Особенности конфликтов в обществе постмодерна ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ - ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ» САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ФИЛИАЛ ФАКУЛЬТЕТ МЕНЕДЖМЕНТА ОТДЕЛЕНИЕ ПРИКЛАДНОЙ ПОЛИТОЛОГИИ Допущена к защите Заведующий кафедрой прикладной политологии д.п.н., профессор Сунгуров А.Ю. _______________________________ « ____» _______________ 2010 года ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА На тему: Особенности конфликтов в обществе постмодерна Студент-дипломник группы 640_Ульданов Артем Александрович__________ (Ф.И.О.) (подпись) Научный руководитель к.п.н., старший преподаватель Балаян А.А._________ (уч. степень, уч. звание) (Ф.И.О.) (подпись) Рецензент к.с.н., профессор Костюшев В.В.__________________ (уч. степень, уч. звание) (Ф.И.О.) (подпись) Санкт-Петербург 2010 Оглавление. Введение. ………………………………………………………………………..3 Глава 1. Теоретико-методологические предпосылки исследования конфликтов в обществе постмодерна……………………………………….10 1.1 Основные подходы к изучению общества постмодерна……………...10 1.2Альтернативные социогуманитарные концепции изучения постмодернистского общества………………………………………………..19 1.3 Современная конфликтологическая теория……………........................35 Глава 2. Содержание и основные особенности конфликтов в состоянии постмодерна……………………………………………………………………..44 2.1 Изменение критериев конфликта в состоянии постмодерна……………………………………………………………………..44 2.2 Наиболее характерные конфликты постиндустриального мира…....................................................................................................................51 2.3 Конфликт идентификации и кризис постмодерна…………………….63 Заключение……………………………………………………………………..72 Приложение…………………………………………………………………….75 Список использованной литературы и электронных источников……...76 Введение. Явление постмодерна иногда рассматривается как некий международный феномен, охватывающий собой разные сферы жизни общества. Постмодерн становится именем нарицательным, не разграниченным трактовками разных исследователей. На взгляд автора, такое его рассмотрение не способствует прогрессу в изучении. Европейский взгляд на постмодерн отличается от американского, а такие понятия как структурализм, постструктурализм, постмодернизм часто вносят терминологическую сумятицу, так как рассматриваются в одном случае как синонимы, а в другом как разные понятия. Актуальность постмодерна ставится под сомнение, в основном это относится к европейской философии. Громкое дело А. Сокала, в котором два физика А.Сокал и Ж.Брикмон открыто обвинили в своей книге «Интеллектуальные надувательства» французских философов-постмодернистов в «шарлатанстве, словесной интоксикации, презрении к фактам и логике». Эта книга вызвала международный резонанс, так как в ней утверждается, что «…если философы - постмодернисты (М.Фуко, Ж.-Ф.Лиотар, Ж.Деррида, Ж.Делез, Ф.Гаттари, Б.Латур и др.) и кажутся непонятными, то только потому, что они ничего не хотят сказать, а всего лишь отторгают рационалистскую традицию Просвещения и представляют собой когнитивный и культурный релятивизм, трактующий науки как «наррации» или социальные построения.» [1] Чтобы лучше понять критиков теорий постмодерна, а также выделить предпосылки исследования особенностей конфликтов стоит подробнее рассмотреть само понимание постмодерна, как оно видится автору. «Постмодерн представляет собой эпоху в развитии человечества, для которой характерно качественное увеличение неопределенности весьма многих социальных реалий. Становятся очевидными проявления, связанные со случайностью, многовариантностью и альтернативностью.»[2] Более подробно мы раскроем особенности общества постмодерна в первой главе работы, а пока же остановимся на определении. Увеличение неопределённости социальных реалий происходит благодаря экономическому и политическому развитию общества. Но так ли это увеличение уникально, что требует отдельной теории для своего описания? Отметив экономический и политический прогресс важно не забыть и про техническую революцию. Число совершаемых открытий растёт по экспоненте, изменения в общественной и политической жизни зачастую обусловлены тем или иным изобретением. Электричество, радио, телефон, телевидение и интернет преобразили мир до неузнаваемости. Возможности коммуникации человека в настоящее время кажутся почти безграничными. Средства массовой информации оказывают сильнейшее влияние на умы миллиардов людей. Иногда общество постмодерна называют ещё и информационным и это, соответствует истине, так как главной ценностью становится обладание актуальной информацией. Такой быстрый в исторических масштабах скачок в развитии обязан был сказываться на состоянии обществ. Демократические ценности, права и свободы граждан, изменения властных институтов, всеобщие выборы на которых право голоса имеют все граждане независимо от пола, расы или вероисповедания – всё это образовало замысловатый паттерн, в реалиях которого живёт современный человек. Такой массив изменений и усложнений требовал новой теории, которая объяснила бы новую ситуацию. Постмодерн стал попыткой дать ответы на эти вопросы. Эпоха рациональных социальных теорий, которые могли бы дать действующие решения и ответы на многочисленные иррациональные вызовы, в частности, на появляющиеся размытые социальные реалии, смешанные стили жизни, по всей видимости, закончилась. Теории в духе Маркса, Дюркгейма или Парсонса не могут дать целостной картинки, необходим совсем другой взгляд. На сцену выходят теории постмодерна, которые по своему духу релятивистские. Они открыты не только для рациональных, но и для иррациональных понятий. Их главная цель – найти не исчерпывающие ответы, а выявить характерные тенденции современного общественного развития. Примером тому может быть теория «макдональдизации» общества, предложенная Дж. Ритцером. Она образно определяет процесс распространения особых социальных практик, характерных для ресторанов быстрого обслуживания, во многие сферы общественной жизни – образование, медицину и т. д. [3] Изменения, затрагивающие столь большой пласт общественной и политической жизни, не могут в таком случае пройти мимо конфликтов. Классическая конфликтологическая теория не заостряет своё внимание на постмодерне, Р. Дарендорф говорит лишь о том, что: «в постиндустриальном обществе основное противоречие социальной системе перемещается из экономической плоскости, из сферы отношений собственности в область отношений господства-подчинения и основной конфликт оказывается связан с перераспределением власти.»[4] Во-первых, снова возникает терминологическая путаница по поводу постиндустриального общества и постмодерна. Во-вторых, конфликт перераспределения власти трудно обозначить как яркую особенность именно постмодерна, он свойственен всякому обществу прошедшему период первоначального накопления капитала и обеспечившему гарантии прав собственников. Чтобы внести определённую ясность в вопросах терминов обратимся к определениям постиндустриализма и постструктурализма. Постиндустриальное общество — «это общество, в экономике которого в результате научно-технической революции и существенного роста доходов населения приоритет перешёл от преимущественного производства товаров к производству услуг. Производственным ресурсом становятся информация и знания. Научные разработки становятся главной движущей силой экономики. Наиболее ценными качествами являются уровень образования, профессионализм, обучаемость и креативность работника.»[5] Поструктурализм – «совокупное обозначение ряда подходов в социогуманитарном познании 1970-1980-х, ориентированных на семиотическое истолкование реальности, опирающихся, подобно структурализму, на концепцию знака как единства означающего и означаемого, но осуществляющих пересмотр структуралистской парадигмы в плане центрации внимания на "внеструктурных" параметрах структуры и связанных с их постижением когнитивных процессах.» [6] Отечественный исследователь постмодернизма Илья Ильин говорит о постструктурализме, как «об одном из наиболее влиятельных критических направлений второй половины и конца ХХ века. Постструктурализм - в самом общем смысле этого слова - широкое и необыкновенно интенсивно воздействующее, интердисциплинарное по своему характеру, идейное течение в современной культурной жизни Запада. Он проявился в самых различных сферах гуманитарного знания: литературоведении, философии, социологии, лингвистике, истории, искусствоведении, теологии и тому подобных, породив своеобразное единство и климата идей, и самого современного образа мышления, в свою очередь обусловленное определенным единством философских, общетеоретических предпосылок и методологии анализа. Он вовлек в силовое поле своего воздействия даже сферу естественных наук.»[7] Данные термины раскрывают одну и ту же тенденцию, но в разных сферах, постиндустриализм – экономическая характеристика общества постмодерна, особенности экономической структуры и новой модели производства основанной на сфере услуг. Поструктурализм – философско – культурологическая характеристика постмодерна, взгляд французских основоположников самой теории. Можно говорить о том, что эти термины обозначают части целого, под которым мы понимаем явление постмодерна, но приравнивать эти понятия не корректно. Возвращаясь к необходимости рассмотрения особенностей конфликтов в обществе постмодерна важно отметить актуальность подобного исследования. Работ посвящённых данной тематике достаточно мало, несмотря на то, что тема обширна, а проблемы, затрагиваемые в ней, становятся всё более насущными. Российское общество пока только медленно приближается к состоянию постмодерна, где-то находясь уже очень близко, а где-то очень далеко от него. Его можно назвать скорее обществом модерна с небольшими элементами постмодерна. Но тенденция к переходу есть и если ситуация в мире не изменится кардинально, динамика этого перехода будет возрастать. Что же касается рассматриваемых нами государств западной Европы, то для них проблемы связанные со спецификой новых конфликтов являются крайне актуальными и теоретическая разработка данной проблематики очень важна. Самому феномену постмодерна посвящено много работ, его исследованием занимались Мануэль Кастельс, Дениел Белл, Зигмунт Бауман, Рональд Инглхарт – самые, пожалуй, известные исследователи и уже вышеперечисленные французские философы Мишель Фуко, Жан-Франсуа Лиотар, Жак Деррида, Жиль Делёз и т.д. Частично о постмодерне писали Ульрих Бек, Энтони Гидденс, Юрген Хабермас. Косвенно в этих работах затрагивались и вопросы, связанные с конфликтами, но они рассматривались скорее в ракурсе социальной психологии и изменения поведения индивида. Поэтому взглянуть на конфликт под несколько другим углом, рассмотрев его изменения в рамках классической конфликтологической теории, видится нам интересным. Объектом данного исследования выступает феномен общества постмодерна и те процессы изменений ценностей и общества происходящие в нём, а предметом исследования являются конкретные особенности и специфика свойственных для данного общества конфликтов. Цель исследования – найти и выделить типы и особенности конфликтов в обществе постмодерна. В ходе достижения данной цели будут также решены следующие задачи: -Выявление степени изменений критериев конфликта. -Попытка обобщения и типологизации характерных для всего постиндустриального мира конфликтов -Рассмотрение классических и альтернативных социогуманитарных подходов к изучению постмодерна, и оценка наиболее подходящих для выделения особенностей конликтов -Детальное рассмотрение конфликта идентификации, как наиболее проблемного и кризисного среди прочих. Гипотеза исследования – для современного постмодернисткого общества характерна «унификация» конфликта т.е сведение к минимуму различий конфликтов по критериям интенсивности и насильственности, а также снижение данных критериев по шкале от наибольшей их степени к наименьшей. Структурно, работа состоит из двух глав в каждой из которых три параграфа. В первой главе рассмотрены теоретические концепции изучения общества постмодерна и связанных с ним тенденций и изменений, а также та часть конфликтной теории на которую автор будет опираться в дальнейшем. Вторая глава представляет собой практическую часть, где рассмотрены изменения критериев насильственности и интенсивности конфликта, произведена авторская типологизация наиболее характерных для постиндустриального мира конфликтов и боле конкретно рассмотрены примеры таких конфликтов. Теоретическое основание исследования основано в первую очередь, на работах - Рональда Инглхарта, Ральфа Дарендорфа, Мануэля Кастельса, Зигмунта Баумана, Жана Бодрияра и Жана – Франсуа Лиотара. Также рассмотрены исследования: Ульриха Бека, Юргена Хабермаса, Ильи Ильина, Энтони Гидденса и Джона Роулса. В качестве метода исследования был использован контент и дискурс – анализ. Основная концептуальная особенность работы – анализ конфликтов в обществе постмодерна на базе классической конфликтологической теории, в частности работ Р.Дарендорфа. Под обществом постмодерна, в данной работе понимаются общества стран «старой Европы» Франция, Германия, Англия и страны Бенилюкс, а также частично США и другие страны Западной Европы. Глава 1. Теоретико-методологические предпосылки исследования конфликтов в обществе постмодерна. 1.1 Основные подходы к изучению общества постмодерна. Рассматривая постмодерн, как феномен подлежащий изучению мы можем останавливаться на различных признаках и свойствах. Его предпосылки можно увидеть в информатизации общества, можно в скачке научно технического прогресса, можно опираться и на глобализацию инспирированную экспортом, как западных ценностей, так и необходимостью глобальных правил игры в торговле. Список этих факторов можно продолжить, но важно понять главное – постмодерн это комплексный процесс изменений. Но даже изучать комплексно можно разными подходами. В данной работе мы бы выделили два основных. Первый это европейский, в частности французский философско – психологический, который во главу угла ставит положение индивида, усложнение взаимоотношений и нивелирование морали в обществе. Второй подход, американский, опирающийся на изменение экономического положение и связанный с этим пересмотр ценностей. Остановимся более подробно на нём. Рональд Инглхарт пишет о том, что общество на значительном историческом отрезке было обеспокоено обеспечением выживанияи находилось в состоянии экономических лишений, массовых пандемий и голода.[8] Но в XX веке после мировых войн, послевоенное поколение пришло к достаточно благополучному экономическому состоянию (это касается в основном стран западной Европы). В результате у данного поколения стал происходить «ценностный сдвиг» от материальных ценностей, которые уже были частично обеспечены, к ценностям самовыражения и улучшения условий качества жизни. Здесь трудно не согласиться с Инглхартом, так как с самого своего зарождения человеческое общество стояло перед проблемой выживания. Собственно формирование феномена общества, первобытного племени, на заре развития человечества это ответ брошенному природой вызову. Условия существования в мире не столь комфортны и стремление к обеспечению выживания самого себя, своей семьи, своего племени вполне естественно. Но перед человеком не стоит необходимость обеспечения «всеобщей выживаемости», такая ситуация даже противоречит самой природе, где выживают сильные и способные приспосабливаться к среде виды. Но человеческое общество, сделало огромный шаг к изменению указанных самой природой правил. Welfare state не как «государство всеобщего благоденствия», а как государство обеспечивающее необходимый для выживания минимум, это то, что позволило индивиду перенаправить свои усилия с проблем выживания, на проблемы благосостояния и самовыражения. Но состояние постмодерна невозможно на одном лишь «экономическом базисе». Постмодерн невозможен без плюрализма мнений, гарантий прав собственности и свобод граждан. Только все эти компоненты объединённые в одно целое позволяют сложиться продукту, который мы называем обществом постмодерна. В данной работе нас интересует как же такие феномены, как «гарантированная выживаемость», плюрализм культур, религий и мнений, возрастающее потребление и информационный бум, сказались на конфликтах в обществе и насколько далеко оно отошло от «материальных» конфликтов. «Можно утверждать, что экономическое развитие, культурные, а также политические изменения идут рука об руку, образуя целостные и даже до некоторой степени предсказуемые паттерны. Под "паттерном" здесь понимается самовоспроизводящаяся объективная структурная схема, обеспечивающая распознаваемую устойчивость явления во многих его вариантах.»[9] Сам автор признаёт, что подобное утверждение может вызывать споры, так как оно подразумевает, что одни траектории социально-экономического развития более вероятны и определенные изменения предвидимы. Если, то или иное общество вступило на путь индустриализации, то должен последовать целый синдром связанных с этим изменений, от массовой мобилизации, роста темпов производства и до уменьшения различий в гендерных ролях. Это центральное утверждение теории модернизации; оно было выдвинуто Марксом и дебатировалось в течение более чем столетия. Инглхарт и некоторые другие исследователи( в частности Бауман и Кастельс) считают, что процесс модернизации не линеен.[10] В передовых индустриальных странах изменения и направления развития в последнюю четверть века изменилось, и перемены в происходящем настолько фундаментальны, что уместно охарактеризовать их скорее как «постмодернизацию», а не «модернизацию».