А. М. Иванова Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста (на материале перевода с английского языка на русский вступления и I iii глав романа Эдит Уортон «Итан Фроум»)

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

переводческий факультет

кафедра перевода английского языка

А.М.Иванова

Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста (на материале перевода с английского языка на русский вступления и I – III глав романа Эдит Уортон «Итан Фроум»)

студентки 502 а/фр. группы

Научный руководитель

кандидат филологических наук

профессор В.К.Ланчиков

Рецензент

кандидат филологических наук

доцент Д.В.Псурцев

Москва 2005

СОДЕРЖАНИЕ

Теоретическая часть........................................................................... 3

Введение............................................................................................ 3

Раздел 1. Теоретические основы........................................................... 4

Раздел 2. Основные темы и особенности композиции произведения «Итан

Фроум»................................................................................ 7

Раздел 3. Итан Фроум........................................................................ 11

Раздел 4. Мэтти и Зина...................................................................... 23

Раздел 5. Трудности перевода ‘smash-up’............................................ 38

Раздел 6. Дополнительные функции предпереводческого анализа......... 43

Заключение....................................................................................... 46

Практическая часть .......................................................................... 50

Библиография................................................................................... 88

Используемая литература................................................................... 88

Словари............................................................................................ 89

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе речь пойдет об образно-ассоциативных компонентах художественного текста и их отношении к смыслоформированию. Анализ с целью выявления образно-ассоциативных компонентов необходим на предпереводческом этапе и при редактировании перевода. Цель подобного анализа – определить авторский замысел и наиболее полно передать его в переводе. Одним из важнейших факторов, определяющих качество перевода определенного текста, можно назвать умение переводчика проанализировать и интерпретировать текст оригинала, выявить авторский замысел. Такой анализ и интерпретация помогают избежать неточностей и ошибок в переводе.

В этой работе приводится примерный анализ некоторых глав произведения «Итан Фроум» Эдит Уортон и их перевода и показывается, как подобный анализ может помочь переводчику избежать ошибок, «не погубить» произведение. Очевидно, что при переводе неизбежны потери, но они должны быть обусловлены объективными причинами. Случаи «непереводимости» каких-либо элементов, с объяснением причин, также будут рассмотрены.

В данном произведении несколько ведущих тем, связанных между собой, каждая из которых с особой скрупулезностью выписана автором. Разные части текста перекликаются между собой, эти связи создают эффект многоплановости, «обычные» слова в контексте теряют свою «обычность» и помогают раскрыть авторский замысел, пролить свет на замысел автора. Для переводчика важно учитывать все эти хитросплетения и передать их с максимальной точностью, чтобы дать возможность русскоговорящему читателю познакомиться с одним из ведущих американских классиков, оценить по достоинству это произведение, занимающее важное место в истории американской литературы.

Раздел 1

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

В данной главе приводится основная терминология, используемая в работе.

Текст представляет собой снятый момент языкотворческого процесса, представленный в виде конкретного произведения, обработанного в соответствии со стилистическими нормами данного типа письменной (устной) разновидности языка, произведение, имеющее заголовок, завершенное по отношению к содержанию этого заголовка, состоящее из взаимообусловленных частей и обладающее целенаправленностью и прагматической установкой. Каждая из отмеченных характеристик находит свое воплощение в какой-либо из грамматических категорий текста. Грамматические категории, в свою очередь, превращают простую последовательность предложений в текст.[1] Понятие «текст» не имеет универсального определения. Каждый автор предлагает свое определение, которое наиболее полно соответствует рассматриваемой им проблематике. В данной работе за основу берется определение И.Р Гальперина. Это понятие необходимо по той причине, что анализироваться будет текста , художественный текст, обладающий набором определенных характеристик.

Выдвижение , или актуализация, - процесс переключения внимания получателя с содержания на форму. Выделение стилистического приема на фоне нейтрального контекста как маркированного элемента на фоне немаркированного окружения. [2] Переключение внимания на форму приводит к тому, что читатель осознает значимость этого элемента для реализации замысла автора и пытается проникнуть в его суть.

Образно-ассоциативные компоненты имеют смыслоформирующую функция. К образно-ассоциативным компонентам относятся стилистические приемы и другие стилистически маркированные элементы текста, в том числе элементы ассоциативного действия, которое, при выдвижении определенной части текста, способно создать эффект дву-/многоплановости.

Образно-ассоциативные компоненты могут образовывать надлинейную структуру на уровне восприятия текста как единого целого и иметь ключевое значение в создании смыслового объема. Стилистически маркированные элементы текста являются средством создания смысловой многомерности, смыслового объема.

Д.В. Псурцев предлагает выделять две составляющие смысла:

1) буквальное/фактуальное содержание, которое можно сравнить с кратким изложением содержания произведения, с кратким пересказом

2) образно-ассоциативные компоненты, к которым относятся: стилистические приемы; текстуально представленная ассоциация; способность достаточно протяженного отрезка текста уподобляться в содержательном отношении другому отрезку текста, с возникновением эффекта двуплановости восприятия; «обычные» по своим характеристикам слова, которые обретают в определенном контексте и тексте черты стилистической маркированности.[3]

Для правильной, наиболее полной, интерпретации текста необходимо учитывать обе составляющие смысла. Вторая составляющая смысла часть остается без внимания, особенно тогда, когда книга попадает в руки к невдумчивому читателю. Между тем, в этом «пласте» смысла скрыта самая важная информация, то, ради чего и было написано произведение.

Уровни анализа/восприятия образно-ассоциативных компонентов с точки зрения интерпретатора:

1) Линейная образно-ассоциативная связность – первичная включенность образно-ассоциативных компонентов в непосредственное окружение

2) Промежуточная надлинейная образно-ассоциативная связность, которая осознается как нечто, придающее содержанию дополнительное измерение.

3) Собственно формирование смысла во всей его объемности. Происходит осознание промежуточно-надлинейных образно-ассоциативных связей во всей их системности с точки зрения текста как цельности. Здесь речь идет о надлинейных образно-ассоциативных связях на уровне построения смысла текста, совокупной надлинейной образно-ассоциативной связности на уровне смысла текста.[4]

Возникает вопрос, будет ли интерпретатор находить в тексте только то, что хотел сказать автор, что автор поставил в выдвинутые образные и ассоциативные позиции, сознательно или бессознательно, или интерпретатор будет находить то, что, как ему кажется, автор имел в виду, но на самом деле это его, интерпретатора, домыслы. Вероятнее всего, «здесь будет иметь место максимальный «произвол» интерпретатора, самостоятельное «заполнение скважин», но в определенных рамках, заданных линейным и построениями текста как объективной данности с одной стороны, и общим, постепенно осознаваемым интерпретатором, замыслом автора, стратегией текста, с другой.[5]

Раздел 2

ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ И ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИИ

ПРОИЗВЕДЕНИЯ «ИТАН ФРОУМ»

Прежде чем приступить к анализу отрывка и его перевода, целесообразно описать некоторые особенности данного произведения, которые и обуславливают значимость этого романа, определяют его место в ряду классических произведений. Неслучайно эту книгу в обязательном порядке изучают в высших учебных заведениях США.

Композиция книги необычна. Сама Эдит Уортон отмечала, что развязка представлена в начале книги, о событиях, определивших всю дальнейшую судьбу героев, ставших причиной нынешнего положения героев, читатель узнает ближе к концу книги, а в самом конце вновь описывается жизнь героев, расплачивающихся за грехи молодости, но появляются и новые подробности, которые придают еще больший трагизм. Таким образом, произведение имеет кольцевую структуру (настоящее – прошлое - настоящее). Следствие предшествует причине. При этом происходит постоянная смена временного и пространственного планов, словно рассказчик излагает собранные факты в той последовательности, в которой они становились известными, или постоянно вспоминает какие-то фрагменты истории и тут же их сообщает.

Интересно то, что сначала повествование идет от первого лица, потом происходит переход к третьему лицу, то есть авторский план переходит в повествование от третьего лица. До читателя эта история доходит в пересказе. Не только жители Старкфилда дополняли ее своими выводами, комментариями, но и рассказчик не мог быть в этом случае объективным, так как слишком много было фактов, которые ему пришлось восстанавливать самостоятельно, даже додумывать.

Примечательна эта книга также тем, что, как считают литературоведы, Эдит Уортон сумела мастерски передать особенности диалекта Новой Англии.

Язык Эдит Уортон образен. Автор широко использует различные средства, чтобы показать «тюремность» жизни героя, безысходность, связь человек–природа, воздействие природы на человека, различие между двумя персонажами Зиной и Мэтти, насколько губительна нищета как для тела человека, так и для души.

Книга изобилует символами, которые непросто передать на русском языке.

Важную роль в книге играют и фонетические средства создания звуковой экспрессии. Одно из средств, используемых автором, - аллитерация, которая помогает лучше понять авторский замысел, проникнуть в его глубины. Например, в начале книги идет повторение звука d, который служит для создания мрачной, гнетущей атмосферы, тоски, печали (нагнетание).

Важно также учитывать время написания книги - начало XX века – так как книга несет на себе отпечаток эпохи, без знания этнокультурных особенностей того периода невозможно адекватное понимание оригинала иноязычным читателем.

Известно, что даже сейчас религия занимает важное место в жизни американцев. В начале века религиозные настроения были гораздо сильнее.

В своих произведениях Эдит Уортон нередко затрагивает религиозную тему. В книге «Итан Фроум» не последнее место занимает описание церкви. Например:

…basement windows of the church sent shafts of yellow light far across the endless undulations.

Подвальные окна церкви, как маяк, посылали желтый свет через бескрайний снежный океан.

Идет сравнение света, льющегося из окон церкви, со спасительным светом маяка.

Также использовано авторское сравнение со словом Библия:

Fust his father got a kick, out haying, and went soft in the brain, and gave away money like Bible texts afore he died.

Сперва отца удар хватил на сенокосе – тот умом и тронулся. Стал деньги раздавать направо и налево, а потом сыграл в ящик.

В переводе это сравнение передано с помощью описания по той причине, что русские читатели хуже знакомы с Библией, чем читатели оригинала, и реже используют цитаты из Библии в речи, поэтому перевод «сыпал деньги, как цитаты из Библии» не является эквивалентным[6] . Или же, исходя из такого варианта перевода, русский читатель мог бы предположить, что отец Итана был человеком набожным, поскольку хорошо знал Библию. По этим причинам сравнение в переводе не было сохранено.

В книге “Sanctuary” Эдит Уортон встречаем такие слова:

Mrs. Peyton's gentle stare reproved her. “Surely religion teaches us that suicide is a sin?”

В мягком взгляде Миссис Пейтон читался укор: «Самоубийство – это грех. Ведь так?»

В книге упоминается ад. Возникает впечатление, что главный герой Итан Фроум, который попытался совершить самоубийство, – заключенный, этот городок, скорее даже ферма, - его камера, из которой ему никогда не выбраться. Возможно, это его расплата за грех молодости.

Конечно, и другим нелегко живется в Старкфилде, но автор сразу отмечает, что Итан Фроум отличается от остальных, что у него особое выражение лица.

Можно предположить, что причиной необщительности, мрачности, замкнутости Итана Фроума, является тот факт, что он получил образование, был чувствителен к окружающей его красоте природы, что его внутренний мир конфликтует с внешними обстоятельствами жизни, что Итан не может смириться с такой жизнью. Однако этот фактор не является определяющим, так как до «несчастного случая» Итану удавалось не поддаваться отчаянию, не потерять интерес к жизни. К тому же миссис Нед Хейл была не менее образованной, совсем наоборот:

It was not that Mrs. Ned Hale felt, or affected, any social superiority to the people about her; it was only that the accident of a finer sensibility and a little more education had put just enough distance between herself and her neighbours to enable her to judge them with detachment.

…не потому, что миссис Нед Хейл считала или делала вид, будто находится выше окружающих на общественной лестнице; а потому, что была тоньше и образованней, чем прочие старкфилдцы, благодаря чему могла судить о них беспристрастно…

Автор использует различные приемы для создания картины «Расплата за содеянное», и их необходимо передать в переводе. Далее приводятся примеры подобных авторских средств и анализ перевода.

Раздел 3

ИТАН ФРОУМ

Рассмотрим средства, используемые автором для описания Итана Фроума, центрального персонажа, его характера, внутреннего мира, создания его образа.

При первой встрече с этим персонажем на страницах книги кажется, что он ничем не примечательный старкфилдец. Постепенно автор добавляет все новые и новые штрихи к его портрету, к описанию его внутреннего мира. Все четче проступает его образ, становится яснее причина его замкнутости, нелюдимости, внутреннего страдания. Итана Фроума никто не понимает. Он одинок среди людей, тяготится жизнью в этих местах.

Единственная связь с внешним миром – газета, которую он получает на почте вместе с письмами для жены. Жизнь в этом « суровом краю», или даже «гиблом месте» (так можно перевести название городка), сравнивается с муками ада. Городок полностью оправдывает свое название.

Приведем примеры некоторых авторских средств и посмотрим, как они выражены в переводе.

…a lameness checking each step like the jerk of a chain…

…для хромого человека, который с трудом переставлял будто закованную в цепь ногу.

Слово цепь в данном сравнении ассоциируется с кандалами, в которые заковывают осужденного. Сохранение структуры, использованной в английском языке, привело бы к созданию комического образа: «хромота, как цепь, сковывала…», что разрушило бы авторский замысел, превратив трагическое произведение в комическое.

…distributing hand behind the grating …

…к зарешеченному окошку, чтобы получить свою почту…

Упоминание решетки на окошке почты, с помощью стилистического приема синекдохи (наименование целого по части), дополняет картину «тюремности». В первом варианте перевода не была учтена значимость этого стилистического приема, вследствие чего он и не был передан. После анализа текста стало очевидным, что эта, казалось бы, незначительная деталь играет важную роль и должна быть отражена в переводе.

Рассмотрим следующий пример:

He looks as if he was dead and in hell now!

По мне так он уже как мертвец, к тому же корчащийся в аду !

В переводе образ усилен для компенсации потерь, вызванных объективными причинами. К таким потерям может быть отнесена аллитерация – сложный для передачи прием, который, к тому же, не несет в русском языке той экспрессивной нагрузки, которой обладает в английском языке:

…you must have seen Ethan Frome d rive up to it, d rop the reins on his hollow-backed bay and d rag himself across the brick pavement…

Усилить предыдущее сравнение (со словом ‘hell’) помогает следующая фраза:

…the contrast between the vitality of the climate and the deadness of the community.

…как разнятся между собой живость природы и кладбищенская унылость городка.

Очевидна перекличка между словами ‘hell’ и ‘deadness’. Слово ‘deadness’ употреблено в значении «вялый», «апатичный», но слово ‘hell’ активизирует и другое значение ‘deadness’: «отсутствие признаков жизни», «смерть», создавая тем самым двуплановость.

Для того чтобы выразить эту связь в переводе, пришлось отказаться от первоначального варианта «вялостью жизни в городке» как недостаточно выразительного, стирающего связь между элементами текста. Предлагаемый вариант перевода: «кладбищенская унылость ». Он яркий и выразительный, сохраняет функцию английского слова – образование надлинейных образно-ассоциативных связей. Далее в тексте упоминаются «дома, как могильные плиты». Подавляющее большинство образных средств соотносится с темой смерти. Они включают в себя такие слова, как: deadness, hell, vault, grave stone, death и другие элементы.

Двуплановость возникает в связи со словом ‘affair’, которое, с одной стороны, действует как синоним слова ‘story’, используемое в тексте до этого (I had the story , bit by bit... each time it was a different story ; getting from her the missing facts of Ethan Frome' s story ), а с другой стороны, реализуется второе значение этого слова: «роман», «любовная история». Это происходит благодаря тому, что далее идет “ I knew them both ” . До этого речь шла только о ‘story’, и вдруг вместо ставшего уже привычным слова ‘story’ появляется ‘affair’. Однако, перевод этого слова вызывает определенные трудности из-за несовпадения семантических полей английского слова и его возможных русских эквивалентов. Если использовать слово «дела», то стирается авторский намек, подсказка, которая может помочь читателю понять, что стоит за этим загадочным ‘smash-up’ («несчастным случаем»). Если использовать слово из семантического поля «любовная история, роман», то это приведет к разрушению авторского замысла. Автор до самого конца держит читателя в напряжении, интрига сохраняется практически до конца произведения. Наиболее подходящим эквивалентом представляется сочетание «личная жизнь», имеющее значение «связанный с частной, семейной жизнью», так как оно не столь «прямолинейное», как «любовная история, роман». Интересно также то, что в оригинале слово ‘affair’ употреблено во множественном числе, что прежде всего отсылает читателя к такому значению этого слова: personal business; all the matters connected with somebody’ s life , то есть «его жизнь, дела». Только после упоминания “ I knew them both ” , читатель понимает, что слово ‘affair’ может иметь другое значение в данном контексте.

