содержание .. 6 7 8 9 ..

ЕГЭ по Истории. Полный курс по теории с заданиями и ответами - часть 8

“видна как бы зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без

князя... Известные нам проявления силы и значения веча носят всецело характер

выступлений его в чрезвычайных случаях. Властно вмешивается оно своими

требованиями и протестами в княжное управление, но не берет его в свои руки. Оно

судит и карает неугодных ему людей, вмешивается по своему почину, иногда

вследствие обращения князя в междукняжеские отношения и в политику князей, но

все эти проявления вечевой жизни не выработались нигде, кроме Новгорода и

Пскова, в постоянную и систематическую организованную правительственную

деятельность.

Лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости. Управление ею было в

руках либо дробных местных общин, либо... княжой администрации. Поэтому

деятельность веча не могла создать прочной и внутренне объединенной организации

волости”.

Не меньший интерес, чем все предыдущие вопросы, представляет

проблема географического распространения вечевых порядков в русских землях.

Действительно, большинство приведенных примеров относится к Новгороду,

специфика государственного развития которого как раз и состояла в решающей роли

веча как основного властного института.

Рассматривая этот вопрос, М.Б. Свердлов приводит примеры вечевых решений в

Белгороде (997 г.), в Новгороде (1015 г.), Киеве (1068-1069 гг.), Владимире

Волынском (1097 г.). В то же время он замечает, что

“эти сообщения свидетельствуют о созыве веча лишь в экстренных случаях войны

или восстания, причем все они относятся к городам, крупным социальным

коллективам, центрам ремесла и торговли. Да и эти упоминания веча крайне редки -

всего 6 за 100 лет (997-1097 гг.): одно - в Белгороде и Новгороде, два - в Киеве и два -

во Владимире Волынском. Данные о вече в сельской местности или о социально-

политических и судебных функциях, характерных для племенного общества, нет”.

Причем все приведенные упоминания относятся лишь к концу X- середине XI в.

Относительно более позднего времени приходится тщательнее учитывать

конкретное содержание этого термина в различных источниках разных регионах

Восточной Европы. В частности, обращает на себя внимание то, что вече в XI-XII вв.

не упоминается в законодательных памятниках и актовых источниках. Обо всех

известных случаях сообщается в летописях и произведениях древнерусской

литературы, что несколько затрудняет правовую характеристику этого института. К

тому же, по наблюдениям М.Б. Свердлова, слово “вече” в XII в.

“не употреблялось в новгородском и северо-восточном летописании [там подобные

упоминания появляются только с XIII в.]... В Лаврентьевской летописи под 1209 и

1228 гг. помещены сообщения о вече, заимствованные в процессе составления

великокняжеских сводов из новгородского летописания, а под 1262 и 1289 гг.

упоминание веча неразрывно связано с восстанием против татар. Поэтому

становится очевидным полное отсутствие сведений о вече как органе

самоуправления на северо-востоке Руси.

Из девяти сообщений о вече в Киевском своде XII в. Рюрика Ростиславича,

сохранившемся в составе Ипатьевской летописи, четыре относятся к Новгороду,

причем известия по 1140 и 1167 гг. указывают на вече в неразрывной связи с

выступлениями новгородцев против своих князей, в сведениях под 1169 г.

сообщается о тайных вече “по дворам” - заговорах, а под 1148 г. - о собраниях

новгородцев и псковичей по инициативе князя для организации похода. В

аналогичных значениях вече упоминается по одному разу за столетие в галицком

Звенигороде, Полоцке, Смоленске (в последнем случае вече связано с протестом

войска во время похода). Только в двух случаях - под 1146 и 1147 гг. - “вечем”

названы собрания горожан в Киеве во время острых социально-политических

конфликтов, сопровождаемых классовой борьбой горожан против князей и

княжеского административного аппарата. А если учесть, что в галицко-волынском

летописании XIII в. (до 1292 г.), включенном в Ипатьевскую летопись, слово “вече”

используется только два раза - под 1229 и 1231 гг. - в значении “мнение”

(защитников польского города Калиша) и “совет” (князя Даниила Романовича), то

делается явным широкое употребление этого понятия, но не для обозначения

народных собраний-полномочных органов самоуправления в Южной и Юго-

Западной Руси”.

