Алексиада (Анна Комнина) - часть 2

 

  Главная      Учебники - Разные     Алексиада (Анна Комнина) - 1965 год

 

поиск по сайту            правообладателям  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

содержание   ..   1  2  3   ..

 

 

Алексиада (Анна Комнина) - часть 2

 

 

Анна Комнина «Алексиада» 

усердно  занималась  философией  и  историей,  а  отдыхая, «плакала  над  трагедиями  и 
смеялась над комедиями» 

38

Рисует  Торник  и  внешность  Анны.  Портрет  этот,  конечно,  стилизован,  но  в  нем 

есть  и  живые  детали:  отливающие  синевой  глаза,  твердый  и  в  то  же  время  живой  взор, 
изогнутые,  как  лук,  брови,  прямой,  слегка  загибающийся  внизу  нос,  розовые  ланиты, 
подобные  лепесткам  розы  губы,  лицо  круглое, {17} фигура,  напоминающая  лиру  или 
кифару.  Описание  выдержано  в  выспренних  тонах,  характерных  для  риторики  того 
времени, и нет никакой гарантии, что за всем этим не скрывается розовощекая старушка с 
крючковатым носом. 

Сама Анна непрерывно жалуется на свою участь изгнанницы, говорит о «нелепом 

положении»,  в  котором  она  оказалась  по  воле  властителей,  когда  «видеть  ее  никто  не 
может, а ненавидят многие» (XIV, 7, стр. 393), глухо упоминает о ненависти, которую она 
навлекла на себя своей любовью к отцу (XV, 3, стр. 405). 

Дата смерти Анны неизвестна. Из «Алексиады» можно лишь понять, что в 1148 г. 

она была еще жива 

39

. Анализируя речь Торника, Р. Браунинг 

40

 делает вывод, что Анна 

умерла  между 1153 и 1155 гг.  К  сожалению,  соответствующий  раздел  монодии  не 
опубликован, и мы не имеем возможности проверить утверждения английского ученого. 
Известие  о  смерти  опальной  принцессы,  видимо,  не  вызвало  никакого  сожаления  во 
дворце,  во  всяком  случае  Торник  утверждает,  что  он  решил  почтить  ее  память  по 
собственной инициативе 

41

У Анны и  Никифора было четверо детей: двое сыновей (Алексей и Иоанн) и две 

дочери (одну из них звали Ирина, имя другой неизвестно 

42

). 

Труд  Анны  дает  нам  представление  об  интересах  и  образовании  его  автора. 

Философия,  теология,  риторика,  грамматика,  литература,  астрология,  медицина  и  даже 
военное  дело — вот  далеко  не  полный  перечень  наук,  так  или  иначе  привлекавших 
внимание  писательницы.  Анна  знакома  с  сочинениями  Платона,  Аристотеля,  Софокла, 
Еврипида, Аристофана, Геродота, Фукидида, Полибия, Плутарха, Порфирия, Демосфена, 
Иоанна Епифанийского, Феофилакта Симокатты, Михаила Пселла и др. Не говорим уже о 
Гомере  и  Священном  писании,  цитатами  из  которых  пестрят  страницы  «Алексиады». 
Даже  ошибки,  подчас  встречающиеся  в  этих  цитатах,  свидетельствуют  в  пользу 
писательницы:  они  говорят  о  том,  что  она  цитирует  по  памяти.  Анну  Комнину  можно 
безусловно причислить к образованнейшим людям своего времени 

43

. {18} 

Около 1136 г.  умер  Никифор  Вриенний — муж  Анны 

44

.  После  себя  он  оставил 

незаконченное  историческое  сочинение,  названное  им  «Материал  для  истории», 
повествующее  о  делах  Алексея.  В  возрасте  более 55 лет  Анна  берет  на  себя  труд 
завершить работу мужа 

45

. Нам неизвестны точные сроки написания Анной ее «Истории», 

                                                           

38

 Ibid., Appendix, 4.

 

39

 См. ниже, стр. 19.

 

40

 Browning, An unpublished..., р. 4.

 

41

 Ibid., р. 8.

 

42

 См. Kurtz, Unedierte Texte..., Ss. 95—96.

 

43

  Репутация  образованнейшей  женщины  своего  времени  прочно  утвердилась  за  Анной  уже  в  Византии.  Так,  Феодор 

Продром называет Анну «тринадцатой музой», «обиталищем харит» и т. д. (Пападимитриу, Феодор Продром, стр. 119—
120, прим. 4). Образованностью Анны восхищался Зонара (Zon., XVIII, 24). Младший современник Анны Константин 
Манасси  в  монодии  на  кончину  внука  Анны,  Никифора  (между 1171 и 1175 гг.),  не  знает,  кому  отдать  пальму 
первенства:  Никифору  Вриеннию  или  Анне.  Манасси  сравнивает  Анну  с  знаменитыми  женщинами-философами 
античности  Феано,  Гиппархией,  Ипатией,  поэтессой  Сапфо,  а  «по  царственности,  изяществу  и  приятности  нрава» 
уподобляет  ее  Клеопатре  (Курц,  Евстафия  Фессалоникийского...,  стр. 306—307). Любовь  Анны  к  философии  и  ее 
приверженность  к  наукам  отмечает  Никита  Хониат (Nic. Chon., p. 15). Интересно,  что  все  византийские  авторы 
свидетельствуют об увлечении Анны философией и науками. О занятиях же Анны историей вскользь упоминает лишь 
Торник.