There was no hint of disapproval in her reserve; I merely felt in her an insurmountable reluctance to speak of him or his affairs , a low "Yes, I knew them both … it was awful…"

Это не было вызвано неприязнью. Я понял, что ей всего лишь совершено не хочется говорить о нем и его личной жизни . Она только прошептала голосом, полным сострадания:

- Да, я знала их обоих …какая трагедия.

Анализ всего текста и данного фрагмента позволяет избежать еще одной неточности (как и в случае «зарешеченного окошка»). Можно не обратить внимания на значимость слова ‘affair’ и перевести его как «дела» или оставить без пояснений, оставив «говорить о нем», что было бы не совсем оправдано. Слово ‘affair’ употребляется в значении любовная история уже в XVIII веке.[7] К началу XX века значение устоялось. Этот факт позволяет нам предположить, что оно было хорошо известно современникам Эдит Уортон. Она вполне могла использовать подобный намек.

Автор изображает Итана как человека «прямого и бесхитростного». Помимо прямого указания на эти черты его характера, в тексте есть и косвенные указания. Например:

…his blue eyes on the speaker's face…

…lean brown head…

…не отрывая голубых глаз от лица собеседника…

…каштановую голову …

Происходит актуализация определения к слову «глаза» за счет того, что у Итана Фроума каштановые волосы. Нечасто можно встретить человека с каштановыми волосами и голубыми глазами. Голубые глаза – символ честности, бесхитростности, даже некоторой детскости.

Также Итан Фроум противопоставляется 'the smart ones’, тем, «кто поумнее».

Guess he's been in Starkfield too many winters. Most of the smart ones get away.

Мне думается, слишком много зим он пережил в Старкфилде. Кто поумнее, отсюда уезжают.

Согласно «Англо-русскому синонимическому словарю» под редакцией А.И. Розенмана и Ю.Д. Апресяна слово ‘smart’ указывает на сочетание природной сообразительности с умением понять, что выгодно субъекту (смекалистый, ловкий, оборотистый, сообразительный). Можно сделать вывод, что Итану эта характеристика не присуща, он не ищет выгоды для себя.

С самого начала жизнь Итана Фроума была мрачной, безрадостной и серой. Все резко изменилось с появлением Мэтти.

It was not only that the coming to his house of a bit of hopeful young life was like the lighting of a fire on a cold hearth... She had an eye to see and an ear to hear.

Мэтти, молодая и преисполненная надеждами , не только оживила дом , как если бы зажгли давно потухший очаг … Но еще умела смотреть и слушать…

Восприятие Итаном жизни полностью меняется. Если до приезда Мэтти вид семейного кладбища приводил его в отчаяние, то теперь в его глазах оно стало символом вечности и надежности.

Ethan looked at them [grave-stones] curiously. For years that quiet company had mocked his restlessness, his desire for change and freedom . But now all desire for change had vanished, and the sight of the little enclosure gave him a warm sense of continuance and stability.

В этот вечер Фроум посмотрел на них новыми глазами. До сих пор Итану казалось, что они всем своим видом показывают, как бессмысленны его попытки изменить что-либо и вырваться на свободу…Теперь ему уже не хотелось перемен, а семейное кладбище представлялось символом вечности и надежности.[8]

Мэтти была «преисполненная надеждами», это передалось и Итану, благодаря чему он стал воспринимать семейное кладбище по-новому, можно даже сказать, с оптимизмом.

Автор не оставляет читателя одного, не вынуждает его додумывать самому, а четко показывает, какие отношения были между Итаном и Мэтти:

…she, the quicker, finer, more expressive, instead of crushing him by the contrast, had given him something of her own ease and freedom

…она - более живая, утонченная, общительная – никогда не подавляла его своими достоинствами, а наоборот заражала в какой-то степени своей легкостью и непринужденностью.[9]

Это объясняет то, что с ее появлением Итан тоже стал ‘hopeful’, у него появилась надежда, мечты.

Показательно также то, что Итану так важно такое качество Мэтти, как: “… She had an eye to see and an ear to hear.” («… умела смотреть и слушать…») Это говорит о том, что ему действительно не хватало общения, рядом с ним не было родственной души, единомышленника.

…to let her feel too sharp a contrast between the life she had left and the isolation of a Starkfield farm .

…he lived in a depth of moral isolation too remote for casual access…

… помочь привыкнуть после Стэмфорда к жизни на отдаленной ферме.

…он жил в своем внутреннем мире, закрытом для случайных знакомых; он ушел в себя…

В переводе не использовано слово «изоляция», «нравственная/душевная изоляция», по той причине, что изоляция предполагает воздействие извне, сам себя человек изолировать не может. Вследствие этого пришлось отказаться от передачи связки ‘isolation of a farm’ – ‘moral isolation’. Но также при переводе пришлось отказаться и от слова «самоизоляция», которое обозначает то состояние, когда человек «сам себя изолирует». Причиной для отказа послужили стилистические особенности данных слов. Дело в том, что слова «изоляция» и «самоизоляция» не подходят по стилю к тексту данного произведения. Нора Галь пишет: «Переводчику непозволительно забывать простую истину: слова, которые в европейских языках существуют в житейском, повседневном обиходе, у нас получают иную, официальную окраску, звучат «иностранно», «переводно», «неестественно» Бездумно перенесенные в русский текст, они делают его сухим и казенным, искажают облик ни в чем не повинного автора». [10]

Фроумы жили на отдаленной ферме, и Итан не мог себе позволить постоянно ездить в городок, чтобы пообщаться (к тому же родственной души среди жителей не было), поскольку ему надо было постоянно работать на ферму и лесопилке, которые он забросил после «несчастного случая».

В тексте слово «очаг» встречается дважды. Первый раз оно связано с Мэтти, второй раз с пристройкой:

…"L" rather than the house itself seems to be the centre, the actual hearth-stone of the New England farm.

…эта пристройка, несомненно, в большей степени, чем сам дом представляет собой сердце и душу здешней фермы.

В данном случае пришлось отказаться от перевода ‘hearth-stone’ с помощью слова «очаг», по той причине, что в оригинале подчеркивается, главным образом, символизм этой пристройки, ее значение, говорится о том, что она не менее значима для дома, чем очаг.

Мэтти «согрела» душу Итана – в нем проснулась жажда жизни (отсюда и оптимизм). Но после «несчастного случая», когда и в Мэтти этот огонь потух, Итан замкнулся в себе, некому было его «согревать», и холод старкфилдских зим стал в нем накапливаться. Итан уже мало похож на человека, скорее на призрака. Он не живет, а доживает. Автор подкрепляет эту идею таким сравнением:

…his sleigh glided up through the snow like a stage-apparition behind thickening veils of gauze.

Точно в срок показался сам Фроум, еле различимый сквозь пургу, как актер за кисейным занавесом, изображающий призрака .

Опять же этот образ усиливается благодаря слову ‘hell’, упомянутому выше.

Обращает на себя внимание и то, что в абзаце, предшествующем описанию пристройки, говорится:

…with a sideway jerk of his l ame elbow

а потом:

I saw then that the unusually forlorn and stunted look of the house was partly due to the loss of what is known in New England as the "L" … Perhaps this connection of ideas…caused me…to see in the diminished dwelling the image of his own shrunken body.

…небрежным движением изувеченного локтя.

Тогда я понял, что необычно жалким и маленьким дом выглядит, потому что лишился пристройки…Возможно, поэтому мне…показалось, что этот неполноценный дом - образ покалеченного тела его хозяина.

В переводе на русский язык не представляется возможным сохранить эту связь: ‘l ame elbow’-‘L ’–снесенная пристройка–изувеченное тело хозяина дома. Можно было бы использовать, например, слово «нег ибкий» (для локтя), пристройка в виде буквы «Г ». Но русскоязычный читатель, скорее всего, не заметит этой связи, так как аллитерация, о чем уже говорилось выше, в русских текстах характерна для поэзии. В английском языке аллитерация широко используется и в прозе. Объяснение можно найти в истории языка: в староанглийском языке многие стихотворные произведения строились на основе аллитерации, а не на основе рифмы, поэтому англоязычный читатель более «восприимчив» к аллитерации.

Сохранить связь между этими описаниями (пристройка-дом–хозяин) позволяет употребление соответствующих прилагательных. Например, использование эпитета «неполноценный» со словом «дом».

Перейдем к рассмотрению следующих деталей, позволяющих четче представить, насколько тяжела жизнь Итана Фроума, а также «лучше понять этого человека».

Итан Фроум – калека, изувечено не только его тело, но и душа. У него нет сил и желания работать на ферме и лесопилке. Как завод, так и ферма, находятся в запустении.

It [Frome’s saw-mill] looked exanimate enough, with its idle wheel looming above the black stream…

…an orchard of starved apple-trees writhing over a hillside…

…one of those lonely New England farm-houses that make the landscape lonelier .

… sunlight exposed the house…in all its plaintive ugliness .

Она [лесопилка] явно простаивала: еле различимое колесо бесполезно крутилось над темной водой реки…

…раскинувшегося на склоне сада с кривыми изможденными яблонями.

…один из тех одиноко стоящих домов Новой Англии, которые придают пейзажу еще более унылый вид.

…солнце осветило дом, что стоял выше по склону, обнажив все его унылое уродство .

Перед этим автор показал, что между Итаном и домом, фермой, существует определенная связь (изувеченное тело хозяина–уродливый дом), поэтому можно предположить, что эти эпитеты относятся в равной степени и к дому, и к самому Итану. Он одинок (‘lonely), несчастен, искалечен (ugliness). Положение его плачевное (‘plaintive’). В свою очередь прилагательное «черный», участвует в создании гнетущей атмосферы (слова с корнем ‘black-‘ встречаются в тексте 25 раз).

Все говорит о крайней бедности Фроумов. В первом варианте перевода, выполненном без учета существования связанных между собой образно-ассоциативных компонентов, не было передано полностью описание лошади Итана:

…on his hollow-backed bay…

…на спину своей лошаденки…

Очевидно, что в слове «лошаденка» на первый план выступает сема «хилость», а сема «истощенность», от голода и оттого, что она у Итана одна, ей приходится делать всю работу, не столь ярко выражена в этом слове. Необходимо использовать дополнительные средства, чтобы подчеркнуть нищету героя и, как следствие, крайнюю истощенность лошади. Этой цели и служит эпитет ‘hollow- backed’.

В ходе анализа удалось установить, что этот элемент (‘hollow- backed’ ) также участвует в создании образа, несет важную информацию, значительную смысловую нагрузку. С первых же строк читатель оригинала понимает, что Итан живет в крайней нужде, в создании этой картины участвует и описание лошади, ее подчеркнутая изможденность. В окончательном варианте перевода приводится полное описание лошади:

…забрасывает поводья на костистую спину своей лошаденки…

Следует отметить, что в анализируемом отрывке романа дважды встречается упоминание высохшего растения, что имеет символическое значение. В первом случае рассказчик замечает вьюнок:

The black wraith of a deciduous creeper flapped from the porch …

Вьюнок черным призраком колыхался на крыльце…

Причем в данном случае происходит связь, отсылка к сравнению Итана с призраком, которое встречается в тексте перед этим. Значение слова ‘wraith’-‘ghost’ (призрак), таким образом, оно перекликается с ‘apparition’–‘a ghostly figure, a specter’, употребленным выше.

Когда молодой Итан и Мэтти вернулись на ферму после очередного праздника в городке, Итан обратил внимание на то, что:

A dead cucumber-vine dangled from the porch like the crape streamer tied to the door for a death …

На крыльце трепыхал высохший вьюнок, будто траурная лента, какую привязывают к двери, когда в дом приходит смерть.

Опять автор отсылает читателя к тому, что уже было сказано. Возникает следующая ассоциация: сухое растение (во втором случае это ‘cucumber-vine’) напоминает траурную ленту, рассказчик заметил сухое растение (‘black wraith’) на крыльце дома Итана – дом «мертв», его обитатели, как уже говорилось выше, не живут, а доживают, а Итан – скорее тень былого сильного, энергичного мужчины.

Растение упоминается два раза, причем в разных временных пластах (Итан молодой – Итану 52 года).

Таким образом, автор выстраивает надлинейную образно-ассоциативную связность. Благодаря неоднократному упоминанию пожухлого растения, слов со значением «призрак», слов, относящихся к теме смерти и т.п. обеспечивается надлинейная и линейная (на уровне смысла и на уровне поступательного восприятия текста) связность.

Раздел 4

МЭТТИ И ЗИНА

Автор противопоставляет этих двух героинь. Разница/противоположность проявляется даже в выборе фамилий:

Mattie Silver - Zenobia Pierce

Мэтти Сильвер – Зина Пирс (девичья фамилия Зины)

Silver – серебряный, серебристый; звонкий, мелодичный.

To pierce – пронзать; буравить; проникать (в тайны и т. п.); пронизывать (особ. о холоде, боли и т. п.).

Интересно то, что все эти значения «говорящих» фамилий героинь реализуются в тексте тем или иным образом. Некоторые случаю будут рассмотрены ниже.

Следует также отметить, что Эдит Уортон не пыталась «выбирать» героям имена. Вот, что она об этом пишет в своей автобиографии “A Backward Glance”:

…Compared with what follows it is not interesting at all, though it has, in my case, one odd feature I have not heard of elsewhere--that is, that my characters always appear with their names. Sometimes these names seem to me affected, sometimes almost ridiculous; but I am obliged to own that they are never fundamentally unsuitable. And the proof that they are not, that they really belong to the people, is the difficulty I have in trying to substitute other names. For many years the attempt always ended fatally; any character I unchristened instantly died on my hands, as if it were some kind of sensitive crustacean, and the name it brought with it were its shell. Only gradually, and in very few cases, have I gained enough mastery over my creatures to be able to effect the change; and even now, when I do, I have to resort to hypodermics and oxygen, and not always successfully.

These names are hardly ever what I call "real names," that is, the current patronymics one would find in an address-book or a telephone directory; and it is their excessive oddness which often makes me try to change them. When in a book by someone else I meet people called by current names I always say to myself: "Ah, those names were tied on afterward"; and I often find that the characters thus labelled are less living than the others…[11]

Рассмотрим, какие прилагательные сопровождают описание Мэтти и Зины, какие изменения происходят в описании природы, каких-либо предметов при упоминании Зины или Мэтти:

Образ Мэтти связан с теплом, «огненностью». В первых четырех примерах наглядно показано, что до появления Мэтти в Итане уже накопился значительный холод старкфилдских зим. Но Мэтти растопила его, оттянув, таким образом, духовную гибель героя, которая наступила после того, как огонек Мэтти потух («тот холод, который, как заметил Хамон Гау, накопился в нем за долгие зимы, проведенные в Старкфилде» ).

В примере 6 в русском варианте появилось слово «огонь», отсутствующее в тексте оригинала. Не всегда удается передать в переводе связь Мэтти–огненность, тепло (например, в случае с примером 5, который анализируется ниже). В примере 6 можно использовать метонимический перенос и провести эту параллель, за счет этого компенсировать потери в других случаях, что и было сделано.

Слово ‘flash’ в пятом примере многозначно. В данном случае в очередной раз обыгрываются несколько значений. Согласно словарю “The Random House Dictionary of the English Language”:

1) a flash - a brief, sudden burst of bright light - вспышка, яркий свет;

2) a flash of something - a sudden, brief outburst or display of joy, wit, etc. - вспышка (чувства); яркое проявление (чувств, настроения и т. п.)

