Действие советского уголовного закона в пространстве (М.И. Блум) - часть 20

ловному кодексу той союзной республики, где исполнитель совершил предусмотренное 
уголовным законом деяние, независимо от того, на территории какой республики он сам совершил
преступное деяние

57

.

Проведенный нами опрос ученых, работающих в области уголовного права, а также практических 
работников юридических ведомств Латвийской ССР показал, что большинство опрошенных (188 
из 291 практика, 64,5% и 62 из 80 ученых, 77,5%) придерживается такого мнения

58

. Из того же 

опроса видно, что значительное количество практических работников и ученых придерживается и 
других точек зрения

59

, что не может не повлиять на практику применения уголовных законов к 

соучастникам, действующим в разных республиках.
Однако следует отметить, что в судебной практике в большинстве случаев мы встречаемся именно
с таким решением вопроса: действия прочих соучастников, совершивших преступные деяния вне 
пределов союзной республики, где совершил преступление исполнитель, квалифицируются по 
законам той союзной республики, где осуществлен состав преступления исполнителем. Мы 
полагаем, что судебную практику следует объяснить тем, что преступление, совершенное в 
соучастии, как правило, раскрывается по месту осуществления преступного замысла 
исполнителем; здесь же возбуждается уголовное дело и виновные предаются суду и осуждаются. 
Поскольку преступные деяния соучастников, действовавших вне пределов данной союзной 
республики, способствовали наступлению преступного результата на территории данной 
республики или осуществлению самого преступного деяния исполнителем, суд применяет ко всем
соучастникам уголовные законы данной республики.
Изученная нами судебная практика Латвийской ССР по делам о преступлениях, совершенных в 
соучастии, когда часть соучастников действовала вне территории Латвийской ССР

60

, убедила нас в

том, что суды республики во всех случаях (когда преступление соучастниками совершено частью 
в Латвийской ССР и частью на территории других союзных республик) к соучастникам 
применяют уголовные законы Латвийской ССР, независимо от того, идет ли речь о соучастии в 
тесном смысле слова или о совиновничестве.
Так, во всех случаях рассмотрения судами Латвийской ССР дел о спекуляции, когда часто 
соисполнителей или пособников (в том числе и укрывателей) действовала внепределов 
республики, ко всем соучастникам применялись уголовные законы Латвийской ССР, т. е. действия
всех их, в том числе и соисполнителей,

154

< ш

совершивших преступные деяния вне территории Латвийской ССР, квалифицировались по УК 
Латвийской ССР. К такому же выводу мы пришли в отношении имевшего место за пределами 
республики пособничества расхищению государственного или общественного имущества, 
совершенному на территории Латвийской ССР. Эта практика нам представляется совершенно 
правильной. Суды Латвийской ССР применяют свое республиканское уголовное законодательство
ко всем соучастникам, которые полностью или частично совершили преступление на территории 
Латвийской ССР.
Господствующая точка зрения в литературе недостаточно аргументируется. Ее можно" было бы 
теоретически обосновать только с позиции акцессорной природы соучастия. Одгако советские 
ученые, за исключением М. И. Ковалева

61

, полностью отвергают акцессорную ответственность 

соучастников

62

, в том числе и авторы, высказавшиеся за установление места совершения 

преступления соучастниками в зависимости от места совершения преступления исполнителем. 
Рекомендации, даваемые приверженцами господствующей точки зрения, невозможно реализовать,
если исполнитель совершал преступные деяния на территории нескольких республик и в каждой 
из этих республик имел пособников. Еще труднее установить место совершения преступления в 
соучастии, если два или более соисполнителял совершают преступные действия на территории 
нескольких союзных республик и в каждой из этих республик им оказывают содействие 
соучастники. В этом случае коллизия между уголовными законами двух союзных республик на 
основании господствующей концепции вообще не разрешима, потому что невозможно признать 
местом совершения преступления территорию только одной союзной республики.
Проанализировав наиболее спорные случаи установления места совершения преступления в 
пределах Союза ССР, необходимо отметить, что действующее общесоюзное уголовное 
законодательство делает возможным разное толкование ст. 4 Основ уголовного законодательства 
и обоснование различных критериев установления места совершения преступления. Это приводит 
к несогласованным, порой противоречивым решениям одного и того же вопроса в отношении 
разных категорий преступлений в доктрине советского уголовного права и в судебной практике.
Как мы уже показали, многими советскими авторами предлагались различные решения для 
установления единого места совершения преступления: одно решение только для материальных 
дистанциоьных преступлений, другое -— для продолжаемых