[11] На взгляд Инглхарта, модернизация является таким процессом, в ходе которого происходит увеличение экономических и политических возможностией данного общества. Рост экономики происходит благодаря индустриализации, политическая эффективность растёт из-за бюрократизации. Модернизация «хороша» и привлекательна во многом по одной простой причине, она позволяет обществу двигаться от состояния бедности к состоянию богатства. В связи с этим, ядро процесса модернизации – это индустриализация и соответственно, экономический рост превращается в основную цель развития общества, а доминирующей целью на индивидуальном уровне становится «достижительная» мотивация индивида. Но странно было бы полагать, что модернизация финальный этап истории. После становления индустриального общества процесс развития не останавливается, общество меняется и это в свою очередь, ведет к новому сдвигу в базовых ценностях - когда уменьшается значение характерной для индустриального общества инструментальной рациональности. «Преобладающими становятся ценности постмодерна, неся с собой ряд разнообразных социально значимых перемен, от равноправия женщин до демократических политических институтов и упадка государственно-социалистических режимов.» [12] На взгляд автора, это продолжение развития, при котором ни постмодерн, ни уж тем более, модерн не являются некими конечными формами существования общества. Ценности постмодерна не взялись откуда – то свыше, они стали достаточно логичным продолжением проекта модерна, следующим шагом на пути общественных изменений. По мнению Р.Инглхарта: «Сдвиг к ценностям постмодерна - не первый в истории случай крупного культурного сдвига. Так, переход от аграрного общества к индустриальному был облегчен сдвигом, означавшим отход от мироотношения, формируемого неподвижно-устойчивой экономикой. Такое мироотношение характеризовалось неприятием социальной мобильности, и упор в нем делался на традиции, наследуемом статусе и обязательствах перед общиной, подкрепляемых абсолютными религиозными нормами; его сменило мироотношение, поощрявшее экономические достижения, индивидуализм и инновации - при социальных нормах, все более становившихся светскими. Некоторые из этих тенденций, связанных с переходом от «традиционного» общества к «современному», в настоящее время достигли своих пределов в передовом индустриальном обществе, где перемены принимают новое направление.»[13] В своём исследовании автор опирается на этот подход, так как именно экономическое благополучие и феномен гарантированного выживания видятся основными катализаторами в переходе к постмодерну. Но при этом не стоит забывать и о другом взгляде на постмодерн. Влияние новых средств коммуникации, усложнение межличностных отношений, проблема одиночества индивида – всё это тоже нельзя упускать. Обратимся более подробно к европейскому подходу. Вольфганг Вельш пишет: «…против чего ополчается постмодерн, так это только против тех тенденций, тех позиций, которые в принципе оспаривают подобный плюрализм. Постмодерн бежит всех форм монизма, унификации и тоталитаризации, не приемлет единой общеобязательной утопии и многих скрытых видов деспотизма, а вместо этого переходит к провозглашению множественности и диверсивности, многообразия и конкуренции парадигм и сосуществования гетерогенных элементов. »[14] Постмодерн как ответ всякому единообразию, идеалогиям и тоталитаризму возникает в XX веке после ужасов фашизма и Второй Мировой войны унесшей миллионы жизней. Но не окажется ли так, что вышедшее из под контроля потребление и плюрализм приведут новое общество к ситуации не менее ужасной, чем фашизм? Определённые тенденции мы можем наблюдать уже сейчас, «пассионарные» меньшинства пользуясь ситуацией постмодерна, начинают представлять для него реальную угрозу. Но так как индивид вряд ли согласиться отказаться от благополучного существования, то зреет конфликт. Этот специфический для постмодерна конфликт будет нами рассмотрен далее, а пока обратимся к другим взглядам на постмодерн. Так, например М.Н Эпштейн пишет: «постмодернизм - зрелое самосознание увечной культуры, и не случайно так распространены в его топике образы калек, протезов, органов без тела и тела без органов. ХХ век - начало цивилизации протезов: люди общаются между собой посредством приборов, подсоединенных к органам чувств. По мере встраивания человека в грандиозно распростертое информационное тело человечества неизбежно будут возрастать протезно-электронные составляющие индивидуального тела, ибо ему будет не хватать глаз, ушей, рук для восприятия и передачи всей информации, необходимой для исполнения человеческих функций. Там, где органы утрачивают взаимосвязь в едином целом организма, они опосредуются протезами - экранами, дисками, компьютерами, телефонами, факсами. Все это - удлинители и заменители телесных органов, травмированных избытком информации. Между рукой, которая \нажимает на клавиши компьютера, и глазами, которые смотрят на экран, находятся десятки проводов, тысячи мегабайт электронной памяти и непредставимое число микропроцессоров и микросхем. Да, собственно, и части тела, опосредованные протезами, сами выступают как некие более или менее удобные линии коммуникации, как заменители проводов и микропроцессоров, как протезы протезов. Поэтому культура, приходя на подмогу технике, разрабатывает такой фрагментарный или агрегатный образ тела, где все части могут быть разобраны, дополнены протезами и собраны в другом порядке.»[15] Известные французские мыслители Делёз и Гватари считают, что подобное расчленение тела - «шизоидный» вызов и революционный удар по современной «капиталистической цивилизации»[16] . Но, по мнению Эпштейна, все обстоит совсем наоборот: информационная цивилизация вполне успешно и конформно расчленяет нас, для удобства нашего же в ней существования, отделяя глаза от рук, ноги от ушей, сознание от тела. Вызовом «шизоидному» обществу была бы попытка собрать человека воедино, но не станет ли такой цельный, универсальный человек ренессансного типа помехой дальнейшему развитию цивилизации методом непрерывного деления - специализации и протезирования? Любой намек на целостность и единство встречает яростное сопротивление, теперь это прямой намёк и угроза на тоталитаризм, узость взглядов и невежество.[17] Основоположник самого термина «постмодерн» Жан - Франсуа Лиотар и его классическая работа «Состояние постмодерна» видятся автору наиболее полным взглядом на рассматриваемую проблему. Лиотар отмечает, что модерн и постмодерн имеют тесную и неразрывную связь между собой. Модерн не может существовать без уже запрограммированного в нём постмодерна, «поскольку всякий модерн содержит в себе утопию своего конца».[18] Лиотар видит в постмодерне отражённое «детство модерна». Поэтому при рассмотрении постмодерна речь идет не об отказе от проекта модерна, а скорее о его глубоком видоизменении, хотя при этом в своих рассуждениях Лиотар приходит к выводу, что переписать модерн таким образом, невозможно.[19] Если же мы вдруг попытаемся противопоставить модерн и постмодерн, то в таком случае последний ставит акцент на реформировании, а первый - на революции. Весь постмодерн, на взгляд Лиотара, можно определить как «неуправляемое возрастание сложности».[20] Постмодерн является в данном случае по отношению к модерну «встроенным действием», которое связано с модерном и составляет его подлинную ценность. «Пост» нужно понимать не как «следующий период», но как определённую динамику: это дальнейшее направление модерна, при этом способное вернуться к нему, совершая при этом своеобразную «цивилизационную петлю». Если модерн выражает открытую нацеленность на будущее, что отражают связанные с ним слова с приставкой «про»: продвижение, программа, прогресс, обращенные к будущему, которое надо достигнуть, и ставящие явный акцент на активности и воле, то «Постмодерн находится в том же движении, но он представляет собой некий вид «чувственной пассивности», способность прислушаться и услышать то, что скрывается в происходящем сегодня. Постмодерн является глубоко рефлексивным, он выражает духовное состояние, стремление понять и осознать, что с нами происходит в настоящем.»[21] «Лиотар рассматривает постмодерн не как определённую эпоху, а как глубокое изменение в модерне, благодаря которому современное общество предстает как сложная сетка без единого контролирующего центра, без какого-либо идеологического, политического или этического укоренения.»[22] В нем исчезают привычные отношения лицом к лицу - с другими людьми, оно заменяется «имитациями», всевозможными «протезами», которые очевидно не делают их более откровенными и прозрачными, но ведут к их упрощению и всевозможным недосказанностям. Феномен «нового языка» рассматривался разными исследователями, в частности Роланом Бартом. Насаждение символов и знаков, часто понятным лишь вовлечённым группам, обилие сокращений и аббревиатур, человеческое общение претерпевает явные изменения в «электронную эпоху». Кроме того, у человека сокращается необходимость встреч с другими людьми в традиционном смысле, ибо эти встречи все чаще происходят на расстоянии, являются виртуальными. Окружающее человека информационное поле становится все более насыщенным и плотным, он включается в множество потоков, которые уносят его и которым он не в силах противостоять. В то же время процесс атомизации и индивидуализации выключает человека из социального поля, делает его одиноким. Человеку больше не на кого положиться, он вынужден быть судьей самого себя, отцом и авторитетом для самого себя, поскольку он живет в «обществе без отца».[23] В целом европейский подход можно назвать наиболее «чистым» в гуманитарном отношении и, несмотря на каламбур - постмодернистским. Всё это выражается в расплывчатости формулировок, языковых играх, опоре на эмоциональное и чувственное восприятие действительности. Нарочитый отказ от теорий способных описать социальное развитие в качестве формул, отказ в какой-то степени от научного позитивизма в сторону абстрактного нарративного познания, всё это делает классические работы французских философов - постомодернистов сложными для понимания и даёт обширную базу для критики. Уже упоминаемое выше «дело Сокала» в этом отношении выступает не столько как выпад в сторону постмодерна, скорее как попытка противостоять этой абстракции. При всей своей сложности и неоднозначности, данные концепции содержат много оригинальных и важных идей, осмысление которых позволяет более ясно и полно понять феномен постмодерна. Кроме классических и перекликающихся с ними взглядов и исследований постмодерна существуют также и альтернативные. В основном они содержат в себе критику постмодерна и сопутствующих ему глобализации, массовой культуры, непомерного потребления и крушения морали. В основе таких подходов лежит не только культурно – философская традиция, но и во многом экономика и политика, видоизменённые постмодерном. Именно об этих концепциях мы поговорим в следующем параграфе. 1.2 Альтернативные социогуманитарные концепции изучения постмодернистского общества. Кроме, так называемых, «классических» взглядов и концепций постмодерна, существует достаточно иных, рассматривающих постмодерн частично или в корреляции с теми изменениями, которые благодаря нему и происходят. Так как основной целью данной работы стоит выявить особенности конфликтов в обществе постмодерна, то теоретическая база должна способствовать нашей цели. В этом отношении «классический» подход французских социальных философов не останется без внимания, но он, слишком заострён на одном аспекте. Изменения в обществе, которые и приводят к смещению особенностей конфликта, не остановились в прошлом веке, их движение продолжается, и это полностью соответствует «состоянию постмодерна» с его неконтролируемым ростом сложности. В таком случае мы не можем пытаться упростить процесс постмодерна, оставить его в рамках классической концепции. Нужно брать во внимание всё многообразие теорий, так как в них часто учитываются более конкретные аспекты тренды, которые влияют на конфликты происходящие в обществе. Для начала, остановимся на работе известного социолога Зигмунта Баумана «Признаки постмодерна», так как в ней приводятся основные признаки общества постмодерна и выделяются системообразующие тенденции. Вот что он выделяет в качестве таких признаков. «Плюрализм культур, который распространяется на буквально все: традиции, идеологии, формы жизни и т. д. - постоянно происходящее изменение, отсутствие каких-либо властных универсалий, доминирование средств массовой информации и их продуктов, отсутствие основной реальности, так как все, в конечном итоге, представляет собой символы.[24] Зигмунт Бауман также выделяет и такие признаки постмодерна как: «Рост городов, децентрализация, депопуляция, изменение моделей семьи и роли женщин, увеличение сроков получения образования, снижение социальной активности населения, институционализация конфликтов, рост толерантности, функционализация ценностей, информатизация, усиление различий между грамотными и неграмотными, имеющими и не имеющими доступа к новым технологиям людьми, рост потребления и гедонистические тенденции»[25] . Если индустриальное общество в качестве главной цели имело обеспечение физического выживания человека, то постиндустриальное ставит на первое место вопросы о качестве жизни, самовыражение, общественном и политическом плюрализме. Но невозможно при этом говорить и о материальном равенстве, разница между богатыми и бедными сохранилась, уменьшился только разрыв, который в экономике описывает индекс Джини. Кроме того происходит размытие в сфере морали, которая становится амбивалентной и крайне противоречивой. По Бауману, мораль постмодернистского общества выглядит так: 1) Люди перестают быть плохими или хорошими. Они просто «морально амбивалентны». 2) Моральные явления не отличаются регулярностью и устойчивостью. 3) Моральные конфликты не могут быть разрешены в силу отсутствия устойчивых моральных принципов. 4) Нет такого явления как универсальная, общая для всех мораль. 5) Соответственно, нет рационального порядка, ибо нет механизма морального контроля. 6) Но мораль не исчезает вообще. Она трансформируется в этическую систему, касающуюся межличностного взаимодействия. Особую значимость приобретает потребность быть для другого. 7) Люди обречены на жизнь с неразрешимыми моральными дилеммами»[26] Теперь остановимся более подробно на ценностях постмодернистского общества, так как именно они играют важную роль в специфике конфликтов. Ценностная структура всё больше сдвигается от материальных благ к ценностям свободы, плюрализма взглядов и культур, самовыражения и комфорта в существовании. Всё большое внимание уделяется экологии, помощи бедным странам и обеспечению высокой социальной мобильности. Возрастает востребованность к креативному мышлению, умению нестандартно решать проблемы и находить новые варианты. По мнению Р.Инглхарта, подобное изменение ценностей в западноевропейском обществе вызвано рядом обстоятельств, которые он приводит в своей теории межгенерационного изменения ценностей. В ней исследуется гипотеза о том, что после окончания второй мировой войны в большинстве индустриальных стран Запада, в результате быстрого экономического роста, а также усиленного развития государства благосостояния «опыт личностного формирования в когортах более поздних годов рождения - в силу его фундаментальных отличий - приводил к выработке иных приоритетов ценностей по сравнению с когортами более ранних годов рождения».[27] Для того, чтобы понять, в чем заключается отличие постмодерна и его ценностей от предыдущей эпохи модерна, нужно отметить, что по сути, модерное общество тождественно индустриальному обществу. Оно окончательно сформировалось на Западе в 50-х годах ХХ века на основе промышленного производства и частной собственности, бизнеса и менеджеризма, а также на принципах плюралистической демократии и корпоративизма. Главные основы, базис, индустриального общества - труд и капитал. Общество эпохи модерна возникает как результат постепенного процесса модернизации всех сфер общественной жизни после которой, аграрные традиционные общества становятся развитыми индустриальными обществами, обычно имеющими индустриальную рыночную экономику, демократическую политическую форму управления. Несмотря на то, что данная модель выступает скорее как некий шаблон, все эти процессы можно наблюдать в странах проходящих модернизацию. Но современный мир меняет сложившиеся устои, так как интеграция (на базе информационных технологий и глобальной экономики) стран постмодерна, индустриальных и стран третьего мира достигла серьёзного уровня. Общемировые тенденции распространяются подобно лесному пожару. Но вернёмся ближе к ценностям именно постмодерна. Ценности плюрализма, ещё один базис всего общества постмодерна. Ранее ущемлённые группы и меньшинства получают равные, а иногда и «более равные» права в отношениях с большинством. Часто на первый план выдвигаются сексуальные меньшинства, представители религиозных групп. Возросшая институцианализированность конфликта способствует участию разных групп в продвижении своих интересов во власть, а широкий информационный ресурс представленный интернетом и массовыми СМИ делает этот процесс всё более простым. Плюрализм культур и взглядов незаметно превращается в мультикультурализм, который всё ставит на одну полку и приравнивает друг к другу. Трудно утверждать равенство, например традиций Возрождения и культуру пигмеев Новой Гвинеи, но особенность постмодерна заключается именно в такой «абсурдизации» равенства. Одной из косвенных теоретических основ экономики и всего общества постмодерна стала работа Д. Роулса «Теория справедливости». До него понятие справедливости поднималось многими политическими мыслителями от Аристотеля до Локка, но, так как оно само по себе спорно, вопрос что такое «справедливость» неизбежно переходит в философско – гуманистическую плоскость, а для науки более важна конкретика. Роулс пытается представить справедливость исходя из экономических посылок, и формулирует два принципа понимания справедливости: 1) каждый человек должен иметь равные права в отношении наиболее обширной схемы равных основных свобод, совместимых с подобными схемами свобод для других. 