателя литературных вкусов и мод), что английская и немецкая словесности (по г-же де Сталь,

«северные», исполненные меланхолии) также имеют право на существование и даже, пожалуй, достойны подражания. Именно с этим «литературным космополитизмом» полемизирует Кюстин, противопоставляя иностранным писателям французских авторов самой разной ориентации, от романтиков Ламартина и Гюго до таких классических мастеров слога, как проповедник Жак Бенинь Боссюэ (1627—17°4) или маркиза Мари де Севинье (1626

—1696), вошедшая в литературу благодаря своим превосходным по стилю частным письмам. Несмотря на некоторый скептицизм по отношению к Руссо, заметный в комментируемом пассаже, Кюстин, постоянно критикующий русских за отсутствие у них национальной самобытности, сближается в этом с автором «Общественного договора», осуждавшим Петра I, который хотел создать из своих подданных «немцев и англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских» (Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 183).

Письмо восемнадцатое

С. 303- Петербург, у июля...— По старому стилю i8 июля. С. 304- Виконт Анри де Бельзенс, помощник командира пехотного полка, стоявшего в городе Кане, был в 1790 г. растерзан солдатами, чьи патриотические и революционные чувства он оскорбил.

Мадемуазель Мари де Сомбрёй (i774—1823) сумела во время резни, которая шла в тюрьмах в начале сентября 1792 г. (см. примеч. к наст. тому, с. з2), вырвать из рук убийц своего престарелого отца, коменданта Дома Инвалидов. Маркиз де Сомбрёй был казнен два года спустя, 17 июня 1794 г., а его дочь, также арестованная, вышла на свободу после термидорианского переворота. «Стакану крови мадемуазель де Сомбрёй» посвящено несколько исследований, авторы которых считают этот мелодраматический эпизод плодом контрреволюционной пропаганды (см.: Michelet J. Histoire de la Revolution franyaise. P., 1952. Т. 2. P. 1566). Тем не менее во времена

Комментарии

Кюстина эту легенду рассказывали в салонах как историю правдивую; так, А. И. Тургенев слышал ее в январе 1838 г. в салоне г-жи Лагранж от французского литератора Сиркура; в этом варианте героиней выступала дочь друга Сомбрёя (у Тургенева — - Сомбреля), монархистского публициста Франсуа Луи Сюло (i757—l792)'• «До41-, молодая и прекрасная, бросалась за отца к ногам судей-палачей, но не могла их умилостивить: они обещали ей спасти отца, если она согласится выпить стакан крови друга его, Сомбреля. Она выпила и спасла отца, но ненадолго; через несколько дней он погиб на гильотине» (письмо П. А. Вяземскому от 8 января 1838 г.- РО ИРЛИ. Ф. з°9- ^° l'г'J• ^- 3°)-Архиепископ Тарантский Капеце-Латро (см. примеч. к наст. тому, с. 290) называл «достойной продолжательницей мадемуазель Сомбрёй» мать Кюстина (см.: Valery. Curiosites et anecdotes italiennes. P., 1842. P. 386).

...героически погибли в кармелитском монастыре... — В этом монастыре, превращенном в тюрьму (см. примеч. к наст. тому, с. 44)» 7 сентября i792 r-были казнены 172 священника, отказавшихся присягать в верности нации, закону и королю, как того требовал закон от 12 июля 1790 г.

...в Лионе ... расстреливали картечью...— В Лионе в октябре 1793 г- было подавлено контрреволюционное восстание, и, поскольку с помощью гильотины нельзя было казнить всех узников достаточно быстро, их расстреливали из пушек сотнями.

С. 305. Каррье Жан Батист (1756—1794) — член Конвента; осенью 1793 г., подавляя восстание в Нанте, пускал ко дну посреди Луары целые баржи подозреваемых в контрреволюционных взглядах и действиях.