 

44

 См. прим. 19.

 

45

 Неизвестно, занималась ли Анна литературным трудом до этого времени. Под ее именем до наших дней дошло лишь 

одно небольшое стихотворение (см. Buckler, Anna Comnena..., рр. 5—6).

 

Анна Комнина «Алексиада» 

можно  лишь  утверждать,  что  в 1148 г.  она  еще  не  была  закончена,  ибо  в  главе 7 книги 
XIV писательница упоминает о том, что находится в удалении от мира вот уже тридцатый 
год 

46

.  Продолжив  произведение  Никифора  Вриенния,  Анна  создала  свою  знаменитую 

«Алексиаду». 

«Алексиада» — первоклассный 

исторический 

источник, 

единственное 

произведение, в котором систематически и полно излагается история Византии конца XI 
— начала XII в. Только часть книги I (гл. 1—9) и некоторые места книги II, где речь идет 
о  событиях  до 1079 г.,  не  являются  в  «Алексиаде»  самостоятельными,  а  представляют 
собой  переложение  рассказа  Вриенния.  Как  и  другие  византийские  историки,  Анна  не 
считает  нужным  заново  излагать  факты,  а  ограничивается  отсылками  к  труду  своего 
предшественника или пересказывает соответствующие места его «Истории». Это, однако, 
не  наносит  большого  ущерба  нашим  сведениям,  ибо  события  до 1079 г.  освещены  не 
только  в  труде  Вриенния,  но  и  в  сочинениях  Михаила  Атталиата  и  Продолжателя 
Скилицы. 

Для  остальных  разделов  «Алексиады»  есть  лишь  один  параллельный  греческий 

источник — хроника  Иоанна  Зонары 

47

.  Это  произведение  принадлежит  перу 

образованного  и  талантливого  автора.  Оно  написано  по  свежим  следам  событий  цар-
{19}ствования Алексея и к тому же человеком осведомленным. В некоторых отношениях 
«Хроника» даже превосходит «Алексиаду». Зонара критически относится к Алексею и в 
отличие  от  пристрастной  к  отцу  Анны  дает  трезвые  оценки  деятельности  императора. 
Однако  Зонара  пишет  хронику  «от  Адама»  и  по  необходимости  краток.  Событиям, 
которым в «Алексиаде» посвящено по нескольку глав, Зонара уделяет считанные строки. 
Кроме  того,  в  труде  Зонары  почти  нет  хронологических  указаний,  а  в  расположении 
событий — строгой временной последовательности. 

Сообщения Михаила Глики 

48

 о царствовании Алексея не имеют самостоятельного 

значения, ибо почти целиком основываются на произведении Зонары. То же самое можно 
сказать  и  о  хронике XIII в.,  которую  обычно  приписывают  Феодору  Скутариоту 

49

Правда,  отдельные  сведения  об  эпохе  первых  Комниных,  содержащиеся  в  этом 
произведении, возможно, восходят к ныне утерянным источникам 

50

Материал,  который  предоставляет  сочинение  византийской  принцессы  в 

распоряжение историка, трудно переоценить. 

В  основном  придерживаясь  хронологической  последовательности,  Анна 

повествует о времени царствования отца. Иногда она рассказывает о событиях подробно и 
обстоятельно, иногда бегло и даже поверхностно, но, можно быть уверенным, не опускает 
ни одного значительного и важного эпизода. 

Наиболее полно освещена в «Алексиаде» внешняя политика Византии 1081—1118 

гг.,  история  взаимоотношений  и  войн  Алексея I Комнина  с  Западом,  с  турками-
сельджуками, с кочевыми народами, с южными славянами. Главным врагом Византии на 
Западе были южноиталийские норманны, им, естественно, уделяется большое внимание. 
Если Анна, рассказывая историю возвышения Роберта Гвискара (I, 10—11, стр. 75 и сл.), 
неточна,  а  сведения  ее  носят  полулегендарный  характер,  то  перипетии  войны  Алексея  с 
Робертом  и  Боэмундом  описаны  очень  подробно.  Особенно  последовательно  и 
обстоятельно  повествует  Анна  о  войнах 1081—1085 и 1107—1108 гг.  Иногда  события 
можно  проследить  по  месяцам,  а  то  и  по  числам.  В  данном  случае  «Алексиада»  играет 

                                                           

46

 Начиная с 1118 г.

