Думают ли животные? (Вернер Фишель) - часть 5

Итак,   собаки   знают   два   обходных   пути,   один   слева   и   другой   справа.   Являющаяся

препятствием решетка ставится теперь попеременно,  без всякой последовательности то с
одной, то с другой стороны дорожки. Чтобы достичь цели, животные должны выбрать один
из   двух   путей.   Но   в   их   решениях   обнаруживается   связь   не   с   предстоящим   результатом
действия, а с прошедшим. К примеру, собака только что правильно достигла цели, обойдя
решетку   слева;   затем   мы   переставили   решетку,   но   собака   сначала   побежала   тем   путем,
который только что принес ей успех, то есть в настоящем совершила «ошибку». У собак
отсутствует внутренний процесс, который мог бы им подсказать: теперь мне следует бежать
налево (или направо). Их поведение управляется только прошлым, в котором тот или иной
обходный путь оказался успешным.

Обходный   путь   означает   воспоминание   об   определенной   форме   поведения;   это

заученные формы поведения. Их очень удобно рассматривать на собаках, так как они охотно
двигаются,   легко   запоминают,   что   сделали,   и   любят   повторять   свои   действия.   Практика
дрессировки   собак   уже   давно   признала   значение   заученных   форм   поведения.   Команды,
которые   подаются   собаке,   относятся   к   определенному   действию:   «Сидеть!»,   «Лежать!»,
«Апорт!» или «Рядом!». Во всех этих случаях собака делает то, что в прошлом было заучено
и вознаграждено. Точно так же следует понимать и каждое представление в цирке. Будь это
слон, который должен сесть на бочку, лошади, по команде встающие на задние ноги, или
прыгающие через обруч львы — мы всегда видим довольно сложные отрепетированные, то
есть заученные, формы поведения.

Эти   результаты   научных   исследований   показывают   очень   существенное   различие

между   действиями   рассматривавшихся   нами   животных,   с   одной   стороны,   и   людей   —   с
другой.   Последние   руководствуются   предстоящим,   а   животные   —   только   прошлым
результатом   своего   поведения.   Скоро   мы   увидим,   что   у   обезьян   это   выглядит   несколько
иначе. Их возможности в достижении успехов больше приближаются к человеческим, чем у
всех прочих животных.

В   деятельности   человека   немало   поступков,   которые   он   выполняет   изо   дня   в   день

совершенно   одинаково.   Почти   автоматически   берем   мы   трубку   телефона,   стоящего   на
письменном   столе,   когда   он   звонит.   Необходимое   для   этого   движение   заучено   и   стало
привычным. Поэтому нас очень удивит, если телефон вдруг окажется не на своем месте. Мы
слышим звонок, не отрывая взгляда от книги, протягиваем руку — как обычно — и попадаем
в пустоту. Восприятие звонка вызвало не осознаваемое далее воспоминание об определенной
форме   поведения,   и   оно   управляется   так,   как   это   уже   было   в   течение   многих
предшествовавших дней. При регулярно повторяющихся действиях, к которым относится,
например, завод наручных часов и их застегивание, особо думать не надо, наши мысли в это
время   могут   быть   заняты   чем-либо   другим.   Правда,   и   подобные   движения,   которые
относятся к простому повседневному опыту и являются не чем иным, как повторениями тех
или иных форм поведения, часто бывают включены в высшую мыслительную деятельность.

Заучивание   обходного   пути   можно   рассматривать   как   приспособление   животного   к

тому, что оно видит перед собой. Эксперименты с постоянно изменяемым обходным путем
показали, что для правильной оценки действий животного нужно учитывать не только то, что
животное видит, но и ход событий во времени. Уяснить себе это не всегда легко, о чем и
говорит следующая шутка. Мальчик спрашивает отца: «Сегодня вчера было завтра?» Тот
отвечает:   «Да,   так   же   как   сегодня   завтра   будет   вчера».   Расскажите   эту   шутку   своему
знакомому и попросите его возможно точно повторить оба предложения. Многие делают это
только после некоторого раздумья.

Для   правильного   понимания   различий   между   поведением   животных   и   людей

познакомимся с поведением детей.

Интересные эксперименты по освоению обходных путей маленькими

детьми

Само   собой   разумеется,   испытывать   поведение   перед   препятствием   нужно   у   такого

ребенка, который умеет ходить. В конце первого или в начале второго года жизни ребенок
уже, как правило, ходит самостоятельно. Вначале он чувствует себя неуверенно, его походка
еще нетверда. Но со временем он все лучше удерживает равновесие и скоро, как говорят, уже
бегает.   Выражение   неточное,   потому   что   истинное   беганье   начнется   только   несколько
месяцев   спустя.   Можно   ли   все   более   уверенную   походку   маленьких   детей   объяснить
научением?   Вопрос   до   сих   пор   еще   не   разрешен,   и   мы   его   тоже   оставим   без   ответа.
Удержание равновесия является сложным процессом, и мы не можем рассматривать его здесь
подробно.

Рис. 34. Ребенок не может сразу найти обходный путь к матери. (Его движения

обозначены пунктиром)

Проводя   с   годовалыми   детьми   эксперимент,   связанный   с   обходным   путем,   нужно

учитывать   следующие   обстоятельства.   Детей   нельзя   привлечь   чем-нибудь   съедобным.
Приманкой им скорее может служить мать или хорошо знакомая няня. Далее, не следует
применять   в  этих  экспериментах   решетку,   поскольку   дети   легко   ею   заинтересовываются,
хватаются, играя, за прутья или просовывают руки в ячейки. Очень подходящее для этого
эксперимента препятствие можно соорудить из нескольких табуреток или низких столиков,
покрытых плотным покрывалом; ребенок находится как бы перед низкой стеной, которая не
мешает   ему   видеть   цель.   Чтобы   подойти   к   привлекающей   ребенка   женщине,   он   должен
обойти препятствие.