...не исчезло, а всего лишь задремало...— Примечание Кюстина к пятому изданию 1854 г., имеющее в виду революцию 1848 г.: «В ту пору, когда это было написано, никто не мог предвидеть, что к длинному перечню злодеяний первой революции прибавится новый список преступлений».

...однообразный вид сельского пейзажа... голой равнине... — В эпоху Николая I при дворе было распространено метафорическое восприятие этой особенности российского рельефа; так, фельдмаршал А. И. Барятинский говорил, что при Николае «смотрели на страну как на биллиард и не любили, когда что бы то ни было превышало однообразную гладь биллиардной поверхности» (цит. по: Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. М., 1986. С. 21 о— 2ii).

С. 307- --.скрывают от нас свои мысли, поступки и страхи.— Примечание Кюстина к пятому изданию 1854 г.: «С начала нынешней войны справедливость этого замечания подтверждается ежедневно». «Телемак» — см. примеч. к наст. тому, с. 185.

С. 308. В стране, где влияние женщин, как правило, невелико...— Кюстин делает этот вывод, исходя из своего общего предвзятого представления о совершенно неевропейском характере русского общества. Меж тем именно в начале XIX века влияние женщин на общественное мнение и, опосредованным образом, на политическую жизнь было весьма велико; см. о «женской власти» после i8i2 г.: Тынянов Ю. Н. Сюжет «Горя от ума» // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 375—378. Впрочем, ниже, в письме девятнадцатом, Кюстин и сам высказывает суждения противоположного толка (см. наст. том, с. ЗЗб).

515

С. 314- Гвидо— итальянский художник Гвидо Рени (1575—1642). С. 316. ...новые источники угрызений совести.— Примечание Кюстина к пятому изданию 1854 г.: «Русские крестьяне относятся к браку вовсе не так серьезно, как наши».

С. 325. Это верно,— возразили палачи... мы не можем поступить несправедливо, сделав тебе поблажку. — Ср. в письме художника Ораса Верне (1789— 1863), хорошего знакомого Кюстина, к жене от 31 октября 1842 г.: после восстания в военном поселении «в живых не осталось ни одного офицера:

все были хладнокровно зарезаны. Солдаты, предводительствуемые унтер-офицерами, говорили своим командирам: «Мы на вас не в обиде, но вы офицеры, и мы должны вас убить. Докуривайте трубку, мы скоро вернемся». И они в самом деле возвращались» (цит. по: Durande. P. 209). Берне, впервые побывавший в Петербурге в 1836 г., а затем вернувшийся сюда по приглашению императора в июне 1842 г., был принят при русском дворе, обласкан и неоднократно награжден, однако, по слухам, «в Париже смеялся над русским двором, а в Петербурге над французским» {PC. 1891. № i. С. 36 — рассказ А. Гумбольдта полковнику Гагерну 15 октября 1839 г.;

o пребывании Верне в России см.: Дурылин С. Александр Дюма и Россия // ЛН. Т. 31—З2- ^-' '937- С. 5°2—5°4)- Верне пробыл в России до лета 1843 г., но в июле 1842 г. ездил в Париж на похороны сына Луи-Филиппа, герцога Орлеанского; Д. Лиштенан предполагает, что Кюстин использовал в книге устные рассказы художника (Liechtenhan. P. 130—131); в противном случае следует предположить, что у Кюстина и Верне был общий источник.

Письмо девятнадцатое

С. 333- Петербург, i августа...— По старому стилю 20 июля.

С. 335- В юности... гористых берегов Калабрии...— Путешествие по Калаб-рии (южной оконечности Италии), совершенное в i8ia г., Кюстин описал в книге «Воспоминания и путешествия» (1830).

...око влюбленного, о котором говорил Лафонтен. — Реминисценция из басни Лафонтена «Хозяйский глаз» (Басни, IV, 2i); ссылаясь на Федра, Лафонтен говорит в финале этой басни, что зорок лишь хозяйский глаз — и прибавляет от себя: а также глаз влюбленный.