 

47

 Эпохе Алексея Комнина посвящены гл. 19—29 кн. XVIII. Время написания «Хроники» Зонары неизвестно. Можно 

лишь утверждать, что она была создана между 1118 и 1159 гг. (см. Moravcsik, Byzantinoturcica, I, S. 344; Browning, An 
unpublished...,
 p. 5).

 

48

 Времени правления Алексея I посвящены стр. 618 и сл. хроники Глики (Glycas).

 

49

 Времени правления Алексея I посвящены стр. 177—187 хроники (Anon. Syn. Chron.).

 

50

 См. Moravcsik, Byzantinoturcica, I, Ss. 526—528; Charanis, Byzantium, the West..., p. 30 sq.

 

Анна Комнина «Алексиада» 

роль  нашего  главного  источника,  а  параллельные  сочинения  западных  писателей  (Виль-
{20}гельма  Апулийского,  анонимного  автора  «Барийской  хроники»,  Малатерры, 
Альберта  Аахенского  и  др.)  могут  дать  лишь  дополнительный  материал,  помогающий 
уточнить и датировать данные Анны. 

Исключительное  значение  имеют  Х  и XI книги  «Алексиады»,  где  повествуется  о 

таком важнейшем событии средневековой истории, как Первый крестовый поход. Правда, 
об  этом  периоде  имеются  полноценные  сведения  у  западных  хронистов,  многие  из 
которых сами были участниками похода, и история крестоносного движения нам известна 
и без Анны. Но «Алексиада» в ряду других многочисленных источников занимает особое 
место.  Во-первых,  византийский  автор  хорошо  осведомлен  о  событиях,  связанных  с 
движением крестоносцев по Малой Азии в 1096—1097 гг., и «Алексиада» часто содержит 
фактические  сведения,  отсутствующие  в  других  источниках.  Во-вторых,  западные 
хронисты,  как  правило,  двигавшиеся  вместе  с  каким-то  определенным  отрядом 
крестоносцев,  умеют  описать  события,  очевидцами  которых  они  были,  но  подчас 
оказываются не в состоянии дать общей картины. Анне же иногда удается это сделать. Но 
это еще не главное. Все западные хронисты излагают историю Первого крестового похода 
с ярко выраженных апологетических позиций. С их точки зрения крестоносное движение 
— угодное богу дело, а его единственная цель — освобождение гроба господня. Анна же 
в оценке движения крестоносцев проявляет удивительную проницательность и разделяет 
массы  двинувшихся  на  восток  людей  на  простых  воинов,  введенных  в  заблуждение,  и 
откровенных хищников типа Боэмунда, цель у которых одна — нажива (см. прим. 979). 
Такая позиция писательницы определяет не только характер изложения событий, но и сам 
выбор фактов. 

И  последнее.  Все  западные  хронисты  единодушно  обвиняют  Алексея  в 

предательстве,  считают  его  действия  одной  из  главных  причин  бедствий  крестоносцев. 
Анна  же  дает  прямо  противоположную  оценку  событий:  коварные  латиняне  нарушили 
клятвы и сами навлекли беды на себя и на Византию. Лишь сопоставив данные Анны и 
западных  историков,  можно  представить  себе  истинную  картину  взаимоотношений 
Алексея  и  крестоносцев,  понять,  как  обе  стороны  старались  перехитрить  друг  друга  и 
обеспечить себе наибольшие выгоды. 

«Алексиада»  содержит  ценные  сведения  и  об  отношениях  Византии  с 

венецианцами,  германским  королем  Генрихом IV, папским  престолом;  первостепенную 
роль  играет  труд  Анны  для  восстановления  истории  взаимоотношений  Алексея  с 
латинскими государствами Востока в 1108—1112 гг. и т. д. {21} 

Если  политика  Алексея  на  Западе  получила,  то  или  иное  отражение  в  других 

источниках, то взаимоотношения императора с сельджуками в основном известны нам из 
«Алексиады».  Арабские,  армянские  и  сирийские  авторы  в  редких  случаях  говорят  о 
Румском султанате, и наши сведения о положении дел в Малой Азии в конце XI — начале 
XII в. почти целиком основываются на данных сочинения Анны 

51

В «Алексиаде» повествуется о борьбе Алексея с Никейским султаном Сулейманом 

в 1081 г., когда император оттеснил турок от побережья Византии и установил границу по 
р. Дракону (III, 11, стр. 138), о гибели Сулеймана в 1086 г. и сложных взаимоотношениях 
самодержца с преемником Сулеймана Абуль-Касимом (VI, 9—12, стр. 189 и сл.) в 1086—
1092  гг.  Сравнительно  подробно  описывает  Анна  борьбу  императора  с  объединенными 
силами  турецких  эмиров  летом 1113 г. (XIV, 5—7, стр. 186 и  сл.)  и  с  иконийскими 
турками  летом — осенью 1116 г. (XV, 1—6, стр. 399 и  сл.).  Интересны  перипетии 
взаимоотношений  Византии  со  смирским  полупиратом,  полусатрапом  Чаканом (VII, 8, 

                                                           

51

  Следует  отметить,  что  многие  восточные  источники  не  переведены  на  европейские  языки,  и  мы  не  имели 

возможности  произвести  сопоставления  их  данных  со  свидетельствами  Анны.  Нет  сколько-нибудь  полного 
сопоставления и в научной литературе.