Годовалые дети не могут этому научиться, даже когда их берут за руку и медленно

обводят вокруг препятствия. Из точки начала движения они идут прямо в направлении цели
и   беспомощно   останавливаются,   когда   оказываются   перед   препятствием.   Это   их
расстраивает, и они начинают плакать. Полуторагодовалые дети заучивают обходный путь
либо с помощью взрослых, либо путем проб и ошибок. (Последнее хорошо видно на рис. 34.)
Обычно для этого требуется пять тренировочных проб. Одни дети учатся быстрее, другие —
медленнее.

Рис. 35. Поведение ребенка (1,5 года) при обходе препятствия

Научившись находить обходный путь, дети продолжают идти в заученном направлении

и тогда, когда путь перегорожен и цель можно достичь только с противоположной стороны.
Они повторяют правильное в прошлом поведение, не учитывая изменившегося положения
преграды.

Очень любопытно поведение детей в следующем эксперименте. Привлекающая ребенка

женщина сидит, как показано на рис. 35 (черный кружок), у правого конца препятствия. В
эксперименте   участвует   полуторагодовалый   ребенок,   уже   научившийся   совершать   обход
слева.   Препятствие   сильно   сдвинули   влево,   но   между   ним   и   стеной   все   еще   остается
достаточно широкий проход (рис. 35, а ). Ребенок может достичь цели более коротким путем,
если обойдет препятствие справа. Но он не использует этой возможности и идет, как и до сих
пор,   налево.   Б   таких   случаях   исследователи   говорят   о   фиксировании   пути   либо   —   что,
безусловно,   точнее   —   о   фиксированной   последовательности   движений,   из   которой
складывается форма пройденного пути. Ну а если проще, то можно сказать, что ребенок
привык к определенному поведению.

Ребенок не заметил, таким образом, того преимущества, которое он получил благодаря

передвижению   препятствия.   В   следующих   пробах   няня   помогает   ему:   она   появляется   в
правом проходе и манит его к себе, приговаривая: «Иди, иди». Теперь перед ребенком две
возможности достичь цели: первая ведет по длинному пути, вторая — по более короткому.
Продолжая эксперимент, мы обнаружили, что оба возможных решения вступают в конфликт
друг с другом. То, что было выучено сначала, получает перевес: ребенок поворачивает налево
и   проходит   небольшое   расстояние   в   этом   направлении.   Но   потом   он   неожиданно
останавливается, как будто ему пришло в голову нечто лучшее, и дальше идет уже вправо,
где он быстрее и удобнее достигает своей цели (рис. 35,  б  ). После этого кратчайший путь
очень скоро оказывается надежно заученным (35, в ). По нему ребенок пойдет и тогда, когда
он   непроходим.   Только   убедившись,   что   он   не   сможет   пройти   дальше,   ребенок   идет   по
другому пути, также известному ему из прошлого. Полуторагодовалый ребенок все время
ориентируется на прежний результат своего поведения, а не на предстоящий.

Резкой   противоположностью   этому   является   поведение   трехлетних   детей.   В   любом

случае они сразу же правильно идут по обходному пути, независимо от того, где он проходит
— слева или справа. Безусловно, необходимо, чтобы тестируемый ребенок был внимателен и
действительно старался достичь цели. Если этого нет, то бывают ошибки, хотя и редкие.
Необходимость   проверки   успеха   действия   в   этом   возрасте   отпадает,   больше   учитывается
предстоящий результат. То, что ребенок делает при первичном решении задачи, он не уясняет
себе   словесно.   Происходящие   в   нем   внутренние   процессы   можно   было   бы   передать
следующими   словами:   «Только   что   я   прошел   справа.   Но   теперь   я   пойду   налево».
Выраженное в такой форме различие между прошедшим и предстоящим становится более
ясным.

Постараемся подвести итоги проведенных экспериментов. Нахождение обходных путей

следует   рассматривать   как   решение   задачи,   которое   удается   либо   только   после
испробованного поведения, либо с первого же раза. Для обозначения этих решений были
приняты специальные термины. В первом случае говорят о вторичном, а во втором — о
первичном решении задачи. Описанные формы поведения маленьких детей в повседневной
жизни нельзя увидеть так четко, как при хорошо подготовленных экспериментах, в которых

участвуют несколько сот детей. Итак, вот краткое изложение результатов этих исследований.
Формы   поведения,   показанные   на   рис. 35,   не   всегда   следовали   непосредственно   друг   за
другом. Они лишь служат примерами типичного поведения при вторичном решении задачи.

Трехлетние   дети,   как   уже   говорилось,   действуют   преимущественно   первично.   Они

становятся способными к этому не при всех обстоятельствах и, уж конечно, не сразу после
того,   как   справят   Свой   третий   день   рождения.   Иногда   первичные   решения   задач
наблюдаются уже у детей двух с половиной лет. Совсем не так просто отнести правильный
способ  решения задачи  к первичному. Он мог быть вызван случайностью, когда ребенку
просто   повезло.   К   успеху   может   привести   и   ранее   испробованное   решение;   поэтому
наблюдателю   необходимо   очень   тщательно   продумать,   как   оценить   его,   так   как   в   этих
случаях вторичное, испробованное решение задачи очень похоже на первичное.