С. 336- Роберт Дьявол — заглавный герой оперы Д. Мейербера на слова Э. Скриба и Г. Делавиня (1831), одно из действий которой происходит среди развалин старинного монастыря, где по ночам тени нечестивых монахинь встают из гробов и предаются непотребствам.

С. 33^- Сагум — короткий военный или дорожный плащ у римлян.

С. 34'• •••в яисьме тридцать втором, из Москвы.— Описка Кюстина; тридцать второе письмо писано не в Москве, а по дороге в Нижний Новгород. Портрет русских см. в т. 2, с. 225—226.

...обе турецкие кампании... явили всем слабость этого колосса....— Имеются в виду русско-турецкие войны i8o6^ 1812 гг. и 1828-1829 гг. Обе войны были победоносными; скептическая оценка Кюстином их результатов ос-

5i6

Комментарии

517

Комментарии

(подробнее см.: НЛО. С. 107—109), объясняется именно сознательным дистанцированием Кюстина даже от тех представителей русской культурной элиты, к которым у него имелись рекомендательные письма.

С. 345- —ненавидит чужестранцев...— Барант оценивал отношение русских к иностранцам — прежде всего к французам — иначе; в донесениях он неоднократно повторял, что враждебен Франции только император, дворяне же продолжают считать Париж центром цивилизации и ставят французскую культуру выше всех остальных. Сходного мнения придерживался английский посол в России маркиз де Кленрикард и другие члены дип- ломатического корпуса (см.: Souvenirs. Т. 6. Р. 564)- Официозная печать, проповедовавшая ксенофобию, по мнению того же Баранта, имела успех лишь среди мелких провинциальных чиновников и офицеров (см.: Souvenirs. Т. 6. Р. 146). Отчет III Отделения за 1839 год также свидетельствовал об отсутствии в обществе неприязни к Франции: «Во всех обществах, где только говорят о политике, обвиняют правительство в излишней уступчивости Австрии и Англии и в излишней ненависти к правительству французскому, особенно к Лудовику- Филиппу. (...) На счет Франции все убеждены в той истине, что если бы не было на престоле Лудовика-филиппа, то Европе не миновать общей революционной войны, которая была бы весьма опасна для монархий. Он один удерживает Францию в монархических узах (...) Лудовик-Филипп жаждет искренней дружбы с Россиею. Говорят в шутку, что он исправляет во Франции должность русского полицмейстера и, наблюдая за польскими выходцами, доносит о них русскому правительству» (ГАРФ. Ф. log. On. 223. № 4- л. 95 "^"б-)-

С. 346- ...отвечают одними лишь увертками... - Тот же диагноз ставил два с половиной десятка лет назад Ж. де Местр: «...я остерегся задать вопрос, ибо самую большую благодарность русский питает к вам, если вы не спросили его о том, о чем ему говорить не хочется» (Maistre J. de. Oeuvres completes. Lyon, 1886. Т. i2. P. 243).

...никто не вправе выехать из России, не предупредив... всех кредиторов...— Комментарий Греча: «Это распоряжение в высшей степени благотворно, и всякий порядочный человек охотно ему подчиняется. Впрочем, маркиз поразительно извратил его сущность. Первую публикацию отделяет от второй не неделя, а всего один день. Подкупить же полицию в этом случае решительно невозможно, ибо давать взятку следовало бы генерал- губернатору: ведь паспорта подписывает именно он. Если же отъезжающий представит поручителя, владеющего недвижимостью в Санкт-Петербурге, он может получить паспорт, и не дожидаясь публикаций» (Gretch. P. 71).

«Чтобы обмануть одного русского, потребны три жида».— В «Подлинных анекдотах о Петре Великом» Я. Штелина (нем. изд. 1785; фр. пер. 1787) анекдот восьмой носит название: «Замысловатый отказ Петра Великого на прошение жидов, чтобы он позволил им жить в России»; Петр здесь говорит: «Я стал бы жалеть о них, если б они поселились в России, ибо хотя и думают о них, что они в торговле весь свет обманывают, однако ж я опаса - юсь, что они у моих россиян не много бы выторговали» (Петр Великий.

