Исцеление от культов: помощь жертвам психологического и духовного насилия Нижний Новгород 1996 RECOVERY FROM CULTS Help for Victims of Psychological and Spiritual Abuse Edited by MICHAEL D. LANGONE, Ph.D. W. W. Norton & Company New York London Исцеление от культов: Помощь жертвам психологического и духовного насилия . /Под ред. Майкла Д. Лангоуни. Пер. с англ. ‑ Нижний Новгород: Нижегородский госуниверситет им. Н. И. Лобачевского, 1996. Recovery from Cults: Help For Victims of Psychological and Spiritual Abuse. Ed. M. D. Langone. W. W. Norton, NY, 1995. Перевод с англ. ‑ Е. Н. Волков, И. Н. Волкова, Нижний Новгород. © 1993 American Family Foundation © 1999 Е. Н. Волков, перевод с англ. Я посвящаю эту книгу Джону Г. Кларку, доктору медицины, который, хотя и является частнопрактикующим врачом, не пользующимся государственной юридической защитой, имел мужество провозгласить правду о культах перед лицом непрекращающейся годами атаки на его профессионализм и репутацию. Те из нас, кто его знал и восхищался доктором Кларком, были обрадованы, когда он получил ежегодную награду Психиатрического Конгресса душевного здоровья (США) “Психиатру 1991 года” за свое "выдающееся мужество в противостоянии террористическим нападкам на наших пациентов, нашу профессию и наше общество". Доктор Кларк был как моим наставником, другом и вдохновителем, так и многих других. СОДЕРЖАНИЕ Благодарности О редакторе Об авторах Предисловие Маргарет Талер Сингер, Ph.D Введение Майкл Д. Лангоуни, Ph.D Помощь жертвам культов: исторический фон Майкл Д. Лангоуни, Ph. D. РАЗДЕЛ I: КОНТРОЛЬ СОЗНАНИЯ Немного пряника и много кнута: Пример истории болезни Джанья Лалич Размышления о “промывании мозгов" Джери-Энн Галанти, Ph.D. Понимание контроля сознания: экзотические и обыденные психологические манипуляции Филип Зимбардо, Ph.D., и Сьюзен Андерсен, Ph.D. РАЗДЕЛ II: УХОД ИЗ КУЛЬТОВ Личный отчет: группа восточной медитации Патрик Л. Райан Личный отчет: группа, основывающаяся на Библии Марк Трахан Послекультовые проблемы: взгляд консультанта по выходу Кэрол Джиамбалво Консультирование о выходе: краткий практический обзор Дэвид Кларк, Кэрол Джиамбалво, Ноэль Джиамбалво, M.S., Кевин Гарви и Майкл Д. Лангоуни, Ph.D. Важность информации в подготовке и консультировании о выходе: изучение истории болезни Кевин Гарвей РАЗДЕЛ III: СОДЕЙСТВИЕ ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ Послекультовое выздоровление: оценка и реабилитация Пол Р. Мартин, Ph.D. Руководство для терапевтов Лорна Голдберг, M. S. W., A. C. S. W. Руководство для духовенства Ричард Л. Даухауэр, D.D. Руководство по психиатрической госпитализации экс-культистов Давид Гальперин, M. D. Руководство для групп поддержки Уильям Голдберг, M. S. W., A. C. S. W. Руководство для семей Арнольд Марковиц, M. S. W., C. S. W. Руководство для экс-культистов Мэделейн Ландау Тобиас, M. S., R. N., C. S. РАЗДЕЛ IV: СПЕЦИАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ Дети и культы Майкл Д. Лангоуни, Ph.D., и Гари Айзенберг, M. A. Ритуальное насилие над детьми в центрах дневного приюта Сьюзен Дж. Келли, Ph.D., R. N. Юношеский сатанизм Роб Такер, M. Ed. Юридические соображения: приобретение независимости и инициативы Герберт Л. Роуздейл, Esq. Индекс БЛАГОДАРНОСТИ ТАК МНОГО ЛЮДЕЙ ПОМОГЛИ выпустить в свет эту книгу, что всех их невозможно назвать. Кроме соавторов книги, я хочу поблагодарить тех, кто участвовал в группах исследования Программы выздоровления Американского Семейного фонда (AFF), директоров АСФ и великодушных лиц, которые оказали финансовое содействие Программе "Исцеление". Я также в долгу у Герберта Роуздейла, доктора Маргарет Сингер и доктора Артура Доула за их просмотры рукописи; у Сьюзен Бэрроуз Мунро, терпеливого и полезного редактора из издательства Norton; и моего сына Джоуза, который приносил радость в мою жизнь, пока я бился над этой программой. Я особенно признателен Джанье Лалич, чьи проницательные замечания, одобрение и высокая квалификация в подготовке рукописи к изданию были жизненно важными в доведении этой книги до завершения. О РЕДАКТОРЕ Майкл Д. Лангоуни, Ph.D ., является исполнительным директором Американского Семейного Фонда и редактором издания фонда Cultic Studies Journal , выпускаемого с 1984 года. Он получил степень доктора философии по психологическому консультированию в Университете Калифорнии, в Санта-Барбаре, где три года был членом совета университета. Д-р Лангоуни изучает культы с 1978 года, и он работал более чем со 150 бывшими культистами и членами семей. Он соавтор (с Джоан К. Росс) книг Культы: Что родители должны знать (Lyle Stuart) и (с Линдой О. Блад) Сатанизм и оккультное насилие: что вы должны знать (American Family Foundation). Доктор Лангоуни написал много статей на тему о культах, включая статьи для Psychiatric Annals: The Journal of Continuing Psychiatric Education и других научных и профессиональных журналов, и главы для ряда книг, включая Руководство по психиатрической консультации детей и подростков , Новшества в клинической практике, том 10 , и Научное исследование и новые религии: расходящиеся перспективы. С 1984 г. по 1987 г. доктор Лангоуни работал в оперативной (временной) группе Американской психологической ассоциации по вводящим в заблуждение и косвенным методам убеждения и контроля. ОБ АВТОРАХ* Сьюзен Андерсен, Ph.D. , адъюнкт-профессор психологии в Нью-йоркском университете. Автор книги "Сопротивление контролю сознания". Исследование мисс Андерсен сосредотачивается на развитии социально-когнитивной модели трансфера, на связи между "я" и социальным знанием и на когнитивных процессах, лежащих в основании депрессии. Дэвид Кларк более 10 лет был консультантом по выходу и с 1975 года работал более чем с 300 членами культов. Мистер Кларк повсюду выступал по теме культов перед непрофессиональными и профессиональными аудиториями. Ричард Л. Даухауэр, D.D., лютеранский пастор в Бауи, Мериленд, занимается проблемой культа более 15 лет и является автором нескольких статей по культам. Преподобный Даухауэр повсюду выступал по данному предмету, особенно перед религиозными аудиториями. Гэри Айзенберг, M.A. , занимается бизнесом с недвижимым имуществом. Он бывший директор еврейской средней школы, более 17 лет имел дело с просвещением относительно культов. Мистер Айзенберг ‑ редактор книги "Разрушение идолов: Еврейское расследование феномена культа" (Jason Aronson). Джери-Энн Галанти, Ph.D., работает на факультете общегосударственной программы по уходу за больными в университете штата Калифорния, Домингез Хиллз, и на факультете антропологии в университете штата Калифорния, Лос-Анджелес. Мисс Галанти провела исследование по культам и депрограммированию и является автором работы "Промывание мозгов и мунисты" и книги "Излечение пациентов от различных культов" (University of Pennsylvania Press). Кевин Гарви более 10 лет был консультантом по выходу и является автором нескольких статей, включая серию в Our Town об Эрхард-семинар-тренинге (ЭСТ). Мистер Гарвей повсюду выступал перед непрофессиональными и профессиональными аудиториями. Кэрол Джиамбалво , консультант по выходу с 1984 года, бывший директор FOCUS’а, общенациональной группы поддержки для экс-культистов. Мисс Джиамбалво является автором книги "Консультирование о выходе: Семейное воздействие" (American Family Foundation)* . Ноэль Джиамбалво, M.S. , с 1984 года был консультантом по выходу. Находясь в настоящее время в отставке, мистер Джиамбалво 34 года был советником начальной школы. Лорна Голдберг, M.S.W., A.C.S.W. , преподаватель в институте психоанализа в Нью-Джерси. Вместе со своим мужем Вильямом миссис Голдберг 16 лет вела группу поддержки экс-культистов, а также занималась психотерапией с множеством бывших культистов. Она автор нескольких статей по данному предмету. Уильям Голдберг, M.S.W., A.C.S.W. , директор общественного центра поддержки в Помоне, Нью-Йорк. Со своей женой Лорной мистер Голдберг 16 лет вел группу поддержки экс-культистов. Он также работал с множеством бывших членов культов и является автором нескольких статей по данной проблеме. Дэвид Гальперин, M.D. , клинический адъюнкт-профессор психиатрии в школе медицины Горы Синай в городе Нью-Йорке. Доктор Гальперин является редактором книги "Религия, секта и культ: Психодинамические перспективы" (John Wright PSG) и автором многих статей по данной теме. У доктора Гальперина обширный клинический опыт по культистам и экс-культистам, и он член оперативной группы по культам Американской академии психиатрии и права. Сьюзен Дж. Келли, Ph.D., R.N., адъюнкт-профессор Бостонского колледжа по уходу за больными. Доктор Келли - редактор "Педиатрической скорой помощи" (Appleton & Lange), за которую она получила ежегодную премию “Американского журнала книг по уходу за больными". Доктор Келли также получила премию Джона Г. Кларка за выдающиеся успехи в изучении культов в связи с его сравнительным исследованием стационарного ухода за детьми, пострадавшими от культового и сексуального насилия. Джанья Лалич , бывший член политического культа, редактор и публикующий свои работы консультант в Аламеде, Калифорния. Она автор книги "Схематический идеал: Источники и развитие политического культа" и соавтор Мэделейн Ландау Тобиас по книге "Пленные души, пленные умы: Исцеление вреда, нанесенного культами и другими насильственными взаимоотношениями" (Hunter House). Миссис Лалич в настоящее время пишет книгу о своем 10-летнем культовом опыте. Арнольд Марковиц, M.S.W., C.S.W., директор "горячей линии" и клиники по культам и директор Служб для подростков в Еврейском совете семейных и детских служб в городе Нью-Йорке, обслужил в течение последних 12 лет свыше 4000 жертв культов и членов семей. Мистер Марковиц был клиническим социальным работником на протяжении более 17 лет и является автором нескольких статей по вопросу лечения культистов и их семей. Пол Р. Мартин, Ph.D. , директор Веллспрингского Центра по предоставлению убежища и возможностей в Олбани, штат Огайо. Доктор Мартин, психолог с широкой преподавательской и исследовательской квалификацией, работал с более чем 200 бывших членов культа в Веллспринге, реабилитационном центре для экс-культистов Доктор Мартин - автор нескольких статей и книги "Как сделать ваших детей неподдающимися для культов" (Zondervan). Герберт Л. Роуздейл, Esq. , старший партнер в Паркер Чапин Флэттау и Клипмл в городе Нью-Йорке и президент Американского семейного фонда (AFF), некоммерческой организации, сосредоточенной на исследованиях и просвещении относительно культов. Мистер Роуздейл, который занят в сфере просвещения по культу более 12 лет, является автором нескольких статей по данному вопросу. Патрик Л. Райан был консультантом по выходу с 1986 года. Бывший член Трансцендентальной медитации (ТМ), в 1991 году мистер Райан предъявил иск ТМ за мошенничество и халатность. Он много рассказывает о своем опыте и является соучредителем ТМ-Экс, группы поддержки и просвещения (и информационного бюллетеня) для бывших членов ТМ. Маргарет Талер Сингер, Ph.D. , адъюнкт-профессор психологии в университете Калифорнии, Беркли. Доктор Сингер является всемирно известным ведущим экспертом по культам и реформированию мышления и автором многих научных статей по данной проблематике. Доктор Сингер сотрудничала во многих изданиях по культам и связанным с ними вопросам, включая работу "Семейный терапевт как системный консультант" (Guilford Press). Мэделейн Ландау Тобиас, M.S., R.N, C.S. , в прошлом директор Консультативного центра деловой части города в Ист-Хартфорде, штат Коннектикут, в настоящее время занимается частной практикой в северной Новой Англии. Миссис Тобиас работала в области психотерапии с более чем 200 бывшими культистами, с группами поддержки, в области консультирования о выходе, и выступает с лекциями по аспектам культового феномена. Она соавтор Джаньи Лалич по научному труду "Пленные души, пленные умы: Исцеление вреда, нанесенного культами и другими насильственными взаимоотношениями" (Hunter House), книги по руководству специфическим излечением для бывших членов культов. Марк Трахан , бывший член Церкви Христа Нью-Йорк Сити (нью-йоркская ветвь движения Бостонской Церкви Христа), консультант по выходу. Мистер Трахан выступает с лекциями в студенческих городках и гражданских организациях по проблеме культа, является помощником редактора Treshholds , информационного бюллетеня для бывших членов Дисциплинированного духовенства (Discipling Ministries). Роб Такер, M.Ed. , школьный советник в Британской Колумбии. Мистер Такер - автор нескольких статей по вопросу культов и в настоящее время работает над книгой о деструктивных организациях. В то время, когда он был директором Совета по злоупотреблениям, связанным с сознанием, в Торонто, Канада, мистер Такер широко выступал перед непрофессиональными и профессиональными аудиториями. Филип Зимбардо , Ph.D. , профессор психологии в Стэнфордском университете. Ведущий социальный психолог, доктор Зимбардо написал несколько статей по контролю сознания и культам и является автором книги "Психология изменения позиции и социальное влияние" (McGraw-Hill). ПРЕДИСЛОВИЕ Почти три десятилетия я была вовлечена в работу с отдельными лицами и семьями, которые подвергались воздействию того или иного из нескольких тысяч культов, существующих в США сегодня. Четырнадцать лет тому назад, в 1979 г., я написала первую статью, которая появилась в популярной прессе, предназначенной для помощи тем, кто уходит из культов. Она была озаглавлена "Выходя из культов" и появилась в журнале "Psychology Today". Проконсультировав к этому времени по данному вопросу так много экс-культистов, я надеялась, что такая статья была бы полезна для ветеранов культа, которые вышли из групп и не имели вблизи никого, с кем они могли бы поговорить о своем времени в культе и множестве проблем, с которыми они сталкивались, оставляя группу. Сотни бывших культистов говорили мне, как была полезна статья, когда консультанты по выходу или друзья давали им копии. Экс-культисты рассказывали мне о своих начальных контактах с духовенством и психиатрами-профессионалами, которые не знали о культах, о программах социального воздействия, о психологических адаптациях к стрессам жизни внутри закрытых, напряженных, контролирующих сознание групп и о жизненных огорчениях после ухода из культа. Когда я начала помогать экс-культистам, было очень немного психиатров-профессионалов, ‑ доктор Джон Кларк и миссис Джин Меррит в Бостоне были среди наиболее опытных и знающих, ‑ кто знал о социальных и психологических процессах, которые происходили в результате жизни в культах. Джин Меррит убеждала в 1981 году, что "профессионалы-психологи и священники являются обычно самыми неподходящими людьми, чтобы говорить о культах". Она изо всех сил старалась заставить профессионалов и духовенство изучить, что происходило в культах, и процесс выздоровления. Настоящая работа предназначена служить потребностям тех, кто желает знать о культах: жертвам культов, родителям, семьям, духовенству, психиатрам-профессионалам, юристам, писателям и тем, кто проводит в жизнь законы. Для всех слишком долго небольшая, крикливая группа апологетов культов, главным образом, социологов религии, неподготовленных в области воздействия интенсивной идеологической обработки, реформирования мышления, принудительного убеждения, классического общественного влияния и скоординированных программ принудительного влияния и контроля поведения, писали и говорили о бывших членах культа, будто те создавали ложные измышления о своей жизни в группах, которые они оставили. Эти ученые пытались приравнивать то, что сообщалось бывшими членами, к отражению преувеличений, к охоте за ведьмами или к работе бдительных родителей. Эти ученые, казалось, предпочитали не слушать то, что сообщалось бывшими членами, приклеивая им ярлык вероотступников и действуя так, будто они были особой марки грешниками и лжецами. Время повернуло волну, и накапливаются свидетельства, подтверждающие сообщения экс-культистов. У Джима Джонса было 914 последователей, которые совершили самоубийство или были убиты наряду с уполномоченным Соединенных Штатов Лео Дж. Райаном и четырьмя журналистами в джунглях Гайаны. Двести семьдесят шесть из них были детьми и подростками. С того времени журналисты-исследователи изучили отчеты бывших членов, отмечавшие смерть, по крайней мере, 103 детей и матерей в пользующейся дурной репутацией Ассамблее Веры в Индиане, которая имела уровень материнской смертности в 100 раз выше среднего по стране и уровень перинатальной смертности примерно в три раза выше среднего. Это всего лишь несколько примеров более очевидного ущерба от культов, имевшего место в течение периода между Джонстауном и Вако, огненным концом культа в Техасе по команде его лидера. Для меня Вако был повторением Джонстауна. Оба иллюстрируют тревожную степень контроля, которой может достичь культовый лидер над своими последователями, и то, как трудно для родственников и семей оказывать помощь членам. Вако проиллюстрировал, что мир все еще не понимает психологических и социальных программ, которые используются культовыми лидерами, и разрушений, которые могут вызвать эти программы. В то время, как, к счастью, немногие культы кончают так гибельно, как Джонстаун и Вако, каждый год культы неблагоприятно воздействуют на тысячи индивидов. Этот том был написан в знак признания потребностей бывших членов культа, находящихся сейчас в процессе выздоровления, которое является и изматывающим, и радостным. Их приспособление заново к основному обществу, которое осложнено тяжелым чувством вины, страха и клеветой, навязанными жизнью в культе, является тяжелой, одинокой и сбивающей с толку дорогой. Этот том предназначен в качестве вспомогательной книги для оказания поддержки бывшему члену, семье и помогающим профессионалам в