русская общественная мысль в первой половине 19 века

Русская общественная мысль в первой половине 19 века

Содержание

стр.

1. Русская общественная мысль в первой половине 19 века 3

2. Русская культура первой половины 19 века 12

Список литературы 21

Русская общественная мысль в первой половине 19 века

Первая половина XIX века ознаменовалась началом мировоззренческих дискуссий о будущем России, о русском пути, о русском предназначении. Мощный импульс им давали важные политические события той поры: победа в войне с Наполеоном, мятеж декабристов, восстание в Польше в 1830 году Осмысление русской судьбы становится основной темой пробуждающейся светской общественной мысли. И снова, как некогда в XV-XVI веках, с полной отчетливостью в русском культурно-общественном сознании встал религиозный вопрос. Трудно было игнорировать русское историческое своеобразие, некую историческую противопоставленность "Европе", что с самого начала стало осознаваться как различие в религиозной судьбе. В наиболее острой форме это было сформулировано П. Я. Чаадаевым в 1830-е годы, но значительно раньше тема специфичности национального исторического опыта была обоснована и впервые сформулирована у крупнейшего русского историка первой половины XIX века Н. М. Карамзина. Можно смело утверждать, что ни один из выдающихся русских знатоков прошлого никогда - ни раньше, ни потом - не оказал на сознание и современников, и потомков такого огромного воздействия, как Карамзин, которого применительно к первым десятилетиям XIX века заслуженно можно назвать первым интеллектуалом России.
Николай Михайлович Карамзин (1766-1826) обладал многими дарованиями. Он являлся и журналистом, и писателем, и общественным деятелем. Однако запечатлел он свое имя в анналах истории в качестве выдающегося русского историографа, создавшего обширный многотомный труд по истории России от времен Киевской Руси до начала XVII века - "История Государства Российского" (Т.1-12, 1816-1829).
Революция 1789 года во Франции, варварство якобинского террора, утверждение у власти Наполеона, череда кровавых войн, сотрясавших Европу в конце XVIII - начале XIX веков, меняли политический порядок вещей и представлений. "Кипение живой истории" разрушало многие иллюзии. Человеколюбивые идеи Вольтера, Монтескье и Руссо привели на их родине не к тожеству государства общественного благоденствия, а к гильотине, к кровавой диктатуре черни. На смену одной несправедливости пришла другая, еще более жестокая, но на сей раз прикрывавшаяся лозунгами добра и счастья.

Став императором, Александр I, разорвал союз с Францией и объявил, что будет править в соответствии с заветами Екатерины II. Новый император на протяжении всего царствования разрывался между своими реформаторскими замыслами и неготовностью дворянства принять перемены. Именно с Александра в российской истории начинается череда бесконечных секретных комитетов, которые в тайне от широкой общественности готовили разнообразные планы переустройства России.

Уже летом 1801 года при царе был создан негласный комитет, в который вошли ближайшие друзья юности Александра: граф Строганов, граф Новосильцев, белорусский князь Чарторыйский и граф Кочубей. Главной целью этого кружка была разработка конституции, однако пока до этого дело не дошло, так как император обсуждал вопрос об отмене или ограничении крепостного права. Были рассмотрены несколько проектов, но все заканчивалось изданием 20 февраля 1803 года указа «О вольных хлебопашцах», который разрешал помещикам отпускать крестьян с землей на основе выкупа. Еще в 1802 году купцам и мещанам было разрешено покупать землю, что ранее являлось исключительно дворянской привилегией. м

Примерно с 1810 года главной внешнеполитической задачей Александра стало уничтожение герцогства. Чтобы предотвратить оккупацию герцогства, в 1812 году Наполеон первым напал на Россию. Первоначально французы планировали занять территорию Беларуси вплоть до Смоленска, после чего встать на зимние квартиры и начать переговоры с Петербургом. Однако, поскольку Наполеону не удалось поодиночке разгромить армии Багратиона и Барклая де толи, он вынужден был продолжать наступление в глубь России. Для французов кампания 1812 года закончилась полной катастрофой, которая положила начало падению Наполеона.

В 1818 году в большой тайне под руководством Новосильцева велась работа над проектом конституции для России. Документ под названием «Краткое изложение основ конституционной хартии российской империи» был дважды изучен императором, и, в конце концов, был положен под сукно.

Поворот к реакции был неизбежен, и он произошел около 1820 года. Александр I, объясняя неудачу своих реформаторских замыслов, которые в большинстве случаев не выходили за стены петербургских кабинетов, отсутствием подходящих людей, отказался от идей своей молодости. Теперь на первый план вышел граф Алексей Аракчеев, глава Канцелярии Его Величества, со своей программой создания военных поселений. Суть этой идеи заключалась в том, чтобы размещать солдат по деревням, наделять их собственными хозяйствами, чтобы они работали вместе с крестьянами, одновременно занимаясь военной подготовкой. Однако эта реформа оказалась неудачной, поскольку совмещение крестьянского и военного труда оказалось невозможным.

Правда, Александр вернул в столицу Сперанского, который к тому времени уже был генерал-губернатором Сибири, но с реформами было окончательно покончено. Император погрузился в религиозный мистицизм, даже подумывал об отречении от престола, и последние годы его правления прошли неспокойно.

Неожиданно для всех 19 ноября 1825 года Александр I скончался в Таганроге. Поскольку он не оставил мужского потомства, по праву рождения новым императором должен был стать Константин, которому 27 ноября присягнуло население страны. Однако, будучи наместником в Польше, великий князь Константин, еще в 1819 году отказался от своих прав на российский престол, чтобы иметь возможность жениться на польской аристократке графине Иоанне Грудзинской. Это решено было сохранить в тайне до конца правления Александра, в результате чего после его смерти в империи возникло замешательство. Теперь 13 декабря должна была состояться присяга Николаю, третьему сыну Павла I. Северное общество решило воспользоваться этой ситуацией, чтобы поднять в Петербурге мятеж.

Карамзин рассматривал историю страны в неразрывном единстве с историей царской власти. Он во весь голос заявил, что сильная государственная власть есть залог силы и процветания России. В истории государства и монархии он установил два важных периода: единодержавия и самодержавия. Под единодержавием он подразумевал политический строй, когда монарх выступал как глава удельных князей. Самодержавный период - нераздельная власть одного царя. Переход от одной формы к другой совершился в процессе образования Русского централизованного государства в XIV-XVI веках.

Монархическая власть возвеличила Россию в киевский период истории. Раздел же власти между князьями стал трагической политической ошибкой, приведшей к раздробленности и татаро-монгольскому игу. Эта ошибка была исправлена государственной мудростью московских князей - собирателей Руси. Благодаря этому стране удалось освободиться от иностранной зависимости и преодолеть последствия чужеземного ига.