Бросается в глаза тот факт, что вторичное поведение двухлетних и еще более маленьких

детей в основном похоже на поведение животных. Но было бы величайшей ошибкой думать,
что ребенок, которому нет и двух лет, находится еще как бы на уровне животного. В этом
возрасте дети обычно знают уже много слов, хотя их разговор и состоит из так называемых
однословных предложений. Если ребенок видит на столе бутерброд, он произносит кратко и
просто: «Дай!» Кроме того, он может уже назвать многие вещи, говорит «ту-ту», «тик-так» и
т. д. В этом отношении он намного превосходит даже самых способных шимпанзе. Поэтому
не   может   быть   ни   малейшего   сомнения   в   том,   что   ребенок   с   самого   рождения   является
человеком,   правда   еще   неумелым,   но   человеком,   а   не   животным.   С   момента   рождения
каждый ребенок находится в самой тесной связи со своей матерью, которую он видит и, что
еще важнее, слышит. Если полуторагодовалый ребенок при обучении простейшим вещам и
похож на животное, то успехи маленького человечка очень быстро растут. Во всех других
областях   обучения,   кроме   тех,   о   которых   мы   уже   говорили,   он   намного   превосходит
животных. Определяющие успех подсистемы, которые в совокупности образуют организм,
развиваются не одинаково быстро. Молодая обезьянка уже умеет прекрасно лазать, а ребенок
того же возраста еще не может и сидеть. В этом отношении молодое животное превосходит
человека.   Живое   существо   характеризуют   не   какие-то   специальные   способности,   а   их
совокупность. При этом необходимо учитывать не только то, что представляют собой эти
способности уже на ранней стадии развития, но и то, что из них может стать позже.

Пусть   меня   простят   и   пусть   это   не   покажется   скучным,   если   я   еще   раз   вернусь   к

первичным   решениям   задач   трехлетними   детьми,   которые   из   двух   обходных  путей   сразу
находят   правильный.   При   этом   мы   все   время   говорили   об   успехе   или   результате   их
поведения. Психологи, занимающиеся мышлением человека, говорят об этом по-иному.

Они говорят о следствиях,  будь то следствия  собственных действий  или различных

событий. Рассмотрим простой пример. В моем саду стоит бочка с дождевой водой. Осенью
воду надо слить. Если я этого не сделаю, то вода во время мороза превратится в лед и, как
известно, расширится. Следствием явится повреждение бочки. Об этом следует подумать
еще осенью. Всем процессам мышления присуще правило — они должны отражать причину
и следствие, то есть быть логичными. Следствие — это то, что но отношению к теперешнему
состоянию (вода в бочке) может произойти позже (повреждение бочки при замерзании воды).
Человек может более или менее четко представить себе следствия того или иного события и
учесть их в своем поведении.

Вы, вероятно, уже догадались, к чему сводится мое рассуждение. Исходя из первичных

решений задач, можно с уверенностью утверждать, что дети, способные принять подобные
решения, действуют логично. Этим также сказано, что они действительно могут мыслить,
даже если речь идет о самых простейших осмысленных действиях, которые встречаются в
жизни человека. В противоположность этому животные, которые при вторичном решении
задачи   должны   сначала   опробовать   результаты   действия,   не   учитывают   предварительно
следствия этого действия. Изменение положения препятствия — решетки озадачивает их.
Если мы будем рассматривать то, что происходит в мозге животного, как комплекс различных
процессов,   мы   придем   к   выводу,   что   в   этом   комплексе   отсутствует   нечто,   являющееся

важнейшим в мышлении человека, а именно логичность. Поэтому не может быть и речи о
настоящем   мышлении   у   собак   и   других   животных.   Кстати   сказать,   и   это   само   собой
разумеется, трехлетние дети, которым уже можно приписать зачатки настоящего мышления,
решают только очень простые и хорошо обозримые задачи.

А теперь мне хотелось бы поговорить о другом, чрезвычайно интересном и научно не

совсем   объяснимом.   Поведение   маленьких   детей,   связанное   с   выбором   обходных   путей,
нередко вызывает хохот, поучения, а иногда и насмешки у детей постарше, примерно восьми-
десяти лет. Двухлетний ребенок только что правильно прошел уже заученный путь слева.
Зрители постарше, считающие себя намного умнее, шумно выражают свое одобрение. Затем
левая сторона перегораживается, и теперь пройти можно только справа. Малыш, который
много раз уже видел перемещение препятствия, но все еще решает свои задачи вторично,
идет, как и до этого, налево, стоит некоторое время перед препятствием и только теперь как
бы вопросительно осматривается вокруг. Дети постарше охотно смеются над ним, некоторые
даже возмущаются: «Какой глупый!», так как считают, что сразу видно, с какой стороны
можно обойти препятствие.

А видно ли это на самом деле? Или двухлетний ребенок не может увидеть, с какой

стороны это препятствие можно обойти? В самом деле, маленький ребенок не слепой, собака
тоже хорошо видит, какое препятствие стоит перед ней.

Им обоим не хватает одного — способности увязывать увиденное со своим поведением.

Это могут делать дети постарше и взрослые. Учет взаимосвязи между видимым, с одной
стороны, и правильным поведением — с другой, является для большинства людей чем-то
само   собой   разумеющимся.   Стоит   только   увидеть   молоток,   как   становится   ясно,   что   им
можно   сделать.   Однако   простое   отражение   зрением   молотка   показывает   нам   только
деревянную ручку и короткую железную поперечину. Очевидно, при восприятии увиденное и
возможность   поведения   сливаются   друг   с   другом   настолько   тесно,   что   последняя   при
разглядывании появляется в сознании уже не как таковая, а как составная часть содержания
восприятия.   Более   детально   объяснить   это   наука   еще   не   может.   Но   есть   надежда,   что   с
помощью кибернетики она рано или поздно решит и эту пока еще открытую проблему.

Умные обезьяны

Шимпанзе используют орудия

Мы   начнем   с   рассказа   об   эксперименте,   который   получил   в   свое   время   широкую

известность.   В   1917   году   немецкие   исследователи   расширили   помещение   Антропоидной
станции   на   острове   Тенерифе,   пристроив   к   ней   просторные   вольеры,   и   здесь   в   очень
благоприятных для приматов климатических условиях проводили наблюдения над шимпанзе.

