Главная      Учебники - Разные     Лекции (разные) - часть 22

 

Поиск            

 

«Михаил Сеспель основоположник чувашской поэзии»

 

             

«Михаил Сеспель основоположник чувашской поэзии»

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Рунгинская средняя общеобразовательная школа Буинского

района Республики Татарстан»

на тему:

«Михаил Сеспель – основоположник

чувашской поэзии»

Работу выполнил учитель чувашского

языка и литературы Рунгинской средней

общеобразовательной школы Буинского

муниципального района РТ

Сайкина Надежда Михайловна

Буинск , 2008 год.

СОДЕРЖАНИЕ.

1. Введение. Энергия, воплощённая в слове. - 3 -

2. М. Сеспель - основоположник чувашской литературы. - 6 -

2.1. ЧЕЛОВЕК, в котором все буквы большие . - 6 -

2.2. Ш ихазанский период. - 9 -

2.3. Р аннететюшский период. - 13 -

2.4. Крымский период. - 15 -

3. Заключение. - 18 -

Список, использованный литературы. - 19 -


1. Введение. Энергия, воплощённая в слове .

До сих пор остаются не до конца выясненными причины появления феномена чувашской литературы – Михаила Сеспеля после Октябрьской революции. Почему именно на чувашской почве суждено было родиться этому предвестнику революции? Почему вся поэзия М.Сеспеля пропитана горячей любовью к родному языку, а также постоянными тревогами за его будущее?

В поисках ответа на подобное вопросы можно вспомнить письмо одного из друзей поэта-К. Тургана, в кот ором имеются строки: «Я уверен, что новая лучшая жизнь придёт, ибо энергия не пропадает, а только перевоплощается».

Не этим ли законом сохранения энергии объясняется появление национальных героев, певцов и поэтов всех времен и эпох?

Язык является основным богатством, определяющих самобытность и неповторимость народа, его генофондом. История народов показывает, что борьба за этническое выживание почти всегда выражалась в форме утверждения национального языка как связывалась с будущем. Язык был своеобразным кладом этнической памяти. В более ранний период этническая история хранилась в генеалогическим и других мифах. Творя эти мифопоэтические произведения, народы тем самым вырабатывали иммунитет против растворения в иных этнических средах. Сделаем краткий экскурс в историю.

В средние века происходят новые этнические консолидации. В результате борьба кочевых народов за этническое выживание создаются национальные героические эпосы типа «Манас» и «Алпамыш». В этот период(XIV-XVIвв.) чувашский народ вынужден был тратить свою энергию на освоение северных и западных лесных массивов, впоследствии ставших убежищами от многих вражеских полчищ. Примечательно, что чувашский мифический герой Улăп отличается от своих генетических родственных братьев ( Манаса, Алпамыша) прежде всего своей миролюбивостью и привязанностью к земледелию. Подобно своим авторам ,он выкорчевывал

леса и пахал. Легенды и предания гласят, что многие защитники чувашей после смерти превращались в киреметей, требовавших постоянных кровавых жертв.

Таким образом, в 14-16 вв. чувашский этнос выжил благодаря строгой канонизации своей языческой культуры. Язык в ту пору считался частью чувашского язычества.

В 16-18 вв. протекала постепенная секуляризация чувашского языка, что благоприятно сказалась на развитии этнического самосознания. Теперь чувашский язык стал языком не только язычников, но и христиан. А это означало, что язычество перестало быть главным этническим определителем

народа, его место занял язык.

Для определения процесса перевоплощения энергии, т. Е. перехода из одного качественного состояния в. Другое, в чувашском языке имеется специальный термин: мехель . Когда накопленная энергия способна превратить объект в другое качественное состояние, чуваши говорят: мехель его созрел.

В течение веков подвергалась беспощадной экономической эксплуатации, чуваши ныне дошли до полного физического истощения, и вступила на путь вырождения. Тяжесть положения в среде эксплуатируемых усугублялась национальным бесправием и национальным угнетением.