Второе событие большой общественной значимости, давшее сильный импульс философским исканиям, - мятеж декабристов в 1825 году. Именно в последекабрьский период у одних возникает стремление отгородиться от внешнего мира русской самобытностью, а у других - желание отвергнуть русский мир вообще. Понадобилось менее двух десятилетий, чтобы наметившееся ранее расхождение в восприятии исторической действительности стало походить на непреодолимый мировоззренческий разлад. Если церковные раскольники XVII века, по образному выражению Н. А. Бердяева, "бежали в обряд", то "светские раскольники" конца 20-30-х гг. XIX века бежали из настоящего в утопию. Одни - "из культуры" к "природе", в первобытную цельность, в патриархально-буколическое прошлое. Другие же "уносились в предчувствиях небывалого будущего, вдохновленного и радостного". Политические условия той эпохи причину двухмерного разъединения не исчерпывали; здесь заметно сказывался и этнопсихологический момент. Бескомпромиссность национального характера, русский духовно-мировоззренческий максимализм окрашивал это "бегство в утопию" в два несовместимых контрцвета.

Первоначально, на стадии оформления, "славянофилов" и "западников" не разделяли неодолимые преграды. По своему воспитанию и образованию и те, и другие были "западниками", разделявшими лишь несхожие представления. На первом этапе контуры фракций довольно нечетки, не всегда наличествуют надежные рубежные, "партийные" знаки. Здесь еще встречаются "пограничные фигуры" (например, А. И. Герцен).

С 1828 года Николай I начал вмешиваться в управление Царства Польского, нарушать его автономию и конституцию, которую стремился отменить. Толчком для восстания, захлестнувшего Польшу, Беларусь и Литву, стало известие, что Николай I собирается двинуть польские войска на подавление революций во Франции и Бельгии.

Польшу, Беларусь и Литву захлестнула волна террора. Конституция 1815 года была отменена, ее заменил «Огранический статут» Царства Польского, лишавший страны остатков автономии. В Вильно был закрыт университет. Учитывая, что Полоцкая академия была уничтожена Александром I еще в 1820 году, Беларусь осталась без высших учебных заведений. Николай I перевел белорусский и литовский языки с латинского шрифта на кириллицу и запретил само использование слова «Беларусь» - его заменили понятия Северо-Западный край или западные русские губернии. Белорусы превратились в «западных русских».

Столь бурное начало правления Николая I заставило его задуматься о необходимых преобразованиях. В результате, все его царствование носило свойственные характер. Стараясь максимально консервировать существующие порядки и состояние общества, император один за другим создавал секретные комитеты для обсуждения проектов возможных преобразований. Уже 6 декабря 1826 года собрался секретный комитет во главе с Кочубеем и Сперанским, который должен был ответить на вопрос Николая I: «Что ныне хорошо, чего оставить нельзя и чем заменить?». Однако все предложения комитета так и остались на бумаге. После этого Сперанский стал работать над изданием «Полного собрания законов Российской империи» и «Свода законов».

Установив режим открытого террора в России, Николай I, желал выступать как жандарм и в Европе. В 1830 году освободительное восстание в Польше и Беларуси сорвало его планы подавления европейских революций, но в 1849 году император смог вмешаться в германские события и спасти Австрию от полного краха. Российские войска под командованием Паскевича подавили восстание в Венгрии, а Николай I путем грубого давления не позволил Германии объединиться с Пруссией.

Подавляя сопротивление местного населения в Чечне и Дагестане, Николай I продолжал оказывать давление на Турцию и Иран. В конце концов, так называемый «восточный вопрос» и погубил императора, но в 1826 году, когда Россия вновь напала на Иран, до этого было еще далеко. Поводом для новой войны было восстание, вспыхнувшее в Азербайджане. Разбив иранцев, войска Паскевича сразу же начали другую войну, на этот раз против Турции.

В 1827 году Англия, Россия и Франция подписали Лондонскую конвенцию о совместной борьбе за предоставление Греции автономии, после чего объединенная эскадра трех держава атаковала стоянку турецко-египетского флота в Наварине. Военно-морские силы Османской империи были почти полностью уничтожены, а возмущенный нападением султан объявил России священную войну. Весной следующего 1828 года русская армия Витгенштейна атаковала турок на Дунае, а в Закавказье Паскевич начал наступление на Карс. Боевые действия в Румынии развивались очень успешно, и в 1829 году Витгенштейн был заменен Дибичем. Новый командующий взял крепость Силистрию, перешел через Балканские горы и занял Адрианополь. Дорога на Стамбул была открыта. Чтобы предотвратить захват столицы, султан пошел на мирные переговоры, в ходе которых уступил России устье Дуная и восточное побережье Черного моря до Батума включительно.

На протяжении всех 40-х годов XIX века Россия вела секретные переговоры с Великобританией о разделе Османской империи. Когда в начале 1850 года начался спор о контроле над христианскими святынями в Иерусалиме, принадлежавшем тогда туркам, Николай I использовал это как повод для новой войны.

Но уже в 40-е годы, когда властно заявляет о себе "разночинец", имевший совершенно иную социальную генетику и психологию, разногласия начинают приобретать форму конфронтационной вражды. Наступает время не просто мировоззренческих дискуссий, но и личной неприязни, идейные расхождения оборачиваются взаимной непримиримостью. По словам исследователя, "все стало прочитываться через призму "друг или враг", "быть или не быть", "кто виноват" и "кого казнить". Людям консенсуса, согласия, гармонии и солидарности почти не оставалось места в рамках такой культуры". В истории русской общественной мысли применительно к эпохе 30-40-х годов принято выделять два главных мировоззренческих направления: славянофильское и западническое. Точнее же все-таки говорить о трех течениях, имея в виду, что в это время обозначилась и государственная доктрина, обычно определяемая как "теория официальной народности".
Родоначальниками и наиболее известными деятелями славянофильства являлись представители старинных дворянских фамилий: А. С. Хомяков (1804-1860), братья И. В. (1806-1856) и П. В. (1808-1856) Киреевские, братья И. С. (1823-1886) и К. С. (1817-1860) Аксаковы, Ю. Ф. Самарин (1819-1876). Сосредоточением славянофильства стала Москва, где в гостиных барских особняков велись оживленные споры о России, о ее историческом пути, о ее месте в мире.
Людям, искренне любившим Россию, не принимавшим ни в какой форме насильственные политические действия, было отнюдь не безразлично, что ждет страну в будущем. Размышления по этому поводу сформировали исторические и политические представления славянофилов. Их они распространяли в книгах и статьях. Издавали славянофилы и свои периодические издания. Наиболее известными являлись газеты "Москвитянин", "Русь", "Молва", "День" и журнал "Русская беседа". Время "цветения славянофильства" наступило в 40-50-е годы. В предыдущей период лишь осмысливались некоторые исходные социально-исторические понятия, формировалось то, что позже будет названо "концептуальным кругом представлений".
Исходная же точка начала диспута о России обозначена вполне точно: 1836 год. Именно в октябре того года в журнале "Телескоп" появился пространный философский трактат, облеченный в форму послания к даме. Письмо-трактат не имело подписи, и было датировано 1829 годом. Однако ни для кого не являлось секретом, что сие сочинение принадлежит перу известного московского "любомудра" Петра Яковлевича Чаадаева (1794-1856). Публикация стала громкой сенсацией своего времени.