Вероятно,   каждый,   кто   любит   животных,   знает,   с   какой   охотой   лакомятся   обезьяны

бананами. С еще большим удовольствием они пожирают изюм. Живущие на воле шимпанзе
питаются плодами, листьями, нежными молодыми побегами, короче говоря, разными видами
растительной пищи, но этим никоим образом не ограничивается их естественный рацион.

Однажды   руководитель   Антропоидной   станции   положил   перед   клеткой,   в   которой

сидел  шимпанзе,  банан.  Банан  лежал на  таком  расстоянии,  что  его нельзя  было  достать,
просто   вытянув   из   клетки   руку.   В   клетке   валялось   несколько   палок.   После   небольшого
замешательства   обезьяна   схватила   одну   из   них,   просунула   сквозь   прутья   решетки   и
подтащила желанный плод на расстояние, с которого уже могла достать его рукой. Такое
поведение,   безусловно,   представляет   для   обезьяны   большое   достижение,   и   раньше   оно
никогда не проявлялось, поскольку у нее не было повода доставать с помощью палки что-
либо, находившееся на большом расстоянии.  Поэтому в данном случае  мы  смело можем
говорить   о   первичном   решении   задачи.   Характерно,   что   действие   с   самого   начала
осуществлялось безостановочно и, несомненно, с предвидением его результата.

Рис. 36. С помощью некоего подобия граблей шимпанзе подтаскивает к себе банан

С тех пор этот эксперимент повторялся неоднократно, трудно сказать сколько раз, но во

всяком случае немало. Чтобы облегчить шимпанзе выполнение этого задания, на конце одной
из палок прикрепили поперечную дощечку — получилось нечто вроде граблей (рис. 36).

Многочисленные   новые   наблюдения   требуют   сделать   некоторые   добавления   к

описанному мною опыту с палкой или граблями. Очень многие шимпанзе берут палку в руки
не сразу после того, как появится приманка. Вначале они пытаются достать банан, яблоко
или любое другое положенное для них лакомство просто рукой, высовывая ее через прутья
решетки.   После   ряда   безуспешных   попыток   дотянуться   до   приманки   обезьяна   как   будто
отвлекается: она бродит несколько минут взад-вперед по клетке в поисках другого занятия.
Такое поведение обезьяны вызвало однажды у случайного зрителя восклицание: «Как она
глупа!» Если бы он набрался терпения и постоял у клетки подольше, то увидел бы, как
животное через некоторое время, весьма различное у разных особей, берет палку и, как бы
нисколько не сомневаясь в успехе (в большинстве случаев удивительно ловко), подтаскивает
заманчивый плод.

Правда, бывает и так, что обезьяна не находит простого решения поставленной перед

ней задачи. Не скрою, что иногда происходили и крайне прискорбные для экспериментаторов
и весьма забавные для зрителей случаи. Один шимпанзе, за которым я наблюдал и которому
никак не  удавалось дотянуться рукой до лежащей перед  его клеткой вишни, совершенно
неожиданно стал бросать в меня песок и грязь. Замешательство обезьяны как будто перешло
в   ярость,   в   злость,   в   гнев.   Но,   быть   может,   в   таком   поведении   обезьяны   скрывается
требование к человеку пододвинуть плоды поближе? По этому поводу нельзя сказать ничего
определенного. Мы не должны забывать об одной очень реальной опасности — приписать
обезьянам   нечто   большее,   чем   то,   что   неоспоримо   демонстрируют   их   удивительные
способности.

Суть   дела   в   том,   что   шимпанзе   не   всегда   предвидит   тщетность   попыток   достать

лакомство непосредственно рукой. Как только уляжется разочарование, обезьяна начинает
искать другие возможности и обращает внимание на палку или грабли. Стоит ей взять их в
руки, как она тут же использует их в качестве орудия, чтобы пододвинуть приманку. При

этом шимпанзе не проявляет никаких сомнений, не делает никаких предварительных проб.
Здесь не может быть и речи об обучении методом проб и ошибок. Она как бы «читает с
листа».

Чем  это  объяснить?  В  чем   шимпанзе   превосходит  собаку?   Еще   один,   неоднократно

проводившийся эксперимент помогает найти ответ на поставленный нами вопрос. Я имею в
виду опыты с ящиками (рис. 37).

В   этом   эксперименте   к   потолку   клетки   подвешивают   банан   на   такой   высоте,   что

испытуемый шимпанзе не может, подпрыгнув, достать его. В стороне стоят ящики (обычно в
распоряжении обезьяны их несколько). Задача, поставленная перед животным, кажущаяся
такой простой для человека, состоит в том, чтобы пододвинуть ящик под находящуюся на
недосягаемой высоте приманку, взобраться на него и достать лакомство. Иногда для того,
чтобы дотянуться до приманки, надо поставить друг на друга несколько ящиков.

Рис. 37. Чтобы добраться до высоко подвешенного банана, обезьяна построила

пирамиду из ящиков

Результаты опытов показывают, что не все шимпанзе ведут себя одинаково. Необходимо

еще   и   еще   раз   подчеркнуть:   в   поведении   отдельных   представителей   этого   вида   нет
единообразия.   В   большинстве   случаев   после   более   или   менее   продолжительного

замешательства   они   пододвигают   ящик   и   устанавливают   его   под   приманкой,   затем,   если
первый ящик недостаточно  высок  для достижения цели,  взгромождают  на  него второй и
третий. Установив таким образом несколько ящиков, то есть построив своего рода пирамиду,
обезьяна взбирается на нее и хватает соблазнительную приманку. И опять же обращает на
себя внимание тот факт, что обезьяна никогда не проверяет, насколько правильно избранное
ею поведение. Она строит пирамиду последовательно, не отвлекаясь ни на что другое. То, что
она делает, соответствует ожидаемому ею результату.