 

Анна Комнина «Алексиада» 

стр. 217 и  сл.; IX, 1, стр. 246 и  сл.; XI, 5, стр. 302  и  сл.)  и  другими  сельджукскими 
эмирами, действовавшими совершенно независимо от султана. 

Однако Анна не дает полной картины положения дел в Малой Азии и, скрупулезно 

излагая  отдельные  кампании  Алексея,  опускает  в  рассказе  события  целых  десятилетий. 
Следует  также  отметить,  что  большинство  тюркских  имен,  встречающихся  в 
«Алексиаде», мы не находим ни в каких иных источниках и поэтому оказываемся часто 
не в состоянии сколько-нибудь надежно комментировать сообщения писательницы. 

Уникальны,  хотя  подчас  и  носят  фрагментарный  характер,  свидетельства  Анны  о 

северных соседях Византии: кочевниках влахах, узах, половцах и особенно печенегах. Как 
ни скудны данные «Алексиады» об этих народах, они заслуживают самого пристального 
внимания.  Только  путем  тщательного  анализа  и  сопоставления  указаний  писательницы 
можно  сделать  какие-то  выводы  о  границах  расселения  кочевников  и  характере  их 
взаимоотношений с Византией. 

В этой работе исследователя ждут большие трудности, ибо не всегда даже ясно, о 

каком  именно  народе  повествует  Анна  в  том  или  ином  случае:  на  античный  манер 
писательница часто называет всех кочевников скифами. Значительно подробней, {22} чем 
о других народах, она рассказывает о печенегах и о войне с ними Алексея в 1086—1091 
гг. (VI, 14—VIII, 6, стр. 201— 239), хотя и здесь, по словам самой Анны (VIII, 6, стр. 239), 
она «из многочисленных событий коснулась лишь немногих и, можно сказать, погрузила 
только кончики пальцев в воды Адриатического моря». 

«Алексиада»  Анны  Комниной  является  также  главным  источником  по  истории 

взаимоотношений Византии и Сербии конца XI—начала XII в. Единственный славянский 
источник  по  этому  периоду — летопись  попа  Дуклянина — крайне  ненадежен,  и  его 
сведения имеют легендарный характер 

52

. Анна сообщает о сложных взаимоотношениях 

Алексея с зетским князем Бодином и жупаном Рашки Вуканом. 

Фрагментарные  свидетельства  писательницы  позволяют  также  определить 

границы между Сербией и Византией. 

Специально  отметим,  что  данные  Анны  имеют  огромное  значение  не  только  для 

понимания внешней политики Алексея I, но и для восстановления истории большинства 
народов, так или иначе соприкасавшихся в то время с Византийской империей. История 
малоазийских  турок,  история  Сербии  (не  говоря  уже  об  истории  находившейся  под 
византийским  владычеством  Болгарии)  конца XI—начала XII в.  строится  в  основном  на 
сообщениях византийской писательницы. 

Немало сведений содержит «Алексиада» и о внутренней истории Византии конца 

XI—начала XII в. Правда, в данном случае свидетельства писательницы распределяются 
крайне  неравномерно.  Главное  внимание  историограф  уделяет  многочисленным 
заговорам, мятежам и религиозным распрям времени Алексея. Это соответствовало одной 
из  основных  целей  Анны — представить  отца  суровым  и  вместе  с  тем  милосердным 
судьей своих неблагодарных подданных, мудрым арбитром в догматических спорах. 

Несмотря  на  обилие  материала  о  внутриполитической  борьбе  эпохи  Алексея, 

использован  он  в  науке  явно  недостаточно.  В  появившейся  совсем  недавно  статье  Б. 
Лейба,  специально  посвященной  заговорам  против  Алексея,  автор  не  идет  дальше 
пересказа  данных  «Алексиады»,  не  сопоставляет  их  со  свидетельствами  других 
источников, не пытается даже приблизительно определить социальную природу мятежей 

53

Все  внутренние  движения,  так  или  иначе  направленные  против  царствовавшего 

императора,  о  которых  сообщается {23} в  «Алексиаде»,  можно  суммарно  разделить  на 
три  типа: 1) тайные  дворцовые  заговоры,  имеющие  целью  убийство  или  смещение 

                                                           

52

 Н. Радоjчич, Вести..., стр. 15.

