Вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга (Свен Ваксель)

мастером Софроном Хитрово;

они должны были заменить

в экспедиции захворавших и уволенных в отпуск офицеров.

Закончив, наконец, полностью постройку наших судов и

снабдив их довольно хорошо провиантом и всеми необходимыми

припасами, мы вышли из Охотска 8 сентября 1740 года под

командой капитана-командора Витуса Беринга на пакетботе,

названном «Св. Петр», на который я был назначен старшим

лейтенантом. Другой пакетбот был назван «Св. Павел» и шел

под командой капитана Алексея Чирикова. С нами шло также

два судна с провиантом, которые должны были следовать

до Камчатки и там выгрузиться, чтобы на будущий год при от-

правке в плавание мы не испытали задержки по причине нехватки

продовольствия.

Наш курс был направлен к SO

O прямо на устье реки

Большой, куда мы прибыли 20 сентября, и бросили якорь на

рейде на глубине тринадцати сажен. По обсервации широта

оказалась 52° 40' северная, а долгота 12° 49' восточная от

Охотска. Оба наши судна с провиантом вошли в устье реки

Большой, где должны были разгрузить все привезенные

припасы, так как в такое весьма позднее время года им нельзя

было обойти вокруг южной оконечности Камчатки. В отно-

шении этих судов мы не хотели также допускать ни малейшего

риска, так как случись с ними какая-нибудь малейшая авария,

и мы погубили бы плоды всех наших стараний, не достигли

бы цели нашего путешествия и не выполнили бы поставленной

нам задачи. Мы и сами с обоими нашими пакетботами охотно

стали бы в самой реке, но глубина воды на барах в устье реки

была так невелика, что нашим судам прохода туда не было,

а потому мы были вынуждены плыть в Тихий океан. Мы про-

шли между южной оконечностью Камчатки, называемой мыс

Лопатка, и самым северным из Курильских островов. Ширина

пролива составляет там больше немецкой мили, а длина его—

около половины мили. Как раз посередине, но несколько ближе

к Камчатке, лежит большой каменный риф, на котором виден

прибой. Этот риф можно обойти южным или северным прохо-

дом, однако обычно предпочитают обход с юга, так как там

проход шире. Проходы направлены с востока на запад. Я не

могу не рассказать здесь, что с нами случилось при проходе

этого места, так как за всю мою жизнь (а я ведь почти сорок

лет плаваю в море) мне никогда не приходилось подвергаться

такой серьезной опасности.

Мы вошли в пролив при попутном западном ветре и при

большой волне. Так как мы не имели сведений о том, какой

в этих местах прилив и отлив, и, следовательно, не могла

правильно рассчитать время прохождения пролива, то случи-

лось так, что мы попали в самую узкую часть пролива как раз

в новолуние и как раз в такое время, когда приливная волна

направлена с востока на запад. Она оказалась настолько яро-

стной и мощной, что мы почти в течение целого часа, пелен-

гуя по берегу, не могли отметить ни малейшего продвижения

судна вперед. Волны перекатывались через корму судна и, раз-

биваясь в пену, скатывались с обеих сторон через фальшборты.

Судовая шлюпка, шедшая на буксире у нашего корабля и при-

вязанная на конце кабельтова длиной в сорок сажен, была

подброшена волнами и ударилась о корму корабля, не без по-

вреждения, конечно, как корабля, так и шлюпки; не раз

шлюпку чуть не бросало на палубу нашего корабля. В это

время глубина под килем судна составляла около десяти-двена-

дцати сажен. Я очень сомневаюсь однако, оставалось ли под

кормой корабля глубины больше трех сажен ото дна в те мо-

менты, когда корабль опускался с волной до самой низкой

точки. Мы опасались в то же время, как бы не рухнула наша

главная мачта, так как ветер крайне усилился, а идя не по

ветру, мы могли пользоваться только фоком и грот-марселем.

Все наши усилия были направлены на то, чтобы держать

судно по ветру, так как, попади мы между волнами в попереч-

ном положении, нам не было бы спасения. Когда сила первой

приливной волны немного уменьшилась, мы начали понемногу
ползти с места и, наконец, оказались вне всякой опасности.

Наши товарищи, которым пришлось пройти это место спустя

приблизительно часа полтора после нас, не испытали при про-

ходе его ни малейших затруднений. Отсюда совершенно ясно
видно, что все это затруднительное положение возникло для

нас только в момент первой встречи обоих течений, так как

уйти обратно мы не могли из-за сильного западного ветра и

большой волны, а продвижению вперед мешало сильное восточ-

ное течение. Если бы в этот момент руль или паруса получили

какое-нибудь повреждение, мы несомненно пропали бы без

малейшей надежды на спасение.