понимании не такого уж простого выздоровления от влияний, контролирующих сознание, и социальных и психологических ударов и дилемм, с которыми берется бывший член. Иногда обращение, полученное членами культа, ведет их к поискам законного возмещения ущерба после ухода из группы. Я выступала в суде в интересах ряда бывших культистов, жизни которых был нанесен такой вред их временем в культе, что они, в конечном счете, предъявляли иск группе, обычно за мошенничество и обман так же как и за массу вопиющего поведения, навязанного им группой. Пять из этих дел пошли в Верховный Суд Соединенных Штатов, и в каждой инстанции суд поддерживал первоначальные вердикты в пользу бывших членов культа. Время, потраченное на эти дела, однако, было незначительным по сравнению с тем, что я вложила в консультирование более чем трех тысяч женщин и мужчин после того, как они покинули культы. Часто я встречалась с группами бывших членов определенного культа, которые изучали мою работу и хотели получить время для обсуждения того, что происходило в их культе, и типы проблем возвращения, которые у них имелись. Я занялась этой проблемой не потому, что какой-либо член семьи был в культе. Скорее мой интерес возник в течение эры Корейской войны, когда я работала в Армейском исследовательском институте Уолтера Рида и изучала программы идеологической обработки. С того времени я продолжаю изучение группового влияния. В 1960-е годы я начала обращать внимание на появление культов и слушать описания сотен родителей, которые отмечали определенные изменения в личности, поведении и позициях их молодых отпрысков, которые оказывались вовлеченными в культы. Из этих описаний и основываясь на работе с многими из тех, кто был среди первых ушедших из культов, я пришла к заключению, что культы использовали не таинственные, понятные лишь посвященным, методы, но что они усовершенствовали "народное искусство человеческого манипулирования и влияния". Они сочетали вековые манипулятивные и убеждающие методики, известные социальным психологам, профессионалам по оказанию влияния, торговцам и другим "специалистам по достижению согласия". Культы создали программы социального и психологического влияния, которые были эффективны для их целей. И я особо отметила, что то новое, что было добавлено к основным программам реформирования мышления, наблюдавшимся в мире в 1950-е годы, было использование новыми культовыми группами методик популярной психологии для дальнейшего манипулирования чувством вины, страхом и защитой. Появление этой книги основывается на трех десятилетиях наблюдений, работы и самоотверженности ряда людей. Это памятник силе семейных связей и стремлению к добросовестному исследованию профессионалов, будь это практики-психотерапевты, ведущие исследования журналисты, духовенство, правоохранительный персонал, юристы или преподаватели. Лучшие традиции каждой из этих профессий основываются на точных наблюдениях и верных рассуждениях. Последовательность усилий приблизительно следующая: Когда родители теряли своего отпрыска в распускающейся массе новых культов в 1960-х годах, они начинали привлекать внимание к феномену культа и искать помощи. Их описания изменений в вовлеченных в культы близких заинтриговали профессионалов, с которыми они советовались. К счастью, эти родители нашли несколько психотерапевтов, юристов и представителей духовенства, которые кое-что понимали из того, что описывали родители. Эти семьи-"зачинатели" заложили базовые группы по сбору информации для того. чтобы предложить утешение и помощь друг другу, чтобы посмотреть, что можно сделать для оказания помощи своему отпрыску по выходу из этих групп. Тревоги родителей заключались не в том, что их дети приняли новую религию; не беспокоило их и то, что близкие покинули школу и дом или полностью изменили курс своей жизни, чтобы помочь человечеству, присоединившись к действительно альтруистическим группам. Их заботило то, что эти молодые люди не делали ничего из вышесказанного, но, похоже, закрывали свои души для прошлого, семей и друзей и просто помогали банде странствующих гуру, пестрых дудочников и самозваных мессий стать богатыми и могущественными. Первая волна культов рекрутировала молодежь от 18 до 25 лет. Эти ранние группы часто основывались на восточной философии. С того времени мир начал видеть, что культы могут сформироваться вокруг любой философии. Существуют политические, религиозные, психологические культы и культы стиля жизни. Сейчас культы рекрутируют пожилых, одиноких матерей, молодые пары. Сегодняшние культы больше уже не являются культами молодежи и больше не базируются прежде всего на религиозных темах. Многие группы действительно оформляются в качестве религиозных организаций из-за многих налоговых и других преимуществ, но внимательная проверка часто разоблачает, что религиозные качества весьма незначительны в сравнении с другими аспектами этих групп. Каждый культ является отражением личных интересов, убеждения и вкусов лидера. Читая этот том, помните, что никто из нас не застрахован от того, чтобы им манипулировал сильный, убежденный и настойчивый уговаривающий, который встречается с нами, когда мы уязвимы, нуждаемся и одиноки. Мы должны также помнить о 914 умерших в Джонстауне в Гайане по прихоти Джима Джонса и о том, что Чарльз Мэнсон был лидером культа. Культы не все являются простыми, странными маленькими группами, занимающимися "своим собственным делом". Также те, кто присоединяется к ним, не являются чужестранцами среди нас. Потенциальная жертва культа - это вы и я. Этот том ‑ памятник вкладов "зачинателей" ‑ родителей и семей, которые привлекли внимание к данному феномену, и бывшим членам, которые обеспечили основные описания, к пониманию которых через годы пришли теперь профессионалы. Добросовестные наблюдения лежат в основе всей науки, и этот том показывает, что наука понимания роста культов, культовой вербовки и тактики поддержки базируется на солидной почве. Кроме того, эта книга посвящена тем, кто сейчас уходит из культов, так же как и тем, кто вышел уже некоторое время тому назад и никогда не имел благоприятной возможности почитать и открыть, каковы могут быть некоторые результаты и воздействия культов. Она также для тех, кто только выходит из оказывающих насильственное влияние групп, кому нужна книга для обучения и для того, чтобы видеть, что они не одиноки и то, что с ними случилось, является доступным для понимания. Эта книга - гигантский шаг как в придании законной силы муке, испытываемой бывшими членами культа, их друзьями и семьями, так и в признании особых потребностей выздоровления экс-культистов. Маргарет Талер Сингер, Беркли, Калифорния ВВЕДЕНИЕ Майкл Д. Лангоуни, Ph.D. ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ЦЕЛЬ этой книги - помочь бывшим членам культов и связанным с ними группам, их семьям и оказывающим им помощь профессионалам повысить свое понимание послекультового процесса выздоровления. Книга не имеет своей целью быть обзором культового феномена. Она также не стремится быть "печатью неодобрения в связи с плохим ведением домашнего хозяйства", детализирующей сомнительную практику индивидуальных групп. Вместо этого книга пытается осветить общие принципы, имеющие отношение к пониманию культового обращения, послекультовых проблем и послекультового выздоровления. Она также описывает практические методики по облегчению выздоровления от участия в культе. Эта книга является продуктом проекта "Исцеление" (Project Recovery) Американского Семейного Фонда (American Family Foundation, AFF), многолетнего проекта по улучшению качества и количества профессиональных услуг для бывших членов культов. АСФ является освобожденной от налогов исследовательской и образовательной организацией, основанной в 1979 году, чтобы помогать бывшим членам культов и их семьям. Штат АСФ, который включает меня, работает с более чем 100 профессионалами, которые добровольно уделяют время множеству комитетов и исследовательских групп. Некоторые исследовательские группы были основаны в 1990 г., чтобы изучать послекультовое выздоровление исчерпывающим и координированным образом. В значительной части главы этой книги отражают полученные данные и выводы этих исследовательских групп. Большинство авторов этой книги обслуживали эти группы или связаны с АСФ каким-либо другим образом. Точка зрения, выдвигаемая в этой книге, базируется на ряде информационных источников: 1. Психологическая литература, которая показывает, как и в какой степени можно манипулировать человеческими существами и использовать их в своих целях, включая литературу по реформированию мышления, обычно называемому “промыванием мозгов” (Chen, 1960; Farber, Harlow, & West, 1956; Group for the Advancement of Psychiatry, 1956, 1957; Lifton, 1961; Mindszenty, 1974; Schein, Scheiner, & Barker, 1961); психология социального влияния (Asch, 1952; Cialdini, 1984; Milgram, 1974; Zimbardo, Ebbesen, & Maslach, 1977); и растущее число исследований по культам (Conway, Siegelman, Carmichael, & Coggins, 1986; Dubrow-Eichel, 1989; Langone, Chambers, Dole, & Grice, в печати; MacDonald, 1988; Martin, Langone, Dole, & Wiltrout, 1992; Yeakley, 1988). 2. Клинические отчеты психотерапевтов и пасторских советников (Ash, 1985; Clark, 1979; Clark & Langone, 1984; Dubrow-Eichel & Dubrow-Eichel, 1988; Goldberg & Goldberg, 1982; Halperin, 1990; Hassan, 1988; Hochman, 1984; Langone, 1985, 1990; Ross & Langone, 1988; Singer, 1978, 1986; Singer, & Ofshe, 1990; Singer, Temerlin, & Langone, 1990; Temerlin & Temerlin, 1982). 3. Клинический опыт авторов книги, которые в совокупности работали, по крайней мере, с 9000 культистов и их семьями, при том, что одна только культовая клиника Нью-йоркского Еврейского совета служб семьи и детства помогла более чем четырем тысячам человек (Markowitz, 1989; A. Markowitz, личная беседа, 11 декабря, 1992). ОБЗОР ФЕНОМЕНА КУЛЬТА Прежде чем наметить в общих чертах структуру этой книги, я полагаю, важно обеспечить обзор определенных основных концепций и полученных данных, которые необходимо понять до того, как можно будет оценивать уникальность сложных проблем выздоровления, с которыми сталкиваются бывшие члены культа. Проблемы определений Хотя термин “культ" является неопределенным и противоречивым, он прочно укоренился в популярной речи. Этот термин часто ассоциируется с "реформированием мышления" (обычно называемым "контролем сознания”), которое, согласно Лифтону (Lifton, 1961) описывает конкретные процессы изменения поведения, применявшиеся к гражданскому населению в континентальном Китае и к военнопленным в корейской войне. Офше и Сингер (Ofshe & Singer, 1986) различают программы влияния и контроля как либо первое, либо второе поколение влияния. Под "первым поколением влияния" они понимают советское и китайское реформирование мышления и практику контроля поведения, изучавшиеся от двадцати до тридцати лет тому назад, Примеры второго поколения - из программ, которые действуют в настоящее время или существовали в течение последнего десятилетия... В более ранних программах атаки на стабильность и приемлемость существования самооценок типично сосредотачивались на элементах собственного “я”, которые мы определяем как второстепенные. Новые программы имеют тенденцию фокусироваться на элементах собственного "я", которые мы классифицируем как центральные. Второстепенные элементы "я" обозначаются как самооценки соответствия или правильности публичных и относящихся к умению правильно разбираться аспектов жизни личности (например, социальный статус, исполнение роли, подчинение общественным нормам, политические и общественные мнения, вкус и т. д.). Мы определяем как центральные элементы "я" самооценку соответствия или правильности интимной жизни личности и уверенность в восприятии реальности (например, отношения с семьей, личные стремления, сексуальный опыт, травматические элементы жизни, религиозные верования, оценки мотивации других и т. д.). (pp. 3-4) В более поздней статье Сингер и Офше (Singer & Ofshe, 1990) определяют программу реформирования мышления как "технологию изменения поведения, применяемую для того, чтобы вызвать изучение и принятие идеологии или набора правил поведения при определенных условиях" (p. 189). Они отмечают, что следующие условия отличают программу реформирования мышления от других форм социального обучения: · Приобретение существенного контроля над временем и содержанием мыслей индивида типично путем завоевания контроля над главными элементами общественной и физической окружающей среды личности. · Систематическое создание чувства бессилия у человека. · Манипулирование системой вознаграждений, наказаний и переживаний таким образом, чтобы способствовать новому научению идеологии или системе верований [или поведения], пропагандируемых управлением [т. е. лидерами]. · Манипулирование системой вознаграждений, наказаний и переживаний таким образом, чтобы замедлить наблюдаемое поведение, которое отражает ценности и установившуюся практику организации жизни, проявлявшиеся индивидом до контакта с группой. · Поддержание закрытой системы логической и авторитарной структуры в организации. · Поддержание неинформированного состояния, существующего у данного субъекта (pp. 189-190). Примеры программ реформирования мышления первого поколения включают, помимо тех, что применялись к военнопленным в Корейской войне, "революционные университеты" в маоистском Китае, другие программы влияния на гражданское население в Китае и русские судебные процессы-чистки 1930-х годов (Mindszenty, 1974). Примеры программ реформирования мышления второго поколения включают некоторые большие групповые тренинги по осознанию (иногда называемые "преобразующими тренингами") и некоторые современные группы, обычно называемые "культами". Термин "культ" применяется к широкому ряду групп, включая исторические культы (например, культ Изиды), незападные культы, изучаемые антропологами (например, меланезийские культы, связанные с морскими перевозками грузов) и несметное число неортодоксальных групп - религиозных, психотерапевтических, политических и коммерческих, - которые привлекли общественное внимание в течение последних двух десятилетий. Программы реформирования являются методами, часто используемыми культами, чтобы произвести те поведенческие и установочные изменения, которых желает группа. Программа реформирования мышления является специфическим типом социального обучения, которое может быть кратким по длительности (например, как в программах, применявшихся к военнопленным Корейской войны [Singer, 1987], или в современных культах). Культ является особым типом социальной системы, то есть это группа людей с особой и прочной моделью отношений, верований, ценностей и практики, которая дает группе уникальную индивидуальность. До недавнего времени термин "культ" в общем смысле относился к группам, которые показывают "громадную или чрезмерную преданность какой-то личности, идее или вещи", а в более специфическом смысле относился к “религии, которая считается неортодоксальной или поддельной" (Webster’s Third New International Dictionary, без издательства, 1966). Общественный интерес последних двух десятилетий, однако, потребовал дополнительного прояснения понятия. Одна попытка такого пояснения возникла в результате конференции по культам, организованной Американским семейным фондом, Нейропсихиатрическим институтом UCLA и Фондом Джонсона: Культ (тоталитарный тип): группа или движение, демонстрирующее громадную или чрезвычайную преданность какой-либо личности, идее или вещи и неэтично применяющая манипулятивные методики убеждения и контроля (например, изоляция от бывших членов и семьи, истощение, использование специальных способов повышения внушаемости и раболепства, мощное групповое давление, информационное управление, приостановка индивидуальности или критического умения правильно разбираться, стимулирование полной зависимости от группы страха перед уходом из нее и т. д.), предназначенные для того, чтобы добиваться успехов в достижении целей групповых лидеров с действительным или вероятным ущербом для членов их семей или общества. (West & Langone, 1986, pp. 119-120). Если связать это определение с описанием двух поколений оказывающих влияние программ реформирования мышления Сингер и Офше, возникает следующее определение: Культ является группой или движением, которое, в значительной степени, (а) демонстрирует громадную или чрезмерную преданность какой-либо личности, идее или вещи, (б) использует реформирующую мышление программу, чтобы убеждать, контролировать и подготавливать к жизни в коллективе членов (то есть, интегрировать их в групповую уникальную модель отношений, верований, ценностей и практики), (в) систематически стимулирует состояния психологической зависимости у членов, (г) эксплуатирует членов для достижения успеха в целях лидеров и (д) причиняет психологический вред членам, их семьям и обществу. Это определение не относится к убеждениям, потому что система верований группы, хотя иногда и относится к чертам, которые делают группу культом, и поддерживает эти черты, не обязательно и не непосредственно относится к его статусу в качестве культа. Таким образом, культы могут быть религиозными (с верованиями, ортодоксальными или эксцентричными на вид), психотерапевтическими, политическими или коммерческими. Характерные черты культа имеют тенденцию порождать конфликт между группой и обществом. Для того, чтобы справиться с этим конфликтом, культовые группы склонны изолироваться психологически, если не физически, управляясь скрытыми и тоталитарными повестками дня, то есть, они будут диктовать, иногда с мучительней определенностью, как членам следует думать, чувствовать и действовать. Как определено здесь, культы отличаются от "новых религий". "новых политических движений", "новаторских психотерапий" и