Вместе   с   тем   эксперимент   с   ящиками   показывает   нам   весьма   важный   предел

возможностей шимпанзе. На рисунке хорошо видно, что он ставит ящики не точно один на
другой.   Край   верхнего   ящика   нависает   над   нижним   ящиком.   Поэтому   пирамида   может
рухнуть, когда обезьяна начнет взбираться наверх. Это расстраивает, сердит ее, а падение
сооружения буквально поражает. Такой результат для нее неожидан.

Обычно после неудачной попытки влезть на ящики обезьяна еще раз устанавливает их

один   на  другой.  Но  предшествующие  события  кое-чему   ее  научили.  Поэтому  она   делает
нечто   удивительное  и   для  наблюдателя   поистине   комичное.  Теперь  она   явно  считается  с
возможностью обвала пирамиды и пытается предупредить его, стремясь как можно быстрее
достичь   вершины   —   еще   до   того,   как   пирамида   рухнет.   Так   начинается   забавное
соревнование   между   быстро   карабкающейся   вверх   обезьяной   и   шатающимися   ящиками.
Кажется,   словно   обезьяна   решила   во   что   бы   то   ни   стало   взобраться   наверх   до   падения
ящиков.  При этом  не  надо  забывать, что,  карабкаясь по  грозящей  развалиться  пирамиде,
обезьяна намного лучше человека сохраняет равновесие.

Но не следует думать, что каждый эксперимент с ящиками проходит по только что

описанной схеме. Поведение человекообразных обезьян от случая к случаю меняется, хотя и
в деталях. Подтаскивание ящика можно считать первым действием. Если обезьяна видит, что
с одного ящика ей не дотянуться до приманки, она притаскивает другой и устанавливает его
на   первый.   Это   второе   действие,   за   которым   может   последовать   третье,   если   окажется
необходимым установить еще один ящик. Таким образом, три последовательных действия
успешно сменяют друг Друга.

Но они же определяют и границу возможностей шимпанзе. Обезьяне трудно поставить

четвертый ящик на уже сооруженную из трех ящиков пирамиду, и ее поведение становится
робким и неуверенным.

В   принципе   способность   шимпанзе   к   первичному   решению   простейших   задач

бесспорна. Она признается всеми зоопсихологами. Внешне поведение обезьяны при этом
похоже на поведение трехлетнего ребенка. Но только внешне.

Дело   в   том,   что   у   ребенка   решение   подобных   задач   знаменует   собой   начало   его

быстрого психического развития, которого настойчиво добиваются родители и воспитатели,
то есть оно обусловлено социально, а не биологически. В отличие от этого развитие навыков
даже самого способного шимпанзе в известной степени приостанавливается в очень раннем
возрасте. Все дальнейшее в этом плане уже не несет ничего существенно нового. То, на что
обезьяны оказываются способными к этому времени, будет проявляться ими в различных
ситуациях.   Например,   они   могут   поразить   служителя   тем,   что   взломают   замок   короткой
железной палкой. Но что особенно должно интересовать нас, так это первичное решение
задач. Эта способность обезьян получила название «понимание» (инсайт), которое отличает
обезьян от всех других млекопитающих. С этим понятием нужно познакомиться поближе.

Понимание

Чтобы   объяснить,   что   следует   подразумевать   под   «пониманием»,   рассмотрим   два

примера из повседневной жизни.

Пишущая машинка внезапно перестала работать. Машинистка стукнула по ней, рванула

каретку, и машинка заработала вновь. Каждому ясно, что в данном случае речь идет не о
понимании сути дела.

Водитель замечает,  что у машины  изменился  шум двигателя.  Он ставит машину на

тормоз,   открывает   капот   и   осматривает   мотор.   Вскоре   он   обнаруживает,   что   оборвался
ремень   вентилятора   и   питание   поступает   к   свечам   от   аккумуляторной   батареи,   которая
больше   не   подзаряжается   от   генератора.   Водителю   стало   совершенно   ясно,   что   ехать   на
машине нельзя — аккумуляторная батарея очень скоро придет в негодность. К счастью, у
него был запасной ремень, и он надел его. Только вникнув в суть случившегося, водитель мог
исправить повреждение.

Из этих двух примеров ясно, в каком смысле мы говорим о понимании обстановки

применительно к поведению людей. Но как при помощи этого понятия объяснить поведение
шимпанзе?

Во   всех   рассмотренных   нами   случаях   речь   идет   о   результате   (или   последствии)

поведения   или   какого-нибудь   механического   процесса.   Если   две   шестеренки   находятся   в
зацеплении и одна из них вращается, то вращается и другая. Вращение второй шестеренки
есть   следствие   вращения   первой.   Такова   логика   вещей.   Тот,   кто   так   думает,   поступает
осмысленно, то есть с пониманием происходящего.

Попытаемся   сформулировать,   что   мы   подразумеваем   под   таким   пониманием:

способность   предвидеть   результат   вполне   определенной   деятельности   или   какого-нибудь
конкретного   события.   Эта   способность   делает   ненужной   предварительное   испробование
возможного последствия такой деятельности.

Вспомним водителя. Если бы он не понимал обстановки, он, видимо, попробовал бы

добраться до места назначения, не устраняя неисправности. Но опыт очень скоро показал бы
ему, что это невозможно. Благоразумный водитель, зная о возможных неприятностях, заранее
ограждает себя от них. Разумеется, в неизвестной ситуации предварительные пробы могут
оказаться совершенно необходимыми. Мы уже обсуждали такой случай на примере человека
с ключом.