Пройдя, таким образом, 26 сентября пролив и определив по

счислению, что южная оконечность Камчатки расположена на

51°30' северной широты, мы продолжали итти курсом на се-

веро-запад по направлению к Авачинской бухте. Слева от

нас виднелись сплошь горы. Шли мы на большой глубине,

27 сентября подошли к Авачинской бухте, однако тут встре-

тили густой туман и штормовую погоду, так что входа

в бухту не могли разглядеть. Мы были вынуждены поэтому

снова выйти в море. Там нам пришлось перенести сильный

шторм, с грозой; лодка, которая шла на буксире у нашего

судна, погибла при этом, по всей вероятности, из-за повреж-

дений, полученных ею в проливе, когда ее ударяло о борт

нашего корабля, как о том рассказано выше.

Наконец, 6 октября 1740 года удалось войти в Авачин-

скую бухту и в тот же день стать на место зимовки, кото-

рое мы назвали Петропавловским портом, поскольку оба наших

судна, носившие имена святых Петра и Павла, были первыми

кораблями, которые воспользовались этой гаванью.

Петропавловская гавань расположена на 53° северной ши-

роты и 127°45' восточной долготы от Санкт-Петербурга; вход

в Авачинскую бухту расположен примерно на восемь или десять
минут южнее, а ширина этого входа равна приблизительно трем

или четырем стам саженям. При следовании средней частью входа

курсом на NNW и NWtN глубина фарватера равна восьми,

девяти, десяти и одиннадцати саженям, при песчаном грунте;

плавание по нему совершенно безопасно во всех отношениях.

Следует, однако, иметь в виду, что при входе в гавань с пра-

вой стороны по фарвате, у лежит несколько подводных камней,

на которых глубина составляет не более девяти футов; этих

камней следует опасаться. Длина бухты равна трем или четы-

рем немецким милям, ширина, примерно, такая же; бухта

отлично защищена от всех ветров, только ветер с SOtS про-

никает со стороны моря через расщелину между горами.

В Петропавловской гавани с удобством могут разместиться

на зимовку до двадцати кораблей. В случае необходимости,

вполне возможен проход туда без якорей и снастей, так как

грунт там совершенно мягкий, а гавань настолько защищена,

что никаких аварий опасаться не приходится. При юго-восточ-

ном и северо-западном ветрах в новолуние и полнолуние

бывают сильные приливы с подъемом воды на восемь-девять

футов. В этой же бухте есть еще три гавани, где может

безопасно стать на зимовку большое количество кораблей.

В начале мая возможен выход оттуда в море без особого

труда и без особых препятствий со стороны льда, так как сама

бухта никогда полностью не замерзает. Короче говоря, это

наилучшая гавань, которую мне приходилось когда-либо

видеть в своей жизни. Повсюду имеется также в изобилии

пресная вода; наилучший источник воды находится далеко

в глубине бухты—в виде впадающей туда речки, остальные

источники вытекают из болот, и вода в них не так хороша.

О существовании бухты нам было известно, конечно, и ранее,

однако мы не знали, имеются ли там такие места, в ко-
торых возможна зимовка. Для выяснения всех этих вопросов-

О нашей зимовке на Камчатке в Петропавловской гавани,

о наших приготовлениях и что случилось там в это время

После того как мы сняли такелаж с наших ко-
раблей и подготовили их к зимовке, главной заботой стал вопрос

о том, как сберечь запасы морского провианта. Было принято

решение кормить команду в течение зимы рыбой и олениной

и выдавать ей половинную норму хлеба с тем, чтобы буду-

щей весной, к моменту отправки кораблей в плавание, мы не

испытали задержки из-за необходимости пополнения наших

хлебных запасов. Сушеной рыбой мы могли запастись в нуж-

ном количестве у камчадалов, а северные олени в количестве

нескольких сот голов уже заранее были закуплены за счет

экспедиции. Они находились все это время на пастбище,

нагуляли жиру и были в отличном состоянии; их мясо оказалось

весьма приятным на вкус.

Особую заботу причинял нам вопрос о том, как, перепра-

вить на месго запасы провианта, доставленного двумя прови-

антскими судами в Большерецк. Его предстояло перевезти су-
шей на расстояние около тридцати немецких миль. Так как

лошадей на Камчатке не водится, то надлежало совершить

перевозку на собаках. Между тем, в Большерецке оказалось

невозможным собрать столько собачьих упряжек, сколько

понадобилось бы для перевозки, а потому пришлось разо-

слать людей на расстояние от тридцати до сорока немецких

миль к камчадалам, чтобы согнать их в Болынерецк вместе

с собачьими упряжками. За перевозку груза упряжкой из

восьми собак, поднимающей четыреста фунтов, им платили из

того же расчета, как в России платят за одну лошадь. Для

некоторых камчадалов это оказалось, однако, непривычным де-

лом, о таких перевозках им никогда не приходилось до того

слышать, и большинство местных жителей не привыкло уда-

ляться от места своего жительства далее чем на пять миль.