Итак, слово ‘flash’ реализуется в двух значениях: «вспышка чувства» и «яркая вспышка света». Второе значение проявляется благодаря контексту. Образ Мэтти связан не только с теплом, но и светом, солнцем, огнем, что подтверждают приведенные ниже примеры. Она действительно похожа на огонек в очаге, согревает, светит, приносит радость.

Образ Мэтти связан с красным, вишневым, цветом. Автор сравнивает ее с багровым солнцем, с сияющим снегом, бодрящим воздухом. Мэтти живая, жизнерадостная (‘ hopeful young life’ ), пробуждает все вокруг (кроме Зины), как бодрящий воздух (эту ассоциацию также вызывают слова ‘fresh’, ‘pure’, использованные при описании Мэтти, примеры приводятся ниже), лицо ее озаряет улыбка.

Интересно то, что эта перемена произошла в ней у Фроумов. Первый пример показывает, какой она к ним приехала. Итан не только отмечает ее бледность, но и называет ее ‘thing’.

Дальше в тексте Мэтти получает такую характеристику: ‘ hopeful young life ’ ; таким образом, ‘thing’ ® ‘life’. И метафора с ‘life’ противопоставляет Мэтти Фроумам (главным образом, Зине), при описании дома которых часто используются слова с семой «смерть» (death, dead, deciduous). Необходимо также отметить, что когда ‘thing’ употребляется для обозначения человека или животного, оно имеет следующую коннотацию: ‘ you can call a person or an animal a particular thing when you want to mention a particular quality that they have and express your feelings towards them, usually affectionate feelings .[12] Итан уже при первой встрече почувствовал к девушке нежность, симпатию. Это авторский намек на дальнейшее развитие событий.

* Использование глагола «полыхать» позволило компенсировать потерю при переводе слова ‘flash’, о котором рассказывалось выше.

Автор постоянно подчеркивает легкость, хрупкость, Мэтти и даже сравнивает ее с духом (‘spirit’). Дело в том, что в данном предложении слово ‘spirit’ используется в значении «душа», но автор создает особый образ Мэтти, постоянно использует определенные прилагательные, описания, благодаря чему начинает проглядывать второе значение ‘spirit’: «дух, призрак» (еще одно упоминание призрака, но на этот раз не столь явное). К этому значению читателя также отсылает сцена с семейным кладбищем, в которой участвуют Итан и Мэтти; не только само упоминание кладбища, но и эпизод, когда Итан говорит Мэтти: « Мы тебя никогда не отпустим» . Итан прошептал эти слова, « словно призывая мертвых, которые когда-то тоже любили, помочь удержать ее».

Основными характеристиками Мэтти также являются легкость, невесомость. Часто с Мэтти тем или иным образом связаны слова с семой «полет», «летать», что можно проследить в примерах 7, 8 ,9, приведенных выше (в примере 7 речь идет об облаках, но в отрывке, где встречается это описание, говорится об Итане и Мэтти, их восприятии природы).

Во втором примере слово ‘fascinator’, которое значит ‘a woman’s head scarf’[13] , ‘a head shawl worn by women, either crocheted or made of a soft material’[14] переведено как «воздушный кружевной платок». Эпитеты «воздушный кружевной» добавлены для компенсации потерь, вызванных объективными причинами: в тех случаях, когда не было возможности передать элементы, характеризующие Мэтти, с семой «легкость». С той же целью в переводе фразы ‘she jumped down with her bundles’ использовано наречие «легко», отсутствующее в оригинале: « она легко соскочила с подножки со своими тюками» .

У Мэтти легкий характер. Она старается не унывать и подбадривать других. Хотя жизнь у нее совсем не простая, она не поддается отчаянию. Мэтти незлобива, не способна затаить обиду, не обижается, если над ней смеются, сама готова посмеяться над собой.

Автор также использует для создания образа Мэтти следующие эпитеты:

В первом примере в переводе использовано выражение «схватывать на лету», хотя можно было сказать «способная ученица», «быстро училась». Но выбранный вариант в данном случае является наиболее удачным, так как содержит сему «легкость», что позволяет лишний раз подчеркнуть и усилить ключевые черты Мэтти.

В примере 5 образ Мэтти снова связан со светом. Возможно, автор пытается показать, что героиня - лучик надежды (‘ hopeful’ ), осветивший жизнь Итана, лучик весеннего солнца, растапливающий зимние сугробы и льды.

Проследим соотношение между фамилией Мэтти и ее образом, так искусно выстроенным автором. Ее голос чистый, мелодичный, звонкий, что совпадает с одним из значений слова ‘silver’. К тому же с Мэтти связаны упоминания сверкающего снега, сияющего солнца.

Вторая часть приведенного ниже предложения в первом варианте перевода звучал так: «серело в свете звезд». Так как в эпизоде, где встречается это предложение, речь идет об Итане и Мэтти, и контекст позволяет описать ситуацию в переводе иными средствами, в окончательном варианте перевода эта предложение выглядит следующим образом:

…an empty world glimmering about them wide and grey under the stars.

Все вокруг блестело серебром в свете звезд.

Данный вариант позволяет провести параллель между образом Мэтти и описанием природы.

Стоит отметить, что она, как и Итан, тонко чувствует природу. Автор неслучайно включает продолжительные описания природы в сцены с Итаном и Мэтти, чего не наблюдается тогда, когда речь идет о Зине. Через эти описания читатель узнает, какие чувства (восторг, восхищение, завороженность, радость, трепет и т.п.) испытывают Итан и Мэтти, когда оказываются «наедине» с природой.

Перейдем к рассмотрению антипода Мэтти – Зины. Проследим, как автор выстраивает образ жены Итана.

Зина - одна из немногих персонажей, вызывающих неприязнь. Лишь в конце книги читатель понимает, что Зина достойна уважения. Таким образом, когда читатель уже решил для себя, что представляет собой тот или иной герой романа, автор неожиданно разрушает эту систему читательского отношения к персонажам. В рассматриваемых главах произведения Зина

В тексте неоднократно говорится, что у Зины было слабое здоровье, так, по крайней мере, считала она сама. Постоянно упоминаются ее пузырьки с лекарствами, жалобы на самочувствие, поездки к врачам (примеры 5-8 выше). В первой же сцене, из которой мы узнаем о жене Итана, говорится о том, что на ее имя часто приходили письма и посылки от фармацевтических компаний:

At intervals, however, the post-master would hand him an envelope addressed to Mrs. Zenobia-or Mrs. Zeena-Frome, and usually bearing conspicuously in the upper left-hand corner the address of some manufacturer of patent medicine and the name of his specific. These documents my neighbour would also pocket without a glance, as if too much used to them to wonder at their number and variety…

Но иногда начальник почтового отделения давал ему конверт на имя миссис Зинобии или миссис Зины Фроум с броской надписью в левом верхнем углу: адресом какой-нибудь фармацевтической компании и названием лекарства. И конверты Итан убирал в карман, не глядя, как будто настолько привык к ним, что уже не удивлялся их количеству и разнообразию…

Уже в этой сцене автор показывает отношение Итана к Зине (безразличие, отторжение) и сообщает основную характеристику Зины (болезненность, постоянная забота о своем здоровье).

Пример 2, приведенный в предыдущей таблице, включает ряд слов, которые часто встречаются в эпизодах с Зиной (‘cold’, ‘dark’), что подтверждается и примерами из последующих таблиц. Интересно употребление ‘ill-’ для описания окна в комнате Зины и Итана, так как оно перекликается с состоянием Зины («хвороба»). Подобный повтор синонимичных слов позволяет фиксировать внимание читателя на повторяющихся элементах, тем самым усиливать их роль в тексте и воздействие на читателя. В данном случае использование слова с семой «болезнь» (‘ill-’) служит для подкрепления образа Зины как человека болезненного, озабоченного своим здоровьем.

Для Зины характерны следующие цвета: серый (пример 1 выше) и желтый (пример 3 выше), цвета, как правило, присущие человеку больному (говорят о желтушном цвете лица, сером землистом лице). В определенном контексте эти цвета могли бы символизировать нечто положительное (желтый – цвет солнца и т.п.). Но в данном контексте, применительно к Зине, страдающей от каких-то недугов, цвета явно служат для усиления этой характеристики жены Итана.

Создается впечатление, что Зина вечно чем-то недовольна (мужем, кузиной, жизнью вообще). Показательны такие примеры, как 3,4 в первой таблице, посвященной Зине, и 1, 4 и 5, приведенные в таблице ниже. Голос ее капризный и жалобный (примеры 1 и 2 ниже). Окружающие узнают о ее недовольстве только по ее взгляду, реакции, выражению лица (пример 3 ниже), поскольку она молчаливая, скрытная (‘secretive silence’ ), редко выражает открыто свои чувства. Кажется, что ее волнует только собственная персона, но это не так. Девичья фамилия Зины (Pierce) соответствует ее характеру. Она проницательная, наблюдательная, ничто не скроется от ее зоркого глаза:

…his wife always seemed to be asleep when he left her side in the winter darkness, and he had stupidly assumed that she would not notice any change in his appearance. Once or twice in the past he had been faintly disquieted by Zenobia's way of letting things happen without seeming to remark them, and then, weeks afterward, in a casual phrase, revealing that she had all along taken her notes and drawn her inferences.

Зина, казалось, спала. Итан наивно полагал, что жена не заметит изменений в его внешности. Несколько раз такое уже случалось: Зинобия делала вид, что ничего не замечает, а потом недели спустя по какому-нибудь ее случайному высказыванию становилось понятно, что ей все известно и выводы сделаны.

* ‘a feeble, peevish complaint’ буквально «хныканье, нытье», обычно недовольное и раздражающее

** ‘the act or utterance of one who drawls, i.e. says something or speaks in a slow manner, usually prolonging the vowels’ - «протяжное произношение; манерная медлительность речи»

Наречие ‘incisively’ также соответствует девичьей фамилии Зины. ‘Incisive’ и ‘piercing’ имеют общую сему «проницательный».

Зина и Мэтти противопоставляются друг другу. Зина – жестокая реальность (пример 1 выше), Мэтти – мечта (пример 3 выше). Мэтти – воплощение всего светлого, радостного, доброго, теплого; Зина – темного, мрачного, угрожающего, холодного. Мэтти – жизнь (‘ hopeful young life’ ), Зина – мертвенность; постоянно подчеркивается ее костлявость, болезненность.[15]

Подобная ассоциация (Зина-смерть) возникает за счет контекста. Дом сравнивается с ‘vault’, которое может значить как «подвал, погреб», так и «склеп». Употребление слов с корнем ‘dead-’, ‘dark-’, как правило, связано с описанием фермы Фроумов, как уже говорилось выше, сцен с Зиной.

В заключение рассмотрим один интересный пример, где особое употребление глагола делает возможным несколько толкований фразы.

Эта фраза из эпизода, когда Итан и Мэтти не могут найти ключ, который им должна была оставить Зина. Мэтти предположила, что Зина забыла об уговоре. Но оба они знают, что Зина никогда не забывает…Что? Первое, что приходит на ум, - Зина не могла забыть об уговоре. Но из-за того, что после ‘forget’ нет никакого уточнения, появляется возможность интерпретировать эту фразу по-разному. В широком смысле: ничего не забывает, не упускает из виду (этот глагол имеет и такое значение). В узком смысле: в этой фразе имеется в виду только уговор. Получается, что автор в очередной раз загадывает нам загадку и дает нам возможность решить самостоятельно.

Умберто Эко, итальянский писатель, автор работ по истории культур и семиотике, в своей книге «Шесть прогулок в литературных лесах», в которую вошли шесть лекций, прочитанных им в 1994 году в Гарвардском университете, пишет: «Всякий текст – ленивый механизм, требующий, чтобы читатель выполнил часть работы за него… Текст, в котором излагались бы все, что воспринимающему его человеку надлежит понять, обладал бы серьезным недостатком – он был бы бесконечен». К тому же такой текст лишил бы читателя возможности самому заполнить пробелы, участвовать в какой-то мере в создании этого произведения, испытать удовольствие от подобного сотворчества. Что созвучно с высказанной В.Г. Гаком мыслью: «Строя высказывание, говорящий не может дать исчерпывающего описания всех черт данного отрезка действительности. В каждом случае он отбирает лишь некоторые из элементов ситуации, что оказывается вполне достаточным для общения».

Раздел 5

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА ‘ SMASH- UP’

С самого начала произведения читателя интригует это ‘smash-up’, которое настолько изуродовало тело Итана, повлияло на его судьбу, из-за которого, как сказал Хамон Гау, «теперь уж никуда ему [Итану] не уехать». По ходу повествования автор дает подсказки читателю, помогая ему предвосхитить развитие событий. Остановимся на некоторых из них.

«Несчастный случай» произошел двадцать четыре года назад. Сейчас Итану пятьдесят два года. Когда рассказывается о молодом Итане и его отношениях с Мэтти (их вечерняя прогулка, рассказ о родстве душ, сцена с кладбищем, перспектива остаться вдвоем и так далее), упоминается, что ему двадцать восемь лет. Несложные математические вычисления позволяют установить, что именно в то время и произошло это загадочное “smash-up”. Именно тогда Итана особенно сильно начала тяготить жизнь с Зиной, так как он начал понимать, что все могло бы быть совсем по-другому (с Мэтти). Он не может жить без Мэтти.

Zeena herself, from an oppressive reality , had faded into an insubstantial shade. All his life was lived in the sight and sound of Mattie Silver , and he could no longer conceive of its being otherwise.

Даже Зина из тягостной действительности стала казаться чем-то ненастоящим. Он жил одной Мэтти Сильвер и больше не мог этого скрывать.

Зина решает нанять помощницу, значит, Мэтти уже не будет места в их доме. Зина решительно настроена (а она упрямая, что решит, то сделает) избавиться от Мэтти, «позволив» ей выйти за Дениса. Как известно, Мэтти некуда идти:

Then you don't want to leave us, Matt?"

He had to stoop his head to catch her stifled whisper: "Where'd I go, if I did?"

- Так ты, Мэтт, не хочешь от нас уходить?

Ему пришлось нагнуться к ней, чтобы расслышать ее сдавленный шепот:

- Куда мне идти?

Путеводной нитью для читателя служит эпизод с вязом (вместе с указанной ниже ситуацией):

"There was a whole lot of them coasting before the moon set," she said.

"Would you like to come in and coast with them some night?" he asked.

"Oh, would you, Ethan ? It would be lovely!"

"We'll come to-morrow if there's a moon."

She lingered, pressing closer to his side. "Ned Hale and Ruth Varnum came just as near running into the big elm at the bottom . We were all sure they were killed ." Her shiver ran down his arm. "Wouldn't it have been too awful? They're so happy!"

"Oh, Ned ain't much at steering. I guess I can take you down all right!" he said disdainfully.

He was aware that he was "talking big," like Denis Eady; but his

reaction of joy had unsteadied him, and the inflection with which she had said of the engaged couple "They're so happy!" made the words sound as if she had been thinking of herself and him.

"The elm is dangerous , though. It ought to be cut down," she

insisted.

"Would you be afraid of it, with me ?"

"I told you I ain't the kind to be afraid " she tossed back, almost indifferently…

- При луне здесь толпы катались, - промолвила Мэтти.

- Хочешь как-нибудь покататься?

- Вместе с тобой ? Еще бы!

- Завтра. Если будет луна.

Она прижалась к нему:

- Нед Хейл и Рут Варнум чуть не врезались в большой вяз , там внизу. Мы уж решили, что они убились .

Он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу.

- Как страшно. Они ведь так счастливы, - продолжила Мэтти.

- Нед править совсем не умеет. А со мной можешь не бояться, - сказал Итан презрительно.

Он понимал, что хвастает, как Денис, но ничего не мог с собой поделать: его переполняла радость, а слова "ведь они так счастливы" об обрученных Неде и Рут Мэтти произнесла так, словно говорила о себе и Итаном.

- Срубить этот вяз, от греха подальше , - заметила Мэтти.

- А со мной ты будешь его бояться ?

- Я уже сказала: я не бояка какая-нибудь.

Еще одна подсказка, правда, неявная, заключается во фразе:

…and brushing by the graves, he thought: "We'll always go on living here together, and some day she'll lie there beside me ."