других "новых" групп в том, что культы широко и неэтично применяют манипулятивные методики убеждения и контроля, чтобы добиться успеха в целях лидера. Конечно, некоторые группы, которые вызывают беспокойство, отвечают не всем критериям определения, в то время как другие становятся более или менее культовыми спустя какое-то время. Культы отличаются от просто авторитарных групп, таких, как лагерь новобранцев или некоторые монастырские ордена, тем, что последние искренни в отношении своих целей, являются скорее договорными, чем соблазнительными, и обычно подотчетны властям вне группы. Сатанистская деятельность, которая получила довольно значительную долю внимания средств массовой информации в течение последних нескольких лет, может быть культовой, но это не обязательно так. Небольшая группа подростков, которая встречается, чтобы практиковаться в оккультных ритуалах, например, не обязательно составляет культ, как он определен здесь, даже если они занимаются деструктивными действиями, такими, как принесение в жертву животных. Является группа культом или нет, зависит от ее структуры и психологической динамики. Группа может, тем не менее, быть деструктивной по другим причинам. Не все деструктивные группы являются культами, хотя все культы, как это определено здесь, будут иметь тенденцию становиться деструктивными. Почему люди присоединяются к культам? Неспециалисты и профессионалы склонны к фундаментальным неправильным представлениям относительного того, почему люди присоединяются к культам. Неспециалисты имеют тенденцию думать, что культы являются причудливыми группами, которые привлекают помешанных людей, Профессионалы, особенно те, кто имеет некоторые познания в психоанализе, более утонченны, но, в основном, говорят то же самое, вроде следующего: Люди присоединяются к культам, потому что культы осуществляют потребность своих членов в веровании и принадлежности и помогают своим членам разрешать неосознанные конфликты относительно их связей с родителями. Эта точка зрения является неверной по нескольким причинам. Во-первых, она допускает, что люди активно стремятся присоединиться к культам, когда фактически большинство членов культов, до той степени, до какой они чего-либо искали, не стремились ни к чему настолько контролирующему, каковым является культ, к которому они присоединились. Во-вторых, она допускает, что культы действительно осуществляют потребности членов, когда в реальности они эксплуатируют потребности, чтобы способствовать податливости желаниям лидеров. В-третьих, она допускает, что люди, которые присоединяются к культам, делают так из-за какой-то фундаментальной личной неполноценности, такой, как неосознанные конфликты. Хотя в этом утверждении для некоторых культистов имеется некая истина, это в значительной степени преувеличивает действительную ситуацию. Большинство культистов были относительно нормальными личностями, испытывавшими необычный уровень стресса, когда они столкнулись с культом. Те, кто стойко терпел психологические проблемы, не обязательно были привлечены к культу из-за своих проблем, хотя они и могли сделать этих людей более уязвимыми для культового "продажного уклона" и тактики контроля. Рассмотрим аналогию. Подавленная молодая женщина входит в бар, где назначаются свидания, в поисках компании. Очаровательный, приятно разговаривающий человек убеждает ее съездить покататься в его автомобиле с открытым верхом. Если он отвозит ее в пустынное место и насилует или если он совращает ее, играя на ее одиночестве и доверчивой натуре, следует ли делать вывод, что молодая женщина неосознанно желала быть изнасилованной или совращенной? Очевидно, нет. Люди не всегда мотивированы в поисках того, что они получают. Иногда их одурачивают, и они получают то, чего не ожидали. Люди присоединяются к культам не потому, что они делают разумный, информированный выбор. Они присоединяются потому, что их обманули. Этот процесс является обольщением, а не взаимовыгодным соглашением или выбором информированного "потребителя". Процесс присоединения к культам может быть кратко описан с применением DDD* синдрома (Farber et al., 1956), который был одним из объяснений того, что общепринято называется "промыванием мозгов". Фарбер и его коллеги утверждали, что в ходе корейской войны китайцы были в состоянии добиваться высокой степени контроля над американскими военнопленными посредством процесса обессиливания, зависимости и страха. Современные культы, которые действуют в открытом обществе и не имеют власти государства в своем распоряжении, не могут насильственно ограничить предполагаемых членов и управлять ими через ослабляющий режим, Вместо этого они должны их одурачивать. Они должны убеждать предполагаемых членов, что группа является полезной каким-то образом, который привлекает индивидов, являющихся целями. В результате этого обмана и систематического применения крайне манипулятивных методик влияния, новички становятся преданными предписываемым группой способам мышления, чувствования и действия; другими словами, они становятся членами или новообращенными. Постепенно изолируя членов от внешних влияний, устанавливая нереалистически высокие, порождающие чувство вины за любые проявления "негативности" и опорочивая независимое критическое мышление, группа заставляет членов превращаться в чрезвычайно зависимых от своих, ориентированных на согласие, выражений любви и поддержки. Когда состояние зависимости твердо установлено, групповой контроль над мыслями, чувствами и поведением членов усиливается растущей боязнью членов потерять психологическую поддержку группы (физическая угроза также имеет место в некоторых группах), однако во многом эта поддержка нацелена на обеспечение их согласия с часто ослабляющими требованиями руководства. Таким образом, новый DDD синдром заключается в обмане, зависимости и страхе* . Хотя только что очерченный процесс является очень сложным и трудно уловимым, позвольте мне представить здесь несколько больше деталей о типично культовом обращении, признавая вначале, что реальная жизнь представляет бесчисленные вариации и отклонения от этого концептуального упрощения. В течение ранних стадий культового процесса вербовки, когда группа старается представить себя как благожелательную и способную осуществить нужды рекрутируемого, вербовщики оказывают массу внимания и другого положительного подкрепления предполагаемым членам. Мунисты, например, используют термин "бомбардировка любовью", чтобы описать эту фазу (Edwards, 1979). Когда новички снижают свою защиту в этом "любящем" климате, личные и по видимости заботливые беседы позволяют вербовщикам оценить психологический и социальный статус потенциальных членов, узнать об их потребностях, страхах, потенциале зависимости и действительном и возможном сопротивлении. Тем временем, свидетельские показания членов группы (которые не расположены лгать в отношении "дела"), рекомендации (обоснованные или фиктивные) лидеров, атаки на соперников группы и благоприятная реакция потенциального члена на видимую теплую и заботливую внимательность членов ведут к поддержке группового притязания на благожелательность и верховенство и убеждают потенциальных членов в том, что они получат выгоду, присоединившись к группе. Те, кто дает обязательство присоединиться, редко осознают едва уловимые методики убеждения и контроля, формирующие их поведение, мысли и чувства. Явно любящее единодушие группы маскирует, а в некоторых случаях поддерживает строгие правила против как личного, так и публичного несогласия. Вопросы отклоняются. Критические комментарии воспринимаются с улыбчивыми просьбами "никакой негативности" или каким-либо другим "ограничивающим мышление клише". Если предполагаемые или новые члены упорствуют в "негативности", им могут напомнить о личных проблемах или преступных воспоминаниях, которые они раскрыли перед лидерами, или их могут подвергнуть утонченным атакам ad hominem** (к человеку), которые препятствуют их вопросам. Примерами таких личных атак могут быть заявления типа: "Ты умничаешь" или "Ты вызываешь разногласия". Сомнение и несогласие, таким образом, интерпретируются как симптомы личной неполноценности. Когда господство группы установлено, когда оно "постоянно находится в выгодном положении”, новые члены скользят вниз по спирали возрастающей зависимости от группы. Их часто поощряют жить с другими членами группы или приказывают это делать. Люди вне группы рассматриваются как духовно, психологически, политически или социально стоящие ниже или как препятствия для развития членов. Чтобы "двигаться вперед" с удовлетворительной скоростью, члены должны избегав аутсайдеров и проводить долгие часы, выполняя различные задачи или действия, которые руководство считает необходимыми. Короче говоря, члены проводят все больше и больше времени при и под управлением группы. Чтобы обеспечить постоянство вознаграждения группы (похвала, внимание, обещание будущих выгод, социальный контакт и так далее), члены должны скрыто, если не явно, признавать авторитет группы в определении того, что является реальным, хорошим и истинным. Группа подвергает сомнению и проверяет искренность раболепства членов, устанавливая чрезвычайно высокие, если не невозможные, ожидания относительно деятельности (например, квоты по добыванию средств) и личного развития (например, быть свободным от "негативных" мыслей и сомнений). Поскольку несогласие, сомнение и негативность запрещены, члены должны отражать внешний вил "счастья", одобрения и согласия, в то время как они борются, чтобы достичь невозможного. Те, кому не удается отразить требуемую видимость, подвергаются атакам и наказываются. Зависимость, описанная ранее, заставляет членов бояться потери поддержки группы, таким образом заставляя их отступать перед давлением и "реформировать" себя. Те, кто не реформируется, будут изгнаны, тем самым напоминая другим, что "бунт" может иметь ужасающие последствия. Приспособление к группе, затем, требует способности, больше всего похожей на логику транса в гипнозе, чтобы обмануть себя и других во имя того, чтобы поверить, что группа всегда права, даже когда она противоречит сама себе. Возрастающая изоляция от внешнего мира, изнуряющая деятельность служения группе и часы, проведенные в практике, которая порождает разобщающие состояния (например, медитация, монотонное пение, говорение на языках, "заседания по критике"), облегчают психологическое расщепление, которое позволяет приспособиться к противоречивым повесткам дня группы и требованиям раболепства. Члены, которые склонны возражать или не соглашаться с элементами групповой повестки дня, могут оказаться в "воронке лояльность/предательство" (MacDonald, 1988). Если они остаются верными своим собственным восприятиям своего "я" и мира, они предают группу, от которой стали чрезмерно зависимыми; если они остаются верными группе, они предают свое собственное восприятие того, что является реальным, хорошим и истинным. Несогласие, таким образом, помещает членов в "воронку”, из которой нет выхода и которая неизбежно ведет к предательству либо самих себя, либо группы. Результаты этого процесса, когда он подходит к завершению, заключается в возникновении псевдоличности (West, 1992), состоянии разобщения, в котором члены являются “раздробленными", а не "сложными", в котором они провозглашают великое счастье, однако прячут великое страдание. Почему люди уходят из культов? Очевидно, что контроль, которого достигают лидеры культов, не является абсолютным, потому что в конечном счете большинство людей покидают культовые группы (Barker, 1984), хотя порядочное число остается на многие годы. В одном из немногих исследований, изучавшем, почему люди покидают культы, в структурированных интервью 90 человек Райт (Wright, 1983a, 1983b) определил четыре главных причины отступничества. Первая причина - прорыв в культовой социальной изоляции. Только 4 из 12 человек, отделявшиеся от группы на три или более недель (например, долговременное посещение семьи) возвращались в группу. Вторая причина - нерегулируемая межличностная интимность, которая может позволить членам поделиться сомнениями, обычно ими подавляемыми. В "каждом случае, когда один из супругов или друзей отступается, другой также покидает движение" (Wright, 1983b, p. 112). В-третьих, члены культа часто будут уходить из групп, когда они разочаровываются в достижениях группы или в повторяющихся ошибках в "пророчестве", например, когда конец мира не наступает - опять. Наконец, члены могут уходить из-за разочарования, когда они узнают о лицемерии или аморальном поведении лидеров культа. То, что члены ощущают значительное давление, толкающее их к тому, чтобы остаться в группе, в дальнейшем поддерживается выводом Райта о том, что 42% культовых отступников уходят скрытно (напр., ускользнув посреди ночи), в те время как 47% совершают открытый уход "без фанфар или публичных "заявлений" группе” (Wright, 1983a, p. 186), хотя только 11% делают "открытое заявление или декларацию группе о том, что они уходят" (Wright, 1983a, p. 187). В более позднем анализе своих данных Райт (Wright, 1987) выяснил, что члены, которые были в группе менее одного года, более склонны уходить скрытно, чем члены, пробывшие там от одного до трех лет (92% против 22%) или более трех лет (92% против 21%). Исследование Райта обеспечивает богатые свидетельства, включая некоторые очаровательные анекдоты о степени, в которой групповая аффилиация членов культа возникает из социального и психологического контроля культового окружения. Его результаты согласуются с выводами исследований реформирования мышления в Корейской войне (Lifton, 1961; Schein et al., 1961) в том, что эти явные "обращения" в весьма различные способы мышления имеют тенденцию не удерживаться, когда "обращенный" покидает крайне контролируемую окружающую среду. Результаты Райта также согласуются с наблюдениями консультантов по выходу (Giambalvo, 1992; Hassan, 1988; см. Главу 8 наст. изд.), которые выяснили, что терпеливое представление информации, недоступной в культе (в основном тот же род информации, который побудил респондентов Райта уйти из-за разочарования в группе или лидере) заставит значительное большинство культистов отказаться от их присоединения. Явное различие в частоте скрытого ухода между кратковременными и долговременными членами является интересным открытием, которое не имеет очевидного объяснения. Возможно, пробывшие членами дольше в самом деле возвращают себе какую-то степень автономии внутри группы и используют эту автономию, уходя публично. Возможно, их решение уйти просто открывает вновь найденную и недолго существующую автономию, которая возникает в результате долгой, болезненной и очень личной переоценки группы. Или, может быть, нерепрезентативность примера Райта возникла из-за сверхпрезентативности ушедших открыто. Сконовд (Skonovd, 1983) сообщал, что в его интервью с 60 бывшими культистами в примере, который был "хорошей смесью тех, кто симпатизировал и кто не симпатизировал антикультовому движению" (p. 91), "только один из интервьюируемых пытался уйти публично" (p. 101). Послекультовые нужды и проблемы Авторы данной книги обсуждают этот вопрос во всех подробностях, поэтому я сделаю только несколько общих замечаний. Люди, которых совращают культы, имеют явно различное прошлое. Некоторые кажутся образцами психологического здоровья, другие ‑ серьезно расстроены. Когда они присоединяются к культу, происходит ряд значительных перемен. Их могут эксплуатировать и оскорблять, одних ‑ ужасно, других ‑ только мягко. Они обычно оказываются за пределами важных жизненных переживаний; например, многие прекращают посещать колледж, когда присоединяются, или бросают профессиональные или художественные занятия, или остаются холостыми вопреки своим докультовым намерениям. Им внушают веру в то, что расхождение или сомнение в учении или практике группы всегда является их недостатком, как и любые личные проблемы (напр., "Вы подавлены не потому, что медитация, которую мы предписываем, является неполноценной, а потому, что вы недостаточно занимаетесь медитацией"). Сама сердцевина их ощущения собственного "я" подвергается атакам как несовершенная (Ofsche & Singer, 1986). Они становятся крайне зависимыми от руководства группы в подчас до смешного незначительных решениях. Они подвергаются высоким и иногда невозможным и противоречивым требованиям, которые имеют тенденцию оставлять их с ощущением неудачников. Однако им приказывают не выражать никакой негативности, которая может плохо отразиться на группе. Когда они уходят по какой бы то ни было причине, они склонны, как и жертвы других видов насилия (Boulette & Andersen, 1986), верить, что они ушли, потому, что что-то было неправильно с ними . Они обычно не рассматривают группу как культ - по крайней мере, не сначала, Придерживаясь точки зрения неспециалистов на культ, они думают, что культы - это странные группы сумасшедших людей, а поскольку они не сумасшедшие и их группа не является странной, это не культ. Следовательно, они не склонны искать помощи обучающих организаций, таких, как Американский семейный фонд. Из недавно обследованных 308 бывших членов культов мало кто имел контакты с обучающими организациями; более того, эти респонденты сообщили, что они в совокупности знали приблизительно 5000 бывших культистов, которые не имели контактов с подобными организациями, хотя большинство, по видимому, нуждались в помощи (Langone et al., в прессе). Поэтому бывшим культистам следует давать знания о динамике культового контроля и эксплуатации не только для того, чтобы они могли излечиться от неблагоприятных воздействий своего культового опыта, но также и для того, чтобы они знали, какой вид помощи им потребуется. Иначе они могут потратить зря много времени, усилий, денег и ненужных страданий, занимаясь фальшивыми