В социальной работе МЕЖДУНАРОДНАЯ АКАДЕМИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ НАУК Ярославский государственный университет ПСИХОТЕХНОЛОГИИ В СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЕ Выпуск 5. Под редакцией Владимира Козлова Ярославль, 2000 ББК 88.4 + 53.57 УДК 159.99 Сборник издается по решению кафедры социальных технологий Ярославского государственного университета им. П.И.Демидова. Психотехнологии в социальной работе. Вып.5./Сб. под ред. Козлова В.В.– Ярославль: МАПН, ЯрГУ, 2000 – 275 с. Сборник статей представляет обзор теоретических и экспериментальных работ по социальной работе и психологии. Книга адресована социальным работникам, социальным педагогам, практическим психологам и специалистам в области социальной работы. Ó Козлов В.В., 2000 СОДЕРЖАНИЕ Введение…………………….………………………………………………..6 ГЛАВА 1. ТЕОРИЯ. Козлов В.В. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ЛИЧНОСТНОЙ И ГРУППОВОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ………………………….……………11 Волков В. ФИЛОСОФИЧЕСКОЕ ЭССЕ…………………………………….…………48 Воронина Е.Н. ПЕРИНАТАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ДЕСТРУКТИВНЫХ СУБКУЛЬТУР…………….………………………….51 Киселев Ю. РОЛЬ СТРАДАНИЯ В ПРОЦЕССЕ ТРАНСФОРМАЦИИ………………54 Ковшиков М.Ф. К СИСТЕМНОМУ ПОДХОДУ АНАЛИЗА СОЦИАЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЙ…………………………………………………………………….58 Крылова О.Л. СОЦИАЛЬНАЯ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА БЕЗРАБОТНЫХ………………………………………………………………72 В.А.Мазилов, Е.В.Никошкова РУССКО-АНГЛИЙСКИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ…………..78 В.А.Мазилов ПСИХОЛОГИЯ НА ГРАНИ ВЕКОВ………………………………………..87 Ряховский С.В. О КОНЦЕПТУАЛЬНОМ ОСМЫСЛЕНИИ КОЛЕКТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ……...…………………………………………………………111 Симонов В.И. НЕКОТОРЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА В СВЕТЕ ПРИРОДЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО РЫНКОВ……..………….113 Майкова К.Ю., Майков В.В ТРАНСПЕРСОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ.………………………………….......115 Майков В.В, Козлов В.В. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ………………………………….………125 Маренков А.В. ФЕНОМЕН ЛИДЕРСТВА В ПРЕДВЫБОРНОЙ КАМПАНИИ…..……..135 Ряховский С.В. ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ И СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА………………………………….…………………………………..140 Симонов В.И. СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА И РАЗВИТИЕ ТВОРЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА СЛУЖАЩИХ ОРГАНОВ ГОСУПРАВЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ РЕФЛЕКСИВНУЮ КОМПЕТЕНТНОСТЬ……………………………………………………...…...142 Тытарь Е. Т. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В ТЕОРИИ ПОЗИТИВНОЙ ДЕЗИНТЕГРАЦИИ К. ДОМБРОВСКОГО…………………………………………..………………….144 ГЛАВА 2. ЭКСПЕРИМЕНТ. Грюнфельд О.А. ФЕНОМЕН ОТНОШЕНИЯ К РЕКЛАМЕ. ВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ.…………………………………………………………..……161 Жукова Н.В. ХАРАКТЕР И ИИПТ……………………………………………………………173 Касауров Р.Э. ТЕРПИМОСТЬ К НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ КАК КАТЕГОРИЯ ОРГАНИЗАЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ………………………………………...176 Ломыга И.В., Носырева И.С., Фролова О.П. ИЗУЧЕНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ТАМОЖЕННОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ПОСРЕДСТВОМ ДЕЛОВОЙ ИГРЫ…………………..180 Мелешонкова И.П., Козлов В.В. ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОДРОСТКОВОГО КРИЗИСА……………………………………………………..….………...……186 Мунгалов В.Н. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТРЕНИНГА ТЕЛЕСНО-ОРИЕНТИРОВАННОЙ ПСИХОТЕРАПИИ В КОРРЕКЦИИ ТРЕВОЖНОСТИ………………….…..195 Назаров О.Ю. ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ФАКТОРОВ В ДОСТИЖЕНИИ РЕМИССИИ У БОЛЬНЫХ С АЛКОГОЛЬНОЙ ЗАВИСИМОСТЬЮ……..198 Черво Ю.Ю. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОБЛЕМ ДИАГНОСТИКИ И СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОРРЕКЦИИ ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ ПОДРОСТКОВ…………………………………………………200 ГЛАВА 3.ПСИХОТЕХНОЛОГИЯ Албегова И.Ф . ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ООЯО «СОЦИУМ» В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ И РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА……………....209 Андреев Ю.Е. ПРОГРАММА ТРЕНИНГА НАПРАВЛЕННОГО ВООБРАЖЕНИЯ «ШАМАНСКИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ»…………………………………..….….222 Гиршон А. ПРИМЕНЕНИЕ ТЕХНИК ТАНЦЕВАЛЬНОЙ ИМПРОВИЗАЦИИ В ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ…………………………….…225 Карельский Г.Б. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ТРАНСПЕРСОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД К РЕАБИЛИТАЦИИ НАРКОЗАВИСИМЫХ………………..…….………….230 Кевбрина М. ТЕЛЕСНО-ОРИЕНТИРОВАННИЯ ТЕРАПИЯ В ДЕТСКОМ ВОЗРАСТЕ…246 Козлов Г.В. РУССКАЯ ИКОНОГРАФИЯ И РОССИЙСКАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА.………………………………………………..……………………...…249 Рыжов В.В., Ольховский В.Н., Носков М.В., Володько Н.В. ДУХОВНОСТЬ В ОБЩЕНИИ КАК ФАКТОР РЕШЕНИЯ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ……………………….…..253 Ряховский С.В., Киселев И.Ю., Симонов В.И. РОЛЬ СОЦИАЛЬНОГО РАБОТНИКА В ПРИНЯТИИ УПРАВЛЕНЧЕСКИХ РЕШЕНИЙ..………………………………………………………………………260 Труш В., Козлов В. ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ В ПЕНИТЕНЦИАРНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ…….…………………..………..…..263 Шерстнева C.Д ПРИМЕНЕНИЕ МЕТОДА НАПРАВЛЕННОГО ВООБРАЖЕНИЯ ДЛЯ ПСИХОДИАГНОСТИКИ И ПСИХОКОРРЕКЦИИ В СВЕТЕ ТРАНСПЕРСОНАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ………………..……….…………267 Введение. Небывалый размах социальных изменений в стране, стремительная экономическая, политическая, социальная и идеологическая переориентация России привела к духовному кризису в обществе. Девальвация высших ценностей, утрата смысла жизни, системный кризис в стране быстро расширяет группу риска, обуславливая развитие психических расстройств, нарушение адаптации и распространение различных форм отклоняющегося поведения. Кардинальные преобразования, происходящие во всех сферах нашего общества, требуют коренной перестройки системы социально-психологического обслуживания населения. В настоящее время наблюдается колоссальный наплыв «психологических технологий», которые используются в индивидуальной и групповой формах работы с клиентами. Это НЛП, психосинтез, дианетика, психодрама, гештальттерапия, трансактный анализ, телесно ориентированные психотехники и т.д. Немалое место среди них занимают такие, в которых используются дыхательные техники, расширенные и другие необычные состояния сознания: ребефинг, вайвейшн, холотроп, ЛРТ, Свободное Дыхание и др.. В теоретическом и практическом отношении проблемное поле этих психотехнологий было разработан психологами психоаналитического, гуманистического, трансперсонального направлений: У.Джеймсом, Ф.Капрой, З.Фрейдом, Н.Фодором, К.Уилбером, Д.Чью, К.Юнгом и др. В настоящее время интеллектуальный рынок социальной психологии стран СНГ и России наводнен различными обучающими и профессиональными семинарами, во время которых и происходит усвоение этих «психологических технологий» и дальнейшее их использование на практике. В то же время эти «психотехнологии», являясь социально-психологическими методами работы с населением, не имеют четкого научного осмысления. В основном малоизвестно, на каких методологических позициях разработана та или иная процедура, упражнение; каким образом та или иная психотехника воздействует на клиента или на группу клиентов; каковы ожидаемые результаты и соответствует ли именно эта психотехника поставленной цели... Часто теоретические положения, лежащие в основе психотехник, являются мистическими и ненаучными. Использование психотехник превращается в социально опасную игру со многими неизвестными. Резкое нарушение нормального хода жизни, крушение жизненных планов, разрыв привычных для человека социальных связей, как отмечает А.А.Бодалёв, могут не только отрицательно повлиять на личность, но и сломать её. Переход от подавляющего, но одновременно опекающего общества «развитого социализма», дававшего минимальные социальные гарантии, к обществу рыночных отношений и личной ответственности за себя вызывает громадное общее повышение напряжённости, так как далеко не все способны адаптироваться к новым экономическим отношениям и устоять перед натиском новых ценностей. Личность в современном российском обществе переживает состояние, близкое к культурному шоку: ценности коммунистического общества (кстати, на уровне идеологической манифестации – общечеловеческие ценности) во многом оказались разрушенными, а «новые» (в основном потребительские и эгоцентрические) не приняты. Утрата ориентиров относительно иерархии ценностей оплачивается дорогой ценой, она порождает порою нравственный беспредел (Г.М.Андреева, 94). Разработка социально-психологических технологий с морально-этическим и духовным потенциалом является, на наш взгляд, средством преодоления кризисного состояния общества. Мы видим выход из создавшейся ситуации в восстановлении системы коррекции и формирования личности с чётко заданными духовно-нравственными ориентирами. Социально-психологическая адаптация, которая и составляет конкретный способ социализации людей к меняющимся общественным условиям, всегда проходит неоднозначно, а в современных условиях политической, идеологической, экономической нестабильности - чаще всего обострённо. Последствия длительной стрессогенной ситуации в стране мы можем определить как синдром нажитой психической инвалидности, описанный П.Б. Ганнушкиным, Ф.Д. Зарубиным в конце 20-х годов, который требует адекватной, корректной, точной психокоррекционной групповой работы и социально-психологической поддержки. Таким образом, возникновение и использование психотехнологий, на наш взгляд, является социально необходимым. В то же время мы четко осознаем, что использование психотехник и целостных психотехнологий без ясного научного понимания содержания, механизмов, степени воздействия их на психику и деятельность клиента, неправомерно. Методологической основой психотехнологий должны являться основополагающие принципы отечественной социальной психологии: активности психики, историзма, детерминизма, единства сознания и деятельности, развития и личностного подхода; диалектико-материалистические взгляды крупнейших отечественных психологов: Б.Г.Ананьева, В.Н.Мясищева, С.Л.Рубинштейна, П.П.Блонского, А.С.Макаренко, Л.С.Выготского, А.Н.Леонтьева, К.К.Платонова, на проблемы личности в плане возможностей формирования её свойств в процессе социализации, которые получили дальнейшее развитие в психологических и психолого-педагогических исследованиях учёных нашего времени (Д.Б.Эльконина, Л.И.Божович, Д.И.Фельдштейна, Л.В.Запорожца, А.В.Брушлинского), в работах социально-психологического направления (К.А.Абульхановой-Славской, Г.М.Андреевой, А.А.Бодалёва, В.В.Новикова, В.Е.Семенова, Б.Д Парыгина). В последние годы уже сформировалось понимание того, что эти психотехнологии являются, бесспорно, социально-психологическими методами (Новиков В.В., 1998) и практически все, что входит в сферу теории и практики психотехнологий, в той или иной мере, носит социально-психологический характер. Одновременно в социальной психологии нет достаточно систематических исследований этих групповых методов работы, как на уровне критического теоретического осмысления, так и в экспериментальном аспекте. Этот сборник является уже пятым выпуском в русле использования психотехнологий в социальной работе. Одновременно мы пока можем говорить только о перспективах использования их на практике и теоретическом исследовании. Перед нами стоят задачи, которые могут быть достигнуты в ближайшие десятилетия при достаточно целенаправленной работе: Во-первых, осознается необходимость теоретического осмысления психологии и феноменологии психотехнологий при их использовании, как в индивидуальной, так и в групповой формах. Во-вторых, в настоящее время требуется многоуровневая научная систематизация фактов и результатов исследований психотехнологий. В-третьих, в социальной психологии существует необходимость построения многоуровневой методологии, поэтапной структуры динамики личности при использовании психотехнологий, а также построения адекватной стратегии взаимодействия с личностью в реальной социальной работе. В-четвертых, существует общественная необходимость построения социально-психологических технологий с духовным, морально-этическим потенциалом. В-пятых, требуется разработка обучающих и воспитательных социально-психологических и социальных технологий, обеспечивающих высокую стрессоустойчивость личности, ее высокую степень самостоятельности и адаптивности. Задачи требуют серьезных научных и прикладных исследований. Вне сомнения, они имеют надежную перспективу не только в научном, но и в социальном, идеологическом, политическом, экономическом аспектах. Владимир Козлов ГЛАВА 1. ТЕОРИЯ. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ЛИЧНОСТНОЙ И ГРУППОВОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ. В.В.Козлов, ЯрГУ В этой статье мы хотим ознакомить с нашим представлением о социально-психологическом смысле личностного развития. Невозможно представить личностный рост и трансформацию без знания структуры, основных тенденций эволюции личности, и, самое главное, роли в этом процессе социально-психологических механизмов. Подводя итоги развития социальной психологии личности в России в XX столетии, К.А.Абульханова-Славская пишет, что «в современной психологии понятие субъекта конструктивно в двух основных значениях – для обозначения оптимальных уровней, стадий совершенствования в развитии личности, во-первых, и, во-вторых, для обозначения ее специфического качества, в котором она выступает в каждой системе связей и отношений…» [1, с.367]. Именно на попытку решения этой двуединой задачи на уровне личности и группы направлено наше исследование в данной статье. Трансформация на языке психологии и психотерапии в основном истолковывается, как некое изменение личности. Одновременно следует учесть, что трансформируется не только личность, но и социальное окружение, все параметры и компоненты группы. В связи с этим мы хотим проследить двуединую связь между трансформацией личности и группы, группы и группы, их соотношение, взаимодействие и взаимовлияние. Встают сразу следующие вопросы: 1) что такое личность и группа; 2) как понимать «изменение», какова структура, этапы развития (что меняется, как меняется, почему меняется, куда меняется); 3) каков вектор изменений, куда направлено изменение, каковы содержательные цели. Острота и неотложность задачи организации сопротивления нарастающей девиантности и делинквентности населения диктует необходимость поиска наиболее эффективных способов содействия адекватной социальной адаптации личности, возможностей интенсивного изменения кризисного состояния малых и больших групп населения в социально положительном направлении. При этом мы опирались на опыт классической отечественной психологии личности, в частности, на воззрения В.Н.Мясищева, основателя «психологии отношений», который утверждал, что моральное формирование личности основывается не только на требованиях, но и на знании образцов и на процессе сопоставления своих действий и поступков с образцами, с оценкой. Трансформация. Каждый человек имеет достаточно ясное представление, что такое форма. Все, что мы видим, можем почувствовать через какую-то модальность опыта (визуальную, аудиальную, кинестетическую) - все это является формой. Форма отличается тем, что при соприкосновении с сознанием она приобретает некий смысл, который мы каким-то образом обозначаем. В конце концов, основные формы, с которыми мы все время взаимодействуем – наша личность, наше сознание, наша психическая реальность в многообразии ее проявлений и социальное пространство, репрезентированное в наших социально-психологических коммуникациях. Основной смысл трансформации личности и группы в нашем понимании трансцендирование форм – структурных компонентов, отношений, отождествлений и др.. Трансценденция (от лат. Transcendens – перешагивающий, выходящий за пределы) - это выход за пределы формы. Здесь мы будем придерживаться кантианского понимания трансценденции – то, что выходит за пределы возможного опыта. Таким образом, если суммировать наши рассуждения, то эта статья посвящена не только личностному самосовершенствованию, сокровенному пути, духовному поиску выхода за пределы форм: того пространства в сознании и личности в человеке, где он имеет условия для спонтанного само созидания, где он становится свободным и самоактуализирующимся, где сформирована среда реализации, но и определенным аспектам структуры, динамики и целей групп. В связи с этим в этом разделе мы преследуем несколько целей: во-первых, показать, что такое личность и группа, какова их структура и топология; во-вторых, какова динамика, выявить некоторые возможные стадии в совершенствовании и интеграции; в-третьих, обозначить некоторые основные механизмы и тенденции в развитии; в-четвертых, попытаться описать срединный путь - путь духовной эволюции личности и группы. Представление о личности, «как совокупности общественных отношений», «системного образования», «целостного образа себя» не является чем-то новым. Личность, в соответствии с теорией марксизма-ленинизма и материалистической психологии, определяется как совокупность общественных отношений. Следует отметить, что группа является носителем тех же качеств и образований. Личность и группа являются объектом многих научных дисциплин, таких как история, этика, эстетика, социология, психология, педагогика, политические и юридические науки и т.д., причем каждая из них находит в личности свой предмет. Кроме того, вопросы личности и группы занимают философов и каждого из нас в нашей обыденной жизни. Таким образом, существует великое множество определений личности и группы, имеющих кроме разнообразных формулировок и разное содержание. Это обстоятельство часто мешает точному взаимопониманию, поэтому мы считаем важным сразу внести определенность по этим вопросам. Во-первых, до сегодняшнего дня сосуществуют определения личности как субстрата (Рубинштейн, Теплов, Мясищев, Ковалев) и как свойства. (Выготский, Леонтьев А.Н.) По мнения Б.Г. Ананьева это происходит из-за смешения понятий личность и человек, которые по объему идентичны, но по содержанию не тождественны. Понятие «личность» указывает на свойство человека, а человек есть носитель этого свойства. Отметим здесь же еще один аспект «субстратного» понятия личности: именно так употребляется оно в обыденном сознании. Личность как индивид, достигший в своем развитии определенной ценности для общества. Своим естественным истоком нормативно-оценочное определение личности имеет употребление термина «личность» в повседневной жизни, где назвать того или иного человека личностью, по сути, часто означает оценить его как нечто исключительное. И в этом есть своя правда и свой предмет исследования для таких отраслей науки о человеке как, например, этика. Но когда нормативно-оценочная характеристика личности из обыденного сознания ученого проникает в психологическое исследование механизмов функционирования личности, она нередко приводит его к резким искажениям представлений об изучаемом эмпирическом объекте. В этих случаях смешиваются некоторые идеальные нормативы, моральные эталоны, которым должна следовать личность в определенной культуре, и психологические механизмы, обеспечивающие усвоение и функционирование этих эталонов в реальном поведении личности. Во-вторых, следующий ориентир - это разведение понятий «индивид» и «личность». Необходимость этого разграничения для психологического анализа личности признается практически во всех общепсихологических направлениях психологии. Если несовпадение реальностей, обозначаемых этими понятиями, упускается из виду, то личность растворяется в индивиде, а исследователи оказываются в плену биологических типологий личности. В-третьих, существуют различия в определении личности по широте исследовательского поля: одни относят сюда лишь индивидуально-типические особенности личности (К.Н. Корнилов), а другие расширяют область исследования до всех психических свойств, состояний и процессов (Рубинштейн, Теплов). И, в-четвертых, выделяют общепсихологический и социально-психологический подходы. Что касается группы, то в социальной и общей психологии наблюдается не меньшее многообразие подходов и определений. Любая группа может быть одновременно рассмотрена как субъект совместной деятельности, как социально-психологическая группа определенного уровня развития, и как среда «самореализации» личности и т.д. При всей критике материалистического подхода, развернутой в современной социальной психологии, нельзя не отметить тот факт, что именно в его русле содержатся наиболее продуктивные идеи науки о душе, которые, может быть, души и не касаются, но позволяют выстраивать правдоподобные представления об источниках человеческой активности. Наше понимание личности является попыткой развития русской социально-психологической традиции в объяснении категории личности. Для очерчивания предметного поля понятия личности традиционно используют понятия индивид, индивидуальность. О соотношении индивидуальности и личности С.Л. Рубинштейн писал «Человек есть индивидуальность в силу наличия у него особенных неповторимых единичных свойств, человек есть личность в силу того, что он сознательно определяет свое отношение к окружающему. Человек есть личность, поскольку у него свое лицо. Человек есть в максимальной мере личность, когда в ней минимум нейтральности, безразличия, равнодушия, максимум «партийности» по отношению ко всему общественно значимому». (Руб., 1957, с.30). Для раскрытия нашего подхода чрезвычайно важно понятие «отношения», которое использует С.Л.Рубинштейн для определения личности. «Психологически отношения человека в развитом виде представляет интегральную систему сознательных избирательных связей личности с различными сторонами объективной действительности, вытекающую из всей истории его развития и внутренне определяющую его действия и переживания» [2, с.146]. В.Н.Мясищев выделял две полярности отношений человека. «Но две основные стороны отношения глубоко коренятся в филогенетическом и историческом прошлом человека, Они представляют основу положительного или отрицательного активного избирательного отношения человека, основу в подлинном смысле тенденции, напряженной направленности психической активности человека» [2, с.147]. На наш взгляд, понятие отношения продуктивно не только для раскрытия категории личности в социальной психологии, но и для групп различного уровня развития, размера, общественного статуса и др. При первом приближении к понятию отношения мы можем вычленить возможный континуум их от полного отрицания, негативизма, до полного принятия, позитивизма, то есть в человеческом сознании, эмоциях личности мы всегда можем обнаружить некие противоположности: в оценках, решениях, желаниях и др.. Бинарности оценок, отношений отражены в пространственных измерениях - вверх-вниз, внутрь-вовне, высокий-низкий, длинный-короткий, север-юг, большое-малое, здесь-там, левое-правое; в экзистенциальных ценностях - добро-зло, жизнь-смерть, Бог-Сатана, одиночество-сопричастность, страдание-наслаждение, свобода-несвобода; социальных и эстетических ценностях - успех-провал, красивое-безобразное, сильный-слабый, умный-глупый. В нашем самом высоком уровне абстрактного мышления мы опираемся на те же бинарности: ис­тина и ложь, видимое и реальное, хилотропное и холотропное, бытие и небытие, материализм и идеализм... При этом мы идентифицированы с идеей прогресса, которую представляем как победу болезнью, старостью, смертью, страданием над всем, что нами оценивается как негативное. Идею прогресса мы увязываем другой противоположностью - здоровьем, вечной молодостью, жизненностью, радостностью. На нашем рисунке идею линейной эволюции и прогресса можно представить как движение от –1 к +1. -1___________________________0_________________________+1 Рис. 1. Континуум отношений. В начале нашей статьи мы раскрываем наше понимание личности и групп любого количественного масштаба (малые группы, нации, человечество) как структуры и качества, которые вызывают у нас, безусловно, положительное отношение и оценка (см. рис. 1.). Рис. 1. Мандала личности Круг, как известно, во всех мистических учениях, религиозных системах, в мифологии, является мандалой совершенства, символическим выражением совершенной жизни. В архаических представлениях это мандала солнца. Личность и группы мы обозначаем изначально как некое совершенство и как некие уникальные, ценные в своей самобытности и неповторимости живые социально-психологические системы. Данное утверждение у любого человека вызовет удивительное сопротивление, особенно у психиатров и профессиональных практических психологов, политиков, государственных, религиозных деятелей. Прагматическая идея их работы основана на идее несовершенства личности и любой группы, их неполноценности. В конце концов, для основной массы людей, представляющих не только психологию или психиатрию, но и промышленность, и управление – это способ зарабатывания денег. Они живут за счет того, что личность и группы не совершенны – такова их функционально оправданная модель. Если мы расширим наше понимание, мы можем обнаружить, что любая религиозная система основана на том, что человек грешен, что почти любая психологическая, философская, идеологическая система обозначает человека и человеческие общности как неполноценные. А из плохого можно делать хорошее. Любая спекуляция такого рода предлагает определенный путь, определенные методы, средства, психотехники, стратегии, политические лозунги, социальные мероприятия и определенную мзду за якобы (как бы) совершенствование (в виде власти, денег, славы и др.). Мы исходим из того, что любая личность и группа совершенны и уникальны. Они уникальны потому, что: 1) имеет уникальную структуру по системе своих отождествлений с идеями, социальными статусами, ценностями, тенденциями, направленностью и материальными объектами; 2) любая личность и группа имеют уникальную систему воспитания и формирования, жизненный путь; 3) любая личность и группа имеют уникальный язык взаимодействий с миром. Человек и группа разговаривают с миром не только на уровне словесного языка, но и на уровне эмоций, языка символов, языка знаков, телесностью. Единство этих трех компонентов (структура, эволюция и язык взаимодействия с реальностью) и создают личность и группу, которые бесподобны в прямом и самом непосредственном понимании этого слова. Нет ни одной личности и группы в социальной реальности, которая была бы похожа на другую. Первое, что важно в понимании личности и групп, - это их уникальность и самоценность: каждый человек, любая человеческая общность, все человечество совершенны и уникальны в любую секунду своего существования. Перейдем от предварительных рассуждений к основной теме и рассмотрим, из каких подструктур состоит личность. Обобщенно мы можем обозначить личность, как некое целостное понимание человеком самого себя, некую «Я-концепцию», некое глобальное поле смыслов самоидентификации индивидуального сознания с собой как психосоциально целостным существом. При этом понимание человеком самого себя активно. Это понимание и действие в бытие - здесь в соответствии со своим пониманием себя. Это понимание является базовой тенденцией (от латинского слова tendere – напрягать), направленной на осмысление самого себя в мире людей и объективной реальности. Оно необходимо человеку для того, чтобы понять самого себя, определить, что он есть, какое место занимает в мире. То, что личность является сложной системой, представляется фактом неоспоримым. При более детальном рассмотрении мы можем установить, что личность состоит из совокупности подсистем, которые мы для простоты обозначим «Я». Таким образом, мы на следующем приближении можем увидеть некую сложную многокомпонентную сетчатую структуру. Подсистемы (компоненты) «Я» мы можем обозначить как «я». Это устойчивые констелляции, сгустки человеческого опыта, формы, с которыми человек идентифицируется, считает их своими. Независимо от того, каково содержание форм и каким переживанием та или иная форма наполнена, человек отождествляет эти формы с самим собой и обозначает их, как «я», с позитивной полярностью (положительной тенденцией по В.Н.Мясищеву). Действительность переживается личностью и группой через такие формы уподобления, отождествления себя с другими людьми и явлениями, как непосредственное эмоциональное вчувствование, идентификация, эмоциональное заражение, объединение различных явлений через сопричастие, а не через выявление логических противоречий и различий между объектами по тем или иным существенным признакам. Как известно, понятие идентификации введено З. Фрейдом для объяснения сновидений и процессов, посредством которых маленький ребенок усваивает образцы поведения значимых других, формирует «сверх–Я», принимает женскую или мужскую роль и пр. В отечественной психологии идентификация понимается как эмоционально–когнитивный процесс неосознаваемого отождествления субъектом себя с другим субъектом, группой, образцом. Идентификация охватывает три пересекающиеся области психической реальности: - процесс объединения субъектом себя с другим индивидом или группой на основании установившейся эмоциональной связи, а также включение в свой внутренний мир и принятие как собственных норм, ценностей, образцов; - видение субъектом другого человека как продолжение себя самого и проекция, наделение его своими чертами, чувствами, желаниями; - механизм постановки человеком себя на место другого как усвоение его личностных смыслов (рефлексия I порядка, по Лефевру). Идентификацию мы понимаем не только как социально-психологическую способность встать на точку зрения партнера и не отождествляем с пониманием или взаимным уподоблением людей друг другу. Идентификация включает все эти элементы, но в нашем понимании это интегральное, эмоционально переживаемое, отождествление с устойчивыми констелляциями человеческого опыта, которые осознаются и интерпретируются как «свои» и выступают в качестве своеобразного регулятора его поведения и деятельности. Одновременно «Я» выступает как объект уподобления в качестве социально-психологического образования, на который идет ориентация и с которым сличается реализуемое личностное и групповое поведение. Представление человека о себе мы можем обозначить как осознаваемое глобальное «Я», и это свое представление о себе он может описать, интерпретировать. На уровне группы это чувство и осознание «Мы». Каждая личность и группа уникальны в системе описаний, осмыслений, интерпретаций этого «Я». «Я» и «Мы» всегда имеют положительную валентность, утвердительное начало. С идеей «Я» и «Мы» связано убеждение правильности. Нет никакой разницы, какова структура или содержание личности. Важно, что любому качеству, любой маленькой подструктуре личности есть оправдание. В зависимости от уровня развития интеллекта, образования «Я» («Мы») осознается и интерпретируется в «положительной тенденции» (В.Н.Мясищев) на уровне психологических, философских, религиозных, экономических, идеологических, духовных содержаний. В конце концов, она может даже не знать о перечисленных уровнях, а просто переживать состояние «правильности». Структура идентификации личности и группы. Внутри самой структуры личности мы можем вычленить огромные, глобальные три подструктуры «Я». Они обозначаются как: «Я» - материальное (Ям); «Я» - социальное (Яс); «Я» - духовное (Яд). С этими подструктурами отождествлена, идентифицирована личность. «Я» - материальное Каждая структура идентификации имеет некий центр. Центром «Я» - материального является образ своей телесности и телесность, как таковая, и отношение к телу. Вторичные материальные идентификации - это пол, возраст и качества, которые высвечивают отношения к своей телесности, биологической данности. Первое, что вычленяется из действительности, структурируется как элемент сознания и личности, что осознается как «Я», это тело. Первым шагом возникновения самосознания, самоидентификации, вообще возникновения сознания является акт расчленения между «Я», как телом, и другим, как телесным объектом. На уровне индивидуальной биографии - это первичная матрица дуальности «Я» и «не Я»: на уровне матери и ребенка. Когда ребенок отрывается от груди, в это время и формируется личный (личностный) «Я» как некая автономная репрезентация. Появляется расчленение на «свое» и другое. Появляется свое тело, как объект, и тело другого, как объект (объективная реальность). Происходит отторжение наблюдателя от наблюдаемого, дифференциация субъекта и объекта. Более того, первичные чувства, которые формируются у личности (например, отношение к себе, как к сверхценному объекту или как к незначимому объекту, или как к амбивалентному существу), идут в основном из взаимодействия с матерью или с телом другого объекта. Первое - это телесность и отношение к телесности, и то, что человек получает из этого опыта. В силу того, что это первичная, стержневая структура человеческого самосознания, то в основном на базовых отношениях к телесности формируются все другие конструкции Ego, все другие конструкции Ego-индентификаций. Как очень справедливо отметила К.А.Абульханова-Славская «…телесность … несводима ни к индивидуальному, ни к психофизиологическому уровням организации, а становится способом выражения отношений человека к миру»[1, с.289] Первые эмоционально-значимые состояния и первая идентифицированность с телесностью, отношение к телесности и составляет ядро «Я» - материального. Для группы центром Я материального является групповое физическое пространство, чувство принадлежности этому пространству. Затем, это отношение к своему телу экстраполируется, переносится на предметное пространство, воспринимаемую вещную структуру бытия, (моя мама, моя кукла, мой стол, моя квартира, мой район, моя Родина...). Обозначается это и переживается как нечто , мне или группе принадлежащее. Важно подчеркнуть, что отношение к вещам и предметному миру является неким продолжением, проявлением отношения к телу и к пространству группового существования. Человек и группа охраняют и не пускают в свое пространство. Первичный опыт отделения, расчленения телесности связан с негативным опытом. Это связано с травмой рождения и с травмой отделения от матери как источника пищи и энергии, тепла и комфорта, защищенности. В этом часто проявляется наше стремление не только не пускать в пространство нашей телесности, но и охранять наше предметное окружение, которое, как мы указывали выше, бессознательно воспринимается телом. Тот же самый феномен наблюдается как проявление личностных качеств в групповом сознании. Есть «Я» - тело, затем человек начинает идентифицироваться с вещами, предметами, которые прикрывают тело, украшают тело или являются индивидуальной символьной манифестацией нашей телесности (одежда, макияж, какие-то проявления отождествленности с половой, этносоциальной или социально-психологической принадлежностью). Предметы, на самом деле, являются внешне манифестированной структурой нашего внутреннего Ego, Ego - материального. Мы есть то, чем мы себя окружаем. Мы есть то, как мы одеваемся, как обставляем свою квартиру, на какой машине ездим, какой счет в банке имеем, в каком доме и в каком квартале, в каком городе и в какой стране живем, как мы относимся к своему телу... Окружающие вещи являются ярким критерием отношения к телу. Квартира, в которой живет человек - это, в некотором смысле, отношение к телу. Холодильник, машина, счет в банке, загородный коттедж, часто женщина, которая находится рядом с мужчиной всю жизнь или ситуативно, являются объектами материальной идентификации и содержанием «Ego –материального». С возрастом растет не только тело, но и расширяется «Ego - материальное». Новорожденный не дифференцирует свое тело и окружающую среду, человек рождается с Ego, которое расширено до границ Вселенной. В этот период у человека не существует субъектно-объектных отношений. В некотором смысле дифференциация своего тела и окружающей действительности является первичной трещиной во Вселенной в дуальностях «Я - Другие», «Я – Другое», «Я» - «Не Я», «Субъект- Объект», . Затем происходит расширение зоны знания и действия. Человек и группа, с одной стороны, как бы завоевывают внешнее пространство, с другой – раскрывает и осваивает свое внутреннее психическое пространство, структурируя и открывая свои внутренние возможности. Основные тенденции личности и группы. Первая тенденция, которая существует в индивиде и которая манифестируется на всех уровнях, подструктурах личности - это расширение пространства. Мы уже писали, что понятие тенденции было введено В.Н.Мясищевым в его психологии отношений и понимается как напряженная направленность психической активности человека. Что касается нашего осмысления первой тенденции, то мы должны принять тезис Мясищева о том, что потребности, как одна сторона основного отношения «…можно определить как конативную (от латинского слова conare – стремиться, домогаться) тенденцию овладения» [2, c.147]. Пока человек или группа расширяет пространство своего Ego - материального - это считается позитивным эволюционным и биографическим шагом. Детское стремление «Стать большим» (овладеть большим – если перефразировать тезис Мясищева) на самом деле является доминирующим в человеке и в группе до тех пор, пока они имеют достаточный уровень витальности. Вещи становятся элементом тела, материального Ego. К телу и материальным вещам человек относится, как к наиболее значимым, наиболее важным элементам индивидуального бытия. Когда мы говорим «Он (она) или группа имеет вес», то указание на чисто материальную сторону (вес понятие физическое) показывает, что «Я – материальное» в человеке и в оценке группы значимы. Чем «раздутее» Ям, тем он (человек) ценнее не только в социальном плане, но и в плане внутренней самооценки, значимости принадлежности к группе. В этом смысле деньги являются неким критерием того, каким образом человек расширяет свое пространство, какой у него потенциал Ям. На уровне человеческого сознания расширение ареала и вообще расширение потока энергии (в денежной форме или в других эквивалентах), считается позитивным. Идея сама по себе удивительно старая. Именно она управляла не только поведением человека, но и реальной активностью больших и малых человеческих групп и этносов. Мы можем даже предположить, что запускающий механизм мало управляется человеком сознательно, т.к. опирается на бессознательную инстинктивную природу подавления и захватывая все больших ареалов выживания. Чем больше ареал у самца, тем больше у него самок, возможности воспроизводства, возможности выжить за счет биоценоза. На самом деле, это нормальный эволюционный, биологически оправданный механизм. Когда человек останавливается в расширении материального Я - это уже считается тормозом в обыденном сознании. Когда человек сужает (группа) свое материальное Эго, это считается инволюцией, деградацией: человек теряет силу и вес в социальном плане. Когда личность, ее экстраполированное материальное Ego, становятся функционально незначимыми, 90% социальных контактов теряется. Человек «теряет вес», становится незначимым. Мы можем зафиксировать некую зависимость между динамикой материального Эго и структурой социально-психологического взаимодействия личности или группы с окружающими общностями, между объемом материального эго и социометрическим «весом» в социальных общностях. Вторая тенденция : изменение качества объекта идентификации, изменение структуры пространства тоже считается позитивной тенденцией. Любой объект идентификации существует в социально-психологическом пространстве оценок по качественным признакам - лучше, комфортнее, красивее, престижнее, моднее, изящнее, правильнее, гигиеничнее, удобнее, дороже… Эти качества являются выражением социокультурных оценок и отношений, которые становятся достоянием личности. Изменения, которые через активную деятельность реализует личность, являются выражением конативной тенденции, но в отличие от тенденции к расширению в пространства и объема идентификаций, предметом овладения являются новые качества объектов идентификации. На уровне метафор мы можем выразить это примерами и сравнениями. Например: вы купили трехкомнатную квартиру, пока вы обставляете ее, вы считаете это позитивным. На уровне группы переструктурирование пространства, улучшение качества пространства касается качеств физического пространства репрезентации в социуме. Социальное окружение, общности разного уровня положительно реагируют и считают позитивным, когда есть изменение качества в объектах отождествления личности. Изменение качества, структуры пространства на телесном, идентифицированном уровне материального Я, предметном уровне, в человеческом сознании считается позитивным. Существует третье , очень важное, качество функционирования личности - это степень идентифицированности с объектом: насколько жестко мы привязаны к своим предметам, к своей телесности и к вещному миру вообще. Третья тенденция является отражением интенсивности отношений, уровня их ригидности и динамичности. Как пишет В.Н. Мясищев, отношения «могут приобрести устойчивость, выраженность, большую значимость и, продолжая оставаться отношениями, становятся характерными для личности. В этом смысле они и являются чертами характера.»[2, с.149]. В социально-психологическом аспекте многие психодуховные, личностные и т.д. кризисы, психологические проблемы и стрессы связаны со степенью идентифицированности, с тем, насколько человек или группа отождествлены с объектами идеальными, материальными или социальными в своем субъективном сознании, с тем, выражаясь обыденным языком, насколько человек или группа считает нечто своим: мое. Четвертая и очень важная тенденция Ego на материальном, на социальном, на духовном уровне - это консервативная, гомеостатическая тенденция: сохранение структуры отношений, их эмоционального содержания, устойчивости в объеме и качестве отождествлений. Гомеостатическая тенденция обеспечивает стабильность существования человека или группы в социально-психологическом пространстве, устойчивость основных характеристик, целостность. Именно гомеостатическая тенденция обеспечивает сохранность обобщенных диспозиций личности и группы, предрасположенность думать, чувствовать и вести себя определенным образом. В социально-психологическом смысле гомеостатическая тенденция обеспечивает восприятие и понимание другого, адекватную социальную перцепцию в коммуникативном процессе. На наш взгляд, существует некий оптимум в выраженности этой тенденции в континууме «гибкость-жесткость». Высокая степень жесткости обеспечивает эффективность только в социальных системах, которые являются ригидными по своей структуре. В более динамичных социокультурных и экономических условиях высокая степень выраженности гомеостатической тенденции уменьшает возможности и способности к социальной адаптации. Как пишет В.Н.Мясищев, «В динамичности отношений человека адекватно отражается сама жизнь, а перспективность отношений в наибольшей степени характеризует не только отражающую, но и преобразующую природу сознания человека» [2, с. 152]. Гомеостатическая тенденция в социальном и психологическом отношениях является положительным социально-психологическим явлением. Каждая личность и группа включены в огромную систему отношений, в микро и макро социальные сообщества. Во многих смыслах именно гомеостатическая тенденция на личностном и групповом уровнях обеспечивают устойчивость социальных общностей и обеспечивает выполнение не только материально-репродуктивных, но и социально и духовно репродуктивных функций. Как мы указывали выше, в структуру Еgo материального в качестве объектов отождествления кроме центрального, стержневого объекта – «Я-образа», входит много предметов объективной реальности, которые окружают личность: личные вещи, одежда, предметы обихода, мебель, квартира, дача, машина, счет в банке. Субъективная ценность этих предметов материального мира связана с личной историей взаимодействия с ними. Любая вещь ценна потому, что имеет свое мифическое пространство, иногда связанная с историей семьи, рода. Вне сомнения, существует культурная, политическая, идеологическая, экономическая селективность ценностей идентификации. Но более значимы для функционирования личности субъективно оцениваемые, эмоционально переживаемые отношения. Материальная идентификация является базовым конструктом личности и группы. Любое разрушение, любое нарушение в скорости расширения пространства, в качестве изменения пространства, в степени идентифицированности, в гомеостатической тенденции переживается личностью как притязание на ее пространство и вызывает какую-то адекватную или неадекватную реакцию. Мы можем предположить, что это является психологическим законом личностного и группового существования. Дело не в содержании реакции: защитной, агрессивной, восторженной… Важно, что реакция всегда возникает в тот момент, когда есть стимул на эти четыре переменные. Все эти четыре качества зависят от одной переменной, которая мало зависит от личности, но проявляется через личность и является качеством личности. Эту переменную мы называем уровнем витальности. Еще В.М. Бехтерев утверждал, что психические явления имеют энергетическую природу. Энергия рассматривается в концепции Бехтерева в качестве базового, субстанциального, предельно широкого, выступающего в качестве основания как психических, так и материальных явлений, источника проявления всех форм жизнедеятельности человека и общества. В нашем понимании уровень витальности - это та жизненная энергия, с которой человек рождается. Характер и уровень манифестации как бы заложен в нас с рождения. Жизненная энергия, которой мы обладаем, в основном имеет врожденный, биологический характер. Она считается стержневой, основной, самой важной структурой. По уровню витальности люди от рождения разные. Проявление жизненной энергии происходит в расширении пространства. Лидеры в социально-психологическом отношении в соответствии с биологической, генетической наследственностью имеют выраженную конативную тенденцию. Это настоящие борцы, у них огромная витальность. Где угодно, но они все равно становятся лидерами. Нет разницы: то ли он в деревне - «первый парень», то ли он президент России или он является диктатором в доме. Разница заключается только в том, какую территорию по масштабности личность захватывает и обуславливает. По законам его расширенного «Я» живут остальные. Насколько мы можем расшириться, в основном зависит от того: 1) насколько велик потенциал жизненной энергии человека; 2) насколько человек не «забит», насколько человек находит путь к своей личностной силе, к своей жизненной энергии. Какой бы человек ни был «крутой», всегда находится социальная структура, которая зажимает личность, не дает ей проявиться. В групповом пространстве витальность формируется не только и не столько суммой витальностьи составляющих ее членов, а сколько чисто социально-психологическими переменными – сплоченностью, целями, стилем лидерства, интегративными процессами и т.д. Важно не только количество жизненной энергии, но и ее направление. При социопатической направленности, например, личность, может самоутверждаться через насилие. Энергия одна и та же, но направления энергии могут быть очень разные. В смысле группового существования в классической социальной психологии именно на этом основании выделяли группы - корпорацию и коллектив. Все четыре тенденции, которые мы описали выше, зависят от уровня витальности. В личности важен не столько уровень витальности, сколько умение использовать ее структурированно и целенаправленно. Можно, с одной стороны, иметь огромную энергию, но распылять ее вне цели и вне структуры, и человек может прожить свою жизнь впустую, вне позитивного творчества. При минимальном уровне витальности, но при более структурированных целях можно достичь того же самого, чего достигает человек с огромной энергией. Самое главное - научиться центрировать и держать намерение. Те же закономерности наблюдаются в существовании группы. Люди и группы с большой витальностью привлекательны потому, что они являются источником энергии. Для многих они представляют открытую возможность использовать их энергию для достижения своих целей. Всегда, когда не имеешь большой витальности, нужно создавать большую структурированность и целенаправленность своей энергии. Необходимо научиться структурировать время и пространство. Когда есть огромная витальность - нет проблем, но нужно понимать, что чем больше ее растрачиваешь, тем быстрее она истощается. Человек с огромной витальностью может постареть к 30-ти годам. Человек с минимальной витальностью может сохранить ее уровень и в 70 лет. Необходимо чувствовать уровень своей витальности, уровень своей жизненной энергии. Растрачивать ее нужно целенаправленно, а также создавать условия ее реанимации, восстановления, накопления. Я – социальное В основу теоретических концепций личности в отечественной психологии был положен принцип ведущей роли социального. И.