Проходя мимо могил, Фроум думал: "Так мы и будем жить вместе, а потом ее похоронят здесь, рядом со мной".

Само слово ‘smash-up’ о многом говорит, если принять во внимание перечисленные выше подсказки. Оно содержит сему «столкновение». Читатель может предположить, что Итан и Мэтти придут покататься, и опасения Мэтти по поводу вяза сбудутся. Неизвестной останется только истинная причина, по которой они отправятся на склон. Читатель, как рассказчик, может из разрозненных фрагментов собрать практически полную картину.

Это слово представляло некоторую трудность для перевода. Читатель перевода не получает подсказки в виде семы «столкновение», однако, словосочетание «несчастный случай» несет достаточно информации, позволяющей выстроить такую же схему развития событий, которую могут восстановить читатели оригинала. Использование сочетания «несчастный случай» позволяет сохранить интригу и намекнуть читателю на то, что же произошло с главным героем.

В данном отрывке упоминается вяз, он занимает важное место в произведении. Мэтти говорит о том, что его нужно срубить. Она явно его боится. Именно вяз выбрал Итан для того, чтобы вместе с Мэтти покончить жизнь самоубийством из страха, что их разлучат. Денег на то, чтобы уехать с ней подальше от Зины, у него не было.

Найти подсказку к этому символу («вяз») можно в Библии: Выше уже говорилось о том, что Эдит Уортон так или иначе затрагивает религиозную тему. Возможно, она посвятила данное произведение исследованию одного греха, как Н. Готорн в «Алой букве» или Ф.М. Достоевский в «Преступлении и наказании», что толкает человека на грех, и какое наказание может последовать.

They sacrifice upon the tops of the mountains, and burn incense upon the hills, under oaks and poplars and elms , because the shadow thereof is good: therefore your daughters shall commit whoredom, and your spouses shall commit adultery .

[Hosea 4:13]

На вершинах гор они приносят жертвы и на холмах совершают каждение под дубом и тополем и теревинфом, потому что хороша от них тень; поэтому любодействуют дочери ваши и прелюбодействуют невестки ваши.

[Ос. 4:13]

В английском варианте упоминается вяз и адюльтер. В книге Итан Фроум изменил жене в мыслях, всем сердцем желал быть с другой, хотел, чтобы именно Мэтти была его женой. В какой-то момент он даже пожелал, чтобы Зина умерла:

A dead cucumber-vine dangled from the porch like the crape streamer tied to the door for a death , and the thought flashed through Ethan's brain: "If it was there for Zeena- "

На крыльце трепыхал высохший вьюнок, будто траурная лента, какую привязывают к двери, когда в дом приходит смерть. В голове Итана пронеслось: "Будь это для Зины..."

Русский читатель, скорее всего, не сможет проследить эту связь. Не только в силу того, что не так хорошо знаком с Библией, как англоязычный читатель, но и потому что в русском тексте Библии говорится не о вязе, а о теревинфоме. Для того чтобы частично компенсировать эту потерю, в переводе использовано выражение «от греха подальше»:

- Срубить этот вяз, от греха подальше , - заметила Мэтти.

Вероятно, в европейском сознании существует связь между адюльтером и вязом. В 1924 году Юджин О’Нил написал пьесу «Любовь под вязами», в которой рассказывается об измене. Действие происходит на ферме в Новой Англии, в доме, вокруг которого растут вязы.

The action of the entire play takes place in, and immediately outside of, the Cabot farmhouse in New England, in the year 1850... Two enormous elms are on each side of the house. They bend their trailing branches down over the roof. They appear to protect and at the same time subdue. There is a sinister maternity in their aspect, a crushing, jealous absorption.

Действие происходит в Новой Англии на ферме Эфраима Кэбота в 1850 году... По обе стороны дома — два огромных вяза, они распростерли свои ветви над домом, как бы защищая его и подавляя одновременно. В них есть что-то от изнуряющей ревности, от эгоистической материнской любви. От каждодневного общения с обитателями дома в них появилось нечто человеческое.[16]

Таким образом, анализ текста произведения позволил найти два узловых переводческих решения, которые помогли достаточно полно передать ключевые элементы, играющие важную роль в определении основной идеи произведения и авторского замысла.

Раздел 6

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ

ПРЕДПЕРЕВОДЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Хотелось бы обратить внимание на еще одну особенность данного текста: повествование идет от первого лица, при этом есть лишь несколько косвенных указаний на то, что рассказчик – мужчина:

I had been sent up by my employers on a job connected with the big power-house at Corbury Junction, and a long-drawn carpenters' strike had so delayed the work that I found myself anchored at Starkfield-the nearest habitable spot-for the best part of the winter.

Начальство направило меня на крупную электростанцию недалеко от железнодорожного узла Корбери, но продолжительная забастовка плотников настолько затормозила работу, что большую часть зимы мне пришлось провести в Старкфилде – ближайшем населенном пункте.

или при описании пурги:

…after a short discussion I persuaded him to let me get out of the sleigh and walk along through the snow at the bay's side. In this way we struggled on for another mile or two…

Я решил пойти рядом с лошадью. Фроум не соглашался, но мне все-таки удалось его уговорить. Так мы преодолели еще пару миль…

Сомнительно, чтобы в начале двадцатого века на подобную работу направили женщину.

Однако при переводе из-за различий английского и русского языка возникает сложность. Необходимо решить, будет ли повествование идти от лица женщины или мужчины, так как в русском языке существуют родовые окончания. В русском языке на пол рассказчика указывают окончания глаголов в прошедшем времени.

Умберто Эко в книге «Шесть прогулок в литературных лесах» затрагивает эту проблему, но в другой связи:

Книги, написанные от первого лица, иногда заставляют наивного читателя поверить, что «Я» в тексте – это автор. Что, конечно, не так; это повествователь, голос, который ведет повествование.

И то, что автор – женщина, совсем не значит, что и повествователь – женщина. Читаем дальше:

П.Г. Вудхаус написал от первого лица мемуары собаки – образцовый пример того, что голос повествователя это не всегда голос автора.

Необходимо учитывать этот фактор, чтобы избежать ошибки: не сбиться в переводе и не исказить авторский замысел, который переводчик должен блюсти как зеницу ока. Иначе может произойти то, о чем рассказал М.А. Загот в статье «Мужской шовинизм, или Мой первый опыт художественного перевода»: рассказ, написанный от лица девочки, в переводе был от лица мальчика. Когда ошибка стала очевидной, пришлось переделывать весь перевод: у мальчика и девочки разное мироощущение, а значит, нужны разные слова для передачи этих мироощущений.

В оригинале романа «Итан Фроум» рассказчик практически не заметен. Он как голос за кадром. Его задача – донести эту трагическую историю до людей.

В русском тексте рассказчик играет большую роль, его присутствие более ощутимо, так как русскоязычный читатель, как правило, знает, мужчина это или женщина, что является важной информацией. Рассказчик в английском тексте в большей степени «обезличен», чем в русском тексте, если о нем не сообщается никаких дополнительных сведений.

Читатель английского текста, возможно, и не задумывается, повествователь – мужчина или женщина. Ряд косвенных факторов указывает на то, что повествование ведется мужчиной. При переводе по объективным причинам возникает необходимость конкретизации, прямого указания на пол рассказчика. Предпереводческий анализ произведения позволил на основании косвенных факторов установить, что рассказчик – мужчина.

Размеренность – еще одна черта романа «Итан Фроум». Значительное место отведено описаниям. Нетерпеливому читателю, желающему узнать, что же произошло, чем закончится роман, то есть читателю первого уровня[17] , описания могут показаться затянутыми, а роман малоинтересным. Это произведение скорее рассчитано на читателя второго уровня, которого интересует, как автор направляет читателя, что хочет сказать, каков замысел, с какой целью автор использует те или иные стилистические приемы, выбирает определенное построение произведения. Его интересует не столько «что», сколько «как». По этой причине в переводе необходимо сохранить некую монотонность.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный в данной работе анализ отрывка из романа «Итан Фроум» позволил наглядно продемонстрировать, скольких ошибок и неточностей в переводе можно избежать при внимательном, вдумчивом отношении к оригиналу, насколько важно учитывать не только линейную образно-ассоциативную связность, но и два других уровня восприятия: промежуточную образно-ассоциативную связность и надлинейные образно-ассоциативные связи на уровне построения смысла текста.

Во-первых, анализ помог нам определить замысел автора, о чем это произведение, какую задачу поставил перед собой автор. В соответствии с этим замыслом осуществлялся выбор средств при переводе (пример с «от греха подальше», приведенный в основной части работы).

Во-вторых, данный анализ позволил выстроить образ Итана Фроума в соответствии с замыслом автора. После анализа текста стало очевидно, с чем связана «необычность» героя, почему он разительно отличается от других старкфилдцев, живущих в столь же трудных условиях. В переводе была сделана попытка передать «тюремность» жизни главного героя. Помимо явных причин страданий героя, мы смогли установить скрытые причины - на них нет прямых указаний, но, тем не менее, именно они являются определяющими – и отразить их в переводе.

В-третьих, благодаря проведенному анализу, мы смогли четко определить основные черты Мэтти и Зины: Мэтти – огонь, жизнь, Зина – холод, мертвенность. Эти черты проявляются во всем, пронизывают образы этих героинь, прослеживаются в описании окружающих их объектов, связанных с ними ситуаций.

В-четвертых, анализ помог избежать ряда ошибок, как незначительных, так и серьезных. Например, установить, какие детали являются значимыми и должны быть обязательно переданы, от лица женщины или мужчины ведется повествование, от этого зависит выбор лексических средств, этот фактор влияет на дух произведения. Однако, нельзя забывать, что автор – женщина, а, как известно, в большинстве случаев это накладывает свой отпечаток на выбор средств в оригинале.

В-пятых, проведенный анализ помог выбрать из нескольких возможных вариантов перевода одного из ключевых слов данного произведения - ‘smash-up’ – тот, который представляется наиболее удачным.

Таким образом, анализ текста позволил найти ответы на многие вопросы, показал, на что необходимо обратить внимание при переводе, какие элементы в данном тексте являются ключевыми, помог определить, какие варианты перевода тех или иных фрагментов наиболее полно соответствуют тексту оригинала и т.п.

Произведения, написанные серьезными авторами, содержат множество значимых деталей, практически каждый элемент текста несет какую-то важную информацию. Необходимо учитывать этот фактор при переводе подобных произведений. Важно помнить, что у подобных авторов такие говорящие факты не находятся на поверхности, как правило, их можно заметить только читатель второго уровня. В бульварных романах или произведениях сомнительной художественной ценности если и встречаются подобные подсказки, намеки, значимые детали, то они, в основном, очевидны, их легко расшифровать, не требуется особых усилий для того, чтобы установить между ними связи (если таковые имеются).

Предложенный в данной работе анализ помогает выбрать стратегию перевода, правильно интерпретировать сложные для понимания места в тексте, прояснить, какие отношения в действительности связывают героев. Иногда мысль в оригинале представляется неясной, но анализ позволяет распутать клубок, так как с его помощью можно установить авторский замысел, которым автор и руководствуется при выборе тех или иных средств для изображения персонажей, каких-либо описаний т.п., при выстраивании произведения.

Важно также изучить в максимально возможном объеме биографию автора, особенности эпохи, в которую создавалось произведение, и той эпохи, о которой идет речь в произведении (в том случае, если автор, например, XIX века пишет о XV веке). Дело в том, что окружение, эпоха оказывают влияние на формирование взглядов писателя. Велика вероятность того, что писатель включит в свое произведение мысли, которые почерпнет из работ любимого автора, если он воспитывался в религиозной семье, то и из Библии. Необходимо попытаться выяснить, как автор переводимого произведения относился к своей эпохе, людям, господствующим идеям, выяснить, каково мировоззрение данного автора. Все это в значительной мере поможет при переводе произведений этого писателя. Если переводчику удастся «сродниться» с ним, то это значительно облегчит интерпретацию текста и работу над переводом.

Практическая часть

ВСТУПЛЕНИЕ И I– III ГЛАВЫ РОМАНА ЭДИТ УОРТОН «ИТАН ФРОУМ»

Эту историю рассказывали мне разные люди, и, как это обычно случается, каждый делал это на свой лад.

Если вы бывали в Старкфилде* , что в штате Массачусетс, то бывали и в местной почтовой конторе. Если вы бывали в местной почтовой конторе, то видели, как к ней подъезжает Итан Фроум, забрасывает поводья на костистую спину своей лошаденки и прихрамывая бредет по мощеной кирпичом мостовой к белой колоннаде почты, и вам наверняка захотелось о нем расспросить.

Именно там, несколько лет назад, я и встретил его впервые; вид его меня поразил. Даже тогда он был самым приметным жителем Старкфилда, несмотря на свои увечья. Выделялся он не столько высоким ростом - всех местных, высоких и стройных, легко было отличить от более коренастых приезжих - сколько видом, отрешенным и волевым, столь необычным для хромого человека, который с трудом переставлял будто закованную в цепь ногу. Лицо его было каким-то печальным и суровым, волосы уже посеребрила седина, а тело утратило гибкость, из-за этого он мне показался стариком, и я очень удивился, узнав, что ему всего пятьдесят два года. Об этом мне поведал Хамон Гау, который до появления железных дорог водил дилижанс из Беттсбриджа в Старкфилд и знал историю всех семей, живущих по его маршруту.

- Он такой с той поры. Когда чуть не разбился. В феврале уж двадцать четыре годка минет, - медленно проговорил Хамон, поразмыслив немного над моим вопросом, и опять задумался.

Из-за этого несчастного случая - как узнал я от того же рассказчика – через лоб Итана Фроума тянулся шрам, а правая сторона тела была изувечена и стала заметно короче, поэтому ему стоило большого труда добраться от своей двухместной коляски до окошка почты. Он приезжал сюда каждый день около полудня, и я забирал почту в то же время, поэтому часто проходил мимо него или стоял рядом в очереди к зарешеченному окошку, чтобы получить свою почту. Приходил он всегда в это время изо дня в день, но редко получал что-либо помимо газеты «Беттсбридж Игл», которую, не просматривая, клал в вытянутый карман. Но иногда начальник почтового отделения давал ему конверт на имя миссис Зинобии или миссис Зины Фроум с броской надписью в левом верхнем углу: адресом какой-нибудь фармацевтической компании и названием лекарства. И конверты Итан убирал в карман, не глядя, как будто настолько привык к ним, что уже не удивлялся их количеству и разнообразию, и молча кивал на прощание начальнику почты.

В Старкфилде все его знали и приветствовали сдержанно, сообразно его хмурому выражению лица; молчаливость Фроума уважали - лишь изредка какой-нибудь старичок останавливал его перекинуться словечком. Итан выслушивал его, не отрывая голубых глаз от лица собеседника, а потом отвечал так тихо, что я не мог разобрать слов, после вскарабкивался в коляску, брал поводья в левую руку и медленно ехал к себе на ферму.

- И что, серьезный несчастный случай? - спросил я Хамона, провожая взглядом удаляющегося Фроума и представляя себе, как величественно, должно быть, он держал каштановую голову, тронутую сединой, на еще не изуродованных плечах.

- Не то слово, - подтвердил мой собеседник. - Не каждый бы выжил. Но Фроумы крепкие. Итан как пить дать до ста протянет.

- Да что вы! - воскликнул я. В эту минуту Итан нагнулся проверить, надежно ли закреплен деревянный ящик с эмблемой фармацевтической компании, который поставил сзади, и я увидел его лицо - таким оно, наверно, было, когда Итан оказывался наедине с собой.

- Чтоб он и до ста! По мне так он уже как мертвец, к тому же корчащийся в аду! - вырвалось у меня.

Хамон достал из кармана плитку табака, отрезал кусочек и положил за щеку.

- Мне думается, слишком много зим он пережил в Старкфилде. Кто поумнее, отсюда уезжают.

- А он почему остался?

- Ну надо же кому-то заботиться о родне. У них, кроме Итана, никого. Сначала отца выхаживал, потом мать, а потом черед жены пришел.

- А потом несчастный случай?

Хамон язвительно усмехнулся:

- Вот-вот. Теперь уж никуда ему не уехать.

- Вот оно что. А сейчас родственники ухаживают за ним?