5i8

Комментарии

Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. СПб., 1993- ^- ЗЗ2)- ^т0 речение было весьма популярно во франкоязычной литературе о России;

Фабер вкладывает в уста Петра фразу: «Мне не нужны жиды; в моей империи их и без того довольно; я знаю русский народ» (Faber. Т. 2. Р. 68), Ансело пишет: «Невозможно даже вообразить, как хитер русский купец:

под самой простодушной внешностью он скрывает самый изощренный ум. Петр I прекрасно знал это, и когда советники его попросили запретить жидам въезд в империю, отвечал: «Нет- нет, пусть приезжают, пусть познакомятся с моими бородачами — увидите, надолго они в России не задержатся» (Ancelot. P. 86), а Мармье сообщает: «Петр I отвечал амстердамскому бургомистру на вопрос, отчего царь не дозволяет жидам селиться в России:

«О, пусть приезжают, ежели хотят, но ручаюсь: моих русских им не перехитрить» (Marmier.

Т. 2. Р. 109—но).

«Настоящий византиец!..»— См. примеч. к наст. тому, с. 162—163.

С. 347- ---одним из морских портов, русским Допингом...— Данциг (ныне Гданьск) — порт на одном из рукавов Вислы, в 6 километрах от Балтийского моря; в 1814—I9I9ГГ• принадлежал Пруссии.

...ложу с видом на Европу... — Кюстин видоизменяет известное высказывание итальянского литератора Ф. Альгаротти (1712—1764) ° Петербурге («окно в Европу»), усиливая мотив театральности, вообще нередко возникавший в отзывах иностранцев о России в 18зо-е гг. Так, первый секретарь французского посольства Серее писал, что Николай

«превратил свою империю в декорацию, украшающую театр, на котором император призван играть главную роль: все его внимание обращено на зрителей, хотя ни единым словом, ни единым жестом он не выдает, что участвует в игре» (АМАЕ. Т. 190. Fol. 159 verso— 160; 14 августа 1835 г.), а автор статьи «Император Николай» (Revue de Paris. 1833- Т. 55) > вообще весьма доброжелательной к России и императору, называет Санкт-Петербург театром, где кругом столько обмана, что разглядеть что-либо толком можно лишь из первых лож.

«Театральность» как основную черту России отмечал и Мет-терних, писавший 5 января 1829 г. австрийскому послу в Лондоне П. Эстергази: «Россия подобна большой и роскошной театральной декорации, выстроенной в виду Европы; но с нашего места можно увидеть, как работают механизмы за кулисами, и понять, что сработаны они очень скверно» (цит. по: Bertier de Sauvigny G. de. Metternich et son temps. P., 1959. P. 194). «Театральные» сравнения призваны во всех случаях подчеркнуть мнимость, иллюзорность российской жизни.

С. 348- Законодатель вроде Конфуция...— По-видимому, Кюстин имеет в виду прочность влияния, оказанного этим китайским мыслителем VI— V вв. до н. э., который предопределил развитие китайской философии на много столетий вперед.

...каков был саардамский плотник и придирчивый путешественник, на чье варварство тогдашняя Европа взирала с ужасом...— Ср. в книге Ф.-П. Сегюра «История России и Петра Великого» (1829) — главном источнике сведений Кюстина о петровской эпохе: «В течение года и четырех месяцев жители Германии, Голландии, Англии, Австрии наблюдали за юным двадцатипяти-

519

Комментарии

летним варваром ^...) который, любя вино, женщин, власть, бросил трон, удачно начатую войну и множество соблазнов, неотъемлемых от пребывания на престоле, ради того, чтобы, вооружившись компасом, топором и скальпелем, посещать чужеземные мануфактуры, фабрики и больницы и пройти курс практического обучения всем наукам» (Segur. P. 307)- Именование Петра «саардамским плотником» происходит от голландского города Саардама, где царь под именем Петра Михайлова работал плотником на верфи.