"Окиньте взглядом все прожитые нами века, все занимаемое нами пространство, - писал автор, - вы не найдете ни одного привлекательного воспоминания, ни одного почтенного памятника, который властно говорил бы вам о прошлом, который воссоздавал бы его пред нами живо и картинно. Мы живем одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок". "Философическое письмо" содержало столь резкие и уничижительные пассажи касательно России, ее истории, ее настоящего и будущего, которые никогда не появлялись в печати. Кары властей последовали незамедлительно: журнал был закрыт, цензор уволен, а автор был заключен под домашний арест и, над ним была учреждена врачебно-психиатрическая опека.

Древняя, допетровская Русь им представлялась государством мирным и патриархальным, не знавшим социально-политической борьбы. Именно тогда существовало единение царя и народа, "земли", "земщины" и "власти". Резко отрицательно относились славянофилы к Петру I и его политике "европеизации". Они были убеждены, что в начале XVIII века совершилось насилие над страной, которой были навязаны чуждые порядки, нормы и обычаи. Тогда императорская власть противопоставила себя "земщине", государство встало над народом, а дворянство и интеллигенция оторвались от национальной почвы, начали усваивать заграничные вкусы и традиции, пренебрегать русским языком. Все это, как считали славянофилы, противоречило исконному "народному духу". По их мнению, Петр I расколол страну на два чуждых друг друга мира. Один - эта основная масса населения, русское крестьянство - «основание всего общественного здания страны". Другой, антирусский мир, олицетворяли государственные чиновники ("бюрократия"), дворянская аристократия и интеллигенция.

Славянофилы призывали к сближению с народом, к изучению его быта и культуры. Ими самими немало было сделано в этой области. Они собирали памятники культуры и языка, а затем издавали книги и сборники документов. Славянофилам Россия обязана первым сборником русских народных песен П. В. Киреевского и уникальным словарем "Словом живого великорусского языка" В. И. Даля. Они высказывались за отмену крепостного права сверху, за развитие торговли, промышленности, банковского дела, за строительство сети железных дорог. Но при этом государство должно твердо стоять на страже национальных интересов, поддерживать и поощрять лишь отечественных купцов и промышленников.
В оценках славянофилов было много верного, их деятельность была важной для понимания и формирования национального самосознания русского народа. Многие их взгляды разделяли русские государственные люди, начиная с самого императора Николая I. Однако славянофилы не стали союзниками царского правительства, не превратились в опору власти. Слишком многое их разделяло.
Во-первых, они резко отрицательно относились к реально существовавшей государственной системе, видя в ней засилье "бюрократического элемента", проводящего политику, "чуждую народу". Во-вторых, их критика Петра I и его реформ не отвечала официальным представлениям. Никто из наследников царя-реформатора, занимавших престол и в XVIII, и в XIX веке, никогда не ставил под сомнение важность петровской политики, хотя не всеми царями она, безусловно, одобрялась. Оценка эпохи Петра I не только принципиально развела славянофилов и западников, она стала для самих славянофилов непреодолимым барьером в их социоисторических размышлениях. Они не только не могли оправдать "империю", но и не сумели объяснить логику ее существования. Они страстно мечтали вернуться назад, в эпоху "самодержавно-земского строя", который был якобы близок к осуществлению в Московской Руси. Для них это был путь "домой". Однако было бы упрощением, как это нередко делается, считать, что славянофилы своим любованием прошлым, своими призывами "вернуться встарь" выступали как реакционеры. Они были слишком образованными и достаточно трезвомыслящими, чтобы не понимать, что вернуться в минувший уклад невозможно. Их историософская мысль, как и вообще русская историософия, была обеспокоена поиском социального идеала, который они и разглядели в стародавних временах. Поэтому они и призывали не просто повернуть вспять, а стать на дорогу, ведущую к идеалу.
Одновременно со славянофилами формировалось и другое общественное течение, представителей которого называли западниками. Наиболее известными фигурами здесь являлись писатели В. П. Боткин (1811-1869) и И. С. Тургенев (1818-1883), историки, профессора Московского университета Т. Н. Грановский (1813-1855), Б. Н. Чичерин (1828-1904), К. Д. Кавелин (1818-1885). Западники выступали и против "теории официальной народности", и против славянофилов. Они считали, что Россия должна идти тем же путем, что и западноевропейские страны, что изменения неизбежны, необходимы и чем быстрее в России "будет как в Европе", тем лучше. Их особенно восхищали порядки в Англии и Франции, общественное устройство которых они считали примером для России. Западники беспощадно критиковали порядки в своей стране, возмущались крепостным строем, самоуправством чиновников, отсталостью экономического устройства. Они ратовали за бурное развитие капитализма, за установление буржуазных свобод.

Если славянофилы идеализировали далекое русское прошлое, видя в нем ориентир для будущего развития страны, то западники, или, как их еще называли, "русские европейцы" в том прошлом не находили ничего поучительного. Им казалось, что там "все темно", "все элементарно". По их представлениям, "свет прогресса" идет в Россию с Запада, и поэтому они однозначно и восторженно относились к делам Петра I.

Если славянофилы обращали главное внимание на специфические особенности России, на уникальный строй ее культурной и политической жизни, то западники, наоборот, совершенно игнорировали эти особенности. В этом проявлялась идеологическая слабость западничества. Ничего конструктивного, созидающего западники не предлагали. Свой интеллект, свою энергию они тратили на пропаганду буржуазно-парламентского устройства в Англии и Франции и на беспощадную критику общественных порядков в России. Различные направления западничества неизменно критически воспринимали русский исторический опыт, а крайние его фракции, например, марксизм-ленинизм, вообще безоглядно отвергали его.

В начале 1853 года Россия вновь предложила Лондону разделить турецкие владения. Царь предложил англичанам оккупировать Египет и Крит взамен на Сербию, Болгарию, Валахию и Молдавию. Великобритания не только не согласилась на такой передел Османской империи, но и вступила в союз с Францией, целью которого стала защита Стамбула от российских притязаний. Тогда в июне того же года российская армия начала оккупацию Молдавии и Валахии. После безрезультатных переговоров в Вене Турция перешла в наступление на Дунае и в Закавказье. Началась Крымская война.