К 1918 году Михаил Сеспель формировался как уникальная личность со своими идейно- нравственными взглядами. Социальные и национальные проблемы, наиболее жгучие для чувашей, определили тематическую направленность произведений поэта. Выстраданные чувашской интеллигенцией идеи социального и национального раскрепощения при соприкосновении с «раскалённым сердцем» поэта переплавились в художественные образы и идеи. Он вобрал в себе выстраданные народом веками боль и сумел совершить великий акт - переплавление чувашской национальной энергии в художественное слово. Это и есть тот подвиг М. Сеспеля, благодаря чему он навеки остался в нашей памяти.

Народ создал поэта для большой исторической миссии: он должен был связать глубокую этническую память с Вечностью при помощи Языка. Его кредо выражено в следующих строках:

Сколько мук ты в прошлом и страданий вынес!

Кто тебя в столетьях не терзал, гоня!

Но остался твёрдым, сохранил доныне

Ты железа силу, чистоту огня.

М. Сеспель ещё в 1918 году выдвинул лозунг для всей чувашской интеллигенции: «Во имя чувашского языка все будем едины» Но в последующие годы часть интеллигенции, ударившись влево, стала обвинять Сеспеля и других деятелей национальной культуры (Я. Яковлева, К. Иванов)

в непонимании классовой борьбы, национализме. Они тогда игнорировали или просто не признавали интересы всей нации, обвиняя в национализме всех, кто хотя бы раз произносил словосочетание чăваш халăхě (чувашский народ).

В отличие от левачествующих, М. Сеспель видел в чувашском обществе как объединяющие начала (язык, культуру и традиции), так и социальные различия.

Оставаясь на твёрдых классовых позициях, М. Сеспель стал знаменосцем национального единения во имя родного языка и его светлого будущего. Он предвещал, что без такого единения не может существовать родной ему народ со своим уникальным языком и культурой.


2. М. Сеспель - основоположник чувашской литературы.

2.1. ЧЕЛОВЕК, в котором все буквы большие

В чувашскую литературу М. Сеспель принёс новую форму индивидуального самосознания, совершенно отличную от индивидуальной личности литературы дооктябрьского периода. Вся поэзия Сеспеля пронизана пафосом борьбы против дисгармонии человека и его окружения. Он выступал за раскрепощение личности, за признание его человеческих достоинств. Поэт изображал совершенно нового человека, освобождающего от социального и национального порабощения, стремящегося к гармонии с обществом.

Сильно индивидуализированная личность показывается поэтом в её пространственной и временной связи с изменяющимся миром. Этот человек готов отдать свою жизнь за новое, обновляющееся. Всё это позволяет сближать сеспелевское индивидуальное самосознание с ренессансным индивидуализмом.

В чувашской литературе в начале 20 века появились тенденция, сильно напоминающие предренессансные тенденции в литературах Европы. Явления, типичные для литератур эпохи Возрождения, исследователи обнаруживают в произведениях К. Иванова и других писателей в его окружения. В этом русле можно изичить и творчество М. Сеспеля. Но, как было уже отмечено, он ввел в чувашскую литературу новую форму индивидуального со­знания. В чем же это конкретно проявляется?

М. Сеспель создал героя, ведущего за собой массы ранее социально национально угнетенного народа. У этого герои есть определенная цель - достижение Равенства, Братства народов и всех социальных групп. В отличие от предыдущих героев литературы, этот герой имеет не социальные утопии, а научно обоснованные коммунисти­ческие идеалы. Поэтому реализм Сеспеля по содержанию социалисти­ческий, что позволило исследователям определить его творческий метод как социалистический реализм (Н. И. Иваном, Г. Я. Хлебни­ков и др.).

Вся жизнь М. Сеспеля прошла в борьбе против дисгармонии. Но вел он эту борьбу необычным образом - путем самоусовершен­ствования. Непрерывно совершенствуя себя, он рос по идеалу, создан­ным самим жё, на основе всей впитанной в себя культуры Человечества. «Он был ЧЕЛОВЕКОМ , в котором все буквы большие,- восхищалась Н. Н. Рубис поэтом в одном из писем П. И. Бекшанскому,- его «Я» стремилось быть

совершенным во всем, в каждой частице его существа, а действительность - как ОН САМ понимал - была слишком далека от совершенства. Я подчеркиваю «он сам» потому, что в этом и была его беда, что сам он слишком субъективно судил о себе[1] .