П. Павлов отдавал предпочтение в регуляции деятельности человека второсигнальной системе, то есть знаковой или социальной. Л.С. Выготский называл опосредование высших психических функций орудийной и знаковой деятельностью индивида. Б.Г. Ананьев отдавал приоритет формированию сенсорной организации, решающим фактором которого является трудовая деятельность. Б.М. Теплов доказал, что развитие даже музыкальных способностей оказывается вполне возможным и при отсутствии очевидных задатков - музыкального слуха. Личность в классической российской психологии выступает как субъект социальных отношений. Петровский А.В. писал, что «Человеческую личность характеризует система отношений, обусловленных ее жизнью в обществе». В нашем понимании, стержневой структурой, вокруг которой разворачивается социальное Ego, является интегративный статус. Интегративный статус - это то социальное положение, которым содержательно наполнено жизненное пространство личности и на которое направлена ее активность. Группа как социальная общность также имеет интегративный статус. Интегративный статус определяет смысло-деятельностное поле человека, группы и влияет на способ мышления, на оценку других людей и т.д. Совершенно неважно насколько интегративный статус социально значим. Самое важное то, как с ним человек идентифицирован. Он диктует определенный уклад жизни, круг интересов, сферу общения, направленность, основную активацию. Интегративный статус - это наше социальное лицо. Интегративный статус имеет регулятивную функцию. Интегративный статус диктует способ жизни, мировоззрение, ценностную ориентацию, мотивацию и т.д. Интегративный статус - это та социальная структура, из позиций которой личность оценивает и выстраивает свои общественные отношения. Все те тенденции и механизмы, которые мы перечисляли на уровне материального Ego, аналогично функционируют на уровне социального Ego. Что такое расширение пространства? В конце концов, это предельное расширение пространства, когда Ego социальное расширяется до пределов территории России (в историческом аспекте мы можем вспомнить, как расширила социальное пространство малая группа коммунистов с лидером Лениным). Самое главное: чем больше социальное Ego расширяется, тем больше социальное волеизъявление, тем больше влияния на других людей. Возможность повлиять на жизнь, деятельность других людей и есть способ манифестации социального Ego. Основные личностные и групповые проблемы касаются конструкции Ego социального так же, как и Ego материального. Ego социальное менее предметно ощутимо. Что касается функционирования социального Ego, его власть, с одной стороны, менее заметна, но с другой стороны, оно более значимо. Чем жестче властная структура, тем проявленнее ее власть. Чем больший ареал захватывает социальное Ego, тем более оно ценно. Не только ценно то, что человек захватывает территорию, но становится ценнее как бы место рядом с этой личностью и группой (важно – стать мэром города Ярославля, но часто не менее привлекательно быть или в команде мэра или малой группы - семьи мэра). Некоторые статусы становятся социально привлекательными за счет качества пространства в аспекте неординарности. Чем уникальнее статус, тем он ценнее. Любой уникальный статус подкрепляется огромным количеством энергии. Статус должен обладать или уникальным качеством или обладать широтой пространства. Эти два критерия и создают механизм функционирования социального Ego. Вне сомнения, социальное Я зависит от уровня витальности, от гомеостатической тенденции. Социальное Ego очень неоднородно по содержанию. В Я-социальном существует огромное количество других отождествлений, которые занимают большую или меньшую область, но занимают определенную территорию, определенное пространство. Существует Я-территориальное: мы - ярославские, мы - псковские, мы - рязанские. Я-территориальное на самом деле очень много значит. Человек идентифицируется с местом проживания, с территорией проживания, отстаивает эту территорию, отстаивает сохранность этой территории, ее качество и т.д. Люди отстаивают некую территорию в силу того, что у них есть идентифицированность с определенным ареалом жизни и обозначает ее как нечто положительное. Всегда находится определенный аспект, который выявляет положительное в территории. Претензии на территорию, если они серьезны, вызывают чувства: агрессии, возмущения, патриотизма и т.д. Отсчет территориального Я начинается от моего рабочего стола, кабинета и заканчивается Землей (Мы - земляне) или даже Галактикой. Существует Я-этническое, этнонациональное. Мы всегда причисляем себя к определенной этнической, национальной группе (я - чукча, я - еврей, т.д.). Есть жесткие идентификации, которые являются интегративными. Например, я - чеченец. На самом деле это не просто этническая идентификация, но это еще и характер, и способ взаимодействия с миром, взаимная поддержка, определенный уровень агрессивности, который мы сразу предполагаем и т.д. Есть менее жесткие этнонациональные идентификации типа «я – русский». В социальном Я есть также и расовые идентификации – Я- расовое. Мы движемся к космополитизму, уходим от расовых предрассудков, но, на наш взгляд, расовые предрассудки архаичны. Архаический, древний корень заключается в том, что люди с другим внешним обликом были врагами и угроза была не на уровне «приглашать в гости или не приглашать», а «жизни и смерти», полного уничтожения. Я-расовое по этой причине значимо и мало трансформируемо. В личности есть огромный семейно-клановый статус, Я- семейно-клановое. Признак здорового человека - хорошая опора на клан. Как это ни удивительно, люди очень успешные во всех планах, в том числе и социальном плане, опираются на кланы. Например, еврейские кланы - это национальная черта, взаимная выручка, взаимная поддержка, опора на кровнородственные связи. В конце концов, человек, который не опирается на это Ego, теряет достаточно большие связи, укорененные в семье. В русской традиции помнить свою родню до седьмого колена было хорошим признаком. Это достаточно жесткая и значимая идентификация еще обозначает кастовую принадлежность. Многие малые этнические единицы идентифицируются с русскими потому, что они сразу получают огромный доступ к энергии нации. Кровнородственные связи, как правило, создают мифы рода, племени. Эти мифы создают огромную историческую, эволюционную силу. Любая Я-идентификация насыщена мифами. Она имеет логическое, историческое, научное, идеологическое, моральное, психологическое, теологическое, философское и т.д. обоснование и осмысление. Социальные идентификации показывают живую связь между личностью и группой, их невозможность автономного существования. Есть огромное количество статусов и ролей, с которыми мы идентифицируемся - статусно-ролевая идентификация. Например, статус матери, статус жены, статус сотрудника какой-либо фирмы, статус любовницы, материально-устойчивого человека, статус инженера, статус ребенка и т.д. На самом деле мы играем огромное количество ролей: дома - матери, любовницы, домохозяйки, одинокой женщины; на улице - пешехода; в метро - пассажира и т.д. «Человек вне ролевого поведения не существует, он не выступает в роли человека вообще, он всегда выступает в качестве КОГО-ТО, и, чем лучше он “овладел” своей ролью кого-то, тем лучше ее “разыгрывает на сцене жизни”. При этом исполнитель часто сам бывает и драматургом, и сценаристом, и режиссером жизненного спектакля» (Новиков В.В.,1998) Как пишет Новиков В.В.: «Роль формируется в процессе жизнедеятельности. Человек не сразу становится «студентом», «отцом», «лектором» или кем-то еще. В процессе своей жизнедеятельности, взаимоотношений с окружающим миром человек разыгрывает эти роли и вправду (каждый из нас выступает в каком-то облике). Социальное Я касается статусов, которые занимает человек, ролей, которые выполняет человек, и неких общих характеристик, качеств личности, с которыми осознание самоидентифицируется. Другими словами, это некое осознаваемое ролевое отождествление (отец, мать, мужчина, доцент), или отождествление с совокупностью качеств (порядочный отец, добрая мать), или сами качества, соотнесенные с фрагментами «Я» (умный, хитрый, проницательный). Человек выступает в жизни как «кто-то», он всегда носитель каких-то нормативов, каких-то прав и обязанностей: профессор, отец, водитель, студент и т.д. В исполнении роли человек реализует свои потребности в самооценке, самоактуализации, в самоутверждении и сами эти потребности возникают в процессе исполнения какой-то социальной роли или какого-то сформированного качества. Я - духовное Абрахам Маслоу писал: «Человек рождается с гуманоидными потребностями, потребностями в добре, нравственности, доброжелательности. Они составляют ядро человека». На наш взгляд, у основной массы людей Я-духовное не занимает большого пространства, но у любой личности, которая имеет сознание, Я-духовное существует. Ядро Я-духовного - это интимные, сакральные смыслы, которые касаются стержневых проблем бытия. Основные темы: одиночество, проблема смысла жизни, экзистенциальной грусти, тоски, проблема смерти, проблема служения. Проблемы экзистенционального ядра личностью разрешаются на каком-то этапе и в каком-то приближении, но, в сущности, они неразрешимы, это проблемы абсурда человеческого существования. Человек мало обращается в духовные области потому, что он сталкивается с экзистенциальными проблемами. Когда он их разрешает, некоторым образом структурируя пустоту, понимает, что сделал нечто важное для себя. Проблемы экзистенции сами по себе абсурдны и неразрешимы в пределах Логоса. В этом смысле духовное Ego всегда является попыткой превозмочь абсурд. Одновременно мы должны хорошо представлять, что часто не только малые группы, но и целые страты населения вовлечены в духовных поиск и именно духовная идентификация является основным интегративным статусом и смыслодеятельностным содержанием этих общностей. То, что люди не занимаются духовным, абсолютно правильно. Особенно в говорении, словотворчестве. Экзистенциальные проблемы разрешаются во время пиковых, запредельных, сакральных, нуминозных переживаний, имеющих глубоко интимный, непередаваемый характер. В духовных областях существует огромное количество смыслов, которые в основном касаются духовного совершенства. Вне сомнения, человеческая этика находится в Я-духовном. Совести в Я-материальном нет. В Я-социальном совести тоже нет. Совесть - это наша духовная ипостась. В Я-духовном находится то, что Я-материальное мы обозначаем как религиозные идентификации (я - буддист, я - православный, я - мусульманин и т.д.). В этом смысле идентификации больше проявляют социально-психологический и общественный смысл. В духовном Я существуют представления о духовном пути, огромное количество духовных психопрактик, которые потенциально могут стать неотъемлимой частью личности и группы. Все, что касается трансцендирования Я-социального и Я-материального, по праву принадлежит Я-духовному. Соотношение основных структур Стержень человека это Я-социальное. Личность и группа поддерживают нормальный баланс, когда ее не «сносит» в какую-то сторону. Внутренняя идея гармонии личности и социальных общностей заключается в триединстве этих Ego-идентификаций: Я-духовное, Я-материальное, Я-социальное. Важна идея баланса. Только тогда, когда поддерживаешь баланс, выглядишь социально успешным человеком. Если есть перекос в триединстве Я-материального, Я-социального, Я-духовного, появляется преступность, какие-то негативные и деструктивные, девиантные элементы в поведении и т.д. Я-духовное Я-материальное Я-Социальное Рис. 2. Соотношение структур Я Все эти три подсистемы имеют между собой достаточно выраженную и реальную связь. Я-социальное может служить и находиться в функциональном подчинении по отношению к Я-духовному, Я-социальное может полностью служить и находиться в отношении соподчинения к Я-материальному. Я-материальное может служить и подчиняться в мотивационно-потребностном отношении к Я-духовному, Я-материальное может полностью быть обусловленным и детерминированным мотивами Я-социального. Я – это сложное системное образование, внутри которого каждая подструктура имеет связь с другими и имеет взаимовлияние, взаимодействие, взаимообусловленность. Что касается внутренней структуры этих глобальных компонентов: Я-материального, Я-социального, Я-духовного, они тоже имеют между собой взаимосвязи и некую взаимообусловленность. У любой личности и группы существует теоретическая возможность идентифицироваться с любой Ego - структурой, но в основном это возможность, этот выбор больше является теоретическим предположением, чем реальным фактом. Человек всегда обусловлен, детерминирован структурой идентификаций, доминирующими тенденциями, сформированными отношениями и во многом свобода выбора является больше философским или психологическим предположением фантастического содержания. Я идентификации отличаются: 1) по содержанию; 2) по значимости и объему занимаемого пространства в структуре личности (внутри Ego идентификации любая структура занимает определенную территорию, они различаются как бы по площади). Например, идентификация: я - красивая женщина может затмить все остальные; 3) мерой устойчивости; 4) временем существования. Любая личность («Я») имеет качество неоспоримой индивидуальности за счет неповторимой мозаики «я» - идентификаций. Большая часть людей идентифицирована с Я-материальным. Одновременно есть люди, для которых важнее социальный статус (игроки в социальные игры и карьеру – мы их видим каждый день по телевизору и встречаем на работе). Социальное Я вытесняет духовную и материальную Я. Достаточно редко встречаются ситуации, когда Я-духовное доминирует над всеми остальными. Как пример, мы можем привести жизнь схимника или святого: жизнь, как духовный путь (Будда, у которого из материального была только плащ и кружка для подаяний, а социального статуса не было вообще). В групповом смысле это различные духовные сообщества – братства, монастырские общины, сангхьи и др. Личность во временном континууме Кроме структурной идентификации мы можем выделить также и идентификацию Ego во временном континууме. К.А.Абульханова-Славская пишет: «Личность в качестве субъекта организует и структурирует свою жизнь, регулирует ее ход, выбирает и осуществляет избранное направление»[1, с.307]. Нужно заметить, что содержание всех структурных элементов Я зависит от фиксации в континууме времени прошлое - настоящее - будущее. Есть личности и группы, которые живут прошлыми структурами Ego. Очень редко личность живет настоящим Ego. Чрезвычайно важно то, что человек и общности живут в основном в перспективе Ego. Именно перспектива Ego является мотиватором, основной движущей силой активности личности и группы. Т.е. человек не живет, а собирается жить завтра. Жизненная перспектива Ego в Я-идентификации является основной движущей силой, структурой активации Ego. Например, кто-то живет для того, чтобы защитить докторскую диссертацию, другой – вырастить детей, третий – заработать 1000 долларов, четвертый – построить дом, пятый – стать мэром города. Перспектива может не осознаваться, но всегда является силой побуждения к активности. Иногда перспективная цель может быть абсурдной, но очень привлекательной, в таких ситуациях человек и человеческие сообщества готовы проживать настоящее «не смотря ни на что» (примером может служить семидесятилетний эксперимент строительства коммунизма в Советском Союзе). Есть люди, которые живут прошлым: я - был... Это может быть их основной способ манифестации в «здесь и сейчас». Смысл личности и группы заключается не столько в том, какую структуру они имеют, а столько в том, насколько они проявлены в обществе и насколько они манифестирует свои способности, свои задатки, свои творческие способности и т.д. В основном человек себя не знает, не знает своих возможностей, своих способностей и сомневается в них. Я-реальное и Я-потенциальное. Личность и группа не знают до конца внутреннего пространства самоидентификации и «реальное Я» занимает меньшее пространство, чем «Я потенциальное» (см. рис. 3). Если бы пространство «Я» мы могли изобразить в виде совершенной мандалы - круга, погруженного своими связями в социум, то мы могли бы заметить, что люди отличаются часто не по объему «потенциального Я», а по его степени проявления в «реальном-Я». Еще мы бы могли заметить, что они отличаются по силе и множеству связей с социумом, который часто и является индикатором и ценителем степени реализованности личности. Рис 3. Соотношение «Я-реального» и «Я-потенциального» Это связано с тем, что человек и группа структурированы не только изнутри, но в основном они внешне поле-обусловлены и от них ожидают способностей и возможностей, зависящих от того, какое они место в социальных структурах заняли. Человек имеет некое представление о себе, которое в основном касается Я-реального: «Я такой». Еще Ф.С.Перлз писал: «В настоящее время средний человек реализуется только на 5%, в лучшем случае до 15%. Человек, которому доступны 25% его потенциала, уже считается гением..., от 85% до 95% теряется... А причина тому очень проста: мы живем по шаблонам, по поведенческим штампам...» [3, С. 9]. Н наш взгляд, раскрывать свою потенцию, свои способности, с одной стороны, в витальном, энергетическом отношении достаточно трудно, потому что ожидания уже структурированы в обществе. С другой стороны, структурно измениться достаточно трудно потому, что любая подструктура личности закреплена еще и в обществе, а общество очень ригидно. Человеку достаточно легко живется с тем, с чем он адаптирован (будь это алкоголик, директор завода, академик или крестьянин), разница заключается в том, что Ego является способом адаптации к обществу. Люди, которые или спонтанно, или при помощи каких-то специальных техник, тренингов и т.д. соприкасаясь со своими возможностями, как правило, раскрывают Я-потенциальное. Сильным мотиватором движения к «Я-потенциальному» может служить также кризис личностного или психодуховного характера. Первичный путь самосовершенствования это движение к «потенциальному-Я». Пока мы движемся к «потенциальному-Я», сама трансформация не встречает ни внутреннего, ни внешнего сопротивления. Из точки внутренней самооценки изменения были ожидаемы, и личность как бы интуитивно догадывалась об этих своих возможностях. С точки зрения социума, движение тоже ожидаемо и не находится в противоречии, так как социум сам заинтересован в активном преодолении личности. Социум живет за счет самопроявления «Я». Энергия высвободившегося «потенциального Я» является питательной средой для социума. Реально человек идентифицируется с какой-то частью себя. Когда человек начинает свое путешествие в Я-потенциальное, он узнает свои не раскрытые способности. Прорыв может осуществиться в любую сферу. Он может быть осуществлен в потенциально-Я-материальное, в потенциально-Я-социальное, в потенциально-Я-духовное. Из Я-реального жизнь, структура жизни и жизненные перспективы описаны абсолютно четко. На первых порах Я-потенциальное шокирует саму личность и шокирует окружение. Но социум заинтересован в том, чтобы личность в социуме давала больше энергии, активности. И в силу того, что раскрываются возможности человека, он начинает выбрасывать огромное количество энергии в социум и социум приветствует это. Когда личность, Ego достигает Я-потенциального, она достигает самоактуализации и реализации. Это может быть психодуховный путь, материальный путь, путь социальных игр. Когда человек начинает реализовываться, он находит новое пространство, где он не только сам деятельностно проявляется, но и получает положительное подкрепление в виде славы, карьеры, духовных почестей или каких-то материальных ценностей, а иногда все в сочетании. Реализация группы в «Я-потенциальном» наступает в тот момент, когда она достигает уровня коллектива по всем параметрам. Когда человек достигает своей потенции, критерием достижения Я-потенциального является «ощущение невыносимой легкости жизни». Точка реализации отличается тем, что все, что хочешь, еще не успев подумать - получаешь. Мы бы могли обозначить это состояние реализации «потоком», которое является оптимальным как для результатов, так и для самого субъекта. Как правило, состояние «потока» знакомо практически всем по игровой деятельности. Гораздо меньше людей встречаются с ним в процессе труда. Состояние потока в аффективном измерении маркируется чувством глубокого удовлетворения, на мотивационном - желанием продолжения деятельности, на когнитивном - степенью и легкостью концентрации. Имеются и другие общие признаки этого состояния, идентичные состоянию «потока». Такой опыт, безусловно, является оптимальным для человека и группы. Он позволяет упорядочить случайный поток жизни субъекта, дает базовое чувство опоры. Потенциально это наиболее творческий, наиболее завершенный вид опыта, помогающий человеку и группе экспериментировать в новых условиях, взаимодействуя с новыми вызовами. Что касается изменений группы, то мы можем на этапе коллектива остановиться в описании групповой динамики. Мы этот шаг делаем намеренно, т.к. уверены в том, что дальнейшее развитие группы невозможно. Мы не верим в коллективное просветление и в коллективное достижение «Изначального». Таким образом, первый шаг - это рефлексия себя, своей Еgo-структуры. Это честный анализ своего Ego. Второй шаг - движение к Я-потенциальному. Сознание, как живая открытая система, обладает качеством гомеостаза. Причем это свойство является некой центростремительной силой, которая обеспечивает постоянство и стабильность личностной структуры. Когда мы начинаем обратное движение, начинаем «отпускать» отождествленные фрагменты «я» и устанавливаем, что это «не я», что этим качеством или статусом, ролью я не являюсь, как раз и происходит процесс самосовершенствовании. Процесс изменения личности и группы всегда связаны с тем, что они отпускают какие-то части своей структуры, разотождествляется с ними. Хаос и космос в личности. Мы уже указывали выше, что на первом этапе изменения личность движется к «потенциальному – Я». Этот этап связан с социальной и психологической реализацией личности. Затем наступает тупик, человек проявлен - исчезает перспектива самосовершенствования. Как мы указывали выше, при достижении самореализации у человека возникает ощущение невыносимой легкости жизни. Жизнь становится удивительно доступной и понятной. Ты отдаешь энергию пространству, а пространство начинает питать тебя еще больше. Это напоминает ситуацию, когда маленький ребенок начинает говорить, и окружающие его взрослые испытывают огромный энтузиазм по этому поводу. Умение говорить - это своеобразная точка реализации ребенка. В точке реализации человек перестает встречать сопротивление. Наступает некий застой в самосовершенствовании. Человеку некуда меняться. Реализовывается так называемый кризис стабильности. Все есть, но невыносимы само постоянство и стабильность. Именно эта невыносимая тоска стабильности вызывает к жизни одну из главных потребностей человека- потребность к изменению. С одной стороны, личность стремится к внутреннему космосу и порядку, с другой стороны, заявляет о себе тенденция к первичному хаосу, дестабилизации. В конце концов, человек сознательно или бессознательно совершает инвакацию, приглашает хаос. Жизнь в «потенциальном», «реализованном» «Я» выстроена, рациональна, эффективна. Гомеостазис (равновесие) личности, с одной стороны, удерживается внутренними силами личности, а с другой стороны - социумом. Стержень устойчивости личности погружен в социум и во многом социальная среда является силой, которая поддерживает стабильность личности через механизмы обусловленности ролями, статусами, диспозициями, установками. В связи с этим методологически самый надежный способ изменения личности - изменение места в социальной структуре или изоляция от привычного социума. Как только мы меняем место, изнутри начинает пульсировать энергия хаоса, когда сила социума не обуславливает личность. Трансформация возможна, когда мы просто меняем место. В этом смысле выездные тренинги с погружением наиболее благоприятны для расширения осознания, самосовершенствовании личности. В реальной жизни личность, которая «застревает» в кризисе стабильности сила эволюции (или сила хаоса, сила изменения) сметает через возникающую социальную ситуацию. Чем мощнее космос (упорядочивание), тем мощнее хаос (психодуховный кризис). При нарушении баланса в сторону консерватизма, сила хаоса сминает жестко структурированную личность, либо за счет общей интенсивности процесса, либо за счет прицельного воздействие на слабые точки личности. «Не-Я» Когда при достижении «Я-потенциального» личностью осознается потребность в изменении, то оказывается, что меняться некуда. Она целостна. Остается единственная возможность самосовершенствования - через интеграцию фрагментов огромной подструктуры в личности, которую можно обозначить как «не Я». Третий шаг касается огромной Еgo-структуры, зеркального отражения Ego, но за счет которого как раз и существует само Ego. Это подструктура, которая называется «не Я». В.Н.Мясищев обозначил эту структуру отрицательной тенденцией. Целостность личности, структура личности существует не как некое свободное пространство, с которым мы можем идентифицироваться. Оно существует только за счет того, что в каждом из нас существует барьер, охранная граница с «не Я». Между «Я» и «не Я» всегда существует полевое напряжение. Это напряжение может быть огромным, и человек никак не может перейти через него. Более того, само приближение к «не Я» уже пугает. Для любого Я существует «не Я», также как и для любого «не Я» существует Я. За счет напряжения между Я и «не Я» обеспечивается целостность личности. Если мы возьмем некий фрагмент Я, то должны понимать, что существует и «не Я», которое мы отрицаем. Любому фрагменту Еgo-структуры сосуществует некая отрицаемая, вытесняемая «не Я»- структура. Сознание человека бинарно, и в силу этой особенности в психике человека существует «не Я» как глобальная система «Анти - Я - Концепция», и любой подсистеме «Я» соответственно существует «не Я», как некое зеркальное отражение «Я» с отрицательной валентностью с соответствующей мозаикой («я - отец», а «не отец - это «не я»; «я - умный доцент», а «глупый доцент - это «не-я»; «я - богатый», бедный - «не я» и т.д.). Любому «Я» в человеческом сознании, в том числе и бессознательной его части, существует противоположная структура, которую можно обозначить как «не Я». Как в материальной, социальной, так и в духовной подсистемах существуют постоянно действующие психологические комплексы, фрагменты «Я» и «не Я», мы все время находим след этой бинарной структуры, мы все время натыкаемся на эту бинарность. Более того, мы и есть эта бинарность. Личность сохраняет качество гомеостазиса до тех пор, пока есть внутреннее соответствие между бинарными составляющими. Личность выступает как уникальная мозаика дуальностей, а не идентификаций. Если провести аналогию с полевыми структурами, личность представляет собой систему напряжений между «я» и «не я». Система этих напряжений является гарантом сохранности стабильности личности. Поход в «не-Я». Какова же динамика самосовершенствования? Кризис «невыносимой легкости жизни» и дальнейшая эволюция личности приводит в поход в «не Я» и этот поход в «не Я» сопровождается разрушением границы между «Я» и «не Я», в результате которого образуется третье пространство внутри личности, которое мы обозначим как «Равностность» или неотождествленность (см. рис. 4). «Я» РАВНОСТНОСТЬ «НЕ Я» Рис. 4. Три зоны в личности Смысл интеграции заключается не в том, чтобы проворачивать колесо «Я - не Я», а в том, чтобы полностью слить пространство между «Я» и «не Я» в зону «Равностности». К сожалению, работа современного психотерапевта или практического психолога заключается как раз в «проворачивании» колеса «Я - не Я». При этом меняется содержание идентификаций, но напряжение и ограниченность между бинарностями не исчезает. Приходит на консультацию к психологу или психотерапевту женщина, у которой проблема во взаимоотношениях с мужчинами (она ненавидит мужчин). После некоторого процесса работы с профессионалом ее проблема разрешена - она начинает принимать и любить мужчин. Изменилось содержание идентификации, неона не стала свободнее. В первой ситуации запрет на любовь, во второй - на ненависть. Она «трансформировалась» (см. рис. 5). «Я» «не Я» Рис. 5. Мнимая трансформация Такого рода «трансформация» не имеет смысла, потому как жесткая бинарная структура личности остается, личность по-прежнему не имеет степени свободы - она может быть идентифицирована (в содержании, в качестве, в поведении, поступках) с фрагментами «Я». Личность не является свободной, если она жестко идентифицирована с определенными установками, ценностями, картами реальности. Третий шаг самосовершенствования - интеграция «не Я». В конце концов, Я и «не Я» - это определенные смыслы. Самое главное: возможные варианты этих смыслов в жизни существуют. Равностность. «Не Я» - это просто возможный выбор поведения, деятельности, активности, эмоционального состояния и т.д. Можно интегрировать это напряжение, в результате чего возникает некое новое пространство в структуре личности. И это новое пространство мы называем «Равностностью». Это пустое пространство, здесь человек ни с чем не отождествлен и вообще никем не является. В точке Равностности человек никем не является. Во всех мис­ти­че­ских тра­ди­ци­ях ми­ра того че­ло­века, ко­то­рый ви­дит ис­ти­ну сквозь ил­лю­зию про­ти­во­по­лож­но­стей, бинарностей отрицания и утверждения, на­зы­ва­ют «ос­во­бо­ж­ден­ным». Так как он «сво­бо­ден от двойственности» про­ти­во­по­лож­но­стей, он сво­бо­ден в сво­ей жиз­ни от всех бес­смыс­лен­ных по сво­ей су­ти про­блем и кон­флик­тов, вы­зы­вае­мых борь­бой про­ти­во­по­лож­но­стей, отождествленностей «я» и «не-я». Не доб­ро про­тив зла, а ницшеанский вы­ход за пре­де­лы до­б­ра и зла. Не жизнь про­тив смер­ти, а центр осоз­на­ния, превосходящий и то и дру­го­е. Самосовершенствование и достижение Равностности заключается не в том, что­бы структурировать бинарность и до­биваться «по­ло­жи­тель­но­го про­грес­са» в психотерапевтическом процессе. Смысл Равностности в том, что­бы объ­е­ди­нять и гар­мо­ни­зи­ро­вать про­ти­во­по­лож­но­сти, как по­ло­жи­тель­ные, так и от­ри­ца­тель­ные, от­кры­вая за пределами «я» и «не я» ту ос­но­ву, ко­то­рая превосходит и включает в себя обе по­лярности. Та­ким об­ра­зом, раз­ре­ше­ние войны про­ти­во­по­лож­но­стей тре­бу­ет от­ка­за от всех гра­ниц, а не про­грес­си­рую­ще­го жонг­ли­ро­ва­ния про­ти­во­по­лож­но­стя­ми в их борь­бе друг про­тив дру­га. Борь­ба про­ти­во­по­лож­но­стей яв­ля­ет­ся сим­пто­мом гра­ни­цы, при­ня­той за ре­аль­ную, и что­бы из­ле­чить сим­пто­мы, мы долж­ны прий­ти к кор­ню са­мо­го пред­ме­та: на­шим ил­лю­зор­ным гра­ни­цам. Любое Я - интегрированное является возможной формой отождествления. Например, могу так, а могу и наоборот. И то и другое являются выбором. Что касается идентификации в Я, выбора в Я нет. Любой выбор в Я - абсурд, потому что любая структура и мифологически, и исторически подкреплена. Здесь первый шаг к свободе - это интеграция дуальностей. Как только возникает эта интеграция дуальностей, появляется выбор. С.Л.Рубинштейн, Б.Г.Ананьев считали, что основным для развития личности является принцип интеграции. Ананьев писал, что «развитие действительно есть возрастающая по масштабам и уровням интеграция – образование крупных «блоков», систем или структур, синтез которых выступает как наиболее общая структура личности»[4, с.315] На высоких уровнях интеграции, по нашему мнению, такой наиболее общей структурой и выступает Равностность. При этом Равностность не нужно путать с равнодушием, потому что в любой момент жизни человек полностью живет в форме: чувствует, действует, желает, достигает, имеет цели и т.д., он полностью реализованно живет. Но при этом, он не отождествлен с формой. Это очень важно. Он никогда не покидает своего основного пространства - Равностности. Единственно возможное пространство беспроблемного существования - это Равностность. Там нет проблем, потому что там нет решетки личности, там нет формы. На самом деле Равностность почти невозможна или мало возможна. Как показывает опыт, Равностность - пространство, где жизнь просто является потоком осознания за пределами болезни, старости и смерти. Жизнь, все формы жизни, являются просто возможным выбором, и при этом человек не теряет ощущение своей внутренней гармоничности. Это то состояние личности, когда она не идентифицирована ни с материальным, ни с социальным, и живет, в основном, в духовном пространстве. Дело не столько в том, что человек имеет или не имеет, а в том, что точка Равностности является пространством фокусировки осознания, основным пространством жизни. Личность не является свободной, когда социально идентифицирована, адаптирована, отождествлена с определенным нормотипическим поведением, образом жизни. Личность становится свободной тогда, когда она входит в пространство Равностности, где «Я» и «не Я» не имеют уже никакого смысла, а являются просто возможностями выбора. Ты можешь войти как в форму в любое содержание установок, стереотипов, ценностей, картин мира, поведения, масок, ролей, но ты из точки Равностности не являешься ни тем, ни другим, ни третьим. Личность, наконец, становится осознанно свободной в зоне Равностности. Смысл самосовершенствования заключается не в том, чтобы менять личностные формы, проворачивая колесо «Я - не Я», а в том, чтобы трансцендировать формы, выйти за пределы всех форм, интегрировать формы в пустотность Равностности, выйти за пределы форм. В этом я вижу духовное сердце самосовершенствовании. Смысл интеграции ¾ это осознание конфликтов между «Я» и «не Я», «Так» и «Не так», и открытое принятие того, что ранее отвергалось, отрицалось, подвергалось подавлению и было нерефлексируемо. В конце концов, интеграция - осознание выбора «Я» и «не Я» как конфуза дуальности. Принятие зоны «Равностности» дает человеку вместо жесткого ограничения гибкий выбор. Цель самосовершенствования находится за пределами мучительных дуальностей «Да» и «Нет», которые являются качественными характеристиками Эго. Цель - устойчивое обживание пространства Равностности, где каждый может отыскать равновесие и целостность, которые им подходят. Из точки Равностности возможно входить и в «Я» и в «не Я», и, наконец, когда большое количество значимых фрагментов «Я» и «не Я» сливаются, в пространстве Равностности происходит то, что называют земным просветлением или мудростью (см. рис. 5.). Мудрость Это «освобождение от двойственности» в христианской мифологии является открытием Царствия Небесного на земле. В эзотерическом, сакральном смысле это открытие не является состоянием всего положительного и отсутствия отрицательного, но состоянием осуществления «непротивополагания» или «недвойственности». В «Евангелии от Фомы» написано: «Они сказали ему: Что же, если мы - младенцы, мы войдем в царствие? Иисус сказал им: Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним... тогда вы войдете в [царствие]». На поверхности возникшей мандалы остаются лишь основные экзистенции личности, что воспринимается как самая благородная самоактуализация в социуме. Примером такого рода в православии могут быть биографии святых Сергия Радонежского, Иоанна Кронштадского, Серафима Саровского и др. «Я» РАВНОСТНОСТЬ «Не Я» Рис. 6. Три зоны в личности при освобождении. Целостная личность, транслируя через свою личность основные экзистенциальные ценности, является хранителем человеческой духовности. При достижении высокого уровня интеграции Равностность приобретает качество целостности ¾ пространства ничем неограниченных четырех прекрасных драгоценных состояний сознания: Любящей доброты (приносящей чистую радость), Сострадания (удаляющей страдание), Радость (счастье в счастье других), Равностность (состояние без рассуждений о приобретении и потере, без хватания, цеплянья за веру как за истину, вне отношений, без гнева и горестей). Любящая доброта - это Любовь вне страсти, вне отношений к объекту желаний, вне обусловленности объектом. Любовь как состояние дарения доброты и милости, как благостность, жертвенность отдачи, божественная любовь Христа на кресте, милосердный взгляд Будды Шакьямуни ко всему живому и неживому под деревом бодхи... «...Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную...» (Иоан. 3:16). Сострадание это состояние вне страдания, полное знания, силы и ясности, открытости для честной и безупречной помощи другим существам. Сострадание существует вне эмоциональных переживаний сочувствия, жалости, эмпатии. Когда мы захвачены чувствами, мы теряем ясность и осознанность, теряем знание. Мы становимся чувствами. Когда мы сострадаем, мы не вовлечены в чувства другого человека, мы не вовлечены в чувства, которые возникают у нас по отношению к ситуации. Великое сострадание - это открытость в энергии, помощи другому и другим вне осуждения, вне отношения к тому, что делает человек, как он проявляется. Великое сострадание находится за пределами добра и зла. Третий аспект целостности — это Радостность. Радостность это гимн жизни, это чистое проявление чувства. Радостность, это когда человек свободен в потоке чувств, когда тело, глаза, голос, уши - все в человеке празднует жизнь. Радостность это состояние сознания, когда человек является носителем чистой энергии жизни, которая светлыми лучами струится на все существующее. Равностность это состояние равного ко всем и ко всему отношения - глубинное выражение фактуальности жизни. Для нас жизнь это всегда вовлеченность в отношения. Мы кого-то любим, кого-то ненавидим, к кому-то равнодушны, кого-то презираем, что-то считаем правильным, что-то неправильным... В Равностности нет разницы между людьми независимо от пола, возраста, расовой, кастовой или этнической принадлежности, достатка, образования, родственных отношений... Из точки Равностности нет различия между негром и русским, японцем и чеченцем, евреем и татарином, миллиардером и нищим, сущностного различия между Христом и Буддой Шакьямуни, Мохаммедом и Ошо... Из пространства Равностности нет различия между человеком и другими живыми существами. Равностность это не равнодушие. В православной религии аналогом этого состояния является Великое смирение. Равностность - это состояние беспристрастного отношения к реальности - к живой и неживой, пробужденной и спящей, к духовной и бездуховной, к словесной, эмоциональной, перцептивной, символьной, знаковой... Человек наблюдает за рекой жизни и является наблюдением вне отношений и вовлеченности. Это состояние личности, когда ее предельным выражением является служение людям, и она полностью проявлена в своей духовной потенции, одновременно свободна от отождествлений, желания быть кем-то и чем-то. Он ни за что не хватается и ничего не считает своим, у него ничего нет, и в то же время есть все: все состояния, все идеи, все реакции - он ничем не является. Он встал над полем человеческих переживаний. И уже из этой точки имеет возможность входить в любую форму, в любое переживание, в любое состояние, в любое отношение, в любой контакт с реальностью, не теряя связи с состоянием Равностности. В буддизме Равностность называется пространством великого сострадания (Махакаруна). Пространство великого сострадания имеет связь с реальностью. Отношение к реальности - неоценочное. Равностность никогда не приходит одна. Сострадание и милосердие - границы, через которые фильтруется Равностность. Объем Равностности - это любовь и радостность. Эти четыре качества являются драгоценными состояниями сознания в буддизме, ламаизме, христианстве, магометанстве потому, что они чрезвычайно редко встречаются. Если нет какого-либо из этих состояний сознания, то нет и пространства великого сострадания (Махакаруны). Для человека возможна разработка этого пространства, знание о нем, знание пути к этому пространству. Выработанная Равностность, как основное психическое состояние или осознанное психическое состояние является той Родиной, которая с одной стороны, питает, а с другой стороны, той Родиной, которая приводит человека в баланс и гармонию в любой момент и той Родиной, в которой ничья помощь не нужна, где становишься свободным. Именно в целостности бьется духовное сердце самосовершенствовании за пределами всех форм, за пределами отождествлений, за пределами человеческой дуальности. Путь самосовершенствования и развития личности это путь не изменения форм, а их интеграции в целостности. Список литературы: 1. Абульханова-Славская К.А. Отечественная социальная психология // Психологическая наука в России ХХ столетия. М., ИП РАН, 1997. С. 374-458. 2. Мясищев В.Н. Личность и неврозы. Л., 1960. 3. Перлз Ф. Гештальт-подход и Свидетель терапии. М., 1996. 240 с. 4. Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А.В.Брушлинского. – М.: Издательство «Институт психологии РАН». 1997. - 576 с. ФИЛОСОФИЧЕСКОЕ ЭССЕ Волков В., МГУ Мир един и добр. Когда мы это говорим, мы понимаем мир, как целостную сущность, состоящую не из отдельных, изолированных друг от друга частей, а из взаимосвязанных друг с другом и составляющих всеобщий, целостный процесс, подобно тому, как различные человеческие органы составляют человека и поддерживают единый процесс его жизни, и лишь в силу ограниченности, неразвитости, непросветлённости, в конце концов, нашего сознания, мы воспринимаем мир фрагментарно, как будто он собран из разрозненных изначально деталей конструктора каким-то неведомым творцом. Единство мира - это не абстракция, а вещь вполне конкретная, лишь по причине редкого употребления в обиходе, воспринимаемая нами зачастую, как некая мечта, красивый девиз, метафора. Идея единства мира известна с древнейших времён, как составная часть многих философских школ; например в буддизме существовал принцип пратитья - самутпада, провозглашающий взаимосвязь, взаимозависимость всех вещей в природе. Не вдаваясь в тонкости и глубины философского понимания мира, мы ограничимся психологическим смыслом данной формулы и некоторыми моментами её практического воплощения. Даже говоря об основном члене сущностного, а не процессуального подхода к описанию внутреннего мира человека - о состоянии, мы непроизвольно, даже специально не оговаривая, предполагаем его определённую изменчивость, текучесть, эдакий моментарный срез некоего процесса, состоящего из непрерывной череды различных состояний. Абсурдность попытки ухватить, выделить состояние, отделив его от процесса, иллюстрируется, например, такими вы­сказываниями: «Остановись мгновенье, ты прекрасно», «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку» и другие... Подтверждением правильности процессуального подхода, свидетельством того, что до нас (людей) это, наконец, доходит, является сам ход развития психопрактик за последнее время, когда центр тяжести постепенно смещался от нацеленности на конкретный результат (бихевиоралъный подход, психоанализ) в сторону устремлённости поддерживать процесс (как в гуманистическом подходе, например гештальт-терапия или трансперсоналъная психология), даже если заранее непонятно, к чему он приведёт, как говорит Ст. Гроф в инструкциях ведущим ситтерам Холотропного дыхания. Действительно, попытка добиться какого-то конкретного результата, без доверия к идущему по своим законам процессу, может интерпретироваться как соревнование с богом, единственным авторитетом в этой сфере. Наверное, правда, должна существовать «презумпция эволюционности», как говорил один мой знакомый, в отношении всех, а уж тем более внутренних, психических, процессов. Возвращаясь к тезису-лозунгу вначале этой статьи, хочется не­сколько слов сказать о второй части высказывания - о добре, и о связи его с единством, т.е. процессуальностью. Итак, если мы рассуждаем в процессуальной парадигме, и весь наш мир и находится в общем процессе, из которого только наше аналитическое мышление может выделять под процессы меньшего масштаба, то какова динамика представленности добра в нём. Как беглый, так и более детальный взгляд на процесс, независимо от его масштаба, позволяет предположить нарастание «добротности» процесса от момента к моменту. Если возьмем планетарный масштаб, то, на протяжении всего развития планеты, мы заметим какие-то этапы, на каждом из которых добро присутствовало всё очевидней. Для наглядности просто перечислим их в исторической последовательности: материя и возникновение солнечной системы, зарождение жизни, появление человека, формирование человеческого общества, становление и развитие нравственности, интеграция человечества и т.д. Каждый новый этап, несмотря на массу трудностей и ошибок, сопровождающих его, воспринимается даже профаническим сознанием, как более продвинутый, «добротный», по сравнению с предыдущим. Работу этого принципа можно заметить и в масштабе цивилизаций, отдельных государств и даже на персональном уровне. Вряд ли мы можем успешно вмешаться в данный процесс; история говорит нам, что любые попытки «повернуть реки вспять» во все времена терпели фиаско. Единственно разумное сотрудничество в данном деле представляется в виде вспоможения, уменьшения помех, этакого каталитического воздействия, насколько нам хватит мудрости, дальновидности и решительности. Все это как раз и воплощено в практике трансперсонального подхода к психотерапии, чья кооперативность (по отношению ко всей совокупности законов сил природы, условно названных нами, для краткости, словом БОГ) и естественность реализована во всем известных психопрактиках этого направления, само название которых (холо -тропный*) отражает целостность, единство. Можно также заметить, что целостность, единство, процессуальность влияют на выраженность в системе добра и любви так же, как и зависит от них. Можно заметить, что по мере роста значимости любви и добрых взаимоотношений, как частного случая проявления любви, растет единство и сплоченность людей, как на межличностном, так и на межгосударственном уровне. Люди встречаются, женятся, княжества объединяются, создаются союзы государств и т.д. Планета сейчас воспринимается заметно более целостно, чем, скажем, 5-10 веков назад. Можно, кончено, попробовать подвести под это великое множество различных других мотивов объединения, но, понятно, что это будет проявлением невротической рационализации нашей цивилизации, и подобный вариант мы видим даже в отношениях реальных, нормальных людей, когда прежде чем признаться, друг к другу в любви, они просто делают вместе уроки, ходят в кино, или совместно делают какое-то иное дело. Но истинная причина, мы знаем это, состоит все-таки в том, что «любовь объединяет сердца». Итак, придя к некоторому интеллектуальному соглашению, что мир един и добр и даже находится в процессе, нам важно, для того, чтоб не отставать, иметь способ приблизиться и присоединиться к данному процессу. И насколько, упоминаемый выше, процесс Холотропного дыхания соответствует и является, на персональном уровне, проявлением обсуждаемого нами мирового процесса? Буквально: можно ли про человека, находящегося в Холотропном процессе, сказать: «он (этот человек) един и добр?» Бывалый холотропщик, прочтя эти строки, не избежит доброй улыбки скрывающей даже более, чем утвердительный ответ. Ну что за вопрос? Не бывалых и сомневающихся, жаждущих более детального описания процедуры и технологии сего процесса, мы отошлем к трудам, посвященным данному методу и дружественных ему дыхательным психотехникам, а сами лишь скажем о том, что лучшим доказательством правильности ответа, замаскированного улыбкой бывалого холотропщика, послужит большое сходство, как по терминологии, так и по духу, постсессионного шерринга и вышеизложенного текста. ПЕРИНАТАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ДЕСТРУКТИВНЫХ СУБКУЛЬТУР. Воронина Е.