Он задумался, сдвинул табак за другую щеку, и сказал:

- Куда там. Кажись, Итан по-прежнему за всеми ходит.

Хамон, конечно же, пытался рассказать все настолько подробно, насколько ему позволяло его умственное и нравственное развитие. Но все же говорил он сбивчиво и, как мне казалось, упускал самое важное. Но одна фраза Гау засела у меня в голове, на ней и основывались мои дальнейшие умозаключения: «Слишком много зим он пережил в Старкфилде».

До отъезда мне представилась возможность узнать, что стоит за этими словами. Когда я приехал в Старкфилд, уже началось разложение устоев: появились железные дороги, велосипеды, почту стали доставлять в сельскую местность, и упростилось сообщение между городками, разбросанными по горам, а в крупных городах долин, таких как Беттсбридж и Шэдз Фолз, появились библиотеки, театры и клубы Ассоциации молодых христиан, куда приходила развлекаться молодежь из горных селений. Но когда зима накрыла Старкфилд снежным покровом, а с бесцветных небес непрерывно сыпало, я начал понимать, какой была жизнь Итана - или скорее не жизнь – в этих местах во времена его молодости.

Начальство направило меня на крупную электростанцию недалеко от железнодорожного узла Корбери, но продолжительная забастовка плотников настолько затормозила работу, что большую часть зимы мне пришлось провести в Старкфилде – ближайшем населенном пункте. Сначала пребывание здесь меня раздражало, но постепенно я с головой ушел в рутину и начал получать мрачное удовлетворение от жизни здесь. Я поначалу поражался, как разнятся между собой живость природы и кладбищенская унылость городка. Декабрьские снегопады закончились, январский воздух был прозрачен, с ослепительно голубого неба на белоснежную землю щедро лился свет, и, отразившись от нее, становился еще ярче. Казалось бы, в такую погоду должна наступить бодрость - напротив, жизнь в Старкфилде словно еще более замедлялась. Но я застал и другую пору. На смену этой кристальной чистоте пришли нескончаемые холодные пасмурные дни; февральские бураны намели сугробы, встали лагерем, взяв в кольцо осады обреченный городок, и мартовская кавалерия ветров бросилась им на помощь. Я начал понимать, почему Старкфилд выходит из этой полугодовой осады, как капитулирующий гарнизон, измученный голодом и лишившийся четверти своих сил. Лет двадцать назад средств обороны, наверно, было меньше, и в руках врага находились все подступы к осажденным городкам. Узнав все это, я понял зловещий смысл слов Хамона: «Кто поумнее, отсюда уезжают.» Но если это действительно так, то какие обстоятельства могли помешать такому человеку, как Итан, бежать из этих мест?

В Старкфилде я остановился у вдовы средних лет, которую все называли миссис Нед Хейл. Ее отец был в свое время адвокатом, и «Дом адвоката Варнума», где жила миссис Нед Хейл с матерью, считался самым основательным во всем городке. Он стоял в конце главной улицы. Портик в классическом стиле и небольшие окна выходили на выложенную плитами дорожку, которая шла от ельника к изящной белой колоколенке конгрегациональной* церкви. Было видно, что от состояния Варнума мало что осталось, но хозяйки изо всех сил пытались держаться с достоинством; даже бледность и изысканность миссис Нед Хейл была под стать светлому старомодному дому.

Каждый вечер, сидя в «лучшей гостиной», обставленной мебелью красного дерева с набивкой из конского волоса, слабо освещенной булькающим карселем, я слушал несколько иную, более утонченную, версию событий, произошедших в Старкфилде. Рассказ отличался не потому, что миссис Нед Хейл считала или делала вид, будто находится выше окружающих на общественной лестнице; а потому, что была тоньше и образованней, чем прочие старкфилдцы, благодаря чему могла судить о них беспристрастно. Она была не прочь так и поступать, поэтому я надеялся узнать от нее новые подробности жизни Итана Фроума или же понять его получше, чтобы составить из уже известного мне цельную картину. Миссис Нед Хейл - кладезь безобидных историй - на каждый вопрос о ее знакомых отвечала подробнейшим образом, но, к моему удивлению, об Итане Фроуме ничего рассказывать не стала. Это не было вызвано неприязнью. Я понял, что ей всего лишь совершено не хочется говорить о нем и его жизни. Она только прошептала голосом, полным сострадания:

- Да, я знала их обоих…какая трагедия.

И ничего больше, чтобы удовлетворить мое любопытство.

Эта перемена говорила о такой глубокой печали, что я испугался, не допустил ли бестактности, и отправился за объяснением к моему местному знатоку Хамону Гау; но в ответ он недоуменно заворчал:

- Да эта Рут Варнум собственной тени боится. Хотя... Помнится, это она первой их увидела, когда их нашли. Беда-то случилась недалеко от дома Варнума, где дорога сворачивает. В ту пору Рут обручилась с Недом Хейлом. Дружили они все, и, наверно, тяжко ей об этом вспоминать. И потом, ей своих неприятностей хватает.

Всем жителям Старкфилда, как и жителям более крупных населенных пунктов, своих неприятностей хватало, что и породило некоторое безразличие к трудностям соседей. Хотя все и считали положение Итана Фроума бедственным, никто не знал, из-за чего у него такое выражение лица. Я же был уверен, что не из-за нищеты или физических страданий. Но я бы довольствовался историей, основанной на этих обрывочных сведениях, если бы не интригующее молчание миссис Хейл и не случай, позволивший мне лично пообщаться с Итаном.

Когда я только приехал в Старкфилд, ирландец Денис Иди, богатый бакалейщик, через чьи владения проходил кратчайший путь к платной конюшне, согласился подвозить меня каждый день до Кобери-на-равнине, откуда я доезжал на поезде до железнодорожного узла Кобери. Но где-то в середине зимы его лошади заболели, потом болезнь перекинулась и на другие конюшни Старкфилда, и мне срочно нужно было найти другой способ добираться до места. Хамон Гау подсказал, что лошадь Итана Фроума здорова и что, возможно, он с радостью согласится мне помочь.

Такое предположение очень меня удивило.

- Итан Фроум? Мы с ним даже не знакомы. Зачем он станет утруждаться?

Ответ Хамона удивил меня еще больше.

- Может, и без особого желания, но наверняка согласится. Уж поверьте, заработать лишний доллар он не прочь.

Мне говорили, что Итан живет бедно и что лесопильный завод и бесплодная земли его фермы едва обеспечивают его на зиму; но я никогда не думал, что он так нуждается, как можно было судить по словам Хамона. Мне захотелось узнать побольше.

- Дела у него идут туго. Если лет двадцать человек стоит на месте, как ржавое судно, дела не делаются, и он это понимает - теряет волю. Ферма Фроумов всегда пустовала, как крынка, когда кошка поблизости. Сами знаете, сколько нынче проку от старых водяных мельниц. Когда Итан трудился до седьмого пота от восхода до заката на своих двух мельницах, он все из них выжимал. Но даже тогда его родня все проедала. А уж как он нынче управляется - ума не приложу. Сперва отца удар хватил на сенокосе – тот умом и тронулся. Стал деньги раздавать направо и налево, а потом сыграл в ящик. Опосля мать помешалась. Беспомощной стала, как дитя. Жена его, Зина, всю округу лечит – она в этом деле толк знает. Чего-чего, а болезней и неприятностей, Итан после отцова помешательства навидался.

На следующее утро, когда я выглянул на улицу, Фроум с лошадью дожидался меня в ельнике. Он откинул медвежью полость, приглашая меня сесть в сани рядом с ним. С того дня почти каждое утро в течение недели он возил меня в Кобери-на-равнине, а вечером опять ждал, чтобы отвезти сквозь морозную ночь назад в Старкфилд. Путь в один конец был не больше трех миль, но старая лошадка шла неспешно, и хотя сани легко скользили по насту, дорога занимала час. Итан ехал молча, левой рукой придерживал поводья. На нем была фуражка с козырьком, похожая на шлем, его загорелый профиль со шрамом на фоне белого снега напоминал профиль на чеканной монете. Он никогда не поворачивался ко мне, а на мои вопросы или пошучивания отвечал односложно. Казалось, что он часть этого молчаливого унылого пейзажа, воплощение его холодной скорби, что все теплое и человеческое запрятано у него глубоко внутри; но в его молчании не было ничего враждебного. Просто он жил в своем внутреннем мире, закрытом для случайных знакомых; он ушел в себя, и причиной этому была не только личная жизнь, насколько я понимаю, трагическая, но и тот холод, который, как заметил Хамон Гау, накопился в нем за долгие зимы в Старкфилде.

Но несколько раз Фроум подпустил меня к себе. И то, что я узнавал, только еще больше подстегивало мое любопытство. Как-то раз я заговорил о моей прошлогодней поездке во Флориду по инженерной работе, и отметил, что здешний зимний пейзаж разительно отличается от представшего передо мной там; к моему удивлению Фроум совершенно неожиданно сказал: «Верно. Я там тоже был - зимняя Флорида потом еще долго вспоминалась. Но теперь все снегом занесло.»

И больше ни слова. Но то, как он это произнес и как внезапно снова замолчал, дало мне пищу для размышлений.

На следующий день, когда я садился на поезд в Кобери-на-равнине, я забыл в санях книгу, которую собирался почитать по дороге, – что-то о последних открытиях в биохимии. Я бы про нее и не вспомнил, но вечером уже в санях увидел мою книгу в руке у Фроума.

- Нашел, когда вы уехали, - сказал он.

Я положил книгу в карман. Воцарилось привычное молчание; но когда мы медленно въезжали на холм, который протянулся от Кобери-на-равнине до окраины Старкфилда, я почувствовал на себе его взгляд.

- Там есть такое, о чем я и слыхом не слыхивал, - промолвил он.

Меня удивили не столько его слова, сколько досада в голосе. Он был явно удивлен и несколько опечален своим невежеством.

- Вы увлекаетесь биохимией? – поинтересовался я.

- Было дело.

- Там рассказывается о нескольких значительных открытиях: в последнее время биохимики шагнули далеко вперед.

Фроум молчал, и я предложил:

- Хотите - возьмите почитать.

Он явно колебался, мне казалось, что пассивность вот-вот возьмет над ним верх. Но он ответил:

- Спасибо. Возьму.

Я надеялся, что после этого мы сдружимся. Человек он был прямой и бесхитростный, и я не сомневался, что книгу он решился взять действительно только из-за интереса к биохимии.

Было мучительно видеть, что человек с такими пристрастиями и знаниями вынужден влачить жалкое существование, что между внешней стороной его жизни и его внутренним миром было такое резкое несоответствие. Я хотел верить, что он не упустит эту возможность излить чувства и разговорится. Но, то ли из-за каких-то событий в прошлом, то ли из-за нынешних житейских забот, он глубоко замкнулся в себе и не мог открыться людям, хотя такое желание у него явно возникало.

При следующей встрече он ни словом не обмолвился о книге, и, казалось, наш разговор так и останется привычным монологом, словно Фроум никогда и не заговаривал.

Уже больше недели Фроум возил меня в Кобери-на-равнине. Как-то утром, выглянув в окно, я увидел, что на улице метет. Белые снежные волны застыли у забора и вдоль стены церкви - похоже, буря бушевала всю ночь. На равнине, скорее всего, тоже все занесло. Я подумал, что поезд задержится, но мне нужно было обязательно съездить на несколько часов на электростанцию. И я решил, что, если Фроум все-таки приедет и согласится отвезти меня в Кобери-на-равнине, я там подожду поезд. Почему же «если»? Конечно, приедет. Он не из тех, кто откладывает дела из-за разгулявшихся сил природы.

Точно в срок показался сам Фроум, еле различимый сквозь пургу, как актер за кисейным занавесом, изображающий призрака.

Я уже достаточно хорошо знал Фроума, чтобы удивляться его обязательности или изливаться в благодарностях. Но я вскрикнул от изумления, когда он повернул в направлении, противоположном Кобери-на-равнине.

- Железную дорогу замело. Недалеко от Кобери-на-равнине из-за заноса встал товарный поезд, - объяснил он.

Мы все больше удалялись от дома, медленно продвигаясь сквозь пелену жалящего снега.

- А едем-то куда?

- Сразу к железнодорожному узлу, кратчайшим путем, - ответил он и указал кнутом на холм, где стояла школа.

- К узлу в такую бурю? Это же добрых десять миль!

- Лошадь справится, доковыляет. Вы же говорили, что у вас там дела. Я вас довезу.

Он был совершенно спокоен, поэтому я только и сказал:

- Я вам очень благодарен.

- Чего там,- ответил он.

Около здания школы дорога разветвлялась, мы поехали по левой: сквозь сугробы, между деревьями, ветви которых под тяжестью снега гнулись к стволам. Я часто ходил здесь по воскресеньям и знал, что единственная постройка у подножия холма, которая виднелась сквозь голые ветви, принадлежала Фроуму. Это была его лесопилка. Она явно простаивала: еле различимое колесо бесполезно крутилось над темной водой реки, покрытой бело-желтой пеной, а пристройки прогибались под тяжестью снега. Фроум даже не посмотрел туда. В молчании мы стали въезжать на следующий склон. Эти места мне были незнакомы. Через милю мы доехали до сада с кривыми изможденными яблонями. Местами сквозь снег проглядывал сланец, словно какие-то зверьки высунули носики подышать. За садом распростерлись поля, толща снега скрыла границы между ними; там же стоял одинокий фермерский дом, который казался крошечным на фоне бесконечной белизны неба и земли, - один из тех домов Новой Англии, которые придают пейзажу еще более унылый вид.

- Здесь и живу, - Фроум указал в ту сторону небрежным движением изувеченного локтя. Я молчал, пораженный нищетой и запущенностью. Снег прекратился, мутное солнце осветило дом на холме, обнажив все его унылое уродство. Вьюнок черным призраком колыхался на крыльце, тонкие деревянные стены, прикрытые лишь облупившейся краской, казалось, дрожали на ледяном ветру, который поднялся, как только стих снегопад.

- При отце дом был больше. Давеча пришлось снести пристройку, - добавил Фроум и, заметив, что лошадь собирается свернуть к сломанным воротам, дернул за левый повод.

Тогда я понял, что дом выглядит необычно жалким и маленьким, потому что лишился пристройки, которую в Новой Англии строят длинной и низкой под прямым углом к дому в виде буквы "Г". Она состоит из анфилады комнат, которые используют как кладовые, и соединяет дом с деревянным сараем и коровником. То ли из-за того, что пристройка является символом жизни на земле и хранит источник тепла и пропитание, то ли из-за утешительной мысли, что благодаря ей в таком суровом климате обитатели дома могут пройти в сарай или коровник, не выходя на улицу, эта пристройка, несомненно, в большей степени, чем сам дом представляет собой сердце и душу здешней фермы.

Возможно, из-за этих мыслей, которые часто посещали меня во время прогулок по Старкфилду, я услышал в голосе Фроума сожаление и увидел в этом неполноценном доме образ покалеченного тела его хозяина.

- Мы теперь, вроде как, на окраине. Было время, многие здесь проезжали. Пока не проложили железную дорогу до Кобери-на-равнине.

Он подогнал замедлившую шаг лошадку; затем, посчитав, видно, что раз я видел дом, то заслуживаю его доверия, и не имеет смысла больше молчать, неторопливо продолжил свой рассказ:

- Из-за этого-то мать, верно, и начала чахнуть. Хворые суставы у нее были. Так иногда скручивало – ничего делать не могла. Тогда она садилась на крыльце и часами смотрела на дорогу. А вот когда после наводнений в Беттсбридже полгода чинили железную дорогу и Хамон Гау на дилижансе частенько здесь проезжал, ей полегчало. Чуть ли не каждый божий день шла к калитке и ждала его. Заработала железная дорога – мимо нас-то и перестали ездить. Матери было невдомек, что приключилось, - этим и терзалась до конца.

Когда мы свернули на дорогу к Кобери, опять повалил снег и скрыл из виду дом; вместе со снегом вернулось молчание Итана. С началом снегопада ветер не утих, напротив, крепчал. Иногда солнце с изорванного неба посылало на охваченную снежным безумием землю скудные лучи. Но лошадка, как и обещал Фроум, хоть и не бойко, но продвигалась сквозь беснующуюся пургу.