в 1739 году был послан на разведку Иван Елагин, в то время

штурман, ныне капитан-лейтенант, — толковый моряк и храбрый

офицер.

К нашей радости, он привез нам оттуда очень под-

робное донесение. Он построил там дома и склады, в которых

мы могли на время зимовки разместиться со всей нашей

командой.

Теперь же их заставили (по их мнению) итти на край света и

к тому же со своими собаками, которых они любят превыше

всех земных сокровищ. Деньгами они вовсе не соблазнялись,

денег они вообще не употребляют, они им вовсе не нужны, и

большинство едва ли даже понимает, что такое деньги. Поэ-

тому они взбунтовались, убили нескольких посланных к ним
людей и бежали затем из своих становищ.

Для расследования и поимки виновных в убийстве был ко-

мандирован лейтенант пехоты Василий Левашов с отрядом

в пятьдесят солдат, хорошо вооруженных и снабженных аму-

ницией. С большим трудом удалось найти бунтовщиков, которые

собрались на сорвавшейся с гор и откатившейся далеко в сто-

рону скале, окруженной со всех сторон водой так, что добраться

до них было крайне трудно. Решено было взять их измором, а тем

временем бросили в их лагерь несколько ручных гранат, кото-

рые и произвели хорошее действие, так как немалое число

самих камчадалов, а также их жен и детей было ими убито»

Дело в том, что вначале они вовсе не понимали, что собой

представляет граната, и когда она падала к ним, все сбегались

поглядеть на нее, становились кольцом вокруг гранаты, со

смехом и с удивлением ее рассматривали, допытываясь, что бы

рто могло означать. Когда же граната, наконец, взрывалась,

то очень многих из них калечила, а немалое число и убивала»

Увидев себя в таком безвыходном положении и не находя спо-

собов помочь себе в этих обстоятельствах, они спустились

с горы и вышли на берег, чтобы отдаться в наши руки.

Всех их доставили в Авачинское к главному командиру. Здесь

было наряжено следствие, при котором их сильно пытали

кошками,

3 7

с целью узнать виновных в убийстве, что и удалось;

после того все материалы следствия были отправлены нами па

начальству. Какое наказание потерпели они впоследствии, мне,

однако, неизвестно. Упомянутые выше высокие скалы падают

с гор при сильных землетрясениях, весьма часто и в очень

сильной степени случающихся в этих местах. Мне ни одной

зимы не пришлось прожить на Камчатке, когда бы два или

три раза не случилось испытать землетрясение, в особенности

в последнюю зиму, которую пришлось там провести. В 1742 году
в декабре в ночное время произошло такое сильное земле-

трясение, что мы боялись, как бы не опрокинулись все наши

постройки. Койка, на которой я спал и которая стояла у стены,

оказалась переброшенной на середину комнаты. Следуя вдоль

восточного берега Камчатки, приходится также наблюдать во

многих местах громадные каменные столбы высотой от два-

дцати до тридцати сажен, стоящие вертикально на расстоянии

двухсот и более сажен от берега. Впоследствии вблизи аме-

риканских берегов пришлось видеть подобные же столбы.

Возвращаюсь, однако, к рассказу о перевозке наших запа-

сов продовольствия из Большерецка. После того как было со-

брано от четырех до пяти тысяч собак, мы начали перевозку

по первому санному пути и продолжали ее в течение всей

Зимы. Плату за перевозку, как указано выше, мы выдавали

камчадалам аккуратно за каждую поездку. Убедившись, что их

при этом не обижают, и привыкнув к такого рода работе, они

никаких дальнейших препятствий не чинили. Благодаря этой

перевозке мы запаслись полностью всем необходимым и обе-
спечили себе возможность ранней весной, б е з каких-либо д

х проволочек, выйти в море. Вместе с т е м были приняты

меры к тому, чтобы немедленно по вскрытии льда оба наших

провиантских судна отравились из Большерецка в Авачинскую

бухту с остатком продовольствия, которого не удалось пере-

везти к нам в течение зимы; приказано было по возможности

погрузить весь оставшийся груз на одно судно. Весь груз был

поэтому помещен на одно судно,

и последнее благополучно

прибыло на Авачинский рейд, где и застало нас. Мы приняли

на оба наши судна также ржаной муки и крупы, сколько только

могли взять на борт; остальное было выгружено в склады

Петропавловской гавани.

Третьей нашей задачей и заботой было уяснить себе и до-

говориться, каким курсом итти прежде всего из Авачинской

бухты. В течение всей зимы между офицерами шли рассужде-

еия о курсе на восток и северо-восток; такои курс (как мы

впоследствии, к сожалению, должны были убедиться) в дейст-

вительности был бы самым правильным. Был созван совет из

всех офицеров и штурманов, на который, согласно инструкции,

был приглашен прикомандированный к экспедиции профессор
астрономии Делакройер, француз по происхождению. Послед-

ний представил на совещании карту, составленную (как мы

впоследствии установили) на основании ложных и неоснова-

тельных данных.