объяснениями своих проблем, например, с психотерапевтом, который не принимает во внимание силу и влияние культовой окружающей среды. В дополнение к обвинению самих себя бывшие культисты также склонны иметь трудности в соответствующем точном объяснении того, кем они являются в действительности. Они имели определенную индивидуальность до культа. Аспекты докультовой индивидуальности могли быть патологическими. Аспекты культовой псевдоличности могли быть полезными и истинными. Культовая идеологическая обработка приводит их к убеждению, что их докультовая личность была в сущности вся скверная, а культовая личность - вся хорошая. Существенный осадок культовой идеологической обработки остается даже после их ухода из группы. Таким образом, они часто ощущают, что у них как будто две индивидуальности. Как им сложить все это вместе? Пытаясь развить внутреннюю интеграцию и чувство связности, бывшие культисты должны одновременно бороться с несметным числом вызовов жизни, к которым они могут быть весьма неподготовленными: работа, обеспечение жильем, заведение друзей, восстановление старых отношений с друзьями и семьей, школа и даже обучение тому, как вести себя соответствующим образом в социальных ситуациях. Удивительно ли, что многие бывшие культисты описывают свой послекультовый опыт как эмоциональные "американские горы"? Вызов, бросаемый бывшим членам культа жизнью, является устрашающим. Неудивительно, что многие осуществляют частичную адаптацию, отвергая культовый опыт, сплетая паутину ревизионизма или забывчивости вокруг псевдоличности культа. Однако, "кладут ли они под сукно” культовый опыт или противостоят ему, он безжалостно пропитывает их жизнь. Нет возможности уклониться от его воздействий. Следовательно, если его не понять должным образом, с ним нельзя эффективно справляться. Сотни тысяч бывших членов культа сражаются в одиночку. Многие, без сомнения, прибегают к психотерапии или ищут пасторского консультирования, чтобы получить помощь в своем эмоциональном беспорядке и смятении. Я боюсь, что в слишком многих случаях эти помощники либо игнорируют культовый опыт, либо усиливают культовую идеологическую обработку поисками "бессознательной мотивации" или "дисфункциональной семейной динамики" или чего угодно - поисками какого-то объяснения, почему человек "пожелал" присоединиться к такой ужасной группе. Экс-культисты являются не просто введенными в заблуждение или обеспокоенными искателями. Они жертвы. Игнорирование или преуменьшение пагубной роли культового окружения независимо от степени и природы докультовой психопатологии ведет к обвинению жертвы, а не к помощи ей. СТРУКТУРА КНИГИ Эта книга поделена на четыре раздела: контроль сознания, уход из культов, содействие выздоровлению и специальные вопросы. Глава 1, которая стоит вне четырех разделов, сосредотачивается на определенных исторических проблемах, которые следует понять, если вы хотите помочь жертвам культа. Эта глава исследует развитие антикультовых обучающих (просветительских) организаций, социального контекста, который позволил подняться современному культизму, данные о распространенности, прокультовую/антикультовую поляризацию в профессиональных кругах, дискуссию о депрограммировании, клинические и исследовательские отчеты о связанном с культом ущербе и недавние перемены на культовой сцене. Контроль сознания Этот раздел предоставляет несколько точек зрения на то, как культы добиваются контроля над новичками. Глава 2 Джаньи Лалич описывает образование, деятельность и распад политического культа, в котором она когда-то состояла. Ее отчет, который содержит много поучительных подробностей, передает утонченность и сложность культовой среды. Описывая политический культ, ее глава также подчеркивает тот факт, что культовый феномен не является в основном религиозным делом, по крайней мере, в организационном смысле. Группы заслуживают ярлыка "культ" из-за того, что они делают, а не из-за того, во что они верят. Глава 3 антрополога Джери-Энн Галанти описывает ее опыт включенного наблюдения учебного уик-энда Церкви Унификации ("мунистов"). Она также анализирует этот опыт в свете восьми признаков реформирования мышления Роберта Дж. Лифтона (Lifton, 1961), самой влиятельной концепции в этой сфере. Подход Лифтона является структурным, обеспечивая взгляд на культовую среду в поперечном разрезе и, следовательно, служит дополнением ориентированного на процесс DDD синдрома (deception, dependency, dread - обман, зависимость, страх), обсужденного ранее. Глава 4 социальных психологов Филипа Зимбардо и Сьюзен Андерсен пытается снять покров таинственности с понятия контроля сознания, связывая его с массой исследований, касающихся психологии социального влияния. Они выполняют эту задачу, сосредотачиваясь на том, как мы можем сопротивляться контролю сознания. Следуя этому подходу, они также вносят вклад в процесс послекультового выздоровления. Многие бывшие члены культа подвержены вербовке в другой культ, в значительней части из-за преувеличенных потребностей зависимости, порожденных первым культом. Совет Зимбардо и Андерсен по сопротивлению контролю сознания может помочь бывшим культистам избегать того, чтобы быть снова обольщенными. Уход из культов Этот раздел имеет две цели. Во-первых, он описывает проблемы, с которыми бывшие культисты сталкиваются, когда возвращаются в основное общество. Главы 5 и 6 бывших членов групп Патрика Л. Райана и Марка Трахана, соответственно, являются автобиографическими отчетами, которые не только иллюстрируют послекультовые проблемы, но также обеспечивают некоторое понимание присоединения и жизни в культовых группах. Глава 7 консультанта по выходу Кэрол Джиамбалво расширяет пределы личных отчетов, кратко описывая типы проблем, с которыми, по ее наблюдениям, боролись другие бывшие члены. Ее наблюдения также помогают читателю ориентироваться в следующем разделе по содействию выздоровлению. Вторая цель этого раздела заключается в повышении читательского понимания консультирования о выходе. Консультанты по выходу (следует отличать от депрограммистов, см. Гл. 8) помогли сотням культистов принять основанные на информации решения по уходу из своих культов. Их успех подчеркивает одну из основных тем этой книги, а именно, что вступление в культ в значительной части поддерживается путем манипулирования и информационного контроля. Когда культисты через консультантов по выходу получают информацию, недоступную в культе, и узнают, как культы манипулируют членами, они, в значительном большинстве случаев, примут решение покинуть свои группы. Если индивиды присоединяются к культам и остаются в них из-за того, что культ обеспечивает нечто, что действительно нужно членам, они бы не отказывались от своего членства постоянно и сравнительно быстро просто потому, что послушали кого-то, кто с ними поговорил несколько дней. Культисты покидают свои группы потому что они осознают, что их дурачили и ими манипулировали. Глава 8 консультантов по выходу Дэйва Кларка, Кэрол Джиамбалво, Ноэля Джиамбалво, Кевина Гарвея и меня описывает сосредоточенное на информации консультирование о выходе, в котором практикуются первые четыре соавтора. Глава 9 Кевина Гарвея является исследованием сложного случая эксцентричного и опасного культа Нового Века. Этот случай намеренно является крайним примером; большинство случаев консультирования о выходе по сравнению с ним являются рутинными, главным образом, потому, что многое уже известно о рассматриваемой группе. Данный же пример был выбран, чтобы подчеркнуть важность информации - и сбора информации, когда доступна малая ее часть - при попытке помочь человеку заново оценить участие в культе. Глава Гарвея также проливает свет на методики контроля определенных культов Нового века. Содействие выздоровлению Этот раздел является "мясом с картошкой" этой книги, потому что он обеспечивает конкретные руководящие указания по выздоровлению для оказывающих помощь профессионалов, семей и экс-культистов. Глава 10 психолога Пола Мартина дает обзор процесса выздоровления с особым фокусом на психологической оценке. Доктор Мартин также описывает уникальную программу послекультовой реабилитации, которую он со своими коллегами разработал в Веллспрингском центре убежища и ресурсов. В Главе 11 социальный работник Лорна Голдберг описывает психотерапевтический процесс с бывшими членами культа. Используя ряд примеров, она объясняет, почему жизненно необходимо учить экс-культистов тому, как культовый опыт влияет на их текущие проблемы. Она также дает некоторые практические советы по деталям терапевтического процесса, такие, как необходимость принять скорее активную, чем пассивную, позицию и почему долгое молчание может быть контрпродуктивным. Глава 12 преподобного Ричарда Л. Даухауэра изучает случаи выздоровления с точки зрения пасторского советника. Переориентация самих себя духовно является одной из самых непреодолимых и настоятельных проблем, с которыми сталкиваются культисты. Их разрешение духовных спорных вопросов, однако, затруднено тем, что духовенство разделяет общее неправильное представление о том, что культы восполняют неудовлетворенные потребности, и следующую из этого склонность избегать изучения культового опыта критическим взглядом. Преподобный Даухауэр объясняет, почему важно "вызывать, развивать и повышать духовный дар проницательности". Он также дает конкретные советы пасторским консультантам, такие, как раздел о том, как отличать религии от культов. Психиатр Дэвид Гальперин в Главе 3 использует исследование конкретных случаев, чтобы показать специфические нужды по лечению бывших культистов, требующих психиатрической госпитализации. Он описывает, в частности, различия в лечении бывших членов, у которых была значительная докультовая психопатология, и тех, у кого не было никакого серьезного докультового психиатрического заболевания. Он также кратко описывает случай с молодым человеком, на чью психиатрическую госпитализацию отчасти повлияла его сатанистская деятельность. Социальный работник Вильям Голдберг в Главе 14 дает практические предложения по организации и ведению групп поддержки бывших членов культов. Роль лидера группы, частота встреч, преимущества и недостатки профессиональных ведущих и ведущих из числа равных и проверка членов - вот некоторые из вопросов, которые рассматриваются здесь. Группы поддержки могут играть жизненно важную роль, оказывая экс-культистам помощь в понимании их культового опыта, в приобретении заново способности доверять другим и повышении их уверенности в себе. Глава 15 социального работника Арнольда Марковица пытается помочь семьям лучше понять, что они могут сделать для облегчения своему близкому послекультового выздоровления. Марковиц объясняет, что семьям следует реагировать на уход близкого из культа как на начало серии проблем, которые он объединяет в три фазы выздоровления. Поддержка семьи в течение процесса выздоровления может быть жизненно важной. В Главе 16 психотерапевт и бывший член культа Мэделейн Тобиас дает практические советы и поддержку бывшим членам, которые, проходят они курс психотерапии или нет, должны взять на себя первейшую ответственность за свое собственное выздоровление. Миссис Тобиас обращается к проблемам, связанным с отделением от культового "я", с эмоциональным беспорядком, с которым сталкиваешься, возвращаясь в основное общество, с часто игнорируемыми физическими потребностями культистов, со сложными профессиональными задачами, которые особенно мучительны для тех, кто провел много лет в изолированной группе, с обучением тому, как снова доверять, и с духовной переориентацией самого себя. Специфические проблемы Этот раздел обращается к сферам интереса, которые имеют отношение к послекультовому выздоровлению, но не подходят для предыдущего раздела. В Главе 17 Гари Айзенберг и я описываем плохое обращение и отсутствие заботы, часто связанные с детьми в культовых группах. В отличие от молодежи или взрослых, дети, особенно те, кто родился в культах, не имеют зрелых докультовых индивидуальностей, которые могут быть "разбужены" посредством консультирования о выходе. По этой причине успешное лечение взрослых, воспитанных в культах, или детей, которые выходят из культов, например, из-за того, что их родители дезертируют, требует изменений в подходе в сравнении с моделью, развернутой в большей части этой книги. Поскольку клинической работы с такими детьми было слишком мало, предложения, которые мы даем, основываются скорее на аргументированной экстраполяции того, что мы знаем, чем на реальном опыте. Это сфера, которая объявляет во всеуслышание о необходимости исследований. Глава 18 психолога и медсестры Сьюзен Келли сообщает о результатах исследований детей, находящихся в условиях повседневного ухода, и подвергавшихся ритуальному и/или сексуальному насилию. Доктор Келли выяснила, что дети, подвергавшиеся ритуальному насилию, страдали более тяжелой и более продолжительной психопатологией, чем дети, которые подвергались сексуальному насилию. Восемьдесят процентов ее субъектов связаны с судебными делами, в которых были получены приговоры за насилие, часто путем признаний вины. Ритуальное насилие часто связано с сатанистскими культами, которые применяют оккультные ритуалы во время церемониального насилия в отношении детей, хотя мучители детей могут использовать ритуал, чтобы просто их напугать. Исследование Келли не объясняет степени, в которой ритуальное насилие в отношении ее исследуемых было "религиозно" мотивировано. Однако, ее работа важна, потому что показывает реальность ритуального насилия и несомненную дополнительную деструктивность ритуальных элементов в сексуальном насилии в отношении детей. Исследование Келли также относится к теме, намеренно оставленной в стороне этой книгой, то есть, к претензиям взрослых, переживших ритуальное насилие. В течение последних нескольких лет тысячи людей (обычно, хотя не всегда, женщины) возбуждают иски о том, что они подверглись ритуальному насилию в детстве, часто в церемониях сатанистских культов (Sakheim & Devine, 1992). Эти иски породили значительную полемику из-за того, что так много воспоминаний "обретены вновь” благодаря психотерапии* . Психотерапевты обычно признают, что события детства могут быть подавлены в течение многих лет и возвращаются вновь в процессе психотерапии. Однако, возвращение разобщенных воспоминаний о травме, случившейся после раннего детства (как это обстоит со многими выжившими после ритуального насилия) имеет тенденцию изливаться скорее потоком (Nemiah, 1985), нежели приходить понемногу, как это выглядят у большинства переживших ритуальное насилие. Более того, эксперты в сфере гипноза и расщепления личности (M. T. Singer, личное сообщение, 19 ноября 1992 г.) подозревают, что видимая эпидемия возвратившихся воспоминаний может быть частично обязана своим возникновением недостатку у психотерапевтов понимания внушаемости многих беспокойных людей или определенной психотерапевтической тенденции принимать решения о диагнозе, основываясь на недостаточных свидетельствах. Неправильное использование гипноза для возвращения воспоминаний является особенно спорным. В самом деле, Американская Медицинская Ассоциация (American Medical Association) пришла к заключению, что "воспоминания, полученные в ходе гипноза, могут включать в себя болтовню и псевдовоспоминания и не только не способны быть более точными, но действительно кажутся менее заслуживающими доверия, чем негипнотическая память" (Council on Scientific Affairs, 1985, p. 30). Возвращение воспоминаний о ритуальном насилии у взрослых, переживших это, является частью более широкой дискуссии относительно возвращения воспоминаний о сексуальном насилии вообще. По всей стране создано много групп поддержки вокруг тем о сексуальном насилии, ритуальном насилии и инцесте. В марте 1992 г. родители, обвиняемые в сексуальном насилии своими взрослыми детьми, образовали Фонд Фальшивых Воспоминаний (False Memory Foundation), который был связан приблизительно с 2000 человек к концу 1992 г. Куда приведет эта полемика, неясно. С моей точки зрения, свидетельства подтверждают существование обоих этих вступающих в противоречие феноменов: фальшивых воспоминаний, порождаемых психотерапевтами, и обоснованных воспоминаний о ритуальном насилии, вернувшихся в результате психотерапии или без нее. Если, как показывает исследование Келли, некоторые дети подвергаются ритуальному насилию сегодня, кажется допустимым, что некоторые ему подвергались 20 или 30 лет назад. С другой стороны, совершенно очевидные случаи показывают, что фальшивые воспоминания действительно могут быть "вызваны". Одним из самых поразительных случаев было фальшивое воспоминание, свидетелем которого был эксперт, намеренно возбужденное в подозреваемом в ритуальном насилии, чтобы определить экспериментально, является ли человек таким поддающимся внушению, как это предполагал эксперт (Ofshe, 1992). Центральным вопросом, который все еще остается без ответа, является то, какой процент воспоминаний является обоснованным. Это важный вопрос, потому что если, как утверждают некоторые, только очень маленький процент является обоснованным, тогда психотерапевтическая профессия имеет на руках серьезную проблему, а именно, обучение терапевтов тому, чтобы они ошибочно не возбуждали воспоминания о насилии в своих клиентах. Если, с другой стороны, большинство воспоминаний обоснованно, общество имеет серьезную проблему, а именно, помощь этим жертвам и необходимость остановить преступников. Если оба феномена являются распространенными (т. е., 50% обоснованных и 50% фальшивых воспоминаний), тогда будет абсолютно жизненно необходимо разработать эффективные процедуры уклонения от возбуждения фальшивых воспоминаний и определения истинных воспоминаний и готовить терапевтов. В пределах сети профессионалов, связанных с