Н., ЯрГУ Актуальность разработки проблемы, на мой взгляд, совершенно очевидна и не требует доказательств. Динамика социальных процессов в современном обществе породила бесконечное множество неформальных субкультур различной направленности. Некоторые из них оказывают благоприятное, формирующее либо информативное воздействие на личность, большинство из них нейтральны, обыденны, но некоторые опасны и деструктивны. Деструктивность в данном случае означает негативное воздействие морального или физического плана на лиц, не принадлежащих к данной субкультуре. Наибольшей убедительности и привлекательности деструктивные объединения нередко достигают путем философского обоснования своей миссии и цели. Большинство же из них делает акцент на утверждение исключительности членов объединения и их превосходства над другими движениями по тем или иным признакам (расовым, национальным, религиозным, интеллектуальным и др.). В последнее время все более распространенным среди молодежных субкультур стало явление «переосмысления» и «переложения» авторских текстов некоторых ученых: в основном философов и психологов, придерживающихся крайне радикальных взглядов на саму сущность человека, смысл и цель его бытия. Безусловно, ни одна из субкультур молодежи не доносит содержания философских и психологических учений в первоначальном виде, искажая их и приспосабливая к собственному мировоззрению и мироощущению. Глубокие рассуждения авторов о проблемах одиночества, жизни и смерти, их экзистенциальная грусть становятся низкопробным объектом поклонения психологически слабых и одиноких людей, не способных адекватно воспринимать свое назначение в обществе и идентифицировать себя с разумным существом, имеющим определенные нравственные и эстетические установки. В равной степени эту тенденцию можно наблюдать и у личности в ситуации психологического кризиса. Насколько можно было заметить, наибольшей популярностью на данный момент в среде «неформальной молодежи» пользуются такие известные личности, как : К. Кастанеда, Ф. Ницше, А. Гитлер и некоторые другие. Излюбленными темами для рассуждения все более становятся идеи «сверхчеловека», чистоты расы, преимущества загробного существования перед земным (опять же, в их вольном изложении). Возникает вопрос: можно ли определить характерные черты личности, вовлекающейся в подобные движения и объединения? Современная психологическая наука оперирует такими понятиями, как «девиация», «деликвенция», но в некоторых случаях не вполне объективно исследует глубокие пласты психики, зачастую списывая неадекватное поведение подростка на возрастные особенности и желание самоутвердиться, массовый психоз, эффект новизны и прочие явления. Безусловно, все эти факторы играют значительную роль в формировании установок и ценностных ориентаций личности, но нельзя также исключать из поля зрения ее индивидуальные характеристики. Взяв за основу теорию Базовых Перинатальных Матриц (БПМ) Станислава Грофа, можно с определенной достоверностью утверждать, что наиболее склонна вступать в движения деструктивной направленности личность, подверженная влиянию второй БПМ. Определяя Базовые Перинатальные Матрицы , нужно сказать, что они представляют собой сгустки внутриутробного опыта (как физиологических, так и эмоциональных ощущений) и различаются по характеру и степени воздействия раздражителей на психику и телесный компонент. Гроф выделил 4 основные БПМ. Мы же приведем лишь характеристику второй БПМ (в отрицательном аспекте) как наиболее характерной особенности деструктивных субкультур. Каждая из четырех БПМ имеет две полярности – позитивную и негативную. От того, каким именно образом будет происходить воздействие на плод, в значительной степени зависит его дальнейшее развитие, а также то, с каким мироощущением и миропониманием предстоит жить личности. Речь, прежде всего, идет о характере отношения человека к самому себе и, следовательно, об оценке окружающей действительности через призму своего актуального психического состояния. Отрицательный аспект второй БПМ протекает в период от первого внутриутробного конфликта до открытия родового канала. В этот период плод испытывает сильные болевые ощущения, такие, как: ощущение сжатия, давления, вызывающие заметный физический дискомфорт. В этот момент закладываются достаточно важные для дальнейшего существования человека эмоциональные составляющие, как, например: глобальное чувство обманутости, ненужности, отверженности. Становится актуальным осознание добра и зла (безусловно, пока на физиологически – эмоциональном уровне). В плане появления образного пространства нужно отметить такое явление, как ощущение бесперспективности и негативности жизни. Фиксация на отрицательном аспекте второй БПМ фактически является фиксацией на деструктивности во всех ее проявлениях. Жизнь для такой личности, по ее представлению, является опасной ловушкой, способной разрушить и сломать человека. Кроме того, практика подобного рода исследований показывает, что фиксированная на второй БПМ личность – это чаще всего типичный невротик, страдающий комплексом неполноценности. Теперь вполне очевидно, что участие в различного рода неформальных движениях профашистской или какой-либо другой радикальной направленности продиктовано потребностью в компенсации, в иллюзорном отождествлении с теми качествами, которыми человек не обладает. Теория Базовых Перинатальных Матриц Станислава Грофа, в сущности, не противоречит общепринятым на данный момент в психологии подходам к исследованию девиаций. Однако, ее преимущество состоит в том, что существует реальная возможность в некоторой степени определить будущие личностные черты уже в процессе внутриутробного развития плода, проводя тщательное наблюдение за процессом и по - возможности, снижая вероятность его негативной направленности. Кроме того, это дает обширные возможности в более точной диагностике психической реальности человека и построении стратегии психокоррекционной и психотерапевтической работы с ним. Сам факт принадлежности к неформальной культуре может расцениваться как неустойчивость в личностной структуре и, следовательно, как патология. Однако более глубокий анализ должен базироваться не на изучении массовости этого явления, а на выделении тех характерных особенностей человека, которые влекут его в деструктивные организации. РОЛЬ СТРАДАНИЯ В ПРОЦЕССЕ Т РАНСФОРМАЦИИ. Киселев Ю.Н., ЯрГУ Страдание проносится по индивиду, будто разбушевавшаяся река, и очищает его от всего мелкого и пустого. В таких случаях болезнь становится воротами в жизнь… Холджер Колвейт Цель данной статьи состоит в привлечении внимания к теоретическому, методологическому рассмотрению роли страдания в процессе трансформации и психодуховном развитии личности, преодолении стереотипа отношения к страданию как полностью негативному феномену существования личности. Страдание на наш взгляд несет в себе потенциальную функцию очищения и запуска реальной трансформации психодуховной сущности человека через осознание реальной экзистенциальной основы его существования и через слом прежней структуры личности. Страдание всегда присутствует в процессе психодуховной трансформации личности, ярко проявляясь в психодуховных кризисах. Прежде всего, проясним терминологическое и методологическое пространство нашей работы, создав этим некую твердую основу наших размышлений. Термин страдания мы рассматриваем как психическое состояние, возникающее в результате сверхсильных или разрушительных воздействий на организм при угрозе его существованию или целостности. Страдание служит стимулом для разнообразных ответных реакций, направленных на устранение внешних или внутренних раздражителей, обусловивших возникновение этого ощущения. Психодуховными кризисами мы обозначаем те, которые связаны с уровнем духовных идентификаций (конфликтами на этом уровне, с переживаниями духовного, мистического, трансперсонального порядка и затрагивающие глубинные уровни психики человека, сюда же мы относим экзистенциональные кризисы философско-смыслового порядка, связанные с такими смысловыми конфликтами, как «жизнь и смерть», «смысл и цели существования» и др.). Причины психодуховных кризисов в том, что в процессе развития человека, его самоактуализации глубинные слои психики прорываются в сознание человека с целью интеграции их в единое целое с другими слоями сознания. С. Гроф [3,4] описывает этот процесс, как борьбу холотропного модуса сознания за равноправное существование вместе с хилотропным в сознании человека, в его психической реальности. Для Р. Ассаджиоли [1] это также захлестывание сознания человека сверхсознательными, архетипическими и другими глубинными содержаниями психики, проявлением высшего «Я» человека. Таким образом, психодуховный кризис выступает как проявление движения к целостности и единству всей психики человека. Рассмотренные выше понятия связаны между собой, так как являются неразрывными феноменами одного процесса – трансформации личности, психодуховного развития. Идея трансформации личности и психодуховного развития базируется на следующих методологических принципах: принцип целостности и генетический принцип (см. [8]). Феномен страдания в процессе трансформации личности может манифестироваться в двух формах: 1.как направленный, сознательно применяемый метод изменения состояния сознания (психотехнологический аспект); 2.как сопутствующее психодуховным кризисам психическое состояние (катализирующий аспект). Причины и истоки страдания Определение причин и истоков психологического страдания человека является одной из древнейших проблем. Ответ искали в рамках религиозных и философских учений таких как: буддизм, христианство, экзистенциализм и др. Для нашей работы важно, прежде всего, выделить конкретные причины проявления страдания как состояние сознания обусловленного психодуховным кризисом. Здесь, на наш взгляд, причиной является дисбаланс, разрушение, слом в духовном эго. Мы можем сказать, что страдание появляется там и тогда, когда происходит разрушение личностной структуры, которая представляет собой совокупность идентификаций личности, наполненных различным семантическим содержанием [см.6,8]. Такое объяснение дает нам довольно стройную базовую методологическую основу объяснения причин и механизма проявления страдания в пространстве психодуховного кризиса и преобладания его в состоянии сознания и как состояние сознания. Страдание в пространстве психодуховного кризиса может выполнять, на наш взгляд следующие функции: 1. Сигнальная . Характеризуется тем, что обращает внимание индивида на происходящие дисбалансирующие, разрушительные тенденции в структуре личности. Позволяет личности осознать, что «что-то не так», сужает сознание, направляет осознанность на реальную проблему. 2. Дисбалансирующая, разрушающая . Страдание сопровождает и катализирует разрушительные тенденции в личности, раскачивает внутреннюю структуру личности, часто разрушая ее. 3. Созидающая (в потенции). Страдание требует для своего прекращения новой гармонии и баланса в структуре духовного эго заставляет личность искать пути оптимального решения проблемы путем построения новой структуры личности. 4. Инициирующая, очищающая. Более глубокое осмысление этой важной функции находится в рамках различных духовных традициях, таких как христианство (более явно в православной ветви), шаманизме (шаманская болезнь), других религиозных традициях. 5. Расширение осознания через погружение в онтологическое, экзистенциальное пространство существования. Страдание вызывает ИСС в котором возможно глубокое постижение экзистенциональных основ жизни человека, проявляется высшая восприимчивость процесса бытия, что способствует глубокому переосмыслению всего образа жизни личности. Все это позволяет рассматривать страдание не как лишь негативный аспект жизни человека, а видеть в нем и процесс физической и психической трансформации способ изменения сознания, силу и механизм самоисцеления. Но в то же время проявление позитивной роли страдания в пространстве психодуховного кризиса невозможно без достаточного уровня сформированности сознания индивида его высокой способности осознания психической реальности, интеграции опыта. ЛИТЕРАТУРА Ассаджиоли Роберто Психосинтез: теория и практика. - М.: «REFL-book « 1994, - 314 с. Гроф С. Духовный кризис. Статьи и исследования. – Пер. с английского. М.: МТМ, 1995. – 256 с. Гроф С. Путешествие в поисках себя: Измерение сознания. Новые перспективы в психотерапии и исследовании внутреннего мира: Пер. с англ. - М, Издательство Трансперсон. Ин-та, 1994, - 338 с. Гроф С. Области человеческого бессознательного. Опыт исследований с помощью ЛСД. - М. ИНИОН, 1992, -312 с. Козлов В.В. Дао трансформации.- М.: «ПАНГЕЯ», 1998, -101с. Козлов В.В. Духовное сердце трансформации. /Творчество Воли./ Под ред. Козлова В.В. – М., МАПН, 1997- 223 с. Козлов В.В. Истоки осознания - М., 1997 -363 с. Козлов В.В. Методологические аспекты трансформационной работы. / Ребенок и пространство. Семь шагов к истине. / Сб. под ред. В.В. Козлова. –М., 1996. –197 с. Козлов В.В. , Бубеев Ю.А. Измененное состояние сознания: психология и физиология. М., 1997 - 197с. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. - М., Издательская группа «Прогресс». -1993 -280 с. Пути за пределы «эго». Под ред. Роджерса Уолша и Фрэнсис Воон. - Пер. с англ. М. - Папуша, Е. Поле и К. Андреевой - М.: Изд-во Трансперсонального института, 1996. - 318 с. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: Пер. с англ. / Общ. ред. В.И. Аршинова, Ю.Л. Климонтовича и Ю.В. Сачкова. - М.: Прогресс, 1986.- 432 с. Фейдимен Дж., Фрейгер Р. Теория и практика личностно-ориентированной психологии. Том 1. - М., «Три Л», 1996. - 208 с. Франкл В.Э. Доктор и душа / Пер. с англ. А.А. Бореев. СПб.: «Ювента», 1997. – 287 с. Этюды о новой психотерапии /Под ред. В.В. Козлова. - Мн., 1995 - 192 с. К СИСТЕМНОМУ ПОДХОДУ АНАЛИЗА СОЦИАЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЙ М.Ф. Ковшиков Системный или структурно-функциональный анализ занимает важ­ное место в системе методов общественных и гуманитарных наук. В истории социальной философии и социологии опираются на то, что социальная жизнь - это функционирование социальной структуры. Любой вид человеческой деятельности (обучение и воспитание, митинги и демонстрации, производство товаров и их потребление, боевые действия и тактические учения и т.д.) понимается как функция комплексных социальных систем (образования, политики, хозяйства, военного дела), которые в свою очередь являются элементами более сложной системы - отдельных сфер общественной жизни, социальной структуры общества или общества в целом. Функциональный подход является одним из основных методологических принципов в современном обществознании, социальной философии и социологии. Сущность его заключается в выделении элементов социального взаимодействия, подлежащих исследованию, и определении их места и роли (функции, значения) в определенной связи. Качественное состояние элементов и связей общества определяет необходимость его системного рассмотрения. Функциональный подход в различном виде присутствует во всех социальных концепциях, рассматривающих общество системным образом. Системному анализу отдавали предпочтение «духовные отцы» социальной философии и социологии, такие как 0.Конт и Г.Спенсер. При этом проводилась аналогия между обществом и организмом - органицизм. Эта методологическая ориентация взглядов на общество как неразложимого целого организма носит существенное отличие от со­циального механицизма - направления в социологии, возникшего в XIX веке под влиянием классической механики, являющегося крайней формой позитивизма, рассматривающего общество как агрегат элементов, которые можно изучать независимо друг от друга 1 . Органическая школа, имеющая в основе концепцию социальной философии «органического общества», имела глубокие корни в истории. Сравнение общества с организмом у Платона, проведение параллели между человеческим организмом и организацией, обеспечивающей функционирование общественного организма, у Аристотеля и мыс­лителей средневековья Гоббса, Руссо нашло свое отражение в био­органических теориях общества как сверхорганизма, ориентированных на эволюционную биологию. Философский органицизм у Шеллинга и Гегеля представлял развитие идей древности одушевленного макроскопического порядка всеединства. Разновидностью органицизма является и социально-психологический органицизм, утверждавший, что целостность общества обусловлена коллективным разумом, сознанием, волеизъявлением как самостоятельной реальности, которая не сводится к сознанию образующих социум индивидов. Противоположный подход наблюдается у представителей консер­вативного органицизма (Берка, де Местра и др.), которые считали, что целостность общества зависит от его иерархии, единого управляющего целого, тем самым принижая активность исторического субъекта, фактор свободной деятельности личности. В данной концепции социальной философии утверждается, что деятельность общества как живого организма регулируется естественным порядком, а разнообразные ячейки (семья, социальная общность, профессиональные корпорации) составляют единое целое, которое превалирует над частями, и индивиды в этом целом имеют по отношению к нему не столько права, сколько обязанности. Ссылаясь на биологию, отождествляя общество и организм, занимаясь поиском все новых аналогий между ними, Шеффле (Германия), понимая общество как «социальное тело», считал, что экономическая жизнь равнозначна обмену веществ в организме, Лилиенфельд (Россия) утверждал, что торговля в обществе выполняет те же функции, что и кровообращение, а государство - функции головного мозга. Помимо сравнения общества с организмом, подлежащих единству проявления закона эволюции и имеющих сходство между собой, шло выявление и различий. Так, Спенсер считал, что в социальном организме части сосуществуют, оставаясь раздельными, так как они способны на чувства, мысли и т.д. Ворме рассуждал о половых различиях разных типов социальных институтов. Стремясь избежать подобного рода крайности, многие ученые социологи и философы в начале 20 века, проводя аналогию между обществом и организмом, обуславливали сознательную природу общества. Э. Дюркгейм (Франция) считал, что общество как целостность не обладает физической реальностью, а существует в коллективном сознании, но коллективное сознание нельзя сводить к сознанию отдельных образующих социум индивидов. Особую роль он отводил социальной психологии в изучении коллективных представлений, объединяющей индивидов в социальное тело. Современные социологи и философы проводят иногда образное сравнение общества с организмом 2 в процессе моделирования, что дает возможность создать общую теорию социальной системы. В современной социальной философии и социологии в целом признаются некоторые сходства между обществом и организмом. Считается, что: 1) социальные институты взаимосвязаны подобно органам тела и живут, несмотря, на смену своего «персонала», как это происходит при обновлении клеток в органах; 2) в обоих случаях действуют процессы самосохранения и обратной связи как адаптивные реакции на окружение; 3) общественное разделение труда находит некоторые аналогии в специализации органических функций. В то же время между обществом и организмом имеются существенные различия, например: 1) в обществе связи между людьми материально-экономические, культурно-информационные, духовные, нравственные, смысловые, а не чисто материальные как в организме; 2) общество состоит из автономных индивидов, которые могут использовать социальную систему для удовлетворения собственных потребностей и достижения личных целей, а не для блага, развития и продления жизни целого. Само общество не имеет интересов, потребностей или целей, а лишь влияет на мысли и действия членов своей организацией, структурой; 3) элементы, структуры, функции в обществах менее тесно связаны, чем в организмах; 4) общества не размножаются и т.д.. Концепция социальной философии «органического общества» и органицизм как методологическая ориентация сыграли и положительную роль в процессе сближения биологии с общественными и гуманитарными науками и при рассмотрении взаимосвязи природы и общества, природы и сущности человека. Особую роль в разработке методологических основ анализа общества, его системного осмысления занимает марксистская теория. Основополагающими принципами марксистской философии являются: принцип материального единства мира, определяющей роли бытия по отношению к сознанию, единства теории и практики, всеобщей связи и развития и др. Применение принципов материалистической философии в целом и материалистической диалектики как всеобщего философского метода к анализу общества привело к открытию социальных законов его функционирования и развития, что позволяет говорить о научном подходе в исследовании социальных процессов. В отличие от российских органицистов Лилиенфельда, Стронина, которые использовали концепцию функций и системы 3 в применении к человеческому обществу, основываясь на аналогии социальной и органической жизни, подчеркивавших закономерный характер многих общественных явлений, но не открывших реальных законов, Маркс и Энгельс практически впервые рассматривали общество как целостную систему, состоящую из определенных элементов и связей между ними (производительные силы, производственные отношения и определяемые ими сферы общественной жизни и деятельности: государство, политику, право, мораль, философию, науку, искусство, религию и др.). Марксизм сформировал философские и методологические основы научного познания целостных развивающихся систем. Важнейшую роль в познании и анализе играет диалектико-материалистический принцип системности исследования целого. Марксистская философия дала классификацию систем в наиболее общем виде, подразделяя их на материальные и абстрактные (идеальные). Системное исследование базируется на понятиях: система, элемент, структура, связь, целостность, функция, иерархия, среда. Систему можно понять как нечто целое только в сопоставлении со средой - ее окружением. В зависимости от характера отношений со средой можно выделить следующие типы поведения систем: реактивное (определяемое преимущественно средой); адаптивное (определяемое средой и функцией саморегуляции самой системы); активное (преобразование среды в соответствии с потребностями и целями системы); самоорганизующееся (системы с обратной связью с присутствием в них особых управляющих механизмов - поведение системы приводится в соответствие с изменяющейся средой). Под системным анализом понимается совокупность приемов, методов и средств, используемых при исследовании и конструировании сложных и сверхсложных объектов - систем разных типов и классов. Системный подход - методологическая основа науки в разработке методов исследования и конструирования сложноорганизованных объектов – систем разных типов и классов. Исходя из системного подхода и системного анализа, объект исследования необходимо рассматривать как определенное множество элементов, взаимосвязь которых обуславливает целостные свойства этого множества. При этом главное - выявление многообразия внутренних связей и отношений объекта, а также связей и отношений с окружающей средой и другими системами. Свойства объекта, как целостной системы, определяются в большей мере не свойствами элементов, а свойствами структуры. Такой подход позволяет увидеть взаимосвязь системы, элементов, структуры. Рассмотрение взаимосвязи системы, элементов, структуры предполагает выработку четкого категориального аппарата. При этом под элементом мы понимаем компонент системы, рассматриваемый в ее пределах как далее неразложимое; под системой мы понимаем взаимосвязь элементов, определенным образом связанных между собой и образующих целостность, единство, а под структурой - способ, закон связи элементов системы, совокупность взаимосвязей элементов в их единстве. Методологические основы анализа общества как системы не исчерпываются только этими направлениями (органицизмом и марксизмом). Системный подход подвергается нигилистской критике 4 , идет по пути философских спекуляций: позитивистского, материалистического (А. Богданова, который ввел в научный оборот общефилософские понятия «система», «подсистема» и т.д. и создал теорию систем (текстологию), антипозитивистского, идеалистического (С. Франка, создавшего теорию духовной (ценностной) системности общества, подвергшейся критике и оцененной Н. Кареевым, С. Кривцовым и П. Сорокиным как малополезной для социологии). Пытаясь синтезировать позитивистские и антипозитивистские подходы, П. Сорокин разрабатывает социологическую концепцию соци­альной системы в двухтомном труде «Система социологии» и последующих работах, уточняющих предыдущие выводы. В основу системно-функционального анализа он положил две основные идеи, что общество есть «система систем»; наипростейшая (одновременно родовая) социальная система - это «Социальное взаимодействие». При этом «социальное взаимодействие» является универсальной моделью группы и общества в целом, а вся общественная жизнь и все социальные процессы могут быть разложены на явления и процессы взаимодействия двух или большего числа индивидов, и обратно - комбинируя различные процессы взаимодействия, мы можем получить любой самый сложный общественный процесс, любое социальное событие, начиная от простого увлечения и кончая мировой войной. Он раскрывает структуру «социального взаимодействия»; его типологию (и критерии); социальную интеграцию. Большое внимание уделяет уровням взаимодействия5 . Структура «социального взаимодействия» определяется как связь трех элементов: индивидов (минимальное количество - два), вступающих во взаимодействие и влияющих на поведение друг друга; их конкретных действий и «проводников» этих действий (материальные и символические: язык, живопись, письменность, орудия труда, музыка, деньги, памятники, предметы быта и т.д.). Насыщенность «проводниками» существенно влияет на аспекты взаимодействия, социальное пространство и время 6 . Важное значение в системном анализе общества имеет определение основных направлений социальной дифференциации 7 . И здесь П. Сорокин делает попытку дать ответ на вопросы: на какие слои и группы дифференцируется общество, каковы конкретные формы и направления его расслоения, как индивиды циркулируют в слоях, а группы в структуре? Под социальной группой он понимал форму взаимодействия людей, а под «элементарной» группой - единение людей вокруг одного из признаков (пол, возраст, язык, профессия, вера, доход и т.д.). К группам, объединенным вокруг нескольких признаков, так называемым «кумулятивным» группам, он относил классы, нации, народности, элиты и т.п. А общество есть совокупность всех перечисленных образований 8 . В своих исследованиях большое внимание П.А. Сорокин уделял «элементарным» группам: семье и профессиональным группировкам и на этой основе делал главный вывод о полиструктурности общественной жизни и значимости каждой «элементарной» группы. Исследования, охватывающие рассовые, половые, семейные, возрастные, территориальные, профессиональные, религиозные, партийные, государственные, статусные признаки, базировались, по его мнению, на методологическом плюрализме. На наш взгляд, такой подход уместен для анализа демографической ситуации и развернутой социальной статики, но не вскрывает глубинной сущностной основы общества, поэтому не случайно в разделе о государстве, одном из самых сложных социальных институтов, дается упрощенное представление о нем, как одной из «элементарных» социальных групп. Анализируя «кумулятивные» группы. Сорокин приходит к выводу, что они существуют в различных формах: «закрытой», «открытой» и «промежуточной». Большое внимание, полагает он, необходимо уделять анализу общественных классов. Такие попытки у нас предпринимались в «Распределительной теории» (М.Туган – Бурановсхий, П. Струве), «Организационной теории» (А. Богданов, В. Щулетиков ), «Производственной теории» (В. Чернов, С. Солнцев ). В этих теориях осуществлялось выделение главного классообразующего признака: 1) одинакового социального положения по отношению к процессу общественного присвоения прибавочного продукта, произведенного данным классом (группой) или другими группами, и вследствие этого имеющих общие экономические и политические интересы и общих антагонистов (распределительная теория); 2) роли и возможности группы в организации общественной жизни как системы (организационная теория); 3) объединения на основе одинакового положения в системе общест­венного производства, общих источников дохода, интересов. П. Сорокин рассматривает класс как «кумулятивную» группу, включающую в себя три «элементарных» группировки (профессиональную, имущественную и правовую), с интегративными, на основе объединения, социально-психическими, идеологическими и другими характеристиками. Он понимает под классом совокупность лиц, сходных по профессии, по имущественному положению, по объему прав, а следовательно, имеющих тождественные интересы 9 . По его взглядам, исходя из такого понимания общества как системы, процесс историческо­го развития, сопровождающийся антагонизмом и борьбой классов, носит характер стихийного движения, потому что борьба обычно идет не класса с классом, а между слоями однородной группировки и между слоями разнородных группировок, так как классы не монолитны, а стратифицированы, и можно выделить два-три основных класса, а затем делить их на подклассы, роды и виды 10 . Полярная точка зрения на главный классобразующий признак, а отсюда и закономерность исторического процесса, была у В. И. Ле­нина 11 , который считал, что отношение к собственности является главным и определяет все другие общественные отношения, а превра­щение частной собственности в общественную дает громадные возможности в развитии общества и личности, проявление индивидуальности. По мнению же П. Сорокина, огосударствление средств производства, превращение всех граждан в работников и служащих вызовут снижение индивидуального интереса и конкуренции в большинстве видов деятельности и продемонстрируют свою полную неэффективность12 . По практическому применению данных социологических выводов (П. Сорокина, В. И. Ленина) идут дискуссии в настоящее время, и вопрос остается, полемичным, потому что одни и те же факты интерпретируются по-разному, что лишний раз подчеркивает различие в классовых интересах, а отсюда и во взглядах. Это говорит о том, что нельзя путать причинно-следственные связи с функциональными, иначе мы придем к упрощенчеству, игнорированию объективных факторов, проявления необходимости, а тем более действия случайности. В исследовании общества как системы важной методологической предпосылкой является диалектическая взаимосвязь необходимости и случайности. Традиционно случайность оказывалась вне рамок науки, и даже наоборот, считалось, что наука призвана преодолевать слу­чайность. Взгляд о невозможности науки о случайном шел еще от Аристотеля. Согласно классической формуле Ф. Энгельса, случайность есть дополнение и форма проявления необходимости13 . Углублению по­нимания диалектической связи случайности и необходимости способствует новый подход к исследованию процессов самоорганизации открытых нелинейных систем на основе теории диссипативных (неравновестных) структур (или как мы называем синергетики). Синергетический подход, по мнению его создателей, заключается в том, что не только случайность может выступать как дополнение необходимости, но и необходимость - как дополнение случайности. В целом синергетика - это попытка описания на качественном уровне посредством некоторых фундаментальных идей и образов на математическом языке взаимоподобных процессов развития в сложных системах физики, химии, биологии, географии, социологии и т.д. Синергетический подход, по их мнению - это принципиально новое видение мира и новое понимание процессов развития. Он основан на идеях системности, целостности мира и научного знания о нем, т.е. единстве онтологии и эпистемологии, общности закономерностей развития объектов всех уровней материальной и духовной организации, нелинейности (то есть многовариантности и необратимости), глубинной взаимосвязи хаоса и порядка (случайности и необходимости)14 . Они считают, что синергетика дает новую картину мира, сложноорганизованного и открытого, то есть не возникшего, ставшего, а становящегося, непрерывно возникающего, эволюционирующего по нелинейным законам. Нелинейность законов означает, что мир полон неожиданных поворотов, связанных с определением, выбором путей дальнейшего развития. Синергетика изучает открытые, самоорганизующиеся, нелинейные системы, поэтому ее предмет - механизмы самоорганизации, механизмы самопроизвольного возникновения, относительно устойчивого существования и саморазрушения макроскопических, упорядоченных структур, имеющие место в такого рода системах. Механизмы образоваия и разрушения структур, механизмы перехода от хаоса к порядку и обратно не зависят от конкретной природы элементов или подсистем, они присущи и миру природных (живых и неживых), и миру человеческих, социальных процессов. Теория самоорганизации разрабатывается целым рядом школ и ученых: брюссельская школа И. Р. Пригожина - мировоззренческие основания теории самоорганизации; школа Г. Ханека Штутгартского института синергетики и теоретической физики - исследование процессов самоорганизации в различных системах, в том числе и социальных; школа А.А. Самарского и С.П. Курлюмова - на базе математических моделей разрабатываются теория самоорганизации и механизмы возникновения и эволюции относительно устойчивых структур в нелинейных системах; школа Н.Н. Моисеева - разрабатывает идеи глобального эволюционизма и коэволюции человека и природы; работы ученых Ю. А. Данилова, Б.Б. Каломцева, Ю.Л. Климентовича, Г. Р. Иваницкого, В. И. Арнольда, С. В, Петухова, Ю.М. Романовского и др. Разнообразие научных школ и направлений свидетельствует в данном случае не об отличии взглядов, а о единстве в ключевых идеях, к которым относятся: нелинейность, самоорганизация, открытость. Под нелинейностью понимается многовариантность или альтернативность путей развития и вытекающая отсюда необратимость процессов, под самоорганизацией процесс самопроизвольного возникновения относительно устойчивого существования и саморазрушения макроскопических структур, а под открытостью взаимообмен веществом и энергией. Особое значение на основе синергетического подхода приобретает теория универсального эволюционизма. Стохастический (вероятностный) подход в универсальном эволюционизме означает, что характер изменений в социальных процессах предсказать невозможно, так как в мире действуют механизмы бифуркационного типа. На этой основе Н.Н. Моисеев считает, что в отличие от марксизма нет места для понимания цели исторического процесса (зачем думать, например, о таких целях, как достижение социальной справедливости или социального равенства), так как исторический процесс есть процесс самоорганизации, а значит можно вести речь только о направленности развития. Усложнение общественной жизни, считает он, увеличение разнообразия её форм не позволяет говорить о каких-либо строгих законах исторического процесса, хотя там действуют общие законы типа сохранения, адаптации т.д. Всё это исключает возможность планомерного развития ообщества15 . Понятие адаптационной способности является ключевым в концепции американских социологов Парсонса, Бака, Джекобсона. В конечном итоге это продолжающаяся дискуссия о стихийности и закономерности в историческом процессе является далеко не законченной, так же как и противопоставление диалектики и синергетики. Синергетическая парадигма (совокупность общепринятых в науке идей и методов, теоретических и методологических предпосылок науч­ного исследования) вырабатывает свой категориальный аппарат. К таким общепринятым понятиям относятся категории: «аттракторы», «бифуркации», «фрактали», «детерминированный хаос» и д.р.16 Понятие «аттрактор» является близким к понятию «цель» (как направленность поведения нелинейной системы). В синергетике под аттрактором понимают относительно устойчивое состояние системы, которое как бы притягивает к себе все множество «траекторий» системы, определяемых разными начальными условиями. При попада­нии системы в конус аттрактора она эволюционирует к этому отно­сительно устойчивому состоянию. (Например, мяч постоянно скатыва­ется на дно ямы, где обретает состояние покоя независимо от его начального положения). Бифуркация - это точка ветвления путей эволюции системы, (в жизни человека - это выбор пути, тенденции развития, которые будут определять его судьбу). Фрактали в теории самоорганизация-это такие объекты, которые обладают свойством самоподобия или масштабной инвариантности. Фрактальная форма означает, что малая часть структуры объекта подобна другой, более крупной части или структуре в целом. Свойство фрактальности нашло свое отражение в истории философской мысли: в Восточной философии одним из основных принципов мировидения являлся «все в одном и одно во всем». В монадологии (по взглядам Лейбница) считалось, что каждая монада (первичный элемент всего существующего) отражает как в зеркале свойства мира в целом. Синергетика подчеркивает структурную общность в живой и не­живой природе, мира в целом и общества в честности, объясняет, почему и как образуется структуры в процессах самоорганизации, раскрывает функциональную общность процессов самоорганизации на осно­ве законов цикличности развития (подъем - спад, застой - подъем и т.д.)17 , законов ритма, где все живое и неживое, и человек, и мир подчиняется «ритмам жизни». Фундаментальными свойствами высокоэффективных синергетических систем любого уровня являются, во-первых, обязательный обмен с внешней средой энергией, веществом и информацией, а во-вторых, когерентность поведения между элементами системы (обязательное взаимодействие)18 . Интеграционные процессы в науке, связанные с необходимостью обобщения знаний, особенно в области биологии, астрофизики, математики и других привели к возникновению синергетики, базирующейся на современных физико-математических методах, по мнению представителей синергетического направления, существенно отличающихся от классических методов. Не вступая в дискуссию в конкретной работе, можно заметить, что всеобщий философский метод - материалистическая диалектика не является завершенным и окончательно разработанным. Развитие науки, новые открытия лишний раз показывают многогранность всесторонность диалектического метода, его неисчерпаемость и необходимость дальнейшей разработки, чему и будет способствовать синергетический подход. Оценивая методологию системного анализа общества и мира в целом, в выработке научной картины мира, можно отметить, что с переменным успехом доминировали в основном два подхода: редукционистский и холистский. Согласно редукционистскому подходу окружающие нас явления природы состоят из мира вещей и мира законов, а свойства целого объясняются свойствами частного. Данный подход отличается антропо­центризмом, где человек венец природы, приспосабливающий ее в своих интересах. Редукционистские методы позволили создать технократическую цивилизацию, достигнуть огромных успехов в освоение мира. С другой стороны, их недостаточно для ответа на острые проблемы современности, например, возможности возникновения экологической катастрофы. С данных позиций тем сложнее понять глубинные причины свойств самосохранения и самосовершенствования природных систем, чем больше и сложнее они становятся, по сравнению со снижением стабильности и устойчивости искусственных, создаваемых человеком сооружений по мере возрастания их размеров. Холистский, то есть целостный, глобальный подход к понятию мира ориентирован на системный характер явления, процесса, мира, где целое, обладающее интегративными свойствами, больше, чем простая сумма частей его составляющая, что было отмочено еще в древности. Здесь больше внимания уделяется связи и взаимодействию между элементами системы, частями целого. Это предостережение против шаблонного мышления, когда мы рассматриваем взаимосвязь часть–целое элемент-система, причина-следствие, возможность - действительность, случайность - необходимость и т.д., только внутри пар категорий, а не между парами и категориями пар. Холистский подход формирует картину мира, в котором человек и природа равны, находятся во взаимодействии и составляют нечто целое и единое в своем существовании и развитии, как саморазвивающаяся и самоорганиэующаяся система, в которой особо важное значе­ние имеют структурность, взаимосвязь, симметрия, нелинейность. Основное отличие редукционистского подхода от холистского заключается в том, что в первом главенствуют процессы анализа, а во втором - синтеза, но противопоставлять полностью их нельзя, так как они взаимно дополняют друг друга, т.е. в системном подходе опора должна бать на диалектический метод познания и тесный союз ученых естествоиспытателей и философов, только это позволит успешно провести интеграцию наук. 1 Механистическое миропонимание было влиятельным в течение нескольких веков. Его сторонники стремились свести закономерности функционирования и развития общества к механическим закономернос­тям, используя категориальный аппарат физики. Это более наивная и вульгарная аналогия, чем у органицистов. Представителями являлись Е.Ф. Оствальд, Паретто, Барсело. 2 Это было характерно и для марксистско-ленинской философии, которая сравнивает общественные (материальные) отношения со ске­летом, классы и социальные общности с плотью, а законы обществен­ного развития с кровью (системой кровообращения) социального организма. 3 Впервые термин «социальная система» ввел в социологию Г.Спенсер (1820-1903). 4 Критикуя натуралистический редукционизм, характерный для органицизма, П. Лавров, Н. Михайловский, Н. Кареев и другие отбро­сили и само понятие «социальная система», т.е. выплеснули вместе с грязной водой из корыта и ребенка. 5 Психологический подход и психологическая интерпретация основ «социального взаимодействия» упрощают рассмотрение общественных отношений. По логике П. Сорокина, взаимодействие и группа являлись синонимом понятия «общество», что было и подвергнуто критике, например, см.: Солнцев С. Введение в политическую экономи­ку. Пг. 1923. 6 Более подробно см.: Сорокин П. Система социологии: В 2 Т. Пг. 1920. Т. 1; Анализ дается: Голосенко И..А. Системный анализ в творчестве П. Сорокина / / Социально-политический журнал.№ I. 1996. С. 159-169. 7 См.: Сорокин П. Система социологии: В. 2 т. Пг. 1920. Т. 2. С. 45-59. 8 См.: Сорокин П. Система социологии: В. 2 т. Пг. 1920. Т. 2. С. 58. 9 См.: Сорокин П. Система социологии: В. 2 т. Пг. 1920. Т. 2. С.298. 10 См.: Сорокин П. Система социологии: В. 2 т. Пг. 1920. Т. 2. С.304. 11 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 15. 12 См.: Сорокин П. Система социологии: В. 2 т. Пг. 1920. Т. 2. С. 418. 13 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Т. 39. С. 175 14 См.: Пригожин. От существенного к возникающему. Время и сложность в физических науках. М. 1985.; Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М. 1986.; Николис Г., Пригожин И. Познание сложного. Введение. М. 1990; Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика - теория самоорганизации. Идеи, методы, перспективы. М.:3нание, 1983; Князева Е.Н. В поисках нового мировидения; И. Пригожин. Е. и Н. Рерихи. М.:3нание, 1991;Самарский А. А. Неизбежность новой методологи // Коммунист. 1989. №1; Чернавский Д.С. Синергетика и информация. М.:Знание, 1990 и др. 15 См.: Моисеев Н.Н. Общественная эволюция, рациональное общество // Полис. 1992. №3. С. 115-120. 16 Более подробно см.: В поисках нового мировидения: И. Пригожин, Е. и Н. Рерихи. М.: Знание, 1991. С. 13-14. 17 Как, например, считает Ю.В. Яковец, в динамике любой сис­темы (экономической, социальной, политической, экологической и др.) можно выделить три фазы: стабильного, устойчивого развития – эволюционная фаза; фаза кризиса, когда потенциал господствующей тенденции исчерпан и появляется множество альтернатив будущего развития; фаза революционного переворота - революционного скачка, бурного развития, подъема. См.: Яковец Ю.В. Предвидение Будущего: парадигма цикличности. М. 1992. С. 4-5. 18 См.: Колесников А., Тытарь А. Методологические принципы холистического подхода // Из Хаоса в Космос. Сб. по материалам международного фестиваля «Тело. Дыхание. Дух» / Ред. В. Козлов. М. 1995. С. 43. СОЦИАЛЬНАЯ И ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА БЕЗРАБОТНЫХ. Крылова О.Л., ЯрГУ С проблемой безработицы в современном обществе столкнулись многие. В ряды безработных попадают люди разных возрастов, с разным социальным статусом, с разным образованием. Все они оказались без работы, однако, отличаются между собой разными представлениями о своих возможностях. Кто-то возлагает все свои ожидания на биржу труда, а кто-то верит только в себя; все в итоге по-разному устраиваются в жизни, выходят из трудной ситуации. Исследования показали, что существует связь между тем, как решают свою жизненную проблему безработные, что ожидают от службы занятости и тем, что человек уже достиг и также его личностными качествами. Что собой представляют безработные в социологическом и психологическом планах? Для ответа на вопрос было проведено социологическое исследование - опрос, совмещенный с психологическим тестированием части опрошенных, чтобы определить их социальные типы и некоторые психологические особенности. Было опрошено тысяча безработных, среди которых сто десять человек протестированы[1] (1) по тесту Р.Кэттелла 16 PF. (3). В результате были выделены различные социальные группы (типы) безработных. Критерием такой классификации явилось их отношения к бирже труда: * группа 1. Вынужденная необходимость, которая дает определенную защиту человеку в сложном социально-экономическом положении (получать пособие, не терять непрерывность рабочего стажа и т.п.). Среди безработных первого типа слишком много лиц с иждивенческим восприятием биржи труда. * группа 2. Возможность найти работу и трудоустроиться по своему профилю (специальности). Во второй группе - доминирует идеализированное представление, т.к. распространено мнение, что биржа труда обязана трудоустроить гражданина по имеющейся у него профессии, при чем рыночный спрос на его профессиональный труд такими безработными очень часто игнорируется. Для представителей этих двух групп характерно представление о бирже труда, близкое к пониманию государственной филантропической организации. У взрослых людей проявляется явная инфантильность и потребительская позиция - обидчивость: что-то им не додали, кто-то им обязан, нет выраженной личной и социальной активности. При психологическом консультировании безработных наблюдается пассивность, растерянность, фрустрированность, неумение и неспособность адаптироваться в резко изменившейся социально-экономической реальности. Отсюда и упование на то, что государственная организация (ее представители) обязана помочь человеку в сложной и резко изменившейся для него ситуации. * группа 3. Возможность переквалифицироваться - приобрести новую профессию. Представители третьего типа отношений занимают промежуточное положение между двумя первыми и последними, т.к. их требования - ожидания не всегда совпадают с требованиями рынка труда и возможностями биржи. Например, многие безработные женщины с высшим образованием желают переквалифицироваться на банковских работников - валютными операторами, но спрос на эту профессию очень ограничен. * группа 4. Возможность трудоустроиться вообще по любой профессии (специальности), пользующейся спросом на рынке труда, чтобы заработать «хорошие» деньги. Безработные четвертой группы воплощают практически идеальный тип безработного, сознающего цели и задачи биржи, ее возможности, учитывают и интересуются спросом на профессиональный труд. Они готовы трудиться и переобучаться на любую работу и профессию, лишь бы заработать хорошие, по их мнению, деньги. * группа 5. Биржа труда порождает нездоровые надежды на государство, а не на себя, следовательно, она не нужна. Входящие в данную группу, ничего хорошего от биржи труда не ждут и спокойно принимают те рекомендации и решения, которые им предлагают, считая, что помочь в трудоустройстве могут только они сами себе, а т.к. зарегистрировались на бирже труда, то надо хотя бы формально соблюдать ее требования. Эти люди обладают социальной и личной активностью, психологически уверенные в себе. Безработные четвертого и пятого типов отношений к бирже труда представляют наибольший интерес, с точки зрения ее сотрудников, т.к. работа с ними требует меньше психологических и финансовых издержек. Следует отметить, что между мужчинами и женщинами существуют определенные различия в подходах к поиску новых мест работы, в частности, различаются их мнения относительно роли в этом вопросе службы занятости. Помимо рассмотренных отношений к бирже труда представляет интерес и мотивация основных социальных типов к труду. Мотив «бытовые условия» является определяющим для первых трех социальных типов. Учитывая возможность биржи и требования рынка труда, можно сделать следующие выводы: 1. Безработные в своем большинстве неадекватно воспринимают социально-экономическую реальность; 2. Они далеко не всегда испытывают неудобства от своего экономического положения (т.е. достаточно сильная социальная и материальная поддержка близкого окружения). По результатам тестирования были зафиксированы общие психологические качества, характеризующие в целом портрет безработного. Его основные качества таковы: невысокий уровень социальной смелости, покорность, уступчивость, конформность, пессимистичность и осторожность в поведении, подозрительность, недоверчивость или скептицизм; высокий уровень тревоги и беспокойства; достаточно хорошо развитый интеллект; обязательность в выполнении социальных норм поведения; эмоциональная устойчивость на уровне маргинального состояния, которая на фоне показателей тревоги и самоконтроля может приводить к фрустрирующему состоянию. Существуют различия между безработными мужчинами и женщинами. Так, у безработных мужчин показатель социальной смелости несколько ниже, чем у женщин, но зато выше показатель практичности, т.