Ближе к вечеру метель улеглась, на западе небо расчистилось. В такого рода признаках я мало что смыслил, поэтому решил, что впереди погожий вечер.

Я как можно скорее расправился с делами и отправился с Фроумом в Старкфилд - мы должны были приехать в лучшем случае к ужину. Солнце садилось, набежали тучи, из-за этого рано стемнело, и опять повалил снег. Ветра не было. Снежинки падали прямо и размеренно, заполняя все пространство, и от этого бескрайнего движения в глазах рябило больше, чем даже при утренних порывах и вихрях. Казалось, снег - часть сгущающейся темноты, сама зимняя ночь, постепенно накрывающая землю.

Эта плотная пелена поглотила слабый свет фонаря Фроума. Он начал сбиваться с пути, и даже чутье лошади, которое помогало ей находить дорогу домой, подвело. Время от времени возникали призрачные очертания неких предметов, подсказывавших нам, что мы не туда едем, - возникали и так же внезапно исчезали во мгле. Когда же мы, наконец, нашли дорогу, лошадь выбилась из сил. Я винил себя: не надо было вообще ехать. Я решил пойти рядом с лошадью. Фроум не соглашался, но мне все-таки удалось его уговорить. Так мы преодолели еще пару миль, потом Фроум стал всматриваться в темноту, где я ничего не видел, и сказал:

- Вон мои ворота.

Последний участок оказался самым трудным. У меня перехватывало дыхание от стужи и усталости, было слышно, как у лошади колотится сердце.

- Послушайте, - начал я, - вам совсем не к чему идти дальше…

Но он перебил меня:

- Да и вам тоже. Всем досталось.

Я понял, что он предлагает мне остановиться у него, и, не говоря ни слова, пошел рядом с ним к конюшне, помог ему распрячь измученную лошадь. Он снял фонарь с саней, вышел на улицу, и кинул через плечо:

- Нам сюда.

Впереди, сквозь снежную пелену, виднелся прямоугольник колеблющегося света. Пробираясь вслед за Фроумом, я чуть не провалился в огромный сугроб перед домом. Фроум вскарабкался по скользкой, засыпанной снегом лестнице, нащупывая ногой ступени. Он поднял фонарь, нашел засов и открыл дверь - мы прошли в дом. Я проследовал за ним в узкий неосвещенный коридор, в конце которого виднелась лестница, поднимающаяся в темноту. Справа от нас виднелась полоска света, очерчивающая дверь, - окно этой комнаты и указывало нам путь к дому. За дверью раздавался недовольный женский голос.

Фроум потопал ногами на рваной клеенке, стряхивая снег с тяжелых сапог, затем поставил фонарь на стул - никакой другой мебели в коридоре не было. Потом открыл дверь.

- Проходите, - сказал он.

Женский голос замолк.

В ту ночь я узнал об Итане Фроуме то, что позволило мне лучше его понять, - с той поры я и начал собирать эту историю воедино...

Глава I

Городок занесло снегом, с наветренной стороны высились сугробы. В стальном небе висели звезды-сосульки Большой Медведицы, Орион испускал ледяное сияние. Луна зашла, но ночь была прозрачной, и белые фасады домов, видневшиеся между вязами, на фоне снега казались серыми. Пучки кустов испещрили черными точками снежную гладь. Подвальные окна церкви, как маяк, посылали желтый свет через бескрайний снежный океан.

По пустынной улице, мимо банка и нового кирпичного магазина Майкла Иди, дома адвоката Варнума с двумя елями у ворот, спешил в ту пору еще молодой Итан Фроум. Напротив дома Варнума, где дорога спускалась в долину Кобери, стояла церковь: изящная белая колокольня тянулась ввысь. К ней и направлялся Фроум. В церкви верхние окна были темными; а из нижних, со стороны дороги на Кобери, струился яркий свет. Он освещал дорожку к двери в подвал, изрезанную свежими бороздами, сани, выстроившиеся рядком под навесом, и лошадей в попонах.

Ночь была совершенно тихой, а воздух сухой и чистый, - холода почти не чувствовалось. Фроуму казалось, что никакого воздуха и нет, лишь эфир заполняет пространство между побелевшей землей под ногами и стальным сводом над головой. «Будто в вакууме,» - подумал он. Лет пять назад он прослушал курс лекций в вустерском технологическом колледже, из интереса занимался в лаборатории с доброжелательным преподавателем физики; и до сих пор полученные тогда знания вдруг всплывали у него в голове в самой неожиданной связи. Фроуму пришлось бросить учебу, когда умер отец, а возобновить ее он не смог из-за неприятностей, которые затем посыпались на него. И хотя для практических целей этих знаний не хватало, они значительно обогатили его воображение, и он начал понимать, что в самых обыденных явлениях кроется значительный, хоть и туманный смысл.

Сейчас, когда Фроум шел вперед, увязая в снегу, этот смысл все четче прояснялся в его голове и он чувствовал его всеми порами разгоряченного от долгой ходьбы тела. Он дошел до окраины Старкфилда. У темной церкви Итан остановился, постоял недолго, тяжело дыша, посмотрел по сторонам: вокруг ни души. Здесь, под елями Варнума, дорога начинала спуск, и сюда часто приходили любители покататься на санках. В хорошую погоду до позднего вечера воздух наполняли крики катающихся, но этим вечером ни одна темная фигура не нарушала белизны склона. Городок окутывала ночная тишина, а за подвальными окнами церкви кипела жизнь, оттуда доносилась музыка и широкими полосами лился желтый свет.

Фроум обогнул здание и стал спускаться к двери в подвал. Он сделал крюк по нехоженому снегу, избегая света, и прокрался к дальнему углу церкви. Оттуда, держась тени, он подобрался к ближайшему подвальному окну и, вытянув шею, осторожно заглянул в него.

С темной улицы, где воздух был чист и морозен, зал казался окутанным знойным маревом. От металлических отражателей газовых горелок свет падал на побеленные стены. Железные стенки печи, стоящей в конце зала, казалось, вздымались от бушующего внутри вулканического огня. Толпилась молодежь. С одного из стульев, расставленных вдоль стены напротив окна, поднялась пожилая женщина. Музыка уже стихла, а музыканты - скрипач и девушка, которая играла на фисгармонии на воскресных службах, - на другом конце зала подкреплялись со стола, где выстроились в ряд пустые тарелки из-под пирогов и опустевшие вазочки для мороженного. Гости собирались уходить и уже хлынули в коридор, где висели пальто и накидки. Вдруг на середину зала выскочил бойкий темноволосый юноша и хлопнул в ладоши. И сразу как по команде музыканты поспешили к своим местам, вдоль стен комнаты встали танцующие, некоторые из них уже оделись к выходу, люди постарше заняли стулья. Весельчак поискал кого-то в толпе и затем вывел девушку в воздушном кружевном платке цвета вишни, повязанном вокруг головы, и закружил ее по залу под звуки виргинской кадрили.

Сердце Фроума заколотилось. Он и сам пытался отыскать в толпе лицо той, что была в вишневом платке, и теперь злился, потому что его опередили. Парень, по виду ирландец, танцевал хорошо, его задор передался и девушке. Она кружилась по залу все быстрее и быстрее. Платок слетел на спину. Когда она приближалась к окну, Фроум не отрываясь смотрел на нее, улыбающуюся, запыхавшуюся, на черные пушистые волосы, и в этом кружащемся сумбуре казалось, что только ее темные глаза оставались неподвижными.

Танцующие двигались все стремительнее. Музыканты, едва поспевая за ними, не щадили свои инструменты, как жокеи своих лошадей на финишной прямой. Фроуму кадриль казалась нескончаемой. Он смотрел то на лицо девушки, то на лицо ее опьяненного танцем партнера, на котором читалось наглое выражение собственника. Это был Денис Иди, сын ирландца Майкла Иди, честолюбивого, сметливого и нахального бакалейщика, который показал Старкфилду, как вести дела "с умом". Его новый кирпичный магазин процветал, подтверждая тем самым действенность системы ирландца. В будущем Денис должен был пойти по стопам отца, а пока он использовал свои навыки, чтобы покорять местных девушек. Фроум и раньше считал его пройдохой, но теперь он явно напрашивался на трепку. И как она этого не замечает? Поднимает на него восхищенные глаза, кладет свою руку в его и не видит, как дерзко он на нее смотрит, как дерзко прикасается.

Фроум всегда приходил за Мэтти Сильвер[18] , кузиной своей жены, в те редкие вечера, когда она отправлялась в городок развлечься. Это Зина решила, что девушке нельзя засиживаться дома. Мэтти Сильвер приехала к ним из Стэмфорда, чтобы помогать Зине. Денег у нее не было, поэтому в первый же день Зина посчитала, что необходимо помочь Мэтти привыкнуть после Стэмфорда к жизни на отдаленной ферме Фроумов. Итан думал с язвительностью, что иного способа развлечь Мэтти Зина бы и не придумала.

Поначалу Фроум внутренне противился предложению Зины отпускать девушку в Старкфилд: в такие вечера ему приходилось после тяжелого дня на ферме проходить за ней две мили. Между тем, очень скоро ему захотелось, чтобы там что-нибудь праздновали каждый вечер.

Мэтти жила с ними уже год. Итан не раз видел ее в течение дня. Однако самым счастливым для него было время, когда они возвращались на ферму после очередной вечеринки, шли под руку: его шаг был широким, а ее походка легкой и летящей, при этом Метти легко поспевала за ним.

Фроуму Мэтти сразу же понравилась: как только он увидел на вокзале в Кобери-на-равнине, куда приехал ее встречать. Мэтти спускалась с поезда, когда заметила его, улыбнулась и помахала, а потом крикнула:

- Вы, верно, Итан!

Она легко соскочила с подножки со своими тюками.

А он подумал, глядя на эту хрупкую девушку: «Хлипковата для хозяйства. Но, похоже, смирная.»

Мэтти не только оживила его дом, как если бы зажгли давно потухший очаг. И не только оказалась неунывающей и работящей, вопреки его ожиданиям. Она к тому же умела смотреть и слушать: все, что он ей рассказывал и показывал, еще долго будоражило ее воображение, а при желании он мог с легкостью вновь пробудить в ней те первые впечатления – это доставляло Итану огромное удовольствие.

В такие вечера он по-настоящему наслаждался родством душ. Итан тоньше остальных чувствовал красоту природы. Эта чуткость развилась в нем благодаря учебе. И даже когда на душе у него было совсем тяжело, он не становился глух к зову природы, неба и поля. Но до сих пор эта его особенность причиняла Фроуму только страдание, которое омрачало окружающую красоту. Он не ведал, есть ли на земле другие люди, которым знакомы его чувства, или он единственная жертва этого скорбного дара. А потом узнал, что такое же восхищение переполняло еще одну душу: той, что была сейчас рядом с ним, жила в его доме и ела его хлеб. И он мог ей сказать:

- Посмотри туда. Это Орион, а вон то большое созвездие справа от него - Альдебаран. А те звездочки, похожие на пчелиный рой, - Плеяды.

Или показать ей выступившую на поверхность среди папоротника гранитную породу, которую Мэтти будет заворожено разглядывать, а он поведает ей о ледниковом периоде и последовавших за ним мрачных эпохах. Фроуму нравилось, что она не просто восхищается его знаниями, но и слушает его рассказы с интересом. Итана и Мэтти также единили менее определенные, но более тонкие чувства: молчаливый восторг от вида багрового, холодного, солнца, заходящего за снежные вершины, облаков, стайками проплывающих над золотистой стерней, или густо-синих теней от сосен на залитом солнцем снегу. Как-то Мэтти воскликнула:

- Как краски на холсте!

И он подумал, что точнее определить этот вид невозможно и что кому-то, наконец, удалось подобрать слова, чтобы описать его сокровенные чувства…

Фроум стоял около церкви в темноте, воспоминания нахлынули на него, обжигая, словно все это - невозвратное прошлое. Итан смотрел, как Мэтти кружится в танце, и удивлялся, как ему могло в голову прийти, что ей интересно слушать его занудные рассказы.

Ему было хорошо только рядом с Мэтти, поэтому ее веселость воспринял как доказательство того, что он ей совершенно безразличен. Она смотрела на партнеров, и лицо ее светилось, как окошко, в котором отражается закат, так же оно озарялось и при виде Итана. Он заметил, как Мэтти сделала несколько движений, которые, как он, глупец, считал, предназначались только ему: как она запрокидывала голову, перед тем как рассмеяться, будто хотела прежде распробовать смех, как медленно закрывала глаза, когда была очарована или взволнована.

Ему стало горько, эта горечь пробудила в нем тайные опасения. Жена никогда не ревновала его к кузине, но в последнее время все чаще была недовольна ее работой по дому, и всячески пыталась показать, что Мэтти - никудышная хозяйка. Зина всегда находилась в таком состоянии, которое старкфилдцы называют «хворобой». И Фроум считал, что если она действительно так больна, как сама думает, то ей нужна более крепкая рука в хозяйстве, чем та нежная ручка, которую он держал в те вечера. У Мэтти не было способностей к домоводству, и как она ни старалась, ничего у нее не получалось. Она схватывала все на лету, но могла замечтаться или забыться, да и вообще не принимала все эти хлопоты всерьез. Итан полагал, что если Мэтти выйдет замуж за любимого человека, в ней проснутся дремлющие инстинкты - и ее пироги и печенья станут гордостью округа. Но чужое хозяйство ее не привлекало. Поначалу она все делала настолько неловко, что Фроум не мог удержаться от смеха, но Мэтти смеялась вместе с ним - от этого их дружба только крепла. Он изо всех сил старался облегчить ее труд: вставал раньше обычного, чтобы разжечь огонь в камине, приносил вечером дрова, забрасывал мельницу, чтобы помогать Мэтти в течение дня. Дошло до того, что в воскресенье, когда все ложились спать, он пробирался на кухню и мыл полы. Однажды Зина застала его, когда он взбивал масло. Она молча отвернулась, и на ее лице промелькнуло странное выражение, которое он видел не первый раз.

В последнее время ее неприязнь, пока неявная, но все более тревожная, стала проявляться по-разному.

Как-то холодным зимним утром Фроум одевался при свете свечи. В щели в окне задувал сквозняк и колебал пламя. Итан стоял спиной к кровати, где спала Зина. И вдруг услышал ее плаксивый голос:

- Врач говорит, мне нельзя быть без присмотра.

Фроум думал, что жена спит, поэтому вздрогнул от неожиданности; хотя она частенько внезапно заговаривала после долгого пребывания в задумчивости.

Итан обернулся. Зина лежала под ситцевым лоскутным одеялом, ее лицо с высокими скулами казалось на белой подушке серым.

- Без присмотра? - переспросил он.

- Ты говоришь, помощница нам не по карману. Вот Мэтти уйдет – а я как же?

Он взял бритву и нагнулся к покрытому пятнами зеркалу над умывальником, чтобы выбрить щеку.

- Почему это она уйдет?

- Замуж выйдет и уедет, - протянула Зина.

- Она останется с нами столько, сколько потребуется, - сказал Итан, усердно орудуя бритвой.

- Не пристало мешать нашей бедолаге выйти за такого молодца, как Денис Иди, - жалобно и смиренно проговорила она.

Итан гневно посмотрел на свое отражение, запрокинул голову, чтобы побрить подбородок снизу. Хотя рука и была у него твердая, такая поза позволила ему потянуть с ответом.

Зина продолжила:

- А врач говорит, мне надобно кого-то, чтоб в доме помогать. Велел с тобой поговорить об одной девице. Ему о ней рассказывали. Говорит, вот и работница.

Итан положил бритву и засмеявшись выпрямился:

- Денис Иди! Коль так, замену Мэтти не скоро придется искать.

- Нет, нам нужно это дело сладить, - повторила она упрямо.

Итан спешно стал натягивать на себя одежду.

- Хорошо. Только после. Сейчас времени нет - и так опаздываю, – проговорил он, поднеся к свече свои старинные часы-луковицу из серебра.

Зина поняла, что разговору конец, и молча наблюдала, как он надевает подтяжки и пальто. Когда же он подошел к двери, сказала язвительно:

- Теперь, поди, все время опаздываешь. Повадился каждое утро бриться.