Американским Семейным Фондом, существуют разногласия относительно степени, в которой воспоминания о ритуальном насилии базируются на событиях, которые действительно произошли. Некоторые склонны верить, что большинство воспоминаний основано на фактах. Другие утверждают, что в значительном большинстве случаев воспоминания являются артефактом психотерапевтического процесса или являются фантазиями, имеющими какое-нибудь другое происхождение. Позиция человека по вопросу об обоснованности воспоминаний о ритуальном насилии будет влиять на подход этого человека к лечению. Если он склонен быть скептичным, он не будет таким бдительным в отношении показателей подавленных воспоминаний о насилии и может проявлять склонность к проверке показателей процессов фантазирования, если клиент сообщает о таких воспоминаниях. Если человек склонен верить сообщениям, он может подвергнуться большому риску ненамеренно предложенных воспоминаний, и будет менее склонен проверять показатели фантазирования, потому что такая проверка может помешать в клиническом отношении. Поскольку одной из главных целей этой книги является обеспечение полезных и в целом хорошо признанных предложений для содействия процессу выздоровления бывших культистов, я не включил главу по лечению переживших ритуальное насилие. Этот вопрос просто слишком проблематичен в настоящее время. Я рекомендую заинтересованным читателям проконсультироваться у Гривса (Greaves, 1992), чтобы получить более детальный анализ дискуссии. Существует, однако, один аспект оккультизма, относительно которого наши знания более надежны, а именно, подростковый сатанизм. Педагог Роб Такер в Главе 19 описывает в деталях типы подросткового сатанистского участия, что привлекает подростков к сатанизму, как это воздействует на них и что можно сделать, чтобы помочь им разбить деструктивные путы сатанизма. Он также кратко обсуждает некоторые из социальных аспектов этой проблемы, Я хочу напомнить читателям, что значительная часть деятельности, подпадающая под категорию сатанизма, не является культовой в том смысле, какой используется в этой книге, хотя она является культовой в непрофессиональном смысле "странных групп для сумасшедших людей". Как объясняет Такер, вовлеченные в сатанизм подростки склонны быть беспокойными и иногда крайне расстроенными. Сатанизм может дать такому молодому человеку чувство значимости, принадлежности и силы. В извращенном виде он отвечает потребностям и не обязательно эти потребности эксплуатирует, как это обстоит с "традиционными" культами, которые являются главным объектом этой книги. Когда путы сатанизма разбиты, следующая задача подростка - не только "выздоровление" от сатанизма. Именно разрешение психологических проблем прежде всего привлекает молодежь в сатанизме. Глава 20 юриста Герберта Роуздейла является первым письменным материалом для того, чтобы исчерпывающим образом заниматься практическими юридическими проблемами, встающими перед бывшими культистами. Роуздейл объясняет, как участие в культе может повлиять на юридические аспекты брака, развода, опеки, контрактов, мошенничества и эмоционального истощения. Он настаивает на том, чтобы бывшие члены не оказывались обескураженными или запуганными юридическими вопросами, в то же время предупреждая против нереалистичных ожиданий. Он также предоставляет полезный список послекультовых сложных юридических вопросов для обдумывания. Главы в этой книге в определенном смысле являются окнами, выглядывающими на один и тот же ландшафт. Их общей целью является интригующий и иногда опустошающий феномен послекультового выздоровления. Каждое окно видит различные части ландшафта. Так, пасторский советник может быть особенно привлечен главой преподобного Даухауэра, в то время как родителям бывшего культиста может потребоваться изучение главы Марковица. Взятые в целом, как я полагаю, главы в этой книге обеспечивают всестороннюю и исчерпывающую перспективу послекультового выздоровления. Я глубоко благодарен авторам за их тяжелую работу и преданность жертвам культов. Я, однако, освобождаю всех соавторов от какой-либо ответственности за мысли, которые я выразил во введении или в других главах. Эта книга - совместная попытка группы людей, которые, хотя в общем соглашаются по главным проблемам, касающимся культов и связанных с ними групп, выносят независимые суждения по различным аспектам культового феномена. Я надеюсь, что читатель получит пользу от их коллективной мудрости относительно этого предмета. ССЫЛКИ Asch, S. E. (1952). Effects of group pressure upon the modification and distortion of judgments . New York: Holt, Rinehart & Winston. Ash, S. (1985). Cult-induced psychopathology, part I: Clinical picture. Cultic Studies Journal 2 (I), 31-91. Barker, E. (1984). The making of a Moonie . New York: Basil Blackwell. Boulette, T. R., & Andersen, S. (1986). "Mind control" and the battering of women. Cultic Studies Journal 3 (I), 25-85. Chen, T. E. H. (1960). Thought reform of the Chinese intellectuals . New York: Oxford University Press for Hong Kong University Press. Cialdini, R. B. (1984). Influence: How and why people agree to things . New York: William Morrow. Clark, J. G. (1979). Cults. Journal of the American Medical Association, 242 , 279-281. Clark, J. G., & Langone, M. D. (1984). The treatment of cult victims. In N. R. Bernstein & J. Sussex (Eds.), Handbook of child psychiatry consultation . New York: SP Medical and Scientific Books. Conway, F., Siegelman, J. H., Carmichael, C. W., & Coggins, J. (1986). Information disease: Effects of covert induction and deprogramming. Update: A Journal of New Religious Movements, 10 , 45-57. Council on Scientific Affairs. (1985, April 5). Scientific status of refreshing recollection by the use of hypnosis. Journal of the American Medical Association, 253 , 80-85. Dubrow-Eichel, S. K. (1989). Deprogramming: A case study. Cultic Studies Journal 6 (2), 1-117. Dubrow-Eichel, S. K., & Dubrow-Eichel, L. (1988). Trouble in paradise: Some observations on psychotherapy with New Age's. Cultic Studies Journal 5 (2), 177-192. Edwards, G. (1979). Crazy for God: The nightmare of cult life . Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall. Farber, I. E., Harlow, H. F., & West, L. J. (1956). Brainwashing, conditioning, and DDD (debility, dependency, and dread). Sociometry, 20 , 271-285. Giambalvo, C. (1992). Exit counseling: A family intervention . Bonita Springs, FL: American Family Foundation. Goldberg, L., & Goldberg, W. (1982). Group work with former cultists. Social Work, 27 , 165-170. Greaves, G. B. (1992). Alternative hypotheses regarding claims of satanic cult activity: A critical analysis. In D. K. Sakheim & S. E. Devine (Eds.), Out of darkness: Exploring satanism and ritual abuse (pp. 45-72). New York: Lexington Books. Group for the Advancement of Psychiatry. (1956). Factors used to increase the susceptibility of individuals to forceful indoctrination: Observations and experiment . Washington, DC: American Psychiatric Association. Group for the Advancement of Psychiatry. (1957). Methods of forceful indoctrination: Observations and interviews . Washington, DC: American Psychiatric Association. Halperin, D. A. (1990). Psychiatric perspectives on cult affiliation. Psychiatric Annals, 20 , 204-218. Hassan, S. (1988). Combating cult mind control . Rochester, VT: Park Street Press. Hochman, M. (1984). Iatrogenic symptoms associated with a therapy cult: Examination of an extinct "new psychotherapy" with respect to psychiatric deterioration and "brainwashing." Psychiatry, 47 , 866-877. Langone, M. D. (1985). Cult involvement: Suggestions for concerned parents and professionals. Cultic Studies Journal 2 (2), 148-169. Langone, M. D. (1990). Working with cult-affected families. Psychiatric Annals, 20 , 194-198. Langone, M. D., Chambers, R., Dole, A., & Grice, J. (in press). Results of a survey of ex-cult members. Cultic Studies Journal . Lifton, R. J. (1961). Thought reform and the psychology of totalism . New York: W. W. Norton. MacDonald, J. P. (1988). “Reject the wicked man”-Coercive persuasion and deviance production: A study of conflict management. Cultic Studies Journal 5 (1), 59-121. Markowitz, A. (1989). A cult hotline and clinic. Journal of Jewish Communal Service, 66 (1), 56-61. Martin, P., Langone, M. D., Dole, A., & Wiltrout, J. (1992). Post-cult symptoms as measured by the MCMI Before and After Residential Treatment. Cultic Studies Journal 9 (2), 219-250. Milgram, S. (1974). Obedience to authority: An experimental view . New York: Harper & Row. Mindszenty, J. (1974). Memoirs . New York: Macmillan. Nemiah, J. (1985). Dissociative disorder. In H. I. Kaplan & B. J. Saddock (Eds.), Comprehensive textbook of psychiatry/lV (pp. 942-957). Baltimore, MD: Williams & Wilkins. Ofshe, R. (1992). Inadvertent hypnosis during interrogation: False confession due to dissociative state; mis-identified multiple personality and the satanic cult hypothesis. International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis, Xl (8), 125-156. Ofshe, R., & Singer, M. T. (1986). Attacks on peripheral versus central elements of self and the impact of thought reforming techniques. Cultic Studies Journal 3 (1), 8-24. Ross, J. C., & Langone, M. D. (1988). Cults: What parents should know . New York: Lyle Stuart. Sakheim, D. K., & Divine, S. E. (1992). Out of darkness: Exploring satanism and ritual abuse . New York: Lexington Books. Schein, E., Schneier, I., & Barker, C. H. (1961). Coercive persuasion . New York: W. W. Norton. Singer, M. T. (1978). Therapy with ex-cult members. Journal of the National Association of Private Psychiatric Hospitals, 9 , 15-18. Singer, M. T. (1986). Consultation with families of cultists. In L. I. Wynne, S. H. McDavid, & T. T. Weber (Eds.), The family therapist as systems consultant . New York: Guilford Press. Singer, M. T. (1987). Group psychodynamics. In R. Berkow (Ed.), The Merck manual of diagnosis and therapy (15th ed.) (pp. 1467-1471). Rahway, NJ: Merck. Singer, M. T., & Ofshe, R. (1990). Thought reform programs and the production of psychiatric casualties. Psychiatric Annals, 20 , 188-193. Singer, M. T., Temerlin, M., & Langone, M. D. (1990). Psychotherapy cults. Cultic Studies Journal 7 (2), 101-125. Skonovd, N. (1988). Leaving the cultic religious milieu. In D. G. Bromley & J. T. Richardson (Eds.), The brainwashing/deprogramming controversy: Sociological, psychological, legal and historical perspectives (pp. 91-105). Lewiston, NY: Edwin Mellen Press. Temerlin, M. K., & Temerlin, J.W. (1982). Psychotherapy cults: An iatrogenic perversion. Psychotherapy: Theory, Research, and Practice, 19, 181-141. West, L. J. (1992, May). Presentation at American Family Foundation Conference, Arlington, VA. West, L. J., & Langone, M. D. (1986). Cultism: A conference for scholars and policy makers. Cultic Studies Journal 3 , 117-184. Wright, S. A. (1983a). A sociological study of defection from controversial new religious movements (Doctoral dissertation, University of Connecticut, 1983). Ann Arbor, MI: U.M.I. Dissertation Information Service, University Microfilms International. Wright, S. A. (1988b). Defection from new religious movements: A test of some theoretical propositions. In D. G. Bromley & J. T. Richardson (Eds.), The brainwashing/deprogramming controversy: Sociological, psychological, legal and historical perspectives (pp. 106-121). Lewiston, NY: Edwin Mellen Press. Wright, S. A. (1987). Leaving cults: The dynamics of defection. Society for the Scientific Study of Religion Monograph Series, Number 7 . Yeakley, F. (Ed.). (1988). The discipling dilemma . Nashville, TN: Gospel Advocate. Zimbardo, P. G., Ebbesen, E. B., & Maslach, C. (1977). Influencing attitudes and changing behavior: An introduction to method, theory, and applications of social control and personal power . Reading, MA: Addison-Wesley. 1 ПОМОЩЬ ЖЕРТВАМ КУЛЬТА: ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ Майкл Д. Лангоуни , Ph.D. Исследование, на котором базируется эта книга, имеет свои корни в ранних 1970-х годах, когда родители молодых людей, присоединившихся к культовым группам, начали говорить нам о тревожных переменах, которые они наблюдали в своих детях. Хотя некоторые социологи, предупреждавшие о “великой американской культовой панике", утверждали, что эти родители были расстроены только потому, что их дети выбрали неортодоксальные пути (Bromley & Shupe, 1961), реальность была совсем иной. Большинство из этих родителей, которые сами были часто захвачены опьянением тех времен относительно того, что "новое является хорошим", не возражали против новизны групп, даже если некоторые из верований озадачивали их. В самом деле, многие первоначально приветствовали неортодоксальный выбор своих детей из-за немедленных положительных результатов: "Слава богу, он больше не выглядит как грязный, вонючий хиппи", "Я не понимаю этой чепухи о гуру, но, по крайней мере, она не принимает наркотики". Эти родители членов культа были озабочены не из-за непривычной природы групп, а из-за поразительных поведенческих и личностных перемен, которые начали демонстрировать их молодые люди, их дети. Кларк, один из первых психотерапевтов, которые критиковали культы, описал типы перемен, которые встревожили родителей: Личность меняется решительно - факт, часто приводящий испуганных родителей в офис врача. Обращенные часто выглядят скучными и мечтательными вне группы, шаблонными и в какой-то степени невыразительными, когда они обсуждают что-либо помимо своего нового опыта. Им не хватает веселья и богатства словаря. Приемы выражения - ирония, метафора и удовольствие при использовании абстракций - исчезают. Многие обращенные сообщают о галлюцинациях, даже обонятельных, и испытывают подтверждаемые группой галлюцинации, а также кошмары. Ощущение текущей истории быстро теряется. Когда им бросают вызов, они могут прийти в возбуждение и даже в ярость, но в лучшем случае отвечают на трудные вопросы заученным клише (Clark, 1979, с. 280). Кларк также четко сформулировал убеждение, которого придерживались многие родители и бывшие члены культа, что присоединившиеся к культу подвергались необычной и мощной программе контроля и изменения поведения, что было популярно названо "промыванием мозгов" и "контролем сознания". Точка зрения Кларка подчеркивала способность культового окружения порождать разобщающие состояния, позиция, которую многие подчеркивают до сих пор, хотя другие (см., напр., Главу 4) делают ударение на социально-психологическом манипулировании. Уникальная способность этих абсолютистских групп причинять вред происходит из... внезапного обращения через агрессивное манипулирование наивным или обманутым субъектом, который проходит через или вынуждается войти в восприимчивое состояние сознания. Посредством высоко запрограммированных методик поведенческого контроля и контролируемой окружающей среды внимание субъекта суживается и фокусируется до точки превращения в транс. В пределах полностью контролируемой атмосферы, обеспечиваемой каждой группой, это состояние поддерживается в течение нескольких периодов сна до тех пор, пока оно не становится независимой структурой. Потеря уединения и сна в странной новой атмосфере, изменение языка и постоянный контроль уровня возбуждения доходят до бешеной атаки информации, которая поддерживает длительное состояние расщепления личности; в течение этого периода сфокусированного внимания новая информация поглощается с возрастающей скоростью и быстро становится неотъемлемой от наличного механизма сознания. В результате новообращенный становится зависимым от этого нового окружения в определениях реальности. С этой стадии группа контролирует не только формы действий, но также содержание мыслей через исповеди, подготовку и создание условий. Думать самостоятельно является подозрительным во многих группах; думать неправильно - это сатанински. (Clark, 1979, с. 280) Сингер (1979), вторая из горстки психотерапевтов, которая высказывалась против культового насилия в 1970-е годы, писала о проблемах, испытываемых культистами после ухода из своих групп. Эти проблемы включают депрессию, одиночество, нерешительность, соскальзывание в измененные состояния, затемненную умственную остроту, некритическую пассивность, чувство вины, страх перед культовыми репрессалиями и сверхъестественными личными катастрофами, острая чувствительность к "бдительности" родителей и друзей, трудности в объяснении того, как они могли присоединиться к подобной группе, опасение в отношении своего собственного идеализма и альтруизма (которыми культ манипулировал), потерю ощущения себя членом элиты и финансовые трудности. Многие родители и бывшие культисты были убеждены, что они были принесены в жертву (молодые люди - непосредственно, а родители - косвенно) неразборчивыми в средствах группами, которые используют в своих целях мощные методики убеждения и контроля. Эти индивиды часто были полны страстного желания рассказать свои истории. К несчастью, подавляющее большинство духовенства и полезных профессионалов, с которыми они консультировались, были либо незаинтересованными, либо несочувствующими. Политики были очень ограниченно полезны. Но журналисты, которые знали глубоко до мозга костей, что в мире есть множество негодяев, насторожили уши. В пределах нескольких лет дюжины газетных и журнальных историй рассказывали о невинных юношах и девушках, совращенных и эксплуатируемых культами. После убийств/самоубийств Джонстауна в 1978 году был взрыв рассказов в средствах массовой информации. В результате гласности, сопровождающей спорный вопрос о культах в течение 1970-х годов, родители культистов начали открывать друг друга. Их типичной реакцией при отыскании других, разделявших их заботу, было: “Я думал, что