е. мужчины-безработные обладают большей робостью и более прагматичны. Имеются и психологические особенности, отличающие высвобожденных безработных, переживающих свое увольнение и не переживающих его. У первых преобладает уровень эмоциональной неустойчивости, невысокий уровень самоконтроля, у них выше показатель фрустрации, чем у вторых. С психологической точки зрения, по результатам тестирования, у граждан, уволившихся по собственному желанию или долго не работавших, проявляется чаще, чем у высвобожденных, более активная позиция, особенно в области требований и притязаний в отношении к бирже труда (они более осведомлены о Законе «О занятости»). У них выше показатели в области социальной смелости, практичности, они дипломатичнее и, если так можно сказать, «хитрее». Уровень тревожности у них низкий или совсем отсутствует. Все это говорит о психологически лучшем состоянии личностных качеств, чем это встречается у высвобожденных граждан. (2). Результаты социолого-психологических исследований дали возможность выделить различные типы личностей по основанию причин обращения в службу занятости: 1. Высвобожденные (сокращенные по штату). 2. Уволенные по собственному желанию. 3. Ранее долго не работавшие. 4. Выпускники ВУЗов и техникумов. 5. Выпускники средней школы. Больше других исследователей интересовали три первых типа безработных, т.к. их представители составляют около девяноста процентов от общего числа безработных. Данные показывают, что люди все больше привыкают к безработице и все меньше смотрят на нее как на катастрофу. Происходят изменения демографического состояния безработных по признакам пола, возраста и образования. Угроза безработицы ощущается женщинами острее. Однако состояние тревоги, оцениваемое безработными по результатам опроса, расходится с объективными данными тестирования. Видимо, тревожность затрагивает скрытые личностные структуры, человек не сразу осознает, словесно обозначает, либо скрывает свое состояние. Состояние тревоги подвержено определенной динамике. Тревожность особенно ярко выражена в течение первых трех месяцев, затем происходит спад (на 4-8 месяца) и рост после девяти месяцев. Зачастую тревожность можно объяснить, с одной стороны, тем обстоятельством, что безработный имеет профессию, по которой уже утратил квалификацию, а с другой стороны - размером получаемого им дохода, суммой пособия, а также социальной и материальной поддержкой со стороны ближайших родственников. Так, наибольшую тревогу испытывают безработные, имеющие пособие от минимума до 250 рублей. (4). Мужчины проявляют большую (в 2 раза) готовность, по сравнению с женщинами, к любой работе «за хорошие деньги». Уволившиеся по собственному желанию и долго не работавшие (хотя они утратили квалификацию), по сравнению с высвобожденными, имеют больше уверенности, что смогут реализовать себя по имеющейся профессии и более высокую готовность переобучиться, получить новую профессию. Характеризуя различие в отношении безработных к службе занятости, был проведен сравнительный анализ показателей личностных факторов. Получены следующие результаты: женщины, относящиеся к службе занятости как к социальной защите, нерешительны и более тревожны; женщины, относящиеся к службе занятости как к возможности найти работу по профессии, более эмоционально сдержаны и менее фрустрированы, чем остальные, однако в сравнении с мужчинами показатель сдержанности у них выше; мужчины не менее тревожны, и при реализации своих планов проявляют больше консервативности; женщины, относящиеся к службе занятости как к возможности трудоустроиться по профессии, пользующейся спросом на рынке труда, работать за хорошие деньги, имеют конкретный склад ума, прагматичны и радикальны в поведении, устойчивы к стрессовым нагрузкам, обладают высоким уровнем «социальной смелости», активным восприятием нового, быстро включаются в нестандартные ситуации, но в то же время, у них явно недостаточный контроль за эмоциональными проявлениями, менее развито чувство долга и ответственности; мужчины подвержены в большей степени эмоциональным колебаниям в настроении, хотя в достаточной мере проявляют самостоятельность и упорство при достижении поставленных целей; для женщин, относящихся, к бирже труда как к ненужной организации, характерна сильно развитая неуверенность в себе и недоверие к людям, стремящимся помочь им; женщины, считающие, что служба занятости призвана выполнять функцию социальной защиты (возможность получить материальную поддержку, сохранить рабочий стаж), характеризуются высоким уровнем тревоги и меньшей степенью социальной активности; мужчины, считающие, что обращение на биржу труда, позволит им получить престижную денежную профессию, можно характеризовать как людей настойчивых, доминантных, временами прямолинейных, недостаточная эмоциональная устойчивость и предвзятость социальной позиции ведет к неправильному толкованию фактов действительности и ложным выводам; мужчины, представляющие, что служба занятости должна им содействовать при обучении новой профессии, имеют ряд особенностей: с одной стороны, они менее тревожны и склонны к чувству вины, с другой - более консервативны. По-видимому, совокупность этих психологических факторов позволяет реалистически оценить свои возможности. Таким образом, на успех выхода из трудной ситуации, в частности безработицы, влияют многие факторы. Основными из них являются личностные качества и, как результат, разное отношение людей к окружающим и себе. ЛИТЕРАТУРА Дановский С.Л. Социологическая и психологическая характеристика безработных// Социальные исследования, 1994, № 5 Карташов С.А., Дановский С.Л. Социальная динамика безработицы в Москве // Социологические исследования, 1998, № 2 Практическая психология в тестах, или Как научиться понимать себя и других. М.: «АСТ-ПРЕСС», 1997, - 376 с. 4. Тюрина И.О. Московский рынок труда: гендерные аспекты// Социологические исследования, 1998, № 8 РУССКО-АНГЛИЙСКИЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ В.А.Мазилов, ЯГПУ, Е.В.Никошкова, РГГУ, Москва На пороге XXI века мир стремительно меняется. Он становится полиполярным. Тенденция к "открытости" общества неуклонно возрастает. Увеличивается роль общения - на самых разных уровнях. Между тем любое общение требует в первую очередь взаимного понимания - взаимопонимания. Взаимопонимание предполагает использование общего - "взаимного" языка. В этом особенно велика роль переводчиков - людей, способных общаться на разных языках и, следовательно, могущих устанавливать "однозначные соответствия". И не стоит приводить много примеров: ясно, что расцениваемое слушателем как "шутка" или "оскорбление", часто является следствием более или менее удачного "акта перевода". Можно было бы привести впечатляющий список "лингвистических" конфликтов: в психологии и конфликтологии их описано немало. Открытость мира означает увеличение контактов не только на бытовом, обыденном уровне. Особенно важно, что необходимо обеспечить взаимопонимание профессионалов: представителей мира культуры и науки. В первую очередь по причине того, что каждое сказанное ими слово имеет тысячи (десятки, сотни тысяч, миллионы - в зависимости от авторитета коммуникатора) слушателей: эффективность воздействия чрезвычайно велика. Ясно, что роль переводчика переоценить невозможно. И - что особенно важно подчеркнуть - для переводчика, увы, недостаточно просто отличное знание двух или нескольких языков. Здесь "вторгается" специфика предметного знания, овладеть которой не специалисту чрезвычайно сложно. Особенно, если речь идет о такой "тонкой" сфере, как психический мир человека. И здесь на помощь могут придти - если они есть - профессионально составленные словари. Это тот инструмент, который может помочь хорошему переводчику найти тот эквивалент, который обеспечит точное понимание. Хотелось бы подчеркнуть, что в современном мире особенно важная роль принадлежит психологии. Науке о наиболее "возвышенном и совершенном", как некогда полагал великий Аристотель, или науки о психическом, как это трактует современная научная психология. Действительно, до сих пор не раскрыты главные "мировые загадки" - тайны сознания, личности, поведения. XXI век – по мнению многих - будет веком психологии. Поэтому особенно важно, чтобы в области научной психологии существовало взаимопонимание. При этом особенно важна ситуация в мировой психологической науке. Российская наука занимает не последнее место в мировой науке. Важно подчеркнуть, что она имеет свою специфику. Даже представители бизнеса это отчетливо понимают. Известный бизнесмен, меценат и филантроп Джордж Сорос в одном из интервью, отвечая на вопрос, "чем сильна российская наука?" сказал: "Я думаю, что в международном масштабе российская наука идет в первых рядах, но характер ее несколько отличается от западной. Российская наука больше витает в облаках и меньше уделяет внимания практике. Видимо, потому, что российская наука не опирается на передовую технику, на которую опирается западная наука". Знаменателен вывод человека, много сделавшего для поддержки науки: "Вот поэтому российская наука так ценна, что она не ползает на грешной земле. Она вносит разнообразие, обогащает научный мир". Нам кажется, что эти слова имеют самое первостепенное отношение к психологии. Российская психология в меньшей степени прагматична, чем, скажем, американская, она нацелена, в первую очередь, на исследование вечных вопросов, фундаментальных проблем душевного мира современного человека. Между тем положение психологии на пороге третьего тысячелетия нельзя признать благополучным. Ее современное состояние можно определить как “диссоциацию” (букв.: "разъединение", "разделение"). Этот термин (широко использующийся ныне в разных школах психиатрии и психотерапии) точнее всего, как представляется, описывает происходящее в этой области человеческого знания. В чем проявляется эта диссоциация в современной психологии (и в мировой, и в российской)? Во-первых, в традиционной для психологии кризисной симптоматике, когда отсутствует единый подход: нет основы, объединяющего начала. "Психологий много, нет психологии". Хорошо известно, что впервые о кризисе начали говорить в семидесятые годы XIX столетия. В первой трети кризис вступил в открытую фазу, выдающиеся психологи посвятили его анализу свои труды (Л.С.Выготский, К.Бюлер, С.Л.Рубинштейн, К.Левин и мн. др.). Кризис в истории психологии имел много "ликов": борьба между объективной и субъективной психологией, между объяснительной и понимающей, между психологией материалистической и спиритуалистической, между поведенческой и психологией сознания и т.д. В настоящий момент кризис выражается наиболее ярко в противостоянии естественнонаучного и герменевтического (гуманистического) подходов (см. подробнее Л.Гараи, М.Кечке, 1997 и мн.др.). Во-вторых, в противопоставлении научной (академической) психологии и психотехник (практической психологии) (см. подробнее Ф.Е.Василюк, 1997). Психологическая практика исходит из каких угодно теорий, но только не из концепций научной психологии. Разрыв между теорией и практикой в психологии, существовавший в двадцатые годы (о нем, напомню, писал Л.С.Выготский в 1927 году), ныне углубился, превратился в пропасть - в первую очередь, по причине многократного увеличения масштабов психологической практики. В-третьих, в разрыве между научной психологией и концепциями и техниками, ориентированными на углубленное самопознание (от мистики и алхимии до современной трансперсональной психологии, шаманства и т.д. и т.п.) (В.А.Мазилов, 1996). Действительно, человеку, интересующемуся познанием "Я", ищущему свой духовный путь лучше обращаться не к научной психологической литературе: эта "ниша" прочно оккупирована специалистами, далекими от научной психологии. В крайнем случае, литература, поэзия и философия дадут в этом отношении существенно больше, чем психологические труды. Критика В.Дильтеем (1894) научной психологии ("в Лире, Гамлете и Макбете скрыто больше психологии, чем во всех учебниках психологии, вместе взятых"), увы, по-прежнему актуальна. В-четвертых, в разрыве между психологией западной и восточной. Верно, что восточные учения в ХХ столетии стали постоянной составляющей интеллектуальной жизни цивилизации. Но на научную, академическую психологию они, практически, влияния не оказали. Ассимилировавшая опыт восточной психологической мысли трансперсональная психология сама остается непризнанной официальной наукой. Описанная выше диссоциация в психологии может быть прослежена во всей мировой психологической науке. Специально подчеркну, что положение в российской психологии воспринимается как более острое в силу особенностей нашей нынешней "постперестроечной" социокультурной ситуации, но в основных чертах соответствует состоянию в мировой психологической науке (В.А.Мазилов, 1997). Разрывы, зафиксированные выше, несомненно, существуют, порождая на конкретном психологическом материале массу проблем. Отмечу, что выше были описаны далеко не все разрывы в психологии (на самом деле их существенно больше), а лишь самые основные. Важно заметить, что проблемы эти возникли не сегодня (да и не вчера). Из сказанного ясно, что каждое направление, каждый подход вырабатывает свой язык, вводит свои понятия и термины. Отсюда следует, что задача составителей двуязычного психологического словаря многократно усложняется. Поэтому не стоит удивляться, что до сих пор не существует ни одного русско-английского психологического словаря. Хочется отметить, что проблема здесь не чисто лингвистическая, как может показаться на первый взгляд. Для того, чтобы составить двуязычный психологический словарь необходима прежде всего концептуальная методолого-психологическая проработка. Реальное соотнесение концепций, выработанных в различных подходах научных школах и направлениях, требует разработки новой коммуникативной методологии. Она уже разрабатывается. Согласно предлагаемому подходу, особенно важная роль отводится определению предмета психологии. Предмет психологии должен выполнять ряд важных функций. Во-первых, он должен выполнять роль "операционального стола" (М.Фуко), который бы позволял реально соотносить результаты исследований, выполненных в разных подходах и научных школах. Во-вторых, он все-же должен не быть "искусственно" сконструированным, а существовать “реально”, для того, чтобы быть “предметом” науки в подлинном смысле слова. В-третьих, он должен быть внутренне достаточно сложным, чтобы содержать в себе “сущностное”, позволяющее выявлять “собственные” законы существования и развития, а не сводить внутренне "простое" психическое к чему-то внеположному, делая неизбежной редукцию психического. Отсюда следует, что необходимы теоретические исследования по проблеме предмета (таким образом, речь идет о “содержательной методологии психологической науки”). Заметим, что в отечественной психологии существовала традиция именно содержатель-ной методологии на исторической основе (Н.Н.Ланге, В.Н.Ивановский, Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн и др.). В более поздний период эти проблемы интенсивно разрабатывались К.А.Абульхановой, А.В.Брушлинским, Б.Ф.Ломовым и др. В-четвертых, понимание предмета должно быть таково, чтобы позволить разрабатывать науку по собственной логике, не сводя развертывание психологических содержаний к чуждой для психологии логике естественного или герменевтического знания. Можно продолжать, поскольку найдется и в-пятых, и в-шестых. На пороге XXI века можно смело констатировать, что понимание предмета, которое сложилось в современной научной психологии, не позволяет сколь-нибудь удовлетворительно решить стоящие перед наукой задачи. Корни такого положения можно усмотреть в истории выделения психологии в самостоятельную научную дисциплину. Таким образом, нужна новая методология. Можно назвать несколько характеристик этой методологии: 1) Наверное, это должна быть методология “на исторической основе.” Этот тезис в свое время формулировался Л.С.Выготским, С.Л.Рубинштейном, М.Г.Ярошевским и др. 2) Наверное, это должна быть методология, “свободная от идеологии”. 3) Наверное, это должна быть методология “плюралистическая”, исходящая из того, что путей к истине может быть много. Некоторые могут быть более адекватны, чем другие. Но это не основание принимать какой-то из них за универсальный. 4) Наверное, это должна быть методология, ориентированная не только на познание психического, но и на практику. 5) И последнее, может быть, самое главное. Это должна быть содержательно психологическая методология. Не пытающаяся свести "многомерное" человеческое существо к адаптации, деятельности, общению, но осознающая его и как душевное, и как духовное. Итак, новая методология психологии. Это не супертеория. Скорее совокупность принципов, правил, норм... В методологии представлены три составляющие, соответствующие трем группам задач, стоящих перед этой областью знания. Я думаю, это такие составляющие: познавательная, коммуникативная, практическая. "Познавательная" составляющая - традиционная для классической методологии сфера интересов: структура научного знания в области психологии, структура научной теории в психологии, особенности порождения, функционирования психологических теорий, особенности понятийного аппарата психологической науки, характер объяснения в психологии, структура и операциональный состав методов, применяемых в психологии, условия и критерии научности, соотношение научного и вненаучного знания и т.д. Здесь что ни слово - проблема. Обозначу для примера лишь некоторые. Предмет науки. В области психологии есть основания предполагать, что предмет имеет непростое строение: можно выделить декларируемый, реальный и рационализированный. Предмет науки и предмет исследования не совпадают, могут быть выделены различные их взаимоотношения. Даже методы психологии, как ни странно, тоже представляют собой "проблему". Если эмпирические методы достаточно хорошо изучены, разработаны интересные классификации, то о теоретических методах этого сказать явно нельзя. Не исследовано соотношение теории и метода в психологии. В "познавательной" составляющей может быть выделен особый блок, имеющий в настоящее время для нашей психологии чрезвычайную важность. Это своего рода метаметодология. Учитывая то, что в психологии существует множественность понимания предмета психологической науки и множественность объяснения, необходимо осуществление сравнительно-методологического анализа. Без такого анализа практически невозможно соотнесение теорий, концепций, подходов, ориентаций. "Практическая" составляющая - область методологии, которая начинает складываться сейчас на наших глазах. В нашем обществе происходит бурный расцвет практической психологии: в образовании, в медицине, в бизнесе. Востребованность психологических знаний велика. И совершенно ясно, что и по задачам, и по методам, и по содержанию самого психологического знания практическая психология это особая область. Деятельность психолога - практика, ее методология - важный блок "практической" составляющей. Принципы разработки различных психотехник и психотехнологий - не менее актуальный "модуль", не получивший пока необходимой разработки. Здесь тоже огромное количество нерешенных проблем. Подчеркну - именно методологических проблем. Практическая психология возникает на других основаниях: в отличие от традиционной научной психологии она имеет "объектную", а не "предметную" ориентацию, она более "антропологична", если воспользоваться терминологией П.Фресса. "Коммуникативная" составляющая представляет собой нетрадиционную сферу методологии психологической науки. Коммуникативная составляющая призвана помочь нахождению взаимопонимания как "внутри" научной психологии, так и в психологии в целом. Смысл коммуникативной составляющей методологии - в соотнесении ( в первую очередь в разработке инструментария, аппарата такого соотнесения) теорий разного уровня и разных методолгических ориентаций и подходов. В перспективе возможно выделение "психотерапевтической" составляющей методологии. Ее функция, как ясно из названия, в осуществлении мониторинга проводимых исследований, диагностика трудностей, как исследовательских, так и коммуникативных, оказание помощи. В основу разрабатываемого проекта положен концептуально-методологический подход. В составлении словника приоритет отдается понятиям и терминам, которые могут адекватно отобразить строй национальной психологической науки. Главная задача составителей двуязычного словаря в нахождении таких соответствий, которые позволили бы дать целостное представление о специфике национальной психологии (в данном случае, традицци, сложившейся в русскоязычной психологической науке). Психология - одна из самых молодых наук. Дифференциация науки началась еще в древности. Особенно интенсивно процесс дифференциации научного знания проходил на рубеже XVII-XVIII веков. Психология выделилась из философии одной из последних. Это произошло во второй половине XIX столетия и придало психологии известное своеобразие. Своеобразие психологии состоит в том, что у нее очень сложный и необычный (и по сравнению с другими науками) строй понятий. Понятия психологии по меньшей мере "трехслойны": 1) понятия донаучной психологии: в психологии очень широко используются слова естественного языка. Донаучная психология - та, которую "народ создает до психологов" (по образному выражению Пьера Жане); 2) понятия философской психологии - наследство, полученное от многовекового существования психологии внутри философии, базирующееся на умозрительном постижение психологических явлений, и их интерпретации внутри философских систем; 3) понятия собственно научной психологии, которые сформировались в процессе развития психологии как самостоятельной научной дисциплины, базирующейся на целенаправленном наблюдении и самонаблюдении, проведении вначале психофизиологического, а затем и собственно психологического эксперимента. И, может быть, самое главное. Л.С.Выготский, выдающийся российский психолог и мыслитель, в своей книге "Исторический смысл психологического кризиса" утверждал, что все слова психологии суть метафоры, взятые из пространств мира. Поэтому лексика психологии, несомненно, своеобразна. Передать это своеобразие психологических понятий должен двуязычный психологический словарь. Психология не представляет собой единого целого: сосуществуют: донаучная (имплицитная), философская, научная; академическая и практическая; научная психология и психология, ориентированная на самопознание; западная психология и восточнаяпсихология и т.д.и т.п. Дело осложняется тем, что существуют национальные психологии. Речь не о том, что психика каждого народа своеобразна. Это очевидно. Наука каждого народа тоже своеобразна. Здесь играют роль традиции. Мэтр французской психологии П.Фресс сформулировал это так: "Подобно тому, как немецкая экспериментальная психология возникла как синтез философских идей и психофизиологических проблем, а английская научная психология сложилась на основе эволюционной теории и связанных с нею психологических проблем, французская психология отпочковалась от психопатологии, интерпретируемой философами". Подобно этому и российская психология имеет свое выраженное своеобразие. В "постперестроечную эпоху" контакты между представителями различных национальных психологий возрастают. Все больше увеличивается потребность в инструменте переводчика - словаре. Между тем до настоящего времени нет ни одного (!!!) варианта русско-английского психологического словаря. Одним из авторов (Е.В.Никошковой) подготовлен и издан англо-русский психологический словарь. Для психологов России, выезжающих за рубеж, оказывается чрезвычайно важно донести до своих слушателей то глубоккое содержание, которое может быть "похоронено" неудачным или неадекватным переводом. Важно, чтобы разрабатываемый словарь был концептуальным. Сам жанр русско-английского словаря предполагает в первую очередь отражение в словнике специфики русской психологической лексики. В русской психологической науке сложилась уникальная ситуация. Она обусловлена следующими моментами: 1) в российской науке сильна естественнонаучная традиция, связанная с именами выдающихся русских физиологов: Сеченова, Павлова, Бехтерева, Ухтомского, Введенского и др. В российской психологии разрабатывалась проблема поведения. 2) в России сложилась школа культурно-исторической психологии (Л.С.Выготский и др.). Для своего времени это было новаторское направление. Не случайно в конце века к идеям Выготского обращаются зарубежные исследователи, пытающиеся найти выход из кризиса в психологии (Л.Гараи, М.Кечке и др.); 3) в России сформировался деятельностный подход (С.Л.Рубинштейн, А.Н.Леонтьев и др.). 4) особенно тесная связь с философскими концепциями (в первую очередь, близкими к марксизму); 5) наличие в отечественной науке сильных методологических традиций (Н.Н.Ланге, В.Н.Ивановский, Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн, К.А.Абульханова, Б.Ф.Ломов и др.). Необходимо при составлении двуязычного психологического словаря в первую очередь отразить эти особенности отечественной психологической науки. Необходимо в первую очередь решить сложную межпредметную задачу - составление русско-английского психологического словаря. Он остро необходим для оптимизации контактов между психологами, представителями разных научных школ в современной науке. Литература 1. Никошкова Е.В. Англо-русский словарь по психологии. М.: Руссо, ИПРАН, 1998. 352 с. 2. Рождественский Ю.Т. Немецко-русский словарь по психологии. М.: Руссо, 1998. 512 с. ПСИХОЛОГИЯ НА ГРАНИ ВЕКОВ В.А.Мазилов, ЯГПУ им. К.Д.Ушинского 1 Многих представителей психологического научного сообщества, вне всякого сомнения, остро волнует вопрос о том, что являет собой научная психология на пороге XXI века: находится она в кризисе или, напротив, с уверенностью смотрит в будущее. Прежде всего стоит заметить, что, конечно, психология вовсе не так однородна, чтобы были адекватны столь прямолинейные суждения и однозначные оценки: перспективные тенденции давно уже существуют и активно разрабатываются - просто они еще не стали психологическим mainsream'ом, с другой стороны, многое в науке сегодняшнего дня, по сути, уже принадлежит прошлому. В психологии, которая не столь жестко парадигмальна, как, скажем, естественные науки (хотя, заметим в скобках, наличие такой парадигмальности и в них многими сегодня оспаривается) очень важен вектор, направление поисков и ожиданий. Таким образом, речь идет только о некоторых тенденциях и интенциях. О сегодняшней психологии проще всего сказать как о находящейся в кризисе. Наиболее распространенное возражение, которое можно услышать в этом отношении, состоит в том, что никакого кризиса в психологии нет. Аргументация выглядит чрезвычайно убедительно: академическая наука интенсивно развивается (тысячи томов монографий, сотни научных журналов, многочисленные конференции, симпозиумы и конгрессы, проходящих ежемесячно об этом свидетельствуют). Практически ориентированная психология также интенсивно развивается, она востребована социумом, услуги практических психологов хорошо оплачиваются. Спорить с такими аргументами невозможно. Все действительно так. Есть продукция, есть востребованность. Можно только уточнить, что речь идет именно о научной психологии. Наука призвана адекватно объяснять свои объекты. Психологическая наука претендует на создание адекватной теории психического. И, будучи честной перед собой, признает, что модели, которые она продуцирует, пока что весьма далеки от того, чтобы дать непротиворечивую картину психической жизни человека во всей ее полноте и сложности. Ориентирами при этом традиционно являются искусство и философия. И если оказывается, что наука упрощает, подвергает редукции эту психическую жизнь, сводит ее к каким-то частным проявлениям, то именно это обстоятельство и заставляет говорить о наличии кризиса в психологии. В этом смысле, как представляется, кризис современной психоло- гии не подлежит сомнению. Как равно не подлежат сомнению и достижения, наработки психологической науки во всех ее областях и отраслях. И этот существующий кризис является дополнительным стимулом, корректирующим траекторию развития научной психоло-гии. (Чтобы избежать возможных недоразумений, заметим, что речь вовсе не идет о создании какой-то единой глобальной теории, которая бы "отменила" ныне существующие. Современная психология страдает - об этом в первую очередь свидетельствует кризис – от взаимного непонимания разных психологов, принадлежащих различным направлениям и подходам, от отсутствия содержательной конструктивной коммуникации). В периоды кризисов, как это хорошо известно, оказываются наиболее востребованными знания методологические, т.к. только методологический анализ позволяет понять глубинные причины кризиса и обозначить направление выхода из сложившейся ситуации. Ж.Пиаже, характеризуя развитие психологической науки, отмечал: "Науки более развитые, чем наша, уже давно пришли к пониманию того, что успехи науки в периоды ее кризисов обычно связаны с ретроактивной критикой употребляемых понятий, следовательно, с внутренней (и независимой от философии) эпистемологической критикой" [20, c.189]. О том, что кризисы плодотворны, писали и другие известные психологи. В статье Е.Д.Хомской "О методологических проблемах современной психологии" констатируется "наличие методологических трудностей в различных областях психологии" [27, c.113]. В заметке от редакционной коллегии, сопровождающей названную статью, фиксируется "ситуация методологического кризиса, сложившаяся в отечественной психологии за последние годы" [19, c.125]. Итак, в психологии очередной методологический кризис. Кризис на пороге XXI века. Любопытно, что часто высказывается (даже психологами!) мнение, согласно которому рубеж тысячелетий - дата "условная", поэтому, по сути, ничего не означает. Конечно, точка отсчета (от Рождества Христова, от основания Рима, от Сотворения мира и т.п.) произвольна, следовательно, "круглая" дата вполне могла "придтись" не на 2001, а на какой-то другой. Но, разумеется, дело не в мистике дат. Дело в человеческой психологии: если ее понимать не чисто "естествен- нонаучно" (точнее, примитивистски-объектно), то совершенно необходимо признать за человеческой психикой известную свободу - а это, в частности, означает, что ожидание, как и рефлексия, способны менять "траекторию" развития. "Знание о будущем человека оказывается таковым, что оно изменяет предсказываемое потенциальное будущее" [26, c.139]. На пороге двадцать первого века об этом полезно помнить. В классификации наук О.Конта психологии, как известно, места не нашлось. Отец позитивизма полагал, что психология не стала еще положительной наукой, а находится (согласно закону трех стадий) на метафизической ступени. Для первой половины XIX столетия эта констатация была в целом справедливой, хотя попытка заменить психологию френологией уже современниками воспринималась как курьез. С тех пор многое изменилось: психология выделилась в самостоятельную науку, в значительной степени стала "положительной". Классификации наук в двадцатом столетии составлялись неоднократно. При этом почти все авторы недвусмысленно указывали на особое, центральное положение психологии среди других наук. Многие известные психологи высказывали мысли о том, что психология в будущем займет ведущее место в структуре человеческого знания, что психологическое знание должно явиться основой для наук о духе и т.п. Тем не менее сегодня, когда мы вступаем на порог XXI века, приходится констатировать, что эти прогнозы и надежды в целом не оправдались: статус психологии вовсе те так высок, а ее влияние на другие дисциплины не так сильно, как это следует из определения психологии как науки, имеющей особое положение среди других. 2 Итак, в психологии на пороге XXI века очередной кризис. В рецензии на упомянутую статью известного отечественного нейропсихолога утверждается, что "приходится согласиться не только в целом с диагнозом, поставленным Е.Д.Хомской, но и с квалификацией его как очередного методологического кризиса, возникшего в отечественной психологии в связи с новой социальной и внутрипсихологической ситуацией (в частности, вследствие широкого распространения психоанализа, психотерапевтической практики и идей гуманистической психологии)" [28, c.126]. С тем, что в современной психологии существуют "острые теоретические и методологические трудности и противоречия", был согласен и В.В.Давыдов [10, c.127]. О наличии кризиса или серьезных методологических трудностей писали в последние годы К.А.Абульханова [2], А.В.Брушлинский [4], В.П.Зинченко [12], О.К.Тихомиров [25] и мн. др. Кризис в психологии зафиксирован и зарубежными авторами [35], [8] и др. Складывается определенное и устойчивое впечатление, что факт кризиса - явно методологического - налицо. Сразу вспоминается знаменитый "открытый кризис" в психологии, описанный и проанализированный К.Бюлером [34] и Л.С.Выготским [7], К.Левином [37] и С.Л.Рубинштейном [22,23]. Известно, что датировка возникновения кризиса совпадает с датой возникновения научной психологии. Об этом писал еще в 1914 году Н.Н.Ланге: "Кто знаком с современной психологической литературой, с ее направлениями и тенденциями, особенно в отношении принципиальных вопросов, не может, я думаю, сомневаться, что наша наука переживает ныне тяжелый, хотя и крайне плодотворный, кризис. Этот кризис, или поворот (начало которого можно отнести еще к 70-м гг. прошлого столетия), характеризуется, вообще говоря, двумя чертами: во-первых, общей неудовлетворенностью той прежней доктриной или системой, которая может быть названа, вообще ассоциационной и сенсуалистической психологией, и, во-вторых, появлением значительного числа новых попыток углубить смысл психологических исследований, причем обнаружилось, однако, огромное расхождение взглядов разных психологических направлений и школ" [16, c.69]. Н.Н.Ланге определил признаки кризиса: реально работал критерий "огромного расхождения" ("отсутствия общепринятой системы в науке") - если оно существует, то психология не имеет "основы", "фундамента". Видимо, Н.Н.Ланге в датировке кризиса был точен. Ф.Брентано в "Психологии с эмпирической точки зрения" (1874) писал: "Не столько в разнообразии и широте мнений, сколько в единстве убеждений испытывает сегодня психология острую нужду. И здесь мы должны стремиться приобрести то же, чего - одни раньше, другие позже - уже достигли математика, физика, химия, физиология; нам нужно ядро признанной всеми истины, которое в процессе взаимодействия многих сил затем быстро обрастет новыми кристаллами. На место психологий мы обязаны поставить психологию" [3, c.11]. Вероятно, под этими словами в конце второго тысячелетия могли бы подписаться многие современные научные психологи. Если принципиально ситуация не изменилась (сто с лишним лет для науки срок немалый), то это можно рассматривать как симптом глубокого внутреннего неблагополучия в психологии. Современные американские авторы вполне обоснованно утверждают, что "сегодня психология еще более неоднородна, чем сто лет назад, и кажется, мы как никогда далеки от того, что хоть как-нибудь напоминало бы согласие относительно характера психологии" [29, c.33]. "В конце [XX] столетия нет никакой единой системы, никаких единых принципов для определения психологической дисциплины и ведения исследований" [29, c.33]. "Психология... представляет собой не единую дисциплину, но собрание нескольких различных ветвей" [29, c.33]. "Американская психология разделена на враждующие фракции" [29, c.33]. Таким образом, нынешний кризис в психологии это кризис мировой психологической науки. В России он переживается острее в силу особенностей нашей социокультурной ситуации. Кризис психологии в конце второго тысячелетия глобален, объемен, интернационален и многопланов. Его проявления можно усмотреть в самых разных плоскостях. Каковы же основные, наиболее существенные проявления кризиса на пороге XXI века? В чем его причины на современном этапе развития психологии? 3 Положение психологии на пороге третьего тысячелетия, как мы видели, никак нельзя признать благополучным. Ее современное состояние можно определить как глубокую диссоциацию (букв.: "разъединение", "разделение"). Этот термин (широко использующийся ныне в разных школах психиатрии и психотерапии) точнее всего, как представляется, описывает происходящее в этой области человеческого знания. В чем проявляется эта диссоциация в современной психологии (и в мировой, и в российской)? Во-первых, в традиционной для психологии кризисной симптоматике, когда отсутствует единый подход: нет основы, объединяющего начала. "Психологий много, нет психологии". Впервые о кризисе начали говорить в семидесятые годы XIX столетия. В первой трети XX века кризис вступил в открытую фазу, выдающиеся психологи посвятили его анализу свои труды (Л.С.Выготский, К.Бюлер, С.Л.Рубинштейн, К.Левин и др.). Кризис в истории психологии имел много "ликов": борьба между объективной и субъективной психологией, между объяснительной и понимающей, между психологией материалистической и спиритуалистической, между поведенческой и психологией сознания и т.д. В настоящий момент кризис выражается наиболее ярко в противостоянии естественнонаучного и герменевтического (гуманистического) подходов (см. подробнее [8]). Во-вторых, в противопоставлении научной (академической) психологии и психотехник (практической психологии) (см. подробнее [6]). Психологическая практика, как это ни печально, чаще всего исходит из каких угодно теорий, но только не из концепций научной психологии. Разрыв между теорией и практикой в психологии, существовавший в двадцатые годы (о нем писал Л.С.Выготский в 1927 году), ныне углубился, превратился в глубокую пропасть - в первую очередь, по причине многократного увеличения масштабов психологической практики. В-третьих, в разрыве между научной психологией и концепциями и техниками, ориентированными на углубленное самопознание (от мистики и эзотерических учений до современной трансперсональной психологии и т.п.). Действительно, человеку, интересующемуся познанием "Я", ищущему свой духовный путь лучше обращаться не к научной психологической литературе. Эта "ниша" прочно оккупирована специалистами, далекими от научной психологии. В крайнем случае, литература, поэзия и философия дадут в этом отношении существенно больше, чем научные психологические труды. Критика В.Дильтеем (1894) научной психологии ("в Лире, Гамлете и Макбете скрыто больше психологии, чем во всех учебниках психологии, вместе взятых"), увы, по-прежнему актуальна. В-четвертых, в разрыве между психологией западной и восточной. Верно, что восточные учения в ХХ столетии стали постоянной составляющей интеллектуальной жизни цивилизации. Но на научную, академическую психологию они, практически, влияния не оказали. В значительной степени ассимилировавшая опыт восточной психологической мысли трансперсональная психология сама до сих пор остается фактически непризнанной официальной наукой. В результате этих диссоциаций (перечень можно продолжить, существуют и другие диссоциации) "пострадавшей" стороной оказывается именно научная психология, т.к. происходит постепенное сужение пространства науки: проблемные поля "уступаются" разного рода "практическим психологам", среди которых немало откровенных шарлатанов. Таким образом, научная психология идет по пути обратному, указанному некогда создателем гуманистической психологии А.Маслоу, который предлагал психологической науке осваивать предметные области, традиционно относящиеся к сфере искусства и религии. Не вызывает энтузиазма предложение превратить психологию в психотехнику, перейти от "исследования психики" к "работе с психикой": это превращение просто лишит психологию возможности стать в будущем фундаментальной наукой, основой наук о человеческой психике. Если воспользоваться терминологией К.Д.Ушинского, то в этом случае психология вообще перестанет быть наукой и превратится в искусство. Все же психология, каково бы ни было ее настоящее, вне сомнения является наукой. В конце XX столетия стало совершенно ясно, что ни одна из диссоциаций не может быть разрешена "силовым" путем, посредством "логического империализма" [8] одной из "полупсихологий", представляющих "полюса" в той или иной диссоциации. Как отмечают Л.Гараи и М.Кечке, экспансия естественнонаучной логики приводит к тому, что исследование все чаще "будет натыкаться на несуразности" [8, c.90]. "Не подает больше надежды также и обратный прием, когда общим знаменателем двух полупсихологий объявляется не позитивистская логика естественных наук, а, согласно новой моде, герменевтическая логика исторических наук. На язык этой последней ничего невозможно перевести из всего богатства открытий, сделанных за долгую историю естественнонаучной психологии, особенно касающихся связи психологических феноменов, с одной стороны, и стратегии живого организма, направленной на его выживание, с другой" [8, c.91]. Другой возможный ход, который представляется естественным в сложившейся ситуации, также не внушает оптимизма: если существуют диссоциации, должен быть "запущен" механизм интеграции. Но, как это убедительно показали еще Л.С.Выготский и С.Л.Рубинштейн, "синтез" разнородного путем механического "сложения" обычно не осуществляется: для этого необходимы особые условия. К таким условиям, на наш взгляд, в первую очередь необходимо отнести пересмотр понимания предмета психологической науки. Все отмеченные выше диссоциации имеют одну причину - слишком узкое, ограниченное понимание предмета психологии. Представляется, что сейчас вряд ли найдется более актуальная и насущная проблема: кризис, который в настоящее время охватил нашу психологию, вряд ли исчезнет сам по себе. Для этого требуется методологическая работа. И "первым пунктом" в этой работе должно быть уточнение понимания предмета психологической науки. Сейчас, когда отечественная психология стремительно меняется, пытаясь ассимилировать достижения зарубежной науки, от которых по известным причинам в течение многих лет была изолирована, важно обратить внимание на то обстоятельство, что предмет психологии как науки неоднороден и многоступенчат. 4 Предмет психологии должен выполнять ряд важных функций. Во-первых, он должен выполнять роль "операционального стола" (М.Фуко), который бы позволял реально соотносить результаты исследований, выполненных в разных подходах и научных школах. Во-вторых, он все-же должен не быть "искусственно" сконструированным, а существовать реально, для того, чтобы быть предметом науки в подлинном смысле слова. В-третьих, он должен быть внутренне достаточно сложным, чтобы содержать в себе сущностное, позволяющее выявлять собственные законы существования и развития, а не сводить внутренне "простое" психическое к чему-то внеположному, делая неизбежной редукцию психического. Отсюда следует, что необходимы теоретические исследования по проблеме предмета (таким образом, речь идет о содержательной методологии психологической науки [38]). Заметим, что в отечественной психологии существовала традиция именно содержательной методологии на исторической основе (Н.Н.Ланге, В.Н.Ивановский, Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн и др.). В более поздний период эти проблемы интенсивно разрабатывались К.А.Абульхановой [1], А.В.Брушлинским [4], Б.Ф.Ломовым [17] и др. В-четвертых, понимание предмета должно быть таково, чтобы позволить разрабатывать науку по собственной логике, не сводя развертывание психологических содержаний к чуждой для психологии логике естественного или герменевтического знания. Итак, можно констатировать, что трактовка и понимание предмета психологической науки в настоящее время нуждаются в пересмотре, т.к. не выполняют необходимых функций и не позволяют психологии стать фундаментальной научной дисциплиной, которой она должна стать в соответствии со своим местом в структуре научного знания. Отечественная история убедительно свидетельствует, что русскому национальному характеру важно сформулировать "вечные" вопросы: "Кто виноват?", "Что делать?" и "С чего начать?". Правда, история не менее убедительна в том, что получить адекватные ответы на эти вопросы для нас почему-то куда менее важно, чем их задать. Зададим их. 5 На этот вопрос возможен точный и однозначный ответ в "общем виде": виновата та логика, которую использовали для становления и первоначального развития научной психологии. Психология, как хорошо известно, стала выделяться из философии значительно позднее других научных дисциплин. При ее становлении были опробованы пути, которыми шли естественные науки. В истории психологии многократно и обстоятельно проанализирована роль Декарта и Локка в формировании основ психологии нового времени [11,21-23 и мн. др.]. Вместе с тем представляется, что несколько недооценено влияние Канта в формировании конкретного облика научной психологии. Обычно полагают, что роль кантианства состоит в критике рациональной психологии и метода интроспекции. М.Дессуар справедливо замечает, что "фигура Канта не представляется историку психологии такой значительной и возвышающейся над всеми другими как историку каждой другой философской дисциплины" [11, c.115]. И.Кант, разумеется, не был психологом. Вместе с тем, по-видимому, нельзя утверждать, что "система Канта глубоко антипсихологична" [21, c.66]. Кант был одним из первых методологов психологии, а методология (в этом проявились особенности самого Канта как личности) приняла форму критики. Кантовская критика рациональной психологии в известной мере предопределила дальнейшее развитие психологии как эмпирической науки. "Рациональная психология как доктрина, расширяющая наше самопознание, не существует; она возможна только как дисциплина, устанавливающая спекулятивному разуму в этой области ненарушение границы, с одной стороны, чтобы мы не бросились в объятия бездушного материализма, а с другой стороны, чтобы мы не заблудились в спиритуализме, лишенном основания в нашей жизни..." [14, c.382]. В другой работе Кант настаивает на необходимости различения Я как субъекта и Я как объекта. "О Я в первом значении (о субъекте апперцепции), о логическом Я как априорном представлении, больше решительно ничего нельзя узнать - ни что оно за сущность, ни какой оно природы" [15, с.191]. "Я во втором значении (как субъект перцепции), психологическое Я как эмпирическое сознание, доступно разнообразному познанию..."[15, с.191-192]. Кант рисует перспективы эмпирической психологии: "Подтверждением и примером этого может служить всякое внутреннее, психологическое наблюдение, сделанное нами; для этого требуется, хотя это связано с некоторыми трудностями, воздействовать на внутреннее чувство посредством внимания (ведь мысли, как фактические определения способности представления, также входят в эмпирическое представление о нашем состоянии), чтобы получить прежде всего в созерцании самого себя знание о том, что дает нам внутреннее чувство; это созерцание дает нам представление о нас самих, как мы себе являемся; логическое же Я хотя и указывает субъект существующим сам по себе в чистом сознании, не как восприимчивость, а как чистую спонтанность, но не способно ни к какому познанию своей природы" [15, с.192]. Авторитет Канта был велик, рациональная психология была сокрушена. Дальнейшее развитие психологии как эмпирической науки было предопределено. В этом плане нельзя пройти мимо одного замечания Канта, имевшего для будущего психологии несомненное методологическое значение. В предисловии к "Антропологии" (1798) Кант отмечает, что "учение, касающееся знания человека и изложенное в систематическом виде (антропология), может быть представлено с точки зрения или физиологической, или прагматической" [15, с.351]. Фактически, здесь речь идет об основаниях эмпирической науки. Хотя о связи психологии и физиологии мозга говорили многие, именно Кант дал ясное обоснование возможности выделения научной дисциплины. Гербарт в своей "Психологии" рассмотрел такую возможность, но отверг, ибо физиология в начале XIX столетия не располагала необходимыми данными. И хотя Кант строит свою антропологию как прагматическую, возможность систематического изложения антропологии (и, следовательно, психологии как частной науки, раздела антропологии) с точки зрения физиологической остается "освященной" кантовским авторитетом. Психология (эмпирическая) могла рассматриваться (и рассматривалась Кантом) как часть антропологии, а следовательно, "перенос" "логики обоснования" на психологию является достаточно правомерным. Именно эту возможность использовал в свое время Вундт, который сознательно решал задачу выделения физиологической психологии как самостоятельной научной дисциплины. В этом отношении современная научная психология является "законной наследницей" вундтовской физиологической психологии. Можно полагать, что судьбу психологии во многом предопределили кантовские слова, представлявшиеся психологам следующих поколений обязательными методологическими требованиями к психологии, если она захочет быть наукой. Действительно, создается устойчивое впечатление, что многие психологи принимали кантовский "вызов", стараясь с удивительным упорством решать именно эти две задачи: экспериментировать и вычислять. Кант пишет в "Метафизических началах естествознания" (1786): "эмпирическое учение о душе должно всегда оставаться далеким от ранга науки о природе в собственном смысле, прежде всего потому, что математика неприложима к явлениям внутреннего чувства и к их законам... Но даже в качестве систематического искусства анализа или в качестве экспериментального учения учение о душе не может когда-либо приблизиться к химии, поскольку многообразие внутреннего наблюдения может здесь быть расчленено лишь мысленно и никогда не способно сохраняться в виде обособленных [элементов], вновь соединяемых по усмотрению; еще менее поддается нашим заранее намеченным опытам другой мыслящий субъект, не говоря уже о том, что наблюдение само по себе изменяет и искажает состояние наблюдаемого предмета. Учение о душе никогда не может поэтому стать чем-то большим, чем историческое учение и – как таковое в меру возможности - систематическое учение о природе внутреннего чувства, т.