Главная Учебники - Разные Лекции (разные) - часть 22
|
на тему: Особенности мира (своеобразие мира) главных героев в произведении Сервантеса Дон Кихот. Титульный лист оформляется самостоятельно. Служит для нумерации. Внимание! Перед сдачей преподавателю рекомендуется полностью прочитать работу. План Ключевой сценой романа Сервантеса «Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанческий» по нашему мнению является та, в которой главный герой рассказывает козопасам о Золотом веке. Именно в ней с наибольшей ясностью проявляется тот мир, в котром живет Дон Кихот и то влияние которое оказывает данное мировосприятие на всю его жизнь и действия. Однако в данной работе мы попытаемся рассмотреть внутренний мир не только Дон Кихота, но и другого главного героя, оруженосца Рыцаря Печального образа – Санчо Пансы. На наш взгляд, несмотря на то, что судьба этих двух персонадей неразрывно связана, миры в которых они живут и чувствуют пересекаются лиш одномоментно, в заданнных точках времени и пространства. Необходимо также прояснить вопрос об эпохе, в которой писался и сам роман о Дон Кихоте. Когда Сервантес создавал свое бессмертное произведение испанское общество, да и весь мир находились на пороге смены парадигм. На смену Средевековья пришло Новое время, диктовавшее свои законы и порядки. Земля, которую полагали раньше плоской вдруг стала шарообразной. Колумб и Магеллан раздвинули границы мира, подготовив почву для Галилея и Коперника, которые перевернули представления о жизни и времени. Именно в эти годы на пыльных дорогах Новой Кастилии появились два нелепых всадника. Один, высокий и худой, облачённый в доспехи, верхом на изнурённом, нескладном, с выпирающим хребтом и впавшими боками, коне, считал себя странствующим рыцарем Дон Кихотом Ламанчским. Второй, с коротким туловищем и толстым животом, восседающий, как некий патриарх, на сером осле, был оруженосцем рыцаря и прозывался Санчо Панса.. Примечательно противоречие которое проходит через все жизнь странствующего рыцаря. Время Дон Кихота – это время мира и благополучия, войны утихли, страдания, принесенные ими прекращаются прямо на наших глазах, люди, уставшие от бесконечных передряг рыцарских времен, успокаиваются и налаживают жизнь. Лишь только наш рыцарь не хочет этого покоя. Его воинственность не принадлежит миру вокруг него, однако гармонично впелетена в окружающую действительность. Люди, пережившие страдания окончательно исцеляются при виде Дон Кихота, и улыбка, может быть впервые за долгое время, появляется на их лицах. И еще они начинают играть… Быть может тоже впервые они взглядывают на жизнь не как на сдавливающие их тиски обстоятельств (до сих пор эти люди жили как под прессом, как под гробовой плитой сковывающих их свободу переживаний)… Зрелище Дон Кихотова «безумия» вдруг открывает им иную точку зрения, свободную, игровую… Точку зрения, просветлённую солнцем зрелости, дарующим полноту сил и власти, ясность сознания, родство с Миром. Таким образом, основной художественный прием с помощью которого автор раскрывает нам внутренний мир своего героя –это антитеза. То есть противопоставление воинствующего Дон Кихота спокойному и счастливому миру. Внутренний мир Дон Кихота – это мир слова. «Идальго наш, -повествует Сервантес, - с головой ушел в чтение, и сидел он над книгами с утра до ночи и с ночи до утра; и вот оттого что он мало спал и много читал, мозг у него стал иссыхать, так что в конце концов он и вовсе потерял рассудок. Воображение его было поглощено всем тем, о чем он читал в книгах: чародейством, распрями, битвами, вызовами на поединок, ранениями, объяснениями в любви, любовными похождениями, сердечными муками и разной невероятной чепухой; и до того прочно засела у него в голове мысль, будто все эти нагромождения вздорных небылиц — истинная правда, что для него в целом мире не было уже ничего более достоверного»[1]