2) социальные и экономические неравенства должны быть устроены так, чтобы: (а) от них можно было бы разумно ожидать преимуществ для всех (б) доступ к положениям и должностям был бы открыт всем.[28] Как мы видим подобное понимание социальной справедливости пересекается с положением «гарантированного выживания», а равные права и стартовые возможности – базис для социальной мобильности и увеличения числа социальных лифтов, которые важны для открытого общества постмодерна. В условиях постмодерна научно-технический прогресс сделал относительными казавшиеся прежде базовыми, неизменными и дающимися человеку от рождения вещи: может измениться не только гражданство, конфессия или социальная принадлежность человека, но и кроме того даже пол и внешний облик теперь подвержены изменениям. Происходят разительные перемены в образе жизни людей. Темпы городского существования возрастают, интенсифицируются. Всё это проявляется в том, что люди уже не отдаются одному какому-то занятию целиком, но все чаще сочетают труд и удовольствие, отдых с образование, стремясь рационализировать своё время. На взгляд автора это положительные тенденции, так как отход от монотонности работы или обучения, привнесения в эти процессы новизны делает их более эффективными и интересными. Информатизация и распространение различных вариантов дистанционной связи делают человеческие контакты всё более множественными и потому нередко поверхностными. Но, сама по себе информатизация - это не только характеристика общества, но и качественное изменение всей среды обитания человека. Сложность мира растёт, а его целостность становится все более проблематичной, мир воспринимается хаотично и отрывочно. Значителен и неуправляем поток самых разнообразных сведений, обрушивающийся на современного человека, с его быстро сменяющимися темами и сюжетами, самыми разными образами, которые, тем не менее достаточно легко усваиваются без специального осмысления. Вторую и даже третью жизнь получают произведения искусства, перевоплощенные в разнообразных стилизациях, переделках или пародиях. Невероятно возросший объём и меняющиеся формы подачи информации порождают мозаичность восприятия, но если мозаика подразумевает созданную из обрывков, но целостную картину, то в этом случае картина хаотична. В обществах, переживающих последствия поздней и ускоренной модернизации и последующего сдвига к постмодерну (где радикальные изменения наблюдаются в течение жизни одного поколения), подобные процессы оказываются особенно болезненными и противоречивыми, сопровождаются разнообразными и многочисленными кризисами, протекают в необычных формах. В них быстрее размываются границы между своим и чужим, допустимым и недопустимым, добром и злом и в результате постоянных взаимодействий различных культур возникают межкультурные гибриды. Подобные последствия нередко рождают ощущение отхода от традиций, усиления отчуждения и атомизацию общества, возрастание разного рода рисков, Ульрих Бек, например, разработал целую концепцию «общества риска» и влияния «soft securiry». Таким обществам свойственно разочарование в возможностях научно-технического прогресса, ощущение бессилия науки и неверие в разумность существующего мироустройства.[29] Юрген Хабермас в целом разделяет позиции Баумана, но при этом он видит модерн, как «незавершённый проект»[30] На взгляд Хабермаса постмодерн, как некая новая траектория общественного движения должна следовать от институтов модерна к новому обществу, но пока нельзя с точностью говорить о том, что такой переход совершился. Проблемы общества потребления, массовой культуры и глобализиционных изменений он выделяет в рамках современного постиндустриального общества, а не отличительных черт постмодерна. При этом он различает системный кризис перепроизводства свойственный новой глобальной экономике и кризис идентичности, которые могут привести к разрушению социальных связей, нарушению социальной интеграции и кризису личности. «Противоречия современного общества ведут к тому, что системное равновесие постоянно нарушается: или не производится необходимого количества товаров экономической системой, или управление обществом выходит за рамки рационального, принимая форму тотального администрирования, или система легитимации не обеспечивает общих мотиваций или социокультурная система не генерирует смыслы, на которые опирается мотивация».[31] С этими взглядами на проблемы общества трудно не согласиться, мнение Хабермаса по поводу кризиса идентичности полностью разделяется автором, но его рассмотрение будет произведено в заключительном параграфе второй главы. Рассмотрев признаки общества постмодерна и некоторые альтернативные социогуманитарные взгляды на него, обратимся более к экономической составляющей. Необходимость усиления интеграции, особенно в сфере международной торговли, появление новых транснациональных корпораций и рост производства сделал повлиял и на принятие шагов по сближению на политическом уровне. В результате переговоров, в 1957 году пять европейских стран - Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург - подписали Римский договор, который в дальнейшем стал базисом всей будущей единой Европы. Основной целью данного соглашения было введение свободной торговли между членами ЕЭС и постепенная отмена всех ограничений в торговле связанных с границами и пошлинами. Для осуществления этой амбициозной цели был введен единый таможенноый тариф для торговли со странами, не входящими в ЕЭС, приняты меры по устранению барьеров на пути свободного движения людей, капиталов и услуг. Кроме того была введена единая политика в сфере транспорта и сельского хозяйства, создан валютный союз, который впоследствии стал основой единой валюты – евро. Произошла унификация налоговых систем. были согласованы законодательства стран - участниц и разработаны принципы согласованной экономической политики. По мнению М. Кастельса, как следствие увеличения торговых операций и попыток регламентировать их и упорядочить конкуренцию начался процесс создания общей европейской экономики, процесс, который привел к усилению потоков производства, инвестиций, индивидов и информации, иначе говоря к повышению мобильности капитала, рабочей силы и идей, а позже к интеграции и взаимосвязанности всех экономических аспектов (сырья, труда, информации, транспорта, финансов, распределения, маркетинга) в общеевропейском, а со временем и мировом масштабе. Этот процесс, в ходе которого возникает глобальная экономика, определяемая им как экономика, способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты[32] , в итоге получила название «глобализация». Важно понимать, что глобализация - это не только процесс создания глобальной экономики. «Глобализация - это совокупность всех современных социальных, экономических, политических, информационных, торговых, финансовых, транспортных, трудовых, культурных, коммуникационных изменений и процессов, происходящих под влиянием экономико-технологических и информационно-технологических факторов, прежде всего в странах Западной Европы, США и Японии.[33] » Как заметил М.Кастельс: «Новое общество возникает, когда наблюдается структурная реорганизация в производственных отношениях, отношениях власти и отношениях опыта. Эти преобразования приводят к одинаково значительным модификациям общественных форм пространства и времени и возникновению новой культуры».[34] Не следует также забывать о том, что глобализация экономики стала возможной благодаря быстрому развитию транспортных систем и средств связи. Вместе с тем бурное развитие экономики породило новые мощные потоки информации, структура которой постоянно усложнялась, что требовало новых возможностей обработки и передачи информации, возникших с появлением универсального программированного компьютера и все возрастающих благодаря созданию информационных технологий, как называют любые машинные технологии коммуникации. Возникает вопрос: каким образом глобализационные процессы, которые ныне наблюдаются почти во всех сферах общественной жизни западных стран, влияют на общество, общественные процессы и индивида. Хотя зачастую глобализационные процессы принесли позитивные результаты для индустриально развитых стран, тем не менее существует противоположное мнение сторонники которого рассматривают глобализацию как завуалированную форму империализма, когда усиливается эксплуатация рабочих, развивающихся стран, меньшинств и природы в целом. Данная позиция озвучивается не только рядом исследователей, но и антиглобалистами, и рассмотренным нами в дальнейшем движением мексиканских сапатистов Среди негативных последствий глобализационных процессов прежде всего называют глобализацию бедности. Причем следует заметить, что распространение бедности происходит на фоне общего обогащения западных стран. По данным У.Бека, страны Европейского Союза (ЕС) за последние двадцать лет ХХ века стали богаче на 50–70%. Тем не менее, при общем социально благополучии огромное число бедных и бездомных не спешит уменьшаться[35] - отмечает Бек. По-видимому, оно концентрируется в руках немногих. С Ульрихом Беком согласен и уже упоминаемый нами, социолог Зигмунт Бауман. Они говорят о том, что в условиях глобализации вызрела и получила распространение «новая бедность», которую они еще называют «относительной бедностью». Эта новая бедность, по их мнению, приводит к тому, что человек оказывается за пределами общества и превращается, по сути, в изгоя, теряя при этом способность выполнять долг гражданина. Бауман, анализируя кризисное состояние системы социального обеспечения и связанный с этим «конец» государства всеобщего благоденствия, объясняет феномен появления «новых бедных» логикой капиталистического производства, замечая: «… в обществе, где потребители, а не производители являются движущей силой экономического процветания ... бедняки не представляют ценности и в качестве потребителей».[36] Ещё более серьёзные цифры указывающие на неравенство приводит Энтони Гидденс: «доля беднейших 20% населения мира в совокупном общемировом доходе с 1989 по 1998 г. снизилась с 2,3 до 1,4%. Доля самых богатых 20%, наоборот, возросла. В 20 африканских странах к югу от Сахары доход на душу населения в реальном исчислении снизился по сравнению с концом 1970-х гг. Во многих менее развитых странах нормы в области безопасности и экологии занижены или практически отсутствуют. Некоторые транснациональные корпорации продают там товары, распространение которых в промышленно развитых странах ограничено или запрещено»[37] В целом Гидденс пишет о глобализации как о процессе, который выходит из под контроля ввиду своей чрезвычайной сложности. Ситуация с «новыми бедными» и усиливающимся разрывом между развитыми странами и странами «третьего мира» это только часть фундаментальных процессов происходящих в мире. Подобные взгляды разделяет и Кастельс, называя среди фундаментальных социальных разломов информационной эпохи «социальное исключение значительного сегмента общества, состоящего из сброшенных со счетов индивидов, чья ценность как рабочих или потребителей исчерпана и чья значимость как людей игнорируется»[38] Таким образом, в западном обществе под влиянием глобализации появляется новый элемент социальной структуры - группа социально исключенных, что свидетельствует о явных признаках кризиса гражданского общества. Новая бедность и безработица серьёзные угрозы для демократии. Кроме того, отмечая влияние технического прогресса, глобализации и ценностей постмодерна Ульрих Бек применяет к современной цивилизации термин «общество риска»[39] . Новые глобальные угрозы не дают возможности «отсидеться» в стороне, проблемы экологии, риск распространения ядерного оружия и терроризм независимы от границ отдельных государств. Данная его работа была написана под влиянием катастрофы на Чернобыльской АЭС, в результате которой, целый регион подвергся воздействию радиоактивного излучения. Бек пишет о движущей силе «общества риска» - страхе за безопасность и этот страх образует новые формы сотрудничества и солидарности. Индивидуализация и отказ от традиций ударили по институтам семьи и брака. Всё больше людей предпочитают оставаться одинокими, как из-за смещения роли брака из области обязательного в область одного из вариантов совместной жизни людей, так и из-за социальных гарантий. Если придерживаться строго меркантильной точки зрения брак, а в последствии и дети являются достаточно надёжным залогом обеспечения своей старости. Как только данная нужда становится много менее острой, то и необходимость создавать семью снижается. Проблемы для брака лежат и в основе особенностей постмодерна. Муж и жена находятся в постоянном контакте друг с другом, они вынуждены решать какие-то бытовые, финансовые или семейные проблемы совместно. Такое близкое и постоянное общение вступает в противоречие с привычными для постмодерна дистанционными, ни к чему не обязывающими контактами. Нельзя не отметить и такое негативное последствие ценностных изменений нового общества, как всё большая дегуманизация человека, его моральная деградация свидетельствует об упадке духовной сферы общества. Ориентация подавляющего большинства людей в обществе постмодерна на ценности материального и гедонистического характера, пропагандируемые СМИ, дали старт гонке за богатством и наслаждением, ставшими главными целями жизни. Достижение этих целей представляется людям возможным благодаря научно-техническому прогрессу, ставшему одним из средств глобализации. Однако научно-технический прогресс по своей природе амбивалентен, что собственно и делает его одной из движущих сил постмодерна. Его результаты могут нести пользу и спасение людям, а могут стать орудием уничтожения всего живого. Урбанизация, всё возрастающая жажда ярких впечатлений, радостей и стимулов, но при этом зачастую серые будни и монотонный труд - все это приводит не только к эмоциональному обеднению жизни, но и к снижению моральной чувствительности, в частности в поисках суррогатных и стрессовых имитаций утраченных переживаний. Ослаблению физического и психического здоровья свойственны современному человеку всё сильней. Постепенно происходит явное сужение шкалы «человечности», поскольку развиваться будут те составляющие человеческого характера, которые вписываются в искусственные условия существования». [40] Формируется ситуация, когда для современного индивида живущего в обществе постмодерна главной ценностью становится новизна и шкала ценностей используется по простейшей схеме: последняя модель любого предмета потребления или произведения искусства считается лучше предыдущей. В обществе постмодерна, человек теряет интерес к классике, которая обеспечивала его определенными знаниями о мире и могла бы стать противовесом массовой культуре. Его уже не интересуют классические формы культуры именно потому, что он воспринимает их как бывшие, а значит – несовременные и устаревшие. В культуре произошла подмена критериев, когда стоящим считается то, что является популярным, а диктат популярности отрицательно сказывается на свободном творческом выражении. Искусство все в большей мере коммерциализируется, хорошо то, что хорошо продаётся. Однако коммерческое искусство ничего не объясняет, а значит, не помогает человеку ориентироваться в этом сложном мире.[41] И данная ситуация распространяется не только на искусство, но об этом мы поговорим в последней главе. Массовая культура создаёт шаблоны усреднённости, которые формируют стереотип единственно верных, что может подавлять индивидуальное самовыражение. Массовая культура, пропагандируемая и навязываемая посредством СМИ, преимущественно с телевизионных экранов, активно помогает росту потребления и, соответственно, производства. Поток рекламы стал всё более активно влиять на формирование спроса, создаются образы принимаемые в качестве единтсвенно верных, реклама определяет не только в чём человек сегодня будет ходить, но также как и куда. Рекламные нормы поведения принимаются за шаблон и используются в повседневной жизни. В результате спрос и предложение, два основополагающих фактора всякой экономики все более тесно переплетены и влияют друг на друга. Массовое формирование спроса приводит к тому, что всё стандартизируется, унифицируется и примитивизируется. Индивиды в своих потребностях становятся похожими друг на друга, и их одинаковыми взглядами которых легко манипулировать, стимулируя их для новых покупок. Как уже упоминалось ранее, человек вынужден существовать не в предметном мире, а в некой виртуальной реальности, наполненной моделями, знаками и символами. Но насколько этот язык способен заменить язык предметно-смысловой реальности? И нужна ли вообще эта замена? Трудно не согласиться с тем, что уменьшение непосредственных контактов между людьми, происходящее весьма быстрыми темпами в глобализированном мире, может привести к необратимым последствиям, а именно к асоциализации. Уже сейчас замечено, в частности Зигмунтом Бауманом, что под влиянием глобализации происходит резкое снижение, если не полная потеря, контроля индивидов над процессами и событиями, влияющими на судьбы людей, что свидетельствует, по мнению ученого, об «объективном, неподконтрольном, непредсказуемом, спонтанном и случайном характере современного общественного развития.»