 

53

 Leib, Complots...

 

Анна Комнина «Алексиада» 

императора, 2)  феодальные  мятежи  в  провинциях, 3) народные  и  народно-религиозные 
движения. В выступлениях, отнесенных нами к первому типу (главные из них: заговоры 
Никифора Диогена — IX, 6—9, стр. 255 и сл. — и братьев Анемадов — XII, 5—6, стр. 330 
и  сл.),  как  правило,  участвуют  гражданская  столичная  знать  и  видные  представители 
воинского  сословия.  Иногда  заговорщикам  удается  привлечь  на  свою  сторону  простых 
воинов.  Видимо,  ущемленные  Алексеем  синклитики  не  желали  мириться  с  нарушением 
их прав 

54

Значительно  реже  рассказывается  в  «Алексиаде»  о  сепаратистских  движениях 

провинциальных магнатов (Никифора Мелиссина — II, 8, стр. 105—106, Феодора Гавры 
— VIII, 9, стр. 242 и сл., Карика и Рапсомата — IX, 2, стр. 248 и сл., Григория Таронита — 
XII, 7, стр. 334 и сл.). Как можно заключить из свидетельств писательницы, эти мятежи 
намного  уступали  по  своему  размаху  феодальным  бунтам  Х—первой  половины XI в.  И 
лишь одно движение, направленное против императора и описанное Анной, может быть 
без  всяких  оговорок  отнесено  к  числу  народных:  имеется  в  виду  восстание  Лжедиогена 
(X, 2—4, стр. 266 и сл.). 

Народная  оппозиция,  как  обычно  в  период  средневековья,  чаще  всего  выступала 

под  видом  еретических  антицерковных  движений,  и  о  них  в  «Алексиаде»  содержится 
богатый  материал.  Анна  подробно  рассказывает  о  полемике  Алексея  с  манихеями  (т.  е. 
павликианами)  в  декабре 1083 г.  в  Мосинополе,  о  репрессиях  Алексея  по  отношению  к 
еретикам  в  Филиппополе (VI, 2, стр. 177 и  сл.),  о  восстании  «манихея»  Травла, 
заключившего  союз  с  печенегами (VI, 4, стр. 180—181), о  дискуссии  с  павликианами 
Филиппополя  в 1115 г. (XIV, 8—9, стр. 394 и  сл.)  и,  наконец, — это  один  из  самых 
интересных  эпизодов  в  «Алексиаде» — о  расправе  Алексея  с  богомильским 
проповедником Василием (XV, 8—10, стр. 419 и сл.). 

Ценность  этого  эпизода,  как  и  некоторых  других,  где  рассказывается  о  борьбе 

Алексея  с  еретиками,  отнюдь  не  в  том,  что  Анна  раскрывает  нам  какие-то  неизвестные 
стороны  учения  павликиан  и  богомилов 

55

,  и  даже  не  в  новых  исторических  фактах, 

переданных  ею.  Нам  важны  эти  свидетельства,  потому  что {24} они  демонстрируют 
звериную  ненависть  господствовавшего  класса  к  богомильству — антицерковному,  а  по 
сути дела антифеодальному движению с широкой народной основой 

56

Сама Анна, конечно, считает еретиков орудием дьявола, и вступившего в борьбу с 

ними  отца — тринадцатым  апостолом  и  даже  восхищается  «милосердием»,  которое 
проявлял к мятежникам Алексей. Однако объективные факты свидетельствуют о другом. 
Прекрасно  чувствуя  направленность  этого  движения,  Алексей  применяет  в  борьбе  с 
богомилами  изуверские  методы,  весьма  напоминающие  практику  западных  иезуитов. 
Напротив, глава богомилов Василий, несмотря на всю ненависть к нему Анны, предстает 
из рассказа как человек необычайного мужества и силы духа. 

Немало  ценных  фактов  добавляет  Анна  к  уже  имеющимся  сведениям  о 

выступлении против Алексея Халкидонского епископа Льва (V, 2, стр. 159—160). Только 
из  «Алексиады»  узнаем  мы  биографию  интереснейшей  фигуры  того  времени — 
обвиненного в ереси философа Иоанна Итала (см. прим. 557), только у Анны находим мы 
сообщение о еретиках Ниле и Влахерните (X, 1, стр. 264—265) и т. д. 

Лишь сопоставив данные Анны о мятежах и религиозных движениях того времени, 

можно  судить  о  масштабах  и  характере  оппозиции,  с  которой  встретился  Алексей I 
Комнин. 

                                                           

54

 См. выше, стр. 12.

 

55

 В этом отношении Анна почти не прибавляет ничего нового к сообщениям пресвитера Кузьмы и Евфимия Зигавина 

(см.  прим. 1477). Сама  писательница  плохо  разбирается  в  тонкостях  еретической  теологии  и  имеет  туманное 
представление о различиях между ересями.