. На поверхности в «Хитроумном идальго» — история легковерного человека, который принял за чистую монету небылицы рыцарских романов и пустился искать подвигов и чудес, а по ходу повествования принимает одно за другое — ветряки за великанов, бурдюки за великанские головы, баранов — за войско. Он натыкается на жесткую реальность, которая не имеет ничего общего с атмосферой рыцарских романов[2]
. Но истинное величие Дон Кихота состоит в том, что он, двигаясь от текста к воображению, идет дальше — реализует плоды собственной фантазии, определяемой текстом, и, начав с себя, изменяет окружающий мир, приводя его в соответствие с плодами своего воображения, которые были порождены воприятием текста. Получается, что внутренний мир героя в свою очередь трансформирует реальность и ни в коем случае не наоброт. Этот значимый для автора романа процесс воплощается в «Хитроумном идальго» по двум направлениям. Первое направление — превращение реальности в своего рода контекст рыцарских романов, в котором Дон Кихот действительно оказывается странствующим рыцарем. Окружающие Дон Кихота персонажи — не простые, неграмотные люди, которые книг не читали, а грамотные, образованные, сами книг начитавшиеся и хорошо знающие содержание рыцарских романов, — священник, цирюльник, появляющиеся во второй части бакалавр, граф и графиня, — все они укрепляют Дон Кихота в уверенности, что он есть странствующий рыцарь. И постепенно мир вокруг него, благодаря усилиям этих читателей, становится антуражем рыцарских романов. Но и это еще не все. Дон Кихота действительно воспринимают как странствующего рыцаря. Дон Диего де Маранда, человек полностью вменяемый, образованный и умный, который стал свидетелем сражения Дон Кихота со львом, представляет своей жене Дон Кихота без тени иронии как «странствующего рыцаря, самого отважного и самого просвещенного, какой только есть на свете». А к самому Дон Кихоту он обращается со словами восхищения и уважения как к носителю идеалов странствующего рыцарства: «Если бы установления и законы странствующего рыцарства были утрачены, то их можно было бы сыскать в сердце вашей милости, будто в нарочно для этого созданном хранилище и архиве»[3]
. Дело доходит до того, что у Дон Кихота как у благородного странствующего рыцаря люди ищут заступничества — как это сделала донья Родригес, разуверившись в справедливости герцога («надеяться же на правый суд сеньора герцога — все равно что на вязе искать груш»). Время “Дон Кихота”, -полагает известный исследователь творчества Сервантеса С. И. Пискунова, - разительно похоже на наше. “Старое” уже невозвратимо; “новое” уже не триумфально, скорее катастрофично. Как жить и писать в таких условиях — вопрос вторичный, прикладной. Зачем жить? — вопрос первичный. На него и пытались ответить “Дон Кихот” и его жанровые спутники, предшественники и наследники: рыцарский роман, “ученый” гуманистический диалог, литературное “письмо”-эпистола, пастораль, плутовское жизнеописание, барочный роман. Эта “память жанра” составляет предмет книги. Скрытая, но лейтмотивная тема ее — совесть жанра. Совесть как вечное вопрошание: совпадает ли твое личное жизненное “как?” с надличным “зачем?”[4]
. Если нам скажут, что Дон Кихот принадлежит всецело реальности, -размышляет Ортега-и-Гассет, -мы не станем особенно возражать. Однако сразу же придется признать, что и неукротимая воля Дон Кихота должна составлять неотъемлемую часть этой реальности. И эта воля полна одной решимостью - это воля к приключению. Реальный Дон Кихот реально ищет приключений. Как он сам говорит: «Волшебники могут отнять у меня счастье, но воли и мужества им у меня не отнять». Вот почему с такой удивительной легкостью он переходит из унылого зала таверны в мир сказки. Природа его погранична, как, согласно Платону, человеческая природа в целом[5]