В то же время М.Б. Свердлову приходится объяснять отсутствие в новгородском

летописании XII в. каких бы то ни было упоминаний о вечевых собраниях. Отказать

Новгороду в существовании веча невозможно, поэтому высказывается мнение,

которое в значительной степени снижает степень доказательности и всех

предшествующих контраргументов И.Я. Фроянову. М.Б. Свердлов считает, что

“отсутствие упоминаний о вече в новгородском летописании до XIII в. можно

расценивать как обычное для летописей умолчание об органах государственного

управления, о которых они сообщают крайне мало”.

При соотнесении этого замечания с отсутствием прямых упоминаний вече в

“нормальной” обстановке в других городах Древней Руси гипотеза И.Я. Фроянова

даже получает, пожалуй, дополнительное обоснование. К тому же, если отрицать

распространение вечевых порядков в городах за пределами Северо-Западной Руси,

то придется доказывать, что уже приводившаяся летописная фраза об

“изначальности” веча не только в Новгороде, но и в Смоленске, Киеве и Полоцке.

“является следствием н_е_п_р_а_в_о_м_е_р_н_о_г_о распространения новгородской

вечевой практики на известные ему [летописцу] случаи городского веча”, что “это

была политическая конструкция, а не обобщение реально существовавших

межгородских отношений, порожденных вечевой практикой”.

Между тем, сделать это не легче, чем доказать гипотезу И.Я. Фроянова; и

сторонники ее, и противники оперируют преимущественно косвенными аргументами

и логическими конструкциями. Поэтому, строго говоря, пока ничто не может

помешать придерживаться мнения, будто

“вече в Киевской Руси встречалось во всех землях-волостях. С помощью веча,

бывшего верховным органом власти городов-государств на Руси второй половины
XI -

начала XIII в., народ влиял на ход политической жизни в желательном для себя

направлении”.

Хотя пока нет и безусловных доказательств такого мнения...

Итак, мы можем сформулировать некоторые выводы относительно

древнерусского веча как властного института:

1. Есть определенные основания считать, что вече уходит своими корнями в

древнейшую историю славян. В то же время оно претерпевало и определенные

изменения. Видимо, нельзя говорить о вечевых собраниях X в. и XIII в. как единой

по своей сути явлениях.

2. Социальный состав веча - также изменяющаяся во времени категория. Если в

древнейший период это было действительное “народное собрание” самых широких

кругов взрослых свободных членов племени, то на последних этапах своего

существования вече становится представительным органом городов (при этом

социальный состав его пока не поддается уточнению).

3. В сферу компетенции вечевых собраний мог входит самый широкий круг

вопросов: от сборов средств для городского ополчения и найма военных отрядов до

изгнания или избрания князя. Неясно лишь, всегда ли вече занималось подобными

проблемами либо источники зафиксировали исключительные случаи, связанные, как

правило, с серьезными социальными кризисами и катаклизмами.

4. Судя по всему, на ранних этапах развития государства городские вечевые

собрания существовали повсеместно. Позднее их судьба в разных землях была

различной. Если на Северо-Западе вече с XII в. переживало своеобразный рассвет, то

на Северо-Востоке оно, видимо, уже к концу XII в. прекратило свое существование.

Впрочем, история веча в конкретных землях нуждается в дальнейшей разработке.

Лекция 5

Власть в Древней Руси

(продолжение)

Князь и дружина.

Как уже отмечалось, князь и княжеская дружина, наряду с городским вечем

олицетворяли собой важнейшие государственные институты Киевской Руси. От того,

на чем базировались и как складывались их отношения во многом зависела как

стабильность и эффективность самого государства, так и возможные пути

дальнейшего развития русских земель. Несмотря на всю “очевидность” этих

отношений остановимся на них более подробно.

Прежде всего нас будут интересовать вопросы, связанные со статусом самой

дружины, ее численным и качественным составом, структурой и механизмами

взаимного влияния князя и дружины. Это тем более актуально, что, подводя итог

обзору изучения древнерусской дружины, А.А. Горский отмечал:

“Можно констатировать, что не вызывающими расхождения представляются

положения о делении дружины на две основные части - старшую дружину и

младшую дружину, о наименовании в источниках членов старшей дружины боярами,

об “оседании дружины на землю” - превращении дружинников в частных

землевладельцев, об активном участии дружины в деятельности аппарата

управления. В то же время спорными остаются вопросы о времени возникновения

института дружины, об отношении дружины к процессу складывания системы

феодальной земельной собственности, о времени возникновения вотчин у

дружинников, о соотношении роли дружинной и неслужилой знати в процессе

генезиса феодализма, о распространении на последнюю термина “боярин”, о

соотношении категорий внутри младшей дружины”.

Происхождение дружины.