е. описание природы души, но не наукой о душе, даже не психологическим экспериментальным учением" [15, c.60]. Кантовские слова оказали огромное влияние на последующее развитие психологии. Одни к ним прислушивались и безоговорочно соглашались. Другие пытались "отвоевать" позиции: Гербарт был убежден, что психология становится наукой потому, что начинает использовать математику (в отношении эксперимента, Кант, конечно же, прав). С кантовской критикой вынужден был считаться и В.Вундт. И, возможно, именно кантовские утверждения заставляли Вундта направлять энергию психологов-экспериментаторов на фиксацию "элементов", о которых говорил Кант. И.Кант может считаться "вдохновителем" элементаризма и атомизма новой экспериментальной (интроспективной) психологии. Кант, таким образом, "негативно" задал направление развития психологической науки. Итак, "психология никогда не станет наукой в собственном смысле слова, т.к. нельзя ни приложить математику к явлениям и процессам сознания, ни воздействовать экспериментально на душу других" [11, c.126]. Есть основания говорить о своего рода "двойной программе" И.Канта применительно к психологии. Первая программа - кантовская критика возможности психологии стать естественной наукой, содержащая формулировку условий, при которых она может приблизиться к идеалу естественной науки, вторая - возможность обоснования психологии посредством физиологии. Эта двойная программа составила методологическую задачу, над которой трудились несколько поколений психологов первой половины XIX столетия, поскольку кроме критики содержала и "положительный" эскиз научной эмпирической психологии. В.Вундт, осуществляя историческую миссию выделения психологии из философии твердо следовал именно кантовской "программе". В.Дильтей, шедший скорее за Гегелем, нежели за Кантом, реализовал другую логику. В гегелевском подходе кроме историзма присутствовала идея целостности. Ведь и Брентано, и, позднее, Дильтей протестовали главным образом против "атомизма" (Брентано) и конструктивизма (Дильтей) вундтовской психологии. Они очень хорошо понимали, что к такому сложному предмету, каковым является психика, возможны различные подходы. Поэтому ни Брентано, ни Дильтей вовсе не были "радикалами", "ниспровергателями", требовавшими замены одной психологии на другую (скажем, Дильтей признавал сосуществование объяснительной и описательной психологий). Очень важен другой аспект проблемы: какая психология окажется общей психологией? Это - главная проблема любой методологии психологии. Она очень волновала Л.С.Выготского - свое знаменитое методологическое исследование он начинает с обсуждения именно этого вопроса. До него важность этого прекрасно понял Н.Н.Ланге - кризис для него означал отсутствие общей науки: "Ныне общей, то есть общепризнанной, системы в нашей науке не существует" [16, c.72]. 6 Представители других дисциплин обвиняют современную психологию в постыдном равнодушии к собственной судьбе: "Поражает какая-то принципиальная узость в обсуждении психологических концепций, идей, подходов (конечно, когда такие обсуждения вообще бывают). Складывается впечатление, что психология не только глубоко равнодушна к общей методологии и философии науки, но и остальной науке вообще. Она не только не смотрится в зеркало методологии и философии, она не хочет вообще смотреться ни в какие "зеркала" других научных дисциплин, соотносить себя с общенаучным движением и развитием научной мысли XX в. Наука, которая одним из своих разделов считает учение о рефлексии, кажется полностью отказывается от попыток отрефлексировать свои основания, методы, программы и результаты" [20б, c.25]. К сожалению, в этих словах очень много правды. Ответ на вопрос, вынесенный в название раздела, дал Л.С.Выготский в 1927 году: разрабатывать методологию. В противном случае результаты огромного количества эмпирических исследований, проводимых в психологии, рискуют превратиться из "Монбланов фактов" в "кучу сырого фактического материала". Л.С.Выготский в свое время заметил: "Какая будет эта методология и скоро ли она будет, мы не знаем..."[3, с.422-423]. К сожалению, не знаем этого и мы много лет спустя. Можно попытаться лишь высказать некоторые предварительные соображения на этот счет. В последние годы заметно выраженное стремление некоторых психологов свести методологию психологии к описанию конкретных процедур планирования, проведения эмпирического исследования и статистической обработки полученных результатов. Под эмпирическим исследованием имеются в виду преимущественно эксперимент и квазиэксперимент. В результате методология психологии как науки оказывается методологией экспериментальной психологии. Признавая ведущую роль метода эксперимента в современной психологической науке, мы, тем не менее, не склонны соглашаться с подобной трактовкой. Возражения против такого понимания методологии коренятся в глубоком убеждении, что психология не может столь безоговорочно принимать модель, сформировавшуюся в естественных науках. По сути, сведение методологии к чисто техническим вопросам планирования и осуществления экспериментального исследования (при всей несомненной важности этих вопросов) на деле означает признание "окончательной решенности" вопроса о предмете научной психологии и фактический отказ не только от дальнейшего его исследования, но даже и от обсуждения. Такая позиция представляется роковой ошибкой. Нельзя исключить того варианта, что научная психология еще не нашла своего подлинного предмета. Поскольку такая вероятность существует, первая задача методологии состоит в научной проработке комплекса проблем, связанных с исследованиями (в том числе и теоретическими, что в современной психологии, будем честными, большая редкость) по предмету психологии. При этом, несомненно, должен быть учтен опыт разработки содержательной методологии психологии на исторической основе (Н.Н.Ланге, В.Н.Ивановский, Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн и др.). Это по-видимому должна быть методология на исторической основе, плюралистическая, свободная от идеологии, ориентированная не только на задачи познания, но и на практику [38,18]. Можно предположить, что в ней должны быть представлены познавательный, коммуникативный и практический блоки (см. подробнее [38]). Важно, чтобы эта новая методология давала возможность максимально широкого понимания предмета. Это необходимо в первую очередь для того, чтобы появилась возможность реального, а не декларативного соотнесения полученного в разных подходах. В настоящее время часто можно видеть достаточно легкомысленное отношение к методологии. В исследованиях, выполненных в других методологических традициях, психологи склонны видеть все что угодно, только не методологические открытия. История психологии дает множество свидетельств, что за работами А.Адлера, К.Юнга, А.Маслоу и др. современники с готовностью и с легкостью признают те или иные конкретные достижения, но стараются "не замечать" в них "ростки" новой методологии. Методологии, которая жизненно необходима нашей науке. Без такой методологии невозможно приблизиться к решению проблемы соотношения психологической науки и жизни, поставленной В.Дильтеем в конце прошлого столетия. Проблема до сих пор не нашла решения - сейчас, на пороге XXI века, ее разрешение становится одним из основных условий существования научной психологии. 7 С чего начать? С разработки нового подхода к пониманию предмета психологической науки. С обнаружения в истории психологии способов понимания предмета более соответствующих задачам сегодняшнего дня. В конце XX столетия стало очевидно, что современной психологии предстоит проделать "работу понимания", обращенную на свой предмет. Как справедливо указывает В.В.Знаков, "проблема понимания оказывается как бы на стыке двух направлений в науке: анализа гносеологического отношения ученого к объекту познания и изучения методологических принципов отдельных наук, определяющих своеобразие присущих каждой из них способов понимания предмета исследования" [13, c.35-36]. Второе направление оказывается сегодня для научной психологии имеющим первоочередную значимость. Нельзя не согласиться также с тем, что понимание является необходимым условием коммуникации ученых [13, c.35]. Обращение внимания на проблему предмета позволит осуществить следующий шаг: разработку новой методологии психологии, которая была бы ориентирована не только на познание, но и на коммуникацию, и на практику (о познавательной, коммуникативной и практической методологии см. подробнее [38]). Выше уже упоминалось, что понимание предмета в современной научной психологии, к сожалению, не отвечает актуальным задачам. Сложившееся понимание, конечно, достаточно для продолжения исследований в рамках традиционно сложившихся подходов, школ и научных направлений, но оно принципиально недостаточно для выхода за "пределы". Особенно стоит подчеркнуть, что такое традиционное понимание практически делает невозможным осуществление интеграции. Что имеется в виду под новым пониманием предмета? Основные характеристики нового понимания "негативно" заданы, т.к. они вытекают из сформулированных выше недостатков традиционного понимания. Таким образом, ясно, каким понимание не должно быть. А каким оно должно быть и возможно ли сегодня такое вообще? Вероятно, да. Во всяком случае в истории психологической мысли можно увидеть несколько подходов, которые приблизились к такому пониманию (столь необходимому для сегодняшней науки). Правда, для того, чтобы их "заметить" необходимо: 1) критически отнестись к старому пониманию; 2) увидеть методологическое значение нового понимания. И первое, и второе, как показывает жизнь, вовсе не так просто осуществить. Несомненно, одним из наиболее разработанных вариантов нетрадиционного понимания предмета является подход, сформулированный в аналитической психологии К.Г.Юнга [30-33], [36], [5] и др. Прежде всего должна быть отмечена попытка Юнга вернуть в науку психическое как реальность. "Чтобы правильно понять теорию Юнга, мы должны прежде всего принять его точку зрения, согласно которой все психические явления совершенно реальны. Как ни странно, эта точка зрения относительно нова" [33, c.388]. Магия психической реальности оказалась настолько сильной,что переводчик книги И.Якоби [33] на русский язык интерпретирует юнговский термин Psyche (психэ, психика) как психическую субстанцию. Речь у Юнга о психике как субстанции все же не идет. Но трактовка психического как реальности, несомненно существующей и составляющей предмет изучения психологии, очень важна. "Что касается Юнга, то для него психическая субстанция (психика - В.М.) так же реальна, как и тело. Будучи неосязаемой, она, тем не менее, непосредственно переживается; ее проявления можно наблюдать. Психическая субстанция - это особый мир со своими законами, структурой и средствами выражения" [33, c.388]. К.Г.Юнг отказывается от попыток соотношения психического и физиологического, психического и биологического для того, чтобы сосредоточиться на исследовании психики как таковой: "... я посоветовал бы ограничиться психологической областью без каких либо допущений о природе биологических процессов, лежащих в их основании. Вероятно, придет день, когда биолог и не только он, но и физиолог протянут руку психологу и встретятся с ним в туннеле, который они взялись копать с разных сторон горы неизвестного" [31, c.91]. "Психика вполне заслуживает того, чтобы к ней относились как к самостоятельному феномену; нет оснований считать ее эпифеноменом, хотя она может зависеть от работы мозга. Это было бы так же неверно, как считать жизнь эпифеноменом химии углеродных соединений" [36, p.8]. Психология обретает свой собственный предмет (психика для Юнга не свойство другой вещи!), то, что реально может исследоваться с помощью вполне "рациональных" методов. Другое дело, что эти методы не похожи на традиционные процедуры расчленения содержаний сознания на элементы (достаточно сравнить амплификативный метод Юнга и традиционную интроспекцию). "С помощью своего основного определения психики как "целокупности всех психических процессов, сознательных и бессознательных", Юнг намеревался очертить зону интересов аналитической психологии, которая отличалась бы от философии, биологии, теологии и психологии, ограниченных изучением либо инстинкта, либо поведения. Отчасти тавтологический характер определения подчеркивает обособление проблемы психологичностью исследования" [24, c.116]. Таким образом, психология возвращается к соблюдению знаменитого шпрангеровского "psychologica - psychological" - требования объяснять психическое психическим. Принципиально важно утверждение об объективности психического: психика "феномен, а не произвол" [31, с.100]. "Психология должна ограничиваться естественной феноменологией, раз уж ей не велено вторгаться в другие области. Констатация психической феноменологии вовсе не такая простая вещь, как о том свидетельствует наш пример этой общераспространенной иллюзии произвольности психического процесса" [31, c.100-101]. "Сама психика преэкзистентна и трансцендентна по отношении к сознанию" [31, c.101]. Трудно переоценить значение отказа от понимания психического как механизма, состоящего и постоянных элементов. Взгляд на психологию радикально изменится, если мы "постараемся рассматривать душу (психэ - В.М.) не как твердую и неизменную систему, а как подвижную и текучую деятельность, которая изменяется с калейдоскопической быстротой..." [32, c.33-34]. Юнговская психология предпочитает работать с целостностями: "Аналитическая или, как ее еще называют, комплексная психология отличается от экспериментальной психологии тем, что не пытается изолировать отдельные функции (функции восприятия, эмоциональные явления, процессы мышления и т.д), а также подчинить условия эксперимента исследовательским целям; напротив, она занята естественно происходящим и целостным психическим явлением, т.е. максимально комплексным образованием, даже если оно может быть разложено на более простые, частичные комплексы путем критического исследования. Однако эти части все-таки очень сложны и представляют собой в общем и целом темные для познания предметы. Отвага нашей психологии - оперировать такими неизвестными величинами была бы заносчивостью, если бы высшая необходимость не требовала существования такой психологии и не подавала ей руку помощи" [31, c.101]. Обращение к анализу сложнейших психических феноменов требует и изменения методов исследования: "Отличие аналитической психологии от любого прежнего воззрения состоит в том, что она не пренебрегает иметь дело с наисложнейшими и очень запутанными процессами. Другое отличие заключается в методике и способе работы нашей науки. У нас нет лаборатории со сложной аппаратурой. Наша лаборатория - это мир. Наши опыты - это действительно события каждодневной человеческой жизни, а испытуемые - наши пациенты, ученики, приверженцы и враги и, last not least, мы сами". Согласно основным положениям юнговской "общей психологии": 1) психическое - далеко не гомогенное образование; напротив, это кипящий котел противоположных импульсов, запретов, аффектов и т.д.; 2) психическое - чрезвычайно сложное явление, поэтому на современном этапе исчерпывающая теория невозможна; 3) психическое имеет свою структуру, динамику, что позволяет описывать и изучать собственно психологические законы; 4) источник движения психики в самой психике - она сложна - поэтому психология вполне может обойтись без той или иной формы редукции психического; 5) можно говорить о психической энергии; 6) психическое представляет собой целостность; 7) объяснение психического не сводится лишь к причинному объяснению (синхронистичность как акаузальный принцип); 8) разработаны свои, особые методы (например, синтетический, амплификации и т.д.); 9) важная роль отводится построению типологий, позволяющих сохранять "специфику" рассматриваемых явлений; 10) в юнговском подходе по-иному понимается роль теории: она скорее инструмент анализа, чем формализованная система (иными словами, в этом случае достигается единство теории и метода). Как легко увидеть, понимание предмета у Юнга таково, что позволяет избежать "диссоциаций", неизбежных при "узкой" трактовке предмета. "Наше намерение - наилучшее постижение жизни, какой она предстает душе человека. Все, чему мы научаемся при таком понимании, не должно - я искренне на это надеюсь - окаменеть в форме интеллектуальной теории, но должно стать инструментом, который будет закаляться (благодаря практическому применению), чтобы, насколько это возможно, достичь своей цели. Его предназначение - как можно лучшее приспособление к управлению человеческой жизнью..." [31, c.102]. Хотелось бы специально подчеркнуть, что сам Юнг хорошо понимал, что он создает основы новой психологии, новой общей психологии (в смысле Л.С.Выготского), а не разрабатывает частные вопросы: "Свои суждения и концепции я рассматриваю как опыт построения новой научной психологии, основанной прежде всего на непосредственном опыте общения с людьми. Мое учение нельзя назвать разновидностью психопатологии; это скорее общая психология с элементами патологии" [30, c.387]. Разумеется, дело не в том, чтобы "заменить" традиционное представление о предмете, сформировавшееся в академической науке, парадигмой аналитической психологии. Автор настоящих строк отнюдь не хотел бы "заставить" всю психологию стать аналитической психологией, развивающей идеи К.Г.Юнга. Эти положения приведены лишь для того, чтобы показать принципиальную возможность иного понимания предмета психологической науки. Разрабатывать методологию (да и пытаться создавать теорию психического современной психологии предстоит самостоятельно). 8 Пример аналитической психологии был приведен лишь для иллюстрации того, что психология вполне может отказаться от некоторых допущений, недостаточная продуктивность и перспективность которых вполне доказана историческим путем научной психологии. В рамках одной статьи, конечно, невозможно назвать все (или хотя бы многие) "ростки нового", которые можно увидеть в психологии уходящего века. Юнговские конструктивные идеи, о которых было сказано выше, естественно, лишь один из возможных примеров. Их число, несомненно, можно умножить: число "степеней свободы" для развития психологии нового века чрезвычайно велико. Ярким примером психологии, устремленной в будущее, бесспорно, может послужить субъектно-деятельностный подход, успешно разрабатываемый в последние десятилетия в отечественной психологии (К.А.Абульханова, А.В.Брушлинский и др.). Один из итогов XX века состоит, по-видимому, в том, что психология - чтобы избежать артефактов - должна вернуться к изучению "естественного" объекта исследования. Психология должна изучать свой объект в его естественном состоянии. Принцип активного самодеятельного субъекта, действующего свободно - может претендовать на то, чтобы быть одним из принципов психологии будущего. Вышесказанное, в частности, означает, что к методу лабораторного эксперимента в психологии (по схеме: воздействие стимулов - прослеживание реакций) стоит относиться, по меньшей мере, с осторожностью. Во всяком случае абсолютизация результатов, полученных таким способом, вряд ли разумна. Психика может быть уподоблена зеркалу (вспомним классика, который в своем трактате о историческом смысле кризиса в психологии продуктивно использовал эту метафору): что покажешь, то в зеркале и увидишь. Вопрос в другом: неужели мы по-прежнему хотим убедиться в наличии этого фундаментального закона? Если нас интересует что-то другое, стратегию, похоже, стоит изменить. В качестве иллюстрации можно привести как работы того же Юнга (в этом смысле изучать сновидения и фантазии субъекта продуктивнее, чем вызванные реакции субъекта), так и, к примеру, известные работы Д.Б.Богоявленской по изучению творческой активности. Число примеров можно было бы умножить. Понятно, что еще в большей степени сказанное относится к формированию психического. Ни в коей мере не отрицая значение подобного формирования для практики, обратим внимание, что методологическое и общепсихологическое значение формирующих методов переоценивать не следует. Другим несомненным "ростком будущего" является проникновение в научную психологию идеи духовного измерения психики (В.Д.Шадриков, В.А.Пономаренко и др.). Методы описания, исследования, объяснения психического также нуждаются в переосмыслении. По-видимому, на пороге XXI века становится ясно, что редукция как способ понимания психического малоперспективна (или, по крайней мере, не может оставаться единственным способом). В этом можно согласиться с представителями герменевтического направления в психологии: описание, типологии, поиски проясняющих аналогий представляются более конструктивным подходом, оставляющим надежды на постижение психического во всей его полноте. В качестве примера можно привести амплификацию (по тому же Юнгу) или метод целостного жизнеописания, который использовался в гуманистической психологии (в частности, А.Маслоу). Список характеристик, уточняющих новую психологическую парадигму - парадигму XXI века, легко можно было бы продолжить. Они без труда выводятся из базовых положений. Дело не в них (вернее, не столько в них). Главное, на наш взгляд, относится именно к 2000 году, т.е. к будущему, но будущему ближайшему. Это пересмотр понимания предмета психологии. Новый широкий взгляд на психику позволит преодолеть кризис психологии. Кризис существует в сознании научных психологов, которые рассматривают предмет своей науки. Возможно, уже в следующем, 2001 году ведущей моделью общей психологии станет трансперсональное представление о психическом как вариант наиболее глобальной и широкой модели, в которую могут быть "вписаны" более частные. Но, пока это не не произошло, мы должны расширить размеры "операционального стола" (М.Фуко). Это означает, кроме всего прочего, ориентацию на сотрудничество, взаимодействие, созидание, что вполне соответствует экспектациям в преддверии миллениума. Как ни удивительно, убедительные демонстрации принципиальной возможности подобной ориентации можно обнаружить в известных работах К.Уилбера по трансперсональной психологии, выполненных еще в 80-е годы, в которых автору удалось обнаружить огромное количество совпадений в существенных моментах концепций психического развития, сформулированных различными авторами. Это позволяет осознать, каким богатством психологической мысли мы реально располагаем и насколько велики подлинные успехи психологической науки. В истории психологии, еще раз повторим, можно найти другие попытки преодолеть названные выше "конструктивные дефекты" традиционной трактовки предмета (достаточно вспомнить работы Л.С.Выготского). Представляется, что иное понимание предмета психологической науки может эти перспективы открыть. Новое понимание предмета должно явиться основой для разработки методологии психологии: содержательной, на исторической основе, допускающей плюрализм, деидеологизированной, ориентированной не только на исследование, но и на практику. Принципиально важно, что у психологии возникнет возможность покинуть, наконец, путь эмбриона (а пока психология лишь пытается воспроизводить естественнонаучные, либо герменевтические логические схемы) и пойти по собственному пути (в соответствии с реальной сложностью собственного предмета). В этом случае постановка проблемы изменится, ибо не будет нужды выводить психологию из естественнонаучной, либо герменевтической логики, но станет возможно соотносить с ними как равноправного "партнера", который имеет свою собственную логику. Тогда науки о психическом, возможно, составят особый класс научных дисциплин со своей логикой и своими методами. Тогда окажется возможным внутри психологии соединить, соотнести достижения как естественнонаучной психологии, как понимающей, герменевтической, так и гуманистической, и трансперсональной. Для этого также необходима новая, коммуникативная методология психологии [38]. Вероятно, тогда и сбудется то пророчество, согласно которому психология имеет особое положение среди других наук: при определенных условиях она действи-тельно может служить основой для наук о духе. Научная психология на рубеже третьего тысячелетия должна создать новую методологию. Цели психологии были хорошо известны еще Иоганну Гербарту, первому психологу, захотевшему сделать психологию подлинной наукой: "Скажем только, что психология не должна превращаться в художественное описание. Она должна не удивлять, но объяснять, не показывать редкости, но сделать для всех понятным человека, каков он есть, не вознося его на небеса и не приковывая совершенно к земле, и не заметать пути своего исследования, но открывать его" [9, c.103]. Литература 1. Абульханова К.А. О субъекте психической деятельности: Методологические проблемы психологии. М.:Наука, 1973. 288 с. 2. Абульханова К.А. Российский менталитет// Человек. Власть. Общество: Материалы Азиатско-Тихоокеанского Международного конгресса психологов. 21-24 мая 1998 года. Хабаровск: Дальний Восток, 1998, с. 6-8. 3. Брентано Ф. Избранные работы. М.: Дом интеллектуальной книги; Русское феноменологическое общество, 1996. С.176. 4. Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М.: ИП РАН, 1994. 109 с. 5. Брушлинский А.В. Жизнь и творчество Карла Густава Юнга// Юнг К.Г. Структура психики и процесс индивидуации. М.: Наука, 1996, с.252-260. 6. Василюк Ф.Е. Методологический смысл психологического схизиса// Вопросы психологии, No 6, 1996, с.25-40. 7. Выготский Л.С. Собрание сочинений. т.1. М.:Педагогика, 1982. 488 с. 8. Гараи Л., Кечке М. Еще один кризис в психологии! // Вопросы философии, No 4, 1997, с.86-96. 9. Гербарт И.Ф. Психология. С.-Петербург: Изд. редакции журнала "Пантеон литературы", 1895. С. 278. 10. Давыдов В.В. Исчерпала ли себя естественнонаучная парадигма в психологии?//Вопросы психологии, 1997, No 3, с.127-128. 11. Дессуар М. Очерк истории психологии. С.-Пб.: Книгоизд. О.Богдановой, 1912. 218 с. 12. Зинченко В.П. Методология или "охранная грамота"?//Вопросы психологии, 1997, No 3, с.129-131. 13. Знаков В.В. Понимание в познании и общении. М.: ИП РАН, 1994. 237 с. 14. Кант И. Сочинения в шести томах. Т.3. М.: Мысль, 1964. 799 с. 15. Кант И. Сочинения в шести томах. Т.6. М.: Мысль, 1966. 743 с. 16. Ланге Н.Н. Психический мир: Избранные психологические труды/ Под ред.М.Г.Ярошевского. М.: Изд-во"Институт практической психологии", Воронеж: НПО "Модэк", 1996. 368 с. 17. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы пси-хологии. М.: Наука, 1984. 444 с. 18. Мазилов В.А. Теория и метод в психологии. Ярославль: МАПН, 1998. 356 с. 19. От редколлегии// Вопросы психологии, 1997, No 3, с.125-126. 20. Пиаже Ж. Характер объяснения в психологии и психофизиологический параллелизм// Фресс П., Пиаже Ж. Экспериментальная психология. Вып.1,2. М.: Прогресс, 1966, с.157-194. 20а. Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории/Под ред. А.В.Брушлинского. М.: Изд-во ИПРАН, 1997. 576 с. 20б. Психология и новые идеалы научности: материалы "круглого стола"// Вопросы философии, No 5, 1993, с.3-42. 21. Роговин М.С. Введение в психологию. М.: Высшая школа, 1969. 384 с. 22. Рубинштейн С.Л. Философские корни экспериментальной психологии// Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973, с.68-90. 23. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. Изд. второе. М.: Гос. уч.-пед. изд.-во мин. просв. РСФСР, 1946. 704 с. 24. Сэмьюэлз Э., Шортер Б., Плот Ф. Критический словарь аналитической психологии К.Юнга. М.: ЭСИ, 1994. 184 с. 25. Тихомиров О.К. Понятия и принципы общей психологии.М.: МГУ, 1992. 87 с. 26. Философия и методология науки / Под ред. В.И.Купцова. М.: Аспект-Пресс, 1996. 551 с. 27. Хомская Е.Д. О методологических проблемах современной психологии//Вопросы психологии, 1997, No 3, с.112-125. 28. Чуприкова Н.И. Какой должна быть сегодня научная психология?//Вопросы психологии, 1997, No 3, с.126-127. 29. Шульц Д.П., Шульц С.Э. История современной психологии. Спб: Евразия, 1998. 528 с. 30. Юнг К.Г. Дух и жизнь.М.: Практика, 1996. 560 с. 31. Юнг К.Г. Конфликты детской души. М.: Канон, 1995. 336 с. 32. Юнг К.Г. Божественный ребенок.М.: Олимп, 1997. 400 с. 33. Якоби И. Психологическое учение К.Г.Юнга// Юнг К.Г. Дух и жизнь. М.: Практика, 1996, с.385-534. 34. B_8Б_0hler K. Die Krise der Psychologie. Jena: Fischer, 1927. XV, 223 S. 35. Cole M. Alexander Luria and the Resolution of the Crisis in Psychology// I Международная конференция памяти А.Р.Лурии - First International Luria Memorial Conference: Abstracts. Moscow, Russia, September 24-26, 1997. M.: MGU, p.117. 36. Jung C.G. Collected Works. v.8. N.Y.; L., 1968. 37. Lewin K. The Conflict between Aristotelian and Galilean Modes of Thought in contemporary Psychology// J. Gen. Psychol., 1931, pp.141-177. 38. Mazilov V.A. About Methodology of Russian Psychology of Today// Psychological Pulse of modern Russia. M.-Yaroslavl: IAPS, 1997, с.126-135. ------------------------------------ * Работа финансируется Российским Гуманитарным научным фондом, проект 98-06-08051. О КОНЦЕПТУАЛЬНОМ ОСМЫСЛЕНИИ КОЛЕКТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ. Ряховский С.В., ЯрГУ Феномен массового поведения людей в экономике, политике, общественной жизни остается объектом научного интереса многих отечественных и зарубежных ученых. Определенную ясность для анализа тех или иных форм коллективного поведения вносит пока мало используемая в отечественной науке модель Н. Смелзера, которая позволяет достаточно эффективно прогнозировать возможное развитие коллективного действия или бездействия больших масс людей. (N.Smelser. Theory of Collective Behavior. L.: Routledge & Kegan Paul, 1962. 270 p.) В своем исследовании он обращает внимание преимущественно на те формы коллективного поведения, которые рассматриваются как иррациональные. Суть концепции Н. Смелзера состоит в том, что психологическое состояние, предопределяющее развитие социального действия, изменяется по принципу «вызревания или приращения его ценностного компонента». А логику формирования поведения предопределяют детерминанты развития социальной инфраструктуры, напряженности в этой структуре, распространенность тех или иных настроений, предшествующие этому, мобилизация участников к действию, действующие механизмы социального контроля. При этом в качестве основных компонентов социального действия рассматриваются ценности, нормы, возможность мобилизации к действию, ситуационные факторы. Для более конкретного анализа форм социального поведения каждый из выделенных компонентов социального действия располагается на семи уровнях. Уровни различаются по степени конкретности ситуации и специфичности. Таким образом, получается таблица уровней специфичности действия. Напряженность, возникающая в любой точке этой системы, может служить источником коллективного поведения. Уровни специфичности каждого компонента группируются в более крупные сегменты. Уровни 1-3 генерируют ресурсы или готовят их к использованию. Уровень 4 обозначает переход от подготовки к использованию. Нижние уровни (5-7) преобразуют ресурсы в конкретные действия. Изучение модели коллективного поведения Н.Смелзера приводит к мысли, что его анализ продолжает традиции изучения поведения толпы, заложенные Тардом, Лебоном, Фрейдом. Вместе с тем, признавая важность и значимость психологических компонентов (подражание, психологическое заражение, проекция, регрессия, суггестия, фетишизм), он считает, что для более глубокого понимания этого явления необходим более высокий социологический уровень обобщений; используя только психологические составляющие коллективного поведения, мы не можем анализировать такие ситуации, когда «вызревание» той или иной формы происходит как бы в ее «спящем» состоянии и не проявляется во вне. Таким образом, при социологическом подходе исследователь задается вопросом, в каких социальных условиях «работают» психологические переменные, как социальная инфраструктура предопределяет возможность развития той или иной формы коллективного действия. НЕКОТОРЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА В СВЕТЕ ПРИРОДЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО РЫНКОВ. Симонов В.И., ЯрГУ В последние годы модель рациональности индивидов в принятии решений все чаще ставится под сомнение как в практическом, так и в теоретическом планах. И самый серьезный вызов классической модели рациональности связан с исследованиями психологов-когнитивистов. Анализ зарубежных экспериментальных исследований, работы психологов Барлетта, Тверски, Канемана, Словика содержат аргументы в пользу ограниченной способности индивидов воспринимать, интерпретировать, запоминать, «взвешивать» и решать; труды Розенберга, Уиттмана, Экстайна и других ученых заставляет переосмыслить некоторые устоявшиеся точки зрения на принятие политическим решений. Цель работы - обобщить некоторые научные перспективы, которые позволяют глубже понять определенные издержки классического подхода. Действительно, с легкой руки Э. Даунса различные концепции неоклассической экономики все чаще стали применяться к изучению политики. В этом плане политическая сфера рассматривается как рынок конкурирующих между собой участников по аналогии с экономическим. Предполагается, что избиратели являются центрированными на своих интересах потребителями. Их политическое участие рассматривается как попытка «купить» предпочитаемые действия правительства через поддержку того или иного кандидата на выборную должность, который предлагает политику весьма близкую к их предпочтениям. В этом случае принятие политического решения это попытка привнести определенные изменения в «продукт» (т.е. политику, сторонниками которой они являются), чтобы увеличить свою долю в общем числе голосов избирателей. Эти прямые предположения о максимизации своих приоритетов потребителями- избирателями и «производителями продукта» из числа претендентов на политическое кресло даетизначальный подход к моделированию формального либерального видения правительства как исполнителя народной воли. Экономическая теория оценивает и исследует различные вариации этой базовой модели, чтобы обнаружить действие некоторых механизмов преференцированной аггрегации интересов и выработки договоренностей по поводу общественного выбора. Анализ обычно дает оценку эффективности коллективного выбора. Типичный подход замыкается на максимизацию полезности, выгоды каждым индивидом и гражданином. Вместе с тем представляется, что экономический анализ политической жизни либо слишком широко трактует рациональность, либо слишком узко. Сам подход больше ориентирован не на оценку способностей индивидов, а на особенности рынка, где осуществляется деятельность индивидов. Возникает вопрос - в чем сходство и отличие политического рынка от рынка экономического. При рассмотрении политики как сферы обмена ресурсами становится ясно, что она отличается от экономического рынка в экономическом представлении. Политическая арена не является эффективным местом для обучения правилам принятия управленческих решений. Последствия политического выбора имеют тенденцию быть весьма отдаленными во времени и пространстве от конкретного индивида. При совершении сделки мы получаем немедленно «обратную» связь. В политической жизни, когда мы поддерживаем ту или иную политику и голосуем за кандидата, последствия этого выбора обычно сказываются значительно позже. Кроме отдаленности во времени, среда, окружение, где принимается политическое решение, определяется весьма двусмысленно, а экономическая сделка, покупка товаров и услуг весьма конкретны. Политические решения включают альтернативы, которые более сложны и неопределенны, их последствия весьма трудно предсказать точно и конкретно. Например, при решении вопросов социальной политики или национальной безопасности трудно конкретно определить реальную природу блага или «товара», подсчитать ожидаемую полезность каждой из альтернатив, а также какие будут последствия сделанного выбора. Более того, политический рынок не позволяет таким же образом приобретать опыт как экономический рынок. Приобретая товары повседневного быта, индивид имеет большой выбор альтернатив и в опыте выбора. В политике, однако, подобного выбора среди кандидатов или избирателей нет. Обычно люди участвуют в выборах только один раз в несколько лет. Следовательно, у них существует сравнительно ограниченная возможность действовать и учиться на собственном опыте. Таким образом, мы показали, что природа экономического рынка и политического различна: что в политике индивид сталкивается с выбором альтернатив, которые зачастую весьма двусмысленны, неопределенны и сложны; последствия выбора отдалены во времени и трудны для прогнозирования, возможность «практиковаться» в принятии решений относительно редка. Наличие этих особенностей вместе или по отдельности затрудняет «обратную связь», приобретение опыта. В результате этого политический рынок отличается от экономического тем, что ему «недостает» необходимой инфраструктуры для поддержания рыночной дисциплины. В психологическом плане аргумент, связанный с отсутствием в политике необходимой инфраструктуры для поддержания рыночной инфраструктуры говорит о том, что процессы научения в политике и экономике происходят по-разному, чаще всего они не совпадают. При сравнении с экономической моделью рациональностью, становится ясно, что в политической сфере людям в большей степени не хватает соответствующей когнитивной способности по преодолению различных препятствий в организации эффективной обратной связи; а у государства как политического института нет той дисциплины, которая характерна для экономического рынка. Следовательно, мы не можем предполагать, что рациональность действий индивидов будут обеспечиваться структурой их взаимодействия и должны признать, что на то, как они поступают, будут влиять их ограниченные способности по обработке информации. Обзор психологической литературы свидетельствует о том, что индивиды в политике большей частью не поступают рационально, т.е. таким образом, который обеспечит максимизацию их выгоду в условиях, которые разрушают «обратную связь». В подобной ситуации рынок неэффективен, нерегулируем, беспорядочен. Эта неэффективность (в экономическом смысле) и характерна для политического рынка. По этой причине применение экономических концептов для анализа политического поведения скорее носит ограниченный и узко специфический характер. ТРАНСПЕРСОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ. Майкова К.Ю., Майков В.В. Трансперсональная психология – направление, возникшее в США в конце 60-х годов XX века на базе трансперсонального проекта в культуре. Трансперсональная психология определяет себя как «четвертую силу в психологии», восполняющую односторонность предыдущих четырех проектов в психологии: психоанализа, бихевиоризма и гуманистической психологии. Основателями этого направления выступили широко известные психологи и психотерапевты: А. Маслоу, С. Гроф, А. Уотс, М. Мерфи и др. В теоретическом отношении проблемное поле этого направления психологии было разработано психологами психоаналитического, гуманистического, трансперсонального направлений, среди которых: У. Джеймс, З. Фрейд, Н. Фодор, О. Ранк, В. Райх, К. Роджерс, Ф. Капра, А. Маслоу, Ч. Тарт, К. Уилбер, К.Прибрам, Д. Чу, К.Г. Юнг и др. В настоящее время трансперсональная психология имеет огромную сеть ассоциаций и институтов по всему миру и представлен в теории и в практике выдающимися авторитетами психологии холономной парадигмы. Одной из примечательных особенностей современной трансперсональной психологии является разнообразие взглядов на ее предмет, методы и основную проблематику. Они представлены теоретическими программами многочисленных религиозных и психологических школ и духовных практик. Каждая из них выработала оригинальные объяснительные модели, в рамках которых накопился огромный фактический материал и богатый опыт практических методов. Незнание их не просто обедняет возможности профессионала, но делает его «неконвертируемым» в среде мирового психологического сообщества. Трансперсональная ориентация была заявлена, сформулирована, поддержана и институционально оформлена и как Ассоциация (в 1968 г.) и как журнал (первый номер вышел в 1969 г.), философски и духовно опытными людьми - Маслоу, Сутичем, Уотсом, Мерфи, вместе с которыми активно зачинали новое направление С. Гроф, Ч. Тарт, С. Криппнер и другие. Основатели трансперсональной психологии основательно углублялись в историю религии, психологии, этнологии и культуры и среди своих предтечей указывали, например, американца У. Джеймса, первого среди психологов составившего научную энциклопедию «многообразия религиозного опыта», швейцарца К.Г. Юнга, обогатившего психологию мифологическими, общекультурными, религиозными и мистическими измерениями, итальянца Р. Ассаджиоли, бывшего психоаналитика, который в созданном им психосинтезе опирался на теософские, антропософские и буддистские учения, преодолевая с их помощью европейские культурно-антропологические ограничения. Трансперсональная ориентация отличалась от гуманистической акцентом на метапотребностях и метаценностях, тягой к преодолению границ прежнего предметного поля исследований, задаваемого проблемами самоактуализации, творчества и гуманистической психотерапии и педагогики. Она сделала предметом науки психологические измерения религиозного и мистического опыта, поставила задачу обоснования психологии на материале духовного поиска мировых философских и религиозных традиций. Новое предметное поле, уже не замыкаемое западнохристианской культурой, вобрало в себя мистические и восточные подходы, такие как суфизм, буддизм, адвайта-веданта, йога, традиции североамериканских индейцев, туземных и древних цивилизаций. В качестве программной задачи трансперсональная ориентация попыталась освоить суть и конкретные формы идей, представлений и практик из мирового духовного опыта человечества и дать им научное выражение. Поиск новой научной парадигмы Поиск нового предметного поля и нового видения человека оказался созвучным поискам новой научной парадигмы и в других, в том числе, естественнонаучных дисциплинах. Например, физик и философ Ф. Капра показал в своем исследовании новой научной парадигмы «Поворотный пункт» (1983 г.), что кризис науки и облик новой науки имеет те же отличительные черты как в психологии, так и в физике, кибернетике или биологии. Героями его следующей книги, посвященной той же теме «Уроки мудрости: разговоры с замечательными людьми» (1988 г.) стали психолог С. Гроф, лидер «антипсихиатрии» Р. Лэйнг, физик Дж. Чу, экономист Х. Хендерсон, специалист по новой медицине и по лечению рака К. Саймонтон - люди, являющиеся творцами новой научной парадигмы в психологии, психиатрии, физике, экономике, медицине, а также политике и философии. Из бесед с этими людьми Капра делает вывод: новая научная парадигма во всех этих областях действительно имеет такие общие черты как целостность, системность, новые критерии научности, новое обоснование своего предмета, новое понимание научного закона, субъекта и объекта науки. Именно поэтому в рамках трансперсонального движения и объединяются передовые ученые из самых различных областей знания. Трансперсональная традиция в русской культуре Отечественная традиция гуманистической и трансперсональной психологии имеет ряд отчетливых истоков. Это и монашеская - византийская и древнерусская - традиция (практика исихазма), это и практика традиционного уклада отечественной жизни - крестьянской общины и духоборческих исканий от древних раскольнических общин до толстовских коммун. Это и философия серебряного века, в которой представлен весь спектр ориентаций - от ярко выраженных персоналогических, гуманистических до мистических трансперсональных. Это, конечно, и русская литература, представленная прежде всего такими авторами экзистенциально-духовной ориентации, как Достоевский и Толстой, а также писателями серебряного века. Андрей Белый, например, имел тесное отношение к трансперсональной традиции и был учеником Р. Штейнера. К Штейнеру были близки и чета Мережковских, и актер Михаил Чехов. Знаменательно, что одним из предтечей американской гуманистической и трансперсональной ориентации был Г.И. Гурджиев - также наш соотечественник. Его Институт интегрального развития человека прежде, чем обосноваться в Париже, находился в России. Ряд мощных гуманистических импульсов содержит культурно-исторический подход Л.С. Выготского и философская антропология М.М. Бахтина. Словом, у отечественной гуманистической традиции много истоков, и нам предстоит их заново переосмыслить, и для этого сейчас открылось множество возможностей. Холотропный подход и расширенная картография психики С. Грофа. Новая научная парадигма, действительно, необходима для понимания того антропологического видения, которое развернулось в трансперсональной психологии. И многое здесь уже сделано. Достаточно отметить новую картографию человеческой психики С.