Он стремился приблизить действительность к своему идеалу, но чем дальше, тем больше они расходились друг от друга. Это был путь к Большой Трагедии.

Необходимо выяснить причину такого поведения М.Сеспеля, как недовольство самим собой. «Вам, красивым и русским, никогда не понять,- писал поэт А. П. Червяковой,- насколько трагична судьба некрасивого чувашина, который, к сожалению (к Вашему удивлению), умеет чувствовать». Но рассказам А. Г. Свистельника, М. Сеспель говорил ему, что он любит Н. Н. Рубис, «но ничего из этого не выйдет, потому что он

инородец». Такое чувство угнетает и главного героя его рассказа «Истома».

М. Сеспель был очень чуток к чувству национального равенства и постоянно опасался возможности его нарушения. О естественности такого состояния представителей ранее угнетенных народов отмечал еще В. И. Ленин: «Ни к чему так не чутки «обиженные» националы, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства, хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки, к нарушению этого равенства...»[2]

Высказывая в свой адрес резкие замечания, он себя не умалила и

не уничтожал, а утверждал и совершенствовал.

1 История всемирной литературы. М., 1985, т. З, с. 14-16.

Это было необходимо делать ради сохранения светлого идеала, основанного на равенстве свободе всех народов.

М. Сеспель воспел человеческую красоту, воссоздал идеал прекрас­ных, возвышенных чувств, гармонию человека и вселенной. «Как мне хотелось бы,- исповедовался он перед своей любимой,- чтобы Вы знали, чтобы и Вы чувствовали, что Вы вмещаете в себе, в Вашем существе все - и лучезарность вселенной, лучезарность чудных небес, ярких звезд... все, все...» (письмо от 24 ноября 1919 г.).

У Сеспеля была своя теория любви. Поэт писал, что любят обыкновенно тех, которые не похожи на себя. И считал он деление любви на два рода неверным: «Любовь одна, вечная любовь. Родство душ». Тем самым поэт возвеличивал духовное единение влюбленных. Следовательно, любовь он представлял как диалектическое единство противоположностей - стремление к духовному единству двух проти­воположностей.

За Большой Любовью поэта стояло Большое Творчество. «Если иногда я нишу хорошо, то только потому, что пишу Вам...- признавал­ся он А.П. Червяковой. - Никогда не могу писать того, чего не чувствую и пишу только тогда, когда живыми звуками чувства мои просятся к Вам. Хочется писать стихами, умиротворяющими звуками, чтобы они ласкали Вашу душу и уносили Ваши мысли в светлые края, в края неведомые, чтобы Вам было хорошо, хорошо, но я не умею писать так, и хочется плакать, замереть в рыдании...» (письмо от 5 ноября 1919 г.).

Для М. Сеспеля стихи - это живые звуки сердца, а словосочетания в них могут создать сложные поэтические образы. В письме к А. П. Черенковой от 4 апреля 1921 г. он писал следующее: «Стихи стал писать... Но не судите их - эти звуки сердце - очень строго... На первый взгляд они совсем бессмысленные, только подбор слов, но если вдуматься, в них ни грамматических, ни смысловых ошибок нет, по построению они правильны, хотя и есть странные сочетания слов, например: «зарю твоих взглядов»... «жжет сердце весною огонь весенний» - будто подбор слов... Главное нужно понять, значит вникнуть». Эстетическая концепция М. Сеспеля обнаруживается не только его идеалах, но и в его отношении к художественному творчеств, искусству слова. При этом следует учесть, что в этом плане взгляды поэта были неодинаковыми в разные периоды его жизни: Сеспель остерского периода, например, значительно отличается от чебоксар­ского и крымского периодов.