3 9

На этой карте была показана так называ-

емая земля Хуана де Гамы в направлении SOtO от Авачинской

бухты, расположенная на 47,46 и 45° северной широты и

далее к югу, примерно на 13° долготы к востоку о г Авачин-

ской бухты. На основании представленной карты мы едино-

душно решили исследовать эту землю, и все согласились одо-

брить курс на SOtO, которым следовать до 46

северной широты

с отклонением к востоку по долготе на 13°. Это решение под-

писали все участники совещания.

Таким образом, я описал все

наши работы и приготовления во время зимовки на Камчатке.

О нашем путешествии из Камчатки в Америку, что явля-

ется третьей задачей нашей экспедиции, открытии нами
неизвестных стран и островов, происшедших несчастных

случаях и о прочем, виденном и пережитом нами.

В предыдущей, десятой, главе я уже сообщил о том,

что наши корабли вышли, наконец, на Авачинский рейд, а следо-

вательно, были вполне готовы к плаванию. Единогласно был

также намечен первоначальный курс, которым предстояло нтти

в море, и сделаны все прочие приготовления, необходимые при

дальнем морском плавании. Теперь я могу перейти к описанию

самого нашего плавания.

4 июня 1741 года мы с божьей помощью вышли под пару-

сами при попутном ветре из Авачинской бухты в открытое

море. Пакетбот «Св. Павел» вышел из бухты раньше, чем

«Св. Петр», на котором я находился, и ожидал нас в открытом

море. Соединившись, мы поплыли, как и условлено было на со-

вещании, курсом SOtS до 46° северной широты. Кроме того,

было условлено, что если к тому времени мы не встретим

земли, то изменим курс на О и OtN, а если, идя этим курсом,

повстречаем землю, то пойдем вдоль ее берега курсом NOO

или NW до 65° северной широты, а затем пойдем прямо на

запад до Чукотского носа, который является самой восточной

оконечностью АЗИИ, чтобы определить действительное расстоя-

ние по широте между Северной Америкой и Азией. Мы рас-

считывали уложиться в нашем плавании в такие сроки, чтобы

к концу сентября снова вернуться в Авачинскую бухту. Все

эти наши расчеты в действительности полностью оправдались

бы, если бы вместо курса SOtO пошли курсом OtN, так

как этим последним курсом мы через восемь дней могли бы

достичь материка Америки.

На самом деле, однако, мы

были все введены в заблуждение вышеупомянутой неверной

картой и поплыли не только до 47-го, но далее до 45-го

градуса северной широты, причем ушли на шестнадцать граду-

сов к востоку от Авачинской бухты. А между тем, прежде

чем выйти за пределы 47-й параллели, мы отошли к востоку

на целых двадцать шесть градусов, так как, не найдя земли до

широты 45°, мы изменили курс на OtN и ONO. Отсюда ясно

видно, что упомянутая карта была неверной и лживой, ибо

в противном случае мы должны были бы перескочить через

землю Хуана де Гамы. В этой карте я нахожу столько же

истины, сколько в известии о мифической стране Иездо, о чем

подробно рассказано в восьмой главе. Было бы, однако, чест-

нее сперва исследовать на самом деле такие неизвестные земли,

прежде чем широко осведомлять плавающих об открытии бе-

регов земли Иездо или земли де Гамы; в противном случае

многие честные и храбрые люди, по необходимости бороздящие

моря, бессовестно и возмутительно обманываются. А таким

людям, которые берутся утверждать непроверенные вещи, осно-

ванные только на предположениях, я бы посоветовал лучше

совсем молчать, а если им уж так хочется пофантазировать

и порассуждать, то делать это про себя и не давать посторон-

ним людям в руки плодов своей фантазии, тогда по крайней,

мере никто не был бы обманут их домыслами. Ведь громадная

разница существует между составлением карты по донесениям,

известиям, предположениям и отвлеченным домыслам и состав-

лением карты на основании личного опыта, собственных на-

блюдений и трудов. Быть может, я слишком подробно останав-

ливаюсь на этом вопросе, но я никак не могу оставить его,
потому что кровь закипает во мне всякий раз, когда я вспо-

минаю о бессовестном обмане, в который мы были введены

этой неверной картой, в результате чего рисковали жизнью

и добрым именем. По вине этой карты почти половина нашей

команды погибла напрасной смертью.