. Таким образом, особенностью внутреннего мира Дон Кихота является то, что его сказочное существование в котром он живет, преобразует действительность вокруг него, и погружает других в его собственную реальность. Ф. Кафка полагал, что открыл истинную правду о природе и сущность оруженосца Рыцаря печального образа. Он пишет о Санчо Пансо: «занимая его в вечерние и ночные часы романами о рыцарях и разбойниках, Санчо Панса, хоть он никогда этим не хвастался, умудрился с годами настолько отвлечь от себя своего беса, которого он позднее назвал Дон Кихотом, что тот стал совершать один за другим безумнейшие поступки, каковые, однако, благодаря отсутствию облюбованного объекта - а им-то как раз и должен был стать Санчо Панса - никому не причиняли вреда. Человек свободный, Санчо Панса, по-видимому, из какого-то чувства ответственности хладнокровно сопровождал Дон Кихота в его странствиях, до конца его дней находя в этом увлекательное и полезное занятие»[6]
. Основной вопрос, который занимает читателя, когда он видит «монументальную» фигуру Санчо Пансы –это вопрос «почему?». Посмотрим удасться ли нам найти ответ на него изучив внутренний мир этого героя. Мир Санчо Пансо, как внутренний, так и внешний, окружающий его, –это мир реальный, населенный такими же людьми, крепко стоящими на ногах. Он - человек с весьма конкретными интересами и к себе, и к людям. Стать губернатором... и больше ему ничего не надо. Его интересы - обывательские. Буржуазные. Такие люди, как Санчо Пансо, нормальное явление. Ведь если посмотреть на ткань произведения с другой стороны, то именно они составляют тот экран, перед которым вперед выступают такие как Дон. Все эти “губернаторы”, конечно, необходимы в жизни, они значимы, но они для Сервантеса - лишь экран, стена. А Личности - это те, кто впереди экрана. Санчо Панса –это веселый пройдоха, простак, привыкший жить в свое удовольствие, и находящий истинную радость в служении своему господину. В глубине души он - губернатор своего собственного острова, дарованного ему Дон Кихотом, автор рыцарского романа «Ослология», где два осла по имени Сократ и Платон ведут беседы о философии бытия, - словом, такой же мечтатель и романтик, как и Дон Кихот, только чуть более практичный, умеющий перекинуть мостик между мечтой и реальностью. Не будь Санчо Пансы, не было бы и Дон Кихота - Дон Кихот строит воздушные замки, а Санчо Панса в них просто верит. Санчо немного пугает путешествие в глубину души, но он ни минуты не сомневается в реальности всего происходящего. Дон Кихот настолько привык жить в мире грез, что когда встречает свою Дульсинею-Альдонсу, никак не может поверить, что перед ним его дама сердца. И Альдонса не узнает своего Дон Кихота, доблестного рыцаря предназначенного ей судьбой. И только Санчо Панса увидел, что встретились два любящих сердца. Санчо уверен, что его осел на самом деле зачарованный рыцарь. И доказательств ему не требуется. Ведь он для него - самый верный друг и самая родная душа. А Дон Кихот видит в осле только осла. Потому что есть реальность, а есть грезы. Дон Кихот говорит своему оруженосцу, что «Луна - это безжизненная планета», а Санчо не может поверить в такой абсурд - «Луна на небе, и рай на небе, а в раю есть жизнь, значит и на небе есть жизнь, поэтому Луна никак не может быть мертвой безжизненной планетой». Дон Кихот умирает, ни словом не упомянув в завещании о Владычице своего сердца - Дульсинее Тобосской. Тем самым он окончательно передает ее судьбу в руки Санчо, самобичеванием которого и должна быть впоследствии расколдована тайная испанская красавица. «На порку эту добрый Санчо должен пойти добровольно, а не по принуждению и притом, когда он сам пожелает, ибо никакого определенного срока не установлено. Кроме того, бичевание будет сокращено вдвое, если только он согласится, чтобы другую половину ударов нанесла ему чужая рука, хотя бы и увесистая»[7]
