Записки энтомолога (Гребенников В.С.) - часть 34

диную, а крылья складываются наподобие очень крутой крыши. 

Сверчки: головка почти как шар, крылья лежат на спине 

плашмя, тело большей частью короткое и плотное. Усы длин­

ные, как у кузнечиков, музыкальный аппарат там же, где и у 

кузнечиков — на крыльях. Сверчки еще более скрытны и вооб­

ще избегают показываться на глаза людям, хотя некоторые ви­

ды живут рядом с человеком. Сверчиные песни — вечерние и 

ночные серенады — по звуку разнообразны, в зависимости от 

вида, но всегда чистого тона. 

Все перечисленные музыканты обладают прыгательными 

задними ногами и относятся к отряду прямокрылых насекомых. 

Есть певцы и среди других отрядов шестиногих. Особенно зна­

мениты цикады. Звуковой орган у них находится снизу тулови­

ща, крылья совсем прозрачны, а питаются они не с помощью 

жвал, как прямокрылые, а хоботком, которым прокалывают 

растение. Относятся цикады к отряду хоботных. Но о них — 

как-нибудь в другой раз. 

А теперь вернемся в энтомологический заказник, и рассказ 

пойдет только о певчих кузнечиках. 

Кузнечики — как бы это сказать? — очень украшали нашу 

жизнь и работу. Особенно начиная с середины лета. Звонкие 

кузнечичьи трели неслись то с высоких берез, то из густых 

пшениц. Без них, наверное, в заказнике было бы очень тихо и 

скучно. Ведь полная тишина, если ее «слушать» долго, дейст­

вует угнетающе, а постоянно включенный транзистор никогда 

не заменит природных звуков — пения птиц, шума листвы, 

стрекота насекомых. 

Музыканты распределяли свои оркестры во времени следую­

щим образом. Днем в высоких травах и посевах заливались 

любящие жару пестрые (другое их название — серые) кузне­

чики. Их было очень много — не дуэты и не квартеты, а целые 

ансамбли. Жаркий летний воздух порою буквально звенел над 

заказником. Вечером же, когда садилось солнце, пестрые умол­

кали, и в высоких кронах деревьев начинали раздаваться соль­

ные песни зеленых кузнечиков, отличавшихся от трелей пест­

рых большей продолжительностью звучания и металлически-

звонким тембром. 

В вечерней тишине песни зеленых кузнечиков разносились 

далеко вокруг и смолкали уже далеко за полночь. Возвра­

щаешься в заказник из Исилькуля пешком поздним вечером — 

кругом темень, ты шагаешь извилистыми тропами, и на душе 

немножечко тревожно, как, наверное, и должно быть перед на­

ступлением ночи, если человек в лесу. Да и устал — как-никак, 

а позади двенадцать-тринадцать километров. Но вот слышишь? 

127 

там, в темноте, за далекими колками, звенят, заливаются не­

устанные певцы — зеленые кузнечики. Своего рода «звуковой 

маяк» заказника, не дающий заблудиться и предвещающий 

скорый отдых, домашний уют полевой лаборатории с горячим 

чаем, керосиновой лампой на столе и букетом полевых цветов 

рядом с нею, напротив чернеющего ночного окошка, а если ре­

бята еще не спят — рассказы про всякие необыкновенные исто­

рии, особенно романтичные под заливистые кузнечичьи трели... 

Два пестрых кузнечика жили у нас в клетке, висящей сна­

ружи домика. Затворники начали стрекотать в первый же день 

заточения и, судя по всему, не очень тяготились относительной 

неволей. Кузнечики эти стали совсем ручными. Они с аппети­

том ели и хлеб, и кусочки мяса. Откроешь дверцу клетки, пред­

ложишь на ладони угощение — пестрый певец прекращает свою 

песню, поведет длинными усами, переползет на ладонь и прямо 

на ней закусывает. Этот сюжет даже был снят для фильма о 

заказнике «Шмелиные Холмы», выпущенного Омской телесту­

дией: большущий пестрый кузнечик угощается на моей ладони 

кусочком хлеба. 

До этого я много лет держал кузнечиков дома, в неболь­

ших банках, затянутых сеткой и оборудованных внутри под 

«кусочек природы». Батарея этих банок стояла на кухонном 

окне (в комнате их стрекот мешал работать), песни этого ан­

самбля были слышны даже в соседнем квартале. Начнет стре­

котать один кузнечик, тотчас к нему присоединяется второй, за 

ним остальные — звенит, заливается кузнечичий оркестр на всю 

улицу. 

128 

А как-то много лет назад наловили мы с Сережей с десяток 

зеленых и пестрых кузнечиков и вечером, с балкона, сбросили 

их вниз на газон. Несколько суток на удивление соседям наш 

многоквартирный городской дом как бы переехал в поле: рядом 

заливались степные и лесные музыканты, и день и ночь «приоб­

щая к природе» многочисленных жильцов-горожан. Через неде­

лю голоса их стали доноситься уже издалека: «оркестр» поти­

хоньку расползался и разлетался в разные стороны, и некото­

рые его участники устроились на деревьях и газонах не только 

нашей, а и соседней улицы. 