Ну а теперь пора вернуться к нашим шимпанзе, которых мы снабдили палками. Можно

ли   их   поведение   объяснить   пониманием   обстановки?   Критически   настроенные   ученые
отвечают на этот вопрос отрицательно. Они выдвигают два возражения. Во-первых, говорят
они, тщетные попытки достать лакомство вытянутой рукой есть не что иное, как пробующее
движение. Это соответствует истине. Во-вторых, они спрашивают, а что, собственно, еще мог
бы сделать шимпанзе, как не схватить палку и не приблизить ею к себе приманку, вероятно,
даже и не предвидя успешного результата своих действий.

Это   второе   возражение   против   гипотезы   о   понимании,   по-видимому,   следует

рассмотреть более внимательно. Вернемся к фактам — они, а не противоречивые мнения
ученых будут иметь решающее значение.

Итак,   говоря   об   использовании   палок   шимпанзе,   мы   должны   считаться   с   двумя

возможными объяснениями. Одни ученые полагают, что без понимания дело не обходится.
Другие   считают,   что   в   данном   случае   имеет   место   пробующее   движение.   Бесспорно,   у
обезьяны не было выбора, ей ничего не оставалось, как только взять палку. Но как объяснить
результаты опытов с обходными путями, о которых мы так подробно говорили ранее? Ведь в
этих опытах всегда имелся выбор из двух возможных линий поведения. Исследуемая собака
выбирала, справа или слева обойти препятствие. А в экспериментах с палками и в опытах с
ящиками у шимпанзе вообще не было выбора между различными линиями поведения.

Однако   французские   ученые   разработали   метод   исследования,   в   котором   устранен

недостаток, вызвавший возражения критиков гипотезы понимания.

Достаточно   взглянуть   на   рис. 38,   чтобы   сразу   понять,   как   проходит   эксперимент,

основанный на использовании этой методики. Перед клеткой обезьяны построена из досок
простая, прямоугольная система ходов. Сверху она открыта и по форме немного напоминает
подкову со спрямленными углами. Ее концы доходят до решетки клетки, в которой сидит
обезьяна.

В ходе опыта в поперечную часть системы ходов кладут яблоко, до которого обезьяна

не может дотянуться. Но она получает палку, и у нее появляется возможность подкатить к

себе   приманку.   При   этом   ей   предстоит   сделать   выбор,   по   какому   ходу   катить   яблоко   —
левому   или   правому.   Один   из   них   перегорожен   едва   заметной   решеточкой   из   тонкой
проволоки.  На  рис. 38  она  размещается  в  левом  ходу (от   обезьяны).  Все это сооружение
назвали «экспериментальной установкой с двумя ходами».

Рис. 38. Яблоко лежало в поперечной части системы ходов, откуда его можно было

выкатить только с одной стороны

Может случиться (и так действительно часто случается), что подопытное животное уже

с первой попытки правильно подкатывает яблоко по правому, свободному ходу и затем без
труда   хватает   и   съедает   его.   Но   возникает   вопрос,   а   не   является   ли   успех   шимпанзе
случайным. Для ответа на него решеточку переносят в правый ход. Если обезьяна и теперь
изберет   правую   сторону,   то   есть   повторит   то   действие,   которое   в   прошлом   принесло   ей
успех, яблока она не получит. В большинстве случаев обезьяна предвидит это и катит яблоко
по свободной стороне, пока оно не окажется в пределах досягаемости. Намного интереснее и
с научной точки зрения гораздо убедительнее, когда обезьяна начинает неправильно катить
яблоко,   но   очень   быстро   поправляется.   В   этом   случае   шимпанзе   некоторое   время
подталкивает   яблоко   в   ту   сторону,   которая   перегорожена,   но   вдруг   останавливается,
откатывает плод назад, а потом по свободному ходу подкатывает его к своей клетке. Именно
прекращение   действия,   начатого   без   учета   возможности   достичь   успеха,   и   делает   это
поведение столь интересным для исследователя. Вероятно, только в этот момент животное,
учитывая последствия своих действий, замечает, что в случае их продолжения оно не сможет
получить яблока.

Теперь становится очевидным, что шимпанзе не во всех случаях заранее правильно

оценивает последствия своих действий. Действие начинается как бы бездумно. Лишь в ходе

его осуществления начинает играть роль предстоящий результат; обезьяна замечает, что с
помощью избранного ею поведения она не добьется успеха.

В этом месте моего повествования я слышу реплику читателей, которые говорят или

хотя бы думают, что нечто аналогичное случалось и с ними. Мне остается только добавить:
«И со мной тоже». Начинает вырисовываться нечто сходное между нашим мышлением и тем
процессом,   который   протекает   в   голове   обезьяны.   О   том,   что   разница   между   этими
процессами не только велика, но и существенна, станет ясно позднее.

А   пока   вернемся   к   опыту   с   двумя   ходами.   Он   вполне   отвечает   требованиям,

предъявляемым   к   экспериментальному   исследованию   понимания   обезьян.   Его   результат
будет   лишь   в   том   случае   достоверным,   если   условия   опыта   обеспечивают   возможность
совершения двух различных действий, из которых лишь одно приносит желаемый результат.
Если, несмотря на постоянное изменение условий, животное достаточно часто принимает
правильное решение, можно не сомневаться в способности животного понимать обстановку.

Эксперименты, подобные тем, что проводились с палкой или ящиками, можно считать

устаревшими.   Сегодня   мы   предъявляем   более   высокие   требования   к   выводам,   которые
можно   сделать   в   результате   проведения   эксперимента.   Опыт   с   двумя   ходами   в   этом
отношении выгодно отличается от ранее описанных. И все же в одном отношении и он еще
не удовлетворяет нас.