С. 349- —мятежа IJ декабря...— Естественно, описка Кюстина; речь идет о 14 декабря 1825 года.

Ла Ферронне Огюст Пьер Мари Фенон, граф де (i777—1842) — французский посол в России в 1819—1827 гг. (ср. примеч. к т. 2, с. 25). Отрывки из его донесений 1826 г., касающиеся восстания 14 декабря, опубликованы в изд.: Le Monde slave. Paris, 1925. № i2. P. 447—472. В донесениях Ла Ферронне Николай I, однако, предстает далеко не таким решительным и властным, как Петр I. В речи перед дипломатическим корпусом 20 декабря 1825/1 января 1826 г. император старался оправдаться перед европейскими монархами, убедить их в том, что декабрьский мятеж не похож на европейские революции в Испании и Пьемонте (не восстание армии, но заговор одиночек, которым удалось сбить с толку солдат) и что русский народ верен своему монарху (сам Ла Ферронне, как явствует из его пояснений, оценивал положение более мрачно и считал, что мятежные настроения проникли в общество гораздо глубже, чем кажется царю). Еще явственнее растерянность Николая I проявилась в приватных беседах с французским послом; император рассказывал ему об «ужасных мучениях, которые он испытал в тот страшный день» (14 декабря), причем— эта деталь специально подчеркнута — то и дело разражался рыданиями.

Пастиш— пародия, стилизация...

С. 351- ---сделанное Вебером... только у Шницлера...— Книга ганноверского резидента в России в 1714—17'9 гг- Фридриха Христиана Вебера «Преобразованная Россия» вышла в 1721 (т. а—4 в I729—I74C>)> Шницлер пользовался вторым немецким изданием 1744 г- и французским переводом под названием «Новые записки о настоящем состоянии Великой Руси, или Московии», во втором томе которого (Париж, 1725) описаны Петербург и Кронштадт.

...трех сведенных в одну громадных площадей...— Точная цитата из Шниц-лера

(Schnitd.er. Р. 202). Ср. примеч. к наст. тому, с. 174—175-

С. 352- --церковь Троицы...— В Петербурге несколько Троицких соборов; здесь, судя по всему, имеется в виду Троицкий (Измайловский) собор, построенный в 1828—1835 гг. архитектором В. П. Стасовым в слободе лейб-гвардии Измайловского полка.

Казанский собор был построен в i8oi—1811 гг. А. Н. Воронихиным; после Отечественной войны i8i2r. в нем разместили трофейные французские знамена и ключи от европейских крепостей, взятых русскими войсками;

в i8i3r. в склепе Казанского собора похоронили Кутузова, а 29 декабря 1837 г. перед собором установили памятники Кутузову и Барклаю де

520

Комментарии

Толли. Таким образом, собор постепенно сделался памятником военных побед александровского царствования. Главный вход в собор располагается на его южном фасаде, к Невскому же проспекту здание обращено вытянутым боковым (северным) фасадом, к которому примыкает полукруглая

колоннада.

Смолшый монастырь построен В. В. Растрелли в 1748—1764"'.; собор в центре монастыря завершен и отделан внутри в 1832—1835 гг. В.П.Стасовым. Здание Смольного института построено в 1806—1808 гг. Дж. Кваренги. Монастырь был основан не Анной Иоанновной, а Елизаветой Петровной (первые монахини поселились здесь в 1744 г.); институт благородных девиц открыт в 1764 г., при Екатерине II, после смерти которой перешел под покровительство императрицы Марии Федоровны,

жены Павла I.

Таврический дворец был построен в 1783—1789 FT- чо проекту И. Е. Старова не столько Г. А. Потемкиным-Таврическим (i739—'791) А^ Екатерины, сколько Екатериной для своего фаворита в награду за покорение им Крыма; после смерти Потемкина был взят в казну и сделан одной из резиденций Екатерины; при Павле передан Конногвардейскому полку, а в i8oi г. восстановлен в качестве одной из императорских резиденций.