 

56

 Свидетельства Анны бросают свет на социальный состав участников еретических движений (см. прим. 1477).

 

Анна Комнина «Алексиада» 

О  социальных  отношениях  эпохи  первого  Комнина,  об  администрации  империи, 

финансах,  налоговой  системе  и  т.  п.  Анна  сообщает  очень  мало.  Войны  с  внешними 
врагами  и  дворцовые  интриги  представлялись  средневековому  историку  материалом 
несравненно более выигрышным, чем будничная жизнь византийских крестьян и горожан 
и  прозаические  заботы  императора  об  организации  государственного  управления. 
Большинство сведений такого характера приходится извлекать из мимоходом брошенных 
писательницей  замечаний.  Однако  и  этими  данными  ни  в  коем  случае  нельзя 
пренебрегать, хотя бы потому, что документальный материал того времени весьма скуден, 
а  никакого  более  полного  нарративного  источника  не  существует.  Именно  на  анализе 
свидетельств Анны построены наши выводы о социальной основе власти Алексея 

57

Сравнительно больше данных мы найдем в «Алексиаде» об организации армии и 

военного  дела  при  Алексее.  Формирование  войска  было  первой  заботой  императора, 
пришедшего к власти в момент, когда Византию со всех сторон теснили ее {25} недруги. 
В  распоряжении  империи,  пишет  Анна,  находилось  не  более 300 воинов, «да  и  те — 
слабосильные и совершенно неопытные в бою хоматинцы и немногочисленные варвары-
чужеземцы,  носящие  обычно  мечи  на  правом  плече» (III, 9, стр. 133). Как  можно 
заключить  со  слов  писательницы,  главное  внимание  Алексей  уделяет  организации 
наемных отрядов. Почти перед каждой военной экспедицией император призывает к себе 
войска  «союзников» (так  в  Византии  часто  называли  наемников).  Анна  неоднократно 
отмечает  присутствие  на  службе  у  отца  аланов,  сельджуков,  печенегов,  норманнов, 
франков,  болгар,  влахов,  варягов  и  др.  Ядром  союзнического  войска  были  «дерзкие  и 
отважные» (τολμητίαι και θρασεΐς — VI, 14, стр. 203) тяжеловооруженные «латиняне». 

Интересно,  что  Анна,  восхищающаяся  искусством  и  боевым  духом  союзников, 

нередко жалуется на необученность и небоеспособность ромейских воинов (V, 1, стр. 157 
и  др.).  Стратиотское  ополчение,  сила  которого  была  подорвана  при  предыдущих 
императорах,  в  период  правления  первого  Комнина  уже  не  играет  большой  роли. 
Император Алексей главное внимание уделял формированию специальных отрядов лично 
преданных ему и обученных им молодых воинов типа «архонтопулов» (VII, 7, стр. 216). 
По своему характеру эти отряды — типичные феодальные дружины. 

Из  многочисленных  описаний  походов  и  сражений  можно  вывести  суждение  и  о 

тактике  времени  Алексея.  Император  редко  вступал  в  открытые  сражения,  предпочитая 
обходные  маневры,  завлечение  в  засаду  и  т.  п.  В  борьбе  с  тяжеловооруженными 
западными рыцарями чаще всего использовались лучники, старавшиеся издали поразить 
коней  противника,  а  для  сражения  с  легковооруженной  печенежской  и  сельджукской 
конницей — закованные в латы «катафракты». В больших битвах Алексей, как правило, 
применяет комбинированные маневры с использованием как тяжеловооруженных воинов, 
так и подвижных лучников. 

Для  истории  военного  искусства  интерес  представляют  также  рассказ  о  новом 

способе  построения  войска,  изобретенном  императором (XV, 3, стр. 406), и 
многочисленные описания штурмов городов, устройства осадных машин и т. п. 

Некоторые  данные,  думается,  можно  извлечь  из  «Алексиады»  и  для  решения 

вопроса  о  степени  развития  феодальных  отношений  времени  первых  Комниных.  В 
«Алексиаде»  мы  находим  установившуюся  терминологию  для  выражения  феодальных 
связей: «человек» (άνθρωπος), «вассал» (λίζιος), «подвластный» (υποχείριος ) и др. Правда, 
эти термины встречаются {26} у Анны главным образом при характеристике отношений 
Алексея I с  западными  рыцарями  (см.,  например,  Девольский  договор  Алексея  с 
Боэмундом — XIII, 12, стр. 364 и  сл.),  однако  свободное  употребление  писательницей 
подобной терминологии свидетельствует о распространении этих понятий и в Византии. 

                                                           

57

 См. выше, стр. 9 и сл.