Это замечание напугало его больше, чем смутные намеки по поводу Дениса Иди. Он и вправду с самого приезда Мэтти брился ежедневно; но когда он вставал в темноте, Зина, казалось, спала. Итан наивно полагал, что жена не заметит изменений в его внешности. Несколько раз такое уже случалось: Зинобия делала вид, что ничего не замечает, а потом недели спустя по какому-нибудь ее случайному высказыванию он понимал, что ей все известно и выводы сделаны. В последнее время его занимали совсем другие мысли, он и думать забыл о своих опасениях. Даже Зина из тягостной действительности стала казаться чем-то ненастоящим.

Он жил одной Мэтти Сильвер и больше не мог этого скрывать. А теперь, когда он стоял около церкви и смотрел, как Мэтти танцует с Денисом Иди, в его сознании зароились намеки и угрозы, до этих пор оставленные без внимания.

Глава II

Когда из церкви посыпали люди, закутанные кто во что, Фроум притаился за открытой дверью и принялся их разглядывать. Время от времени свет фонаря выхватывал из толпы раскрасневшееся от еды и танцев лицо. Гости из соседних поселений медленно рассаживались по саням под навесом, местные живо поднялись на главную улицу.

- Поедешь, Мэтти? - раздался женский голос из толпы у навеса. Сердце Фроума ёкнуло: он видел только тех, кто отходил от дверей, и вдруг за створкой услышал чистый голос:

- Что ты! В такую ночь!

Она была здесь, совсем рядом: их разделяла лишь тонкая дверь. Еще мгновение - она вступит в темноту ночи, и его глаза, привыкшие к мраку, увидят ее четко, как днем. Итан почувствовал смущение и отступил еще дальше. Вместо того чтобы выйти к Мэтти, он продолжал молча стоять. Удивительно, что она - более живая, утонченная, общительная – никогда не подавляла его своими достоинствами, а наоборот, ее легкость и непринужденность в какой-то мере передавались ему. Но сейчас Фроум чувствовал себя неотесанным деревенщиной, каким был в студенческие годы, когда на пикнике пытался приударить за вустерскими девушками.

Мэтти вышла одна и остановилась недалеко от него. Почти все уже разошлись, а она стояла, оглядываясь вокруг в нерешительности, не понимая, почему его нет. К ней подошел парень. Он приблизился настолько, что их фигуры слились и казались единым целым.

- Подвел тебя твой галантный кавалер? Да, Мэтт, не повезло. Так уж и быть, не расскажу об этом девчонкам. До такой подлости не опущусь.

Как же Фроум ненавидел это глупое поддразнивание!

- Слышь, вот удача. Вон сани моего старика. Двухместные.

Фроум услышал задорный голос Мэтти, в котором звучали нотки недоверия:

- Зачем они тебе?

- Кататься. А еще в них запряжен чалый жеребчик. Я как чуял, что пригодятся.

Иди торжествовал. Он попытался придать нежности своему хвастливому голосу.

Мэтти, похоже, колебалась. Она не могла решиться и в раздумии накручивала на палец уголок платка. Ничто на свете не заставило бы Фроума сейчас выйти, хотя ему и казалось, что от ее выбора зависит его жизнь.

- Подожди – только лошадь отвяжу,- сказал Денис, направляясь к навесу.

Она стояла неподвижно в безмятежном ожидании, таком мучительном для невидимого ей наблюдателя. Фроум заметил, что она перестала смотреть по сторонам и вглядываться в темноту. Денис Иди вывел лошадь, забрался в сани и откинул медвежью полость, приглашая Мэтти сесть. А она стремительно развернулась и побежала вверх по склону, прокричав:

- Пока! Хорошо тебе прокатиться!

Денис засмеялся и хлестнул лошадь. Через мгновение сани нагнали Мэтти.

Денис наклонился и протянул руку:

- Ну, забирайся. Живей. Здесь чертовски скользко.

В ответ она засмеялась:

- Нет, не поеду. Спокойной ночи.

Они были уже далеко - Фроум не разбирал слов. Ему оставалось только наблюдать за пантомимными движениями этих двоих, едва различимых в темноте. Иди спрыгнул с саней и подошел к Мэтти. В одной руке у него были вожжи, другой он попытался взять спутницу под руку. Она ловко увернулась. На душе у Фроума воцарилось спокойствие, которое заполнило образовавшуюся было там пустоту. Через мгновение он услышал звон бубенцов удаляющихся саней и увидел одинокую фигуру, которая направлялась к заснеженному полю перед церковью.

Он нагнал Мэтти в тени варнумских елей. Она обернулась и вскрикнула от удивления.

- Думала, забыл о тебе? – весело, но робко, спросил Итан.

Она совершенно серьезно ответила:

- Я решила, что ты не смог прийти.

- Не смог? С чего это?

- Зине сегодня нездоровилось.

- Она уж давно спит.

Итан замолчал, не зная, стоит ли задавать вопрос, который мучил его.

- Стало быть, так бы одна и пошла?

Мэтти рассмеялась в ответ:

- Конечно. Я не из пугливых.

Они стояли в тени, окруженные широким и пустынным пространством. Все вокруг блестело серебром в свете звезд. Наконец, он переборол себя:

- Если ты думала, что я не приду, почему не поехала с Иди?

- Откуда ты знаешь? Ты был там? Я тебя не видела.

Ее слова и его смех слились воедино, звеня, как весенний ручеек. И Фроуму казалось, что он сказал что-то очень остроумное. Чтобы усилить это впечатление, Итан тщетно пытался придумать еще что-нибудь необычное. Ничего на ум не приходило, и он восторженно прогремел:

- Идем.

Итан взял ее под руку, как тогда пытался Иди, и ему представлялось, что его рука слегка касается бока Мэтти. Они стояли неподвижно. Под елями было так темно, что он с трудом различал очертания головы Мэтти около своего плеча, - Итану хотелось прижаться щекой к вишневому платку и простоять так всю ночь. Мэтти сделала пару шагов и остановилась около идущей вниз дороги Кобери. Ледяная поверхность, иссеченная бесчисленными следами полозьев, напоминала зеркало в какой-нибудь таверне, исцарапанное постояльцами.

- При луне здесь толпы катались, - промолвила Мэтти.

- Хочешь как-нибудь составить им компанию?

- Вместе с тобой? Еще бы!

- Завтра. Если будет луна.

Она прижалась к нему:

- Нед Хейл и Рут Варнум чуть не врезались в большой вяз, там внизу. Мы уж решили, что они убились.

Он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу.

- Как страшно. Они ведь так счастливы, - продолжила Мэтти.

- Нед править совсем не умеет. А со мной можешь не бояться, - сказал Итан презрительно.

Он понимал, что хвастает, как Денис Иди, но ничего не мог с собой поделать: его переполняла радость, а слова "ведь они так счастливы" об обрученных Неде и Рут она произнесла так, словно говорила о них с Итаном.

- Срубить этот вяз, от греха подальше, - заметила Мэтти.

- А со мной ты будешь его бояться?

- Я уже сказала: я не бояка какая-нибудь.

Она отстранилась от него почти равнодушно – и быстро пошла по дороге.

Когда ее настроение так неожиданно менялось, Фроум отчаивался и радовался одновременно. Предугадать ее мысли было так же невозможно, как предсказать, на какую ветку вспорхнет птица. Открывать свои чувства Итан не имел права, чтобы не вынудить ее ответить тем же. И поэтому для него так много значила каждая перемена в ее лице и голосе. То ему казалось, что она обо всем догадалась, – и его охватывал страх, то был уверен, что ничего ей не известно, - и впадал в отчаяние. Этот вечер принес столько беспокойных, тревожных мыслей, что он теперь был на грани отчаяния. А после радости, которая наполнила его, когда Мэтти отказала Иди, ее равнодушие привело Итана в еще большее смятение. Они бок о бок поднялись на холм, где стояла школа, и в полном молчании дошли до дорожки, ведущей к лесопильному заводу. Желание определенности стало непреодолимым.

- Сразу бы меня заметила, не стань ты танцевать с Денисом тот последний танец, - произнес он смущенно.

Когда он называл это имя, у него перехватывало горло.

- Откуда мне было знать, что ты там?

Вместо ответа он отрезал:

- Похоже, правду люди говорят.

Мэтти резко остановилась. Кругом была темнота, но Фроум почувствовал, что она быстро подняла на него глаза.

- И что же они говорят?

- Что скоро ты от нас уедешь.

Он с трудом подбирал слова, чтобы с ней объясниться.

- Так и говорят? – спросила она с недоверием.

Вдруг ее голос, нежный высокий, дрогнул, и она запинаясь прошептала:

- Потому что Зине не нравится, как я управляюсь по дому?

Их руки расцепились. Итан и Мэтти недвижно стояли, пытаясь разглядеть друг друга в темноте.

Итан никак не мог подобрать слов, и Мэтти продолжила:

- Я знаю, что не особо ловкая. Нанятая работница споро справилась бы с работой. Мне она дается с трудом. И силы у меня в руках маловато. Но скажи Зина хоть слово - я б еще больше расстаралась. Ты же знаешь ее - всегда молчит. Иногда вижу, недовольна, а почему – мне невдомек.

И вдруг она возмущенно обрушилась на него:

- Что ж ты мне не сказал, Итан Фроум? Почему молчал? А может, тоже хочешь, чтоб я ушла?...

Он хочет, чтобы она ушла! Этот возглас был бальзамом на его свежие раны. Ему казалось, что стальное небо тает и изливает благодатным дождем. Он вновь попытался подобрать такое слово, которое передало бы все переполняющие его чувства, и опять не нашел ничего лучше, как сказать сжимающей его руку Мэтти:

- Идем.

Они молча шли в тени растущих вдоль дорожки сосен, мимо выступающего из темноты лесопильного завода Итана, и вновь по более светлым полям. За сосняком раскинулась открытая пустынная местность, сереющая в свете звезд. Иногда дорога проходила через тьму под нависающим склоном или в легкой тени зарослей голых деревьев. В полях виднелись одинокие дома, молчаливые и холодные, как могильные плиты. Стояла такая тишина, что был слышен хруст снега под ногами. Если где-то в лесу под тяжестью снега ломалась ветка, эхо разносилось далеко, как от выстрела мушкета. Послышался лай лисы – Мэтти прижалась к Итану и ускорила шаг.

Наконец впереди показались лиственницы, растущие у ворот фермы Фроумов. Итан и Мэтти приближались к воротам - чувствуя, что прогулка окончена, он обрел дар речи.

- Так ты, Мэтт, не хочешь от нас уходить?

Ему пришлось нагнуться к ней, чтобы расслышать ее сдавленный шепот:

- Куда мне идти?

Ему стало больно от этих слов, но от того, как она их произнесла, сердце Фроума наполнилось радостью. Он забыл, что хотел сказать, и обнял ее так крепко, что, казалось, ощутил, как ее тепло разливается по его венам.

- Ты что, плачешь?

- Нет. Конечно, нет.

Ее голос дрожал.

Они свернули в ворота и прошли мимо затененного холма, где покоились родные Итана. За невысокой оградой из-под снега выступали изрядно покосившиеся надгробия. В этот вечер Фроум посмотрел на них новыми глазами. До сих пор Итану казалось, что они всем своим видом показывают, как бессмысленны его попытки изменить что-либо и вырваться на свободу, будто на каждом надгробии написано: "Нам не удалось отсюда убежать – с чего ты взял, что это удастся тебе?"

Каждый раз, когда он проходил через ворота, с содроганием думал: "Так и помру здесь и лягу рядом с ними".

Теперь ему уже не хотелось перемен, а семейное кладбище представлялось символом вечности и надежности.

- Мы тебя никогда не отпустим, Мэтт, - прошептал он, словно призывая мертвых, которые когда-то тоже любили, помочь удержать ее.

Проходя мимо могил, Фроум думал: "Так мы и будем жить вместе, а потом ее похоронят здесь, рядом со мной".

Пока они поднимались к дому, Итан был полностью во власти грез. Он ощущал ни с чем не сравнимое блаженство, когда предавался этим мечтам. На середине склона Мэтти споткнулась и, чтобы не упасть, схватила его за рукав. По телу Фроума разлилось тепло. Он все еще грезит? Он впервые украдкой обнял ее – и не встретил сопротивления. Итану и Мэтти казалось, что они не идут, а плывут по реке в летний день.

Зина всегда ложилась спать после ужина. В окнах, не закрытых ставнями, света не было. На крыльце трепыхал высохший вьюнок, будто траурная лента, какую привязывают к двери, когда в дом приходит смерть. В голове Итана пронеслось: "Будь это для Зины..." Потом он ясно представил свою жену, спящую в их спальне, приоткрытый рот, вставную челюсть в стакане около кровати...

Фроум и Мэтти прошли между жесткими кустами крыжовника к задней двери. Зина взяла за правило оставлять для них ключ под ковриком, когда они поздно возвращались из деревни. Итан стоял перед дверью, все еще погруженный в свои мечтания, и обнимал Мэтти.

- Мэтт...

Он сам не знал, что хотел сказать.

Она безмолвно выскользнула из его объятий. Итан нагнулся и пошарил под ковриком.

- Его здесь нет! - воскликнул он и резко выпрямился.

Мэтти и Итан силились разглядеть друг друга сквозь ледяную темноту. Такого раньше никогда не случалось.

- Может, она забыла, - испуганно прошептала Мэтти. Но они оба прекрасно знали, что Зина никогда ничего не забывает.

Какое-то время они стояли молча, внимательно прислушиваясь.

- Наверно, в снег упал, - предположила Мэтти.

- А, может, столкнул кто? – заметил Итан. Еще одна внезапная мысль пронзила его: "А что если здесь побывали бродяги, и что если..."

Итан снова прислушался. Ему показалось, что где-то в доме раздался шум. Он достал из кармана спичку, опустился на колени и осветил шершавый снег вокруг крыльца.

Под дверью промелькнул лучик света. Кто это бродит по тихому дому? Итан услышал на лестнице шаги – и вновь его пронзила мысль о ворах. Дверь открылась, и на пороге появилась жена.

В кухне за спиной Зины царила темнота, которая очерчивала ее высокую и угловатую фигуру. Одной рукой Зина прижимала к плоской груди лоскутное одеяло, а в другой держала лампу на уровне подбородка. Свет вырывал из тьмы ее морщинистую шею, кисть руки, которой она сжимала одеяло, а торчащие скулы и впалости на лице, обрамленном бигуди, в этом свете смотрелись еще причудливее. На Итана, одурманенного вечером с Мэтти, появление Зины подействовало отрезвляюще. У него было такое чувство, будто видит свою жену впервые.

Зина молча посторонилась. Мэтти и Итан прошли в кухню, которая после сухого ночного мороза казалась по-подвальному холодной и сырой.

- Забыла про нас? - спросил Итан шутливым тоном, стряхивая снег с сапог.

- Нет. Мне сильно нездоровилось. Не могла уснуть.

Мэтти подошла к ней, расстегивая пальто, губы и щеки ее зардели в тон платку.

- Бедняжка. Нужно что-нибудь?

- Нет.

Она отвернулась от Мэтти.

- Мог бы и на улице стряхнуть, - сказала она мужу.

Зина первой вышла из кухни и остановилась в коридоре, затем подняла лампу над головой, будто хотела осветить для них лестницу наверх.

Итан замешкался, сделав вид, что ищет крючок, на который обычно вешал свое пальто и шапку. Двери двух спален смотрели друг на друга через небольшой проход. В этот вечер мысль о том, что он зайдет в спальню за Зиной на глазах у Мэтти, была Итану особенно невыносима.

- Пожалуй, побуду еще внизу, - произнес он и повернулся, словно собирался вернуться на кухню.

Зина резко остановилась и посмотрела на него.

- Ишь чего удумал! Чего ты тут забыл?

- Нужно со счетами разобраться.

Она продолжала на него пристально смотреть. Абажура на лампе не было – и яркое пламя безжалостно высвечивало каждую черточку ее вечно недовольного лица.

- В такое время? Простынешь и умрешь. Камин давно погас.