С. 353- Венера — статуя III в. до н. э., обнаруженная в 1718 г. во время раскопок в Риме и подаренная Петру I римским папой Климентом XI (1649—1721) B обмен на мощи святой Бригитты, посланные папе царем;

первая античная статуя, привезенная в Россию; до Таврического дворца украшала Летний сад; ныне хранится в Эрмитаже.

Эрмитажем называлась часть Зимнего дворца, где в 1764 г. была размещена первая партия картин, приобретенная Екатериной П у берлинского купца Гоцковского; впрочем, некоторые экспонаты эрмитажной коллекции были куплены еще Петром I. Кюстин мог видеть в Эрмитаже полотна Рембрандта (1606—1669) «Возвращение блудного сына»,

«Портрет старика в красном», «Давид и Ионафан», «Святое семейство», «Даная» и др.; девятнадцать полотен Никола Пуссена (I594~-^665), в том числе «Спасение Зенобии»,

«Танкред и Эрминия», «Моисей, источающий воду из скалы», «Пейзаж с Полифемом»;

«Пейзаж с Геркулесом и Какусом» и «Снятие с креста»; картины Клода Лоррена (1600— 1682) «Утро», «Полдень», «Вечер» и «Ночь», а также «Поклонение волхвов» Андреа Мантеньи (1431—^"б)) «Блудного сына», «Демокрита и Протагора», «Одиссея и Навсикаю» Сальватора Розы (1615—1673)1 «Младенца Иисуса» Джованни Беллини, по прозвищу Джамбеллини (ок. 1430—15'6).

С. 354- ---портрет императрицы Марии...— Парадный (в рост) портрет Марии Федоровны, хранящийся в Эрмитаже, был написан в 1799 г- Элизабет Виже-Лебрен (1755— 1842), придворной портретисткой Марии-Антуанетты, которая в 17891'. покинула Францию и в 1795—i8oi гг. жила

в России.

Правила, коих следует держаться...— «При императрице Екатерине II в Эрмитаже установлено было шуточное наказание за легкую вину выпить стакан холодной воды и прочесть из Тилемахиды страницу; а за важней-

521

Комментарии

шую— выучить из оной шесть строк. Сей закон написан был золотыми буквами на таблице, которая и доныне цела» (Евгений, митрополит. Словарь светских писателей. М., 1845- Т. 2. С. aai). Те же правила, но в другом французском переводе и с верным написанием фамилии Тредиаковского (у Кюстина—Фредиаковский) приводит и Ансело (см.: Ancelot. Р. аоо—2оа). Репутация Василия Кирилловича как бездарного стихоплета, созданная его литературными противниками, Ломоносовым и Сумароковым, продолжала жить и после его смерти; она была канонизирована в романе И. И. Лажечникова «Ледяной дом» (1835)1 где поэт, по признанию автора, был изображен как «педант и подлец» (Переписка Пушкина. М., 1982. Т. 2. С. 343)» что вызвало возражения Пушкина; «Вы оскорбляете человека, достойного во многих отношениях уважения и благодарности нашей»,— написал он Лажечникову з ноября 1835 г- [Пушкин. Т. ю. С. 432)- Кюстин, скорее всего, не подозревал, что поэма Тредиаковского

«Тилемахида» (1766), высмеянная императрицей, представляла собою стихотворное переложение столь высоко ценимого им романа Фенелона «Приключения Телемака» (см. примеч. к наст. тому, с. 185).