[42] Несмотря на все достижения науки, человек начинает теряться в резко меняющемся мире. Возрастание неопределенности, является, по мнению британского социолога, едва ли не самым главным признаком общества постмодерна и здесь его взгляды пересекаются с позицией Лиотара, который видел постмодерн как «неконтролируемое возрастание сложности». В результате человек становится практически беззащитным перед теми процессами, которые он не в силах больше контролировать или вообще понимать. Такая ситуация порождает в нём стремление отказаться от долгосрочных целей и задач ради достижения более понятных и близких целей, удовлетворения насущных потребностей и получения немедленных результатов. Но это, на взгляд Баумана, может означать радикальный пересмотр всей системы ценностей и приводит в конечном счете к дезинтеграции как социальной, так и индивидуальной жизни. З.Бауман отмечает,[43] «что культура постмодерна не вознаграждает длительные усилия ради какой-либо отдаленной во времени цели, результат необходим здесь и сейчас.» Культура постмодерна, подчеркивает социолог, просто разделяет жизнь на ряд эпизодов, основная цель подобного дробления состоит в предотвращении любых долгосрочных последствий и уклонении от жестких обязательств, которые эти последствия могут заставить принять. Люди, в частности, перестают уважать семейные традиции и ценности, в итоге разрушается связь между членами семьи и между поколениями.[44] Данная проблема уже рассматривалась более подробно выше, так как упоминается многими исследователями, в том числе и Ульрихом Беком. Традиционные ценности человеческого общества, среди которых главными являются любовь, справедливость, добро, теряют свою значимость. Ситуация амбивалентности морали лишает их той роли, которую они играли. А так как представления об этих ценностях весьма расплывчаты или полностью искажены, наблюдается полное их замещение иными ценностями. В современном постмодерном мире на первый план выходит ценность денег, поскольку создаётся миф, что именно благодаря им, можно удовлетворить все свои потребности и желания. В современном обществе ценность человека-потребителя измеряется прежде всего платежеспособностью, поэтому человек старается стать как можно более успешным и обеспеченным. Так, в условиях ограниченного количества рабочих мест и повышения требований к желающим их занять усиливается конкуренция и все связанные с ней настроения, когда другого человека рассматривают как конкурента и соперника. Конечно, это не новая для истории человечества ситуация, но в условиях краха традиционной морали она проявляется достаточно остро. Автор постарался привести наиболее значимые и упоминаемые особенности общества постмодерна, высказываемые как его сторонниками, так и критиками. Но для полной теоретической базы нам необходимо также рассмотреть и конфликтологическую теорию, чтобы в последствии применить её для выделения особенностей конфликта в обществе постмодерна. 1.3 Современная конфликтологическая теория Конфликты появились с зарождением человеческого общества и исчезнут, вероятно, лишь вместе с этим самым обществом. Но современные исследователи, придают конфликтам серьёзную роль в развитии общества, видят в них своеобразные катализаторы прогресса. Но с развитием общества развиваются и конфликты, столкновения групп интересов, выделенные Артуром Бентли приобретают новую сложность, возникают новые типы конфликтов такие как, столкновение индивида и общества потребления или конфликт сетевой и иерархической структур. Новые вызовы, инспирированные постмодерном, требуют новых ответов, но для начала остановимся на некоторых подходах к изучению конфликтов. Среди разных подходов к изучению конфликта, автор бы выделил два: позитивно-функциональный подход, разрабатываемый Льюисом Козером и конфликтную модель общества по Ральфу Дарендорфу. Функциональный подход основан на модели общества с неизбежным социальным неравенством в результате которого возникает неудвлетворённость его членов и напряженность в отношениях между индивидами и группами, которая в свою очередь ведёт к созданию конфликтных ситуаций. Конфликт согласно этому подходу рассматривается как несоответствие между тем, что есть, и тем что должно быть в соответствии с представлениями тех или иных групп или индивидов. В результате конфликта происходит борьба за статус, власть и ресурсы, в которой целями участвующих сторон являются получение необходимого в результате ущемления интересов оппонента. В итоге тот эффект, который будет иметь конфликт, определяется исходя из того, что если конфликт связан с ценностями или интересами, не затрагивающими основ существования групп, то он является позитивным. А при обратных условиях он становится негативным, так как несёт в себе тенденции к разрушению данной группы. Конфликтный подход строится на том, что общество переживает различные социальные и политические изменения и при этом существует неравенство социальных позиций по отношению к получению и распределению различных благ. В результате разницы в положение разных групп и индивидов возникают трения вызывающие конфликты, а в результате конфликтов происходит изменения в социальной структуре. Если сторонники функционального подхода различают конфликты на позитивные и негативные, то конфликтный подход утверждает скорее нейтральность всякого конфликта, а последствия его исходят из того, как стороны пытались разрешить свои разногласия. Те конфликты, что подавлялись или были оставлены на волю случая вполне обоснованно могли привести к революциям, войнам и социальным потрясениям. Ну а те конфликты в результате которых стороны оказались вынуждены договариваться, идти на уступки и принимать какое-то взаимовыгодное решение, естественно приводили к благотворным для развития и функционирования общества последствиям. При этом сторонники конфликтного подхода не утверждают, что конфликты необходимы, они не возводят их в абсолют и не утверждают необходимость его во всём, искусственное нагнетание напряжения, создание конфликтных ситуаций и выходящие из конфликтов силовые действия, являются негативными факторами конфликтов, которые необходимо минимизировать. Но при этом, конфликт для них несёт больше пользы, чем вреда. На взгляд автора именно в этом кроется основное разногласие между представителями функционального и конфликтного подходов. В данной работе автор основывается на позициях второго подхода. Основоположниками теории политического конфликта в рамках данного подхода считаются К. Маркс и А. Токвиль. В основе их теории лежала идея неизбежности солидарности внутри социальных союзов и конфликтов между ними. По Марксу, эти группы были классами, по Токвилю - местными общностями и добровольными ассоциациями.[45] Карл Маркс видел роль политического конфликта чрезвычайно важной, он считал его основой всего политического процесса. Токвильпридерживался мнения, что демократия включает баланс между силами конфликта и консенсуса. Он опасался исчезновения политических конфликтов из-за возникновения одного центра власти - государства, у которого не будет конкурирующих групп. Его изучение политических процессов в Америке позволило указать на два института, способных атаковать новый государственный «Левиафан»: местное самоуправление и добровольные ассоциации. предпосылки и условия возникновения политических конфликтов разнообразны. Они могут быть связаны с экономическими, социальными, политическими процессами, развитие которых ведёт к возникновению конфликтных ситуаций. Резкое обострение ситуации может вызвать усиление международной напряжённости, стихийное бедствие, крупная катастрофа, финансовый кризис и подобные. [46] Конфликтная парадигма исходит из того, что в современном демократическом обществе возникает великое множество локальных социальных и политических конфликтов между различными группами. Разнонаправленность этих конфликтов позволяет сохранять относительную стабильность в обществе, т. е. не ведет к социальным взрывам. Кроме того, в открытом обществе существуют легальные способы (механизмы) для сравнительно «бескровного» урегулирования конфликтов. Успешное разрешение возникающих социальных конфликтов свидетельствует о жизнеспособности общества. Это наводит нас на то, что основная функция государства лежит в создании и поддержки эффективно функционирующих механизмов для успешного разрешения общественных конфликтов. Конфликт может быть успешно разрешён без применения силы, разногласия сторон подаются урегулированию с помощью переговоров и могут быть доведены до компромисса. В этом случае, далеко не всякий конфликт является столкновением с единственным возможным исходом «выигрыш-проигрыш» или иными словами «игрой с нулевой суммой», где разногласия заканчиваются победой одной из сторон и непременным поражением другой. Суть всего конфликтного подхода состоит именно в устранении подобной «несправедливости». Современное общество позволяет регулировать конфликты к взаимной выгоде участвующих в ней сторон. Упорядочивающая деятельность в конфликтах является поиском компромисса между интересами сторон. Понятие «компромисс» производная от латинского глагола compromittere и означает «совместно что-то обещать». Уже само определение несёт в себе смысл неких совместных гарантий выработанных посредством диалога. Компромисс не следует понимать как обычный торг или уравнивание интересов «где-то посередине». Это свободное или вынужденное посредничество между участниками конфликта, так как компромисс необходим при наличии разногласий между сторонами, а разногласия это всегда определённый конфликт. Данное посредничество связывает их, несмотря на различия и конкуренцию, с необходимым минимумом общности. Именно в связи с этим компромисс является наивысшим достижением в переговорных процессах. Это необходимое условие создания стабильности в функционировании общества и регулировании интересов различных групп. Политика должна обеспечивать правила игры и эффективную работу механизмов разрешения конфликтов, что порой не всегда соответствует нормам морали. Это вынужденное «зло» так как главные критерий оценки политики это всё – таки эффективность. Нельзя не вспомнить М. Вебера и его работу «Политика как призвание и профессия». Необходимо добиваться того, чтобы политика следовало определённому моральному минимуму, но странно требовать чтобы она служила нравственным ориентиром. По мнению Б. Сутора: «К этому можно стремиться, но важно не перейти нижнюю черту, важно всегда сохранять некий заложенный моральный минимум. Границы такого минимума проходит там, где включаются такие убеждения и действия, которые не могут быть оправданы (например, геноцид, убийства и т.д.).» [47] ,[48] ,[49] Общества изменяются и то, что источники родственных конфликтов в различных обществах и в разное время были разными, не вызывает сомнений. Конфликты между партиями в британском парламенте в 1956 г. проходили иначе, чем в 2000 г., а отношения между странами Евросоюза в 1950 г., были совсем другими, нежели в 1990 г. Конфликт чернокожих граждан США и белых отличался в 1930 от 1990. Таким образом, формы социальных конфликтов изменяются во времени и мы должны следовать за этими изменениями. Общества меняются (часто именно в связи с конфликтами) растёт и падает значение разных факторов. То, что было важным вчера не обязательно так важно сегодня. Общество постмодерна ставит в этом отношении новые вопросы. Как широкий перечень особенностей его социального, культурного и политического устройства сказался на конфликтах? Вероятно, они изменились, но были ли изменения радикальными или незначительными? Естественно необходимо брать в расчёт и учитывать огромное число факторов, но при этом существует и некие постоянные переменные. «Границы, в которых могут изменяться конфликты могут быть разными, но две из них кажутся особенно важными: интенсивность и насильственность. Конфликты могут отличаться интенсивностью и насильственностью.»[50] Обе переменные могут варьироваться и иметь выражение независимое друг от друга: не всякий характеризующийся насильственностью конфликт обязательно является интенсивным, и наоборот, но определённая зависимость между ними, вероятно, существует, хотя и не столь высока.[51] Такая переменная, как насильственность относится к тем формам, в которых выражается конфликт. Если рассматривать в целом, то это те средства, которые выбирают борющиеся стороны, чтобы добиться осуществления своих интересов. В таком случае, вооружённая борьба с угрозой для жизни её участников лежит на одном полюсе этой шкалы, в то время как мирная беседа или переговоры между двумя сторонами на ином. Но всё это - выражения переменной насильственности, хотя между ними может находится большое количество более или менее насильственных форм столкновений между группами - забастовка, конкуренция, ожесточенно проходящие дебаты, драка, попытка взаимного обмана, угроза, ультиматум и т.д. и т.п.[52] Такая переменная, как интенсивность выражает степень участия и заинтересованности сторон в конфликте. Интенсивность конфликта возрастает, если конфликт затрагивает важные для сторон аспекты или имеет прямое отношение к их благополучию или физическому выживанию. Чем большее значение придают участники столкновению, тем оно соответственно интенсивнее. Здесь может присутствовать определённая сложность для понимания и рассмотрения, так как для кого-то борьба фанатских группировок, может по уровню интенсивности стоять на одном месте с борьбой за сокращение рабочего дня или повышение зарплаты. Поэтому при рассмотрении конфликтов это нужно брать в расчёт. Изменения конфликтов в последние десятилетия связано со снижением их интенсивности и насильственности. Очевидно, это как-то зависит от тех факторов, что влияют на данные переменные. Если раньше возможностей у человека по социальному и экономическому росту было немного и любой конфликт по этому поводу воспринимался очень остро (от этого могло зависеть само существование), то в современных обществах возможностей у человека уже много больше и поэтому закономерно, что степень переменных влияющих на конфликт снижается. Ральф Дарендорф называет такую ситуацию возрастанием числа «жизненных шансов»[53] Интенсивность означает не только вкладываемую участниками энергию, но и то, насколько социально важны определённые конфликты. Форма столкновения, которая называется «конфликтом» оказывается при рассмотрении этих критериев (насильственность и интенсивность) только одной из форм более широкого феномена конфликта, а именно формой крайней или значительной насильственности, а также серьёзной интенсивности. Поэтому для нас важно выяснить при каких условиях разные конфликты приобретают насильственную, или интенсивную форму и что влияет на рост этих переменных. Должны существовать факторы, которые влияют на интенсивность и на насильственность конфликта. Попытаемся рассмотреть подобные моменты подробнее. Первый круг факторов можно выделить на основе условий организации конфликтных групп, или манифестирования конфликтов. Процесс манифестирования конфликтов зачастую является шагом к их ослаблению. Большая часть столкновений приобретает свою высшую степень интенсивности и насильственности в том случае, если одна из участвующих сторон имеет свои интересы и способна их представить, при этом можно говорить о наличии у неё социальных и технических условий, но организация запрещена и у неё нет политических условий. Примерами подобной «интенсификации» являются конфликты как из области международных отношений - партизанские войны, так и те конфликты что происходят внутри общества – забастовки непризнанных движений и даже гражданские войны. Отсюда следует, что наибольшую опасность представляет именно не до конца оформленный, только частично ставший явным конфликт, который проявляется наиболее остро и может перерасти в революционный взрыв или гражданскую войну. Поэтому признание конфликта, выведение его в круг легальных механизмов урегулирования очень сильно способствует его смягчению и открывает большие перспективы для его успешного разрешения.[54] Еще более важным, особенно для критерия интенсивности конфликтов, является круг факторов, подразумевающий социальную мобильность. В тех обществах где возможна мобильность и где вариантов её больше интенсивность конфликтов уменьшается, и наоборот. Это своеобразный ресурс позволяющий сторонам конфликта иметь «запасные варианты». В тех ситуациях где для противоборствующих сторон такие варианты доступны снижается не только интенсивность, но и риск экстраполяции. Это ещё один из факторов падения интенсивности конфликтов в современных обществах, «жизненные шансы» напрямую связаны с мобильностью, а так как на данный момент социальная мобильность возрастает, растёт число возможностей в горизонтальной плоскости, увеличивается число социальных лифтов, всё это приводит к снижению интенсивности конфликтов.[55] Р. Дарендорф на основе этого предполагает: «…что конфликты на основе возрастных и половых различий всегда интенсивнее, чем на основе профессиональных различий, или что, в большинстве случаев, конфессиональные столкновения интенсивнее, чем региональные.»[56] Этот фактор влияет и на развитие конфликтов в обществе постмодерна, так как в них социальная мобильность находится на высоком уровне и перечисленные выше различия обостряются. Не менее важная группа факторов, которые могут влиять на интенсивность и насильственность конфликтов, заключается в развитости и функционировании того, что можно назвать социальным и политическим плюрализмом. Это выражение степени напластования или разделения социально - политических структурных областей. В каждом обществе наличествует большое число конфликтов связанных с вероисповеданием, этнической или социальной принадлежностью, культурой или властными отношениями. Ситуация в них может складываьтся по - разному. Может быть, что стороны конфликта между футбольными болельщиками разных клубов вовлечены только в этот один, связывающий их конфликт. Но всегда может быть возможность, при которой они ещё относят себя к разным религиям, слушают разную музыку, у них разный возраст и политические предпочтения. Такое переплетение свойственно ценностным конфликтам, но всегда может присутствовать и в любом другом конфликте. Если в обществе возникают такие и подобные ситуации напластования, возрастает интенсивность конфликтов. Если же структура общества становится плюралистичной, содержит в себе разнообразные автономные области, то и критерии конфликта снижаются. Это связано с тем, что при напластовании различных социальных областей каждый конфликт означает борьбу за всё, то есть, например, осуществление экономических требований должно одновременно изменить политические отношения. Но когда области разделены, то каждый отдельный конфликт меньше связан с какими-то другими разногласиями, а значит «цена поражения», а вместе с ней интенсивность насильственность ощутимо снижаются.