. «Герой, -по мнению того же Ортеги-и-Гассета, - тот, кто хочет быть самим собой. В силу этого героическое берет начало в реальном акте воли. В эпосе нет ничего подобного. Вот почему Дон Кихот - не эпическая фигура, а именно герой»[8]
. И вслед за известным философом, мы с уверенностью можем назвать и Санчо Пансо именно героем. Его реальным актом воли, через призму которого и просвечивает его внутренний мир, является акт отречения (от мирского, надежного) и акт принятия – (Дон Кихота, странствования, юродствования). Это акт большой воли и глубоко принятия себя как целостной личности, имеющей место в реальном мире. Подводя итог, необходимо отметить, что внутренний мир Санчо Пансы может являться как дополнением мира Дон Кихота, так и противопоставлением ему. Ф. Достоевский, которому роман Сервантеса был особенно дорого из-за того, что он само часто создавал на страницах своих произведений подобных дон кихотов, писал: «И если бы кончилась земля, и если бы спросили там, где-нибудь людей: «Что вы, поняли ли вы вашу жизнь на земле и что об ней заключили?» - то человек мог бы молча подать Дон Кихота: «Вот мое заключение о жизни и - можете ли вы за него осудить меня?»[9]
Это выссказывание как нельзя лучше отражает цель и существо внутреннего мира героев сервантесовского произведения, которые смогли познать реальность через призму своих внутренних идеалов и верований. Как уже отмечалось, внутренний мир Дон Кихота прорывается наружу и становиться реальностью для всех, кто окружает Печального рыцаря. И, наконец, самое главное, основной вывод, который можно сделать из «анализа душ» героев «Дон Кихота» . Великий и поучительный парадокс «Хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского» — в том, что Дон Кихот реализовал-таки свой безумный замысел, навеянный чтением рыцарских романов. Он, как и задумывал, «стяжал себе бессмертное имя и почет» — при том, что Дон Кихот — не более чем дискурс, воздействовавший на реальность западной культуры. При этом Сервантес показывает, что спятить и затем в состоянии помешательства — сначала индивидуального, потом коллективного — реализовывать некий мир, первоисточником которого является дискурс, — прерогатива не только читателей рыцарских романов и романов о читателе рыцарских романов (Дон Кихоте). 1. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 9-ти томах. –М., 2004 2. Игнатенко А. А. Маджнун и Дон Кихот — архетипические сумасшедшие, или чем отличается исламская культура от западной// Отечественные записки, № 5, 2003 3. Кафка Ф. Сборник. /Сост. Калюжная Л. С. –М., 2001 4. Ортега-и-Гассет Х. Размышления о Дон Кихоте. –М.: Эстетика, 1991 5. Пискунова С. И. “Дон Кихот” Сервантеса и жанры испанской прозы XVI — XVII веков.- М., Изд-во МГУ, 1998 6. Сервантес М. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий. –М.: Художественная литература, 1988 [1]
Сервантес М. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий. –М.: Художественная литература, 1988. –С. 38 [2]
Игнатенко А. А. Маджнун и Дон Кихот — архетипические сумасшедшие, или чем отличается исламская культура от западной// Отечественные записки, № 5, 2003 [3]
Сервантес М. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий. –М.: Художественная литература, 1988. –С. 259 [4]
Пискунова С. И. “Дон Кихот” Сервантеса и жанры испанской прозы XVI — XVII веков.- М., Изд-во МГУ, 1998. –С. 83 [5]
Ортега-и-Гассет Х. Размышления о Дон Кихоте. –М.: Эстетика, 1991. –С. 112 [6]
Кафка Ф. Сборник. /Сост. Калюжная Л. С. –М., 2001. –С. 216 [7]
Сервантес М. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий. –М.: Художественная литература, 1988. –С. 428 [8]
Ортега-и-Гассет Х. Размышления о Дон Кихоте. –М.: Эстетика, 1991. –С. 127 [9]
Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 9-ти томах. –М., 2004. Т. 9, кн. 2. –С. 139
| |||||