В начале 1855 года у союзников было 120 тысяч солдат, у Меншикова – 100 тысяч солдат. По приказу из Петербурга Крымская армия попыталась взять Евпаторию, главную базу снабжения союзников, но вновь была разбита. Узнав о поражении под Евпаторией, Николай I, окончательно понял, что война проиграна. 3 марта 1855 года он приказал лейб-медику выдать ему яд, принял его и вскоре скончался. Последним своим распоряжением, умирающий Николай I заменил Меншикова Горчаковым. Через несколько дней новым императором России стал Александр II.

После падения Севастополя Англия и Франция предложили России заключить мир. Некоторое время Александр II колебался, но когда Австрия предъявила ультиматум, угрожая присоединиться к союзникам, согласия сесть за стол переговоров. 18 марта 1856 года в Париже был подписан тяжелейший для России мирный договор. Александр II, получил обратно Севастополь в обмен на Карс. Черное море объявилось нейтральным, то есть Россия не могла иметь на нем военно-морской флот, укрепления и военные-склады. Дарданеллы объявлялись нейтральными и закрытыми для прохода военных судов. Сербия, Молдавия и Валахия оставались под властью султана.

Крымская война показала полную нежизнеспособность системы управления Николая I, который сам признал этот факт, покончив жизнь самоубийством, первым шагом при вступлении на престол Александра II была амнистия декабристам и петрашевцам. Среди прочих был помилован и Достоевский, который, отбыв каторгу в Омске, служил солдатом в Семипалатинске. Кроме того, всем политическим осужденным вернули их титулы, дворянское достоинство и конфискованные имения.

Осенью 1857 года виленский военный губернатор Владимир Назимов от имени землевладельцев Виленской, Коневской и Гродненской губернии подал императору прошение об освобождении крестьян без земли. 20 ноября 1857 года Александр I повелел Назимову создать в этих губерниях дворянские комитеты для подготовки проекта отмены крепостного права. Поскольку в Беларуси и Литве российский образец крепостного права был введен чуть более полувека назад, и последние несколько десятков лет эти земли были полигоном для испытания идей Киселева, логично было начать реформу именно оттуда.

Так появился на свет документ под названием «рескрипт Назимову», который был разослан для ознакомления всем губернаторам империи и опубликован в печати. Губернаторы прекрасно поняли, чего от них ожидают, и к концу 1858 года во всех губерниях, кроме Архангельской, где не было крепостных, образовались дворянские комитеты.

Плоды своего творчества губернские дворянские комитеты сдавали в земской отдел МВД, которым заведовал Милютин. Затем они передавались в редакционные комиссии, созданные при Главном комитете по крестьянскому делу (бывшему секретному комитету Орлова). Когда летом 1859 года текст «Положения о крестьянах» был готов, его еще раз отредактировали депутаты от дворянских комитетов, после чего он был направлен на утверждение в Государственный совет. 19 февраля 1861 года Александр II подписал «Положение» и освобождение крестьян началось.

Поражение в Крымской войне стало настолько явным признаком слабости царизма, что вызвало новый всплеск освободительного движения в Польше, Беларуси и Литве. К началу 1860-х годов польско-белорусское общество раскололось на две партии: «белых» и «красных». Обе группировки выступали за восстановление независимости Речи Посполитой в границах 1772 года, отмену крепостного права и демократическую форму правления. Кроме того, «красные» считали необходимым создание федерации, в которой будут равноценно представлены поляки, белорусы и литовцы, а также намеревались передать крестьянам землю бесплатно, расплатившись с помещиками за счет государства. «Белые» считали, что преобразований можно добиться мирным путем, тогда как «красные» были сторонниками вооруженного восстания.

В области образования и культуры власти начали политику тотальной русификации, заставляя народ забыть свой родной язык и историю. В 1867 году был принят закон, запрещавший печатать книги на белорусском языке даже кириллицей. Беларусь и Литва оказались незатронутыми многими реформами Александра II, поскольку вплоть до начала ХХ века здесь сохранялось военное положение. Польша лишилась последних остатков самоуправления. Само название Царство Польское было заменено на «Привисленский край». Польский язык был полностью вытеснен из делопроизводства русским.

1 января 1864 года Александр II подписал подготовленное комитетом «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». В соответствии с этим документом в уездах России создавались выборные уездные земские собрания, которые избирали из своего состава уездное земское собрание и депутатов в губернскую земскую управу. Эти органы местного самоуправления занимались вопросами здравоохранения, транспорта, строительства, развития торговли и промышленности, сбором средств на земские нужды. В 1870 году было издано «Городское положение», по которому городские думы, введенные еще Екатериной II, превращались в бессословные органы самоуправления, выборы в которые проходили на основе имущественного ценза.

Одним из самых важных достижений правления Александра II стала судебная реформа. Ранее в России не существовало судебной системы в цивилизованном понимании этого слова. Созданные Екатериной II отдельные суды для каждого сословия были насквозь коррумпированы и не исполняли своих функций. Полностью неподконтрольные обществу суды времен Николая I на закрытых заседаниях без участия сторон выносили приговоры, менее всего руководствуясь законом. Все решали взятки, личные пристрастия и открытый произвол судейских чиновников. 20 ноября 1864 года были утверждены новые судебные уставы, по которым отныне все судились в одних и тех же судах, по одним и тем же законам и при одном и том же порядке судопроизводства. В России появились адвокаты, которые защищали подсудимых, дела которых рассматривались на открытых заседаниях в присутствии присяжных заседателей. Суды стали независимыми, а самих судей чаще, а не назначали. В 1863 году были отменены телесные наказания, которым подвергали солдат по приказу офицеров и обывателей по приговорам судов.

Поражение в Крымской войне наглядно продемонстрировало несовершенство и отсталость российской военной машины. 1 января 1874 года в российской империи была введена всеобщая воинская повинность. Рекрутские наборы отменялись, срок службы в армии сокращался с 25 до 6 лет в сухопутных войсках и 7 – на флоте. Отныне все молодые люди по достижении 20 лет должны были являться на призывные пункты, где из годных по состоянию здоровья по жребию выбирали тех, кто будет служить. Людям с образованием предоставлялись различные льготы, сокращался срок службы. Обладатели высшего образования и единственные кормильцы в семье не призывались. В армии была отменена палочная дисциплина и суровая муштра, вводилось обязательное обучение неграмотных солдат.

Освобождение крестьян и некоторое ослабление полицейского режима в России вызвали бурное развитие оппозиции правящему режиму. Лидер демократического движения Николай Чернышевский объявил реформу обманом и призывал к крестьянской революции. Летом 1862 года по столице прокатилась волна пожаров, в организации которых правительство обвинило революционных демократов. Чернышевский был арестован, спустя 2 года осужден к 14 годам каторги и сослан в Сибирь. Жестокое подавление восстания в Польше и Беларуси, разгул реакции внутри России вызвали к жизни тайную организацию Ишутина, созданную в Московском университете в 1863 году. Члены этого кружка считали себя учениками Чернышевского и пришли к мысли, что убийство царя даст толчок для начала народной революции. 4 апреля 1866 года ишутинец Каракозов несколько раз стрелял в Александра II, но промахнулся, был схвачен и повешен. Организация Ишутина была разгромлена. А в стране усилена цензура.

