мигрировать сразу на юг, пользуясь холодными течениями, тогда как другие могли остаться и
продолжать жить в более холодных глубинах, пока южное полушарие в свою очередь не
приобрело ледникового климата, чем было обусловлено их дальнейшее продвижение; почти
таким же образом, по мнению Форбза, изолированные пространства, населенные
арктическими организмами, до сих пор существуют в более глубоких частях северных
умеренных морей.
Я далек от предложения, что все трудности, связанные с распространением и родством
идентичных и близких видов, ныне живущих на огромном расстоянии друг от друга, на севере
и юге, а иногда на промежуточных горных хребтах, устраняются вышеприведенными
соображениями. Точные направления миграции не могут быть определены. Мы не можем
сказать, почему мигрировали одни виды, а не другие, почему одни виды модифицированы и
дали начало новым формам, тогда как другие остались неизменными. Мы не можем надеяться
найти объяснение этим фактам, пока не в состоянии будем сказать, почему один, а не другой
вид натурализован при помощи человека в чужой стране, почему один вид распространяется
вдвое и втрое далее и бывает вдвое и втрое обыкновеннее, чем другой в пределах их коренных
местообитаний.
Кроме того, остается разрешить еще другие совершенно особые трудности, как
например встречаемость одних и тех же растений, что было доказано Хукером, в столь далеко
отстоящих друг от друга пунктах, как Земля Кергелен, Новая Зеландия и Огненная Земля; но,
по предположению Лайелля, в этом случае расселение могло произойти при участии
айсбергов. В высшей степени замечательно также существование как в названных, так и в
других далеко разбросанных пунктах южного полушария видов, хотя и различных, но
принадлежащих к родам, приуроченным исключительно к югу. Некоторые из этих видов
настолько различны, что мы не можем предположить, чтобы они с начала последнего
ледникового периода имели достаточно времени для миграции и последующей модификации
в нужных размерах. Как кажется, факты свидетельствуют, что отдельные виды одного рода
мигрировали из общего центра по радиусам, и я склонен принять, что в южном полушарии,
как и в северном, до наступления последнего ледникового периода был более теплый период,
когда антарктические страны, ныне покрытые льдом, имели в высшей степени своеобразную и
обособленную флору. Можно думать, что прежде чем эта флора вымерла в течение
последнего ледникового периода, немногие представители ее успели уже широко расселиться
по разным частям южного полушария путем появляющихся время от времени способов
расселения, останавливаясь при этом на погрузившихся в настоящее время островах. Поэтому
южные побережья Америки, Австралии и Новой Зеландии могли приобрести в некоторой
степени однородный оттенок в виде одних и тех же своеобразных форм жизни.
Сэр Ч. Лайелль в одном замечательном месте своей книги высказался почти в тех же
выражениях, что и я, относительно воздействия больших перемен в климате на протяжении
всего земного шара на географическое распространение организмов. И мы только что видели,
что заключение м-ра Кроулла о совпадении последовательных ледниковых периодов одного
полушария с более теплыми периодами противоположного, при допущении медленного
модифицирования видов, объясняют множество фактов в распространении одних и тех же и
близких форм жизни во всех частях земного шара. Живой поток разливался в течение одного
периода с севера и в течение другого с юга, причем и в том, и в другом случае достигал
экватора; но этот поток жизни с большей силой шел с севера, чем в противоположном
направлении, и потому полнее занял юг. Подобно тому как прилив оставляет свои отложения
горизонтальными рядами, поднимая их более высоко в береговой полосе, где прилив выше,
так и живой поток оставил свои живые отложения на наших горных вершинах, по линии,
постепенно восходящей с арктических низменностей до наибольшей высоты под экватором.
Различные существа, оставленные при этом выкинутыми на берег, можно сравнить с
первобытными племенами человека, заброшенными в горные крепи почти каждой страны, где
они сохранились, служа полным для нас интереса напоминанием о прежних обитателях
окружающих низменностей.