155

или длящихся преступлений, третье — для преступлений, совершенных в соучастии и т. д.
Критериями, которыми предлагается пользоваться при установлении места совершения 
преступления применительно к отдельным категориям преступлений, являются, как мы уже 
установили, место совершения самого общественно опасного деяния или место наступления 
общественно опасных последствий, место пресечения или завершения преступления и др. Порой 
трудно объяснить, почему каждый из этих критериев предлагается учеными только для одной 
определенной категории преступлений и отвергается для другой

63

. Но дело не в некоторой 

непоследовательности отдельных авторов. Наиболее трудным является избрать правильный путь 
решения интерлокальной коллизии -коллизии между республиканскими законами.
Многие из предлагаемых решений, как мы уже говорили, приводят к спору о том, какой из 
элементов состава преступления должен быть признан главным при определении места 
совершения преступления, а какой можно игнорировать, т. е. к возобновлению на советской почве 
догматического спора (длившегося между виднейшими учеными различных стран в течение 
столетий

64

) о приоритете отдельных элементов состава преступления.

Вряд ли с точки зрения принципа социалистической законности представляется возможным 
убедительно обосновать исключительное значение какого-то одного элемента состава 
преступления для определения места совершения преступления и целом, т. е. утвердить одну 
позицию и отвергнуть другую. Каждое звено преступного деяния, осуществленного в пределах 
союзной республики, нарушает правопорядок, установленный в данной республике. Вряд ли 
возможно установить, какое из деяний — совершенное в пределах территории данной республики 
и повлекшее последствия вне ее пределов или совершенное вне ее пределов и повлекшее 
последствия в ее пределах — в большей мере посягает на установленный ею правопорядок. 
Поэтому каждая советская социалистическая республика должна быть признана местом 
совершения любого преступления, если на ее территории осуществлено одно из звеньев 
преступного деяния, один из элементов состава преступления, один из этапов продолжаемого или 
длящегося преступления, одна из стадий неоконченного преступления, одно из альтернативно 
предусмотренных законом деяний. В случае совершения оконченного преступления или 
покушения не должны приниматсья во внимание приготовительные действия, в правовом смысле 
безразличные промежуточные последствия и последствия, выхо-

156

дящие за рамки оконченного состава преступления. Место совершения приготовительных 
действий (при покушении или оконченном преступлении), как и место наступления в правовом 
смысле безразличных последствий или последствий, выходящих за рамки предусмотренных 
законом последствий, не влияют на применение уголовных законов союзной республики. Не 
может быть признана местом совершения преступления также территория той союзной 
республики, на которой случайно наступили предусмотренные законом последствия, если 
виновный не предвидел, не мог и не должен был предвидеть их наступления в этом месте.
Таким образом, каждый из нескольких актов или составных частей единого преступного деяния 
имеет самостоятельное значение при определении места совершения преступления; такое же 
самостоятельное значение имеет каждое из юридически значимых промежуточных и 
окончательных последствий. Это означает, во-первых, что каждая союзная республика, на 
территории которой преступление совершено не только полностью, но и частично, должна быть 
признана местом совершения преступления; во-вторых, что две и более союзных республик 
одновременно могут быть признаны местом совершения преступления. Прав А. А. Тилле в том, 
что коллизии республиканского законодательства являются неизбежным фактом на данном этапе 
развития Союза ССР. Поэтому необходимо разработать четкие правила правового регулирования 
коллизий республиканского законодательства

65

.