О наличии в жизни и творчестве М. Сеспеля особых периодов отмечала и Н. Н. Рубис: «Как ясно очерчены разные периоды по времени внутреннего мира Михаила. И каждый - с подведением итога предыдущего и все вперед, снова - итоги и впереди. Периоды творчества М. Сеспеля можно расположить в следующей хронологической последовательности: шиханский (до августа 1917 г.), ранететюшский (сентябрь 1917- лето 1919 гг.), позднететюшский (лето 1919- август 1920 гг.), Чебоксарской (сентябрь 1920- май 1921 гг.), крымский (нюнь - август 1921 г.), киевский (сентябрь 1921- февраль 1922 гг.) остерский (март - июнь 1922 г.). В эти разные отрезки жизни сложились темперамент и характер поэта, утвердились и эволюционировали его этические и эстетические нормы, сложилась система взаимоотношений с окружающими людьми. Все это сказалось в творчестве, поэтических произведениях Сеспеля - начиная с идеи, пафоса до стиховой системы. Эстетическую концеп­цию и поэтическую систему М. Сеспеля необходимо рассматривать в плане их эволюции, что позволило бы нам увидеть рост поэта, уловить тенденции развития всей чувашской поэзии той поры.

2.2. Ш ихазанский период.

Отец будущего поэта по натуре был горячим и гордым, в то же время мнительным и недоверчивым. «Я помню далекие слова отца,- вспоминал М. Сеспель в одном из писем А. П. Червяковой. - «Никому не открывай своей души, никем не делись своими страданиями, все равно не поймут». Сын каторжанина Кузьмы Федорова (он в состоянии сильного возбуждения убил своего брата, за что в 1911 т. был сослан в Сибирь) Михаил по темпераменту и характеру полностью сходился отцом, за что заслужил большую любовь его. «Отец любил меня, ­тепло вспоминал потом М. Сеспель,- но любовь его ко мне, родственная любовь, закончилась трагично... Я остался после отца один». В письме к А. П. Червяковой от 2 июля 1920 г. он вновь вспомнил отца: «Если бы Вы знали, как я любил отца, если бы Вы знали, какая горячая вера жила в моем сердце, что я когда-нибудь да встречу его: если бы знали всю прелесть далекой, светлой моей жизни с отцом. С которым мы вместе мечтали, строили планы будущей жизни, смотрели так радостно на лежащую перед нами жизненную даль, на свою, хотя и в бедности, жизнь, которая прервалась девять лет тому назад роковым образом». В 1911 г. будущий поэт в своей жизни впервые столкнулся с человеческим страданием: его сыновнее чувство вошло в противоречие нравственностью и гуманизмом. Быть может, именно это трагедия сделала сердце поэта способным страдать, чувствительным к чужой боли, легкоранимым. Естественно, человек не становится поэтом лишь чтением книг, но чтение может развить его склонности. В то время, когда товарищи по учебе увлекались приключенческой литературой (произведениями Майна Рида, Жуля Верна, Кована Дойла, Рейгана Хогарта), Михаил захлебывался произведениями Лермонтова, Некрасова, Кольцова, Тургенева и Л. Толстого. Его тетрадь со стихотворениями открывался следующими строками Н. Некрасова:

Сейте разумное, доброе вечное, Сейте! Спасибо вам скажет сердечное

Русский народ......

Придет ли времечко

(Приди , приди , желанное!)

Когда, мужик не Блюхера

И не милорда глупого,

Белинского и Гоголя

С базара понесет20 .

Его однокашники пели широко распространенные в те годы песни «Хазбулат удалой», «Ах, зачем эта ночь», «Бывали дни веселые». Михаил пел другие песни: «Жена ямщикам, («Жгуч мороз трескучий...»), «На могиле материи» («Спишь ты, спишь, моя род­ная...»), «Гибель Варягам («Блещут холодные волны...»). Он любил петь чувашские народные песни.

В период учебы в Шихазанской второклассной школе будущий поэт начал пробовать свое перо. Под руководством учителя русского языка и литературы П. А. Ломоносова учащиеся выпускали литератур­ный журнал «3вездочка». Редактором и основным автором его был М. Сеспель. В первый номер журнала он поместил следующее стихотворение:

Трелью золотого

Маленький звонок

Утренней порою

Погонит на урок...

По своей тональности и стиховой структуре данная строфа очень близка к известному стихотворению М. Ю. Лермонтова Горные вершины». М. Сеспель любил поэзию этого поэта-романтика, особенно его «Мцыри», Еще в 1910 г. его отец, зная, что Михаил помнит весь текст этой поэмы наизусть, настаивал на повторном исполнении перед односельчанами.