[57] Выделив критерии конфликтов и основные влияющие на них группы факторов, мы можем обратиться к их положению и изменению в условиях постмодерна. Глава 2. Содержание и основные особенности конфликтов в состоянии постмодерна. 2.1 Изменение критериев конфликта в состоянии постмодерна и его особенности Выделив в качестве критериев конфликта интенсивность и насильственность необходимо проанализировать, как изменились факторы, которые на эти критерии влияют. Так как целью работы является рассмотреть особенности конфликтов постмодерна и выдвинута гипотеза об «унификации» конфликтов, изменение уровня насильственности и интенсивности и упорядочивание их примерно в одинаковых рамках станет доказательством этой гипотезы. Общество постмодерна открыто и плюралистично, следовательно, манифестация сторон конфликта проходит достаточно просто. Практически не существует запрещённых движений, плюрализм взглядов, интересов и мнений может быть проявлен без угрозы каких-то репрессий. По – прежнему сохраняется разница в ресурсах у конфликтующих сторон, но самый, пожалуй важный ресурс, информационный, благодаря интернету и электронным СМИ, доступен всем в равной мере. В этом случае, при лёгкости процесса манифестации, ожидаемо падает и его насильственность, так как пропадает необходимость борьбы за признание и за шанс быть услышанными. Интенсивность также ослабляется, открыто выраженная позиция позволяет снизить накал участия. Следующий фактор – социальная мобильность. Открытые границы, обилие социальных лифтов, терпимость к разным культурам и доступное образование поднимают мобильность в обществе постмодерна на высочайший уровень. Очевидно снижение интенсивности и насильственности конфликтов в обществе с большим количеством вариантов «альтернативного развития» и «жизненных шансов». Всякое столкновение интересов теряет свою остроту в том случае, если проигрыш в нём не ведёт к катастрофическим последствиям для одной из сторон и всегда присутствуют иные варианты для осуществления своих интересов. Ещё один немаловажный критерий – феномен «гарантированной выживаемости» когда уровень социального обеспечения позволяет человеку не задумываться об удовлетворении самых минимальных насущных потребностей. Оставаясь на гарантированном минимуме индивид поначалу теряет мотивацию интенсивного участия в конфликте. Но здесь важно отметить другой фактор. После прошествия определённого времени, такое положение воспринимается как должное и естественное. Амбиции индивида возрастают и то положение, которое недавно могло казаться невероятным достижением становится обыденностью. И здесь кроется проблема с которой общество постмодерна столкнулось совсем недавно. Возрастающие социальные требования должны быть как-то удовлетворены, но ресурс ограничен. Нагнетание искусственного потребления для успешного сбыта продукции является опасным способом поддержания социального бюджета так как в конечном итоге ситуация становится неуправляемой. Возникает абсолютно по Лиотару «неконтролируемый рост усложнения», который может привести к чему угодно. Главный вопрос здесь состоит не в том, что отдельные группы способны требовать всё большего увеличения каких-то прав или финансового обеспечения, в этом отношении механизмы сдержек и противовесов будут гарантированы плюрализмом интересов и ограниченностью ресурсов. Проблема кроется в том, что произойдёт если по каким-то причинам государство уже не сможет гарантировать тот самый минимум «гарантированной выживаемости». Насильственность и интенсивность возможного в таком случае конфликта могут подняться до серьезнейшей степени. В какой-то мере примером подобной ситуации выступает современная Греция, хотя нельзя полностью считать её обществом постмодерна, отмена выплат малоимущим, урезание пенсий и расходов на социальное обеспечение вызвало волнения в стране. Но Греция часть Евросоюза и даже при наличии серьёзных разногласий другие страны ЕЭС не рискнули отказаться от помощи этой стране. Здесь автор может сильно отойти от темы, так как проблемы ЕЭС и вызовы, которые стоят перед ним заслуживают много больше внимания, чем одно исследование. Поэтому для понимания возможного конфликта нужно представить положение, при котором серьёзные экономические проблемы начнутся не у одной страны, а целого ряда членов Евросоюза. Следует отойти немного от экономических факторов, влияющих на критерии конфликта и обратиться к фактору общественного и политического плюрализма. Плюрализм – одна из основ общества постмодерна, без него оно не полно. Это общество, нацеленное на реабилитацию поддержку и гарантии прав разнообразных меньшинств, причём не столь важно, что это за меньшинства. Этнические, культурные, гендерные, сексуальные, религиозные и многие другие – все они в постмодернистском обществе имеют равные права как друг с другом, так и с большинством. Таким образом, мы можем говорить, что и данный фактор ведёт к снижению насильственности и интенсивности конфликтов по шкале от наибольшего к наименьшему. Чтобы рассмотреть это на примере, обратимся к такой форме проявления конфликта как рабочие забастовки. Бастовать могут трудящиеся самых разных профессий, от привычных нам рабочих заводов, до сценаристов Голливуда. В основном забастовки инспирированы профсоюзами и ими же координируются. При этом законодательство многих стран еврозоны придерживается довольно строгого регулирования подобных акций. Например, в Германии, забастовка может быть санкционирована, только если речь идет о зарплате или о сроках контракта, политические же стачки обычно нелегальны. Существуют правила, ограничивающие деятельность профсоюзов. В таблице 1 приведены данные по продолжительности забастовок с 1990 по 2004 год. Конечно в настоящее время, в связи с кризисом число забастовок возросло, но общая картина данной таблицей отражена. Источник: http://scepsis.ru/library/id_905.html Как видно из таблицы, в Германии, Нидерландах, Бельгии, Люксембурге и немного в меньшей степени во Франции продолжительность забастовок по сравнению с другими странами совсем небольшая. Япония в данном случае выступает рекордсменом, но здесь нужно учитывать специфику этой страны, менталитет самих японцев и их преданность той компании в которой они работают. Если посмотреть на среднюю продолжительность забастовок в рамках ЕЭС, то она также окажется относительно невысокой. Причём забастовки могут возникать «спонтанно», в связи с кризисом в какой-то отрасли производства или услуг, неудачами компаний в управлении и как следствие в снижении их прибыли. Продолжительность забастовки имеет прямую корреляцию с критерием интенсивности конфликта. Чем более длительна забастовка, тем решительнее настроены стороны, тем больше они вовлечены в конфликт. В среднем невысокая продолжительность забастовок в странах постмодерна показывает, что интенсивность данных конфликтов падает. Ещё одним важным фактором является положение гендерного равенства. Женщины получили не только равные с мужчинами права, но и равные возможности. В постмодерне нет «мужских» или «женских» профессий, происходит стирание разницы между полами. Возрастающее число женщин во власти, крупном бизнесе, науке и искусстве тоже оказывает влияние на общество и конфликты в нём. Не будем углубляться в психологические особенности, важно то, что женщины не менее склонны к конфликтам, но у них нет той склонности к насилию и порой бессмысленной агрессии. Это ещё один из факторов общего смягчения критериев конфликта. В обществе постмодерна индивид все менее готов рисковать комфортным существованием, карьерой и тем более жизнью. Конфликты теряют остроту, так как участвующим сторонам есть что терять и на потери они идти не готовы. Некоторые конфликты смещаются в виртуальную область, на просторы интернета, где в условиях анонимности и как следствие определённой безнаказанности можно вести дискуссии и полемику не стесняясь методов. Это становится похоже на игру, в которой уже не столь важно какой позиции стоит придерживаться, а намного важнее сам процесс. З.Бауман говорит об «усиление взаимного отчуждения людей друг от друга и от общества, разрыв социальных связей, в силу чего возрастает степень индивидуализации общества и возникает разбалансированный мир одинокого потребителя».[58] Автор не был бы столь категоричен в оценках, но очевидно, что проблемы подобного свойства существуют, а их решением выступает имитация принадлежности к виртуальным группам. Термины имитации и игры очень часто упоминаются вместе с постмодерном, они выступают своего рода следствиями этого состояния. Постмодерн можно рассматривать и как вызов обществу, процесс который необходимо преодолеть, своего рода переходный период. Ответом на данный вызов становится отрешение от ускользающей (из-за огромного и непрерывного потока информации) реальности в пользу имитации участия и «игры в жизнь». При прочтении работ французских постмодернистов, то и дело возникает ощущения ирреальности описываемого. Дело здесь даже не в том, что говорится о каких-то невозможных и нереальных вещей, а в том, что непонятно как такое возможно. Жан - Франсуа Лиотар пишет: «Наблюдается "утрата детства", так как дети с малого возраста оказываются во власти масс-медиа. Под влиянием последних происходит "опустение интимности" и индивидуальности, стирание половых различий. Прогрессирует феномен всеобщей анестезии, растущей бесчувственности ко всему, что связано с чувствами и ощущениями. Современное сознание, становится "чувствительным" только под влиянием шока, только к сенсационным чувствам, к количеству информации».[59] Это в свою очередь играет роль и на конфликтах. В какой-то степени конфликт становится ещё одним способом развлечения. Потребность в шоке может быть осуществлена и с помощью конфликта. Рост числа сторонников радикальных движений, провокационные акции «новых зелёных», саентология – вот способы противопоставить себя обществу. Мы можем говорить о снижении интенсивности и насильственности конфликтов в обществе постмодерна, но с учётом смещения конфликтов в несколько иную плоскость. Проявляются новые, характерные именно для постмодернистских обществ конфликты, которые выражаются не столь ярко как «старые», но имеют очень важное значение. 2.2 Наиболее характерные конфликты постиндустриального мира В этом параграфе мы постараемся привести определённую типологизацию наиболее характерных для постиндустриального мира конфликтов. Термин «постиндустриальный» употреблён здесь для того, чтобы подчеркнуть широту распространения подобных конфликтов. Не все общества, которые по определённым параметрам находятся в состоянии постмодерна, мы можем полностью отнести к таковым. Но это не означает, что конфликты, протекающие в них не являются характерными для таких обществ. Поэтому термин, который характеризует экономическую сторону постмодерна видится здесь наиболее уместным. Мы выделяем следующие типы конфликтов, как наиболее характерные -конфликт индивида и общества потребления -конфликт сетевой и иерархической структуры -конфликт идентификации Последний тип конфликта мы подробно рассмотрим в следующем параграфе, а в этом остановимся на первых двух. Постиндустриальная экономика приводит к появлению «общества потребления» новый тип отношений, который основан на потреблении социальных благ и создаёт сообразную этому систему ценностей. Первым данный термин, который иногда рассматривают как метафору, употребил Эрих Фромм.[60] Он и другие представители Франкфуртской школы, такие как Теодор Адорно, Герберт Маркузе и Юрген Хабермас довольно критично относились к современному обществу. Данные исследователи считали, что сверхтехнократичное общество превращается в бесклассовую систему, сформированную на основе «ложного» сознания, массовой культуры и неограниченного потребления. Эта критика вполне уместна, так как все эти явления действительно носят проблемный характер, и часть из них рассмотрена в том числе и в этой работе. Возвращаясь к обществу потребления, выделим основные его признаки: -Происходит отход от небольших частных магазинов в сторону крупных торговых сетей и супермаркетов. Возникает новый вид досуга – шопинг, походы по магазинам за покупками без особой необходимости -Новые средства коммуникации индивидов получившие распространение благодаря техническому прогрессу – мобильная связь и интернет делают покупку товаров ещё более простой, а кроме того сами выступают как продаваемые услуги -Невероятное влияние рекламы, так называемое «клиповое сознание», когда потоки информации оставляют в сознании человека лишь набор ярких отрывков и рекламных слоганов -Потребление принимает статусные формы, индивиды ориентируются на бренды, происходит ассоциирование человека с определёнными торговыми марками, погоня за «индивидуальностью» со стороны потребителя -Широчайшее развитие кредитования, банковских карт и электронных платёжных средств, с одной стороны упрощает процесс покупки, с другой стороны делает потребителя менее уязвимым для воровства его средств и кроме того позволяет покупать в кредит, то на что в ином случае финансовых возможностей было бы недостаточно.[61] , [62] Система банковского кредитования превращается в одну из форм социального контроля, благополучие потребителя основывается на вещах, приобретённых в кредит, и зависит от стабильного заработка. А следовательно от того, работает человек или нет. В итоге получается ненасильственная форма принуждения к труду и реальный стимул для экономического развития. Помимо прямых кредитов, потребитель оплачивает стоимость кредитов производителей и реализаторов. Согласно исследованиям, проведённым сотрудниками системы банков JAK (Швеция), «в Германии к 1993 году средняя «процентная» составляющая от общей стоимости на товары и услуги достигала 50 %. В 2000 году 80 % населения покупая товары, в конечном счете более 50 % суммы уплачивали за «процентную» составляющую, для 10 % эта нагрузка составила чуть меньше 50 %, и только для оставшихся 10 % дополнительные выплаты были менее 30 % от конечной стоимости покупки.»[63] -«Нерациональное» потребление, при котором стоимость товара во многом зависит от марки и бренда -Быстрая смена модных течений и направлений, мода от носимых вещей переходит к электронике, автомобилям и т.п. Структура потребления мягко принуждает человека менять вещи намного быстрее, чем они изнашиваются, иначе происходит формирование образа «отсталого» и «не модного», происходящее посредством рекламы -Образование повышает конкурентоспособность индивида на рынке труда, а следовательно влияет на его будущее финансовое положение и возможности. В связи с этим высшее образование становится неотъемлемой частью рынка и таким же товаром на нём как и всё остальное -Большой спорт становится крайне коммерциализированной областью, где доходы и расходы переваливают за миллиарды долларов. Например, на одной только последней зимней олимпиаде в Ванкувере, компания NBC приобрела права на показ за 820 млн. $ .[64] Никого уже не удивляют многомиллионные контракты игроков и тренеров в футболе, хоккее или баскетболе. Спортивные клубы организуются на коммерческой основе, а значит должны приносить определённую прибыль, потому как практически никакой спонсор не будет слишком сильно работать в убыток. Здесь мы привели основные экономические и социальные признаки общества потребления, но существуют и другие. У Жана Бодрияра, известнейшего французского философа и исследователя постмодерна есть работа, которая так и называется «Общество потребления». В ней он рассматривает потребление как цепную психологическую реакцию, которая направляется современной «магией»[65] , природа которой бессознательна. Сам мир тех предметов, которые мы потребляем оказывается разорван с их истинной сущностью, все отношения переходят в плоскость неких знаков, которые воспринимаются в связке друг с другом. Невероятный выбор предметов потребления на взгляд Бодрияра лишь «мнимое изобилие», которое он противопоставляет «реальному изобилию», свойственному собирательному способу хозяйствования. В общем итоге, по своей сути общество потребления - это разновидность самообмана, при котором отсутствуют подлинные чувства, высокая культура, и всё насаждаемое изобилие всего лишь прикрывает собой внутреннюю нехватку, которая, в свою очередь, рассматривается как основополагающий принцип такого общества. Бодрийяр видит феномен потребление в некотором отрыве от естественной природы, и возведении в культ социальной дифференции, которая позволяет оправдать на любых условиях требование экономического роста. Таким образом, Бодрийяр, отмечает парадокс в самом устройстве общества потребления, которому для поддержания благополучия и «сытости» необходимы бедность и войны, преследующие цель создания уходящих в бесконечность целей наращивания производства и и последующего потребления.