Грофа, его новаторские представления о духовном кризисе, в которых он показал, что большинство классифицируемых традиционной психиатрией заболеваний, таких как неврозы и психозы, по сути дела являются кризисами роста, которые в определенных условиях возникают у всех людей, а не болезнями. Традиционная психиатрия, нечувствительная к этому процессу, в своих классификациях замораживает его отдельные фазы как различные виды патологии, рассматривая их как ненормальности, а не как стадии эволюционного процесса, Те, кто зачисляется психиатрией в невротики и психотики - это чаще всего люди, которые спонтанно перенесли мощный духовный опыт и не сумели справиться с ним. Супругами Гроф для помощи таким людям создана международная программа «Spiritual emergency». Гроф начал свою медицинскую карьеру, будучи классическим психоаналитиком, который верил в то, что психоделические вещества, применяемые в психиатрии в контролируемых условиях, могут значительно ускорять процесс психоанализа. Однако вскоре беспрецедентное богатство и диапазон переживаний во время сессий ЛСД-психотерапии убедили его в теоретических ограничениях Фрейдовой модели психики и лежащего в ее основе механистического мировоззрения. Возникшая в результате этих исследований новая картография психики состоит из трех областей: 1) (Фрейдового) личного и биографического бессознательного; 2) трансперсонального бессознательного (которое включает в себя и более узкие представления Юнга об архетипичном или коллективном бессознательном); 3) перинатального бессознательного, являющегося мостом между личным и трансперсональным бессознательным и наполненным символизмом и конкретными переживаниями смерти и возрождения. Эта область бессознательного несет в себе наибольший трансформирующий потенциал. В своих последних работах Гроф постоянно подчеркивает, что перинатальное не ограничено внутриутробной жизнью и процессом родов, но образует более всеохватывающую структуру психодуховной трансформации, справедливой для всех стадий развития сознания. Громадный клинический опыт самого Грофа и его учеников, а также запротоколированный опыт мировых духовных традиций, свидетельствует о том, что регрессия к перинатальному уровню зачастую является необходимым условием для доступа к трансперсональному. Гроф сам ассистировал на около четырех тысячах сеансов психоделической психотерапии, и через его семинары по холотропному дыханию прошли десятки тысяч людей во всех странах мира и всех национальностей. Можно выделить девять областей современной науки и практики, в понимание и развитие которых Гроф сделал заметный вклад: 1. Изучение целительного потенциала необычных состояний сознания; 2. Новая, расширенная картография психики; 3. Архитектура эмоциональных и психосоматических болезней; 4. Применение новых данных изучения сознания в терапии; 5. Холотропное дыхание; 6. Духовный кризис: понимание и лечение кризиса трансформации; 7. Переживание смерти и умирания: психологические, философские и духовные перспективы 8. Космическая игра: онтология мира и природа сознания; 9. Эволюция сознания и выживание человечества. Интегративный подход и теория спектра сознания К. Уилбера Другим лидером трансперсональной психологии К. Уилбером осуществлена интеграция психотерапевтических и психологических подходов на основе теории спектра сознания. Еще не закончив университет, Уилбер написал свою первую книгу «Спектр сознания» (1973), опубликованную в 1977 г. В этой книге присутствуют многие характерные черты его более зрелых работ: в ней впервые представлен его «интегративный подход», согласно которому различные школы философии, психологии, антропологии, психотерапии, как академические, так и духовные или трансперсональные, понимаются не как конкурентные, взаимно исключающие дисциплины, а как подходы, справедливые и применимые в определенных частях «спектра сознания». С 1979 по 1984 г. Уилбер опубликовал книги и эссе, в которых он артикулировал интегральные модели индивидуального развития (1980, 1981); культурной и социальной эволюции (1983); эпистемологии и философии науки (1982, 1983); социологии (1983) и разнообразным проблемам психопатологии и психотерапии. (1986). В своих последних книгах Уилбер продолжает развивать центральную идею о том, что глубиннейшей целью эволюции человека, а также всей жизни и даже материи является реализация Духа, понимаемая как не двойственное мистическое переживание. В «Проекте Атман» (1980) он интегрирует различные теории индивидуального развития, как восточные, так и западные, в объединенное воззрение, прослеживающее развитие человека от младенца до взрослого, а затем и духовного развития. В книге «Вверх из рая» (1981) он использует модель индивидуального развития как концептуальный каркас для картирования эволюции человеческого познания и сознания. Реальность, по Уилберу, имеет отчетливо иерархическую структуру. Существуют различные уровни реальности и развития и «высшие» уровни являются высшими по отношению к «низшим» уровням в логическом и теоретическом смысле, что Уилбер находит ясно артикулированным в работах Гегеля, Пиаже и Хаберманса, наряду со многими другими. Выдвинутая Уилбером современная версия «вечной философии» состоит в попытке согласованной интеграции почти всех областей знания от физики и биологии, теории систем и теории хаоса, искусства, поэзии и эстетики, всех значительных школ и направлений антропологии, психологии и психотерапии, великих духовно-религиозных традиций Востока и Запада. Работая с конкретной областью, Уилбер на первом шаге находит тот уровень абстракции, где различные обычно конфликтующие подходы, приходят к согласию. Скажем, рассмотрим вопрос о том, согласны ли великие религиозные традиции, что Иисус есть Бог? Нет. Тогда мы должны отбросить это утверждение. Согласны ли они в том, что есть Бог? Это зависит от того, что подразумевается под «Богом». Согласны ли они, если под «Богом» понимается Дух, который определяется разнообразными способами как не имеющий квалификаций, от буддистской Пустоты до иудейской мистерии Божественного. Да, это работает как генерализация - то, что Уилбер называет «ориентирующим обобщением». Подобным же образом Уилбер рассматривает все другие области человеческого знания и в каждом случае выстраивает серии «здоровых и надежных ориентирующих обобщений». Таков первый шаг интегративного метода Уилбера: выстроить все истины, которые открыла каждая область знания, не оспаривая на этом шаге их истинность. Затем, на втором шаге, Уилбер располагает эти истины в виде цепочки перекрывающихся заключений и задается вопросом, какая когерентная система знания могла бы вобрать в себя наибольшее количество этих истин? Эта система и представлена, согласно убеждениям автора, в его работе «Секс, экология, духовность». Вместо того, чтобы заниматься исследованием того, насколько истинна та или иная область знания, Уилбер предполагает, что какая-то истина содержится в каждом подходе, и затем пытается интегрировать эти подходы. Третий шаг подхода Уилбера - разработка нового типа критической теории. Коль скоро он получил всеобъемлющую схему, вбирающую в себя наибольшее число ориентирующих обобщений, он использует ее для критики более узких подходов. Неудивительно, что работа с такими претензиями вызвала шквал обсуждений и критики с самых разных сторон. Часть из них представлена в недавно опубликованной книге «Кен Уилбер в диалоге» (1998). Многообразие трансперсональных исследований Трансперсональные исследователи придерживаются, как правило, эклектического, междисциплинарного, интегративного подхода, стараясь, чтобы каждый из «трех глаз знания» (чувственный, интроспективно-рациональный и созерцательный) находился на своем месте. Это отличает трансперсональную психологию от многих других школ, строго следующих единой эпистемологии. Например, бихевиоризм опирается на научное использование данных чувственного опыта, интроспективные школы, такие, как психоанализ, придают особое значение наблюдению психики, в то время как йога культивирует созерцание. Только трансперсональные дисциплины разделяют эклектическую эпистемологию, которая включает науку, философию, интроспекцию и созерцание, стремясь интегрировать их во всестороннее исследование, соответствующее многомерности человеческой природы и человеческого опыта. Трансперсональные дисциплины, следовательно, тяготеют к исключительно широкой междисциплинарности и интегративности, включая возможности высшего развития, которые А. Мэслоу назвал «новыми рубежами развития человека». Исследование строится на объединении таких областей знания, как нейропсихология, когнитивные дисциплины, антропология, философия и история религий, на соединении представлений Востока и Запада. Трансперсональные дисциплины проявляют особый интерес к измененным состояниям сознания, к мифологии, медитации, йоге, мистицизму, осознанным сновидениям, психоделическим веществам, аксиологии, этике, взаимоотношениям, необычным способностям и психологическому благополучию, развитию, трансперсональным эмоциям любви и сострадания, альтруистическим мотивам и готовности к служению, а также трансперсональной патологии и терапии. Традиционные трансперсональные дисциплины, такие, как йога или созерцание, и связанные с ними философия и психология способны вызывать и прояснять различные состояния сознания. Современные трансперсональные дисциплины также стремятся учитывать множественность состояний сознания, понять, выразить и вызвать трансперсональные переживания и феномены современного мира. Они пытаются сочетать то лучшее, что есть в древней мудрости и знаниях различных культур, с современными западными представлениями. Поскольку трансперсональные дисциплины учитывают множественность состояний сознания, они, по существу, шире, чем обычные научные дисциплины, и способны охватить и осмыслить более широкий круг человеческих переживаний и возможностей, а также учесть достижения различных направлений мысли, включая их в контекст тех или иных особых подходов. Не настаивая на преимуществах какой-либо одной точки зрения, трансперсональная психология предполагает, что противоположные и противоречащие друг другу позиции могут быть вызваны различием в перспективе, измерениях и стадиях человеческого опыта и таким образом оказываются скорее дополнительными, чем взаимоисключающими. Так, фрейдовская психология тесно связана с важными событиями раннего детства, в то время как экзистенциальная психология говорит об универсальных проблемах взрослых людей. Бихевиористская терапия подчеркивает значение внешних обстоятельств для управления поведением, в то время как когнитивная терапия проясняет роль неотрефлектированных мыслей и убеждений. Юнгианская психология обращает внимание на архетипические глубины и власть коллективного бессознательного, а также на терапевтические возможности образов и символов. Восточная психология - буддийская, йогическая, ведическая - дополняет западную, описывая стадии трансперсонального развития и знакомя с техникой их реализации. Хотя трансперсональная психология во многом выходит за традиционные рамки западных школ, она ценит их достижения. Она стремится не заменить их, а интегрировать в рамки более широкой перспективы человеческих возможностей, составляющей сущность трансперсонального подхода. В наше время трансперсональное видение мира и трансперсональные дисциплины совершенно необходимы по целому ряду причин. Они привлекают внимание к группе переживаний, отвергаемой или неверно понимаемой ранее, по-новому осмысливают древние идеи, религиозные традиции, практики созерцания; они обеспечивают более богатый взгляд на природу человека, открывая его неизвестные ранее возможности. Почти все люди, имеющие трансперсональный опыт, приобретают более широкий взгляд на природу человека и космоса. Они обнаруживают вселенную внутри себя, такую же обширную и таинственную, как внешняя, и сферы опыта, недоступные для физических измерений, - сферы разума и сознания, в которых мы существуем в той же (если не в большей) мере, как и в сферах физических ощущений и физического мира. То, что относится к человеческой природе, относится и к космосу. Трансперсональный опыт часто подтверждает, что существуют обширные нефизические сферы существования, то есть существование становится таким многомерным, что физическая вселенная, часто принимаемая как единственно существующая, оказывается лишь одним из многих аспектов бытия. В настоящее время перспектива понимания человечества и космоса ставит трансперсональные дисциплины на особое место. Они способствуют многоаспектному, интегративному подходу к личному и трансперсональному, древнему и современному, к традициям Востока и Запада, к знаниям и мудрости, искусству и философии, науке и религии, интроспекции и созерцанию. Только благодаря такому всеобъемлющему подходу мы можем надеяться обрести видение, отражающее необыкновенные возможности человечества и космоса, — трансперсональное видение. Перспективы трансперсональных исследований Известный трансперсональный психологог Кен Уилбер в своей статье «Пути за пределы Эго в ближайшее десятилетие намечает следующие важнейшие темы трансперсональных исследований: 1. исследование соотношения состояний сознания и структур сознания; 2. кросс-культурные исследования путей и паттернов созерцания; 3. вопрос о месте трансперсонального движения в контексте постмодернизма; 4. пересмотр мировой философии, религии и психологии с точки зрения трансперсональной ориентации; вопрос о различных «разрывах с нормальностью» (например, соотношение между психозом и мистицизмом); 5. чрезвычайно трудная проблема отношения психики и тела (или ума); 6. продолжение картографирования спектра развития сознания в обычном, созерцательном и патологическом аспектах; отношение общей трансперсональной психологии к концепции Юнга; 7. разработка теоретических представлений о связи «маргинальных групп» (к которым относится трансперсональное движение) с главными импульсами мирового развития и технологического прогресса; 8. отношение трансперсональной области к трем «иным» (недооцениваемым в великих мировых традициях) областям — телу, природе и женщине; отношение природы и Духа; 9. соотношение общей теории и индивидуальной практики и, наконец, продолжение разработки «большой», обобщающей теории, стремящейся к целостному представлению трансперсональной сферы, описываемой в различных «общепринятых» дисциплинах — антропологии, медицине, экологии, экономике и гуманитарных науках (Уолш, Ф. Воон, 1996, с. 286-287). Этот список можно в значительной степени считать исследовательской программой трансперсональной психологии. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ. Майков В.В., Институт философии РАН, Козлов В.В., ЯрГУ Проблему самосовершенствования можно рассматривать с разных точек зрения: можно пытаться понять те глубинные человеческие стремления, которые приводят человека на этот путь, исследовать различные «методы, техники, топографии пути самосовершенствования». Здесь эта проблема будет рассматриваться с другой точки зрения, которая, может бытъ, немного прояснит ответ на вопрос о том, почему именно в наше время эта проблема стала одной из доминант массовой культуры и надеждой значительной части человечества. Почему широкие массы людей стали интересоваться тематикой самопознания и самосовершенствования именно после шестидесятых годов. Словом, какая человеческая ситуация, сложившаяся в современном мире, привела к новому «восстанию масс» и повороту на «осознанную эволюцию». До этого времени на протяжении всей человеческой истории тема личностного самосовершенствования была актуальной лишь в достаточно локальных группах, в гностических сектах, буддистских и христианских монастырях, различных эзотерических орденах суфизма. Можно долго перечислять различные направления, суть не в этом - это было локальной и закрытой практикой. Проект духовного и социального спасения, предложенный мировыми религиями, в массовом сознании реализовался как морально-нравственное совершенствование, следование в своей жизни примеру мудрецов и святых. Мощные психотехники трансформации табуировались нормативной культурой и не были доступны преобладающему большинству верующих. Сегодня они стали элементом массовой культуры, товаром рынка интеллектуально-духовных ценностей. В западных каталогах можно найти и выбрать любое подходящее направление, которые продаются за установленную цену. Для жизни среднего (американца или немца довольно обычно погрузиться на уикэнд в занятия гештальт-терапией или познакомиться с трансцендентальной медитацией). Для раскрытия нашей темы, вспомним, что случилось с человеком на протяжении ХХ века, без претензии на всеохватывающий обзор, отмечая лишь некоторые вехи. На переломе ХIX и XX веков и до I мировой войны произошло то, что Ортега-и-Гасет назвал «восстанием масс». Это массовое снятие крестьян с обжитых мест, устремление их в город, утрата традиционного уклада жизни, возникновение зачатков новой массовой идеологии, которая потом послужила благодатной почвой, например, для фашизма и воинствующего коммунизма. Это возникновение индустрии обработки сознания, феномена манипулирования сознанием. Свободный труд интеллигента, явление столь характерное еще в XIX веке, сменился, по преимуществу, наемным интеллектуальным трудом. Феномен отчуждения стал тоже массовым феноменом именно в это время. После II мировой войны и до начала 70-х годов завершился в целом распад колониальной системы, возникли массовые альтернативные движения - битники, хиппи, контркультура. Индустриальное общество вступило в фазу расцвета. Начинается информационно-коммуникативная революция, переход к постиндустриальному обществу. Резко возросла сложность жизни, количество взаимосвязей между людьми и коммуникативной информации. Человек оказался на пороге информационного стресса и стресса, вызванного глобальными проблемами, предельным выражением которых является угроза всеобщего уничтожения. Возникает необходимость новой идеологии. В это время актуализируется тема, которая в предшествующем периоде еще только намечалась. В свое время ее ввел К.Г. Юнг и назвал «индивидуацией» - задача становления зрелого ответственного человека, сознательно вступившего в процесс личностного роста. С легкой руки американского психолога А.Маслоу эта задача в западной массовой культуре получила название «самоактуализации». Почти одновременно в других пластах, других срезах общественной жизни возникает другая тема, которую О.Тоффлер, известный американский теоретик постиндустриального общества, назвал «индивидуализацией» - перестройка западного товарного рынка на массовый выпуск уникальных вещей. Тяга к оригинальности и своеобычности проявилась не только в сфере моды или устройства быта, но и во многих других сферах, пронизывая собой и экономику, и идеологию, и средства массовой информации. По мере вхождения цивилизации в следующий этап своего развития - информационно-коммуникативную революцию, или «третью волну», если использовать термин Тоффлера, можно отметить тенденции «демассофикации» и «антиидеологии», как дальнейшего развития индивидуации и индивидуализации. В обществе зреют тенденции противления манипулированию сознанием. Созданные информационно-коммуникативной революцией техносфера и инфраструктуры воплотили такие базисные характеристики сознания, как всеобщность и открытость, и оказались в резком конфликте с мапипулятивным характером средств массовой информации и прежних политических институтов. Возникает личностная (гражданская) дипломатия, идут поиски новых форм демократии, свободной от недостатков ныне существующей, репрезентативной и в чем-то напоминающей демократию полисов. Повышается ценность консенсуса для принятия решений. Сейчас идут серьезные разговоры о том, что с реализацией всех возможностей информационно-коммуникативной революции можно будет выработать демократические институты непосредственного принятия решения, Если суммировать все эти изменения - возникает новая структура общества, новая цивилизация. Большинство старых социальных институтов, родившихся в эпоху капиталистической формации, уже не соответствуют новым условиям и требуют скорейшей замены. Все эти институты, как отмечает Тоффлер, были созданы промышленной революцией; в настоящее же время человечество выходит на другую ступень развития, когда базовым стратегическим ресурсом общества является уже не капитал, а информация. На следующей стадии человеческого общества этим ресурсом будет, по-видимому, творчество. Тут уместно задаться вопросом о том, какие же глобальные императивы «запустили» и определяют новую человеческую ситуацию в современном мире, одной из существенных черт которой является массовое бегство от массовой культуры в самосовершенствование. Известно, что основным императивом, действующим в современном мире, является императив становления глобальной цивилизации, и мы уже на уровне экономическом такую цивилизацию имеем. На уровне информационном такая цивилизация продолжает складываться; находится в стадии завершения мировая информационно-коммуникативная система. Все эти императивы способствуют складыванию новой человеческой ситуации; они определяют новое мышление, всевозможные инициативы в областях экологии, демократических реформ, политике, науке. Информация и знание о том, как делать, все в большей степени становится базисным условием дальнейшего развития. И не случайно, например, в развитых странах Запада сегодня вводится система непрерывного обучения, ибо частота смены продукции и переориентации образования в связи с развитием новой техники и новой технологии снижает срок годности специальности до 5 лет. Какие же попытки осмысления этой новой ситуации существуют в современной западной литературе? Следует отметить, что наиболее яркие, хотя, подчас, и спекулятивные, работы ведутся в области дальнейшего развития идеи ноосферы. Тут следует отметить гипотезу Дж. Лавлока о Гейе, живой Земле. Лавлок говорит, что в настоящее время происходит глобализация всех процессов развития, выстраивает новые информационные системы и другие необходимые ей органы, готовится начать экспансию в Солнечной системе. Эта гипотеза хорошо известна на Западе, ей посвящен ряд крупных международных конференций. Ее популярным изложением является бестселлер Б.Рассела «Пробуждение Земли: глобальный мозг». Рассел отмечает, что в настоящее время темпы планетарной эволюции резко возросли, и происходит складывание социального суперорганизма. Э. Янч в своей работе о коэволюции планеты отметил, что усложнение на каждом новом этапе развития социальной ткани и техносферы может быть понято через понятие диссипативной системы. На каждой новой ступени эволюции происходит либо переход на более высокий уровень функционирования и организации, либо кризис рассеяния и деградация. С «птичьего полета» и на богатом конкретном материале рассмотрела процесс трансформационных изменений в обществе американская исследовательница М.Фергюсон. По ее мнению, развитие разума на планете происходило прерывистыми скачками, и в настоящее время разум вышел на качественно новую ступень, когда он стал управлять процессом собственного развития. Наблюдаемый массовый интерес к методам и техникам самосовершенствования она и объясняет как стремление пробудившегося глобального мозга, живой планеты, к новому эволюционному скачку. Таким образом, мы подходим к теме «революции сознания», которая, по мнению ряда мыслителей, например, А. Гхоша, П. Тейяр де Шардена, Дж. Кришнамурти, являются вечной и единственной революцией. Основная идея здесь состоит в том, что все предшествующие революции: неолитическая, промышленная, научно-техническая, инфрмационно-коммуникативная есть ни что иное, как ступени, фазы или этапы революции сознания. То весьма острый и современный ракурс видения развития человечества, ибо в его фокусе находится то, что принадлежит «сущности человека». При таком подходе внимание исследователя сдвигается с внешней канвы человеческой истории на анализ того, какое значение происходящие изменения имеют для техноэкосферной и политической организации на планете, которая наиболее благоприятна для дальнейшего развития. Естественно встает вопрос о том, как можно описать эту революцию? Существуют ли какие-то алгоритмы этой революции? По крайней мере, один такой алгоритм имеется и может быть описан метафорой маятника – «маятника психотехники». В чем состоит суть этой гипотезы? Все существующие в пространстве человеческой жизни - органы сознания, которыми, если пользоваться метафорой П.А. Флоренского, являются любые человеческие изобретения в областях науки, культуры, техники, технологии, социальных институтов и вообще всего, что составляет инфраструктуру человеческой жизни, на определенном этапе своего развития возвращаются сознанию назад, но уже как внутреннее пространство сознания, его более высокая организованность - как внутренняя психотехника. Затем происходит следующий процесс, когда из ставших доступными виртуальных слоев сознания в пространство жизни вносятся новые изобретения, новые органы культуры. Вполне возможно, что удастся установить какие-то аналитические, а не только качественные закономерности этого процесса. Эта гипотеза хорошо работает во многих ситуациях, связанных с развитием человека. Она плодотворно развивалась в культурно-историческом подходе школы Л.С. Выготского. Ее разработку успешно продолжает В.П. Зинченко, а также ряд отечественных культурологов. Специфика данной гипотезы в рамках видения человеческой Одиссеи как революции сознания состоит в ином масштабе ее приложения. Все стадии эволюции человечества рассматриваются как многомерный колебательный процесс, в котором внешние органы возвращаются сознанию как внутренняя психотехника, свертывающая, интегрирующая в новой структурной организации, как весь предшествующий опыт, так и все культурные инновации. Создается поле новых возможностей для перехода на следующую ступень эволюции. С темой «революции сознания» тесно связан массовый и научный интерес к резервным возможностям человека. В контексте данной статьи можно привести пример завоевания западного рынка электронными приборами для биологической обратной связи и подпорогового программирования. Предыстория вопроса такова. После цикла исследований медитации дзенских монахов было установлено, что в состоянии «дза-дзен» резко возрастает интенсивность альфа ритма и происходит синхронизация частот биоритмов мозга обоих полушарий (обычно эти частоты несколько различны). Вскоре, после этих исследований в русле идей биологической обратной связи, были разработаны портативные приборы, осуществляющие стимуляцию мозга через электрические датчики, наушники и светодиоды. Оказалось возможным навязывание мозгу человека ритмов, характерных для разных состояний сознания. Например, низкие бета-ритмы частотой 15 Гц интенсифицирует нормальное состояние бодрствующего сознания. Высокий бета-ритм частотой в 30 Гц вызывает состояние, сходное с тем, которое возникает после употребления кокаина. Альфа-ритм частотой в 10,5 Гц вызывает состояние глубокой релаксации. По ряду предварительных данных в этом состоянии мозг производит большое количество нейропептидов, повышающих иммунитет. Тета-ритм частотой в 7,5 Гц способствует возникновению состояния, характерного для глубокой медитации. При низком тета-ритме частотой в 4 Гц возникает иногда переживание, получившее в литературе название «путешествие вне тела» При частотах ниже 4 Гц возникает сильное стремление заснуть, трудность сохранения бодрствующего сознания. С помощью современных портативных приборов легко вызывается состояние «сверхобучения» или «подпорогового программирования». Оказывается, в этом состоянии человек является чрезвычайно восприимчивым к запоминанию новой информации. На современном рынке имеются тысячи всевозможных разновидностей аудиокассет для подпорогового программирования ( для изучения языков, отучения от курения, снятия стресса, избавления от лишнего веса, настройки на различные жизненные ситуации). Средствами массовой информации навязывается переход к новой коммуникативной среде, которую в литературе называют аудио-видеореальностью. Возникает новый визуальный язык и визуальное мышление со своей логикой развития смыслов, которое постепенно кое-где становится доминирующим (в этом смысле можно сказать, что клипы или реклама являются своеобразной энциклопедией массовой культуры). Совокупность всего этого нового языка, новых средств воздействия на человеческое сознание, открывающих возможности непосредственного невербального манипулирования, глобального стресса, резервных возможностей и создает предпосылки к видовому скачку, к переходу значительной части человечества на новый уровень повседневной жизнедеятельности в результате возвращения сознанию органов, произведенных информационно-коммуникативной революцией. И здесь встает множество проблем. Первая проблема состоит в возможности резкого обострения конкуренции за реальность, за то, что считалось реальностью. Это тесно связано с тем, что мы называем «ситуацией глобальной иллюзии», которую можно пояснить следующим образом. Каждый человек, включенный в процессы индивидуации и индивидуализации, перехода на новый уровень видения планетарной ситуации, будет иметь свою версию глобальной ситуации (как в голограмме, которую можно с разных сторон освещать лазерным пучком и получать разные изображения). Возможность этого вытекает из того факта, что мы ограничены антропологическим масштабом, способны жить и воспринимать лишь в соразмерном своему телу и культуре диапазоне переживаний. В этой ситуации резко обостряется вопрос о консенсусе, о том, что считать реальностью. Не исключено, что где-то уже в начале XXI века, (проблема эта, кстати, волнует сегодня многих «новых теологов») произойдет дивергенция человечества, и у человека появится конкурент (студентам, которые не очень хорошо представляют наш предмет обсуждения предлагаем посмотреть фильм «Матрица» известных американских режиссеров Энди и Ларри Ваховских). Если произойдет преобладание технократических тенденций, то в этом будущем мире возможно возникновение и «нового человека», который не будет иметь никакого отношения к тому миру, который мы называем миром людей и общечеловеческих ценностей. Мы не знаем пока, какой из факторов или какая их совокупность могут привести мир к данной катастрофе. Кроме глобальных проблем и уже перечисленных факторов информационно-коммуникативной революции (глобальный стресс, электронные средства прямого манипулирования сознанием, новые аудиовизуальные языки и т.д.), возможны непредсказуемые «подарки» от генной инженерии, кометного вируса, синтетической пищи, непредвиденных экстремальных ситуаций, в результате чего может даже измениться биологический субстрат сознания. Таким образом, проблема будущего, семена которого созревают сегодня, приобретает особо острое звучание. Проблема предсказания спектра возможностей равнозначна по сложности всеохватному обзору настоящего во всех его ведущих тенденциях. Поэтому для изучения будущего мы вынуждены давать и срез настоящего. Существующие методологии исследования будущего как раз и основаны на многофакторных инерционных сценариях. При этом объектом моделирования берутся экономические и демографические факторы. В этой области получены неплохие прогнозы. Хуже обстоит дело с политическими прогнозами. Совершенно неисследованной землей является прогнозирование целостной человеческой ситуации. Количество значимых факторов, определяющих развитие этой ситуации, столь велико, что прогнозы, получаемые по инерционным сценариям, становятся слишком неопределенными. Поэтому остро стоит вопрос о новых эффективных методах предсказывания развития человеческой ситуации и сопряженной коэволюции сознания вместе со всеми его органами. «Революция сознания», знаменующая пробуждение широких слоев населения к осознанному выбору своего будущего, является дополнительным фактором, повышающим неопределенность инерционных сценариев, и также требует разработки принципиально новых методов прогнозирования. В целом, современная футурология может иметь дело с тремя уровнями прогнозирования. Первый занимается объективными законами общественного развития, описанными классическим марксизмом. То, что Маркс писал о превращенных формах, идеологии, надстройке, формах собственности и т.д., признают и французские структуралисты, и франкфуртская школа. Это общемировой опыт познания законов жизни сознания, его детерминации глубинными установками. Аналогичные в этом плане идеи предлагал представитель эзотерической традиции Г.И.Гурджиев (кстати, основатель первого в мире «Института гармонического развития личности»). Сходное видение имели индуисты и буддисты, говоря о карме личности и человечестве. Второй уровень работает с пластами, внесенными в общественную динамику «революцией сознания». Одним из возможных алгоритмов этого уровня является «маятник психотехники». Третий уровень связан целиком со свободным выбором, суммой стремлений пробуждающегося человечества. Для того, чтобы определять и как-то прогнозировать динамику этого уровня необходимо создать новую социальную инфраструктуру «мониторинга будущего». Несомненно, что становящаяся глобальная цивилизация, по-видимому, уже в этом столетии третьего тысячелетия столкнется с рядом принципиально новых проблем и давлением императивов, связанных с выходом значительной части человечества на проблемы самосовершенствования. И эти императивы заставят ее либо радикально преобразовать, трансформировать всю антропосоциоструктуру, всю ткань нашей жизни на основе и, исходя из законов жизни сознания, либо отбросят происходящую эволюцию планеты к ноосфере или «глобальному мозгу», далеко назад, Вполне возможно, что нам угрожает не одна, а целая серия антропологических катастроф, непредсказуемых последствий развития цивилизации, связанных с переходом на новый эволюционный виток. Эта угроза призывает нас уже сегодня пытаться понять реалии будущего мира и предвидеть последствия выхода человечества на проблему самосовершенствования. При этом не следует недооценивать возможности людей выбирать то будущее, в котором они желают жить. Так, согласно регулярно публикующимся исследованиям в журнале «Футурист», будущее чаще всего бывает таким, каков его образ в настоящем. В этой связи, нельзя упускать из виду того, что проблема самосовершенствования становится фактом массовой культуры со всеми ее издержками, с ее тенденциями к профанации, подмене смыслов знаками и их дальнейшего функционирования уже не в сфере сознания, а в сфере социальных автоматизмов, куда как бы отслаиваются все издержки «революции сознания», придавая ей совершенно другой смысл, погружая ее в мир социальных фантомов и загадочных ментальных галлюцинаций. Нельзя не учитывать уже вставшую на Западе проблему возрастающей психопатологии в связи с пробуждением скрытых возможностей. Оказалось, что в нашем обществе не существует надежных стабилизирующих структур и квалифицированной помощи для предотвращения негативных последствий этих явлений. Но может быть, еще большая опасность таится не в тех проблемах, которые уже перечислены, а в тех негативных аспектах развития человечества, которые принципиально являются непредсказуемыми. Но даже с тем, что просматривается уже сейчас, трудно решить, что делать. Что, например, если предположения о возможной дивергенции человечества справедливы? Что если видовой скачок, о котором говорит М.Мерфи, произойдет не у всего человечества, а только у одной его части, и мы попадем в ситуацию, которую моделируют братья Стругацкие в повести «Волны гасят ветер»: там появляются герои-сверхлюди, которым нет дела до всего человечества? А что, если человечество в результате всего этого потеряет свои ценности, разочаруется? Ведь у нас нет ни экспериментальных, ни теоретических данных, и мы только задним числом пытаемся осмыслить последствия «революции сознания». А эта революция охватила весь западный мир и начинается в нашей стране. Радикальные изменения, происходящие сегодня на планете в сфере межгосударственных отношений, диалога культур, развития науки, образования, утверждения нового мышления и глобального сознания представляют собой различные стороны единого процесса антропосоциотрансформации. Во-первых, современный исторический период не просто новый век или новое тысячелетие, это качественно иной этап планетарной эволюции - становление глобальной цивилизации. Во-вторых, доминантой наступающего будущего является интеграция всех сторон человеческой деятельности, все более зримо проявляющих себя как аспекты единого процесса революционных изменений. В-третьих, качественно новое состояние мира ставит человечество перед необходимостью активного и осознанного соучастия в формировании новой планетарной цивилизации. В ином случае вероятность ее деградации резко возрастает. В-четвертых, происходящие процессы выдвигают человека в качестве ключевой фигуры нового века. Сохранение специфики и уникальности всего того, что было накоплено человечеством в ходе своей долгой истории - залог выживания общечеловеческих ценностей в изменившемся мире. В-пятых, человечество находится в не имеющем аналогов интенсивном процессе глобализации и трансформации социально-политических структур, а также техноэкосферы, активно влияющем на систему «человек - окружающая среда». ФЕНОМЕН ЛИДЕРСТВА В ПРЕДВЫБОРНОЙ КАМПАНИИ. Маренков А.В., ЯрГУ Одной из актуальных проблем современной социально-политической психологии является проблема политического лидерства. В контексте проведения предвыборной кампании центральный вопрос, – что заставляет людей голосовать за одних кандидатов и отвергать других, другими словами, почему они признают в одном человеке лидера, а в другом нет. В отличие от западного подхода к изучению феномена лидерства, советская социальная психология имеет свою специфику, а именно, вопрос о политическом лидерстве практически не поднимался, то есть политическом лидерстве на уровне масс или больших социальных групп, а ограничивался лишь изучением этого феномена на уровне малых групп или трудовых коллективов. Кроме того, в советской социальной психологии было принято различать понятия руководства и лидерства. Так В.В. Новиков (4) отмечает, что руководство – это социальный по своей сущности феномен, порожденный формальным типом отношений, где роль и функции руководителя заранее определены. Руководитель осуществляет организацию официальных отношений группы. Лидерство – феномен психологический. Роль лидера спонтанна, он выдвигается из числа окружающих его людей, равных ему по статусу, и призван осуществлять регуляцию межличностных отношений в группе. В западных теориях этот феномен понимается как взаимодействие лидера и его последователей. Различия в теориях основаны на том, на чем делается основной акцент - либо на активности лидера, либо на активности последователей, либо на результате двустороннего влияния (1). Так, например, под влиянием исследований Ф. Гальтона, пытающегося объяснить лидерство на основе наследственности, возникли теории черт или харизматические теории лидерства , основной идеей которых было убеждение в том, что лидер обладает определенными передающимися по наследству качествами, которые его выделяют от других. Ситуативные теории лидерства считают, что в различных конкретных ситуациях жизни выделяются отдельные члены группы, превосходящие других в каком-либо качестве. Но поскольку это качество оказывается необходимым в данной ситуации, человек, им обладающий, становится лидером. Личностно-ситуативные теории выделили факторы, которые необходимо учитывать при рассмотрении феномена лидерства: черты и мотивы лидера как человека; образы лидера и мотивы следовать за ним, которые существуют у последователей; характеристики роли лидера; официальные и правовые параметры, в которых работает лидер и в которые он и его последователи вовлечены. Теории обмена и транзактного анализа рассматривают лидера как чувствующего потребности и желания своих последователей и предлагающего им способы их осуществления, то есть акцент делается на процессе взаимодействия лидера и последователей. Для комплексного понимания феномена политического лидерства выделяются переменные, которые необходимо при этом учитывать (1): Личность лидера , а именно, его представления о самом себе, его мотивы и потребности, влияющие на политическое поведение, система политических убеждений, стиль принятия политических решений, стиль межличностных отношений, устойчивость к стрессу, поведение лидера, биографический анализ, анализ эволюции его политической деятельности. Анализ характеристик последователей , их потребностно-мотивационной сферы, эмоциональной сферы, процессов познания и восприятия, типологических особенностей (национального характера, архетипов, установок), социально-психологических особенностей, представлений, ценностей, идеологии, системы убеждений, структурных особенностей, поведение. Анализ отношений между лидером и последователями , включающий построение имиджа лидера и восприятие, переработку информации и обратную связь со стороны последователей. Рассмотрение результата взаимодействия между лидером и последователями в определенных ситуациях. Анализ контекста , то есть социальной, политической, экономической обстановки, в которой лидерство имеет место. Анализ харизматического лидерства , то есть, согласно комплексному пониманию этого феномена, доминирующим фактором, определяющим политическое лидерство, является взаимодействие между лидером и последователями. Но нужно отметить, что объектом изучения описанных выше теорий являются политические лидеры, уже находящиеся у власти, их взаимодействие с членами общества. Однако, на наш взгляд, не менее интересная проблема – вопрос о формировании политического лидера в условиях проведения предвыборной кампании, особенно когда человек, претендующий на лидерство, не известен широким слоям населения. Специфической особенностью данной ситуации является дефицит времени, следовательно, создать полное представление о кандидате практически невозможно. Как отмечал еще З. Фрейд, массы «нуждаются в иллюзии, что все они равны и справедливым образом любимы» (5, с. 464) лидером, а задача лидера – создать «обманное представление (иллюзию)» (5, с. 441), а именно, что он любит каждого отдельного члена массы равной любовью. Иначе говоря, для успешного проведения предвыборной кампании необходимо представить кандидата как человека достойного, искренне отвечающего представлениям и нуждам избирателей. Другими словами, грамотно и целенаправленно выявить, подчеркнуть и продемонстрировать различным социальным группам электората именно те качества и достоинства претендента на лидерство, к которым эти группы проявляют особый интерес, то есть сформировать положительный имидж кандидата. Имидж – «искусственная имитация или внешний вид объекта, человека» (3,с.84). Основными характеристиками имиджа являются: синтетичность, то есть создание с четко определенной целью, для достижения конкретной цели, формирования заранее заданного представления; правдолюбие – доверие, базирующееся в основном на отсутствии прямого контакта с человеком; изоморфизм – застывшая форма, невосприимчивая к изменениям внешней среды, - кандидат должен себя “подгонять” под заданный имидж; схематичность и упрощенность – имидж не является полным представлением об объекте, он лишь высвечивает единственный штрих, качество. Как мы уже указывали (2), среди многочисленных аспектов организации избирательной кампании одним из наиболее важных является стратегическое планирование , которое включает в себя следующие стадии: сбор информации; оценка имеющейся информации, выявление слабых и сильных сторон всех кандидатов; непосредственная разработка стратегии; реализация стратегического плана. Всем известно, что без информации невозможно никакое планирование. Поэтому изучение общественного мнения является необходимым. Оно включает выявление электоратных намерений, ценностей, интересов, отношения к положению в стране, наиболее остро стоящих перед избирателями проблем, сильных и слабых сторон всех кандидатов, участвующих в выборах. На основе данной информации разрабатывается непосредственная стратегия действий не только собственного кандидата, но и его соперников. Она включает определение целевой аудитории, на которую будет направлено воздействие; конкретизацию ключевой проблемы, вокруг которой сконцентрируется основное внимание; формулировку целей; выдвижение лозунгов и разработку главной стратегической линии, то есть формирование негативного имиджа оппонентов, подготовку контрмер действиям оппонентов, формирование положительного имиджа кандидата. Как правило, имидж затрагивает следующие основные темы: Профессиональный аспект; Личностный аспект; Политико-идеологический аспект. Исходя из электоратных намерений, ценностей, интересов, отношения к положению в стране, наиболее остро стоящих перед избирателями проблем, формируется определенный имидж кандидата. Например, имидж «Грамотного менеджера», способного организовать работу эффективной «здравомыслящей» команды, принимать верные и безошибочные решения, обладающего высоким интеллектом, энергичностью, предпочитающего не воровать, а зарабатывать на жизнь честным трудом. Или, например, имидж «Благодетеля», доброго, заботливого, сострадающего и справедливого, раздающего подачки народу в виде благотворительной помощи; имидж «Заступника», защищающего свой народ от внешних или внутренних врагов, террористических актов и тем самым создающего ощущение безопасности и др. ЛИТЕРАТУРА Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. «Феникс», Ростов-на-Дону, 1996. Маренков А.В. Планирование предвыборной кампании. В сб. Социальная психология – ХХI век. Ярославль, 1999г. Музыкант В.Л. Теория и практика современной рекламы. М., 1998г. Новиков В.В. Социальная психология: феномен и наука. М.,1998г. Фрейд З. Психоаналитические этюды. Минск, «Беларусь», 1991г. ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ И СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА. Ряховский С.В., ЯрГУ Исследование процесса формирования новой российской идентичности, а именно, этнической и гражданской идентичностей как важных параметров достижения согласия в нашем обществе является важной социальной и политической проблемой. В этой связи представляется важным привлечь особое внимание социальных работников, которые чаще других сталкиваются с различными социальными группами (мигрантами, беженцами, безработными), на результаты последних исследований в этой области отечественных и ярославских ученых и исследователей, среди которых А.А. Цуциев, Светлицкая Е. Б., Соснин В.А., Смирнова А.Г., Киселев И.Ю. Острота проблемы заключается в том, что фактически, мы наблюдаем раскол национальной и этнической идентичности - явление «разгосударствления» человека в структуре личности, что на социальном и психологическом уровне говорит о слабости и неэффективность государственной политики. Когда национальная и этническая идентичности расчленены, это означает, что, при доминировании этнической идентичности может вызываться «нарциссизм малых различий», этнические конфликты, центробежные тенденции во внутренней политике, регресс в иностранных отношениях. Преобладание гражданских позиций вызывает неадекватное понимание как в сфере внешней, так и внутренней политики. Для того, чтобы преодолеть раскол идентичностей, мы должны быть более внимательны к различным проявлениям «обратной связи», как другие нации, люди «видят», воспринимают нас. И в этом плане немаловажную роль, как мне кажется, могут сыграть социальные работники. Действительно, социальный работник в современной России в значительной степени является проводником государственной национальной политики. Его не может не волновать то обстоятельство, что национальная идентичность не является ведущим компонентом в идентификационной матрице современных россиян. Более того, ученые фиксируют определенные мировоззренческие различия между поколениями в России: молодое и старшее поколения формируют идентичности на различных основах: молодое поколение в большей степени ориентировано на свою этническую группу, для старшего более важна гражданская идентификация. Нельзя забывать, что Этничность – «родом из прошлого». В смутные времена целые народы обращаются к своей истории. Именно в прошлом мы оставляем самые проверенные и надежные жизненные ориентиры и туда возвращаемся, когда становится неуютно в настоящем. Этничность мифологична, ее главная опора - идея или миф об общей культуре, происхождении, истории. Видимо, ряд путей могли бы быть эффективны, чтобы справиться с упомянутыми выше проблемами. Во-первых, общественное участие в реализации внутренней и внешней политики. Во-вторых, чтобы ускорить положительные достижения в формировании идентичности, могла бы быть эффективной ассимиляция некоторых социальных и политических моделей из зарубежного наследия по становлению традиций гражданского общества и верховенства права. Безусловно, формирование новой идентичности - естественный процесс для государства, строящего новое общество. Процесс этот довольно сложный и тому есть немало причин. Прежде всего, это глубоко коренившееся «коммунистическое наследие» советских установок, политических и социальных институтов - то, что называется сейчас «консервативным синдромом в массовом сознании россиян». Формирование национальной идентичности в России имеет свой специфический характер. Если в большинстве союзных республик СССР обретению формальной независимости предшествовал психологический процесс формирования государственной идентичности и выделения из общества в целом на основе национального принципа, то в России обретение независимости для многих граждан не несло психологической нагрузки. Таким образом, мы можем сказать, что факт создания нового государства - Российской Федерации - не имело в своей основе ни государственного самоопределения, ни этнической идентификации. Отсюда вытекает еще одна причина, объясняющая трудности поиска новой идентичности. Не вызывает сомнения утверждение, что внутренняя и внешняя политика - функция поиска идентичности. Но, видимо, верно и обратное: важны характеристики сообщества, с которым происходит идентификация, - государства, в нашем случае. Во многом облик государства определяет политическая элита. Поэтому определенный интерес представляют идентификационные образцы ведущих политических деятелей страны. «Консервативный синдром» знаком не только рядовым россиянам, но и нашим политическим лидерам. Было бы интересно в научном и практическом аспектах проверить это предположение в последующих исследованиях по проблеме формирования идентичности в России. СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА И РАЗВИТИЕ ТВОРЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА СЛУЖАЩИХ ОРГАНОВ ГОСУПРАВЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ РЕФЛЕКСИВНУЮ КОМПЕТЕНТНОСТЬ Симонов В.И ., ЯрГУ Развитие творческого потенциала государственных чиновников в принятии решений и решении каждодневных текущих вопросов остается одним из приоритетных направлений совершенствования управленческой деятельности. В этой связи определенные перспективы связаны с привлечением к этой деятельности социальных работников - психологов. Дело в том, что социально-правовой институт государственной службы в новых социально-политических условиях остается важным звеном в реализации задач, определяющих приоритетное развитие общества и государства, а государственный чиновник — той силой, которая предопределяет поступательное движение многих вопросов государственного строительства как в центре, так и на местах. В этой связи вопросы повышения эффективности деятельности управленцев через реализацию их творческого потенциала представляют как научный, так и практический интерес. Постоянно возникающие ситуации неопределенности, дефицита времени на принятие управленческих решений, требуют от госслужащего нестандартных решений, новых подходов. А это связано с соответствующей подготовкой по развитию творческих способностей руководителей. В определенной степени эти и другие проблемы призвана решать акмеология как наука, изучающая механизмы повышения профессионализма и развития творческого потенциала. Как свидетельствует ситуация по стране в целом, многое из потенциала этой науки явно недостаточно активно внедряется в программы переподготовки и обучения госслужащих. По этой причине хотелось бы остановиться на одном из моментов, связанных с изменением подобной ситуации через совершенствование механизма рефлексии среди руководителей как процесса осмысления и переосмысления содержания профессиональной деятельности, что прошло испытание практикой и показало определенную эффективность. Разработка этой проблемы получила развитие в трудах российских ученых, среди которых О. А. Полищук, С. Н. Маслов, С. Ю. Степанов, Г. И. Катрич, А. А, Деркач, И.