По воспоминаниям брата поэта, однажды во время каникул М. Сеспель принес домой книгу «Правила стихосложения, взятую, очевидно, из личной библиотеки П. А. Ломоносова. Тогда он десять дней подряд не допускал к себе никого, днем и ночью читал эту книгу.21 . В следующий раз наставлял своего младшего брата так: «Хорошие писатели внимательно наблюдают за происходящими вокруг них событиями, изучают причины их возникновения, а также знают, чем они завершаются. Например, позавчера дядя Пакае, не дав нищему, кусочек хлеба, выгнал из дома. Для нас этот случай как будто незначительный, а писатель, узнав об этом, может прийти к обобща­ющим выводам о дяде IIaкae - к одному, о просящем нищем - к другому. С этой точки зрения поэт должен быть более умелым: и нескольких словах он должен заключить большое событие, глубокое содержание и длинную жизнью.

Тогда же он прочел младшему брату четырехстрофное стихо­творение, написанное, как признался сам Михаил, в подражание Кольцову. В другой раз начинающий поэт ознакомил брата с одним стихотворением на родном языке, а вслед добавил: «Стихотворение плохое, вот только метрический размер не тот. На основе этого размера можно сочинить только унылые стихи, можно и чуть-чуть повеселее. Но нужен такой размер, который заставлял бы скрежетать зубы, сверкать молнию перед глазами, услышать гогот и топтание ног. У чувашей еще нет такого».

М. Сеспель в те ученические годы по интуиции чувствовал камерно-певучую, но интонационно монотонную природу чувашского силлабического стиха. А пафос революции и национального возрожде­ния требовал шагового ритма, основанного на чередовании сильных слабых слогов, интонационного разнообразия и трибунного стили. «Попытки писать стихи М. Кузьмин начал, на втором классе, ­вспоминал однокашник поэта А. Г. Григорьев.- Это были небольшие стихи на память товарищам в личные альбомы, которые обычно заполнялись текстами песен, стихотворений и т. д.». По его рассказу, одной из широко распространенной в годы первой мировой войны песне М. Сеспель добавил две строфы:

Горит свеча, в вагоне тихо,

Солдаты все спокойно спят.

А поезд наш несется лихо.

Лишь только слышно: тик-так-так.

Один солдатик, изнуренный,

Склонивши голову на грудь,

Грустит по родине далекой,

Не может, бедный, он заснуть .

Далее следуют слова общеизвестной песни и в конце поэт опять повторяет первую строфу. Это позволяет говорить об умении семнад­цатилетнего юноши делать произведение композиционно целостным и содержательно завершенным.

В 1954 г. А. Г. Григорьеву удалось по памяти восстановить стихотворение М. Сеспеля «Скоро». Первая его строфа построена на психологическом параллелизме, очень широко распространенном приеме чувашских народных песен:

На ветру шумит, качаясь,

Горькая_осина;
Наступила для чуваш

Черная година.

В чувашском фольклоре осина является символом беды, местом обитания нечистого духа и т. п. Поэтому сравнение поэта в данной строфе полностью совпадает с народной эстетикой, его пониманием прекрасного и безобразного, трагического. Такое можно видеть и в других строфах произведения.

В завершение нужно сказать, что в шихазанский период М. Сеспель активно усваивает традиции русской поэзии XIX в., в то же время пишет свои стихи в нормах чувашской народной эстетики, а частично и поэтики.

2.3. Р аннететюшский период.