В таком состоянии растерянности и раздражения на ши-

роте 50° в бурю и туман мы разлучились с нашими товари-
щами, плывшими на «Св. Павле». По условию мы искали его

в течение трех дней на той же параллели, на которой поте-

ряли, но не могли, однако, найти. Мы пошли до 45° север-

ной широты, затем повернули на OtN и ONO до 46° широты

и отклонились на 26° долготы к востоку от Авачинской бухты,
как уже указано выше.

Так как, однако, на всем этом пути мы не только не уви-

дели земли, но и не встретили ни малейших ее признаков

(вроде птиц, плавника, водорослей . и тому подобных предме-

тов, обычно встречающихся вблизи берегов), то мы начали

менять наш курс на несколько более северный, как NO, NNO

и, наконец, N. Мы с уверенностью рассчитывали таким путем

встретить какие нибудь земли, так как отошли уже на пять-

десят градусов по долготе к востоку от Авачинской бухты.

Об одном происшествии я не могу не рассказать. На довольно

дальнем расстоянии справа по ходу корабля мы увидели на

поверхности воды какой-то черный предмет, над которым кру-

жилось множество морских птиц всевозможных пород. Мы не

могли догадаться, что это такое, бросили лот, которым не-

достигли дна, несколько изменили курс так, чтобы черный

предмет, увиденный нами, остался не слишком далеко от нас,

и в конце концов сумели разобрать, что это не что иное, как

мертвый кит; тогда мы подплыли поближе к нему. Вначале мы

были несколько встревожены и полагали, что это, возможно,

каменный риф, которого нам следовало опасаться, так как,

плавая в совершенно неизвестных и никем не описанных во-

дах, никогда нельзя быть уверенным в том, что все обстоит

благополучно. Убедившись, однако, в ошибочности такого пред-

положения, мы снова успокоились и продолжали наше плава-

ние, в общем, в направлении к северу. 16 июля, когда мы по

обсервации находились на 58°38' северной широты, а по счи-

слению отошли по долготе на 50° от Авачинской бухты к вос-

току, мы увидели землю к NtW от нас на расстоянии примерно

двадцати пяти немецких миль от корабля. Перед нами нахо-

дились необычайно высокие горы, покрытые снегом.

Мы поплыли дальше, стремясь подойти ближе к берегу, на

из-за небольшой силы и переменчивости направления ветра не

могли достигнуть его ранее чем 20 июля, когда вечером

в 6 часов бросили якорь на глубине двадцати двух сажен на

мягком глинистом грунте вблизи довольно большого острова,

расположенного неподалеку от материка.

В 8 часов вечера мы послали к берегу шлюпку с заданием —

разыскать пресную воду и нашу большую лодку с флот-масте-

ром, ныне капитаном, Софроном Хитрово, чтобы подробнее

разведать бухту и побережье и выяснить, не найдется ли более

удобного рейда или гавани. Лодка скоро вернулась к кораблю,

и Хитрово доложил, что в проходе между несколькими остро-

вами, расположенными в недалеком расстоянии, имеется хоро-

ший рейд, в котором можно укрыться от ветров почти всех

направлений.

Капитан-командор Беринг, видимо, был не очень расположен

оставаться долго на этом месте. Хитрово рассказал, что на од-

ном из островов он обнаружил несколько небольших построек,

по всей вероятности, возведенных жителями материка, приез-

жающими на этот остров для рыбной ловли. Он заметил также,

что местные жители очевидно имеют топоры и ножи, так как,

их постройки обшиты гладкими досками и украшены резьбой.

Обитателей домов на месте не оказалось, возможно, что

они спрятались на самом острове. Посланная шлюпка также

вернулась на корабль и привезла известие, что удалось найти

пресную воду. Найдены были также два костра, в которых

огонь еще не погас, дорожки, на которых заметны были следы

недавнего прохода людей, и заготовленные дрова. Матросы,

встретили также пять живых красных лисиц, которые бегали

взад и вперед и совершенно не боялись людей. Найдено было

также в этом месте небольшое количество копченой рыбы, из

которого четыре или пять штук было доставлено на борт

корабля. Эти рыбы оказались очень вкусными и по размерам

и внешнему виду напоминали крупных карпов.

Немедленно же мы приступили к доставке пресной воды

обеими нашими лодками. Воду мы брали с того большого острова,

перед которым стояли на якоре.

На этом острове мы обнаружили также земляную юрту,

а в ней разбросанные домашние вещи — явные признаки того,

41 о там еще совсем недавно были люди, которые, видя наше

приближение, по всей вероятности, спрятались в лесу. Остров

оказался покрытым довольно густым лесом, по большей части

еловым. После того как мы полностью запаслись водой, мы

послали нашу шлюпку на берег, чтобы положить в упомяну-

тую земляную юрту несколько подарков для их обитателей.

Подарки эти состояли из куска ситца или гладкого полотна

зеленого цвета, двух железных тарелок, двух ножей, двадцати

больших стеклянных бус, двух железных курительных трубок

и фунта листового табака.