Письмо двадцатое

С. 358- Петербург, з августа...— По старому стилю 21 июля. Чернышев Александр Иванович, граф с 1826 г. (1786—1857)1 управляющий военным министерством с 1827 г., военный министр в 1832—1852 гг., один из наиболее влиятельных сановников в Петербурге. В 1810 — начале i8i2r. Чернышев, «Парис с берегов Невы», пользовавшийся огромным успехом у женщин, в качестве личного представителя Александра I при Наполеоне несколько раз ездил в Париж, где занимался сбором секретных сведений о французской армии. Об этой стороне его деятельности было известно из появившихся в 1824 г. «Записок» Ж. Фуше (см.: Fouche J. Memoires. P., 1824. Т. 2. Р. 96—98; 125—128); в августе 1838 г. рассказ Фуше о Чернышеве- шпионе был помещен в «Gazette de France» и некоторых других парижских газетах, причем цензура не возражала против распространения этих публикаций в России, поскольку Чернышев в них был представлен как «ловкий агент» (см.: PC. 1902. № 6. С. 645)-

...заточения и смерти в ней Ивана VI...— Иван VI Антонович (174°— 1764), император в 1740—'74' гт- (за него правила его мать Анна Леопольдовна, внучатая племянница Петра I, и отец

— принц Антон Ульрих Брауншвейгский), был свергнут в ночь с 24 на 25 ноября 1741 г., когда гвардейцы, ворвавшиеся во дворец, провозгласили императрицей Елизавету Петровну.

«Брауншвейгское семейство» — принцессу Анну, принца Антона и их детей: Иоанна и Екатерину— отправили в Ригу, а затем в Динамюндскую крепость, где у них родилось еще трое детей; во время последних родов (1746) принцесса умерла, после чего Иоанна Антоновича перевели в Шлиссельбург, где он в 1764 г., т.е. в царствование Екатерины II, был убит при попытке офицера В. Я. Мировича освободить его

522

Комментарии

523

Комментарии

министра полиции и выслушал от него высочайшее предписание немедленно отправиться в ссылку в Нижний Новгород.

...обстоятельства пленения Коцебу... — Август Фридрих Фердинанд фон Коцебу (1761

—1819), немецкий литератор, состоявший в русской службе;

в i8oor. по подозрению в сочинении антипавловского памфлета был схвачен и выслан в Сибирь, но благодаря написанному там верноподданническому сочинению в i8oi г. возвращен назад в столицу и назначен директором петербургского немецкого театра. Пребыванию в России Коцебу посвятил книгу «Замечательнейший год моей жизни» (i8oi; фр. пер. 1802).

С. 362. ...стекольная фабрика...— В IJJO-X гг. по указанию Потемкина, которому принадлежала усадьба Озерки к югу от современного Обводного канала, в восточной ее части, неподалеку от Шлиссельбургского тракта, были сооружены стекольный и зеркальный заводы и возникла слобода, заселенная крепостными работными людьми (Стеклянный городок); после смерти Потемкина (i791) заводы были взяты в казну и на их базе был создан Петербургский казенный стекольный завод.

... громадные бумагопрядильни...— Прядильно-ткацкая фабрика Паля была открыта на Шлиссельбургском тракте в 1837 г.; там же находился основанный в 1744 г- фарфоровый завод.

...из Петербурга выезжаешь по чему-то вроде деревенской улицы...— Речь идет о Шлиссельбургском проспекте, или тракте, который возник в начале XVIII века как дорога на Архангельск через Шлиссельбург.

С. 363- Монмартр— холм в Париже высотой 130 метров; квартал, до начала XIX в. хранивший живописный сельский вид. По легенде, на этом холме около 150 г. погиб святой Дени, покровитель Франции, в честь которого в парижском предместье Сен-Дени был выстроен собор, ставший усыпальницей французских королей; Бос и Бри — равнинные районы Парижского бассейна. С. 364- Venta— Кюстин уподобляет русский крестьянский дом тем итальянским фермам, где проходили собрания итальянских революционеров-карбонариев; буквально «карбонарий» означает угольщик, a vente — продажа (в данном случае — угля).

Капиун— намордник, наголовник на молодых лошадей; завертка— скрученная кляпом веревка для завертывания губы у диких лошадей.