Исследователи, как правило, не уделяли должного внимания количественному анализу

наблюдаемых явлений. Для простых задач можно и даже нужно заранее подсчитать, какое
количество правильных решений может быть сделано случайно. Мы должны не только знать,
что неверное решение имело место «иногда», а правильное «часто», необходимо располагать
как   можно   более   точными   сведениями   об   их   числе   и   распределении   во   времени.   Точно
подсчитав   и   измерив   все,   что   делает   (или   не   делает)   животное,   можно   математически
обработать   полученные   данные.   Применение   современных   статистических   методов
обработки   результатов   позволяет   намного   лучше   и   полнее   объяснить   рассматриваемые
эксперименты. Кроме того, необходимо охватить исследованием как можно большее число
особей и затем провести сравнение полученных результатов.

Опыты с низшими обезьянами

Прошло уже 50 лет, половина столетия, с тех пор как стали известны первые факты,

свидетельствующие о том, что шимпанзе, очевидно, понимают некоторые отношения. Это
произвело   сенсацию.   Ранее   господствовало   мнение,   что   все   животные   могут   добиться
заслуживающих внимания результатов только путем проб и ошибок. Именно к этому типу
обучения и сводятся в конце концов все фокусы с животными, которые мы видим в цирке, а
также   дрессировка   собак.   «Ошибкам»   соответствует   такое   поведение   животного,   которое
дрессировщик стремится предупредить, за которое он даже наказывает животное. Напротив,
желаемое поведение как можно чаще и заметнее вознаграждается. Следует только еще раз
подчеркнуть, что непременной предпосылкой для понимания успешного обучения животных
является учение Павлова.

Столь   впечатляющие   первичные   решения   задач   шимпанзе,   казалось,   говорили   о

значительном различии между ними, с одной стороны, и всем остальным миром животных
— с другой. Высказывалось даже мнение, что эти достижения приближают их к человеку:
шимпанзе   представляют   собой   нечто   особое   в   мире   животных,   первую,   так   сказать,
подготовительную фазу перехода к человеку. Не будем пока ломать голову над тем, насколько
справедливо данное утверждение, вернемся к нему позднее. Ограничимся лишь несколькими
словами.

Всем   известно,   что   помимо   человекообразных   существуют   многочисленные   виды

других обезьян. Достаточно назвать хотя бы мартышек, тонкотелых обезьян, павианов, макак,
капуцинов,   ревунов   и   грациозных   игрунковых   обезьян.   Противопоставление   всех   их   как
«низших   обезьян»   человекообразным   (что   позволяют   себе   некоторые   зоопсихологи)

биологически не вполне оправданно.

Те,   кто   несколько   десятков   лет   назад   воздавал   хвалу   шимпанзе   и   рассматривал   их

стоящими высоко над всеми животными, следовательно, и над низшими обезьянами, явно не
замечали существенных пробелов в тогдашних знаниях. Что, собственно, было в то время
достоверно   известно   об   остальных   обезьянах,   помимо   человекообразных?   Надо   прямо
сказать: ничего!

Правда,   отдельные   случайные   наблюдения   проводились   еще   в   1920   году,   но   тогда

исследователи не ставили перед собой вопроса, могут ли низшие обезьяны действовать с
некоторым пониманием. Под таким углом зрения уже значительно позднее испытывались
упоминавшиеся капуцины. Обезьяна должна была подвинуть ящик и с него дотянуться до
высоко подвешенной вишни. Ящик, рассматривавшийся как орудие для достижения цели,
имел   высоту   28   сантиметров   и   площадь   дна   30   на   50   сантиметров.   Его   поставили   на
небольшом расстоянии от места, над которым на потолке клетки подвесили вишню. Обезьяна
начала бегать по клетке, влезла на трапецию, спустилась, вновь принялась бегать взад-вперед
и вдруг, высоко подпрыгнув, сорвала вишню.

В следующих опытах приманку подвесили еще выше. Обезьяна опять взобралась на

трапецию,   но   вскоре   спустилась   с   нее,   влезла   на   ящик   и   с   вожделением   уставилась   на
вишню, затем спрыгнула на пол и неожиданно попыталась толкнуть ящик в направлении
цели. Но он оказался слишком тяжелым и с места не сдвинулся. Больше обезьяна себя не
утруждала. То же самое повторилось еще раз. Создавалось впечатление, что животное имеет
неясное, нечеткое представление о том, к чему могли привести его действия.

В последующие дни поведение капуцина существенно не менялось. И только во время

седьмого опыта обезьяна вдруг стала перемещать ящик, не двигая его, как обычно (это ей
удавалось очень плохо), а перевертывая (рис. 39). Кантовала она ящик неверно, в другую
сторону, так что в результате он оказался еще дальше от лакомства. Пониманием обстановки
такое   поведение   не   назовешь,   но   все   же   это   была   случайно   открытая   возможность
перемещать ящик.  И уже  в девятом опыте  животное использовало приобретенный таким
образом опыт. Капуцин подкантовал ящик под вишню, взобрался на него и достал ягоду.
Десятый опыт был неудачным, а в одиннадцатом опыте обезьяна трижды кантовала ящик, но
все мимо цели. Каждый раз, вскарабкавшись на ящик, она видела, что вишня недостижимо
далеко,   слезала   вниз   и   кантовала   «орудие»   до   тех   пор,   пока   оно   не   оказывалось   на
подходящем месте.

Рис. 39. Капуцин сделал открытие, что ящик легче передвинуть, если кантовать его по

земле

Начиная с этого опыта обезьяна вела себя в основном правильно. Она решила такую

простую задачу. Это удалось ей, как мы видели, далеко не сразу, так что, строго говоря, ей
нельзя приписать понимание обстановки. И все же предрасположенность к нему очевидна:
маленькая обезьянка явно стремилась поставить ящик именно на выгодное место, и ей это не
удавалось,   видимо,   только   по   «техническим   причинам».   Наиболее   удобному   способу

перемещения ящика обезьяна должна была сперва научиться, а научившись, она правильно
использовала свой опыт.