Мы полагаем, что правовое регулирование коллизий в праве применения республиканских 
уголовных законов должно основываться на принципах советского уголовного права и принципах 
осуществления советской уголовной юрисдикции. Исходя из принципов советского уголовного 
права, вряд ли можно считать обоснованным такое решение коллизии между уголовными 
законами союзных республик, как применение наиболее строгого уголовного закона, т. е. 
уголовного закона той из союзных республик, который предусматривает наиболее строгое 
наказание

66

. Нет никакого основания считать, что ныне действующее уголовное законодательство 

дает основание для применения более строгого уголовного закона

67

. Такое положение н« прямо и 

ни косвенно не вытекает из ныне действующего советского уголовного законодательства; поэтому
такое толкование закона 

D

 настоящее время не имеет законного основания

68

. Полагаем, что 

следует отказаться от такого решения интерлокальных коллизий и не ориентировать в таком 
направлении советского законодателя.    Вряд   ли   стоит   вводить   в   советское   право   при-

157

менения уголовного закона положение в пользу более строгого' закона

69

.

Основание для решения вопроса следует искать не в оценке сравнительной значимости элементов 
состава преступлений, не в сравнительной тяжести наказаний, установленных законодательством 
союзных республик, а в закрепленных в законодательстве Союза ССР суверенных правах союзной
республики на осуществление своей уголовной юрисдикции и на применение своих уголовных 
законов к деяниям, совершенным в пределах ее государственной территории, даже если эти 
деяния только частично совершены на ее территории, а в какой-то своей части совершались также 
на территории других союзных республик. Верховный Совет Союза ССР, приняв 11 февраля 1957 
г. закон «Об отнесении к ведению союзных республик законодательства об устройстве судов 
союзных республик, принятия гражданского, уголовного и процессуальных кодексов»

70

, закрепил 

право и обязанность каждой из советских социалистических республик обеспечить охрану 
установленного в ней правопорядка, который нарушают преступные деяния, совершаемые как 
лицами, находящимися в пределах данной союзной республики, так и лицами, находящимися на 
территории других союзных республик и своими деяниями вызывающими общественно опасные 
последствия в данной союзной республике, а также лицами, которые в отдельности или совместно 
с другими (в соучастии) осуществляют какую-то часть преступления в пределах территории 
данной республики.
«...Партия взяла твердый курс на расширение прав союзных республик в хозяйственном и 
культурном строительстве, — указывал Л. И. Брежнев. — Этот курс был одобрен XX и XXII 
съездами КПСС, всем советским народом. Укрепление хозяйственной самостоятельности 
повлекло за собой и расширение законодательных прав союзных республик»

71

. Исходя из 

расширенных прав союзных республик в области законодательства И его применения, за каждой 
союзной республикой должно быть признано право осуществления уголовной юрисдикции на 
основании своих уголовных законов, если преступными действиями был в какой-то мере нарушен 
установленный в пределах ее территории правопорядок. Такое решение весьма спорного вопроса 
явилось бы наилучшей гарантией и утверждением равноправия союзных республик в плане 
установления пределов действия республиканского уголовного законодательства в пространстве.
В    предлагаемой    системе    интерлокальных    коллизионных норм должна быть предусмотрена 
также норма, определяющая,

158

какой уголовный закон должен быть применен в случаях, когда уголовное дело рассматривается в 
той союзной республике, на территории которой преступление вообще не совершалось. Полагаем, 
что следует законодательно закрепить применение уголовного закона той союзной республики, на 
территории которой закончилась преступная деятельность (преступление фактически было 
завершено, прекращено или пресечено).
Такое решение вопроса не противоречит ни суверенитету и ни равноправию союзных республик и,
как мы полагаем, даег наибольшую возможность суду правильно оценить общественную 
опасность содеянного, причины, по которым деяние не было доведено до конца или не 
возобновлена преступная деятельность. Кроме того, такое решение имеет значительные 
практические преимущества (не требует изучения и сравнительного анализа судом уголовного 
законодательства нескольких союзных республик и др.), что законодателем должно быть учтено, 
так как, в свою очередь, приведет к правильному и единообразному применению уголовных 
законов

72

.