Русская культура первой половины 19 века

Проникновение элементов капиталистических отношений в экономику усилило потребность в грамотных и образованных людях. Города стали основными культурными центрами. Культура развивалась на фоне возрастающего национального самосознания русского народа. Существенное влияние оказала Отечественная Война 1812г. Однако консервативные тенденции в политике императоров Александра I и Николая I сдерживали развитие культуры.

Просвещение и образование. В России оформилась замкнутая сословная система просвещения и образования. Школьное обучение не было предусмотрено для крепостных. Для господних крестьян были предусмотрены приходские училища (1 год). Образцовым заведение стал Царскосельский лицей (Пушкин, Пущин, Дельвиг).

Широко была распространена система домашнего образования. Отсутствовало женское образование, только несколько закрытых институтов. В политике правительства доминировали консервативные тенденции в отношении начального и среднего образования. Однако открывались новые университеты (В Петербурге, Харькове, Казани). Однако у университетов не было автономии и была высокая плата. Университеты стали основными центрами, пропагандировавшими современные научные достижения и формировавшими национальное самосознание. Складывался слой русской интеллигенции (поэт Кольцов, публицист Полевой.)

Наука. Началось выделение самостоятельных научных дисциплин. Вели свою деятельность ученые (биолог Павлов, математик Лобачевский, создавший неевклидову геометрию, астроном Струве.) Важные открытия в области электротехники, механики, биологии. Создание электромоторов, первый паровой двигатель (братья Черепановы), первая железная дорога.

Был осуществлен ряд экспедиций. Крузенштерн и Лисянский (Аляска и Камчатка). Беллинсгаузен и Лазарев (открыли Антарктиду).

Гуманитарные науки выделились в особую отрасль. Усилилось стремление познавать Русскую историю. Было опубликовано “Слово о полку Игореве”, 8 томов “История государства Российского” Н.М. Карамзина 29 томов, “ История России с древнейших времен” С.М. Соловьева. Важной задачей в процессе становления национальной культуры была разработка правил русского литературного и разговорного языка, т.к. многие дворяне не умели, не читать, не писать на русском языке.

В литературе этот век называли “золотым веком”. Классицизм уступил место сентиментализму (“Бедная Лиза” Карамзина.). Героические события войны 1812 г. способствовали проявлению романтизма. Во второй четверти 19 века начал утверждаться реализм. В России основоположником стал Пушкин (Евгений Онегин).

Большое значение имела деятельность толстых литературных журналов “Современник” и “Отечественные записки”.

Театр. В первой половине XIX в. в России театральная жизнь вступила в новую фазу. Существовали различные виды театров. По-прежнему широко были распространены крепостные театры, принадлежавшие русским аристократическим фамилиям (Шереметевым, Апраксиным, Юсуповым и др.). Государственных театров было немного (Александрийский и Мариинский в Петербурге, Большой и Малый в Москве). Они находились под мелочной опекой администрации, которая постоянно вмешивалось в репертуар и подбор актеров. Это тормозило театральное творчество. Начали появляться частные театры, которые то разрешались, то запрещались властями.

Драматический театр развивался под воздействием тех же тенденций, что и литература. В нем в начале XIX в. господствовали классицизм и сентиментализм. Позднее появились романтические пьесы. Ставились произведения европейских (Ф. Шиллер, В. Шекспир) и отечественных авторов. Крупным событием культурной жизни России стала постановка пьесы Н.В. Гоголя "Ревизор".

Балет. Особое место в культурной жизни России занимало балетное театральное искусство. Оно развивалось в тесной связи и под влиянием отечественной литературы. Уходили в прошлое балеты "чистейшего классицизма". Им на смену приходили сентиментальные мелодрамы и романтические постановки. В репертуаре появились балеты, сюжет которых был подсказан отечественной литературой ("Руслан и Людмила", "Бахчисарайский фонтан", "Кавказский пленник" А.С. Пушкина).

Музыка. В первой половине XIX в. открылась новая страница в истории отечественной музыкальной культуры. Композиторы не стремились к заимствованиям у немецкой, итальянской и французской школ. Многовековое народное творчество создало основу для развития национальной музыкальной школы. Сочетание народных мотивов с романтизмом обусловило появление особого жанра - русского романса (А.А. Алябьев, А.Е. Варламов, АЛ. Гурилев).

Особое место в истории русского музыкального искусства занимал композитор М.И.Глинка. В его творчестве искусно переплетались классические каноны европейской музыкальной культуры с русскими народными мелодиями.

Живопись и скульптура. Для русского изобразительного искусства также были характерны романтизм и реализм. Однако официально признанным методом был классицизм. Академия художеств стала консервативным и косным учреждением, препятствовавшим любым попыткам свободы творчества. Она требовала строго следовать канонам классицизма, поощряла написание картин на библейские и мифологические сюжеты. Молодых талантливых русских художников не удовлетворяли рамки академизма. Поэтому они чаще, чем прежде, обращались к портретному жанру.

Ярким представителем романтизма в живописи был О.А. Кипренский. Реалистическую манеру отражали произведения В.А. Тропинина. Художественные и идейные искания русской общественной мысли, ожидание перемен отразились в картинах К.П. Брюллова "Последний день Помпеи" и А.А. Иванова "Явление Христа народу",

В первой половине XIX в. в русскую живопись входит бытовой сюжет. На рубеже XVIII—XIX вв. наметился подъем русской скульптуры. И.П. Мартос создал первый в Москве памятник - К. Минину и Д. Пожарскому на Красной площади.

Архитектура и градостроительство. Русская архитектура первой половины XIX в. связана с традициями позднего классицизма. Характерная черта - создание крупных ансамблей. Это особенно проявилось в Петербурге, в котором многие кварталы поражают своим единством и гармоничностью. По проекту А. Д. Захарова было воздвигнуто здание Адмиралтейства. От него разошлись лучи петербургских проспектов. По проекту А.А. Монферрана был создан Исаакиевский собор - самое высокое здание России того времени.

Сгоревшая в 1812 г. Москва тоже отстраивалась в традициях классицизма, но с меньшим размахом, чем Петербург. Крупным архитектурным ансамблем стала Манежная площадь со зданиями университета (перестроенными Д.И. Жилярди), Манежа и Александровского сада (архитектор О.И. Бове).

Существенные преобразования затронули лишь центр старой столицы России. В целом же ее облик изменился мало, она оставалась деревянной и архаично застроенной.