[66] Конфликт индивида и общества потребления актуализируется, или если употребить термин конфликтологической теории – проходит манифестацию, в тот момент, когда человек начинает сомневаться в ценностях такого общества. В этом случае происходит парадоксальное явления – с одной стороны общество постмодерна провозглашает плюрализм взглядов, культур, религий и ценностей, с другой стороны весь этот плюрализм превращается в следование за едиными ценностями потребления на другом уровне. Не важно каковы ваш возраст, пол, цвет кожи, политические и религиозные убеждения или сексуальная ориентация – всё это может отличаться у сотен тысяч людей по своему. Важно, что вы входите в структуру общества потребления и способствуете его существованию, что подразумевает если не растущий, то как минимум, не падающий уровень потребления товаров и услуг. При этом никто вас не заставляет быть частью этой структуры, но само устройство общества способствует подобной «социализации». При этом конфликт не выражен ярко, каждый находит индивидуальную форму протеста против существующего порядка вещей. Такие движения как дауншифтеры, «зелёные», «антиглобалисты» выступают против общества потребления. Rand corporation – известнейшая в США и в мире фабрика мысли подготовила в 2001 году доклад об изменении природы конфликтов в постиндустриальном мире. В какой-то степени этот доклад стал пророческим так как после его издания произошли события 11 сентября, когда с помощью пассажирских самолётов террористы атаковали Пентагон и здание всемирного торгового центра в Нью – Йорке. Этот террористический акт дал начало обострённой дискуссии по поводу столкновения между сетевой структурой и иерархией. Приведу небольшой отрывок из первой главы этого доклада:[67] «Информационная революция сместила природу конфликтов через новый спектр. Мы, в частности, привлекаем внимание к двум направлениям этого смещения. Во - первых эта революция выводит на главную роль и усиливает сетевые формы организации, зачастую давая им преимущество перед иерархическими формами. Возвышение сетей означает, что сила переходит к негосударственным акторам, так как они способны организовать растянутую мультиорганизационную сеть (особенно «мультиканальной сети», где каждый узел связан с каждым узлом) и делают это с большей готовностью нежели традицонные иерархические государственные акторы. Это означает что конфликты всё больше могут быть направлены «сетями», чем «иерархиями». Это также значит, что в противоборстве, у «сетей» возникает большой шанс получить преимущество. Во - вторых, так как информационная революция проникает в структуру общества всё больше поведение сторон во время конфликта и его результат зависят от информации и коммуникаций. Намного более чем прежде конфликты вращаются вокруг информации и «мягкой силы». Противники учатся вести «информационные операции» и «управление восприятием» - то есть, ориентируемые СМИ меры, которые стремятся привлекать или дезориентировать, а не принуждать, и такие участники конфликта как, общество, вооруженные силы, или иные акторы концентрируются более на чувствах и знаниях о себе и о противнике. Психологический эффект разрушения может стать столь же важной целью как физическое разрушение». [68] Конфликт «сети» и иерархии для авторов этого доклада видится надвигающейся проблемой современности, так как сетевая структура по их словам подобно «двуликому Янусу» и может быть использована как мирными организациями для улучшения эффективности своей деятельности, так и террористическими группами, которые используют все преимущества «сети» для осуществления террора и насилия. Для того чтобы противостоять сетевым структурам, иерархии должны понять как они работают, знать методики и новые способы ведения информационных войн и влияния на общественное мнение. Предпринимаются попытки создать смешанные структуры, основанные на сетевом принципе но с элементами иерархии, но успешное функционирование подобных экспериментальных моделей крайне затруднено. Рассмотрим несколько примеров подобного столкновения, которые происходят в разных странах по всему миру и отличаются методами и целями. Для начала обратимся к поворотной для всего антиглобалистского движения точке - историческому "восстанию в Сиэтле" 1998 года, после которого антиглобалисты, сорвавшие саммит ВТО в этом американском городе, впервые заставили заговорить о себе как о новом социальном движении. После этого кружки антиглобалистов стали расти по всему миру - благо, этому способствовал бум информационных и цифровых технологий «Само по себе движение антиглобалистов, каким мир увидел его в Сиэтле, сформировалось по инициативе образованных кругов Америки, обеспокоенных наступлением крупных корпораций на жизненное пространство среднего класса. Антиглобалисты призвали общество вернуться к либеральным идеалам американской революции, ориентированным на защиту частной собственности и гражданского равенства. Неолиберализм, с их точки зрения, предал эти идеалы, ведя дело к созданию нового неравенства, что, в свою очередь, ставит под вопрос существование самого гражданского общества как опоры демократии.»[69] Восставшие перечислили «преступления» ВТО: снятие запрета на поставку зараженной говядины из Америки и Великобритании, поощрение торговли гормональными препаратами, «банановая война» против африканских стран, которая спровоцировала там голод, дерегуляция экономики в странах Латинской Америки, вызвавшая рост безработицы и нищеты; финансовая экспансия, сначала перегревшая, а затем обрушившая азиатские рынки и т.д. ВТО называлась главной международной организацией, ответственной наряду с МВФ и НАТО за геноцид, насилие, голод и нищету, царящие в современном мире. Не удивительно, что акции протеста в Сиэтле были расценены радикально настроенной «сетевой» общественностью как героическое восстание: восстание против цивилизации «золотого миллиарда», бросивших вызов человечеству.[70] Огромная масса людей, неожиданно объединённая одной целью, сумела сорвать саммит одной из крупнейших и влиятельнейших мировых организаций и успешно противостоять силам правопорядка. В какой-то степени это была проба сил, так как 1998 год ещё нельзя было назвать эпохой интернета и массовых коммуникаций, но главное было сделано, удалось положить начало движению такого рода. Другим примером конфликта сети и иерархии является движение сапатистов в Мексике. Название движения восходит к имени генерала Эмилиано Сапаты - героя мексиканской революции 1910 - 1920 годов. Социальная опора движения — бедные индейцы-крестьяне. Сапатисты требуют конституционного закрепления прав коренных народов Мексики, выступают против проведения неолиберальных реформ в Латинской Америке, ратификации договора НАФТА, принятия законов, разрешающих куплю-продажу крестьянских общинных земель. Лозунг сапатистов: «Демократия! Свобода! Справедливость!»[71] Субкоманданте Инсурхенте - левый радикальный писатель и философ, главный идеолог и пропагандист Сапатистской армии национального освобождения (САНО) автор более 200 эссе и 21 книги. Легенда и символ среди активистов антиглобализма. На публике всегда появляется в чёрной маске - «пасамонтане». Творчество Маркоса в основном сконцентрировано на несправедливой эксплуатации людей крупным бизнесом и правительствами. В апреле 2001 года субкоманданте Маркос возглавил мирный поход на Мехико, поддержанный такими известными личностями, как Габриэль Гарсия Маркес, Оливер Стоун, редактор «Монд Дипломатик» Игнасио Рамоне, а также рядом депутатов Европарламента.[72] Сапатистам удалось занять несколько городов, причём сделано это было абсолютно мирно. В июне 2005 года в рамках развернувшейся в Мексике президентской кампании Субкоманданте Маркос анонсировал «Другую кампанию» (исп. La Otra Campaña). Сапатисты не собирались выдвигать или поддерживать кого-либо из кандидатов на президентский пост, вместо этого они выдвинули требования принятия новой конституции, в которой были бы закреплены общенациональная собственность на естественные богатства Мексики и автономные права для 57 коренных национальностей. К «Другой кампании», помимосамих сапатистов, присоединились более 900 организаций. Это движение существует с середины 80-х годов прошлого века и до настоящего времени. Сапатисты стараются действовать мирными методами, донося свои требования для как можно большего числа граждан. Важно отметить, то, что по всем канонам постмодерна создаётся образ обезличенного героя в маске (Маркос), воплощающего в себе идеи свободы и справедливости. Сетевая структура в данном случае объединена образом вождя, но этот вождь неуничтожим. Силовыми методами можно уничтожить человека скрывающегося под маской субкоманданте, но нельзя уничтожить образ. Любой сапатист способен одеть эту маску снова и объявить себя субкоманданте Маркосом. Иерархическая структура оказывается бессильна противостоять созданному образу. Последний пример столкновения «сети» и иерархии наиболее «горячее» и насильственное противостояние из рассмотренных нами. Вторая ливанская война (официальное наименование в Израиле с 21 марта 2007, в арабском мире - «Июльская война»)[73] - вооружённое столкновение между государством Израиль, с одной стороны, и радикальной шиитской группировкой «Хезболла», фактически контролировавшей южные районы государства Ливан, с другой стороны, в июле - августе 2006. Конфликт, который был спровоцирован 12 июля ракетно-миномётным обстрелом укреплённого пункта «Нурит» и приграничного населённого пункта Шломи на севере Израиля (при обстреле ранены 11 человек)[74] с одновременным нападением на пограничный патруль (убийство трех и захват двух израильских военнослужащих) армии обороны Израиля на израильско-ливанской границе боевиками «Хезболлы». В ходе наземной операции армия Израиля смогла продвинуться на 15-20 км ливанской территории и выйти к реке Литании. В оккупированных населённых пунктах проводилась «зачистка» от боевиков «Хезболла». Кроме того, боевые действия на юге Ливана сопровождались непрерывными бомбардировками населённых пунктов и важных объектов инфраструктуры на всей территории Ливана. В ходе данного конфликта закончившегося 14 августа 2006 противоборствующие стороны понесли следующие потери – Израиль: Военные потери: 121 погибло, ~ 400 ранено[75] Гражданские потери: 44 погибло 4262 ранен[76] Со стороны Ливана и соответственно Хезболлы: 250 (по утв. Хезболлы)[77] 500 (по утв. ООН) 500(по утв. ливанских источников) Потери среди граждан Ливана: 1191 погиб 4409 ранено. Данная операция израильской армии вызвала неоднозначную реакцию, как в мире, так и в самом Израиле. Мировая общественность резко осудила Израиль за большие жертвы со стороны ливанского мирного населения и агрессию на независимое государство в целом. Война спровоцировала исламский мир на продолжение разговоров об «уничтожении государства Израиль». Обе стороны считают себя победившими в данном конфликте, но объективные причины в самом Израиле, так и за его пределами говорят о том, что Израиль этот конфликт проиграл. 30 апреля 2007 в Израиле были обнародованы промежуточные итоги работы комиссии Элияху Винограда, которая занималась изучением действий и решений руководства и военного командования страны во время ливанской войны. Комиссия посчитала, что действия премьер-министра Эхуда Ольмерта, министра обороны Амира Переца и бывшего начальника генштаба Израиля Дана Халуца могут быть расценены как несоответствующие той ответственности, которая на них возлагалась.[78] По мнению главы комиссии: «Эхуд Ольмерт несет личную ответственность за провал ливанской войны», поскольку его решение нанести удар по Ливану в ответ на похищение двух израильских солдат боевиками «Хезболлы» не основывалось на тщательном анализе внутриполитической ситуации в Ливане, что в конечном итоге привело к большому числу жертв среди гражданского населения Израиля и необходимости проведения «широкомасштабной наземной операции, цена которой оказалась слишком высокой».[79] Кроме того Хезболле удалось сформировать в мировых СМИ образ Израиля агрессора, а никак не борца с террористической организацией. На отношение международного сообщества к ситуации в Ливане и израильским действиям резко повлияла трагедия в ливанском городке Кана, где в результате израильской бомбардировки в ночь на 30 июля под обломками рухнувшего здания погибли 28 человек, (половина из которых - дети), а первые несколько дней, СМИ сообщали о вдвое большем числе погибших. Тем не менее, после данного инциндента, для выработки резолюции Совета Безопасности ООН в отношении урегулирования ситуации потребовалось почти две недели. В данном случае сетевая структура Хезболлы, позволила успешно укрываться среди мирных граждан и каждую атаку Израиля называть геноцидом ливанского народа. Успешное ведение информационной войны, во многом поспособствовало принятию мирной резолюции ООН, а серьёзные финансовые потери Израиля на ведение войны, позволили породить недовольство и в самой этой стране. По официальным израильским данным, общие убытки от конфликта составляют около 23 млрд шекелей (ок. 6 млрд долл. США), из них 7 млрд шекелей -прямые военные расходы.[80] Об убытках Хезболлы неизвестно, но очевидно основной урон пришёлся на государство Ливан, а не на эту террористическую организацию. Как мы видим во всех трёх примерах противостояние сетевой и иерархической структур складываются не в пользу последней. Более эффективная в информационную эпоху «сеть» может бросить глобальный вызов иерархии, но пока такие угрозы всё ещё в будущем. Намного более реальная для общества постмодерна угроза лежит в конфликте идентификации, именно он раскрывает кризис состояния постмодерна, и о нём мы поговорим в последнем параграфе. 2.3 Конфликт идентификации и кризис постмодерна Конфликты идентификации: характерны для обществ, в которых происходит отождествление субъектом себя с определенной группой (этнической, религиозной, языковой), а не с обществом (государством) в целом; этот тип конфликта возникаете условиях противоположности рас, этнической или языковой противоположности.[81] Считается, что данный конфликт возникает именно в условиях противоположности рас, этносов, религий или языка. Это действительно так, но лишь отчасти. Общество постмодерна прямое «поле боя» конфликтов идентификации самого разного рода. Во многом данный конфликт выступает в роли своеобразной игры где противостоят друг другу спортивные болельщики, молодёжные субкультуры, глобалисты и антиглобалисты, фанаты фэнтези и японского аниме. Всё это не исключает расовой, гражданской, религиозной или политической идентификации, но всё возрастающее число групп так или иначе приобретает как своих сторонников так и противников. Неконтролируемое усложнение общественной структуре на фоне растущей индивидуализации и безразличия ведут к неоднозначным эффектам. Человек не способен существовать вне общества, пример Робинзона Крузо, лишь исключение подтверждающее правило. Но ситуация когда общество доходит до такого состояния, что индивид вынужден от него отделиться, это частично и есть состояние постмодерна. Утрата идентификации и моральных ценностей вынужденная плата за «гарантированное выживание», но, во – первых, через неё проходят не все, во – вторых, не все из тех кто прошёл, готовы смириться с этим. Это и служит причиной для конфликта идентификации, когда старое уже не способно выдержать влияния новых тенденций, возникает необходимость нового. На данный момент наиболее актуален этот конфликт для стран еврозоны. Ещё со времён Жана Монне и Роббера Шумана идеи единого европейского государства, своеобразного «котла» выплавляющего единую европейскую идентичность. С началом образования Евросоюза, создания единого экономического пространства, расширения шенгенской зоны такие идеи казались всё более реальными. Наибольшего расцвета эти настроения достигли в конце 90-х годов прошлого века. Своеобразным апофеозом всех интеграционных процессов стало выступление Йошки Фишера, министра иностранных дел Германии в университете Гумбольдта, в котором он не прямо, но вполне отчётливо говорил о создании федеративного европейского государства[82] . Эти заявления были поддержаны и Герхардом Шрёдером и менее явно, но без отторжения, официальной Францией и Жаком Шираком. Казалось, что европейская федерация отнюдь не за горами, но в реальности этого не произошло. Новые члены Евросоюза из восточной Европы оказались не до конца готовыми интегрироваться в существующее пространство. Но, даже не учитывая эти страны, мы по – прежнему видим, что европейцы остаются «разными», интеграция идущая дальше сферы экономики и удобства передвижения - «буксует». Своеобразный локальный пример данной ситуации это Югославия, вмещающая в себя разные страны и культуры и казалось бы единая, но с распадом социалистического лагеря в стране усилились противоречия между представителями разных наций и в итоге всё закончилось миротворческими силами и распадом страны. Конфликт идентификаций актуализируется с ростом интеграционного движения. Поначалу кажется, что различий в мировоззрениях и культуре совсем не много, но чем больше происходит сближение, тем виднее разрыв. Кроме проявлений данного конфликта в результате интеграции стран Европы, он особенно сильно заметен в действиях различных «активных» меньшинств, религиозных, сексуальных и других. Один из самых характерных подобных конфликтов - это «исламизация Европы» и соответственно столкновение европейских мусульман с представителями традиционных для Европы религий. Александр Цинкер пишет: «Неослабевающие миграционные потоки из регионов с высокой рождаемостью (Ближний и Средний Восток, Северная Африка) означают, что с каждым годом Европа будет становиться все более мусульманской. Рождаемость у мусульман в три раза выше, чем у немусульман, и уже 20% детей и молодых людей в Европе - выходцы из мусульманских семей.»