совершенно одинок!” Первоначально специально устроенные для этой цели группы формировались в различных частях страны - и в Европе, которая испытывала сходную проблему. Большинство из этих групп сначала не обращали внимания на существование других. Со временем, однако, они начали общаться и организовываться в национальном масштабе. В 1979 году был основан Фонд Свободы Граждан (Citizens Freedom Foundation - CFF, теперь называемый Cult Awareness Network - Сеть оповещения о культах, CAN) и послужил объединяющей силой для более чем дюжины исходных групп по всей стране. Первоначальными целями Фонда Свободы Граждан были общественное просвещение (осуществляемое через лекции и путем обеспечения данными средств массовой информации) и помощь родителям. В этом же самом году был образован Американский Семейный Фонд (American Family Foundation, AFF); его фокус, однако, нацеливался на исследование и профессиональный охват. ПОЧЕМУ ТЕПЕРЬ? Культы существовали всегда и, возможно, всегда будут существовать, пока некоторые люди готовы плохо обращаться с другими и использовать их в своих интересах. Но почему они являются настолько более бросающимися в глаза и явно более многочисленными, чем в любое другое время на недавней памяти? Хотя любой ответ на этот вопрос должен быть умозрительным, размышление над этим вопросом поможет читателям увидеть культовый феномен в более широком контексте и лучше понять потребности в ходе выздоровления экс-культистов. Я надеюсь, что мои размышления побудят читателей подумать больше о контексте и культурной причастности культового феномена. По моему мнению, недавний рывок роста культов начался в 1960-х годах, в эпоху крупной социальной перемены. В 1959 году мы благодушно веровали в “материнство и яблочный пирог”. В 1969 году для нас гремели песни “долой свинью!” За десять лет нация изменила курс внезапно, явно и решительно. Вест и Аллен (West & Allen, 1968) описали три “мятежа” которые в совокупности определили сферы, где Америка изменилась. (Я говорю здесь о культурных движениях, не о культах). Красный мятеж новых левых был, по словам М. Стэнтона Эванса, “широким приказом американского либерализма, требующим, чтобы господствующие абстракции были навязаны безотлагательнее и за границей без каких-либо исключений” (Evans, 1966, цит. по West & Allen, 1968, p. 102). Новые левые начали политическую деятельность и решительно изменили правительство, политику и закон частично путем гальванизации их оппонентов, так же как посредством своих собственных достижений. Черный мятеж стремился к социальному и экономическому равенству. Хотя его цели были достигнуты только частично, он преуспел в превращении Америки в более терпимую - к гораздо большему, чем расовые различия - чем было бы можно себе вообразить 50 лет назад. Зеленый бунт (не путать с сегодняшним экологическим движением), который начался с хиппи в Сан-Франциско, был “культурным, религиозным, мистическим и пассивно фармакологическим” (West & Allen, 1968, p. 103). По моему мнению, Зеленый Бунт глубже всего воздействовал на американскую культуру. Он боролся за сексуальное освобождение, бросал вызов традиционной религии восточным мистицизмом (Cox, 1977), который, видимо, придавал смысл галлюциногенным опытам и пренебрегал миром “навеселе” как “мягким”. Зеленый бунт дополнял Черный мятеж, помогая сделать Америку заметно более терпимой. Он также одухотворил гедонизм и релятивизм и установил арену для движения “Новый Век”, которое снискало известность в недавние годы. “Делай свое собственное дело” не означало призыва к эгоистичности; это был призыв к новой, неосуждающей антиинтеллектуальной духовности простоты и удовольствия - “Если это доставляет удовольствие, делай это”. Аагаард (Aagaard, 1991) проводит различие между сменой религии и религиозным обращением. Религиозное обращение происходит с индивидами; смена религии - с обществами. Религия в социальном смысле является “кодом”, схемой интерпретации, которая лежит в основе взгляда на мир культурной группы. Смена религии в культуре является “очень сложным процессом, и в очень значительной степени это не осуществляется сознательно. Это не значит, что это происходит неосознанно, но это не обязательно понимается как смена религии, так как ее простые элементы не рассматриваются как часть целого, к которой они принадлежат” (Aagaard, 1991, p. 92). Согласно этому взгляду, можно рассматривать Красный, Черный и Зеленый мятежи как начало смены религии в Соединенных Штатах (в действительности, во всей западной культуре), которая еще не выдохлась. Парадоксально, но эти мятежи помогли сделать Америку одновременно более мирской и более религиозной (обычно это перефразируется как “духовной”), но менее иудео-христианской. Красный мятеж был явно мирским и толкал к абсолютному отделению церкви от государства. Зеленый мятеж, хотя и аполитичный, подорвал способность традиционной религии, главного соперника секуляризма, внушать доверие. Черный мятеж при помощи Зеленого повысил терпимость к нетрадиционному частично путем стимулирования коллективного чувства вины Америки за ее долгую историю расовой, этнической и религиозной нетерпимости. Вместе взятые, эти мятежи заставили американскую культуру усомниться в самой себе. В результате важность религии пришла в упадок. Организация Гэллапа, например, выяснила, что процент людей, говорящих, что религия “очень важна” в их жизни, снизился с 75% в 1952 году до 52% в 1978 году и повысился только до 58% к 1991 году (“Final 1991 data”, 1992). К концу 1960-х годов многие интеллектуалы стали рассматривать религию как ненужный, даже деструктивный анахронизм, который исчезнет с развитием науки и технологии. Социологи писали о “секуляризационном положении”, которое “указывает на то, что больше людей становятся менее религиозными или перестают нуждаться в религии ” (Robbins, 1988, p. 56). Вслед за секуляризационной тенденцией некоторые влиятельные элементы главного религиозного направления бросили вызов различным элементам ортодоксии. Были теологи, которые сказали, что “Бог мертв”, священники, которые носили рабочие брюки из грубой бумажной ткани и тенниски, монахини, которые покидали свои монастыри толпами, и священники и раввины, которые практически были неотличимы от социальных работников. Многие приветствовали такие перемены как знаки попыток священнослужителей стать более “уместными” и присоединиться к в значительной степени мирским движениям за социальную справедливость, которые пронеслись по стране в 1960-х годах. Пристрастие религии к сверхъестественному, рассматриваемое многими секуляристами как иррационализм, в лучшем случае, и как суеверие - в худшем, похоже, уступало, по крайней мере, наполовину, мирской социальной этике, сосредоточенной на индивидуальной свободе. Общество казалось двигавшимся в направлении, пропагандируемом Гуманистическим манифестом II (American Humanist Association, 1973). Этот манифест утверждал индивидуальную свободу, равенство, интернационализм, автономную и ситуационную этику и способность разума и науки разрешать проблемы человечества. Он явно осуждал традиционные религии: “Традиционные догматические или авторитарные религии, которые ставят откровение, бога, ритуал или символ веры выше человеческих потребностей и опыта, оказывают плохую услугу человеческому роду”. “Обещания бессмертного спасения или страх перед вечным проклятием равно являются иллюзорными и вредными”. Когда 1960-е годы уступили место 1970-м и 1980-м, в этом климате расширяющейся индивидуальной свободы начали происходить некоторые удивительные вещи. Вместо превращения в еще более секуляризованное, общество, казалось, поворачивало обратно к религии, хотя и неортодоксальной. Сотни тысяч, если не миллионы, молодых людей, многие под влиянием вызывающих психические расстройства наркотических экспериментов, начали изучать восточные религии и следовать за “гуру”, число которых стабильно росло (Cox, 1977). “Люди Иисуса” образовывали коммуны (Richardson, Simmonds, & Harder, 1972) и завоевали внимание, достаточное для появления рок-мюзикла “Иисус Христос - суперзвезда”. Радикальные политические группы, которые были очень фанатично “религиозными” в своей преданности идеалу, - например, Симбиотическая армия освобождения - возникали как результат разочарования в распространенных основных ценностях и политике (Lalich, 1992). Фундаменталисты пытались обратить “тех, кто не был спасен”, с новой энергией и уверенностью, находя особенно привлекательным телеевангелизм (Hadden & Shupe, 1987). Гуманистические психологи начали больше и больше говорить о необходимости духовного развития (Marin, 1973), и квази-духовные “психотехнологии”, такие, как ЭСТ (est), превратились в растущую индустрию (Behar & King, 1985). Процитированные выше исследования Гэллапа относительно религии, вероятно, преуменьшили отрицательную реакцию 1970-х и 1980-х годов против секуляризма из-за того, что настроенность ума в духе Зеленого бунта вела к рассмотрению “религии” в негативном свете, как осуждающей, жесткой и интеллектуально требовательной, в то время как “духовное” рассматривается в качестве неосуждающего, терпимого и успокоительно смутного. Некоторые социологи попытались объяснить эти изменения, выдвинув гипотезу о том, что уровень религиозности в обществе более или менее стабилен, хотя природа религиозности меняется (Stark & Bainbridge, 1981). По мере того, как приходили в упадок основные религии, завоевывали себе сторонников неортодоксальные религиозные группы, и наоборот. 1920-е годы, например, как и 1970-е, были временем упадка основных церквей и роста различных спиритуалистических и других неортодоксальных групп. Другие теории “определяют культовое возбуждение как предреволюционное условие”, например, описание Диккенсом “экзотического оккультизма, процветавшего среди вырождающегося и деморализованного высшего класса королевского режима во Франции” (Robbins, 1988, p. 27). Хотя мне видны достоинства этих объяснений, я чрезвычайно заинтригован утверждением Вильсона, что это “именно система становится секуляризованной” (Wilson, 1985, p. 19, цит. по Robbins, 1988, p. 56). Вильсон предполагает, что религиозный (“духовный”) импульс может достичь полного выражения в свободном секуляризованном обществе. Религии, однако, становятся фрагментарными и не имеющими особого значения по сравнению с секуляризованными в возрастающей степени институтами образования, средств массовой информации и управления, откуда религии, или, во всяком случае, традиционные религии по существу изгнаны (Neuhaus, 1984). Изобилие культов и квази-религиозных психотерапевтических и политических групп может быть ценой, которую должно платить терпимое плюралистическое общество с секуляризованной социальной системой, чтобы помешать более мощным традиционным религиям угрожать светской власти. Таким образом, секуляризованная система может сама себя защитить от сильного религиозного импульса среди своих членов путем поощрения ‑ однако ненамеренно и необдуманно ‑ динамичного религиозного рынка, в котором экзотические и новаторские группы энергично конкурируют с ослабленными устоявшимися религиями. Это простая стратегия для усиления секуляризма: разделяй и побеждай, или, чтобы быть более точным, разделяй и сдерживай. Неудивительно, что конкурирующие религии будут склонны поддерживать светские власти, чтобы помешать другим религиям стать доминирующими. Некоторые наблюдатели приветствуют рост разнообразия религиозного “рынка”, в котором “опытные предприниматели” обеспечивают больший выбор для “потребителей” (Kilbourne & Richardson, 1984). Другие, включая меня, видят дикий и неограниченный базар, на котором серьезные и ответственные новаторы, скорее всего, играют вторую скрипку по отношению к знающим рынок и неразборчивым в средствах мошенникам, шарлатанам и самозванным “пророкам”, которые процветают за счет своих последователей. Религия является особенно привлекательной ареной для таких манипуляторов, многие из которых заняты явно криминальной деятельностью, по двум причинам. Во-первых, можно более полно и предсказуемо контролировать индивидов, изменяя их фундаментальные религиозные верования, поскольку, действуя подобным образом, ты изменяешь их фундаментальные предположения о том, что приводит мир в действие. Этот подход может быть гораздо эффективнее и действеннее, чем фронтальная атака на частные ценности, установки и поведенческие склонности. Во-вторых, в Соединенных Штатах религия защищена Первой поправкой, что может принести такие выгоды, каких не могли бы обеспечить деловому клиенту даже самая дорогая общественная информация и юридические эксперты. Таким образом, рост культовых групп является естественным следствием секуляризованного свободного рынка, который угрожает религии скорее как потребительский предмет, как дело личного “вкуса” или предпочтения, нежели как фундаментальный и необходимый объединяющий фактор в человеческой психике и обществе в целом. Культовые лидеры и претендующие на то, чтобы быть ими, легко могут замаскироваться в запутанном и необузданном религиозном рынке. Одновременно они могут получить преимущество потенциальной власти, которую религия имеет в душах индивидов, больше не видящих, чтобы их фундаментальные верования отражались институтами общества, в котором они живут, и заново подтверждались ими. То, что является наиболее жизненно важным, становится подлежащим обмену предметом потребления на необузданном рынке, где процветают торгаши, в то время как их “пишущие доктора” дают критикам культов (которых назвали бы “адвокатами потребителей” в экономической сфере) кличку религиозных фанатиков. РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ В 1984 году Сеть оповещения о культах (CAN) составила список из более чем 2000 групп, относительно которых они получили запросы (Hulet, 1984). Частота, с которой CAN и Американский семейный фонд сталкивались с группами, о которых ранее ничего не было известно - по крайней мере, от 6 до 12 раз в неделю - дает основание предполагать, что 2000 - это низкая оценка числа культовых групп в Соединенных Штатах сегодня, даже при том условии, что многие из тех, о которых запрашивали, вероятно, не являются культами. Большинство культов являются небольшими, имеют не более нескольких сотен членов. Некоторые, однако, имеют десятки тысяч членов и внушительную финансовую силу. Зимбардо и Хартли (Zimbardo & Hartley, 1985), которые провели исследование выбранных наугад 1000 школьников средних школ на территории бухты Сан-Франциско, нашли, что 3% сообщили о своем членстве в культовых группах, а 54% имели, по крайней мере, один контакт с культовым вербовщиком. Блумгарден и Лангоуни (Bloomgarden & Langone, 1984) сообщали, что 3% и 1,5% учеников средней школы в двух пригородах Бостона сказали, что они были членами культа. Берд и Реймер (Bird & Reimer, 1982) в обследованиях взрослого населения Сан-Франциско и Монреаля выяснили, что приблизительно 20% взрослых участвовали в новых религиозных и парарелигиозных движениях (включая такие группы, как Кунг-фу), хотя более 70% участия было временным. Другие данные этого исследования и Лоттик (Lottick, 1993) предполагают, что приблизительно 2% населения участвовало в группах, которые часто считаются культами. Кажется разумным поэтому осторожно прикинуть, что, по крайней мере, четыре миллиона американцев были вовлечены в культовые группы. Однако, как говорит Вест, “культы способны действовать успешно потому, что в любой данный момент большинство их членов либо еще не осознает, что их эксплуатируют, либо не может выразить подобное понимание из-за неуверенности, стыда или страха” (West, 1990, p. 137). Поэтому в любом исследовании, каким бы произвольным оно ни было, действительное число культистов, вероятнее всего, бывает больше , чем число людей, которые определяют себя как членов культовых групп или даже групп, которые другие люди могут считать культовыми. Поскольку жертвы не определяют себя как таковые, они, скорее всего, не будут определены в качестве пострадавших от культа психотерапевтами или другими помощниками до тех пор, пока эти помощники не зададутся вопросом о возможности того, что здесь есть вероятность культовой вовлеченности. ПРОКУЛЬТИСТЫ И АНТИКУЛЬТИСТЫ Когда впервые современные культы начали вызывать тревогу родителей в конце 1960-х и в начале 1970-х годов, для родителей иногда было возможно убедить своих взрослых детей поговорить с бывшими членами культа, которые знали о скрытых делах группы и о вводящей в заблуждение практике. Часто отпрыск уходил в результате этих расширенных бесед. К этому процессу был применен термин “депрограммирование ”, потому что родители верили, что культ “программировал” их детей путем использования очень мощных психологических и социальных сил. Эти успехи, однако, явно мотивировали культы в том, чтобы быть более закрытыми и враждебными в отношении семей, и для родителей становилось все труднее и труднее убедить своих взрослых детей выслушать “другую сторону истории”. Эволюция депрограммирования Расстроенные, таким образом, изоляцией культов, родители начали, обычно с помощью бывших членов культа, забирать своих детей из культа - например, встречая их на улице и силой заставляя сесть в машину, - и держать их взаперти в домах, горных хижинах или в комнатах отелей. Там их “депрограммировали”, то есть с ними говорили в течение трех - пяти дней в безопасной окружающей обстановке, где у них было достаточное питание и благоприятная возможность для отдыха. Приблизительно в двух третях случаев (Bromley, б. д.; Langone, 1984) представленной информации было достаточно, чтобы “пробудить” культистов и заставить их уйти из своих групп. (Бромли, однако, нашел, что по отношению к Церкви Унификации уровень “успеха” депрограммирования снижался до 40% для членов, которые были в данной церкви четыре года или