Глава VIII
ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЙ   ПРИНЦИП  ДЕЙСТВИЯ УГОЛОВНЫХ ЗАКОНОВ СОЮЗА ССР
И  СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК
И  ОТВЕТСТВЕННОСТЬ   ИНОСТРАНЦЕВ,
НЕ ПОДСУДНЫХ  ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ
СОВЕТСКИМ  СУДЕБНЫМ  УЧРЕЖДЕНИЯМ
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в ч. 2 ст. 4, как и 
уголовные кодексы всех союзных республик, установили, что «вопрос об уголовной 
ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, 
которые согласно действующим законам и международным соглашениям не подсудны по 
уголовным делам советским судебным учреждениям, в случае совершения этими лицами 
преступления на территории Союза ССР, разрешается дипломатическим путем».
В случаях совершения преступления на территории Союза ССР дипломатическими 
представителями иностранных государств и иными иностранными гражданами вопрос об их 
неподсудности по уголовным делам советским судебным учреждениям в настоящее время 
определяется Положением о дипломатических и консульских представительствах иностранных 
государств на территории Союза ССР, утвержденным Указом Президиума Верховного Совета 
СССР от 23 мая 1966 г.

1

, в котором решен вопрос, какие представители иностранных государств и 

в каких пределах пользуются иммунитетом от уголовной юрисдикции СССР и союзных 
республик. Это Положение принято в соответствии с Венской конвенцией о дипломатических 
сношениях в 1961 г.

2

, являющейся основным международно-правовым документом, 

определяющим статус и функции дипломатического представительства при главах государств,

3

 и 

Венской конвенцией о консульских сношениях 1963 г., регулирующей все вопросы консульских 
отношений между государствами^ Им учтены также требования Конвенции о привилегиях и 
иммунитетах Организации Объединенных Наций 1946 г.

5

 и Конвенции о привилегиях и 

иммунитетах специализированных учреждений Организации Объединенных Наций 1947 г.

6

, а 

также Конвенции

160

о правоспособности, привилегиях и иммунитете Совета экономической взаимопомощи, 
подписанной 14 декабря 1959 г. в Софии

7 

Положение 1966 г. дает основание сделать вывод, что в 

ст. 4 Основ уголовного законодательства речь идет о различных категориях представителей 
иностранных государств и международных организаций, которые согласно действующим законам 
и международным соглашениям, как правило, по уголовным делам не подсудны советским 
судебным учреждениям, а потому вопрос об их уголовной ответственности разрешается 
дипломатическим путем. Вопросы уголовной юрисдикции каждой из этих категорий лиц требуют 
самостоятельного анализа.
f[y. Глава дипломатического представительства иностранного государства в ранге посла, 
посланника и поверенного в делах, как и члена дипломатического персонала представительства —
советники, торговые представители, военные, военно-морские и военно-воздушные аташе, 
первые, вторые и третьи секретари, атташе, секретари-архивисты, а также заместители торговых 
представителей, помощники военных, воешо-морских и военно-воздушных атташе пользуются 
иммунитетом от уголовной юрисдикции СССР (ст. 13 Положения). Венская конвенция 1961 г. 
называет этих лиц дипломатическими агентами, относит к »им главу представительства и членов 
дипломатического персонала представительства (членов персонала предствительства, имеющих 
дипломатический ранг). Ст. 31 Венской конвенции установила, что дипломатические агенты 
пользуются иммунитетом от уголовной юрисдикции государства пребывания, что не освобождает 
их от юрисдикции аккредитующего государства. Однако,--эти лица, могут подлежать юрисдикции
СССР и союзных республик в случае ясно выраженного согласия на это аккредитующего 
государства.
2. Иммунитет от уголовной юрисдикции СССР и союзных республик распространяется также на 
членов семьи главы дипломатического представительства и членов семей дипломатического 
персонала представительства, если окон проживают вместе с указанными лицами и не являются 
советскими гражданами (ст. 15 Положения). Венская конвенция также решила вопрос об 
иммунитете от уголовной юрисдикции государства пребывания членов семьи дипломатического 
агента, не указав, кого из родственников следует причислить к членам семьи. В ранее 
действовавшем Положении о дипломатических и консульских представительствах иностранных 
государств на территории СССР от 14 января 1927 г. было сказано (прим. 2 к ст. 2), что права и 
преимущества дипломатических представителей распространяются на супругов и 
несовершеннолетних дс-

Ч - II16                                                                                                                            161