Ю. Киселев и ряда других исследователей. Привлечение психологов к этой деятельности из числа социальных работников вызвано тем, что повышение эффективности управленческой деятельности связано с необходимостью развития рефлексивно-творческих способностей руководителей. Как показали исследования в области психологии творчества, исследования рефлексивно-творческого аспекта принятия решений эффективность рефлексии собственной деятельности во многом зависит от степени развития самой рефлексивной способности и возможности ее актуализации в профессиональной деятельности. И дальнейшая разработка и внедрение методов развития рефлексивно-творческих способностей управленцев может способствовать повышению эффективности их профессиональной деятельности. В этой связи хотелось бы остановиться на составной части развития рефлексивной способности и возможности свободно актуализировать ее в профессиональной деятельности, какой является наличие готовности к профессиональной рефлексии, что можно охарактеризовать как рефлексивную компетентность. Рефлексивную компетентность можно определить как осведомленность относительно процессов актуализации, организации процессов рефлексии и целенаправленной реализации рефлексивной способности через осмысление и преодоление стереотипов мышления, формирование нового для переходного периода содержания сознания. Она выступает в качестве сложного конструкта, когда субъект может рефлексировать знания о ролевой структуре и организации коллективного взаимодействия, представления о внутреннем мире других людей и причинах их поступков, свои собственные поступки и поведение, знания об объекте и способы взаимодействия с ним. Безусловно, компетентное исполнение профессиональных функций по госуправлению должно опираться на фундаментальные знания. Вместе с тем этого явно недостаточно, чтобы развивать инициативность и самостоятельность, поиск нестандартных путей решения задач по изменению содержательного компонента профессиональной деятельности госслужащего. А это и требует творческого подхода к управлению, обеспечения его рефлексией. Несмотря на то, что при решении повседневных задач госуправления руководитель спонтанно осуществляет рефлексию собственной деятельности, сам процесс рефлексии требует большей эффективности и адекватности потребностям различных обстоятельств, т. е. рефлексивная способность должна находиться на более высоком уровне развития, чтобы свободно актуализироваться в профессиональной деятельности. В этом случае рефлексивная компетентность как готовность к профессиональной рефлексии выступает фактором совершенствования личности руководителя и определяет ее саморазвитие. Таким образом может обеспечиваться инновационный характер управленческой деятельности. Причем, сам механизм рефлексии обеспечивает адекватное развитие всех остальных видов профессиональной компетентности управленцев. Как показывает практика, развитие рефлексивной компетентности хорошо осуществляется в рамках рефлексивно-творческого подхода к построению инновационных обучающих практик на основе социально-ориентированного гуманитарного знания, которым владеет социальный работник и на его основе может оказать существенную практическую помощь по развитию рефлексивной компетентности у наших управленцев. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В ТЕОРИИ ПОЗИТИВНОЙ ДЕЗИНТЕГРАЦИИ К. ДОМБРОВСКОГО Е. Т. Тытарь, Ростовский университет Казимеж Домбровский (Kazimierz Dabrowski ) – доктор медицины и философии. Клинический психолог, психиатр и педагог. Учился в университетах: Познанском, Женевском, Венском, Гарварде, Сорбонне, Балтиморе. Стипендиант нескольких фондов, в том числе: Рокфеллера, Форда, ООН, Centre Nationale des Kecherches Scientifiques, Совета Канады. Инициатор движения психической гигиены в Польше в 1930 году. К этому же времени относится начало разработки им основных принципов теории позитивной дезинтеграции, в основе которой лежит представление о развитии личности как нравственного существа. В 1935г. организовал Институт психической гигиены, которым руководил до 1949г. (в том числе и нелегальной деятельностью этого Института во время фашистской оккупации Польши). В 1958 – 1966 годах был руководителем Института Психической гигиены и детской психиатрии Польской Академии Наук. К. Домбровский читал лекции по клинической психологии и психопатологии в университетах Alberta и Laval (Канада). Автор многих публикаций. К. Домбровский принадлежал к направлению гуманистической психологии, по-своему развивая основные её идеи и создавая свои формы и методы. В 1977 г. в Варшаве по инициативе и под руководством профессора К. Домбровского был создан Центр психической гигиены для здоровых людей. Он был создан на основе Консультационного центра творческого развития, организованного для людей творческого труда по инициативе К. Домбровского и Ежи Гротовского, известного теоретика театра. Этот консультативный центр имел в своей составе философа, психолога, педагога, психиатра, терапевта и невролога. К. Домбровский полагал, что только такой «единый фронт» специалистов может гарантировать всестороннюю помощь человеку, обеспечивая глубокий «многоуровневый» диагноз состояния пациента. Теория позитивной дезинтеграции нашла широкое применение в различных странах. Её принципы и методы лежат в основе практики многих действующих педагогических и психоневротических учреждений не только в Польше, но и в ряде других стран. Умер К. Домбровский в Варшаве, в декабре 1980 года. В основе теории позитивной дезинтеграции (ТПД) лежит представление о человеке как о субъекте, способном на непрерывное развитие, более того – «приговоренном» к развитию. В процессе этого непрерывного становления человек проходит ряд фаз (биологических) и уровней (социально-психологических); процесс этот совершается на «территории» внутренней психической среды - (ВПС) - термин К.Домбровского, - которая определяется автором как «система внутренних тенденций и динамизмов индивида, одно- или многоуровневых, иерархических или равнозначных, гармоничных или противоречивых». Процесс психического развития осуществляется через механизмы позитивной дезинтеграции (ПД), которая, по мере своего углубления, ведет сначала к частичной вторичной интеграции, а потом - к целостной вторичной интеграции. Это - открытый процесс, продолжающийся всю жизнь человека, принципиально не завершаемый. ПД осуществляется за счет потенциала развития (ПР), которым в той или иной степени обладает огромное большинство людей и который состоит из таких черт, как впечатлительность, заинтересованность, способности, внутренняя психическая среда, и т.д. Важнейшее значение в ТПД имеет понятие иерархии внутренних ценностей и целеустремлённость. Позитивная дезинтеграция - это ослабление или даже распад первичной психической структуры индивида в периоды созревания, при неврозах, психоневрозах, во внешних и, что важнее всего, внутренних конфликтах. ПД является фактором, способствующим ускоренному психическому и творческому развитию. Важный момент ПД это позитивная неприспособленность, т.е. неприспособленность к действительности, носящая творческий характер, отражающая самостоятельность развития. С ТПД связано понятие внутренней психической среды. ВПС - это определенное единство разнородных психических динамизмов разного уровня (одноуровневых и разноуровневых), находящихся во временной гармонии, но главным образом - в конфликте. Это та среда, в которой разыгрывается внутренняя драма человека, стремящегося через напряжения, конфликты, ретроспекцию и проспекцию к уровню личности и ее идеалам, и далее, в направлении раз от разу все более высокой иерархии ценностей и целей, здесь, в ВПС, под воздействием внешних факторов, а иногда и без них, разыгрываются все явления развития: творческие, патологические, сознательные и полуосознанные. Здесь возникают энтузиазм, депрессия, тенденции к самоубийству, к творчеству, неврозы и психоневрозы. Все эти динамизмы ВПС в рамках ТПД описываются через пять уровней психического развития. Прежде чем перейти к характеристике этих уровней, следует сказать о том, как ТПД представляет психическую болезнь и психическое здоровье. По мнению основателя ТПД К.Домбровского, «психическое здоровье - это способность к многостороннему и многоуровневому психическому развитию». Эта многосторонность и многоуровневость включает в себя все основные функции человека: интеллектуальные, сенсорные, интуитивные, волевые и т.п., а также моральные, эстетические и социальные ценности. Психическое здоровье оказывается процессом внутреннего развития личности в направлении все большей общественной значимости, ценности человека как члена общества через повышение его самоценности как личности. Психическое здоровье также предполагает, как отмечает К.Домбровский, «отсутствие тяжелых хронических психопатологических синдромов инволюционного, диссолютивного и ущербного характера». В этом случае определение психической болезни звучало бы так: «Психическая болезнь представляет собой неспособность к психическому развитию и наличие тяжелых хронических инволюционных и диссолютивных явлений»[3]. Т.о., понятие психического здоровья включает в себя непременным условием развитие, и все факторы и явления психики человека, препятствующие развитию, расцениваются как симптомы психической болезни. Что же именно развивается, что является материалом и движущими силами психического развития человека? Согласно ТПД, каждый индивид в своём биологическом развитии проходит несколько определённых фаз, характеризующихся формированием психобиологических доминант, обозначающих важные этапы или переломы в его жизни. Так, фаза младенчества характеризуется преобладанием вегетативной жизни, полной зависимостью от окружающих людей и условий, растущей реактивностью на внешние раздражители и т.п. В период созревания наиболее сильно выражены импульсивность, крайность настроений и мнений, повышенная психическая возбудимость, крайняя неустойчивость самооценки и т.д. Юность, зрелость, старость также имеют свои доминантные характеристики. Все эти фазы развития человека детерминированы биологически, действуют они автоматически, независимо от воли человека, словом, «внекультурным» образом. Являясь примитивными характеристиками людей как биологического вида, как и прочие биопсихические явления, фазы развития имеют свои уровни и, по мнению К. Домбровского, составляют «зародыш» будущих высших свойств на уровне личности. В отличие от фаз биологического развития, понятие «уровень развития» описывает явление индивидуальное, не автоматичное, достигаемое путём сознательных усилий, биологически не детерминируемое. Следует строго различать два этих понятия: фазы психического развития и уровни психического развития. Фазовое развитие подчиняется статистическим законам и является наиболее общей формой развития индивидов как биологических существ, принадлежащих человеческому роду. Уровни развития представляют собой индивидуально-личностную форму развития и относятся, в отличие от фазы развития, не ко всем, а только к некоторой части индивидов. «Законы рода ослабевают по мере развития все более высоких уровней, а уровень слабеет в результате чрезмерного доминирования фазовых факторов»[4]. С развитием уровней индивид движется в направлении преодоления биологического цикла и своего психологического типа. При условии ускоренного позитивного, всестороннего развития индивида приходит момент, когда его перестаёт удовлетворять одноуровневая действительность, и человек начинает искать или создавать другие реальности, отличающиеся от ежедневной монотонной, серой, скучной действительности. Здесь и появляется потребность в преодолении фазовых связей. Отсюда, как считает К.Домбровский, и повышенная психическая возбудимость, внутренние конфликты и кризисы, страхи, депрессии и т.п. «Человек приговорён к развитию, приговорён - по собственному выбору - к преодолению собственного биологического цикла» [5]. Т.о., у человека нет выбора: он должен становиться человеком, но это становление - тяжкий труд. У человека, вступившего на путь преодоления биологических фаз развития, начинает развиваться саморефлексия, возникают внутренние конфликты, он перестает слепо подчиняться фазовым автоматизмам, например, возникающим в определенном возрасте сексуальным желаниям без выбора, без союзов дружбы, без чувства ответственности. Преодоление биологического цикла выражается в ответственности за других, неприятии многих проявлений «стадности» в человеческом общежитии, в канонах моды. Выход за пределы биологического цикла и переход на высший уровень развития знаменуется для человека увеличением эмпатии, внутренней независимости, потребности в помощи другим и т.п. С преодолением биологических фаз тесно связана проблема преодоления собственного психического типа, что включает в себя сознательную внутреннюю перестройку, самовоспитание и аутопсихотерапию. Здесь момент сознательного выбора уже играет ведущую роль, человек перестает подчиняться автоматизмам, ведущим к бездушному приспособлению. Возникает явление, которое К.Домбровский называет «позитивной неприспособленностью» что означает нежелание примеряться с явлениями пошлости, несправедливости и грязи жизни, отказ от приспособления к этому. У индивида появляется собственная программа внутренних перемен многоуровневого характера, возникает иерархия потребностей, ценностей и целей. Теперь уже развитие индивида не определяется исключительно психобиологическими фазами; совершается сознательный переход на «собственно человеческий» путь развития, который в ТПД представлен как цикл, состоящий из пяти уровней: 1 уровень - первичная интеграция; 2 уровень - одноуровневая дезинтеграция; 3 уровень - спонтанная многоуровневая дезинтеграция, импульсивная и недостаточно организованная; 4 уровень - систематическая и многоуровневая организованная дезинтеграция; 5 уровень - вторичная интеграция (уровень собственно личности). Первый уровень является самым низким уровнем развития. Он находится скорее за границами ВПС, это - исходный пункт развития дальнейших уровней. Люди, находящиеся на этом уровне, обнаруживают обычно примитивную интеграцию инстинктов с подчиненным им интеллектом. Их характеризует одностороннее интеллектуальное развитие с недоразвитием чувств. Воображение их находится во власти сильных примитивных инстинктов и влечений. У этих людей практически отсутствуют внутренние конфликты, не развита эмпатия, отзывчивость на страдания и смерть людей, отсутствие понимания и попыток разрешения проблемы собственной смерти. Согласно К.Домбровскому, первый уровень характеризует большинство так называемых обычных людей, а также людей на грани психопатии и психопатологии. Это - индивиды агрессивные, часто коварные, обычно ловкие, динамичные. Решают все быстро, без колебаний. Не очень щепетильные, они производят впечатление, что «на них можно рассчитывать». Всегда руководствуются собственными интересами и охотно используют других людей в своих целях, их мало впечатляет несправедливость по отношению к другим людям. В своем стремлении к цели они ни перед чем не остановятся. Разумеется, существует моральная градация этой группы: от психопатов до т.н. «средних людей», у которых психопатия развивается под влиянием несчастливо складывающихся внешних обстоятельств (война, экономический кризис и т.п.). В этих условиях они, как правило, подчиняются психопатической группе людей, сохраняя, однако, некоторые колебания и незначительную впечатлительность. На этом уровне отсутствуют динамизмы психического развития; он характеризуется жесткостью, отсутствием эмоциональных связей с другими людьми (другие люди на этом уровне трактуются как предметы), внешней конфликтностью. Поведение индивидов этого уровня отличается эгоцентризмом, что выражается, в частности, в стремлении к занятию постов, дающих силу и власть. Как отмечает представитель школы ТПД М.И. Пеховски, “Характерные черты авторитарной личности... в точности соответствуют характерным чертам первичной интеграции”[4]. Следующий уровень развития - одноуровневая дезинтеграция. Здесь уже имеет место радикальный отход от монолитной структуры первичной интеграции. Ориентация на внешний мир и его оценки всё ещё сильна, однако появляются сомнения, колебания, неуверенность при принятии некоторых решений. Эмоциональные связи с другими людьми здесь уже существуют, однако некоторые их стороны могут быть чрезмерными (например, слишком сильная зависимость от других людей, ревность, зависть). Мышление индивида на этом уровне не имеет эвристической ценности, хотя иногда производит впечатление научного подхода к проблемам. Доминирует релятивизм нравственных ценностей. Появляются внутренние конфликты, однако их разрешение чаще всего является результатом случая или поверхностных размышлений, а не результатом внутренней борьбы. Здесь, однако, имеют место сильные эмоциональные конфликты, но поскольку они не имеют принципиальной основы для разрешения в сторону психического развития, то ведут к различного рода психическим срывам. Поведение таких людей обычно либо никак не ориентировано, либо ориентировано на внешние стандарты, будучи подвержено сменам моды, идеологии, вождей - без способности к оценке их значения и смысла. Неконформное поведение, как правило, выливается в бунт, не будучи основано на развитых принципах. Результатом ослабления первичной интегративной структуры на этом уровне при отсутствии иерархии ценностей становятся особенно острые психические нарушения: шизофрения и другие психозы, фобии, нарушения психосоматические, алкоголизм и наркомания. С точки зрения форм поведения этот уровень дезинтеграции является наиболее разнообразным: сюда относятся все проявления ненаправленного поведения, поведения странного, но обычно лишённого рефлексии и внутрипсихических изменений в сторону развития личности. В крайних случаях одноуровневая дезинтеграция выливается в безвыходную ситуацию хронический конфликт без разрешения. «Причина - в отсутствии канализации энергии «вверх» ввиду отсутствия многоуровневых эмоциональных функций и отсутствия иерархий ценностей. Люди этого уровня становятся слишком впечатлительными, чтобы легко опуститься на низший уровень, но и не имеют достаточно данных, чтобы понять иерархию ценностей... Всё это ведет часто к самоубийствам и психическим нарушениям. Это - уровень тяжелейших страданий с весьма малыми возможностями ретроспекции и проспекции и психического развития» [1]. Третий уровень называется многоуровневой спонтанной дезинтеграцией; он отражает принципиальный скачок в развитии и характеризуется экстенсивной дифференциацией психических структур и функций. Все большее влияние на поведение начинают оказывать внутрипсихические процессы, неуверенность сменяется растущим ощущением «того, что должно быть» в противоположность «тому, что есть» в структуре личности. «Это понимание - источник сильнейших импульсов развития, фазы настоящего очеловечивания психических функций. Это – «новая вещь в мире» - понимание и переживание иерархии ценностей как чего-то неизбежного, человеческого, единственного, дающего надежду и смысл человеческой жизни. Эта фаза не достигается легко. Ей предшествуют поиски трудных решений в «ночи души», в колебаниях, напряжениях, страхе, депрессии и т.п. Однако появившаяся иерархия ценностей становится основным стимулом развития» [1]. Эмоциональные связи становятся более избирательными и тяготеют к исключительности. Многочисленные внутренние конфликты отражают иерархическую организацию эмоциональной жизни: «то, что есть», противопоставляется «тому, что должно быть». Динамизмы*, характерные для этого уровня развития: удивление и беспокойство по отношению к себе самому и к окружению, недовольство собой, чувство «несоответствия» себе самому, стыда и вины; позитивная неприспособленность, творческий инстинкт. Обычно такие реакции принято считать психоневротическими, т.е. ненормальными. Однако в контексте ТПД такие психические состояния рассматриваются как признак душевного здоровья, т.к. основной критерий здесь - способность к внутреннему психическому развитию, а подобные состояния, согласно ТПД, как раз и указывают на это. К.Домбровский в ряде своих работ выявил многоуровневый и прогрессивный характер большинства психоневротических процессов, что явилось для него основой его клинической деятельности; другое важнейшее направление его исследований - анализ процессов, лежащих в основе развития творческих личностей - также указывает, что в основе этого развития лежат процессы того же психоневротического характера. На этом уровне - спонтанной дезинтеграции - разыгрывается, как пишет К.Домбровский, «истинно человеческая драма. Здесь человек погружен в собственную усиленную возбудимость - чувственную, психодвигательную, эмоциональную, воображения, интеллектуальную; в позитивную неприспособленность, психоневрозы страха, депрессии; но у человека теперь есть защитный динамизм развития – «канал вверх», возможность развития, даже ускоренного» [1]. Следующий уровень психического развития - это систематическая многоуровневая организованная дезинтеграция. Это - иерархическая структура, являющаяся дальнейшим преобразованием структуры 3 уровня. Отличительной чертой 4 уровня является внутренне детерминируемый и сознательный синтез и организация развития. В отличие от 3 уровня, формирование внутренней иерархии ценностей здесь происходит сознательно. Ослабевают напряжения и конфликты, усиливается автономия, независимость решений и поступков. Поведение формируется в направлении самосовершенствования и служения людям. На этом уровне действует следующие динамизмы внутреннего развития: отношение «объект - субъект в себе самом», которое, как считает автор ТПД, является основным в психическом развитии человека. Оно заключается в постепенном развитии отношения к себе, а точнее - к своим низшим уровням - как к объекту. Дело идет о процессе отделения «менее себя» от «более себя» через взгляд на себя со стороны, что не имеет (почти) ничего общего с научной интроспекцией, связанной с научными опытами, не имеющими влияния на поведение человека. Этот динамизм выполняет задачу самонаблюдения, самооценки, сравнения себя с другими людьми. Объективизация по отношению к себе находится в обратно пропорциональном отношении к субъективации по отношению к другим людям, в смысле отношения к ним не как к объектам, а как к живым людям. На этом уровне корректирующую роль в установлении и соблюдении внутренних регуляторов и образцов жизни выполняет так называемый «третий фактор». «Третий фактор» - это сложный динамизм, производный многих факторов, действующих на том же уровне, что и он, или на низших. «Третьим» этот фактор называется потому, что до него и наряду с ним действуют первый, конституциональный фактор - наследственность и связанный с ней потенциал развития, - и второй - влияние окружения, в частности, социального. С появлением внутренней психической среды возникают элементы, которые потом сложатся в «третий фактор». Так, на 3 уровне психического развития это: чувство вины и стыда, недовольство собой, обеспокоенность собой, тяга к творчеству. Т.о., это комплекс определенных психических состояний, активно относящихся к себе самому и к окружению и постепенно формирующих автономные и аутентичные факторы, к которым на высших уровнях психического развития полностью переходит задача формирования личности и ее жизненных выборов. Как отмечает К.Домбровский, с научной точки зрения трудно определить источник возникновения и развития этого «третьего фактора», т.к. обычно его ищут в наследственности или в социальности. Хотя это отчасти и верно, но не дает возможности выяснить источник этого фактора до конца. Можно лишь сказать, что клинически он хорошо локализован во времени: наблюдалось много случаев, когда этого фактора не было совсем или он был в зачаточном состоянии, а через несколько лет он был заметен у тех же людей явно и разветвленно. На этом же четвертом уровне психического развития действуют и самоконтроль, регулирующий развитие и сдерживающий мешающие ему процессы; и самовоспитание, которое реализует программу систематического развития, а также аутопсихотерапия - разновидность или подсистема самовоспитания в периоды конфликтов и психоневрозов. На 4 уровне развития эмпатия означает сочувствие и любовь, включающие в себя готовность защиты других людей, помощи им; идентификация означает точное эмпатическое понимание и принятие чувств и проблем других, часто вовсе непохожих на нас, людей; самосовершенствование означает ожидание совершенства от самого себя, борьбу с неуспехами в достижении своих целей, желание бороться за себя; внутренний конфликт отражает разочарование во время поисков совершенства или в решении «экзистенциальных вопросов», страдания от собственного несовершенства. Основная структура процесса развития на 4 уровне представлена превращением должного в действительное. С 5 уровнем развития ее сближает ряд действующих уже здесь динамизмов вторичной интеграции, таких как ответственность, решение общественно важных задач; автономия, или вера в собственный внутренний прогресс, проявляющийся в утверждении себя на высших уровнях; аутентизм, или иерархия универсальных ценностей в деятельности; личностный идеал, или наивысший уровень регуляции, включающий в себя ряд индивидуальных черт, таких как интересы, способности, таланты, исключительные союзы любви и дружбы, сознательное самоотождествление с собой и с историей себя и социальных черт: эмпатия, ответственность, автономия, аутентизм, высокий уровень социального сознания. В процессе многоуровневой реструктурализации подчиненность динамизмам низших уровней замещается гармонией и автономией высших уровней. Низшие уровни распадаются и оказываются исключенными из структуры вторичной интеграции. Одновременно с их исчезновением возвращение на низшие уровни функционирования становится невозможным. 5 уровень - вторичная интеграция - представляет собой наивысший уровень развития. На этом уровне процесс прогрессирующего синтеза приводит к гармоничному единству, которое является функцией «наиболее полного воплощения идеала» (Домбровский, 1974). Лица, которые достигают этого уровня, соединяют в себе безграничную способность к сочувствию и самоотверженность. На этом уровне уже нет внутренних конфликтов в смысле противопоставления «того, что есть», - «тому, что должно быть», т.к. здесь должное становится действительным. Личностный идеал является основным и наиболее сильным динамизмом вторичной интеграции; при отсутствии напряжения со стороны других динамизмов, самоотождествляющихся с личностью, - он один напряжен, динамичен и действует как сильнейший фактор этого уровня. Таким образом, в процессе ПД индивид преодолевает биопсихическую заданность, свой психологический тип и выходит на уровень личности . Согласно ТПД, личность - это не состояние, это процесс, никогда не завершимый, и о том, что индивид становится на путь развития своей личности, можно говорить лишь после того, как в нём (в результате ПД) совершился ряд необратимых психических процессов нравственного смысла. Личность, по мнению К.Домбровского, «это индивид в наибольшей степени цельный, гармоничный, отличающийся высоким уровнем саморефлексии, сознательности, « самовыбором», убежденностью в правильности своей позиции, в непреходящей ценности своих целей, отдающий себе отчет в незавершенности развития и постоянно самосовершенствующийся. Индивидуальность может быть недюжинной как в позитивном, так и в негативном смысле - личность всегда позитивна» [1]. На вершине своего развития личность в своей жизни руководствуется уже только и исключительно «личностным идеалом», основой которого К. Домбровский считает такие нормы и качества людей, которые имеют неизменный характер, признаны и реализованы человеком еще на заре его культуры и которые можно назвать безотносительными . Они проявляются через историю человечества, аккумулируясь в большей или меньшей степени в известных исторических личностях. К.Домбровский рассматривает людей - с точки зрения индивидуальной и общественной ценности - как позитивно настроенных (их относительно мало), негативно (их тоже мало) и смешанных (их большинство) с преобладанием позитивных черт в целом, хотя случаются периоды в жизни отдельных людей или обществ, когда деструкция берет верх, но это обычно длится недолго. Ценности же даже в периоды упадка не исчезают, а остаются (хотя бы в форме тоски по ним). Они составляют основу и условие существования человечества, они неуничтожимы; они существуют от начала истории, неизменны в своей сути, хотя проявляются в различной степени развитости. Рядом с позитивными чертами существуют негативные и эволюционируют вместе с ними. Позитивные ценности, которые осваивает индивид на пути становления личности, по мнению автора ТПД, таковы. Широко распространенные ценности - это: чувство личной социальной ответственности, чувство справедливости, гражданственность, отвага, честность, смелость, верность принципам и людям; редко встречающиеся ценности: общая впечатлительность и тонкость (моральная, интеллектуальная, эстетическая); вера в свое мировоззрение; зрелость чувств; способность к самопознанию и познанию; способность к постоянному самосовершенствованию. Итак, согласно ТПД, личность - это процесс, который проходит индивид в направлении овладения этими ценностями через иерархическое освоение пяти уровней психического развития. Однако для того, чтобы успешно развиваться в направлении личности, индивиду необходимо иметь определенный потенциал развития (ПР). «Потенциал развития - это основная база, от которой зависит, какого уровня развития может достичь индивид в оптимальных физических и социальных условиях» (Домбровский, 1970). Потенциал развития имеет определенные характерные черты, которые позволяют подтвердить его существование и измерить его силу. Это - формы повышенной психической возбудимости, которые представляют собой способы или размеры психического функционирования. Т.о., потенциал развития - это сумма напряжений динамизмов и форм повышенной психической возбудимости, которые можно выявить у данного индивида. Впервые формы повышенной психической возбудимости были описаны К. Домбровским в его работе «О типах повышенной (усиленной) возбудимости» в 1938 г. Им было замечено, что многие дети, молодежь и даже взрослые постоянно чрезмерно реагируют на внутренние и внешние раздражители. Домбровский назвал эту тенденцию к чрезмерно сильной реакции усиленной психической возбудимостью и вычленил пять различных форм её: психомоторную, чувственную, интеллектуальную, воображения и эмоциональную. Характерной чертой этого свойства - повышенной или усиленной возбудимости является то, что широкий диапазон раздражителей оказывается сведенным к той форме, к которой индивид реагирует наиболее чувствительно. Например, индивид с повышенно развитым воображением реагирует на эмоциональные и интеллектуальные раздражители вначале воображениями, мечтами и снами. Этот процесс может подвергнуться трансформации в эмоциональную реакцию либо интеллектуальную. Индивид с повышенной психомоторной возбудимостью реагирует на те же раздражители эмоциональным напряжением или тем, что немедленно приступает к решению интеллектуальной задачи методом проб и ошибок. Если бы индивиды проявляли только какую-нибудь одну форму повышенной психической возбудимости, их способ чувствовать ограничивался бы только одной формой. Однако у всех можно обнаружить в элементарной форме все виды психической возбудимости. Если сравнить формы психической возбудимости с каналами, проводящими информацию, то количество информации будет зависеть от ширины этих каналов. Если все каналы будут иметь одинаково широкое сечение, обилие и разнородность информации, по мнению автора ТПД, непременно приведёт к диссонансу, конфликтам и напряжениям. Иначе говоря, процесс восприятия можно условно принять за процесс преобразования информации. Представленные ниже пять форм повышенной психической возбудимости опираются на исследования Домбровского (1959) и Пеховского (1972). Психомоторная форма повышенной психической возбудимости представляет собой функцию органического избытка энергии либо чрезмерной возбудимости нервно-мышечной системы. Проявляется в быстрой речи, движениях , в потребности немедленного действования. Эмоциональное возбуждение или беспокойство выражает себя в повышенной жестикуляции, бросании предметов, мании путешествования или непрерывного курения. Чувственная форма повышенной возбудимости является функцией способности усиленного ощущения чувственных удовольствий, что проявляется в потребности удобств, роскоши , потребности в красивых предметах и в предметах искусства, в модных вещах, разнородном сексуальном опыте, многочисленных, но поверхностных связях с другими людьми. Наиболее распространенные случаи трансформации эмоциональных напряжений в чувственные формы выражения - это неумеренность в еде и чрезмерная сексуальная возбудимость, Повышенная возбудимость воображения в “чистом” виде проявляется в богатой ассоциативности, образном и метафоричном языке, способности к созданию ярких образов. В менее “ чистом” виде это выражается в снах, кошмарах, неразличении правды от вымысла, страхе перед неизвестным или воображаемыми опасностями. Эта форма повышенной психической возбудимости расширяет и углубляет действительность; она порождает творчество всех видов - музыкальное, художественное, научное. Интеллектуальная форма повышенной психической возбудимости выражается в непрерывном потоке любознательных вопросов, в жажде знаний, стремлении к анализу, рассуждению, теоретизированию, любви к логике. В отличие от предыдущих форм, интеллектуальная форма повышенной возбудимости не имеет явных форм трансформации эмоционального напряжения в интеллектуальную деятельность. Если же имеют место одновременно процессы интеллектуальные и эмоциональные, всегда можно отделить фактор эмоциональный от интеллектуального. Эмоциональная форма повышенной психической возбудимости является функцией ощущения эмоциональных связей. В данном случае эмоциональные связи с другими людьми всегда глубоки и сильны. Такие люди ищут у других глубокого понимания вечных форм дружбы и любви. В своих отношениях с людьми идут «вглубь», а не «вширь». Часто они не умеют спокойно формировать и развивать эти отношения; их мучают конфликты с близкими, вызванные потребностью в идеале. В результате разрыва отношений они переживают психический надрыв, проявляют тенденции к самоубийству. Их творчество наполнено трансцендентальной тоской. Они, как правило, психически незрелые, что говорит об их способности к длительному развитию. Их также характеризует анимизм, магическое отношение к людям, открытость, искренность, фантазия. Как правило, у них хорошо развиты творческие способности. Часто такие люди бывают робкими, у них хорошая эмоциональная память; у них повышенный интерес к смерти. Отличает их также беспокойство, депрессия, чувство одиночества, потребность в безопасности, заботливость по отношению к другим. Потенциал развития тем выше (сильнее), чем больше форм повышенной психической возбудимости имеется у индивида. Но три из них являются совершенно необходимыми для достижения высокого уровня развития: интеллектуальная, воображения и эмоциональная (Домбровский, 1972). Наиболее высокий уровень развития может быть достигнут при том условии, если эмоциональная форма является самой сильной или по крайней мере не менее сильной, чем иные формы психической возбудимости. Значительная сила психомоторной формы и чувственной ограничивает развитие до низших уровней. Итак, повышенная психическая возбудимость и динамизмы являются, согласно ТПД, движущими силами внутреннего развития индивида; повышенная возбудимость - это начальные возможности человека, а динамизмы - это вторичные движущие силы. Предположение, что формы повышенной психической возбудимости и динамизмы действительно являются единственными существенными силами развития, и их выявление (и подсчет их силы) должно установить силу потенциала развития, было подтверждено работами М. Пеховского (1975). Люди с не очень сильным потенциалом развития (как позитивно, так и негативно ориентированным) подвержены в большей степени, чем люди с сильным потенциалом, влияниям группы, и внешняя среда для них бывает часто решающим фактором в их развитии. Поэтому для таких людей важно соответствующее воспитание в семье, хорошая организация воспитательной работы в школах и вузах, ориентация молодежи на идеалы и т.д. Люди, руководствующиеся в своей жизни автономными и аутотентичными факторами, в определенном смысле «дезорганизуют» индивидуальную и общественную жизнь, ориентируя ее на высший уровень ценностей. Как индивид, так и группа, не имеющие потребности в многоуровневом иерархическом развитии, не ощущают необходимости в формировании у себя автономных и аутотентичных факторов. В области чувств и нравственности существует объективно-субъективная действительность, которая творится силой наших нравственных убеждений, чёткостью идей, объединением людей одного и того же уровня. Существует реальность, которую творит художник в своём воображении, и продукты его творчества, ещё не воплощенные в реальности материальной, могут быть усвоены каким-либо другим художником, например через интуицию. В случае болезни индивида многосторонний диагноз, учитывающий многоуровневую действительность, в которой живет человек, ставится с учетом биологического генезиса, социального фактора, «третьего фактора» с точки зрения творческой и нетворческой психопатологии, с привлечением некоторых философских аспектов. Этот диагноз ставится на высшем уровне действительности по сравнению с биологическим, социальным и прочими отдельными диагнозами; иерархия ценностей, ВПС, повышенная психическая возбудимость, неврозы и психоневрозы - вещи безразличные или даже оцениваемые негативно. И часто только глубокие потрясения и тяжелые переживания способны расколоть - на основе определенных задатков потенциала развития - монолитную психическую структуру такого индивида или группы. Подлинное знание, согласно ТПД, также многомерно или многосторонне. Здесь движение, по мере психического развития, ведет от одномерного «знаю» к многомерному «понимаю»: знание основано на наблюдении и суждении, понимание, кроме того, на переживании и интуиции, что углубляет наблюдение и суждение. Здесь также необходимы широта и многосторонность. Мы замкнуты в границах своих рецепторов, их качества и строения, в стереотипе наших индивидуальных качеств. Наше познание зависит от настроения, отношения со стороны окружения к объекту, состояния здоровья и т.д. и т. п. Таким образом, самостоятельность оценок и мнений, а также действий встречается как исключение. Очень невелико количество людей, не зависящих от влияний внешней среды и от нижних слоев ВПС - это вырабатывается в результате позитивной дезинтеграции. После достижения уровня личности человек перестает руководствоваться суггестией и сознательно поддаётся только тем влияниям окружения, которые гармонируют с его твердыми убеждениями, и сознательно отбрасывает влияния, которые воздействуют неконтролируемым образом на подсознание (зависть, суетность и т.п.), и «становится независимым от того, что преодолело человечество на пути эволюции от уровня первобытного человека и даже цивилизованного до уровня личностной культуры»[1]. ЛИТЕРАТУРА 1. Dabrowski, K. (1964). Positive disintegration. Boston: Little Brown & Co. 2. Dabrowski, K. (1967). Personality-shaping through positive disintegration. Boston: Little Brown & Co. 3. Dabrowski, K., with Kawczak, A., & Piechowski, M. M. (1970). Mental growth through positive disintegration. London: Gryf Publications. 4. Dabrowski, K. (1972). Psychoneurosis is not an illness. London: Gryf Publications. 5. Dabrowski, K., with Kawczak, A., & Sochanska, J. (1973). The dynamics of concepts. London: Gryf Publications. 6. Dabrowski, K., with Piechowski, M. M. (1977). Theory of levels of emotional development: Volume 1 - multilevelness and positive disintegration. Oceanside, New York: Dabor Science Publications. 7. Dabrowski, K., & Piechowski, M. M. (1977). Theory of levels of emotional development: Volume II - from primary integration to self - actualization. Oceanside, New York: Dabor Science Publications. 8. Dabrowski, K. (1979, March). Nothing can be changed here. (E. Mazurkiewicz, Trans.), Peter Rolland (Ed.). (Privately Printed). 9. Dabrowski, K. (1996). Multilevelness of emotional and instinctive functions. Lublin, Poland: Towarzystwo Naukowe Katolickiego Uniwersytetu Lubelskiego. A republication of the original manuscripts of the 1977 books. Published in English, in one volume, with a new preface by Czeslaw Cekiera. [Part 1: K. Dabrowski, Part 2: K. Dabrowski and M. M. Piechowski.] 446 pages. ГЛАВА 2. ЭКСПЕРИМЕНТ. ФЕНОМЕН ОТНОШЕНИЯ К РЕКЛАМЕ. ВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ. Грюнфельд О.А., ЯрГУ Развивающийся рынок рекламных услуг сталкивается со множеством проблем разнопланового характера: как экономических, производственных, так и социально-политических. Сегодня реклама стала одним из основных элементов системы маркетинга, она быстро и гибко реагирует на изменения рыночной конъюнктуры, т.е. функционирует в рамках комплексной целевой программы сбыта, основой которой является исследование обратной связи с рынком. Но в то же время, реклама является на сегодняшний день одним из самых дорогостоящих средств маркетинга. Поэтому каждый рекламодатель заинтересован в создании такого рекламного сообщения, которое окажется максимально эффективным, т.е. привлечет наибольшее количество потребителей к предлагаемому в рекламе товару или услуге. Следовательно, нужны критерии, по которым можно определить степень эффективности рекламы еще на этапе ее создания – таков заказ общества современной науке. Перед нами встал вопрос о существовании базового предела доверия-недоверия к рекламе как источнику информации о товаре. Как мы уже указывали (1), феномен отношения к рекламе обуславливает поведение потребителей в ситуации выбора товара. В данной статье мы опишем взаимозависимость позитивного или негативного отношения к рекламе и другим источникам информации и возрастных характеристик респондентов. В исследовании приняли участие 60 человек в возрасте от 21 до 56 лет, 36 мужчин и 24 женщины. Профессиональный статус испытуемых – директора фирм, коммерческие директора, менеджеры по маркетингу. Метод исследования - анкетный опрос испытуемых. Составленная анкета была направлена на изучение когнитивного, эмоционального и поведенческого отношения к рекламе. В качестве дифференцирующих конструктов использовались параллельные задания биполярных оценочных шкал по типу репертуарных решеток Дж. Келли, характеризующих когнитивную и эмоциональную составляющие образа рекламы. Для описания поведенческой компоненты использовались открытые вопросы, предполагающие выбор из нескольких альтернатив. Для более полного описания современных отношений к рекламе необходимо описать тенденции в соотношениях и взаимосвязях между источниками информации, поэтому в форме опроса респондентам предлагалось оценить 3 объекта рекламу совет знакомого совет продавца в магазине При выборе объектов шкалирования мы руководствовались следующими соображениями: Реклама рассматривается нами как один из источников информирования покупателей о товаре. Другими источниками информации о товаре для покупателей по литературным данным является значимые близкие, знакомые люди или продавец магазина. Описанные выше источники информации различаются между собой по двум параметрам: субъективная близость в общении и степень компетентности, профессиональности в информировании. Полученные первичные данные были сгруппированы в отдельные матрицы по каждой возрастной группе и по каждому объекту оценивания. Все сводные матрицы обрабатывались методами факторного анализа. Результаты по возрастным группам будут рассмотрены нами: в сравнении с обобщенными результатами; в сравнении с результатами по другим возрастным группам. Рассмотрим полученные данные с точки зрения дифференциации значимых факторов и их вклада в общую оценку результата. (см. таблицу). Таблица 1. Сводная таблица по результатам факторного анализа для разных возрастных групп. Выборка Объект оценива -ния До 30 лет А До 45 лет В До 60 лет С Общие результаты Реклама Доверитель- ность 5,251; 47% Полезность 1,701; 15% Полезность 4,613; 41% Доверитель- ность 2,08; 18% Доверитель- ность 4,326; 39% Полезность 2,19; 19% Активность 1,256; 11% Доверитель- ность 4,342; 39% Полезность 1,956; 17% Активность 1,266; 11% Совет продавца Полезность 5,58; 50% Доверитель- ность 2,009; 20% Активность 1,143; 10% Полезность 4,577; 41% Доверитель- ность 2,02; 18% Доверитель- ность 4,286; 38% Полезность 2,508; 22% Активность 1,316; 11% Доверитель- ность 4,519; 41% Полезность 1,736; 15% Активность 1,258; 11% Совет знакомого Доверитель- ность 4,572; 41% Полезность 2,209; 21% Доверитель- ность 5,965; 57% Полезность 1,634; 14% Доверитель- ность 4,447; 36% Полезность 2,326; 21% Активность 1,041; 9% Доверитель- ность 4,218; 36% Полезность 1,524; 14% Активность 1,147; 11% На пересечении возрастных групп и объектов оценивания в таблице представлены факторы, по которым происходит оценивание, первая цифра отражает вес фактора, вторая отражает процент объясняемой дисперсии. Как видно из таблицы, для разных возрастных групп факторы «доверительности» и «полезности» имеют неодинаковый весовой вклад в общую оценку. В группе С при оценивании всех предложенных объектов доминирует фактор «доверительность», что соответствует обобщенным результатам. В группе В при оценивании рекламы и «совета продавца» наибольшую значимость имеет фактор «полезность», а при оценивании «совета знакомого» - фактор «доверительности». В группе А «доверительность» важнее при оценке рекламы и «совета знакомого», «полезность» – при оценки «совета продавца». Т.