больше). В течение конца 1970-х и начала 1980-х годов произошло несколько сотен таких недобровольных депрограммирований, и термин “депрограммирование” стал принимать дополнительное негативное значение “принудительного”, что теперь является одной из его отличительных черт (хотя многие люди все же возражают против превращения принуждения в определяющую черту “депрограммирования”. Родители занимались депрограммированием нерадостно. Это было пугающее решение, которое принималось только как последнее спасительное средство. Когда оно срабатывало, родители были склонны испытывать облегчение от того, что суровое испытание закончилось, очень обрадованные тем, что их отпрыск вернулся, и сердитые на власти за то, что те не желали избавить их от этого испытания путем законного спасения их взрослых детей от эксплуататорского и вредного окружения культов. Многие из них направляли свой гнев на социальную активность, большая часть которой проводилась под ширмой CFF. Помимо общественного просвещения и помощи другим родителям, многие активисты лоббировали политиков, чтобы протолкнуть билли об “опекунстве”, что позволило бы родителям вырывать свих молодых взрослых детей из культов законно, поместить их для психиатрического обследования и законно их “депрограммировать”. Аронин (Aronin, 1982) благосклонно обсуждал предложения об опекунстве в Colambia Journal of Law and Social Problems , хотя другие (напр., Shapiro, 1983) писали противоположное. Ряд законодательных органов штатов обсуждали подобные билли, и некоторые почти стали законом. Более крупные и богатые группы сражались с активистами и критиками путем хорошо финансируемых рекламных компаний (напр., “Scientology Ad”, 1990), через финансируемые культом средства массовой информации (напр., Rotheimer, 1984) и посредством обучения своих членов тому, как срывать депрограммирование. Церковь Унификации (“мунисты”), например, учила своих членов, как заставлять родителей отправлять их в больницу (например, они обычно били зеркало в ванной и использовали стекло, чтобы порезать себе запястья), чтобы культист мог позвонить своим руководителям, которые обычно приходили в больницу с юристом (Freed, 1980). Многие группы также имели таких членов, которые, успешно избавившись от депрограммирования, предъявляли иск своим родителям и депрограммистам и/или представляли обвинения в похищении (Langone, 1984). Немногие депрограммисты и еще меньшее число родителей проиграли эти дела. Что касается средств массовой информации, судьи и присяжные были склонны симпатизировать родителям, которые часто использовали необходимую оборону - то есть, “похищение” и содержание взаперти были необходимы, чтобы покончить с большим вредом культовой эксплуатации. Однако, те случаи, которые вылились в юридическое наказание или штрафы, заставили многих людей искать альтернативы для (недобровольного) депрограммирования. Эта тенденция была усилена тем фактом, что поддержка законодательства об опеке и депрограммирования не была единодушной даже среди активистов и профессионалов, которые критиковали культы. Многие боялись, что существование законов об опеке могло бы уменьшить мотивацию для развития непринудительных средств помощи культистам и могло привести к новому набору злоупотреблений. Большинство профессионалов избегали участия в депрограммированиях даже косвенно и рассматривали депрограммирование как последнее средство отчаявшихся родителей. Из-за этих этических и юридических соображений многие люди пытались помочь культистам покинуть их группы посредством добровольных методов, то есть, без “похищения” или содержания взаперти. Хотя первоначально это называлось добровольным депрограммированием, эти вмешательства начали затем называть консультированиями о выходе, потому что термин “депрограммирование” даже с определяющим прилагательным “добровольное” все-таки вызывал образы “похищения”. Процесс консультирования о выходе подробно описан в Главе 8. Лангоуни и Мартин (1993) обсуждают этическое измерение депрограммирования и консультирования о выходе. Академические сторонники культа Попытки культов дискредитировать депрограммирование и критиков культов были поддержаны - сознательно или несознательно - группой ученых, в большинстве своем социологов (см. обзор социологического анализа у Robbins, 1988). Эти ученые стали называть критиков культа, включая и тех, у кого были свойственные ученым рекомендации, “антикультовым движением”. Некоторые ученые, критически настроенные в отношении культов, вернули любезность, назвав своих клеветников “защитниками культов” или “апологетами культа”. Здесь я буду использовать термины “критики” и “сторонники” в отношении этих двух групп (см. у Kilbourne, 1985, сообщение о заседаниях симпозиума, который включал представителей из обоих лагерей). Хотя я упрощаю этот спор во имя краткости, полагаю, что будет точным сказать, что несогласие по следующим важным позициям разжигало спор за культ(против культа. Сторонники рассматривали культистов как “искателей” которые свободно и разумно сделали выбор о присоединении к своим группам. Критики рассматривали присоединение к культу как процесс, зависящий от введения в заблуждение и манипулирования, то есть, как иллюзорный или не основанный на информации выбор, как более напряженную и длительную форму психологического влияния, исследуемую социальными психологами. Сторонники, тем не менее, часто представляли позицию критиков в ложном свете, изображая их защитниками роботизационной теории культового обращения, основанной на The Manchurian Candidate. Сторонники рассматривали семьи культистов как испытывающие угрозу со стороны культов и желающие захватить контроль над своими детьми-культистами. Критики видели семьи как обеспокоенные и озабоченные спасением своих близких от культового вреда. Сторонники считали культы “новаторскими “ группами, а культовых лидеров - “предпринимателями”. Критики рассматривали культы как деструктивные, а их лидеров - как лживых и лицемерных. Сторонники склонны принимать за чистую монету сообщения культистов, в то же время подвергая сомнению точность экс-культистов и их отчетов, иногда уничижительно обращаясь к ним, как к “вероотступникам” (Lewis, 1989; Shupe & Bromley, 1981) и как к “отвратительным сказкам” (Bromley, Shupe, & Ventimiglia, 1979) соответственно. Критики имеют тенденцию сомневаться в точности сообщений культистов, которых они считают обманутыми и подвергающимися манипулированию, и смотрят благосклонно на сообщения экс-культистов. Наконец, сторонники осуждают депрограммирование и предложения об опекунстве, иногда с уровнем страстности, несовместимым с их официальным образом “беспристрастных ученых”. Критики, хотя обычно не в пользу депрограммирования, склонны сочувствовать родителям, которые пытаются депрограммировать своего близкого и, по крайней мере, быть открытыми для рассмотрения предложений об опекунстве. Ясно, что я причисляю себя к критикам. Хотя ограничения места мешают полному обзору позиции сторонников, следующая критика влиятельной в лагере сторонников книги (Strange Goods: The Great American Cult Scare by D. Bromley & A. Shupe, 1981) подводит итог сути спора критиков со сторонниками: Понятие [Бромли и Шупа] о принуждении не идет дальше использования пыток и угроз насилием, поэтому редко кто-либо когда-либо оказывается виновным в неоправданном манипулировании человеческим поведением. Они создали аргументацию воображаемого противника, которую легко опровергнуть, и приписали ее критикам культа. Для существования необоснованного принуждения, видимо, следовало бы создать сверкающий металлический наряд, ходить с позументом, улыбаться при намеках и не показывать страха смерти. Под их утонченным прикосновением промывание мозгов выглядит буквально как вымытый череп при свисте ветра во впадине мозга. При недостатке физического насилия они полагают, что “свободная воля” действует без повреждений... В общем и целом их метод является в высшей степени сомнительным из-за двойного стандарта интерпретации. На протяжении всей книги они систематически подвергают сомнению утверждения родителей и экс-культистов культа об их опыте (если только эти утверждения не являются достаточно вопиющими, и тогда им позволяют оставаться в силе), поскольку эти стороны имеют личную заинтересованность в переписывании истории. Эта щепетильная предосторожность не распространяется на заявления ныне действующих членов культа об их товариществе, идеализме, моральном видении и цели их жизни. Эти утверждения принимаются за чистую монету и даже подчеркиваются как один из позитивных вкладов культов. Короче говоря, члены культа имеют в виду именно то, что они говорят, в то время как экс-культисты - нет... Если мы взглянем более внимательно на традиционные либеральные ценности, которые оказывают влияние на эту книгу, мы выясним, что Джон Стюарт Милль никогда не предполагал, что защита индивидуальной свободы влечет за собой потерю наших критических способностей. Мы можем возражать против легализации депрограммирования, не нуждаясь в том, чтобы верить, будто культы являются настолько благотворными, как это описано здесь. Вопрос о гражданских свободах новых религиозных движений не нуждается в том, чтобы повлечь за собой этот побег от объективности. (Shuller, 1983, p. 9 - 11) Критика Шуллера предполагает, что отвращение сторонников к депрограммированию с позиций гражданских свобод создает для них повод к конструированию легко уязвимого взгляда воображаемого противника в лице культовых критиков. Сторонники неоднократно и неверно предполагают, что критики рассматривают “промывание мозгов” как зловещую, фактически непреодолимую силу, которая превращает человеческие существа в автоматы. Они часто указывают на исследование (Barker, 1983), в котором выяснено, что “только” 10% тех, кто посещает вводный семинар Церкви Унификации, заканчивают присоединением к группе, и что после двух лет только 50% из этих новообращенных остаются. Они говорят: “Где здесь промывание мозгов?!” (Сторонники редко цитируют исследование Церкви Унификации, проведенное Тейлором, где он утверждает: “Немногим более половины предполагаемых клиентов предпочитают остаться после первой недели. Почти все те, кто остается, испытывают постепенное обращение и становятся членами Семьи после еще трех недель идеологической обработки” [1982, с. 202 - 203]. Я смотрю на еще более умеренные результаты Баркера и говорю: “Вообразите себе! Мунисты подходят к совершенно незнакомым людям на улицах, убеждают некоторых прийти на бесплатную лекцию и получить бесплатную еду, а затем в ходе двух - трех недель убеждают 10% из этих людей радикально изменить свою жизнь и стать полными миссионерами и сборщиками средств для Церкви Унификации!” Для сравнения подумайте над реакцией неверующих, которые посещают кампании Билли Грэхэма: “2% - 5% из посетителей “принимают решение в пользу Христа”, и только около половины из этих обращенных являются активными через год Около 15% [от 2% - 5% или около 0,3 - 0,75%] остаются постоянно обращенными” (Frank, 1974, p. 82). Имейте в виду, что обращенные кампаний Билли Грэхэма, в отличие от обращенных мунистов, возвращаются к своим семьям, работе, друзьям, планам и целям, короче говоря, к автономной жизни. Таким образом, я пришел к заключению, что культовое окружение, хотя, конечно, и не является “фабрикой роботов”, все же непреодолимо сильно. Оно, как назвал его мой коллега Джон Кларк, является “непозволительным экспериментом” по изменению человеческого поведения, “непозволительным” потому, что ни один этичный психологический исследователь никогда не сделал бы того, что обычно делают культы. Помимо распространения воображаемого роботизированного противника, сторонники культа позволяют себе личные (ad hominem) нападки на критиков, скорее косвенно ставя под сомнение их мотивы и приклеивая им ярлыки (в то же время критикуя своих оппонентов за “приклеивание ярлыков” культам), нежели имея дело с сущностью доказательств своих оппонентов. В насмешливом эссе “О диалоге между двумя племенами исследователей культов” в ответ на социологические статьи, склонные косвенно ставить под сомнение честность ученых, связанных с так называемым антикультовым движением” (Bromley & Richardson, 1983; Bromley & Shupe, 1981; Bromley, Shupe & Ventimiglia, 1979; Kilbourne & Richardson, 1986; Robbins & Anthony, 1982; Shupe & Bromley, 1980; Shupe, Spielman & Stigal, 1977) я писал: Таким образом, из-за связи с антикультовым племенем меня косвенно обвинили в том, что я “охотник за ведьмами”, современный “демонолог”, ужасно неправильно информированный (предельный “ах, ах!”), управляемый побуждением расширить регулирующую власть психиатров, невосприимчивый в отношении религиозных устремлений молодых, нахожусь в союзе с вредными депрограммистами, “лекаришка”, закоренелый “наклеиватель ярлыков” и так далее, и так далее. (Langone, 1983, pp. 11 - 12) Если бы сторонники приписывали недобрые мотивы культовым лидерам с такой же готовностью, как они явно приписывают их культовым критикам, они, возможно, могли оказаться в согласии с критиками. Они, видимо, боятся, однако, что полное признание культового вреда по необходимости приведет к ограничению гражданских свобод, подобно легализации недобровольного депрограммирования. Некоторые сторонники, к счастью, признают эту тенденцию: Связь споров о культе(контроле сознания с напряженной и эмоциональной дискуссией о “контр-методике” или “депрограммировании”, вероятно, исказила научную дискуссию и толкнула ученых (реагирующих на принудительное депрограммирование или спекулятивные психофизиологические модели) к преуменьшению манипулятивных и принудительных элементов в некоторых движениях. (Robbins, 1988, p. 73) Когда я впервые вернулся из культа НЛО (UFO), то провел несколько бесед о группе, где постарался рассеять некоторые неправильные представления, поощряемые средствами массовой информации, особенно ссылающиеся на контроль сознания. Мои описания сосредотачивались на добровольных аспектах членства и почти полностью игнорировали способы, какими Бо и Пип использовали групповую динамику, чтобы способствовать подчинению. Только позднее, после интервьюирования отступников и размышления над моделями, записанными в моих полевых отчетах, я начал принимать во внимание тонкости социального давления в группе. С большей беспристрастностью я понял, что мои попытки защитить культ от необоснованных обвинений привели меня к тому, чтобы давать свои описания с предубеждением путем отбора того, о чем сообщалось. (Balch, 1985, p. 33) Такое честное саморазоблачение достойно похвалы. Но пришло время покончить с сохранением руководствующейся идеологией ученостью в этой сфере. То, чего сторонники боялись явно больше всего - законодательство об опеке и депрограммирование - либо уже умерло (законодательство об опеке), либо умирает (депрограммирование). Какая-либо обоснованность для их страха, которая могла существовать лет 10 или 15 назад, исчезла. На культовой арене сегодня единственной реальной угрозой для гражданских свобод является культовая неэтичная эксплуатация членов. Я подробно описал спор критиков - сторонников по двум причинам. Во-первых, я хочу предупредить читателей об опасности, чтобы они были лучше подготовлены для оценки литературы, сочувствующей культам. Но также призывая покончить с руководствующейся идеологией ученостью, я выдвигаю надежду, что академические ресурсы, которые расточались на тенденциозные и часто личностные (ad hominem) нападки на воображаемого противника в лице промывания мозгов, будут направлены на изучение проблем, которые усилят терапевтические и предупредительные образовательные попытки, нацеленные на снижение связанного с культом вреда. ВРЕД Если бы участие в культе не вредило людям, эта книга не имела бы смысла. Дальнейшие главы опишут послекультовое страдание и дадут предложения по помощи бывшим членам культа. В этом разделе я обеспечу дополнительную основу, кратко проведя обзор литературы по вреду, связанному с культовым опытом. Важно отметить, что это исследование членов культа чревато методологическими проблемами. Работы часто базируются на различных определениях того, что составляет культ или “новое религиозное движение”. Образцы респондентов почти всегда подбираются с той или иной долей предубежденности. Самоотчеты членов групп, чья готовность обманывать хорошо документирована, могут быть незаслуживающими доверия. “Письменные” (“pen-and-pencil”) тесты личности и обзоры неэффективно измеряют определенные психологические состояния, такие, как расщепление личности. Данные интервью весьма восприимчивы к фундаментальным концептуальным допущениям интервьюера. Те, кто наблюдает культы, могут быть нечувствительными к таким психологическим тонкостям, которые определяются клиницистами. Наоборот, клиницисты, работающие с одним культистом за раз, могут неполно оценивать социальные факторы в культах. Статистический анализ иногда является неподходящим для проблемы, с которой мы имеем дело. И тенденции к чрезмерным обобщениям и к тому, чтобы делать неоправданные причинные выводы, являются широко распространенными. Эти технические трудности осложняются тем фактом, что культовые группы неохотно сотрудничают с критиками. Поэтому, за немногими исключениями, большинство неклинических исследований посвящены экс-культистам или проводились учеными, которых культовые лидеры рассматривали как сочувствующих. В самом деле, оказание влияния на ученых является главной целью некоторых групп, особенно Церкви Унификации (Dole & Dubrow-Eichel, 1981). Как отмечалось ранее, клинические отчеты склонны рассматривать расщепление личности как центральный момент приспособления культиста к требовательному и противоречивому окружению. Поскольку инструменты самоотчета неэффективно определяют расщепление личности, критики рассматривают работы, которые