При   выполнении   следующей   задачи   ящик   стоял   под   плодом,   который   теперь   был

подвешен значительно выше, а рядом ставили еще один небольшой ящик; чтобы достать
вишню, его нужно было установить на первый ящик. В шести опытах капуцин всего один раз
действовал   правильно.   Никаких   особых   изменений   в   его   поведении   не   показали   и
последующие эксперименты, Только во время двадцать девятого опыта обезьяна правильно и
четко решила задачу. Она принесла маленький ящик, поставила ого на большой, влезла на
него и взяла вишню.

Рис. 40. Для небольших обезьян «строительство» — трудная задача

Создается   впечатление,   что   достижения   этих   животных   являются   результатом

взаимодействия   очень   ограниченной   способности   понимать   с   накопленным   опытом.   Все
происходило приблизительно так же и в том случае, когда задачу вновь усложняли. В конце
концов обезьяна должна была установить друг на друга два ящика и жестяную банку. После
нескольких неудач она справилась и с этой задачей. На рис. 40 показано, как обезьяна строит
пирамиду, а на рис. 41 — как она взбирается на нее. Нельзя сказать, что мы имеем здесь дело
с   первичным   решением   задачи.   Несомненно,   в   полученном   результате   на   опыт   падает
большая доля, чем на понимание. И то и другое выступает здесь совместно, как это бывает и
с человеком при решении простых задач.

Рис. 41. Наконец сооружение готово, и обезьяна влезает на него

Исследование низших обезьян в экспериментах с палками или граблями показало, что

они   значительно   уступают   шимпанзе.   Эксперимент   с   граблями,   как   правило,   лишь   тогда
заканчивался успешно, когда плод лежал прямо перед поперечной планкой и его оставалось
только подтянуть, как это показано на нашей схеме (рис. 42, а ). Если же вишню клали сбоку
от орудия (рис. 42,  б  ) и обезьяна сначала должна была подвинуть грабли в сторону, а уж
затем подтянуть плод, то такая задача оказывалась для низших обезьян слишком сложной. В
этом   случае   первичного   решения   не   получалось.   Само   собой   разумеется,   все   обезьяны
обучались   правильным   действиям   лишь   после   большего   или   меньшего   числа   проб.   Но
вторичное решение задачи нас уже не интересует. Сегодня можно с уверенностью сказать,
что все низшие обезьяны обладают ограниченным, очень ограниченным пониманием.

Рис. 42. Капуцины в экспериментах с граблями

Шимпанзе на воле

Шимпанзе живут во всей экваториальной Африке, предпочитая те ее области, которые

обеспечивают   им   хорошие   условия   жизни.   Их   много   у   озера   Танганьика   и   западнее,   в
бассейне   реки   Конго.   Наблюдать   за   живущими   на   свободе   шимпанзе   очень   трудно.   Они
избегают человеческих поселений, особенно тех мест, где земля интенсивно используется.
Увеличение площадей обрабатываемых земель и безответственность охотников и звероловов
привели   к   тому,   что   интересному   и   очень   важному   для   науки   виду   животных   нанесен
большой   урон,   хотя   до   полного   их   истребления   дело   пока   еще   не   дошло.   Все   знатоки
тропической   Африки   выступают   с   требованием   усилить   охрану   шимпанзе,   ратуя   прежде
всего за создание заповедников, в которых жизнь животных протекала бы в сохраняемых без
изменений природных условиях.

В беседах с друзьями природы мне неоднократно приходилось слышать, что шимпанзе,

как и большинство низших обезьян, живут на деревьях. Это неверно, шимпанзе находятся на
земле по меньшей мере столько же времени, сколько и на деревьях. Только ночь они всегда
проводят на них. Каждый вечер они строят из согнутых и наломанных веток, переплетая их,
плоское гнездо, выстилают его изнутри листьями и уютно располагаются в нем на ночь.
Дважды   гнездо   никогда   не   используется.   Очень   юные   шимпанзе   отдыхают   в   гнезде,
построенном матерью, тесно прижавшись к ней (рис. 43).

Эти   человекообразные   обезьяны   живут   группами.   Число   особей   в   группе   весьма

различно, нередко в его состав входит от трех до пяти самцов и от четырех до шести самок с
маленькими   детенышами   и   подростками.   Сообщество   представляет   собой   открытое
объединение   животных.   Это   означает,   что   шимпанзе   может   покинуть   свою   группу   и
присоединиться  к  другой,  причем  члены   новой  группы   спокойно  относятся   к  появлению
новичка. Иногда по нескольку шимпанзе уходят из группы.

Это обстоятельство очень характерно именно для шимпанзе. Гиббоны, обитающие на

индонезийских островах и в юго-восточной Азии, живут семьями; супружеские пары, весьма
вероятно, сохраняются в течение всей их жизни, вместе с ними живут и еще не подросшие
детеныши.   Чужие   гиббоны   отгоняются   громкими   воинственными   криками.   Поэтому   в
данном   случае   мы   говорим   о   закрытом   сообществе.   Это   же   можно   сказать   и   о   хорошо
изученных   ревунах   Центральной   Америки,   поистине   древесных   жителях,   которые   не
принимают в свою группу представителей чужого стада.

Для   европейцев   наблюдать   за   шимпанзе   чрезвычайно   трудно,   так   как   последние

обитают  в жарких местностях,  к тому же  с повышенной влажностью воздуха  и  резкими
колебаниями дневной и ночной температур. Подчас из непроходимых зарослей тропического
леса доносятся крики шимпанзе, а увидеть их не удается. Иногда на открытой местности,
заросшей высокой травой, можно заметить, как то тут, то там мелькнут и исчезнут группы
шимпанзе.

В 1963 году всеобщее внимание привлекло сообщение юной англичанки Джейн Гудолл.

Она часто наблюдала за шимпанзе в зоопарках, и у нее появилось страстное желание изучить