Когда и как появляется дружина у восточных славян, мы, вероятно, никогда не

узнаем. О происхождении дружины можно лишь догадываться. Основываясь на

косвенных данных и аналогиях. Обычно когда речь заходит о подобных вопросах,

привлекают ранние свидетельства о дружинах древних германцев, оставленные нам

римскими авторами. Так, Юлий Цезарь (I в. до н.э.) писал о вооруженных отрядах,

набираемых на время ведения военных действий:

“Разбои вне пределов собственной страны у них не считаются позорными, и они

даже хвалят их как лучшее средство для упражнения молодежи и для устранения

праздности. И когда какой-нибудь князь предлагает себя в народном собрании в

вожди (подобного набега) и вызывает желающих за ним последовать, тогда

поднимаются все, кто сочувствует предприятию и личности вождя, и при одобрении

народной массы обещают свою помощь”.

Спустя полтора столетия картина несколько изменилась. Вот что писал Тацит (I

в. н.э.) о войске у германских племен:

“Любые дела, и частные, и общественные, они (германцы) рассматривают не иначе

как вооруженные. Но никто не осмеливается наперекор обычаю, носить оружие, пока

не будет признан общиною созревшим для этого. Тогда тут же в народном собрании

кто-нибудь из старейшин, или отец, или сородич вручают юноше щит и копье: это -

их тога, это первая доступная юноше почесть; до этого в них видят членов семьи,

после же этого - племени. Выдающаяся знатность и значительные заслуги предков

даже еще совсем юным доставляют достоинство вождя, все прочие собираются возле

отличающихся телесной силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно

стоять в чьей-нибудь дружине (comites). Впрочем, внутри дружины, по усмотрению

того, кому она подчиняется, устанавливают различия в положении; и если

дружинники упорно соревнуются между собой, добиваясь преимущественного

благоволения вождя, то вожди - стремясь, чтобы их дружина была наиболее

многочисленной и самою отважною. Их величие, их могущество в том, чтобы быть

всегда окруженными большою толпой отборных юношей, в мирное время - их

гордостью, на войне - опорою. Чья дружина выделяется численностью и доблестью,

тому это приносит известность, и он прославляется не только у своего, но и у

соседних племен; его домогаются. Направляя к нему посольства и осыпая дарами, и

молва о нем чаще всего сама по себе предотвращает войны.

Но, если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступать кому-либо в доблести,

постыдно дружине не уподобляться доблестью своему вождю. А выйти живым из

боя, в котором пал вождь - бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать,

совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, - первейшая их

обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники - за своего вождя. Если

племя, в котором они родились закосневает в длительном мире и праздности,

множество знатных юношей отправляются к племенам, вовлеченным в какую-

нибудь войну, и потому, что покой этому народу не по душе, и так как среди

опасностей легче прославиться, да и содержать большую дружину можно не иначе,

как только насилием и войной; ведь от щедрости своего вождя они требуют боевого

коня, а жаждущие крови - и победоносное копье, что же касается пропитания и хоть

простого, но обильного угощения на пирах, то они у них вместо жалованья.

Возможности для подобного расточительства доставляют им лишь войны и грабежи.

И гораздо труднее убедить их распахать землю и ждать целый год урожая, чем

склонить сразиться с врагом и претерпеть раны; больше того, по их представлениям,

потом добывать, то, что может быть приобретено кровью, - леность и малодушие”.

Итак, у древних германцев дружинники составляли особую постоянную группу.

Она жила отдельно от своей общины, вместе с вождем. Дружинники существовали

благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а также дарам от

своих соплеменников и соседних племен (возможно в качестве выкупа за то, что не

нападали на них). Правом распределения полученных таким образом средств

обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные обязательства личной верности.

Дружина набиралась из знатных юношей и доблестных воинов. Заметим также, что у

Тацита упоминается некоторое иерархическое деление среди дружинников.

Видимо, близкие характеристики имела и восточно-славянская дружина. Однако

такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. А аналогии, как известно, - дело

довольно опасное. Так что будем помнить о приблизительности наших

представлений по поводу зарождения древнерусской дружины. Тем более, что в

древнерусских источниках словодружина явно неоднозначно. Скажем, в уже

приводившемся рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разных

“дружины”.