Данный период стал для М. Сеспеля периодом приобщения к мировой культуре. Будучи в большой дружбе с учителем русской литературы Тетюшской учитель­ской семинарии В.А. Никаноровым, он имел возможность занимать­ся в его личной библиотеке. Василий Алексеевич являлся учеником широко известных в то время литературоведов П. С. Когана (1872-­1932) и П. Н. Сакулина (1868-1930). Первый занимался историей как древних и средневековых западноевропейских литератур, так и новейшей русской литературы, по этим проблемам выпустил ряд многотомных монографий (они имелись в библиотеке В. А. Никано­рова, в будущем преподавателя Казанского университета). Второй ученый относился к русской литературной школе культурно-истори­ческого направления. Книга П. Н. Сакулина «Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский» (1913) еще до Октябрьской революции была признана энциклопедией русской общественной и литературной жизни 20-30 гг. XIX в. В пореволюционное время он продолжал разработки по теории и истории русской литературы. В 1918 г. М. Сеспель и его сокурсники выслали голодающему ряд посылок с едой, а в ответ получили посылку с его книгами...

В.А. Никаноров был достойным учеником своих учителей. Благодаря его стараниям М. Сеспель сумел усвоить античную лите­ратуру и литературу Возрождения, произведения классиков западно­европейского Просвещения, русского классицизма и романтизма. Особенно он любил героев романа Л. Войнич «Овод» и песни нидерландских повстанцев Гецов. По воспоминаниям сокурсников, в одно время он подписывал свои произведения псевдонимами «Артур» и «Овод». Как видим, и здесь он идеализировал героев революцион­ного духа, пламенных борцов свободы.

Весной 1918 г. поэт написал первое свое программное произве­дение («Обездоленных свет в непосильной борьбе...»), наполненное пафосом революционного обновления. Этим стихотворением он пока­зал себя не только овладевшим высокой техникой силлабо-тонического стихосложения, но созревшим мастером разнообразных поэтических тропов. Метафорична каждая его строка:

Поднялись! Поднялись и, как змеи, шипят

На тебя золотые мундиры.

И, взбесившись, тебе, зубы, скаля, грозят

Чернецы и попы и вампиры.

В одном ряду здесь вместе с чернецами и попами стоит сказочный оборотень, что заставляет сравнивать их друг с другом. Оказывается все, они «шипят» как змеи, скалят зубы, как дикие звери. Перед читателем возникает образ звере - змея, т. е. сказочного дракона, который никак не хочет свою власть уступить «обездоленным». Но:

Если братьям придется главы положить

3а свободу,- они, умирая,

В торжество будут веру, надежду хранит.

И свободы, и правды, и рая.

2.4. Крымский период.

В Крыму поэт создал шесть классических произведений, показы­вающих вершину творчества автора: в июне он написал «Инçе çинçе уйра уяр…», «Катаран каç килсен...» (Гаснет день...) и «Шăрш­лă каç йăвăрри...» (Тьма. Мне душно. Невмочь...), а в июле –« Чăваш! Чăваш!..» (Чуваш! Чуваш!), «Çěн Кун аки» (Пашня Нового Дня) и «Тинěсе» (Морю). Июньский цикл стихов М. Сеспеля по стилю близок к магическим заклинаниям и языческим заговорам. Здесь на первом месте стоит магия звуков, т. е. способность звуками пере­давать приблизительное изображение или настроение. Чувашский язык, как известно, очень богат подражательными словами, и владе­ющий им способен уловить самые тончайшие оттенки звукосочетаний. Например, при помощи гласных можно передать шесть оттенков звука: леп, лěп, лап, лăп, лÿп, луп. А еще последний согласный (п) может заменяться следующими звуками: к, ш, с и т. д. Все это остается в стороне от иноязычного слуха, полностью теряется в переводах, в первую очередь поэзии.

В качестве примера можно взять начало стихотворения «Инçе çинçе уйра уяр…»

В первой строке идет ровный и полный повтор палатальных и велярных звуков, что дает ощущение пространства на фоне картины содержания (далекое, узкое поле). Во второй строке звукосочетание РТА, затухающее к концу строки, позволяет чувашскому слуху уловить волнообразное движение, что тоже полностью совпадает с содержанием строки: «Желтый зной играет с нивой золотой». В третьей строке лексема ЕН (сторона) повторяется четыре раза, при этом в последний раз в обратном порядке звуков (НЕ), т. е. происхо­дит ощущение смены противоположных сторон. Соответственно, енчен енне означает движение от одной стороны в другую...

Таким способом можно анализировать многие произведения поэта, и мы каждый раз убеждаемся, что звукопись сеспелевского стиха способствует непосредственному ощущению, а через него и наиболее полному пониманию содержания стихотворения.