Не сказав ни слова, Итан направился на кухню. Когда он проходил мимо Мэтти, их глаза встретились – во взгляде ее мелькнуло предупреждение. Через мгновение ресницы опустились, щеки ее полыхали. Мэтти первая пошла наверх.

- Да. Вправду холодновато, - согласился он, и с поникшей головой поднялся за женой и проследовал за ней в комнату.

Глава III

В этот день Итану нужно было перевезти бревна с дальнего участка леса, поэтому из дома он вышел рано.

Зимнее утро выдалось хрустально чистым. Восход полыхал на безоблачном небе. Деревья на опушке отбрасывали темно-синие тени. Островки леса за белым сверкающим полем казались окутанными дымкой.

Итану лучше всего думалось в этой утренней тишине, когда мышцы выполняли привычную работу, а легкие глубоко вдыхали горный воздух. Вечером, после того как за ним закрылась дверь комнаты, они с Зиной не сказали друг другу ни слова. Она накапала себе лекарства из какого-то пузырька, стоявшего на стуле около кровати, выпила, замотала голову желтым фланелевым платком и легла, отвернувшись от мужа. Итан быстро разделся и погасил свет, чтобы, ложась рядом, не видеть ее. Он лежал и слушал, как Мэтти ходит по своей спальне. Блеклый свет свечи проникал под дверь их комнаты. Он не сводил глаз с этой полоски света, пока тот не погас. Стало совершенно темно, стояла полная тишина, нарушаемая лишь астматическим дыханием Зины. Итан пребывал в растерянности. Ему многое нужно было обдумать, но усталый мозг будоражило лишь одно воспоминание: они с Мэтти идут плечо к плечу; и по его гудящим венам разливалось тепло. И почему он ее не поцеловал, когда держал в своих объятьях? Несколько часов назад такой вопрос и в голову бы ему не пришел. Даже несколько минут назад, тогда около дома, он не осмелился бы ее поцеловать. Но когда он увидел ее губы в свете лампы, почувствовал, что они принадлежат ему.

Лицо Мэтти стояло перед его глазами в бодрящем утреннем воздухе. Багрянец солнца, прозрачное мерцание снега – все вызывало ее образ. Как же Мэтти изменилась с приезда в Старкфилд! Он вспомнил, как впервые увидел ее на вокзале. Она была такой бледной, такой юной. Как она мерзла всю первую зиму, когда северные ветры сотрясали дощатые стены их дома, а снег, как град, колотил по дребезжащим окнам.

Фроум боялся, что она возненавидит эту тяжелую жизнь, холод и одиночество, но она ни разу никак не проявила недовольства. Зина считала, что Мэтти придется примириться с жизнью в Старкфилде: больше ей некуда идти. А Итан сомневался, что это остановит Мэтти, если она не выдержит. Сама же Зина так и не смогла здесь до конца прижиться.

Тем сильнее Итан жалел девушку, ведь к ним ее забросила череда несчастий. Мэтти Сильвер была дочерью кузена Зинобии Фроум. Он пришел из горного селения в Коннектикут, где женился на девушке из Стэмфорда и стал владельцем процветающей аптеки ее отца, - эта история вызывала как жгучую зависть, так и восхищение его родни. К несчастью Орин Сильвер, преследовавший грандиозные цели, умер, так и не успев доказать, что цель оправдывает средства. Его счета показывали только количество истраченных средств, – а сумма была такой, что, к счастью для жены и дочери, к изучению его бухгалтерских книг приступили только после его пышных похорон. Узнав правду о делах Орина, его жена не смогла этого пережить, и Мэтти осталась в двадцать лет сиротой с пятьюдесятью долларами в кармане, полученным от продажи пианино. Вот почему она умела делать многое, но мало что как следует. Она могла украсить шляпку, приготовить конфеты из патоки, продекламировать "Казни не бывать, если колокол будет молчать", сыграть известную песенку "Исчезнувшая струна" и попурри из "Кармен". Когда она попыталась научиться чему-то еще и занялась стенографией и бухгалтерией, то лишь подорвала здоровье. Потом полгода провела на ногах за прилавком, а это не лучший способ восстановить силы. Ее ближайшие родственники соблазнились предложением, которое им сделал отец Мэтти, и отдали ему свои сбережения. После его смерти они без колебаний решили исполнить христианский долг и отплатить добром за зло, но дело не пошло дальше советов, которые они давали его дочери; да и вряд ли стоило ждать помощи в виде денег. Когда врач посоветовал Зине нанять помощницу для работы по дому, родня сразу увидела в этом возможность спросить с Мэтти за грехи отца. Зинобия сомневалась, что от девушки будет какой-либо прок, но согласилась – можно было осыпать ее упреками, все равно не уйдет. Так Мэтти переехала в Старкфилд.

Хоть упреки Зины и были молчаливыми, но ранили больно. В первые месяцы Фроуму очень хотелось, чтобы Мэтти что-нибудь возразила, но в то же время он боялся последствий. Потом обстановка в доме стала менее напряженной. Часы, проведенные летом на чистом воздухе, сделали свое дело: к Мэтти вернулась жизнерадостность, девушка окрепла. У Зины появилось больше времени, чтобы заняться собственными серьезными болезнями, – она стала обращать меньше внимания на оплошности Мэтти. Итан, на котором тяжелым грузом лежала забота о ферме и убыточном лесопильном заводе, верил, что, наконец, в доме воцарился мир.

И действительно, до сих пор никаких явных доказательств обратного не было. Но прошлой ночью над горизонтом появилась мрачная туча тревожных предчувствий. Их породило упрямое молчание Зины, быстрый тревожный взгляд Мэтти, воспоминания о других мимолетных, почти незаметных знаках, предупреждающих, что утро может быть безоблачным, но к вечеру разразится гроза.

Это предчувствие пугало его, и, что вполне в духе мужчин, ему хотелось оттянуть объяснение с женой. До обеда работу еще не успели закончить. Нужно было отвезти бревна Эндрю Хейлу, старкфилдскому плотнику, Итан посчитал, что лучше отправить наемного рабочего Джотама Пауэлла на ферму пешком, а самому отвезти груз в деревню. Он взобрался на бревна и сел на них верхом ближе к своим серым лошадям – и вдруг перед его глазами возник образ Мэтти и ее тревожный взгляд.

В голову пришла неясная мысль: "А если что-то случиться? Я должен быть там."

Неожиданно для Джотама он распорядился распрячь лошадей и отвести их в стойло.

Путь домой через заснеженные поля оказался нелегким. Когда Итан и Джотам вошли в кухню, Мэтти снимала кофейник с огня, а Зина сидела за столом. Увидев ее, Итан замер. Вместо привычных одеяла и шали на жене было ее лучшее платье из мериносовой шерсти, на голову, поверх жидких завитых волос, она надела накрахмаленный капор, за который - Итан хорошо это помнил - он заплатил пять долларов в магазине Беттсбриджа. На полу у ее ног стоял чемодан и завернутая в газету коробка.

- Ты куда собралась? – воскликнул он.

- Боли замучили. Простреливает. Еду в Беттсбридж к новому врачу. Заночую у тети Марты Пирс, - ответила она как ни в чем не бывало, будто собиралась в кладовую проверить запасы или на чердак пересчитать одеяла.

Хотя Зина и была домоседкой, не в первый раз она внезапно решала выехать. Два или три раза она собирала чемодан Итана и уезжала в Беттсбридж или даже Спрингфилд за советом какого-нибудь нового врача. Эти поездки были для Итана сущим наказанием: Зина каждый раз немерено тратилась на дорогие лекарства. А последний раз ему особенно запомнился. Тогда Зина дошла до того, что купила за двадцать долларов электрическую батарею, обращаться с которой так и не научилась. Но сейчас он испытал невероятное облегчение, которое пересилило все остальные чувства: значит, Зина на самом деле не ложилась вчера спать, потому что ей нездоровилось. Столь внезапное решение повидать врача говорило только о том, что ее, как всегда, заботит лишь собственное здоровье.

Словно ожидая возражений, она продолжила жалобным голосом:

- Коль у тебя работы невпроворот, пусть Джотама свезет меня до Кобери-на-равнине. А то на поезд не успею."

Итан почти не слышал, что она ему говорит. Зимой поезд не делает промежуточных остановок между Старкфилдом и Бэтсбриджем. В Кобери-на-равнине поезда приходят не часто и едут медленно. Значит, Зина вернется не раньше завтрашнего вечера...

- Знала бы, что ты не согласишься отпустить Джотама... - заговорила она, приняв его молчание за отказ.

Перед поездками на нее всегда нападала словоохотливость.

- Я так долго не протяну. Вон уж и лодыжки болят. А то бы я тебя и просить не стала - пешком бы добралась до Старкфилда. У Майкла Иди фургон есть, чтоб товары забирать с вокзала. Глядишь, довез бы меня до Кобери-на-равнине. Ничего, посидела бы два часа на станции. Все лучше, хоть и в такую холодину, чем слушать твои...

- Джотам тебя отвезет, - сказал Итан, оправившись от изумления. Внезапно он поймал себя на том, что все это время смотрит на Мэтти. Сделав над собой усилие, он перевел взгляд на жену. Она сидела напротив окна, и бледный свет, отражавшийся от сугробов, освещал ее лицо, которое казалось от этого более изможденным и бескровным, а три длинные продольные морщины, спускавшиеся от висков по обеим сторонам щек, - более глубокими. Этот свет оттенял недовольные морщины, протянувшиеся от ее тонкого носа к уголкам рта. Хотя Зина была старше мужа всего на семь лет, а ему исполнилось двадцать восемь, она уже выглядела старухой.

Итан хотел сказать что-нибудь уместное в таких случаях. Но его занимало только одно: никогда еще они с Мэтти не оставались на ночь вдвоем. Он спрашивал себя, думает ли Мэтти о том же...

Он понимал, что Зина недоумевает, почему он не предложил отвезти ее во Флэтс и не попросил Джотама доставить бревна в Старкфилд. Предлог придумать ему не удавалось. Потом он сказал:

- Я бы сам тебя отвез, но мне нужно забрать плату за бревна.

Сказал – и пожалел. Ведь это неправда - Хейл не станет расплачиваться с ним сейчас. Притом Итан знал: когда Зина собирается ехать в город ко врачу, о деньгах лучше помалкивать. Но в эту минуту ему хотелось лишь одного: сделать так, чтобы не пришлось ехать с Зиной, ведь путь такой дальний, да и лошадь идет тихим шагом.

Зина ничего не ответила, словно не слышала. Она отодвинула тарелку, взяла банку, которая стояла около ее локтя, и стала ложкой отмерять лекарство.

- Толку от него мало, но я уж допью, - произнесла она и добавила, подвинув банку к Мэтти. - Сможешь вывести запах – для засолки сгодится.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. – М.: Изд-во «Просвещение», 1990.

2. Нора Галь Слово живое и мертвое. – М.: Изд-во «Международные отношения», 2001.

3. Загот М.А. Мужской шовинизм, или Мой первый опыт художественного перевода // Мосты. – М.: Изд-во «Р.Валент», 2005. – № 1 (5).

4. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. – М.: Изд-во «ЭТС», 2002.

5. Псурцев Д.В. К проблеме перевода и интерпретации художественного текста: об одном критерии адекватности // Вестник МГЛУ. 2002. Вып. 463.

6. Псурцев Д.В. Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста: Диссертация … канд. филол. наук. – М., 2001.

7. Псурцев Д.В. Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 2001.

8. Чулкова В.С. Многочленный стилистический прием как одно из средств интеграции текста: Диссертация … канд. филол. наук. – М., 1978.

9. Умберто Эко Шесть прогулок в литературных лесах / Пер. с англ. А. Глебовской. – СПб.: Изд-во «Симпозиум», 2003.

10. Galperin I. R. Stylistics. – М.: Изд-во «Высшая школа», 1977.

ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Ю.О'Нил Любовь под вязами / Пер. с англ. Ф.Крымко и Н.Шахбазова. – М.: Изд-во "Искусство", 1971.

2. Edith Wharton A Backward Glance. – Электронная библиотека Project Gutenberg: http://www.gutenberg.net/

3. Edith Wharton Ethan Frome - Great Britain: Penguin books, 1995.

4. Edith Wharton Sanctuary. - Электронная библиотека Project Gutenberg: http://www.gutenberg.net/

5. Eugene O’Neill Desire Under the Elms. - Электронная библиотека Project Gutenberg of Australia eBook:

http://www.gutenberg.net.au/ebooks04/0400081.txt

СЛОВАРИ

1. Англо-русский синонимический словарь / Под ред. А.И. Розенмана и Ю.Д. Апресяна. – М.: Изд-во «Русский язык», 1998.

2. Горбачевич К.С. Словарь эпитетов русского литературного языка. – СПб.: «Норинт», 2002.

3. The American Heritage Dictionary, Third edition, ver.3.5

4. Lingea Lexicon, ver.3.1 (copyright 1997-2001)

5. Oxford English Dictionary 2, ver.1.02, 1992

6. The Random House Dictionary of the English Language. – New York: Random House, 1983.

[1] Чулкова В.С. Многочленный стилистический прием как одно из средств интеграции текста. – С. 9, 10.

[2] Чулкова В.С. Многочленный стилистический прием как одно из средств интеграции текста. – С. 77.

[3] Псурцев Д.В . Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста. – С. 55-57.

[4] Псурцев Д.В. Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – С. 14-17.

[5] Псурцев Д.В. Смыслоформирующий аспект образно-ассоциативных компонентов художественного текста. – С. 102.

[6] Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. – С. 116- 120.

[7] Oxford English Dictionary 2, ver.1.02, 1992

[8] В этом отрывке находит еще одно подтверждение того, что Итан – пленник, что он несвободен, а также того, что Мэтти наполнила жизнь Итана светом и теплом, что она «согрела» его душу, ее образ связан с теплом, огнем, о чем речь пойдет в одном из следующих разделов.

[9] Эта особенность проявляется и в следующей сцене: Итан подошел к Мэтти после того, как Денис уехал, а она осталась одна. Итан начал говорить робко, а через какое-то время «восторженно прогремел: «Идем!»

[10] Нора Галь Слово живое и мертвое. – С. 47.

[11] …Это малоинтересно по сравнению с тем, что происходит дальше. Хотя, есть у меня одна особенность, я не слышала, чтобы такое с кем-нибудь случалось. Дело в том, что мои персонажи всегда появляются с именами. Иногда их имена кажутся мне слишком надуманными, иногда нелепыми, но должна признаться, что ни разу имя не оказывалось совсем неподходящим. Подтверждением служит то, что имена словно являются частью героев, поэтому мне так трудно заменить их другими. Я многократно пыталась дать персонажам свои имена, но это всегда заканчивалось трагедией: герой с новым именем умирал у меня на руках, словно какой-нибудь рачок, для которого имя – панцирь, защищающий нежное тельце. Но постепенно я достигла мастерства и в нескольких случаях смогла приручить этих существ и поступить по-своему. Но даже сейчас, если я решаюсь на этот шаг, мне приходится делать им подкожное впрыскивание и надевать на них кислородную маску, но иногда даже такие меры не помогают.

Эти имена редко бывают, что я называю, «обычными именами», какие можно найти в телефонном справочнике. Зачастую они не в меру необычны, что и вынуждает меня попытаться их изменить. Когда я встречаю в какой-нибудь книге персонажей с привычными именами, думаю: «Эти имена автор придумал потом». И я часто замечаю, что такие герои не столь живучи, как другие…

[12] Lingea Lexicon, ver.3.1 (copyright 1997-2001). Статья к слову ‘thing’, пункт 12.

[13] The American Heritage Dictionary, Third edition, ver.3.5, 1994

[14] Oxford English Dictionary 2, ver.1.02, 1992

[15] Слова с семой «холод, например ‘chill’, ‘cold’, часто встречаются в описании сцен, в которых одним из главных участников является Зина.

[16] Перевод с английского Ф.Крымко и Н.Шахбазова

[17] Данные термины и классификацию предложил Умберто Эко в книге «Шесть прогулок в литературных лесах»

* название городка Старкфилд (Starkfield) – «говорящее», один из вариантов перевода – Суровый край

* конгрегационалисты – последователи радикального направления английского протестантства

[18]

содержание   ..  112  113  114   ..