В прежнее время существовало убеждение, а в обычных понятиях и теперь сохраняется мнение, что новый поворот русской государственной и общественной жизни с восемнадцатого века был исключительно результатом личной деятельности Петра Великого. Для одних это было великим делом, давшим русскому народу и государству новую широкую историческую роль на почве европейского просвещения, для других - почти революционным переворотом, настоящим преступлением, потому что Петр изменил началам русской народности и дал истории русского народа ложное и зловредное направление. Спор об этом не кончился, в сущности, и до сих пор в области публицистики; но он должен считаться конченным в области исторического исследования, которое, главным образом со времен Соловьева, объясняет реформу Петра как естественный и неизбежный вывод из предыдущего развития. Сообразно с этим, начало нового периода в истории русской литературы должно считать не со времени Петра, а ранее; приблизительно с половины XVII века, когда особенно ярко стали сказываться первые признаки ослабления московской старины XV - XVI века и весьма неясного на первый раз стремления к европейской науке.

Давно указано, что первые признаки потребности дополнить скудные домашние знания с помощью иноземцев восходят еще к XV веку; чем дальше, тем все размножаются вызовы иноземцев, составивших, наконец, под Москвой целую колонию - "Немецкую слободу". Иноземцы исполняли всякого рода технические работы для двора и для государства, работы необходимые, но для которых у русских просто не было знания; с простыми техниками приходили, наконец, более или менее ученые люди, и русские на первый раз с немалым страхом видели опыты естественноисторического знания. В Немецкой слободе цари Михаил, и Алексей имели не только знающих техников, но и специалистов военного дела: в той, же слободе царь Алексей нашел опытных людей, устроивших для него первый театр, который, как известно, привел его в великое восхищение.

В то же время, особливо со второй половины XVI века, в письменность, еще хранившую церковно-славянское одеяние, все больше проникают переводы книг, более или менее научного характера, с западноевропейских языков. Для беспристрастного взгляда не подлежит спору, что это было уже движение в духе позднейшей реформы. Рядом с этим шло другое, столь же знаменательное явление, указывавшее, что старая Русь времен Стоглава, отживала свое время: это было исправление книг. Этот труд, необходимость которого еще в начале XVI века указывал Максим Грек, и в половине XVII века был непосилен московским книжникам, но по крайней мере, эту необходимость поняли сполна и, осознав недостаточность своих средств, обратились за помощью к той науке, которая в XVI и XVII веке успела зародиться на родственной, хотя исторически давно разъединенной почве - в Южной и Западной Руси.

Сила вещей привела не только к исправлению книг, но и к подрыву целого старого миросозерцания, каким жили люди старого века: вера в букву писания, внешнее обрядовое благочестие, целый запас фантастических понятий, выросших на старой почве, должны были отступить перед требованиями знания, хотя бы на первый раз тяжело схоластического. Защитники старины чуяли в этих нововведениях что-то "латинское", - и до известной степени были правы: киевская наука установлялась по образцам латинских школ и люди старого века в Москве не могли понять, чтобы средствами схоластической науки могло быть защищаемо православие. Обе стороны совсем не понимали друг друга, и в результате совершили раскол - действительное распадение между первобытной "старой" верой и новым церковным учением, которое стремилось основать по возможности научное богословие и исправить церковную жизнь.

Протопоп Аввакум, чистейший питомец старой Руси, с верным инстинктом говорил, что в их учении была "последняя Русь", и по-своему объяснял, с какой поры началась гибель этой Руси, говоря, что видел в аду "миленького" царя Алексея. Действительно, при царе Алексее началось падение этой старой Руси, и наступил новый период русской жизни.

Наплыв киевской учености в Москву был началом новой литературы. Правда, киевская наука была специально-церковная и схоластическая, но это была, во всяком случае, черта науки европейской: в схоластике до Киева доходил отголосок Возрождения, известное знакомство с классиками, даже вкус к ним. Приходила впервые риторика и пиитика, т. е. теория какой-то новой литературы: этой литературы еще не было на русском языке, но она заявила уже о своем будущем водворении. Питомец киевской школы Симеон Полоцкий был, собственно говоря, первым русским псевдоклассиком - в той же форме, какую потом применял Кантемир: в неуклюжих стихах Симеона Полоцкого шла уже новая литературная струя, чуждая прежней письменности, как в то же время она пробивалась в драматических опытах пастора Грегори. Эти начинания появляются задолго до деятельности Петра; в его время приемы литературы остаются те же, и главными литературными деятелями являются по-прежнему ученые киевской школы - Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Гавриил Бужинский и другие.

Новая литература, отмеченная специально возбуждениями реформы, - деятельность Кантемира, Третьяковского, Сумарокова, особливо Ломоносова, - наступила уже после Петра, главным образом с половины XVIII столетия. Но если в специально-литературном отношении реформа не была началом нового направления, то личность и деятельность Петра стали, однако, могущественной опорой нового направления и создали для дальнейшего времени нравственно и умственное возбуждение такой силы, какого русская жизнь не испытывала ни раньше, ни позже, и которое действует даже до сих пор, через два века последующей истории. Цель Петра была двоякая: с одной стороны, он хотел дать книги с учебным материалом и техническими сведениями; с другой, он усиленно, и опять впервые, заботился о том, чтобы ввести общество и самый народ в свои планы, объяснить необходимость и пользу преобразований, приобщить народ к своему делу, найти сознательных исполнителей. Отсюда печатание во всеобщее сведение "реляций", основание первых "ведомостей", целые сочинения для объяснения политических мер и событий, шумные празднования побед, с иллюминациями, фейерверками, аллегорическими картинами и т. п. Печатались книги по истории, географии, мифологии, чтобы ввести читателя в содержание европейской литературы. В книгах исторических, переводимых с иностранных языков, Петр настаивал, чтобы сохранялись неизменно отзывы о России, хотя бы неблагоприятные. Наконец, он принимал непосредственное участие в самом издании книг: собирал сведения, указывал, что должно перевести, заботился о приготовлении переводчиков, сам просматривал и правил переводы и корректуры, иногда занимаясь этим на походе. Ближайшие сотрудники его в этом деле были люди церковные, но среди которых находились ревностные слуги реформы.

Литературная жизнь нового, "послепетровского" характера, стала складываться только в половине столетия. Все еще слишком мало средств школьного образования: немногие наличные школы были очень разношерстные и несогласованные. Знание иностранных языков внушало, однако, интерес к иностранной литературе; мало-помалу развивается тот книжный интерес, с которого начинается литературная деятельность. Люди, затронутые этим интересом, были на первый раз немногочисленны; все они были на счету и происходили из самых различных слоев общества. Так, из Астрахани был родом попович Третьяковский; из Архангельска происходил крестьянин Ломоносов; к дворянскому сословию принадлежат учившийся в кадетском корпусе Сумароков.