Июльский цикл стихов очень богат символикой. Стихотворение «Çěн кун аки» полностью построено на символах, напоминающих, по замечанию народного поэта Чувашии Педера Хузангая, образы Павло Тычины. В этом произведении мы видим сеспелевскую цвето­символику как раннего (кавак çут, сар хěвел, хура уй, сип-симěс улйх, кăвак пěлěт), так и зрелого (Çěн Кун аки пуçěн хěп-хрлё тимěрри, ылтăн акапуç, сар-хěрлě кунтăк, и т. д.) периодов. Обновленная образно-метафорическая система поэта способна создавать образы путем сближения самых далеких друг от друга понятый или круга явлений (типа прорастания судьбы чуваша из семян-звезд).

В стихотворении «Тинěсе» (Морю) М. Сеспель излагает свое представление о поэте нового времени: он должен быть бодрым и смелым, отважным и трудолюбивым. Сливаясь с лирическим героем, поэт утверждает следующее:

Я душою огнекрылый,

Сердцем жарким, что зовет

В обновленную страну,

Лишь борьбу могучей силы

Славлю выше всех красот.

В диалоге с Морем он находит форму самоочищения, т. е. автор изобразил героя в состоянии катарсиса. Но здесь герой подобен царю, моря Посейдону: он обуздал великую стихию природы и управляет ею. Стиховая и образно-метафорическая системы произ­ведения позволяют ощутить слияние внутреннего состояния героя с соответствующим явлением природы - штормом. В передаче звуков и картин бушующего моря особое место здесь уделил М. Сеспель ритмике и цветосимволике стиха. Своеобразной ритмикой он способен передать набегание волн, а красками показать изменение цвета воды. Например, всего-навсего две строки (Хуп-хуран, сип-симěсěн, Кăпăк тумлăн, хумлăн-хумлăн..) ассоциируют следующую картину: издалека приближаются черные волны. Приближаясь, они обретают зеленый оттенок и совсем рядом, превращаясь в белопенные волны, ударяются о Берег.

3. Заключение.

Поэтический стиль Сеспеля находился в постоянном движении: он изменял духу времени, отношениям поэта к действительности. Это отразилось и в поэтике, прежде всего в ритмике и строфики его стихов. В романтически приподнятых произведениях поэта присутствует, как уже отмечалось, четкая ритметическая организация, возрастает роль ударений и звуковых повторов. В стихотворениях с трагическими переживаниями строки ломаются многозначащими паузами, слоговое скандирование заменяется речевой интона­цией и тем самым силлабо-тоническая система полностью трансфор­мируется в верлибр.

Важно еще раз подчеркнуть, что для Сеспеля в поэзии (вне времени) были равны все существовавшие системы стиха: силлаби­ческая, силлабо-тоническая и т. д. Только время могло выбирать из них соответствующую себе систему, что убедительно доказал на практике сам Сеспель. Разрушая старый поэтический стиль, поэт выдвинул новое эстетическое кредо. Его первым принципом является, по мнению чувашского классика, полное соответствие формы стиха содержанию, интонации и пафосу произведения. Вторым, не менее важным принципом считалось полное вытеснение традиционной дидактики изображением, созданием метафорических образов. Он разработал особую цветосимволике образов и разгадал тайну маги­ческого воздействия слова, «озвучиванию» описываемых действии.

Список, использованный литературы.

1. Горский С. Некоторые особенности языка и стиля М. Сеспеля (Ученые записки ЧНИИ, вып. 18, 1958.)

2. Долгов. В. М. Сеспель. Чебоксары 1963.

3. Захаров. Е. М. Сеспель. Чебоксары 1934.

4. Збанацкий. Ю. Сеспель. Чебоксары 1982.

5. Кузнецов. И. Национальная и интернациональная в творчестве М. Сеспеля (Ученые записки ЧНИИ, вып 51, 1971)

6. Родионов. В. Энергия, воплощенная в слове. (Предисловие к сб.: М. Сеспель).


2. Хлебников Г. Я. Меслтпе ăсталăх. Шупашкар, 1984,