 

Анна Комнина «Алексиада» 

В этой связи интересно также употребление Анной таких терминов, как θεράπων и 

πατρωος θεράπων, обозначающих нечто большее, чем просто «слуга» (οικείος) и др. 

В  «Алексиаде»  содержатся  и  некоторые  данные  о  местонахождении  владений 

знатных семейств — Дук (II, 6, стр. 103; IX, 5, стр. 254), императрицы Марии (IX, 5, стр. 
254), Вурцев (XV, 4, стр. 407). 

Большого внимания заслуживает сообщение Анны об элементах самоуправления в 

провинциальных  городах  империи.  Так,  Алексей,  отзывая  дуку  Диррахия  Иоанна  и 
назначая  на  его  место  другого,  считает  своим  долгом  известить  об  этом  «отборных 
граждан» города (VIII, 7, стр. 240). Еще до восшествия на престол Алексею приходится 
убеждать горожан Амасии снабдить его деньгами (см. прим. 48) и т. д. 

Сочинение  Анны  дает  нам  и  сведения  о  функционировании  титулов  в  эпоху 

Алексея — период ломки старой системы титулатуры. Большинство этих данных учтено в 
многочисленных  работах  французского  исследователя  Р.  Гийана  и  отмечено  в  нашем 
комментарии. 

Указанные проблемы внутренней истории Византии — не единственные, решению 

которых  может  помочь  «Алексиада».  В  труде  Анны  содержатся  данные  об  образовании 
(особенно интересен рассказ о грамматической школе при приюте св. Павла — XV, 7, стр. 
486  и  сл.), ухудшении  византийской  монеты  (см.  прим. 382), строительстве  и  состоянии 
городов (например, Филиппополя, см. прим. 1463) во время царствования Алексея и т. д. 

Насколько  заслуживает  доверия  этот  богатейший  материал,  собранный  в 

«Алексиаде»?  Сама  Анна,  впрочем  как  и  большинство  византийских  историографов, 
неоднократно заверяет читателей в своей приверженности к истине (см., например, Введ., 
2,  стр. 54 и  др.).  Стремление  к  точности  действительно  свойственно  писательнице.  Об 
этом  свидетельствует  хотя  бы  сравнение  с  первоисточником  тех  мест  «Алексиады», 
которые  представляют  переложение  «Истории»  ее  мужа.  Анна  не  замалчивает  сколько-
нибудь значительных событий, хотя и допускает мелкие ошибки в их передаче (см. прим. 
76). 

Иногда  Анна  прямо  заявляет,  что  не  ручается  за  достовер-{27}ность  того  или 

другого  факта.  Писательница  признается,  например,  что  не  знает,  была  ли  женщина, 
оборонявшая от ромеев Бриндизи, матерью Танкреда или нет (XII, 8, стр. 336), не уверена 
она  и  в  происхождении  названия  города  Элисса (XII, 9, стр. 339) и  т.  д.  Порой  Анна 
приводит  две  версии  описываемого  ею  события  и  колеблется,  какую  из  них  признать 
правильной (например, в рассказе о ставленнике Роберта самозванце Ректоре — Ал., I, 12, 
стр. 79 и сл.). 

О стремлении историографа к точности лучше всего свидетельствуют весьма часто 

встречающиеся  в  «Алексиаде»  лакуны  там,  где  следовало  бы  ожидать  дату,  имя  или 
название  места (XII, 5, стр. 330; XIII, 1, стр. 343; XIV, 5, стр. 387 и  др.).  Видимо, 
писательница хотела выяснить тот или иной вопрос и в будущем заполнить пропуск, но 
забыла или не успела этого сделать. 

Но  в  какой  степени  надежны  источники  ее  информации?  Анна — очевидец 

большинства описанных ею событий. Можно предполагать, что уже с начала 90-х годов 
XI  в.  многие  эпизоды  восстанавливаются  историографом  по  памяти.  Надо  учесть,  что 
Анна  не  простая  современница  событий.  Она — императорская  дочь,  на  ее  глазах 
«делается история». Анна находится в родственных связях или во всяком случае знакома 
со  всеми  сколько-нибудь  заметными  деятелями  своей  эпохи.  В  «Алексиаде»  она 
неоднократно  ссылается  на  сведения,  полученные  от  ее  царственных  родителей (VI, 8, 
стр. 188; VII, 3, стр. 212 и др.), от Марии — матери ее первого жениха (ΙIΙ, 1, стр. 117), от 
дяди  Георгия  Палеолога (XIV, 7, стр. 392), от  перешедшего  на  сторону  Алексея 
норманнского  рыцаря  Петра  Алифы (IV, 6, стр. 152) и  т.  д.  С  ней,  безусловно,  делился 
своими богатыми воспоминаниями Никифор Вриенний — участник многих событий того 

Анна Комнина «Алексиада» 