А ловить кузнечиков ох как непросто: слышат и видят они 

отменно. Лишь когда музыкант упоенно стрекочет, можно сде­

лать по направлению к нему несколько быстрых, но тихих ша­

г о в — но чтоб он тебя ни в коем случае не заметил. Вдруг 

смолкла песня, а ты не успел опустить вторую ногу — так стой 

на одной и жди, пока он не запоет снова. Чем ближе, тем осто­

рожнее: услышит тебя или увидит, камнем упадет в траву — и 

поминай как звали: там, внизу, испуганный, но хитрый кузне­

чик незаметно сделает по земле под травами длинную быст­

рую перебежку. 

Но даже если ты подкрался к музицирующему насекомому 

совсем близко и слышишь, что оно стрекочет в каких-то полу­

тора метрах, то узреть его очень нелегко. Во-первых, потому, 

что начнешь, разыскивая его взглядом, двигать головой из сто­

роны в сторону, и кузнечик заметит тебя первым и юркнет 

вниз. Во-вторых, потому, что он, как правило, отлично замаски­

рован под цвет растений, на которых сидит. И надо обладать 

большим опытом, чтобы среди буйной растительности, мель­

тешащих стеблей, колосьев и веточек разглядеть лишь одно: 

слегка трепещущие крылья незаметного певца, даром что пев­

чие кузнечики очень крупны: пестрые — до пяти сантиметров 

(без усов), а зеленые еще больше. 

Но и это еще не все. Нужно суметь тихонько и незаметно 

занести сачок, а бить им с таким расчетом, чтобы насекомое, 

мгновенно среагировавшее и уже падающее вниз, попало имен­

но в сачок. И если на пути сачка окажутся один-два стебля, а 

кузнечик — за ними, то тщательно и долго подготовлявшийся 

удар окажется неудачным-—кузнечик непременно ускользнет... 

«Пробные отловы» кузнечиков на соседних полях я разре­

шал своим ребятам — студентам омских и новосибирских вузов: 

уж очень увлекательной была такая охота. Но пленники вско­

ре обязательно освобождались. Ведь пестрые и зеленые кузне­

чики вреда пшенице не причиняют, питаясь там в основном на­

секомыми, как мы это не раз видели. Ведь вот как важно отли-

129 

чать насекомых друг от друга! Может случиться так, что не­

внимательный агроном, не очень хорошо знающий сельскохозяй­

ственную энтомологию, услышит стрекот множества насеко­

мых, несущийся из пшеничного поля, и может подумать, что 

поле кишит саранчой, а то и увидит одного из музыкантов — 

крупнющую «саранчу». Дело может дойти и до ядохимикатов. 

Вредят же культурным злакам не кузнечики, а саранчовые (ко­

былки); массовых налетов саранчи, когда ее тучи закрывали 

солнце и обрекали на голод целые губернии, уже давно в на-

щей стране нет и в помине: энтомологи бдительно следят за 

развитием саранчовой молоди и уничтожают эти очаги еще за­

долго до того, как саранча «станет на крыло». 

Запрет на отлов и уничтожение певчих кузнечиков в заказ­

нике и вокруг него нарушал лишь один «внештатный» участ­

ник экспедиции — котенок Ивашка, наш любимец. Вообще-то 

не следовало бы брать этого котишку в заповедное место, но 

упросила моя маленькая дочурка Оля, которую я все чаще 

приводил с собою в полевой домик (в то лето Сережа, окончив 

школу, готовился поступать в институт и в заказник вырывал­

ся изредка). Студенты дружно поддержали Олю: если уж в 

домике есть транзистор и гитара, то чем помешает маленький 

серый котеночек? Вот и оказался Ивашка одновременно и на 

лоне природы, и рядом с людьми. Спал он в домике, у кого-ни­

будь из нас в ногах, лесную же жизнь постигал самостоятель­

но, поэтому рос хотя и в полной дружбе с людьми, но стано­

вился какого-то не слишком домашнего нрава, слегка дикова­

тым. 

Первые недели Ивашка ковылял по «хозпятачку» неровной 

походкой кошачьего младенца, в травы же ходить боялся: те­

рялся в них и отчаянно мяукал, зовя нас на помощь. А потом 

привык и стал бродить довольно далеко: мы уже не боялись, 

что он заблудится. Там, в травяных джунглях, с их разнооб­

разной живностью, Ивашка пристрастился к охоте на.., кузне­

чиков. Притащит в домик искалеченного музыканта, повозится 

с ним, а потом съест. Сначала попадало ему нещадно: нару­

шает заповедный режим, браконьер этакий! Но котенок никак 

не хотел понять, за что ему влетает, и продолжал хрустеть все 

новыми и новыми кузнечиками, притащенными им в наше 

жилище. 

В один прекрасный день стали мы вершить суд над непо­

нятливым четвероногим браконьером, то есть решать:- отпра­

вить ли его назад в город или оставить здесь. Голоса раздели­

лись так: два за то, чтоб выселить его в город, три — за то, 

чтоб оставить при экспедиции. Перед голосованием жалость и 

130