[83] Но миграция и снижение рождаемости в Европе не единственная причина «исламизации», антиклерикализм и атеизм, которые преобладают в Европе, особенно в среде элит, нивелируют привычные христианские традиции, что ведёт к появлению пустых скамей в церквях. В полном контрасте с этим мусульмане проявляют религиозное рвение и нарочитую набожность, которые способствуют созданию притягательного и агрессивного образа этой религии и возникновению у её последователей чувства превосходства по отношению к немусульманам и вызывают надежды на то, что Европа намерена обратиться в ислам. Постмодерн в своём стремлении обеспечить равные права для всех религий делает шаг к равному их обесцениванию, когда проповедуемые религией вечные ценности превращаются в одну из трактовок амбивалентной реальности, крах такой системы ценностей неизбежен. А истово верующие мусульмане становятся примером для «зависти» со стороны потерявшихся в плюрализме взглядов европейцев. Ислам выступает новым откровением, он даёт жизненный ориентир и духовные ценности нуждающимся. Но происходит это вовсе не от того, что ислам по каким-то причинам «лучше» иных религий, а просто за счёт напора и агрессивных проповедей его последователей. Чтобы предоставить работу достаточно большому числу рабочих для финансирования существующих пенсионных планов, Европе необходимы миллионы иммигрантов. А среди них обычно оказывается непропорционально много мусульман, поскольку они живут достаточно близко, имеют колониальные связи, а в мусульманских странах с уровнем жизни, работой и свободой граждан всё обстоит много хуже чем в Европе. К тому же многие европейцы перестали гордиться своей историей, традициями и обычаями. И это связано отнюдь не только с постмодерном и обесцениванием морали. Ощущение вины за возникновение фашизма, вызывает у многих чувство того, что их культура имеет меньшую ценность, чем культура иммигрантов. Такая потеря самоуважения оказывает непосредственное влияние на мусульманских иммигрантов, они прибыли из совершенно другой среды, где ценности постмодерна и толерантное отношение к другим взглядам на мироустройство - явления не распространённое. Если при этом учесть уже существующие сомнения мусульман о правильности большей части того, что является «западным» - и в особенности, того, что имеет отношение к сексуальности, то можно примерно понять, почему мусульманское население не желает проходить процесс ассимиляции, а наоборот стремиться к ассимилированию европейцев. Мусульмане принимают комфорт, права и свободы, социальную защищённость и уровень жизни европейского общества, но совсем не готовы принять иные ценности постмодерна, те, что противоречат их традициям. В результате, складывается ситуация, при которой, формально существуя в обществе постмодерна, мусульманское пока ещё меньшинство, активно борется с ним его же методами. Скандалы с карикатурами на пророка Муххамеда, запретом на ношение хиджабов в школах, с постройкой новых минаретов в Швейцарии - всё это следствия одной и той же причины. Мусульмане не готовы поставить свою культуру и религию в один ряд с другими и признать их равное право на существование. И это делает ислам столь привлекательным. Католическая церковь, вынуждена расплачиваться за грехи прошлого, за инквизицию и гонения на учёных. К тому же скандалы со священниками нетрадиционной сексуальной ориентации сильно подрывают заложенные самой церковью устои. Попытка идти в ногу со временем, принять некий «заряд» постмодерна может стать опасным экспериментом, а вернуться к строгой консервативной политике уже не возможно в связи с инерцией набранного движения. В итоге перед европейцами возникает дилемма, выбрать традиционную европейскую культуру и христианскую религию или же последовать за привлекательным исламом. Конечно, можно ничего не выбирать. Но в данном случае это уже может быть не просто постмодерновая игра и имитация, а конфликт результатом которого станут радикальные изменения в жизни Европы. Один из крайне показательных примеров - Даниэль Штрайх — бывший член Швейцарской народной партии и инициатор проведения референдума о запрете строительства минаретов и мечетей в Швейцарии, в 2008 году обратился в ислам. Своё обращение он скрывал от однопартийцев в течение 2-х лет. Штрейх признается, что теперь ему стыдно за его прошлое отношение к исламу и в качестве искупления, он хочет построить в Швейцарии самую красивую мечеть Европы. Он заявил: «Ислам ответил мне на все вопросы, которыми я задавался в течение всей жизни. Этих ответов я нигде не мог получить».[84] Главная проблема постмодерна, на взгляд автора, кроется не в огромных потоках информации, которые выплёскиваются на индивида, не в возрастающем и часто бездумном потреблении, не в безликой культуре массового общества, а в том, о чём упомянул господин Штрейх. Постмодерн не даёт ответов на важные для всякого человека вопросы. Одинаково обесцененные ценности, амбивалентность бытия, размытие морали и «неконтролируемое возрастание сложности». Постмодерн напоминает взгляды Баруха Спинозы, его пантеизм и отрицание добра и зла в сторону полезного и не полезного. Но то, что хорошо для философа, вряд ли хорошо для множества людей оказавшихся лишёнными ориентиров. Но «исламизация» не единственный пример агрессивной активности со стороны меньшинств для оказания влияния на большинство. Менее массовый, но не менее интенсивный конфликт происходит и по поводу сексуальных меньшинств. Признание права на однополые отношения и признание их нормальным явлением социальной жизни проходило постепенно. Уголовное наказание за однополые отношения были отменены во Франции ещё в 1791 году, в Нидерландах в 1811, а в Норвегии лишь в 1972. Но, именно во второй половине XX века борьба сексуальных меньшинств за признание себя равноправными членами общества набирает обороты. Пять из семи стран, где узаконены однополые браки располагаются в Европе. Впервые они были законно разрешены в Нидерландах в 2001 г, а затем ещё в четырех европейских государствах: в Бельгии (2003), в Испании (2005), в Норвегии и Швеции (2009).[85] С сексуальными меньшинствами ситуация складывается практически также как и с исламом. Попытки ограничений таких групп в правах неминуемо приводят к разговорам о дискриминации угнетении. Ситуация складывается достаточно курьёзная, так как в случае отказа в приёме на работу представитель сексуальных меньшинств может подать в суд на работодателя с обвинением в дискриминации независимо от того была она или нет. В итоге работодатели становятся более осторожными и не редки случаи когда набирается определённый процент служащих «из меньшинств» для того, чтобы показать толерантность к ним компании и в случае вышеприведённых судебных исков иметь реальные доказательства в суде. Конечно, данные случаи происходят не столь часто даже в Европе, но то что сексуальные меньшинства обретают всё большее влияние очевидный факт. И дело здесь не только в том, что обычно представители этих меньшинств более активны в отстаивании своих прав. Причины лежат всё в той же плоскости, что и в случае с религиозными конфликтами идентификации. Потеря традиционных ценностных ориентиров, размытие классического института семьи во множество разных ситуативных отношений и чрезмерный плюрализм позволяют таким группам считать себя полностью равноправными с гетеросексуальным большинством. Надо отметить, что автор не является гомофобом или выступает за полный запрет всяких нетрадиционных сексуальных отношений. Сексуальные меньшинства существуют с древнейших времён, но никак не могут расцениваться как нормальные хотя бы просто в биологическом плане. Следуя простому социологическому правилу – девиация становится нормой в случае если её придерживается определённый процент социума, можно сделать вывод, что если однополые браки перестали быть случаем девиантного поведения, то они стали нормой. Но в таком случае это ведёт к вымиранию биологического вида, который выбрал способ сексуальных отношений не предполагающий размножение. Но не будем заостряться на биологии, для нас важен происходящий в результате этого конфликт. Пессимистический прогноз, говорящий о вымирании европейской нации в связи с обращением в нетрадиционную сексуальную ориентацию большинства населения видится автору не реалистичным. По всей видимости, даже при полном уравнение в правах членов традиционных браков и браков однополых, меньшинства так и останутся меньшинствами. Ожесточённых столкновений между гетеросексуалами и представителями меньшинств также в Европе не происходит. Оказалось, что получив наконец долгожданные права и терпимое к себе отношение сексуальные меньшинства перестали быть той угрозой для общества, которой их представляли. Следуя всем постмодерновым канонам, став обыденной, равной в правах группой они потеряли в масс медийной среде все свои преимущества. Человеку «информационному» нужны новые острые впечатления, а они могут предоставлены лишь в случае каких-то провокационных действий в отношении меньшинств. В отличие от ислама, который большую часть ценностей постмодерна не приемлет, а следовательно не может быть «встроен» в это общество, сексуальные меньшинства в него встраиваются прекрасно. Они не несут того базисного набора ценностей, который есть у мусульман и который прямо противоречит постмодерну, они все его ценности готовы принять и пользоваться ими в обмен на получение статуса нормальных членов общества и отсутствие дискриминаций. Возвращаясь к проблемам «исламизации» нужно заметить, что идентификация индивида, равнение на референтную группу, необходимость отождествлять себя с кем-то в ситуации постмодерна набирает всё большие масштабы. Кроме социальных лифтов появляются своего рода идентификационные, когда индивид переходит из одной группы в другую в поисках своей принадлежности и ценностных ориентиров. Единые ценности потребления всё ещё удерживают общество от окончательного распада на множество автономных кусочков, но как долго они смогут оставаться привлекательными для столь большого числа людей? Декларируемая свобода выбора на самом деле лишает этот выбор особого смысла, в обществе плюрализма перестаёт быть важным веришь ли ты в Муххамеда, Будду или Иисуса, это превращается в игру, где настойчивое следование каким-то принципам становиться объектом насмешки. Во всей этой имитационной бессмысленности для европейца вдруг возникает «новый» образ, наполненный утерянным смыслом. Образ ислама не подрывают даже фундаменталисты и террористы, они ведь борются с «обществом потребления», бездуховностью и вестернизацией. Утрата моральных ценностей здесь приходится как нельзя кстати, легко оправдать смерти незнакомых людей, вряд ли в чём-то виноватых кроме того, что находились именно в том самолёте, поезде или вагоне метро. Но не стоит считать, что исламизация Европы процесс уже запущенный или более того неизбежный. Недовольство им зреет, и можно предположить, что исламисты дождутся того момента, когда в связи с убылью населения они станут большинством. Турцию не принимают в Евросоюз, хотя по части требований на вступлении она опережает многие из стран принятых в последние годы. Протестный потенциал против «засилья» хиджабов и строящихся мечетей достиг той точки, в которой одна из сторон для мирного исхода конфликта должна уступить. Конечно, запрет это не полноценное решение конфликта, это просто перевод его в новую стадию, которая способствует лишь обострению. Европейская идентичность не может себе позволить строиться ни на чём ином кроме диалога разных культур, их интеграции, особенно в системе образования и трудоустройства. По мнению Пинхаса Голдшмита, главного раввина Москвы, запретительные меры в отношении религий ошибочны по своей сути, так как направлены на устранение не проблемы, а одного из множества её следствий. Высокая религиозность со стороны иммигрантов, возникает как ответ на непривычное им общество, где на их взгляд царит бесконечная вседозволенность и радикальный атеизм. Там где они жили раньше у них никогда не было социальных инструментов, чтобы отстаивать свои права, а Евросоюз предоставляет их в полной мере.[86] Кризис постмодерна сравним с мировым экономическим кризисом, а частично они, взаимосвязаны так как экономический кризис ударил по темпам роста потребления и экономическому благосостоянию. Острая часть кризиса вроде бы миновала, остаются лишь локальные вспышки, но будущее туманно. Кризис оздоравливает систему, отрезвляет и позволяет несколько с иной точки посмотреть на происходящее. Мы не можем точно утверждать, что постмодерн видоизменится, перейдёт в пост постмодерн или вернётся к ценностям модерна, хотя второе маловероятно ввиду не останавливающихся темпов научного прогресса. Как бы то ни было, мы видим, что постмодерн достаточно жизнеспособен, чтобы попытаться справиться с возникающими в связи с изменениями конфликтами и кризисами и достаточно гибок, позволяя смягчить для индивида радикализм этих изменений. Справившись с крушением морали и обесцениванием традиционных ценностей, постмодерн способен стать наиболее благоприятной формацией для общества информационной и постиндустриальной эпохи. Заключение. В данной работе была произведена попытка выявить типы и особенности конфликтов в обществе постмодерна и постиндустриальном мире, на основе теоретической базы различных концепций изучения постмодерна и конфликтной теории Ральфа Дарендорфа. В первом параграфе первой главы мы рассмотрели классические подходы к изучению постмодерна, основанные на работах французских философов Жана – Франсуа Лиотара, Жиля Дёлеза, Жана Бодрияра и других. Классические теории основанные в первую очередь на философии самого состояния постмодерна представляют большую ценность и интерес оригинальными взглядами на само положение и проблемы постмодерна. Но данные подходы не дают нам всей полноты картины для выделения особенностей конфликта и поэтому более подробно мы останавливаемся на альтернативных социогуманитарных подходах к постмодерну во втором параграфе. Тут для нас наиболее интересны взгляды М. Кастельса, Р. Инглхарта, З. Баумана и иных исследователей. Большой упор в этих подходах сделан на экономических и политических изменениях связанных с постмодерном, проблемные положения в частности, глобализацию и неконтролируемый рост потребления, а также определённую критику. В данной главе мы выделяем признаки и особенности общества постмодерна, рассматриваем изменяющиеся ценности нового общества. В этом параграфе содержится основная масса теоретического основания работы. Третий параграф первой главы посвящён современной конфликтологической теории на базе работ Р. Дарендорфа в нём мы выделяем критерии конфликтов и факторы, которые на эти критерии влияют. Рассмотрены как конфликтологический подход, так и функциональный, но теоретической основой данной работы служит именно конфликтологический. Вторая глава является практической частью работы, здесь мы рассматриваем особенности конфликтов в обществе постмодерна, изменения критериев конфликта и наиболее характерные их виды и примеры. Первый параграф второй главы посвящён анализу изменения критериев конфликта в обществе постмодерна на основе изменяющихся факторов, которые на эти критерии влияют. Наша гипотеза о падении насильственности и интенсивности конфликтов и их общей унификации находит частичное подтверждение, но данное снижение больше характерно для трудовых и общественных конфликтов, в то время как в обществе постмодерна на первый план выходят конфликты другого рода, которые выделяются во втором параграфе. Во втором параграфе мы выделяем наиболее типичные варианты конфликтов постиндустриального мира, который здесь рассматривается более широко, чем общество постмодерна, так как «новые» конфликты возникают по всему миру, и обусловлено это именно распространением постмодерна. Выделив наиболее характерные конфликты – конфликт индивида и общества потребления, конфликт сетевой и иерархической структуры, а также конфликт идентификации, во втором параграфе мы более подробно рассматриваем первые три из них. В частности, конфликт «сети» и иерархии рассмотрен на трёх примерах, среди которых, «восстание» антиглобалистов в Сиэтле 1998 года, мексиканские сапатисты и образ их лидера – субкоманданте Маркоса, и война между Израилем и террористической группировкой Хезболла базирующейся на южных территориях Ливана. В третьем параграфе второй главы мы рассматриваем конфликт идентификации индивидов в обществе постмодерна и нарастающий в связи с утратой моральных и духовных ценностей кризис. Наиболее явно с данной проблемой столкнулись европейские страны и там получает распространение ситуация «исламизации», когда в поисках новых ценностных ориентиров все больше европейцев обращаются в ислам, который частично противопоставляет себя всему обществу постмодерна. Конкретные примеры попыток европейской интеграции и крушение идей Европы, как «плавильного котла» наций, ставит новые вопросы и заставляет искать новые пути и варианты интеграции. Мы приходим к выводу, что конфликт идентификации невозможно урегулировать запретительными мерами, так как это всего лишь борьба со следствием, а не с причиной. Поэтому важнейшим для интеграции принципом мы выделяем диалог между разными культурами и основа их мирного сосуществования кроется здесь в ранней социализации детей иммигрантов. В ходе работы возник ряд трудностей, связанных в основном с обширностью темы и большим количеством материалов. Так как исследование позиционируется как междисциплинарное, крайне важно было соблюсти баланс представленных концепций постмодерна и конфликтной теории. Кроме того, из-за специфики исследования, основанного на контент анализе, важно было учесть отличия разных концепций, так как постмодерн наиболее явно представлен в западной Европе, но проблемы связанные с ним распространяются по всему миру, и имеют свои особенности. Подводя итоги, хотелось бы отметить определённую новизну работы, так как подобное междисциплинарное исследование до сих пор достаточно редко встречается среди научных публикаций. Кроме того, сама тема набирает актуальность, но её разработкой занимается не столь большое число специалистов. Что касается цели работы, то на взгляд автора она достигнута, удалось на основе разных теорий рассмотреть практические особенности конфликтов общества постмодерна, провести некоторую типологизацию наиболее свойственных постиндустриальному миру конфликтов, а также выполнить другие поставленные задачи. Приложение Networks and Netwars: The Future of Terror, Crime, and Militancy «The information revolution is altering the nature of conflict across the spectrum. We call attention to two developments in particular. First, this revolution is favoring and strengthening network forms of organization, often giving them an advantage over hierarchical forms. The rise of networks means that power is migrating to nonstate actors, because they are able to organize into sprawling multiorganizational networks (especially “all-channel” networks, in which every node is connected to every other node) more readily than can traditional, hierarchical, state actors. This means that conflicts may increasingly be waged by “networks,” perhaps more than by “hierarchies.” It also means that whoever masters the network form stands to gain the advantage. Second, as the information revolution deepens, the conduct and outcome of conflicts increasingly depend on information and communications. More than ever before, conflicts revolve around “knowledge” and the use of “soft power.”Adversaries are learning to emphasize “information operations” and “perception management”—that is, media-oriented measures that aim to attract or disorient rather than coerce, and that affect how secure a society, a military, or other actor feels about its knowledge of itself and of its adversaries. Psychological disruption may become as important a goal as physical destruction.» Список использованной литературы и электронных источников. 