времени. По вероятному предположению Ф. Шаландона 

58

, доставлял сведения принцессе 

приближенный  Алексея  полководец  Татикий.  Конечно,  не  могла  Анна  не  слышать 
рассказов бежавшего из турецкого плена Евстафия Камицы 

59

. Не только в молодости, но 

и  в  последние  годы  своей  жизни  Анна  собирает  информацию  об  отце.  В  царствование 
внука  Алексея,  Мануила  (т.  е.  после 1143 г.), «когда  уже  не  было  лжи  и  лести  по 
отношению  к  его  деду»,  писательница  расспрашивает  престарелых  участников  походов 
своего  отца,  сменивших  воинские  доспехи  на  монашескую  рясу.  Кроме  рассказов, 
услышанных  от  многих  лиц, {28} Анна  иногда  использует  и  молву  (η  φήμη),  которая 
всегда возникает вокруг всех сколько-нибудь заметных исторических событий. Однако, к 
чести  историографа,  Анна  прибегает  к  помощи  столь  ненадежного  источника  не  очень 
часто  (см.: X, 5, стр. 277; XIII, 3, стр. 346 и  др.).  В  некоторых  случаях  сам  характер 
рассказов  писательницы  заставляет  предполагать  их  полулегендарное  происхождение 
(например,  сообщения  о  тучах  саранчи,  появившейся  накануне  нашествия  крестоносцев 
— X, 5, стр. 376, о  переправе  Боэмунда  под  видом  мертвеца — XI, 12, стр. 318—319 и 
др.). 

В  распоряжении  историографа  находились  также  и  письменные  источники.  Сама 

Анна  говорит  о  том,  что  многие  сведения  она  почерпнула  из  «простых  и  совершенно 
безыскусных сочинений» (ξυγγραμμάτων αχρείων — XIV, 7, стр. 393) очевидцев, которые 
писательница, должно быть, читала в своем монастырском уединении. Уже говорилось о 
том,  что  значительная  часть  первой  книги  «Алексиады»  и  некоторые  главы  второй 
представляют  собой  изложение  «Материала  для  истории»  Вриенния.  Большинство 
сведений  о  византийско-норманнской  войне 1081—1085 гг.  Анна  заимствует  из  не 
дошедшего  до  нас  сочинения 

60

,  послужившего  также  источником  для  «Деяний  Роберта 

Гвискара»  итальянского  поэта  Вильгельма  Апулийского.  Отступление  об  основании 
храма  св.  Феклы  в  Константинополе (III, 8, стр. 131—132) представляет  собой 
контаминацию  эпизодов  из  «Хронографии»  Михаила  Пселла  и  сочинения  так 
называемого Продолжателя Скилицы (см. прим. 359). 

Наблюдения  над  текстом  «Алексиады» (показывают,  что  Анна  не  механически 

переписывает  сочинения  своих  предшественников,  а  сопоставляет  и  контаминирует  их 
данные,  зачастую  по-новому  освещает  события.  Впрочем,  контаминация  свидетельств, 
почерпнутых из разных источников, иногда приводит писательницу к досадным ошибкам 

61

В  произведение  Анны  включен  большой  документальный  материал:  письма 

Алексея  и  к  Алексею,  императорские  хрисовулы  и  договоры.  Сама  Анна,  характеризуя 
свой  метод  историка,  заявляет: «Каждый  пишущий  историю  должен  рассказывать  о 
деяниях  и  о  распоряжениях  великих  мужей  отнюдь  не  в  общих  чертах;  напротив,  о 
подвигах  следует  говорить  как  можно  более  подробно,  а  содержание  постановлений 
излагать» (III, 6, стр. 126—127). Мы не имеем возможности в боль-{29}шинстве случаев 
проверить  Анну,  но  можем  с  достаточными  основаниями  утверждать,  что  писательница 
знакомилась  с  оригиналами  или  держала  в  руках  копии  хрисовулов  и  договоров, 
содержание  которых  излагала.  Это  несомненно  относится  к  трем  наиболее  крупным  и 
важным документам, переданным историком: к хрисовулу Алексея матери 1081 г. (III, 6, 
стр. 127—128), где  писательница  сама  говорит,  что  приводит  его  полностью,  лишь 
«опустив  красоты  стиля» (стр. 127), к  указу  о  предоставлении  привилегий  венецианцам 
(VI, 5, стр. 184), который  можно  сравнить  с  подлинником  (см.  прим. 637), и  к 

                                                           

58

 Chalandon, Essai..., р. XVIII.

 

59

 См. Ал., XIV, 6, стр. 390—391.

 

60

  Вопрос  о  характере  и  даже  о  самом  факте  существования  этого  источника  по-разному  решается  различными 

исследователями. Подробно см. об этом: Любарский, Об источниках..., стр. 110 и сл.

 

61

 См. Любарский, Об источниках..., стр. 107 и сл.

 

 

 

 

 

 

 

 

содержание   ..   1  2  3   ..