“В лето 6576 (1068 г.). Придоша иноплеменьници на Русьску землю, половьци

мнози. Изяслав же, и Святослав и Всеволод изидоша противу имь на Льто. И

бывший нощи, подъидоша противу собе. Грехь же ради нашихъ пусти Бог на ны

поганыя, и побегоша русьскый князи, и победиша половьци. <...> Изяславу же

со Всеволодом Кыеву побегщю, а Святославу Чернигову, и людье кыевстии

прибегоша Кыеву, и створиша вече на торговици, и реша, пославшеся ко

князю: “Се половци росулися по земли; дай, княжо, оружье и кони, и еще

бьемся с ними”. Изяслав же сего не послуша. И начаша людие говорити на

воеводу на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячков, и

не обретше его, сташа у двора Брячиславля и реша: “Поидем, высадим дружину

свою ие погреба”. И разделишася надвое: половина их иде к погребу, а половина

их иде по Мосту; сии же придоша на княжь двор. Изяславу же седящю на сенех

с дружиною своею, начаша претися со князем, стояще доле. Князю же из оконця

зрящю и дружине стоящи у князе, рече Тукы, брать Чюдин, Изяславу:

“Видиши, княжо, людье възвыли; посли ать Всеслава блюдуть”. И се ему

глаголющю, другая половина людий приде от погреба, отворивше погреб. И

рекоша дружина князю: “Се зло есть; посли ко Всеславу, ать призвавше лестью

ко оконцю, пронзуть и мечем”. И не послуша сего князь. Людье же кликнуша, и

идоша к порубу Всеславлю. Изяслав же се видев, со Всеволодом побегоста з

двора, людье же высекоша Всеслава ие поруба, въ 15 день семтября, и

прославиша и среде двора къняжа. Двор же княжь разграбиша, бещисленое

множьство злата и сребра, кунами и белью. Изяслав же бежа в Ляхы”.

Как видим, кроме княжеской дружины в этом рассказе упоминается и еще какая-

то “своя” - для восставших киевлян - “дружина”. Кто скрывается за этим термином,

сказать трудно. То ли это киевляне, еще до битвы на Альте попавшие в заключение

из-за разногласий с Изяславом (как считают Л.В. Черепнин, В.В. Мавродин и др.), то

ли полоцкая дружина Всеслава Брячиславича, если не сам полоцкий князь и его

сыновья, то ли это простые полочане, оказавшиеся в Киеве во время ареста их князя

(мнение Л.В. Алексеева), а может быть, “в погребе, кроме полочан, томилась и

какая-то группа “киян”, сочувственно настроенных к Всеславу” (И.Я. Фроянов). Не

исключено, что здесь имеются в виду те самые “земские” (городские, некняжеские)

бояре, существование которых историки то и дело подвергают сомнению. Во всяком

случае, это - не киевская дружина. Другим примером расширительного употребления

слова “дружина” может служить фрагмент “Повести временных лет”,

рассказывающий о “выборе вер”:

“В лето 6495. Созва Володимер боляры своя и старци градьские, и рече им: “Се

приходиша ко мне болгаре, рькуще: прими закон нашь. Посемь же приходиша

немци, и ти хваляху закон свой. По сих придоша жидове. Се же послеже

придоша грьци, хуляще вси законы, свой же хваляще, и много глаголаша,

сказающе от начала миру, о бытьи всего мира... Да что ума придасте? Что

отвещаете?” И реша боляре и старци: “Велси, княже, яко своего никто же не

хулить, но хвалить. Аще хощеши испытати гораздо, то имаши у себе мужи:

послав испытай когождо их службу, и кто како служить богу”. И бысть люба

речь князю и всем людемъ; избраша мужи добры и смыслены, числомь 10...

Они же идоша, и... придоша в землю свою. И созва князь болляры своя и

старца, рече Володимер: “Се придоша послании нами мужи, да слышим от них

бывшее”, и рече: “Скажите пред дружиною””.

В данном случае под “дружиной” подразумеваются не одни “боляре”, но и

“старци градские”, социальный статус которых не вполне ясен. Тем не менее в

исторической литературе дружиной принято называть княжеский отряд воинов.

Очевидно, этот термин в значительной мере условен, хотя в массовом историческом

сознании слово “дружина” жестко закреплено именно за княжеской дружиной. Такое

представление, в частности, влечет за собой отрицание возможности характеризовать

дружину как местную организацию, противостоящую князю. Как считает А.А.

Горский,

“не может быть принято и встречающееся в литературе положение о дружине как

орудии в руках родоплеменной знати. Против этого свидетельствуют в первую

очередь археологические материалы: наиболее богатые погребения найдены в

дружинных могильниках и являются захоронениями представителей дружинной

верхушки. Богатые захоронения невоенной знати неизвестны”.