1. Постструктурализм.Деконструктивизм.Постмодернизм / Ильин, И.П. – Москва. : Интрада, 1996. – 260 стр. 2. Кравченко С.А. Социология: Парадигмы через призму социологического воображения: Учеб. пособие для вузов. - М.: Экзамен, 2002. - 511 с. 3. Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е изд. — СПб.: Питер, 2002. — 688 с: ил. — (Серия «Мастера психологии»). 4. Инглхарт. Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества / Москва. : Полис 28 с. 5. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. под науч. ред. О. И. Шкаратана. — М.: ГУ ВШЭ, 2000. — 608 с. 6. Бауман, З. Индивидуализированное общество / Пер. с англ. под ред В. Л. Иноземцева; Центр исслед. постиндустр. о-ва, журн. «Свободная мысль». — М.: Логос, 2002. 7. Бауман, З. Национальное государство - что дальше? // Отечественные записки, N 6, 2002. 8. Бауман, З. Глобализация. Последствия для человека и общества / Пер. с англ. Коробочкина М. Л. — М.: Весь Мир, 2004. 9. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма — ответы на глобализацию. — М., 2001. 10. Бек, У. Общество риска: на пути к другому модерну / пер. с немецкого В. Седельника и Н. Фёдоровой, М, : изд. Прогресс – Традиция 2000. – 384 с. 11. Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь, 1992, № 1. - С. 112 - 123 12. Э.Ильюшина. Глобализация и постмодерное общество / Социология: теория, методы, маркетинг. 2004. No. 4. P. Стр. 79-98. 13. Лиотар Ж-Ф. Состояние Постмодерна / Перевод с французского Н. А. Шматко; Издательство «АЛЕТЕЙЯ», Санкт-Петербург 1998 14. Мазин, В. «Жан-Франсуа Лиотар. Постсовременность, с незапамятных времен»// Кабинет «З» (под ред. В. Мазина). — 2004. — С. 100—170. 15. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. – М.: Культурная революция, Республика, 2006. – 269 с. – (Мыслители 20 века) 16. Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. - / Балибар Э., Валлерстайн И. М.: Логос-Альтера, Ессе Homo, 2003. 440 с. 17. Делез, Ж. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип: Специализированная информация по общеакадемической программе «Человек, наука, общество: комплекс. исслед.»: [Сокр. перевод-] / Введ. М. К. Рыклина. — М.: ИНИОН, 1990. 18. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / Пер. с нем. М. М. Беляева и др. — М.: Весь мир, 2003. 192 с. 19. Вершинин, М.С «Конфликтология. Конспект лекций» / Издательство Михайлова В.А. Санкт-Петербург 2000 20. Дарендорф, Р. Элементы теории социального конфликта (PDF) / Социс (Социологические исследования). — 1994. — № 5. — С. 142—147. 21. Дарендорф, Р. Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы. / М., 2002. 22. Гидденс Э. Ускользающий мир: Как глобализация меняет нашу жизнь. М.: Весь мир, 2004. 23. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории и структурации. М.: Академический проект, 2003 24. Мнацаканян М. О. Национализм и глобализм. Национальная жизнь в современном мире. М.: Анкил, 2008. 25. Козер Л. А. Функции социального конфликта / Пер. с англ. О.Назаровой; Под общ. ред. Л. Г. Ионина. — Москва: Дом интеллектуальной книги: Идея-пресс, 2000. — 295 с. 26. Дарендорф, Р Современный социальный конфликт / Москва, : изд. Росспэн 312 с 27. Постмодернизм. Энциклопедия. - Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. 28. Алексеева Т. А. Джон Роулс и его теория справедливости // Вопросы философии. 1994. № 10. С.26-37. 29. Фромм, Э. Бегство от свободы. Человек для себя. Пер. с англ. — М, : АСТ, 2006.- 571 с. 30. Бауман З. О постмодерне 31. Arquilla, J. ; Ronfeldt, D Networks and netwars: The future of terror, crime and militancy / Rand corp 32. «Дело Сокала» Критика постмодерна [Электронный ресурс] // URL: http://www.socialdesign.ru/structure/publication/transl/sokal/sokal.htm 33. Определения: постструктурализм и постиндустриальное общество [Электронный ресурс] // Социологический словарь URL: http://slovari.yandex.ru/dict/sociology/article/soc/soc-0516.htm 34. Д. Трумэн и теория групп в политике [Электронный ресурс] // Система федеральных образовательных порталов URL: http://www.humanities.edu.ru/db/msg/51000 35. Емелин В.А. Постиндустриальное общество и культура постмодерна [Электронный ресурс] // Вадим Емелин Исследования постиндустриального общества URL: http://emeline.narod.ru/postindustrial.htm 36. В. В. Миронов. Философия: учебник для ВУЗов - Ж. Лиотар: постмодерн как неуправляемое возрастание сложности [Электронный ресурс] // Электронная библиотека «Полка Букиниста» URL: http://society.polbu.ru/mironov_philosophy/ch55_all.html 37. Движение сапатистов в Мексике [Электронный ресурс] // Словари и энциклопедии на Академике URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/56646 38. Субкоманданте Маркос [Электронный ресурс] // Научно-просветительский журнал «Скепсис» URL: http://scepsis.ru/authors/id_172.html 39. «В Израиле объявлено военное низложение» [Электронный ресурс] // Газета Коммерсант Электронный вариант URL: http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=763100 40. «Миф ХХI столетия?» [Электронный ресурс] // Философия Антонио Негри URL: http://www.imperativ.net/imp12/negri01.html 41. Делёз, Гватари «Анти – Эдип. Капитализм и шизофрения» [Электронный ресурс] // «Око планеты» портал изучения изменений в обществе и политике URL: http://www.oko-planet.su/politik/newsday/32004-lekciya-4-socium-kak-prostranstvennoe-yavlenie.html 42. Против кого все-таки бузили в Сиэтле? [Электронный ресурс] // Международное движение анархистов URL: http://www.anarh.ru/anarch/3/vto.htm 43. Голдшмит. П Европейский кризис идентичности [Электронный ресурс] // «The New York Times» 09.02.2010 URL: http://www.regionmedia.net/obshestvo/1425-europe-islam 44. "Хезболла" скорректировала масштаб своих потерь в ходе войны с Израилем (с 12 июля по 14 августа 2006г.) - с 70 на 250 своих бойцов. [Электронный ресурс] // URL: Еврейский мир, русскоязычная газета http ://www.evreimir.com/article.php?id=13315&res=1 45. Сапатисты в Мексике [Электронный ресурс] // Свободная энциклопедия Википедия URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Сапатист 46. «Тегеран выплатит компенсации погибшим в Ливанской войне» [Электронный ресурс] // Газета «Телеграф» электронный вариант URL: http://www.telegraph.co.uk/news/1525593/Teheran-fund-pays-war-compensation-to-Hizbollah-families.html 47. Эрих Фромм «Иметь или быть» [Электронный ресурс] // Электронная библиотека URL: http://lib.ru/PSIHO/FROMM/haveorbe.txt#toc00006 «Инициатор запретов 48. Инициатор запретов на постройку минаретов обратился в ислам» [Электронный ресурс] // Новостной ресурс news.ru URL: http://www.newsru.com/religy/09feb2010/streich.html 49. «Сапатисты без маски» [Электронный ресурс] // Либертарная электронная библиотека URL: http://www.avtonom.org/old/lib/theory/marcos/reave_discussion.html?q=lib/theory/marcos/reave_discussion.html 50. Илья Ильин «Постмодернизм как переосмысление бытия» [Электронный ресурс] // Интеллектуальная Россия URL: http://www.intelros.ru/subject/mir_prog/3684-postmodern-kak-pereosmyslenie-bytija.html 51. А. Дугин «Дух постмодерна и новый финансовый порядок» [Электронный ресурс] // Газета «Завтра» URL: http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/00/354/81.html 52. Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность [Электронный ресурс] // URL: http://econom.nsc.ru/ieie/smu/conference/articles/Ермаханова.doc [1] Кралечкин, Д. «А. Сокал, Ж. Брикмон. Интеллектуальные уловки. Критика философии постмодерна» // http://www.socialdesign.ru/structure/publication/transl/sokal/sokal.htm [2] Кравченко С Социология: Парадигмы через призму социологического воображения: Учеб. пособие для вузов. - М.: Экзамен, 2002. стр. 213 [3] Ритцер Дж. Современные социологические теории. 5-е изд. — СПб.: Питер, 2002. стр 114 [4] Энциклопедия социологии // http://slovari.yandex.ru/dict/sociology/article/soc/soc-0516.htm [5] Словарь по общественным наукам // http://slovari.yandex.ru/dict/gl_social/article/136/136_201.HTM [6] Энциклопедия социологии // http://slovari.yandex.ru/dict/sociology/article/soc/soc-0862.htm [7] Ильин, И.П. Постструктурализм.Деконструктивизм.Постмодернизм Москва: Интрада, 1996. стр 3 [8] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // `Полис` (`Политические исследования`) 1997-№4 стр. 4 [9] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // `Полис` (`Политические исследования`) 1997-№4 стр. 4 [10] Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. — М., 2000 стр. 28 [11] Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность // http://econom.nsc.ru/ieie/smu/conference/articles/Ермаханова.doc . [12] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // `Полис` (`Политические исследования`) 1997-№4 стр. 6 [13] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // `Полис` (`Политические исследования`) 1997-№4 стр. 10 [14] Вельш, В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия. // http://www.ido.rudn.ru/ffec/philos/chrest/vel.html [15] Эпштейн, М.Н. Информационный взрыв и травма постмодерна // http://old.russ.ru/journal/travmp/98-10-08/epsht.htm [16] Ж. Делёз, Гватари "Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения" // http://www.oko-planet.su/politik/newsday/32004-lekciya-4-socium-kak-prostranstvennoe-yavlenie.html [17] Эпштейн М.Н. «Информационный взрыв и травма постмодерна» // http://old.russ.ru/journal/travmp/98-10-08/epsht.htm [18] Лиотар Ж-Ф.; Состояние Постмодерна Перевод с французского Н. А. Шматко «Институт экспериментальной социологии», Москва Издательство «АЛЕТЕЙЯ», Санкт-Петербург 1998 стр.47 [19] Лиотар Ж-Ф.; Состояние Постмодерна стр. 72 [20] Миронов, В.В. Философия: учебник для ВУЗов стр.638 [21] Миронов, В.В. Философия: учебник для ВУЗов стр. 640 [22] Там же стр. 643 [23] Лиотар Ж-Ф. Состояние постмодерна стр.63 [24] Бауман, З. Признаки постмодерна // http://lib.socio.msu.ru/l/library?e=d-000-00---001ucheb--00-0-0-0prompt-10---4------0-0l--1-ru-50---20-help---00031-001-1-0windowsZz-1251-00&a=d&cl=CL1&d=HASH01c4d93877f0a0f1047baaa9.20.2 стр. 45 [25] Бауман, З. Индивидуализированное общество. — М., 2002 стр.47 [26] Бауман, З. «Признаки постмодерна» // http://lib.socio.msu.ru/l/library?e=d-000-00---001ucheb--00-0-0-0prompt-10---4------0-0l--1-ru-50---20-help---00031-001-1-0windowsZz-1251-00&a=d&cl=CL1&d=HASH01c4d93877f0a0f1047baaa9.20.2 [27] Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность // http://econom.nsc.ru/ieie/smu/conference/articles/Ермаханова.doc [28] Алексеева Т. А. Джон Роулс и его теория справедливости Вопросы философии. 1994. № 10. С.26-37. [29] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // `Полис` (`Политические исследования`) 1997-№4 стр. 6 [30] Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Пер. с нем. — М.: Издательство «Весь Мир», 2003. стр. 5 [31] Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. стр. 402 [32] Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000 стр 83 [33] Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура стр. 106 [34] Там же стр. 28 [35] Бек, У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма — ответы на глобализацию. — М., 2001. стр. 11 [36] Бауман, З. Индивидуализированное общество. — М., 2002. стр. 49 [37] Гидденс, Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. — М.: Весь мир, 2004 стр. 32 [38] Кастельс, М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. // http://polbu.ru/kastels_informepoch стр. 69 [39] Бек, У. Общество риска: на пути к другому модерну / пер. с немецкого В. Седельника и Н. Фёдоровой, М, : изд. Прогресс – Традиция 2000. стр. 34 [40] Ильюшина, Э. Глобализация и постмодерное общество // Социология: теория, методы, маркетинг. 2004. Журнал "Социологические исследования" No. 4. P. 79-98. [41] Ильюшина, Э. Глобализация и постмодерное общество Журнал "Социологические исследования" P. 79-98 [42] Бауман З. Индивидуализированное общество. — М., 2002 стр.71 [43] Бауман З. Индивидуализированное общество. — М., 2002. стр.62 [44] Там же стр.75 [45] Токвиль, А-де. Демократия в Америке. // http://www.krotov.info/lib_sec/19_t/tok/vil_001.htm [46] Вершинин М.С. Конфликтология: Конспект лекций. -СПб.: Изд-во Михайлова В.А стр. 28 [47] Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социс. 1994. № 5. С. 142—147. [48] Политика как способ урегулирования конфликтов в социуме // http://www.confstud.ru/content/view/13/2/1/2/ [49] Сутор, Б Малая политическая этика // http://www.krotov.info/lib_sec/18_s/sut/or.htm [50] Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социс. 1994. № 5. С. 142—147. [51] Там же [52] Там же [53] Дарендорф, Р. Современный социальный конфликт; Москва , издательство Росспэн стр. 56 [54] Дарендорф, Р. Современный социальный конфликт стр. 63 [55] Дарендорф, Р. Современный социальный конфликт стр. 68 [56] Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социс. 1994. № 5. С. 142—147. [57] Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социс. 1994. № 5. С. 142—147. [58] Бауман, З. Признаки постмодерна // http://lib.socio.msu.ru/l/library?e=d-000-00---001ucheb--00-0-0-0prompt-10---4------0-0l--1-ru-50---20-help---00031-001-1-0windowsZz-1251-00&a=d&cl=CL1&d=HASH01c4d93877f0a0f1047baaa9.20.2 стр. 7 [59] Лиотар, Ж-Ф. Состояние постмодерна стр. 22 [60] Фромм, Э. Иметь или быть? // http://lib.ru/PSIHO/FROMM/haveorbe.txt#toc00006 [61] Дебор. Ги-Э. «Общество спектакля» Перевод книги с французского С. Офертаса и М. Якубович стр. 17 [62] Ильин, И.П. «Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм Москва: Интрада, 1996. стр. 64 [63] Яшин Н. Процентное кредитование – Мировая война? // http://www.imperativ.net/imp5/20.html [64] Ванкувер просчитался "Российская Бизнес-газета" №739 (6) от 16 февраля 2010 г. // http://www.rg.ru/2010/02/16/olimpiada.html [65] Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. – М.: Культурная революция, Республика, 2006. – 269 с. – (Мыслители 20 века) стр 24.. [66] Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. стр 72.. [67] Networks and Netwars: The Future of Terror, Crime, and Militancy, 1-2 page [68] Приложение 1 [69] Видеман В. Миф ХХI столетия? // http://www.imperativ.net/imp12/negri01.html [70] Против кого все-таки бузили в Сиэтле? // http://www.anarh.ru/anarch/3/vto.htm [71] http://ru.wikipedia.org/wiki/Сапатист [72] http://ru.wikipedia.org/wiki/Сапатист [73] Последняя ливанская война обрела имя // http://www.mignews.com/news/events/world/210307_233244_58364.html [74] 11 израильтян ранены при обстреле северной границы // http://newsru.co.il/arch/mideast/12jul2006/katush.html [75] The Second Lebanon War // http://www.mfa.gov.il/MFA/Terrorism-+Obstacle+to+Peace/Terrorism+from+Lebanon-+Hizbullah/Hizbullah+attack+in+northern+Israel+and+Israels+response+12-Jul-2006.htm [76] Там же [77] "Хезболла" скорректировала масштаб своих потерь в ходе войны с Израилем (с 12 июля по 14 августа 2006г.) - с 70 на 250 своих бойцов. // http://www.evreimir.com/article.php?id=13315&res=1 [78] В Израиле объявлено военное низложение // http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=763100 [79] Там же [80] Там же // http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=763100 [81] Вершинин М.С. Конфликтология: Конспект лекций. -СПб.: Изд-во Михайлова В.А стр.63 [82] Европейская федерация - вариант возможный // http://www.ng.ru/world/2000-05-17/6_e-federation.html [83] Цинкер, А. Мультикультурализм европейского общества: война или диалог культур? // http://evrika.tsi.lv/index.php?name=texts&file=show&f=308 [84] Инициатор референдума по запрету минаретов в Швейцарии принял ислам // http://www.newsru.com/religy/09feb2010/streich.html [85] Same-sex marriage registration abroad // http://www.marriageequality.ru/practise/same-sex-marriage-registration-abroad.php [86] Голдшмит. П Европейский кризис идентичности «The New York Times» 09.02.2010