Деятельность трех названных писателей совершалась главным образом во времена императрицы Елизаветы; это были известнейшие имена тогдашней литературы. Времена Екатерины II открывали для литературы новый простор и вызывали новых людей. Сама императрица давно увлечена была "философскими" идеями века и, вступив на престол, нашла не только литературный, но и практический путь для их развития: быть представительницей "просвещения" отвечало и ее личным вкусам и самолюбию, и политическим соображениям, так как нужно было привлечь общество на свою сторону и, заставив забыть прошлое, начать славное царствование. Она сама вскоре предалась литературным трудам, переводила "Велизария" Мармонтеля, вместе с приближенными, во время путешествия по Волге, работала над знаменитым "Наказом", который надолго остался авторитетным собранием идей эпохи просвещения различных предметах управления (главнейшим его источником послужил Монтескье). В то же время она приняла участие в легкой нравоописательной и сатирической журналистике, позднее написала длинный ряд драматических пьес, особливо комедий. Наконец, она вела обширную (французскую) переписку с европейскими философами, как Вольтер, Дидро, Циммерман, и представителями литературных кругов, как госпожа Жоффрен и в особенности Мельхиор Гримм.

Важной мерой для развития книжного дела было разрешение вольных (т. е. частных) типографий. В конце царствования открылась систематическая, хотя по размерам ограниченная деятельность по учреждению народных училищ. В другом отношении важным фактом было основание Вольного (т. е. опять частного) Экономического общества, как поощрение общественной инициативы. При тогдашнем складе русского общества личные вкусы императрицы были ободряющим примером; литературная производительность с шестидесятых годов XVIII века, сравнительно с прежним, чрезвычайно возросла.

Первые годы царствования Екатерины II подавали самые светлые надежды. Особенно сильное впечатление произвел созыв депутатов в комиссию о составлении нового уложения; сама она гордилась "Наказом". В кругу образованных людей должны были с удовольствием увидеть ее особенный вкус к литературе - дело небывалое, тем более что этот вкус был настроен в просветительном и гуманном направлении.

Как историческая наука с восемнадцатого века восстанавливала древность, забытую в Московском периоде, так этот интерес к народности собирал из уст народа и мало-помалу вводил в литературу ту народную поэзию, которая в старом периоде, с XI века и до второй половины XVII века, даже во времена тишайшего царя Алексея Михайловича, предавалась только проклятию и истреблению. - В числе общественных и литературных явлений, вызванных упомянутым умственным возбуждением в правление Екатерины, особенно выдвинулось движение масонское. Так называемый масонский "орден" возник, как деятельное общественное явление, в начале XVIII века в Англии. Каково бы ни было его происхождение, он приобрел тогда характер замкнутого общества, принявшего своим принципом личное нравственное совершенствование, помощь собратьям, христианское благочестие, но с полной терпимостью ко всем христианским исповеданиям. Общество настаивало на глубокой тайне своих учений и обрядов; члены общества узнавали друг друга по особым знакам; в собраниях - "ложах" - совершались символические обряды.

В дальнейшем развитии новой литературы действовали, кроме этих общих основ, еще другие элементы, если не совершенно новые, то не достигавшие раньше той степени влияния, с какой мы встречаем их в тридцатых и сороковых годах. Это было, прежде всего, значительное расширение научных интересов, в особенности с тех пор, как впервые окрепла внутренняя жизнь университетов с притоком новых сил в лице нового поколения профессоров, довершивших свое научное воспитание за границей, под непосредственным влиянием европейской науки. Здесь было начало деятельности таких профессоров, как Грановский (наиболее типичный представитель этого научно-гуманитарного направления), Редькин, Крюков, несколько позднее Кудрявцев и др. Независимо от этого оживления университетской науки, и даже ранее, открылось сильное влияние немецкой философии, которая, особливо в учениях Шеллинга и Гегеля, сильно увлекала наиболее живые и возбужденные умы молодых поколений и была своего рода школой: она впервые ставила в русском обществе общий вопрос о философском определении целого миросозерцания, обнимавшего идеи нравственные, общественные, художественные, и становившегося сознательным руководством в жизни личной и общественной. Чрезвычайно характерно, что Пушкин, достигший своего возвышенного представления об искусстве силой своего гениального инстинкта, сочувственно встретился с теми же представлениями, которые у молодых любителей философии построены были путем теоретических изучений. Таков был сначала философский кружок князя В.Ф. Одоевского и Д.В. Веневитинова; потом, в тридцатых годах, кружок Н.В. Станкевича, непосредственным питомцем которого был знаменитый В.Г. Белинский, в своей критике (1831 - 1848) первый сознательный и восторженный истолкователь Пушкина и Гоголя.

Из философских оснований вышло в конце тридцатых и начале сороковых годов и обособление двух главных литературных лагерей того времени, так называемых западников и славянофилов (с одной стороны, Белинский, А.И. Герцен, Т.Н. Грановский, В.П. Боткин, И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов и др., с другой - А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, К.С. и позднее И.С. Аксаковы, косвенно М.П. Погодин, С.П. Шевырев и др.).

Различие между ними заключалось в самых основных нравственных идеях, которые, впрочем (как, например, церковные идеи славянофилов), не могли быть в то время высказаны с некоторой ясностью, - но в литературе выразилось, хотя опять неполно, в тех вопросах, какие ей были доступны, именно философско-исторических.

Славянофилы извлекли из философских теорий представление об историческом предназначении русского народа и видели закон его исторической жизни в свободном и беспримесном развитии национальных данных: реформа Петра являлась нарушением этого нормального развития, порчей русской истории, изменой русской народности. Их противники думали как раз наоборот: отрицая мистическое предназначение, они полагали, что народ развивается историей, и реформу Петра считали великим актом в русской истории, хотя, быть может, и тяжелым, но неизбежным, и в результате благотворительным, выходом русского народа из патриархального быта на широкое общечеловеческое поприще. В высшей степени важным приобретением этого философско-литературного спора было стремление выяснить историческую судьбу народа. Отсюда естественно вытекала мысль о настоящем положении народа и, при философской постановке вопросов нравственных, естественно развивалась, хотя в то время, по внешним условиям литературы, умалчивалась в печати мысль о необходимости освобождения крестьян, одинаково горячо принимаемая обоими враждующими литературными лагерями.

Эти два круга представляли цвет русской общественной мысли того времени, высоко стоявшей над уровнем большинства. Интерес к народу и народности развивался и независимо от указанных литературных течений, как продолжение того естественного, инстинктивного чувства к своему народному, какое сказывалось уже в восемнадцатом веке среди ученического преклонения перед ложным классицизмом, отвергавшим народное как вульгарное. С конца XVIII века этот интерес продолжал развиваться, и в XIX веке получил сильную опору с двух сторон: во-первых, в художественной реставрации, которая была узаконена Пушкиным и частью Гоголем (в малороссийских повестях); во-вторых, в успехах научной этнографии. В этой последней сошлись разные течения: прежний, непосредственный интерес; новые открытия, например, "Слова о полку Игореве", потом, "древних российских стихотворений" Кирши Данилова; вмешательство научных исследований; наконец, сознательный интерес к судьбам народа, и в упомянутом философско-историческом смысле, и в смысле чисто историческом.