Выделение княжеской дружины как особого социального слоя ученый связывает

с разрушением родовых отношений. Он пишет:

“Разрушение старой племенной структуры в ходе миграционного движения,

охватившего славянский этнос в V-VI вв., и вызванного в свою очередь началом

процесса разложения родовых отношений, способствовало возникновению

дружинного слоя, стоящего вне родовой структуры, усилению роли предводителей

дружин - князей по отношению к категориям родоплеменной знати, более тесно

связанным с родовым строем - родовыми и племенными старейшинами, жреческой

прослойкой. Таким образом, возникновению дружин способствовали коренные

изменения как на уровне общины (переход от родовой к соседской), так и

синхронные изменения на уровне

более крупных общностей, т.е. ломка всей

родоплеменной структуры славянского общества”.

Основная литература

(см. Программу)

Источники и литература для самостоятельного изучения

. Источники

Древнерусская литература : сборник / Ссст., авт. справ. и метод. материалов

Л.Д. Страхова ; вступ. ст. А. Демина. – М. : АСТ : Олимп, 1997. – 605 с. – (Школа

классики ШК).

Древняя Русь в свете зарубежных источников : хрестоматия : в 5 т. / под

ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой, А.В. Подосинова. - М. : Русский фонд

содействия образованию и науке, 2010. - 5 т.

Изборник : повести Древней Руси / сост. и коммент. Л.А. Дмитриева, Н.В.

Понырко ; вступ. ст. Д.С. Лихачева. - М. : Худож. лит., 1987. – 447 с. – (Классики

и современники).

Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева ;

под ред. В.П. Адриановой-Перетц. – 3-е изд. – СПб. : Наука, 2007. – 668 с. –

(Литературные памятники (ЛП)).

Повесть временных лет : сб. произведений литературы Древней Руси / сост.

и общ. ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. – М. : Эксмо, 2008. – 605 с. –

(Русская классика).

Российское законодательство X-XX веков : в 9 т. Т. 1. Законодательство

Древней Руси / отв. ред. В.Л. Янин ; под общ. ред. и с предисл. О.И. Чистякова. –

М. : Юрид. лит., 1984. – 430 с. : ил.

. Литература

Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII

вв.) : курс лекций / И.Н. Данилевский. – 2-е изд., перераб. и доп. – М. : Аспект

Пресс, 2001. – 399 с.

Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII-

XIV вв.) : курс лекций / И.Н. Данилевский. – М. : Аспект-Пресс, 2001. – 389 с.

Древняя Русь в свете зарубежных источников : учеб. пособие / под ред. Е.А.

Мельниковой. – М. : Логос, 1999. - 606 с.

Зимин А.А. Правда русская / А.А. Зимин. – М. : Древлехранилище, 1999. –

422 с.

Мавродин В.В. Древняя и средневековая Русь / В.В. Мавродин. – СПб. :

Наука, 2009. – 719 с. – (Русская библиотека).

Мавродин В.В. Образование древнерусского государства / В.В. Мавродин. –

е изд. – СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. – 590 с.

Творогов О.В. Древняя Русь. События и люди / О.В. Творогов. – СПб. :

Наука, 1994. – 219 с. : ил.

Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII вв. / В.В. Седов ; отв. ред. Б.А.

Рыбаков. – М. : Наука, 1982. – 327 с. : ил. – (Археология СССР).

Седов В.В. Славяне : Древнерусская народность : ист.-археол. исслед. / В.В.

Седов. – М. : Знак, 2005. – 943 с. : ил.

Раздел: Задания для самостоятельной работы

ТЕСТ

I. Выберите правильный ответ:

1. Как назывался размер дани, установленный княгиней Ольгой:

1. Урок

2. Погост

3. Повоз

4. Полюдье

5. Побор

2. В каком веке была создана Русская Правда (Краткая редакция) – свод

законов Древнерусского государства?

1) VIII в.

2) IX в.

3) X в.

4) XI в.

5) XII в.

3. Крестьян, заключивших договор об условиях работы на господина,

Древней Руси называли:

1) закупами

2) гридями

3) рядовичами

4) тиунами

4. Прочтите отрывок из источника и укажите имя киевского князя, о

котором идет речь.

«Он посылал послов к странам, говоря: «Хочу идти на Вас».

1) Олег Вещий

2) Игорь

3) Святослав

4) Владимир Святой

5. Что из названного относится к последствиям принятия христианства

Русью?

1) учреждение патриаршества

2) формирование общерусского самосознания

3) появление письменности

4) подписание первых договоров с Византией

II.

Внимание!

содержание .. 6 7 8 9 ..