Как только шлюпка вернулась на корабль, мы подняли якорь

и 21 июля ровно в 6 часов утра отошли от этого места. На

нашей карте мы пометили название этого места «мыс св. Илии»,

так как оно представляло собой длинную выступающую полосу

земли, а по нашему календарю день, в который мы прибыли

к этому месту, был обозначен днем ев Илии.

Мы намерева-

лись следовать вдоль берега, и только тут с полной ясностью

поняли жестокий обман, жертвой которого сделались, пользуясь

упомянутой уже ранее неверной картой. Вместо того, чтобы

плыть, как мы рассчитывали, до 65°, мы вынуждены были

спуститься к югу до 62°, а затем еще до 48°, а на обратном

пути нам встретились громадные трудности, ибо как только

мы намеревались направить курс для дальнейшего продолжения

путешествия, в полной уверенности, что не придется опасаться

каких-либо препятствий, так всякий раз вахтенный докладывал

о том, что впереди по обе стороны видна земля. Приходилось

каждый раз поворачивать обратно в открытое море, и таким

образом попутный ветер поневоле обращался для нас в противный.

Не раз мы ночью проходили мимо крупных островов, кото-

рых не удавалось видеть. Что это действительно были острова,

я заключаю из того, что временами в течение 2—3 часов при

неизменном ветре и погоде корабль плыл среди значительно

меньших волн и шел совершенно спокойно, а затем вдруг снова

попадал в крупную океанскую волну, так что мы едва спра-

влялись с управлением кораблем. В особенности испугались мы

однажды темной ночью, после того как в течение нескольких

дней не видели земли и вдруг около полуночи попали на глу-

бину в двадцать сажен. Мы произвели измерения по сторонам

корабля, чтобы определить, как сойти с этого рифа или грунта

(так как не знали, что он собой представляет), но во всех на-

правлениях, куда мы ни шли, глубина оказывалась еще меньше.

Я был в полном недоумении, что же надлежит предпринять.

Бросить якорь, не зная, близко или далеко от берега мы стали,

также было рискованно, тем более, что поднялся сильный ветер

и началось сильное волнение. Я решил тогда направиться прямо

на юг; в течение долгого времени глубины оставались неиз-

менными; наконец, мы вышли на глубокую воду.

Спустя несколько дней в туманную погоду нам пришлось

пройти мимо какого-то острова на глубине семи или восьми

сажен. Мы с большой поспешностью бросили якорь, а когда

туман рассеялся, то оказалось, что мы уже прошли мимо острова

и остановились на расстоянии не более четверти мили от него.

Этот остров мы назвали на нашей карте «Туманным островом».

У ж е кончался август. Наши люди стали сильно хворать ц

Запас пресной воды понемногу приходил к концу, и мы

решили снова поискать землю, чтобы возобновить запас воды.

29 августа мы увидели землю с севера, а так как мы заметили,

что там расположено много островов и что прибрежная линия

тиатерика имела очень пересеченный вид, то и направились

прямо к берегу и 30 августа стали на якорь между несколь-

кими островами. На нашей карте мы обозначили эти острова

Шумагинскими, так как гам похоронен первый умерший из

нашей команды, а имя его было Шумагин. Эти острова распо-

ложены на 55°25' северной широты и 25° восточной долготы

от Авачинской бухты. Мы немедленно послали нашу шлюпку со

штурманом Андреем Гейзельбергом на один из самых больших

островов, чтобы поискать пресной воды. Он пробыл там недолго

и привез нам две пробы воды, качество которой нам показа-

лось не очень хорошим, так как вода имела совсем слабый при-

вкус соли. Мы не могли, однако, терять времени на поиски

и полагали, что лучше иметь такую воду, чем никакой, во вся-

ком случае она была вполне пригодна для приготовления пищи,

а для питья мы могли при некоторой экономии обойтись преж-

ней водой и, таким образом, не страдать от недостатка пресной

воды.

Немедленно же были приняты меры к доставке воды

в возможно большем количестве, какое только в состоянии

была поднять наша большая лодка. Эта работа продолжалась

всю ночь. Судно стояло на не вполне безопасном месте, так

как оно было совершенно открыто действию южных ветров,

и мы не видели никакой возможности от них укрыться. Мы

торопились поэтому как можно скорее запастись водой, чтобы

без всякой задержки снова выйти в открытое море.