е. для старшей возрастной группы С достоверность источника информации всегда предопределяет, будет ли информация из данного источника использована при принятии окончательного решения о покупке. В то время как для группы А и, особенно, для группы В качество и количество самой информации имеет не меньшее, а иногда даже большее значение, чем доверительное отношение к источникам информации. При оценке «совета знакомого» все возрастные группы выделяют значимость эмоциональной привлекательности этого источника. Действительно, знакомый являете я, самым эмоционально близким объектом. Высокие оценки по фактору «доверительность» означают, что совет знакомого, возможно, выполняет дополнительную функций «одобрения» покупки. А. Дейян в ка­честве одного из мотивов покупки выделяет желание рассказать о себе другим. Совершить покупку - значит рассказать о себе другим, дать им возможность судить о себе, таким образом, мы покупаем что-либо с учетом того, что о нас скажут» /3,с.26/. Следовательно, предварительно заручившись советом знакомого, его одобрением, потребитель заранее прогнозирует реакцию своего окружения на него самого и на его покупку, то есть, снимает один из возможных источников беспокойства покупки. Для группы В в формировании отношения к объекту наибольшую значимость играет рациональный фактор - «полезность». То есть данная возрастная группа допускает для себя возможность использования информации из любого источника, даже если он и не является для них эмоционально привлекательным, но информация полная и объективная. Причем только группа. В допускает подобный стиль оценивания, рекламы. Зна­чит, у данной группы представление о рекламе как о средстве, помогающем потребителю в процессе приобретения товара, явля­ется наиболее сформированным по сравнению с другими группами. Таблица 2. Средние оценки по отношению к рекламе в разных возрастных группах. Группа Критерий А В С Полезный/бесполезный Пассивный/активный Информативный/неинформативный Навязчивый/осторожный Скучный/интересный Профессиональный/примитивный Навязывает/помогает выбрать Правдоподобный/неискренний Враждебный/дружелюбный Объективный/субъективный Убедительный/не вызывает доверия 4,85 4,65 3,6 2,75 4,15 3,2 3,0 3,6 4,45 4,0 4,4 5,3 5,3 3,9 1,85 4,35 4,05 3,6 3,05 5,35 3,55 4,0 3,3 3,25 3,45 1,55 3,25 3,05 2,8 2,95 4,25 3,15 2,6 В таблице 2 приведены средние оценки рекламы по 11-ти критериям в разных возрастных группах. Данные показывают, что в группа С оценивает рекламу по большинству критериев ниже, чем группы А и В. Самые высокие оценки характерны для группы В. Эта группа имеет самое позитивное отношение к рекламе по фактору «полезность», которая значимо выделяется на фоне обобщенных негативных тенденций. Оценки, выставленные этой группой, превышают средние по 7 критериям. Существуют различия в наборе критериев, входящих в основные факторы у разных возрастных групп при оценке рекламы: критерий «профессиональность» у групп А и В входит в фактор «полезность» (то есть по этому критерию оценивается степень профессионализма самой информации; информация профессиональная, если помогает сделать выбор и достаточна по объему). У группы С при оценке всех трех объектов этот критерии входит в фактор «доверительность» (то есть по нему оценивается степень профессионализма источника информации; источник информации считается профессиональным, если он убе­дителен, ненавязчив и дружелюбен); критерий «активность» у групп А и В входит в фактор «доверительность» и положительно корреллирует с критериями «интересный» и «полезный». У группы С критерий активность отрицательно корреллирует с критериями «интересный», «дружелюбный», «осторожный» и не входит ни в один из двух значимых факторов, а выделяется в отдельный фактор. Следовательно, для группы С слишком активная реклама является неинтересной, недружелюбной, навязчивой, а для групп А и В активная реклама воспринимается как интересная и полезная, хотя члены групп А и В также оценивают рекламу как навязчивую; критерии «убедительный» в группе А включается в фактор «полезность», а в группах В к С - в фактор «доверительность». Группа А воспринимает рекламную информацию как убедительную, если она достаточна чтобы сделать выбор, в отличие от групп В и С, для которых критерий «убедительный» значим для оценки источника информации. Таким образом, у группы С в отличие от групп А и В существует «сильная гипотеза» (термин Брунера) о том, что активная реклама является неинтересной, враждебной, навязчивой и бесполезной, в то время как более спокойная (пассивная) реклама может быть полезной и интересной. Чаще всего гипотезы, подобные этой, недостаточно хорошо осознаются, что не мешает им управлять восприятием и поведением человека. Поэтому необходимо учитывать особенности отношения к рекламе при работе с различными возрастными группами. Для анализа особенностей поведенческой компоненты первичные протоколы-анкеты были выработаны методом частотного анализа. Результаты для каждой возрастной группы представлены в таблицах 3,4,5,6. Полученное распределение ответов на 1-й вопрос свидетельствует о том, что реклама предлагает, по мнению большинства респондентов, «не очень нужные» потребителю товары, но возрастные группы несколько отличаются во мнениях (см. табл.3). Таблица 3. Распределение ответов респондентов на вопрос о соответствии рекламы интересам потребителя (в %). Группа Вариант ответа Возраст Общие данные А В С Очень нужно Не очень нужно Совсем не нужно Затрудняюсь ответить 19,04 66,64 14,28 - 28,56 52,36 19,04 - 9,52 47,6 38,08 4,76 19,04 55,3 23,7 1,58 В группе С 38 % респондентов считают, что реклама предлагает потребителю то, что ему совсем не нужно, что значительно больше по сравнению с группами А и В. 28% респондентов в группе В считают предлагаемое рекламой как очень нужное, что значимо отличается от показателей в группе С. Между группами А и В различия по этому варианту ответа значимы на уровне тенденций. Следовательно, среди респондентов в группе С тенденция воспринимать рекламу «ненужной» выражена более ярко, чем в группах А и В. Таблица 4. Распределение ответов респондентов на вопрос о том, на кого рассчитана реклама ( в %). Группа Вариант ответа Возраст Общие данные А В С Достаточно богатые Средний достаток Нет зависимости от достатка Затрудняюсь ответить 42,84 52,36 4,76 -- 47,6 42,84 9,52 - 71,4 28,56 - - 53,72 44,28 4,74 - Большинство опрошенных считают, что современная реклама рассчитана на достаточно богатых людей и на людей со средним достатком. В группе С большинство респондентов считают, что реклама рассчитана, только на богатых, а в группах А и В респонденты допускают более широкий диапазон людей, на которых рассчитана реклама. Таблица 5. Распределение ответов респондентов на вопрос о предпочитаемом источнике информации (в %). Группа Вариант ответа Возраст Общие данные А В С Реклама Знакомые Магазин Затрудняюсь ответить 14,28 33,32 42,84 9,52 4,76 23,8 57,12 14,28 - 19,04 76,16 4,76 6,32 25,28 58,46 9,48 Распределение ответов свидетельствует о недостаточной эффективности рекламы. Большой процент опрошенных (83%) не обращается к рекламе, если собирается приобрести конкретный товар. При этом основная часть респондентов группы С и зна­чительная часть респондентов групп А и В отвечают, что они «просто идут в знакомый магазин». Но респонденты группы А все-таки допускают возможность использовать помощь рекламы. Остальная часть опрошенных из всех групп обратятся за советом к друзьям. Как видно, большинство респондентов склонно принимать решение о покупке непосредственно в магазине, значит, совет продавца может оказать значительное влияние на это решение. Тем более, что совет продавца оценивается как полезный и вы­зывающий доверие. Данные результаты позволяют предположить, что в процесс покупки вмешивается фактор привычки. Так в советский период при отсутствии большого выбора товаров, а ассортимент магазинов был сходным, поэтому не было необходимости обходить несколько магазинов или решать, какую марку товара купить и обычно приобреталось то, что было в наличии в данном магазине. Поэтому более старшие группы покупателей, имея устоявшиеся формы поведения, отличаются от более молодых групп потребителей, которые более восприимчивы к новым формам поведения, следовательно, диапазон из возможного покупательского поведения несколько шире, чем у более старших групп. Различия между группами А и С значимы на уровне тенденций. Группа А имеет значимо больший процент выборов ответов «обращусь к рекламе» и «обращусь к друзьям», чем группа С. Вторым фактором, объясняющим это расхождение, может быть степень социальной активности различных возрастных групп. Молодые люди имеют обычно больше социальных контактов, чем пожилые, следовательно, увеличивается вероятность их обращения к друзьям за советом. Причем, как отмечалось ранее, при оценке «совета знакомого» молодые склонны ориентироваться на профессионализм информации, а пожилые - на возможность «одобрения» их покупки. Таблица 6. Распределение ответов респондентов на вопрос о частоте приобретения товаров под воздействием рекламы (в %). Группа Вариант ответа Возраст Общие данные А В С Часто Иногда Редко Никогда Затрудняюсь ответить - 14,28 80,9 4,76 - - 9,92 90,1 - - - - 52,36 28,56 19,04 - 7,9 74,26 11,06 6,32 Распределение ответов показывает, что большинство опрошенных (74%) с помощью рекламы «редко» что-либо приобретают в магазинах. Но следует отметить, что данный вопрос, как и ответы на него, нельзя понимать буквально. Было бы неправильно на основе ответов (раз в месяц и т.д.) подсчитывать количество походов, в магазин или просмотров рекламы. Данный вопрос задавался нами с иной целью: Он позволяет оценить лишь впечатление респондентов, их субъективное мнение, то есть проследить, как часто испытуемые осознают, что используют рекламу при покупке товаров, а не то, как часто испытуемые покупают что-либо под воздействием рекламы. Из приведенной таблицы видно, что 7,9% респондентов пользуются рекламой достаточно активно (больше, чем раз в неделю). Основная их часть приходится на группу А (14%) и группу В (10%), одновременно в группе С 28% респондентов отмечают, что «никогда» не используют рекламу при покупке. Таким образом, респонденты групп А и В чаще используют рекламу более осознанно и целенаправленно включают ее в процесс покупки, чем респонденты группы С. Сопоставление данных распределения ответов на все вопросы анкеты и данных оценивания источников информации явилось основанием для описания общей картины отношения к рекламе у разных возрастных групп на эмоциональном, когнитивном и конативном уровне. Группа - А Эмоционалъный уровень: имеют самые высокие оценки по сравнению с другими группами, отношение скорее благоприятное, чем негативное. Считают рекламу дружелюбной, активной, убедительной и объективной. Фактор «доверительность» является более значимым при оценке самой информации вне зависимости от источника информации. Когнитивный уровень: оценивают рекламу как полезную, но недостаточно информативную и непрофессиональную. Видят потенциал развития рекламы как одного из необходимых источников информации. Конативный уровень: чаще, чем в других группах сознательно прибегают к помощи рекламы, считают рекламу доступной и полезной для более широкого круга потребителей, чем по оценкам в группе С. Группа - В Эмоциональный уровень: имеют средние оценки по критериям фактора «доверительность» по сравнению с другими группами, считают рекламу достаточно убедительной и интерес ной, но слишком навязчивой. Когнитивный уровень: функционирование отношения к рекламе наибольшую значимость имеет фактор «полезность». То есть допускается использование информации, даже если источник информации не является достаточно привлекательным. Оценки ориентированы на качество и количество предлагаемой информации. Конативный уровень: наравне с группой А допускают осознанное использование рекламы в процессе покупки, считают рекламу полезной для более широкого круга потребителей, чем группа С. Группа - С Эмоциональный уровень: придают наибольшее значение Фактору «доверительность». Считают возможным использование информации только из источника, которому доверяют, имеют «сильную гипотезу», что активная, навязчивая реклама является враждебной, бесполезной и неинтересной. Имеют самые низкие оценки по этому фактору по сравнению с другими группами. Когнитивный уровень: оценивают рекламу как бесполезную, неинформативную, не помогающую при выборе товаров. Конативный уровень: не используют рекламу для приобретения товаров на осознанном уровне. Чаще других групп вообще не ищут предварительной информации о товаре. Следует отметить, что в процессе заполнения анкет респонденты разных возрастных групп проявляли разные уровни обобщения по отношению к рекламе. Так молодые чаще, чем по жилые делали замечания по поводу того, что существуют разные виды рекламы, поэтому трудно составить единое обобщенное мнение. А более старшие испытуемые редко учитывали эту дифференциацию и строили свое мнение на впечатлениях от рекламы на ТВ. Также в группе С на вопрос «Использует ли их фирма (магазин) услуги рекламных агентств?», отвечали, что «им достаточно простого объявления в газете». То есть пожилые люди различают «рекламные» и «простые» объявления, потому что рекламное объявление имеют для них негативную окраску, а в распространении информации о своей фирме (магазин) они все-таки нуждаются. Мы считаем, что эти различия можно объяснить следующим образом. Во-первых, представители старшей возрастной группы сформировались как зрелые личности с достаточно устойчивой системой ценностей и привычек еще в доперестроечный период, когда советская реклама была «довольно парадоксальным явлением: безальтернативной, навязывающей товары, которых много или вообще реклама без товара». Выражение «Реклама - двигатель торговли» большинством населения воспринималось с иронической усмешкой. Стратегии покупательского поведения в то время не предусматривали включение рекламы в процесс приобретения товаров. Реклама, воспринималась как бесполезная или ее присутствие вовсе не замечалось потребителем. Возможно, что «прошлая» реклама оставила свой след в восприятии рекламных сообщении российским потребителем, и на более старшей возрастной группе прошлый опыт оказывает более сильное влияние. То есть, не смотря на то, что реклама в последнее время стала соответствовать своей основной функции (информационной), пожилые не стремятся менять своих представлений и пользуются удобными, проверенными стратегиями в приобретении товаров. Итак, описанные различия можно объяснить существованием у людей инертной тенденцией сохранять привычное представление о себе и о своих привычках. Во-вторых, если рассматривать рекламу как атрибут рыночных отношений, пропагандирующую определенные ценности, присущие системе рыночных отношений и демонстрирующую определенный стиль жизни в новом обществе, то люди, воспитанные в иной системе экономических отношении, вероятно, будут выказывать негативизм в отношении вещей, не соответствующих их ценностям. Так в социалистический период существовало четкое разделение между потребительством и потреблением. По мнению ряда авторов, «потребительство характеризуется выдвижением потребления и потребительских благ в качестве высших ценностей, господствующих над другими человеческими ценностями. К нему относятся: 1. Утилитаристский индивидуализм, направленный на достижение непосредственной выгоды за счет других индивидов и общества; 2. Собственничество, стремление к накоплению максимума потребительских благ; 3. Социальный паразитизм и праздный стиль жизни; 4. Ориентация на те виды престижа, которые связаны с потребительским соперничеством, тщеславием». Причем потребительство считалось неотъемлемо присущим образу жизни эксплуататорских классов. В нашем же обществе провозглашалось формирование разумных потребностей и рациональной структуры потребления как фактора гармоничного развития личности. Таким образом, активные формы потребления носили ранее стойкий негативный оттенок, так как пропагандировалось умеренность к целесообразность потребления. Как видим, для объяснения неприятия рекламы может служить описанный нами ранее феномен восприятия аутгрупп, но уже не на внешнем поведенческом уровне, а на уровне ценностных ориентаций. Вступающий, в действие при восприятии рекламы механизм «социальной идентификации» не способствует уподоблению у некоторой части потенциальных потребителей, в том числе и у нашей выборки, так как демонстрируемые в рекламе ценности воспринимаются как «Чужие», и, значит, «Плохие». Данное предположение подтверждается также проведенным нами сравнительным анализом психологических портретов групп позитивно и негативно оценивающих рекламу. ЛИТЕРАТУРА Грюнфельд О.А. Феномен отношения к рекламе. // Проблемы психологии и эргономики. №3/1, 1999г., с. 73-75. Гришин В.В. Личностные предпосылки к неуспешному поведению в условиях рыночных отношений. ЯрГУ, 1994г. Дейян А., Троадек А. Стимулирование сбыта и реклама на месте продажи. М., Прогресс, 1993г. ХАРАКТЕР И ИИПТ. Жукова Н.В., ЯрГУ Проблема изменения себя как личности по разным причинам довольно часто появляется перед человеком. Если этот человек молод, то со всем юношеским экстремизмом он стремится к этой цели (ему это относительно проще, так как процесс социализации все еще идет достаточно большими темпами). Взрослому, в основном сформировавшемуся человеку, менять себя намного сложнее. Но, при сегодняшнем затянувшемся переходе к рынку и продолжающемся кризисе в экономике, изменение собственного способа действовать (инструментального поведенческого компонента) является необходимым условием выживания. На научном (конкретном и практическом) уровне данная проблема только начинает разрабатываться. Характер- подструктура личности, образуемая индивидуально-своеобразным комплексом устойчивых личностных особенностей (черт, диспозиций), определяющих присущие личности типичные формы и способы достижения целей (инструментальные проявления характера) и само проявления в общении с другими людьми (экспрессивные проявления характера).1 Характер занимал внимание ученых еще с древности (Аккадер, К. Птолемей, Платон, Теофраст). К этому вопросу подходили статически и рассматривали характер как величину постоянную и устойчивую. Классическую формулу этого традиционного воззрения дал Т. Рибо, который выдвинул два условия, необходимых и достаточных для того, что бы определить понятие характера: единство и стабильность, под которым он подразумевал единство во времени. Настоящий характер, по Рибо, врожден. Позднее статический взгляд на характер нашел законченное и полное выражение в теории Э. Кречмера, который рассматривал характер в связи со строением тела, как психическую конструкцию наряду с соматической; причем и тело и характер, в конечном счете определяются врожденной эндокринной системой. Фрейд сделал следующий шаг в понимании характера: он утверждал, что характер формируется в отдаленном прошлом (в раннем детстве); в особенностях характера раскрываются “неизменно продолжающие свое существование первичные влечения”.2 На этом этапе уже начался отход от статичного понимания характера. Далее Адлер ввел такую ценную для сегодняшнего дня перспективу будущего, для него характер - обращенная к будущему сторона личности. “Перспектива будущего позволяет понять развитие и жизнь личности как единый процесс, стремящийся вперед и с объективной необходимостью направленный к конечной точке, к финалу, намеченному требованиями социального бытия.”3 Масса исследователей высказывает мнение, что на характер влияют эмоции. В частности Кречмер писал, что “ прежде всего развитие характера человека определяется внешними психологическими факторами, в первую очередь продолжительной духовной атмосферой его среды, а затем случайными сильно аффективными переживаниями , которые в отдельных случаях могут вызвать сильный излом в развитии личности.”4 В работах Адлера и его школы на базе экспериментальных данных было показано, что эмоция по своему функциональному значению является одним из моментов, образующих характер. И далее, что общие взгляды на жизнь человека, структура его характера, с одной стороны, находят свое отражение в определенном круге эмоциональной жизни, а с другой стороны, определяются этими эмоциональными переживаниями. Пребывание на тренингах безусловно, обогащает эмоциональную жизнь человека как непосредственно, так и опосредованно через духовный кризис, который, по мнению Станислава Грофа, может начаться в следствии интенсивных духовных практик. На тренингах же человек сталкивается с неадекватностью своих обычных способов поведения, действия и достижения цели, тем самым, попадая в ситуацию необходимости изменений сходную с процессом социализации. Среда, образуемая на тренингах по ИИПТ, позволяет проходить эти процессы максимально мягко, в атмосфере принятия группой и поддержки. Следовательно, можно предположить то, что ИИПТ влияет на изменение характера, а конкретнее, стимулирует его трансформацию. По данным исследования, которое проводилось на тренинге по Расширенным Состояниям Сознания, проведенного в 1992 году Козловым В.В.5 , можно сделать следующие предположения: так как “самые значительные изменения наблюдаются на уровне тревожности, которая снизилась практически у всех испытуемых (97%)”, следовательно, испытуемые стали более конгруэнтными и раскованными в проявлении себя, что является расширением поведенческого, инструментального компонента, и создает основания для начала изменения в общей структуре характера; “само ценность как заинтересованность в собственном “Я”, обусловленная любовь к себе, ощущение ценности собственной личности, предполагаемая ценность своей личности для других людей, возросла на 38%”, что создает видимые изменения в само проявлении личности в общении с другими людьми, что является одной из составляющих характера; изменились также такие параметры как уверенность в себе (возросла на 35%), внутренняя конфликтность (снизилась на 34%) и тенденция к самообвинению(снизилась на 34%). Все эти характеристики разным образом влияют на изменение поведенческого компонента; “64% участников (в отличие от 40% до тренинга) обнаружили желание и готовность к само изменению”, что является важной предпосылкой к действительному изменению. Все приведенные результаты психологического обследования влияют прямо или косвенно на проявления личностного характера, и если не инициируют его начало, то создают благоприятные условия для этого. Важен момент понимания личности как сложной само развивающейся живой системы (в соответствии приложения теории диссипативных структур И. Пригожина в психологии (В.В. Козлов)), а также голономной парадигмы, которой придерживаются ведущие психологи и групп- лидеры, занимающееся ИИПТ. Вне всякого сомнения, что характер является одной из подсистем личности и, соответственно, любое изменение в любой из подструктур личности будет отражаться и на характере. Остается открытым вопрос векторной направленности данных изменений и самого механизма переструктурирования и особенностей изменений характера. ТЕРПИМОСТЬ К НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ КАК КАТЕГОРИЯ ОРГАНИЗАЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ Касауров Р.Э., ЯрГУ Проблема повышения эффективности труда рабочих и сотрудников российских предприятий за счет неэкономических методов крайне актуальна на настоящий момент. Один из наиболее эффективных механизмов, обеспечивающих такой подъем производительности труда – это действия по формированию и развитию организационной культуры предприятия. Изучение, формирование и изменение организационной культуры – достаточно новое направление в социальной психологии, пришедшее на смену традиционным исследованиям социально-психологического климата организации. Первые работы, в которых понятие «организационная культура» или «культура фабрики» появились в начале 50-х гг. (Jaques, 1951; Whyte, 1956), проблема природы и содержания организационной культуры привлекла внимание исследователей только в конце 70-х годов. С начала 80-х она становится «горячей темой» книг, журналов и газет для ученых и управленцев. Первой серьезной теоретической работой по проблеме считается книга известного американского специалиста в области организационной психологии Э. Шейна «Организационная культура и лидерство» (Schein, 1985), после которой проблема исследования организационной культуры расцвела пышным цветом. Среди существующих подходов к пониманию организационной культуры мы остановились на интегральном подходе анализа культуры организации на уровне ментальностей Г. Хофстеда и Д.Болинже, который предполагает измерение данного феномена по 4 основным параметрам: дистанция власти, стремление к избежанию неопределенности, индивидуализм-коллективизм, мужественность-женственность. На основании данного подхода был разработан инструмент для измерения организационной культуры, в частности второго и третьего ее «пласта» по Э. Шейну. Данный подход исходит из того, что, во-первых, нормальное осуществление производственного процесса предполагает наличие определенных связей и отношений между работниками «по горизонтали», а так же руководителей и подчиненных «по вертикали». Каждая организация обладает своей степенью социально одобряемого неравенства статусов сотрудников при постановке задач, отборе средств их реализации и процедур согласования, разрешения конфликтов и т.д. Данный срез организационной культуры соотносится с параметром «дистанция власти ». Во-вторых, в различных организациях способ организации работы предполагает либо четкое определение только целей деятельности без конкретного предписание способов и путей их достижения или же значительную регламентацию правилами и процедурами. В организациях это, как правило, проявляется в степени их формализации. Данный аспект организационной культуры соотносится с параметром «стремление к избежанию неопределенности ». В-третьих, производственный процесс характеризуется предпочтительным использованием индивидуального или коллективного труда, что ярко проявляется в образцах поведения и культивируемом стиле управления. Данная характеристика организационной культуры связана с параметром «индивидуализм-коллективизм ». И, наконец, в-четвертых, культура организаций может быть ориентирована на оценку, вознаграждение и продвижение сотрудников, которая может быть направленно связана или вообще не связана с конкретными результатами их деятельности. Существенное значение имеют и другие факторы мотивации труда, значимость которых для существования организации производиться по параметру «мужественность-женственность ». Так, под первой переменной - дистанция власти - понимается степень неравенства между людьми, которую население данной страны считает допустимой или нормальной. При этом низкий показатель характеризуется относительным равенством в обществе, а высокий - наоборот. Вторая («индивидуализм-коллективизм») характеризуется степенью, с которой люди данной страны предпочитают действовать как индивиды, а не как члены какой-нибудь группы. Или же - степенью, с которой они предпочитают вести себя как представители группы, клана, рода, семьи, организации. Третья переменная, и ее полюса «мужественность-женственность», отражает то, как люди данной культуры относятся к ценностям типа «настойчивость» и «самоуверенность», «высокий уровень работы», «успех и конкуренция», которые ассоциируются почти везде с ролью мужчины. Эти ценности отличаются от нежных ценностей типа жизненных удобств, поддержания теплых личных отношений, заботы о слабых и солидарности, соотносимых преимущественно с ролью женщины. Четвертая переменная, которая непосредственно находилась в поле нашего исследования, это «стремление избежать неопределенности», может быть определена как степень, с которой люди данной организации оказывают предпочтение структурированным ситуациям в противоположность неструктурированным. На основе этой переменной можно зафиксировать степень комфортности поведения людей в новой, неизвестной для них, отличающейся от повседневности ситуации. Понятие «неопределенность» является одним из ключевых в современной теории организации и управления. Основа этого понятия была заложена итальянским социологом В. Парето на основе описания «логического» и «нелогического» поведения. В самом начале нашего исследовании были выделены следующие показатели «стремления к избежанию неопределенности»: 1. Терпимость к неопределенности в работе. 2. Желание урегулировать поведение, его предписание и обоснование; 3. Наличие переживаемого ощущения стресса и неопределенности; Но при дальнейшем исследовании оказалось, что значительно больший вес, чем вышеперечисленные факторы имеет введенное нами разделение «стремления к избежанию неопределенности» на внутреннее и внешнее. Суть данного разделения состоит в том, что общий вес фактора неопределенности может искажаться, вследствие разнонаправленности двух его составляющих, что и оказалось типичным для российской выборки исследуемых предприятий. Достаточно большая «внешняя нетерпимость к неопределенности», выражающееся в высокой формализации предложенных ситуаций, нетерпимости к двусмысленности, высокой внешней тревожности, вообще несколько повышенной активности, можно даже сказать агрессивности в плане внешних действий, поступков, взаимодействия с людьми; сочетается с большой «внутренней терпимостью к неопределенности», которая проявляется в большой внутренней склонности к риску, склонности «сочетать не сочетаемое», принимать на веру вещи, кажущиеся невозможными, не только принимать противоречия, парадоксы, как данность жизни, но и мыслить в их категориях. Данное разделение способствует достаточно большому повышению точности диагностики развития организационной культуры, и благодаря дальнейшей более точной калибровке действий по модернизации организационной культуры целиком оправдывает усилия по выделению внешнего и внутреннего «стремления к избежанию неопределенности». ИЗУЧЕНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ТАМОЖЕННОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ПОСРЕДСТВОМ ДЕЛОВОЙ ИГРЫ. Ломыга И. В., Носырева И. С., Фролова О. П., ИрГУ Работа практического психолога в государственных учреждениях направлена на решение конкретных задачи по оптимизации взаимодействия сотрудников для повышения эффективности их деятельности. Трудность работы психолога в подразделениях таможни, обеспечивающей экономическую безопасность государства, заключается в том, что таможенное учреждение является организацией закрытого типа, то есть отсутствует доступ к нормативной документации и к включенному наблюдению. Перед нами руководство одного из отделений таможенной службы г. Иркутска поставило задачу исследования причин малоэффективной деятельности некоторых подразделений, сформированных полтора года назад из квалифицированных специалистов, хотя и непрямого назначения. Мы решили попробовать изучить вопрос двояко: разобраться, как выполняют служебные функции все работники, включая руководителей всех уровней, и как происходит взаимодействие по горизонтали и по вертикали. Первый подход предусматривал изучение служебных функций и обязанностей, что вызывало подозрительность у сотрудников и активные меры со стороны руководства к соблюдению государственной тайны, касающейся специфики служебной деятельности. Социально-психологический подход потребовал от нас применения апробированных методик: изучения ценностно-ориентационного единства (ЦОЕ), стиля руководства, социометрии и некоторых других, зная, что взаимодействие как организация совместной деятельности может быть охарактеризовано следующими параметрами: наличием единой цели, наличием органов руководства, разделением процесса совместной деятельности или формой организации совместной деятельности, возникающими межличностными отношениями. Фактором, направляющим взаимодействие, является социально заданная цель как предвосхищаемый результат совместной деятельности, отвечающий общим интересам и способствующий реализации потребностей каждого из включенных в совместную деятельность индивидов. По мнению начальника кафедры управления и психологии Российской Таможенной академии профессора С. И. Съедина и его коллег взаимодействие в коллективе таможенной службы должно отличаться следующими особенностями: а) ясным пониманием целей таможенной деятельности; б) преобладанием авторитарного стиля руководства, благодаря которому поддерживается строгая дисциплина в организации; в) четким разделением функциональных обязанностей, что связано с высокой личной ответственностью каждого сотрудника за выполнение служебных обязанностей. Эмпирическое исследование проводилось согласно выделенным параметрам взаимодействия. Выборочную совокупность составили сотрудники трех отделов одного из отделений таможни г. Иркутска, всего 20 человек в возрасте от 25 до 45 лет. Для выявления степени достижения целей таможенной деятельности нами специально были выделены критерии оценки эффективности подразделений: действенность (степень достижения целей системы); экономичность (рациональность использования материальных, людских ресурсов и ресурсов времени); качество работы (соответствие результатов труда предъявляемым требованиям); внедрение новшеств; своевременность исполнения задач; дисциплина (умение организовать рабочее время); слаженность взаимодействия с другими отделами. Использовался метод экспертной оценки в форме интервью. В роли экспертов выступили руководители среднего звена (далее эксперты) и непосредственные руководители отделов. В результате были получены несколько противоречивые данные: руководители отделов дают достаточно высокую оценку результативности своих отделов, а эксперты, наоборот, невысоко оценивают выполнение отделами своих функций. Методика также показала, что в организации отсутствует обратная связь от сотрудников и начальников низшего звена вышестоящему руководству. Еще одно противоречие в данных мы получили в результате изучения степени осознания целей служебной деятельности. Методика исследования ЦОЕ, которое отражает уровень развития коллективов подразделений или степень осознания целей, констатировала, что все три таможенных подразделения в своем развитии достигли уровня коллектива, то есть в каждом отделе межличностные отношения опосредованы общественно значимой и личностно ценной деятельностью. Однако эксперты указывали на существование соперничества и конфронтации между отделами, имеющим сходные функции, чего не должно быть в случае ясного понимания целей организации. Методика изучения ценностно-потребностных ориентаций персонала показала, что наиболее значимые для сотрудников потребности в достижении и самореализации не находят удовлетворения в служебной деятельности и являются самыми актуальными, а наиболее удовлетворенные потребности: в авторитете среди коллег; в признании; в высоком статусе в коллективе. Следовательно, можно предположить, что во всех коллективах сотрудники удовлетворены межличностными отношениями, однако ситуация в отделе не дает возможности для полноценного развития личности. Для изучения структуры межличностных отношений внутри отделов была использована социометрическая техника. Но от сотрудников был получен отказ отвечать на поставленные вопросы, аргументированный тем, что вопросы сформулированы неэтично, некорректно. По нашему мнению, причиной отказа является приобретение сотрудниками таможни профессиональной деформации в процессе работы, выражающейся в подозрительности и недоверии к посторонним лицам. Таким образом, в результате предварительного тестирования нами были получены неполные и противоречивые данные о процессе взаимодействия в таможенных отделах, которые убедили нас в необходимости второго этапа исследования. При этом необходимо было применять такие методы, которые имели бы опосредованный, проективный характер, и где объект исследования был бы завуалирован для испытуемых. Мы предположили, что деловая игра является не только методом активного обучения, но и как имитационная модель совместной деятельности создает условия для изучения особенностей взаимодействия членов коллектива, а также нашли подтверждение этому у Ю. Н. Емельянова. Нами была разработана программа деловой игры, игровая деятельность, критерии наблюдения, методы отслеживания взаимодействия (визуальное наблюдение и видеозапись). В основе нашей работы была взята деловая игра «Организатор», внедренная в практику В. К. Тарасовым. Нами были поставлены две цели: диагностическая – исследовать особенности взаимодействия членов подразделения в ситуации совместной согласованной деятельности; обучающая – обучить сотрудников таможенных подразделений умению анализа совместной деятельности При постановке первой из них мы исходили из предположения, что в игре члены одного и того же коллектива будут использовать свои реальные роли и жизненные позиции, свой стиль общения и руководства, свою сплоченность и организованность. Таким образом, мы выдвинули следующую гипотезу: деловая игра, помимо метода обучения, является также экспериментальным средством изучения структуры межличностных отношений и взаимодействия. Мы предположили, что, изменив предметное содержание деятельности, но, оставив форму её организации, мы можем спроектировать модель, в которой люди будут использовать индивидуальный и организационный опыт общения, то есть мы сможем в игровой ситуации воспроизвести стиль взаимодействия внутри подразделения и наблюдать его особенности. При этом игровая задача не должна требовать специальной подготовки, кроме подготовленности к интегративной согласованной деятельности. Поскольку в рамках деловой игры форма организации взаимодействия зависит в основном от заданных модельных условий, а структура взаимоотношений – от предыдущего организационного опыта группы, появляется возможность переноса данных об отношениях, полученных экспериментально, в реальные условия деятельности; если же эти условия известны, можно прогнозировать течение процесса в них. Благодаря чему значительно снимается вопрос об адекватности деловой игры и сформулированных по её результатам выводов, той деятельности, в которую может быть вовлечена группа в её обычных условиях. Другими словами, исчезает проблема «экологической валидности». Проведенное исследование подтверждает правильность выдвинутых гипотез, то есть деловая игра действительно является средством исследования внутригруппового взаимодействия. По таким параметрам, как стиль руководства, структура и характер межличностных отношений наблюдается идентичность показателей полученных в деловой игре и в результате предварительного тестирования. Но по результатам игры нельзя сделать вывод о том, стали ли цели таможенной деятельности внутренними побудителями, также как и невозможно сделать заключение об эффективности служебной деятельности, так как в игре невозможно смоделировать предметно-содержательный компонент деятельности. Для анализа полученных данных мы использовали системный подход. В нашем исследовании мы имели дело с несколькими уровнями рассмотрения взаимодействия таможенных подразделений, каждый из которых представляет собой определенную систему. Первый, нижний уровень составляет взаимодействие, которое имело место в деловой игре как имитационной модели совместной деятельности отдела. На втором уровне рассматривается взаимодействие в подразделении, представляющим собой единичную целостную систему, отдельную от всей остальной организации. Третий уровень анализа касается взаимодействия подразделения, являющегося элементом общей системы отделения таможни. Методика измерения ЦОЕ характеризует отделы как целостные закрытые системы и выявляет, что все три таможенных подразделения в своем развитии достигли уровня коллектива. И как отдельные системы все три коллектива высоко результативны в выполнении деятельности, по оценке руководителей отделов. Однако этого недостаточно для того, чтобы быть эффективными в рамках большой таможенной системы, что отмечают эксперты. Имеет место недостаточная степень развития группы, имеются в виду подразделения как элемента большой системы. Мы считаем, что основная причина несоответствия заключается в несовпадении целей подразделения целям организации в целом, в отсутствии налаженных взаимосвязей между различными частями всей организации, так как руководители среднего и низового звена недостаточно реализует свои функции в направлении формирования единого коллектива таможенной организации. Поэтому, когда общая цель таможенной системы станет внутренним побудителем деятельности каждого сотрудника отдела, когда каждый осознает свою роль и место в системе внутриколлективных связей, взаимодействие в организации станет оптимальным и наиболее результативным. Таким образом, результаты проведенного нами эмпирического исследования позволяют сделать выводы об особенностях взаимодействия, характерных для данных коллективов подразделений таможни, к ним относится следующее: Взаимодействие в исследованных подразделениях характеризуется: недостаточной степенью осознания цели совместной деятельности, выражающейся в соперничестве подразделений и конфронтации некоторых отделов с одинаковыми функциями между собой; сложившейся структурой межличностных отношений, строящихся на взаимном доверии; преобладанием коллегиального стиля руководства, что объясняется необходимостью творческого подхода к выполняемой работе, так как основным видом является логико-аналитическая деятельность четким распределением обязанностей, которое в случае необходимости может быть гибко изменено. В данной организации отсутствует система подачи обратной связи от сотрудников и начальников низшего звена вышестоящему руководству. Одной из причин недостаточной результативности таможенных подразделений является не оптимальное функциональное распределение, поэтому оно требует дополнительного изучения и изменения для достижения наибольшей эффективности работы учреждения в целом и каждого отдела в частности. В процессе исследования нами также были сформулированы некоторые заключения относительно методов, используемых в работе психолога в подобных учреждениях: В закрытых структурах, где профессиональная деятельность связана с обработкой и хранением секретной информации, что влечет за собой опасность ее разглашения, необходимы другие методы исследования структуры межличностных и деловых отношений в подразделении. Они должны иметь не непосредственный, а проективный характер, где объект исследования будет завуалирован для испытуемых. Деловая игра создает условия для исследования внутригруппового взаимодействия, а именно структуры неформальных деловых отношений, стиля руководства, эмоциональной атмосферы в коллективе, наличия конфликтных ситуаций и косвенно, по вышеперечисленным параметрам, уровень сплоченности коллектива. На основании сделанных выводов для оптимизации взаимодействия в коллективах таможенных подразделений мы могли бы порекомендовать проведение следующих мероприятий: Психологическое просвещение руководителей всех уровней о таких психологических явлениях, как формирование ценностно-ориентационного единства и принятия всеми членами подразделений таможенных целей, мотивация персонала, конфликты в управлении, групповая сплоченность, формирование группового мнения, коллективное настроение, и тд. Психологическая коррекция: стиля руководства – социально-психологический тренинг общения; межличностных отношений руководителей разного уровня – социально-психологический тренинг сенситивности; управленческие игры. Деловые игры, направленные на развитие самопознания сотрудников и познания особенностей взаимодействия в коллективах. Нам также кажется возможным дальнейшая разработка деловой игры уже в качестве метода диагностики. Для корректного применения этого метода необходимо проведение экспериментальной проверки достоверности полученных результатов, валидности сформулированных выводов. ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОДРОСТКОВОГО КРИЗИСА. Мелешонкова И.П.,Челябинск, Козлов В.В., Ярославль Подростковый возраст связан с перестройкой организма ребенка - половым созреванием. И хотя линии психического и физиологического развития не идут параллельно, границы этого периода значительно варьируются, пубертатный кризис может возникнуть и в 11, и в 13 лет. Половое созревание зависит от эндокринных изменений в организме. Активизация и сложное взаимодействие гормонов роста и половых гормонов вызывают интенсивное физическое и физиологическое развитие. Увеличиваются рост и вес ребенка, причем у девочек «скачек роста» обычно начинается и кончается на два года раньше, чем у мальчиков. Помимо половых различий, здесь велики и различия индивидуальные: у одних детей быстрый рост начинается тогда, когда у других он уже заканчивается. Изменение роста и веса сопровождается изменением пропорций тела. Дети часто ощущают себя в это время неуклюжими, неловкими. В связи с быстрым развитием для подростков характерны перепады сосудистого и мышечного тонуса. А такие перепады вызывают быструю смену физического состояния и, соответственно, настроения. Вообще в подростковом возрасте эмоциональный фон становится неровным, нестабильным. Подростку, испытывающему множество резких физических и физиологических изменений связанных с половым созреванием, вообще бывает нелегко удерживать субъективное ощущение целостности и стабильности своего «Я», или чувство идентичности, что в свою очередь порождает множество личностных проблем. Одна из них, в частности связана с появлением в подростковом возрасте полового влечения, часто изменяющего всю систему мотивов и переживаний. В результате в этом возрасте мы встречаемся с самым большим количеством так называемых «трудных» детей. Но даже совершенно здоровых подростков характеризует предельная неустойчивость настроений, поведения, постоянные колебания самооценки, резкая смена физического состояния и самочувствия, ранимость, неадекватность реакции. В подростковом возрасте особенно много изменений наблюдается в плане формирования личности. И, пожалуй, главная особенность подростка - личная нестабильность. Противоположные черты, стремления, тенденции сосуществуют и борются друг с другом, определяя противоречивость характера и поведение взрослеющего ребенка. Среди многих личностных особенностей, присущих подростку, особо выделим формирующееся у него чувство взрослости и «Я – концепцию». Конечно, подростку еще далеко до истинной взрослости - и физически, и психологически, и социально. Он объективно не может включиться во взрослую жизнь, но стремится к ней и претендует на равные с взрослыми права. Новая позиция проявляется в разных сферах, чаще всего во внешнем облике, манере. Одновременно с внешними, объективными проявлениями взрослости возникает и чувство взрослости - отношение подростка к себе как к взрослому, представление, ощущение себя в какой-то мере взрослым человеком. Эта субъективная сторона взрослости считается центральным новообразованием младшего подросткового возраста. Чувство взрослости проявляется, прежде всего, в желании, что бы все - и взрослые, и сверстники - относились к нему не как к маленькому, а как к взрослому. Он претендует на равноправие в отношениях со старшими и идет на конфликты, отстаивая свою «взрослую» позицию. Чувство взрослости проявляется и в стремлении к самостоятельности, желании оградить какие-то стороны своей жизни от вмешательства родителей. Чувство взрослости становится центральным новообразованием младшего подросткового возраста, а к концу периода, примерно в 15 лет, ребенок делает еще один шаг в своем личностном развитии. После поисков себя, личностной нестабильности у него формируется «Я – концепция» - система внутренне согласованных представлений о себе, образов, идентификаций «Я» материального и социального планов. «Я»- идентификации, которые создает в своем сознании подросток, разнообразны - они отражают все богатство его жизни. Материальное и социальное «Я», то есть представления о собственной внешней привлекательности, представления о своем уме, способностях в разных областях, о силе характера, общительности, доброте и других качествах, соединяясь, образуют большой пласт «Я-концепции» - так называемое реальное «Я». Помимо реального «Я», «Я-концепция» включает в себя «Я»- идеальное как «Я» в будущем. При высоком уровне притязаний и недостаточном осознании своих возможностей идеальное «Я» может слишком сильно отличаться от реального. Тогда переживаемый подростком разрыв между идеальным образом и действительным своим положением приводит к неуверенности в себе, что внешне может выражаться в обидчивости, упрямстве, агрессивности. Эта статья является продолжением исследования особенностей психики школьников - подростков, которое было проведено в 6-11 классах средней школы 70 г. Челябинска в 1999 г. В рамках этого исследования изучался уровень невротизации детей, подверженности их тем или иным страхам [1], а также уровень тревожности и связанные с этим личностные особенности подростков. Большой объем информации был получен с помощью проективного теста «Несуществующее животное», в выполнении которого приняли участие 98 девочек и 75 мальчиков 11-17 лет. Этот метод исследования построен на теории психомоторной связи – «всякая мысль заканчивается движением». Если реальное движение по какой-либо причине не осуществляется, то в соответствующей группе мышц суммируется определенное количество энергии, необходимой для осуществления этого движения. Так, например, образы и мысли, вызывающие страх, создают в мышцах ног и рук напряжение. При выполнении рисунка лист бумаги представляет собой модель пространства и состояния мышц, фиксирует человека к пространству, т.е. возникшую тенденцию. Пространство, в свою очередь, связано с эмоциональной окраской переживания. Таким образом, проективный тест позволяет выявить тенденции страха, тревожности, агрессии, неуверенности, пассивности, демонстративности и другие, а также степень их проявления в личности подростка. Подросткам давалась следующая инструкция: «Придумайте и нарисуйте несуществующее животное и назовите его несуществующим названием. Укажите, где оно живет, чем питается, к чему стремится (чего хочет)». При определении этого задания подразумевалось, что в рисунке отражается отношение к собственной персоне, к своему «Я», представление о своем положении в мире и, соответственно, о потребностях и желаниях данной персоны. При интерпретации рисунков рассматривались следующие элементы: 1. Расположение фигуры на листе бумаги. 2. Разворот головы животного. 3. Наличие ушей. 4. Особенности рта, глаз, головы, ног. 5. Наличие крыльев, щупальц, перьев и др. 6. Направление хвоста. 7. Контур фигуры, особенности линий и штриховки. Также давалась общая оценка животного: угрожающее, угрожаемое или нейтральное [2]. Все элементы соответственно суммировались, а результаты были сведены в таблицу 1, где показана распространенность того или иного признака для девочек и мальчиков отдельно, независимо от возраста. Таблица 1. Характеристики личности подростка, их распространенность в %.       № Характеристика Девочки Мальчики 1 Стремление к самоутверждению 40,0 28,0 2 Стремление к реализации планов 2,0 14,7 3 Тенденция к размышлениям 15,3 20,0 4 Эгоцентризм 82,7 65,3 5 Инфантилизм 50,0 26,7 6 Заинтересованность в информации 63,2 58,7 7 Болтливость 8,2 16,0 8 Чувственность, сексуальность 21,9 12,7 9 Тенденция к опасениям, недоверию 38,8 56,0 10 Вербальная агрессия 26,5 68,0 11 Сильный страх 54,1 46,7