Этнографическая любознательность, даже инстинктивная, мало освещенная научным пониманием (как, например, в трудах И.П. Сахарова), находила сочувствие и в людях более вооруженных в научном отношении. В конце концов, явилась потребность поставить сознательно и научные исследования народа и народного быта. В 1845 г. выражением этой потребности стало основание Русского Географического Общества. Почти одновременно с этим начинается обильная и плодотворная деятельность целого рода замечательных ученых, историков, этнографов, археологов, наконец, беллетристов - описателей народного быта. С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин , Ф.И. Буслаев , А.Н. Афанасьев , М.А. Максимович , И.И. Срезневский , И.Е. Забелин , Н.И. Костомаров , В.И. Даль и много других усердных работников на этом поприще положили много труда на то, чтобы раскрыть прошедшие судьбы народной жизни и современное богатство народного предания и поэзии, оставшееся наследием от древних веков народной мысли и фантазии, исследовать народный обычай, в котором сохранились не только следы древнего народного быта, но и практический бытовой смысл и т. д.

Ревностное изучение было не только холодным научным разъяснением предмета; оно внушалось любящим гуманным чувством, и само его внушало. В те же годы, когда организовалось в Географическом Обществе изучение народной жизни, основано было, особливо трудами князя В.Ф. Одоевского. Общество посещения бедных, общественный смысл которого выражался его названием. Такими интересами наполнялось общественное настроение, при всех стеснениях, какие внешним образом подавляли литературу. Естественно, что присоединялось, наконец, влияние литературы европейской. Эта давняя стихия нашего литературного развития действовала теперь на новом направлении; из разнообразных течений литературы европейской наша литература выбирала те, которые отвечали возникавшим, в ее собственной среде, стремлениям и надеждам. Теперь эту роль играла литература, одушевляемая вопросами общественного характера и, в частности, социализмом. В тридцатых годах так называемый социализм привлекал уже молодые поколения: им увлекался Герцен, и это было резкое различие его тогдашнего кружка с кружком Станкевича и Белинского, которые в то время увлекались метафизическими вопросами по Гегелю, что в общественном смысле делало их консервативными и прямо равнодушными к вопросу социальному.

Это была известная форма идеализма, направленного на улучшение общественных отношений, несомненно, в улучшении нуждавшихся: на первом плане стояли мечты об освобождении крестьян. Это настроение молодых образованных поколений именно и объясняет, почему в конце пятидесятых годов первое заявление о крестьянской реформе встречено было в лучшей части общества с таким энтузиазмом и почему для великого и трудного дела тотчас нашлось столько ревностных и искренних исполнителей.

В западной литературе, кроме теоретиков социализма, в том же направлении действовала обширная область романа и драмы: великой популярностью пользовались тогда романы Евгения Сю, Жорж Санда, Диккенса, в которых высказывалось общественное брожение, искавшее новых форм социальных отношений. Все это отразилось на развитии русской повести после Пушкина и Гоголя. Ее господствующей чертой является, во-первых, глубокий реализм, выработанный на основе Пушкина и Гоголя, собственными силами русских писателей и впоследствии произведший такое сильное впечатление в литературе европейской, когда, наконец, она познакомилась с писателями новейшего периода нашей литературы. Во-вторых, это был психологический анализ, разлагавший, между прочим, ту сложную, раздвоенную внутреннюю жизнь, какая создавалась идеальными запросами и невозможностью найти для них место в суровой, часто мрачной, действительности. Наконец, третью, опять широко распространившуюся, почти господствующую черту новейшей повести составило ее направление общественное: стремление вникнуть в судьбу той обездоленной части общества и целого народа, которая несет на себе непосильную тяжесть ненормальных общественных отношений. Как ни велики были заветы, оставленные Пушкиным и Гоголем, новая литература приносила черты содержания им неизвестные; например, Гоголь, в одиночестве своего тесного круга и личной замкнутости, остался совершенно чужд тому возбуждению, какое господствовало среди лучших людей сороковых годов. Его преемники, под всеми упомянутыми влияниями, создавали ту новую повесть, которая за последнее время создала славу русской литературы, и в которой чисто русское содержание приобретало высоту общечеловеческого значения. Эти сложные возбуждения тридцатых и особливо сороковых годов принесли с собой то высокое нравственное настроение, простоту и правдивость, каким удивлялась потом западноевропейская критика.

Русская повесть еще недостаточно исследована в этих ее источниках, но их разнообразие, воспринятое и развитое богатством личных талантов, дало ей разнообразное и глубоко человечное содержание.

Из французской литературы действовали у нас общественные идеи, но и это влияние было уже второстепенным фактором, потому что основное в этом направлении было самостоятельно создано в произведениях Гоголя и подкреплено общим подъемом общественной мысли. В литературной форме русская повесть, при всем интересе к повести западной, осталась самобытна. От ошибок и преувеличений романтической школы предохранял здоровый реализм, основанный Пушкиным и Гоголем.

Изображения народной среды никогда не достигали у европейских писателей той выразительности и простоты, которые так легко давались русским писателям. Несмотря на весь гнет крепостного права и чиновничьего самоуправства, они не оставили в общем тоне жизни того осадка пренебрежения к народу и мещанской мелочности, какой в западной жизни, при всем развитии новейшей демократии, до сих пор уцелел от средневекового феодализма и питается современным господством буржуазии. Сила русской повести и романа была выработана собственным трудом общественного сознания, волнениями нравственного чувства и искренним стремлением к общественному благу в единении с народом. Отсутствие политической жизни заставляло сосредотачиваться, и здесь была основа сильного художественного и общественного действия. В большей мере именно влиянием литературы была обязана своим успехом "эпоха великих реформ".

Список литературы

1. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Санкт-Петербург, 1890—1907, 82 основных и 4 дополнительных тома; первые 8 томов под редакцией И. Е. Андриевского, остальные — под редакцией К. К. Арсеньева и Ф. Ф. Петрушевского;

2. Новый энциклопедический словарь (1910 - 1916г г.) СПб;

3. История человечества т. VIII. "Россия". М., 2003;

4. А. А. Половцов. Русский Биографический Словарь 1896-1918 гг., электронная репринтная версия;

5. \ А. А. Половцова Русский биографический словарь (в 25-ти томах). Санкт-Петербург , 1896-1918;

содержание   ..  180  181  182   ..