Ночью мы заметили огонь на берегу небольшого острова

к NNW от нас, приблизительно на расстоянии трех немецких

миль. Утром вахтенный офицер доложил мне, что было бы

целесообразно воспользоваться временем, пока наша большая

лодка занята подвозкой воды, и послать шлюпку на этот ма-

ленький островок, чтобы исследовать происхождение виденного

нами огня. Я ответил ему, что справедливость его предложения

совершенно бесспорна, но что не менее правильно сперва обес-

печить безопасную стоянку судна и людей, прежде чем посы-

лать маленькую шлюпку в так^ю далекою поездку. Как он сам

отлично видит, мы стоим на якоре далеко не в безопасном

месте; если поднимется более или менее свежий или сильный

ветер, наши якорные канаты могут не выдержать и разорваться,

а в таком случае нам придется немедленно выйти в открытое

море. Между тем, при противном ветре даже средней силы

маленькая шлюпка не может шти против ветра так далеко

и вернуться благополучно на корабль; в таком случае неиз-

бежно погибнут как сама шлюпка, так и наши люди. Он же

доказывал противное и не видел никакого риска в отправке

шлюпки.

Зная, что появление огня на берегу уже отмечено в судо-

вом журнале, и не желая подвергать себя ответственности по

Этому случаю, я счел необходимым доложить о сделанном мне

вахтенным офицером представлении капитану-командору Бе-

рингу, который уже в течение долгого времени лежал больной.

Он тотчас же решил, что если вахтенный офицер настаивает

на своем представлении, то, по справедливости, следует его

самою и послать. Капитан-командор немедленно отдал ему
письменное распоряжение ехать к тому месту, где был замечен

огонь; также даны были ему указания, как держаться с людьми,

если он их встретит на берегу. Немедленно была приготовлена

шлюпка. Вахтенный офицер подобрал себе нужных людей, всего

шесть человек, в числе их и переводчика, который должен был

ехать вместе с ним. Мы снабдили их оружием и припасами,

а также дали с собой несколько мелких вещей для подарков

местным жителям, если бы они им встретились. Они отплыли

от судна утром и благополучно достигли острова; там они

нашли костер, в котором еще не погас огонь, но люди уже

исчезли. На острове не оказалось ничего примечательного.

Вскоре после полудня они покинули остров, ветреный, однако,

сильный противный ветер, вследствие чего не могли до-

браться до нас. Они вынуждены были поэтому держаться по

ветру и для спасения своей жизни пристать к другому острову,

оказавшемуся поблизости. Причалить туда им, однако, удалось

лишь с опасностью для жизни, так как громадные и сильные

волны, накатывавшиеся на берег, заполнили шлюпку водой и

выбросили их вместе с шлюпкой на берег. Следует поставить

в заслугу офицеру, что он сумел поставить на шлюпке парус

и не побоялся пойти на нем прямо в прибой волн. Если бы не

Это, то почти невозможно представить себе, как бы им удалось

достичь берега, — волны несомненно поглотили бы шлюпку или

даже смыли бы из нее людей. Выйдя на берег, они немедленно

развели большой костер, чтобы обсушиться, обогреться и дать

Знать о себе кораблю, в надежде получить оттуда при малей-

шей возможности помощь, так как они понимали, что попали

в большую беду. В это время ветер крайне усилился.

Так как мы стояли в незащищенном месте, мы вынуждены

были поднять якорь и укрыться за другим островом. Увидя,

что мы снимаемся с места и ставим паруса, команда шлюпки,

находящаяся на берегу, решила, что мы уходим в открытое

море. К тому же стемнело, поднялся туман, и они нас больше

не видели. Оставшихся на берегу людей охватило отчаяние;

они были уверены, что для них не осталось никакой надежды

на спасение. Переводчик-чукча, видя их отчаяние и громкие

жалобы, пытался ободрить их и внушить им мужество. Он

говорил, что на корабле остались честные и смелые люди,

которые не бросят товарищей в беде, и если кораблю при-

дется выйти в открытое море, а оставшимся пробыть некоторое

время одним в ожидании помощи, то нет опасности умереть

голодной смертью: на острове есть морская капуста (это —

морское растение), выброшенная морем в большом коли-

честве, она вполне пригодна в пищу, ею можно питаться, и

из моря можно добывать этой морской капусты сколько пона-

добится.

Моим милым друзьям пришлось ограничиться этим утеше-

нием, так как ничего лучшего у них под руками не было,

а затем они улеглись спать под открытым небом. Кто мог,

уснул немедленно, а кто не мог уснуть, те плакали втихомолку,

пока не устали от слез и тоже в конце концов уснули.

На следующее утро моей первой заботой было послать за

ними нашу большую лодку, и хотя ветер продолжал бушевать

с большой силой, как только забрезжило утро, лодка была
отправлена.