С. 368. Шлиссельбург— крепость, основанная в 1323 г. новгородцами на острове в истоке Невы из Ладожского озера как форпост для борьбы со шведами; в i6iar. перешла в руки шведов и сменила первоначальное название Орешек на Нотебург; в 1702 г. в ходе Северной войны отвоевана у шведов войском под командованием П. Б. Шереметева и получила назва- ние Шлиссельбург. В 1703—i7i5 гг- на острове были построены пять земляных бастионов (в середине XVIII в. перестроены в камне), а посад на левом берегу был преобразован в город Шлиссельбург.

...городом Ладога... — На самом деле этот город, основанный при впадении реки Волхов в Ладожское озеро в 1704 г., называется Новая Ладога;

выстроен он был вместо упраздненной Старой Ладоги, располагавшейся i а-ю верстами выше по течению Волхова.

...между Каспийским морем и Ладожским озером...— Имеется в виду

524

Комментарии

Мариинская водная система, соединяющая Волгу с Невой; строительство ее было начато при Павле I, а окончено в 1815 г., при Александре I.

Левек Пьер Шарль (i737~i8i2)— эллинист и историк, по рекомендации Дидро в 1773 г- приглашенный Екатериной II в Россию преподавать изящную словесность в Кадетском корпусе; материалы по русской истории, собранные им во время пребывания в Петербурге (до 1780 г.), легли в основу его «Истории России» (1782). О Левеке и судьбе его книги в России см.: Сомов В. А. Французская «Россика» эпохи Просвещения и русский читатель// Французская книга в России XVIII века. Л., 1986. С. 202—2о8. Кюстин пользовался изданием, продолженным после Левека другим французским географом и литератором датского происхождения Конрадом Мальт-Бреном (l775—1826) и французским эрудитом немецкого происхождения Жоржем Бернаром Деппингом (1784—1853)-

С. 371- .--батареи, с которых Петр Великий вел обстрел шведской крепости... — Петр I принимал участие в осаде Нотебурга в качестве «бомбардир-ского капитана».

С. 372- Комендантом Шлиссельбургской крепости был в эти годы Фрид-

бер (см.: Гернет. С. 363)-

С. 374- Русская крепость... в русскую государственную тюрьму...— В 1839 г-в Шлиссельбурге содержалось восемь или девять заключенных (см.: Гернет. С. 402)' которым вменялись в вину «необыкновенно дерзкие поступки против начальства», «буйство против местного начальства, правительства и верховной власти в выражениях и поступках»,

«найденные бумаги возмутительного содержания», и проч. (см.: Гернет. С. 384—39°) •

...в кронштадтских подводных казематах... содержатся несчастные...— Крон- штадтская крепость как тюрьма не использовалась.

С. 375- ...никаких следов правосудия.— Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.:

«Дабы опровергнуть эти и многие другие факты подобного рода, русские обычно прибегают к странному аргументу. Они говорят: „Этот путешественник стал жертвой обманщиков, каких у нас множество". Разве само это оправдание не характерно? В какой другой стране найдутся люди, чье излюбленное времяпрепровождение — морочить голову иностранцам, расспра- шивающим их совершенно искренне? Заметьте, что самые почтенные русские говорят нам об этой породе людей не только без осуждения и гнева, но с некоей гордостью, как если бы краснеть за ложь должен был только введенный в заблуждение иностранец. Впрочем, я продолжаю считать сообщаемые мною факты правдивыми, ибо они почерпнуты из источников совершенно надежных;

что же до выводов, какие я делаю из этих фактов, за них отвечаю один я» (ср. также примеч. к наст. тому, с. 102). Под русскими, прибегающими к «странному аргументу», Кюстин разумел в первую очередь Лабенского, который утверждал, что маркизу следовало бы «лучше выбирать тех собеседников, с которыми он все же решался завязать разговор», и предупреждал о существовании в России лиц, которым «всякий иностранец, если он достаточно рассудителен, должен доверять с огромными оговорками»; к лицам этим Лабенский относил, в частности,

«профессиональных обманщиков, которых у нас великое множество» (Labinski. P. 97> 93)-

525

Комментарии

содержание .. 19 20 21 22 ..