Офицеру, командовавшему шлюпкой, я послал письменное

приказание немедленно, без малейшей задержки погрузиться

со своими людьми в большую лодку и вернуться на борт ко-

рабля, так как мы намерены без дальнейших задержек отпра-

виться в море. Если бы оказалось несколько затруднительным

привести с собой шлюпку, то из-за этого ему не надлежало

задерживаться, а бросить шлюпку на берегу. Мое приказание

было на сей раз в точности и без задержки выполнено. Они

с большим трудом, по горло в воде, добрались до лодки

и в 7 часов утра 3 сентября вернулись на борт корабля. Шлюпку

пришлось оставить на американском острове в качестве неволь-

ной жертвы. Одним словом, получилось так, как я предсказы-

вал моим друзьям, с тем только отличием, что наши люди оста-

лись целы и не погибли. Своим спасением они обязаны скорее
моей распорядительности, чем своему собственному благоразу-

мию, хотя я с своей стороны и выполнил не более, чем слу-

жебный долг.

Между тем разыгрался сильный юго-западный шторм, сопро-

вождавшийся большим ливнем. Мы стояли на двух якорях и

подготовились к немедленному спуску третьего запасного якоря

на случай, если бы обстоятельства этого потребовали.

Собрав, наконец, всех нвших людей в безопасное место,

мы решили выйти в море и ровно в 10 часов утра поставили

паруса. Мы отошли от берега, идя на глубине шестнадцати,

восемнадцати, девятнадцати, двадцати, двадцати двух, двадцати

трех и двадцати восьми сажен. Ветер перешел в южный и стал,

таким образом, для нас противным. Это помешало нам выйти

в открытое море, к тому же там свирепствовала буря. Берег

был весь усеян островами, вблизи которых, как обычно при-

нято полагать, легко встретить подводные камни и рифы;

оставаться на ночь в таком неприятном соседстве казалось

очень рискованным. Мы решили поэтому своевременно, еще

до наступления темноты, повернуть и поискать лучшего места

стоянки. В 6 часов вечера мы подошли к двум островам на
расстояние трех немецких миль к востоку от места, откуда мы

ушли утром; глубина там была пятнадцать сажен, грунт —

серый песок с ракушкой. Место оказалось довольно хорошо

укрытым от ветра с моря.

5 сентября мы снова пытались выйти в открытое море, но

из-за сильного юго-западного ветра вынуждены были снова

повернуть обратно и возвратиться назад на то место, откуда

ушли и где были вполне защищены от ветра с моря. Мы радо-

вались, что разыскали такое безопасное место. Ночью опять

поднялся сильный шторм с юго-востока. Мы спустили рен

и стеньги и в течение всей ночи отстаивались на двух

якорях.

С одного из близлежащих островов мы услышали голоса и

крики людей и увидели разведенный там костер. Вскоре по-

казались две небольших байдарки, сделанные из тюленьих шкур.

В каждой байдарке сидело по одному человеку, которые под-

плыли к самому судну на расстояние от пятнадцати до двадцати

сажен.

Так как мы не могли с ними разговаривать, то они делали

нам разнообразные знаки и сигналы и приглашали нас выйти

к ним на берег; к нам же на борт они ни за что не желали

подняться. Затем они подплыли еще ближе. Мы решили дать

им несколько различных мелких предметов в подарок, которые

бросили им в воду. Все же не удалось убедить их подняться к нам

на борт судна, и они вернулись обратно к себе на берег. Не-

медленно была спущена наша большая лодка, и я с адъюнктом

Стеллером и девятью людьми из команды, взяв с собою оружие

и припасы, поплыли к ним на берег. Волны, однако, били

с такой силой у острова, на котором они находились, и берег

его на всем протяжении был усеян таким количеством больших

и острых камней, что нам никак не удавалось высадиться без

риска разбить в щепки нашу лодку. Я распорядился бросить

якорь на расстоянии около двадцати сажен от берега и подтя-

гиваться постепенно между камнями к берегу, от которого мы

стали на расстоянии трех сажен.

Там я увидел девять человек диких американцев, которых

стал приглашать самыми дружественными знаками и жестами

сесть к нам в лодку, причем показывал различные вещи, кото-

рые собирался им подарить. Американцы отвечали также зна-

ками, чтобы я со своими людьми вышел к ним на берег,

однако это было невозможно, так как если бы я и мои люди

вышли на берег, то наша лодка неизбежно разбилась бы на

мелкие щепки. Так как я, к сожалению, не имел при себе никого,

кто бы понимал их язык, то я и не мог их ничем убедить.

Заметив, однако, их боязнь и недоверчивость и желая дока-

зать им, что мы с своей стороны их нисколько не боимся

я что они также не имеют никакой причины нас опасаться,

я решил послать на берег трех человек: двух русских и одного
чукчу — переводчика. Они сняли одежду и по плечи в воде

пошли к берегу. Как только мои люди вышли на берег, один

из американцев сел в свою байдарку и подплыл ко мне. По

всей видимости, это был один из старейшин и, по всей веро-

ятности, наиболее знатный из них всех. Я угостил его чаркой

водки, которую он взял в рот, но, однако, немедленно выплю-

Вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга (Свен Ваксель) - часть 4