используют такие инструменты, как Миннесотский многопрофильный личностный опросник (MMPI), со значительным скептицизмом. В самом деле, в исследованиях, использующих MMPI, имеются свидетельства того, что члены культа неискренни в своих ответах, то есть, их уровень лжи склонен повышаться (Ungerleider & Wellish, 1979), и здесь явно имеется “скромная попытка как для мужчин, так и для женщин “выглядеть хорошо” (Ross, 1983, p. 418). При наличии подобных методологических предостережений, что говорит нам литература? Левин и Салтер (Levine & Salter, 1976) и Левин (Levine, 1984 а) нашли мало доказательств ухудшения в структурированных интервью более 100 культистов, хотя Левин и Салтер обратили внимание на некоторую оговорку относительно “внезапности и резкости перемены” (p. 415), о которой им сообщили. В своей книге Левин (Levine, 1984b) сообщил об исследовании 800 членов культа, утверждая, что “более пятидесяти процентов бывших членов радикальных групп показывают признаки эмоционального сдвига, достаточно сильные, чтобы давать основание для лечения в первые несколько месяцев после их возвращения” (p. 151). Росс (Ross, 1983), который дал целую батарею тестов, включая MMPI, 42 членам Харе Кришна в Мельбурне, в Австралии, сообщил, что все “количества и выводы были в пределах нормы, хотя члены показывали легкое ухудшение умственного здоровья (как это измеряется с помощью MMPI) после 1,5 лет в движении и легкое улучшение умственного здоровья после трех лет в движении” (p. 416). Унгерлайдер и Веллиш (Ungerlaider & Wellish, 1979), которые проинтервьюировали и протестировали 50 членов или бывших членов культов, не нашли “никаких свидетельств умопомешательства или умственной болезни в юридическом смысле” (p. 279), хотя, как отмечалось ранее, члены показывали повышенный уровень лжи по MMPI. В исследованиях по Церкви Унификации (Galanter, Rabkin & Rabkin, & Deutsch, 1979; Galanter, 1983) ученые обнаружили улучшение здоровья, по сообщению членов, приблизительно у одной трети из тех, кто получал лечение в связи с умственным здоровьем до присоединения к группе. Отис (Otis, 1985) изучил данные обследования 200 членов Трансцендентальной Медитации (TM) в 1971 году. Выбывшие сообщали о значительно меньших неблагоприятных воздействиях, чем опытные медитаторы, и “число и тяжесть жалоб были несомненно связаны с длительностью медитации” (p. 41). Существовала стойкая модель неблагоприятных воздействий, включая тревогу, смущение, разочарование и депрессию. “Данные порождают серьезные сомнения в безвредной природе TM” (p. 46). Институт Молодежи и Общества (1980) в Беншайме (Bensheim), в Германии, сообщал, что члены TM склонны уходить из своих семей (57% субъектов), изолироваться от общественных связей (51%), быть встревоженными (52%), подавленными (45%), усталыми (63%) и проявлять разнообразие физических проблем, таких, как головные боли и менструальные нарушения. Бывшие члены психотерапевтического культа (Knight, 1986) сообщали, что у них были сексуальные сношения с терапевтом (25% субъектов), что они имели назначенных партнеров по любви (32%), что у них для сна было меньше шести часов (59%) и что во время терапевтических занятий их толкали, по крайней мере, изредка (82%), били, по крайней мере, время от времени (78%), и оскорбляли словесно (97%). Эти субъекты, 86% которых почувствовали, что понесли ущерб от этого опыта, также сообщали о депрессии (50%) и о прекращении менструаций (32%). У Конвея и других (Conway et. al., 1986) экс-культисты сообщают о следующих испытаниях в период их пребывания в культах: сексуальные сношения с лидерами (5%; 60% у Детей Бога), менструальная дисфункция (22%) и физическое наказание (20%). Конвей и Зигельман (Conway & Siegelman, 1982) сообщали, что экс-культисты испытывали “плавание” (floating) (52% субъектов), ночные кошмары (40%), амнезию (21%), галлюцинации и мании (14%), неспособность сломать умственные ритмы монотонного пения (35%), вспышки ярости (14%) и тенденции к самоубийству или саморазрушению (21%). Галантер, который исследовал 66 бывших культистов, сообщает, что “значительное большинство (89%) чувствовали, что они “получили нечто позитивное “ от членства, хотя несколько меньшее число (61%) ощутили, что “преподобный Мун имел отрицательное влияние на членов”, и только незначительное большинство (53%) полагали, что “нынешним членам следовало бы покинуть Церковь Унификации” (Galanter, 1983, p. 985). Галантер также выяснил, что “36% респондентов отмечали появление “серьезных эмоциональных проблем” в какой-то момент после ухода из церкви; 24% “ искали профессиональную помощь из-за эмоциональных проблем после ухода; а 3% (то есть, два респондента) были госпитализированы из-за таких проблем в течение этого периода” (p. 985). Эти выводы соответствовали клиническим отчетам в ходе 1970-х и в начале 1980-х годов. Интересно, однако, что Галантер иногда был склонен придавать позитивный “поворот” выводам, например, его предпочтение писать, что “только (добавочный акцент) незначительное большинство (53%) полагало, что “нынешним членам следовало бы покинуть Церковь Унификации”. Это довольно-таки значительный процент при условии, что, согласно клиническим исследованиям и бесчисленным отчетам экс-культистов, членам Церкви Унификации внушается признание того, что Церковь всегда права, а они, когда отступают от ее взглядов, всегда неправы. В самом деле, Лангоуни, Чемберс, Доул и Грайс (Langone, Chambers, Dole & Grice, in press) выяснили, что подавление несогласия было одной из пяти культовых характеристик с самым высоким уровнем у совокупности подвергавшихся исследованию 308 бывших культистов из 101 различной группы. Таким образом, показатель вреда у Галантера, хотя он косвенный и не низкий, вероятно, все-таки является недооцененным. Работа, упомянутая выше (Langone et. al., in press) рисует даже еще более негативную картину культового опыта. Восемьдесят восемь процентов субъектов рассматривали свои группы как вредные (37%) или очень вредные (51%). В течение среднего времени членства 6,7 лет, 11% субъектов сообщали, что они подвергались сексуальному насилию. Из шестидесяти восьми процентов субъектов каждый знал в среднем 28 бывших членов, которые не контактировали с ресурсами помощи. Таким образом, приблизительно 5500 людей, известных этим субъектам, не искали помощи. Однако 30% субъектов считали, что “все или почти все” их друзья и знакомые имели трудности в приспособлении к послекультовой жизни, 21% чувствовал, что “большинство” имело трудности, 4% - “около половины”, 13% - “некоторые”, 6% - “едва ли кто-либо”, и 25% были не уверены. Мартин, Лангоуни, Доул и Вильтраут (Martin, Langone, Dole & Wiltrout, in press) использовали различные инструменты, включая Миллоновский клинический многоцелевой опросник (MCMI), чтобы оценить психологический статус 111 бывших культистов. Мартин говорит: Эта выборка экс-культистов может быть охарактеризована как имеющая ненормальные уровни страдания по нескольким шкалам личностных и клинических симптомов. Из этих субъектов, заполнивших MCMI - 1, 89% имели BR (“коэффициенты неполноценности” - показатели присутствия расстройства) 75 или лучше, по крайней мере, по одной из первых восьми шкал. Более того, 106 из этих 111 субъектов (95%), которые заполняли MCMI за Время I (Time I), имели, по крайней мере, одну отметку BR по одной из шкал MCMI. Утверждение, что данный набор бывших культистов в самом деле является страдающим, подтверждается далее средним счетом данного образца 102 по HSCL [Контрольный список симптомов Хопкинса]. Типично счет выше 100 является показателем потребности в профессиональном психиатрическом лечении. Более того, эти экс-культисты имели в среднем 72 по SBS-HP шкале выгорания, что предполагает выгорание, и более одного стандартного отклонения дополнительно к среднему из образца Мартина (1983) из числа парацерковных рабочих. (Martin et. al., 1992, p. 234) Йикли (Yeakley, 1988) дал 835 членам Бостонской Церкви Христа (BCC) Индикатор типов Майерс-Бриггс (MBTI), психологический инструмент, который классифицирует людей согласно системе типов Карла Юнга. Индивиды могут отличаться по способу, которым они склонны воспринимать (некоторые больше сориентированы на смысл, другие больше ориентируются на интуицию), способу, которым они рассуждают (ориентированные на мышление против ориентированных на чувство) и по своим базовым установкам (экстравертность против интровертности). Исабель Майерс и Кэтрин Бриггс, создатели MBTI, добавили измерение к типологии Юнга: предпочтительный способ ориентировки личности во внешнем мире. Эта ориентация может восприниматься или о ней можно рассуждать. MBTI, таким образом, дает 16 типов личности, основанных на перестановке этих переменных. Йикли просил субъектов ответить на вопросы MBTI так, как, по их мнению, они ответили бы на них до обращения, как они это чувствуют во время тестирования и как, по их представлению, они стали бы отвечать после еще пяти лет следования BCC. Он выяснил, что значительное большинство членов Бостонской Церкви Христа меняли показатели психологического типа в версиях прошлого, настоящего и будущего по MBTI” (p. 34) и что “наблюдаемые изменения в показателях психологического типа не были случайными, поскольку здесь налицо была конвергенция в единый тип” (p. 35). Тип, к которому приближались члены, был типом группового лидера. Сравнения с членами основных вероисповеданий не показали никакой конвергенции, но члены других культовых групп показали конвергенцию, хотя и к другим типам, нежели тот, к которому приближались члены BCC. Йикли приходит к выводу, что “существует групповая динамика, действующая в этой конгрегации, которая влияет на членов, чтобы они меняли свою личность для согласования с групповой нормой” (p. 37). Хотя это исследование напрямую не изучает вред, оно косвенно поддерживает критические наблюдения, которые утверждают, что индивидуальности членов культа изгибаются, так сказать, чтобы соответствовать группе. Анализ Клинические наблюдения (Ash, 1985; Clark, 1979; Langone, 1991) и исследовательские работы (Galanter, 1989; Langone et. al., in press) предполагают, что люди присоединяются к культам в периоды стресса или перехода, когда они более всего открыты для того, что может сказать группа. Приблизительно одна треть, видимо, имеет психологические нарушения до присоединения, как это засвидетельствовано участием в докультовой психотерапии или консультировании (с числом, варьирующимся от 7% до 62% субъектов в шести работах: Barker, 1984; Galanter et. al., 1979; Galanter & Buckley, 1978; Knight, 1986; Sirkin & Grellong, 1988; Spero, 1982). Большинство, однако, выглядит относительно нормальными индивидами до присоединения к культу. Определенные работы, цитированные ранее (Levine, 1984; Ross, 1983; Ungerleider & Wellisch, 1979) нашли, что культисты получают преимущество в нормальных пределах психологических тестов или психиатрических интервью. Галантер Galanter, (1983) обнаружил некоторые улучшения в общем состоянии здоровья у присоединившихся к культу, что он приписал обоснованному психобиологически “эффекту облегчения” харизматических групп. Райт (Wright, 1987) и Сконовд (Skonovd, 1983) нашли, что уход из культовых групп был очень трудным из-за психологического давления, вывод, согласующийся с клиническими наблюдениями. Существует много свидетельств, приведенных ранее, о психологическом истощении, когда люди покидают культовые группы. И, однако, большинство в конце концов уходит. Почему? Если они были несчастливы до присоединения, стали более счастливыми после того, как присоединились, их побуждали остаться, и, тем не менее, они ушли и были более страдающими, чем когда-либо, после ухода, что могло их принудить уйти и оказаться вне группы? Неизбежный вывод, видимо, заключается в том, что культовый опыт не является тем, чем он кажется (по крайней мере, для тех групп, которые считают важным носить “счастливое лицо”) либо непроницательным наблюдателям, либо членам, находящимся под психологическим влиянием группы. Клинические наблюдатели, начиная с Кларка (Clark, 1979) и Сингер (Singer, 1979) выглядят правыми в своем утверждении, что разъединяющая оборона помогает культистам приспосабливаться к напряженным и противоречивым требованиям культового окружения. Поэтому пока члены не оказывают сопротивления групповому психологическому контролю, они кажутся “нормальными”, во многом так же, как человек с заболеванием типа расщепления личности может иногда казаться “нормальным”. Однако эта кажущаяся нормальной личность, как подтверждает Уэст (West, 1992), является псевдоличностью. Когда культисты покидают свои группы, шлюз открывается, и они страдают. Но они обычно не возвращаются в культ, потому что страдание, которое они испытывают после ухода из культа, является более истинным, чем “счастье”, которое они переживали, находясь в нем. Мучительная правда лучше, чем приятная ложь. СОВРЕМЕННЫЕ РАЗРАБОТКИ В течение ряда лет появился целый ряд разработок в сфере культов. Во-первых, мы видим перемену в составе бывших членов культа, имеющую, конечно, отношение к изменению типов культов, которые являются известными в настоящий момент. Существует также большее признание консультирования о выходе как приличного и эффективного средства воздействия семей на близкого в культе. Рост нашего знания о культах и о том, как они работают, привел к более действенным профилактическим мерам, так же, как и к международной сфере охвата. Изменение состава культов Гораздо большее число ушедших (людей, которые сами покинули культ) и отверженных (людей, которые были изгнаны культами) дошли до помогающих им организаций в последние годы. Около 70% субъектов в последнем исследовании (Langone et. al., in press) были либо ушедшими, либо отверженными, полное изменение в сравнении с более ранними исследованиями, в которых только 27% субъектов попадали в эти две категории (Conway et. al., 1986). Бывшие члены явно приходят из более широкого разнообразия групп при меньшем числе приходящих из восточных групп, чем в 1970-е годы, и большем числе приходящих из маргинальных христианских групп или групп Нового Века. Тогда как подавляющее большинство (76%) из 426 субъектов у Конвея и др. (1986) пришли только из 5 среди 48 групп (Церковь Унификации, Сайентология, Путь, Миссия Божественного Света и Харе Кришна), 308 субъектов у Лангоуни и др. (в печати) - из 101 группы, были отобраны почти таким же образом, как в работе Конвея и Зигельмана, были гораздо больше рассеяны, при пяти наибольших группах, насчитывающих только 33% всего числа субъектов. Бывшие сайентологи включали самую большую группу у Лангоуни и др.: 16% по сравнению с 11% у Конвея и Зигельмана. Путь(The Way), Харе Кришна и Миссия Божественного Света были едва представлены в работе Лангоуни и др., включая соответственно 2%, 2% и 1% по сравнению с 6%, 5% и 11% у Конвея и Зигельмана. Бывшие члены Церкви Унификации насчитывали 44% субъектов Конвея и Зигельмана, но только 5% у Лангоуни и др. Как отмечалось во введении к этой книге, помогающие организации также наблюдали заметный рост запросов, касающихся различных аспектов сатанизма и оккультизма. Расширение состава ушедших/отверженных, обращающихся к Сети оповещения о культах (CAN) и Американскому семейному фонду (AFF), объясняется в значительной части современным акцентом этих организаций на трудных вопросах выздоровления. В значительной степени эта книга является результатом недавнего наплыва ушедших и отверженных, нуждающихся в помощи. Консультирование о выходе Растущая профессионализация сферы консультирования о выходе (обсуждаемая подробно в главе 8) и осмотрительное уклонение AFF и CAN от участия в депрограммированиях заставили депрограммирование превратиться в находящийся на заднем плане, даже окраинный, аспект культового феномена. Хотя депрограммирования все еще случаются, они становятся все более и более редкими. У семей есть гораздо больший доступ к альтернативным средствам помощи своим близким, чем это было 10 или 15 лет назад. Предупредительное образование Гораздо больше внимания было уделено предупредительному образованию. В 1987 году AFF основал Международную программу культового образования (ICEP), которая стремится мобилизовать и оказывать помощь сети педагогов и духовенства, заинтересованных в ведении предупредительных образовательных программ для молодежи. Кроме публикации информационного бюллетеня, Молодые люди и культы , и организации программ, ICEP выпустил (вместе с Национальной ассоциацией видеосети обслуживания директоров средних школ) видеофильм «Культы: Говорить “нет” под давлением» и учебный план для средней школы «Слишком хорошо, чтобы быть правдой: Сопротивление культам и психологическому манипулированию». ICEP также обеспечивает доступ к другим образовательным материалам. Международные проблемы В 1990 году Американский Семейный фонд организовал в Париже встречу представителей из 17 стран, включая Японию, Соединенные Штаты, Канаду и большинство западноевропейских государств. Все эти страны пережили похожий опыт с культовыми группами и возникающим в результате этого образованием массовых организаций для того, чтобы просветить публику и помочь семьям и экс-культистам. Организации в некоторых странах хорошо обосновались; некоторые даже имели относительно достаточное финансирование. Другие боролись за влияние. Но все стремились преодолеть одни и те же проблемы. Хотя австралийцы не были на Парижской встрече, в Австралии было несколько активных просветительских культовых организаций. В течение последних двух лет две культовые просветительские организации были образованы в Аргентине. AFF регулярно получает запросы со всего мира. В результате Парижской встречи был запланирован международный конгресс в Барселоне. Этот конгресс, организованный Каталонской группой, Asesorament I Informacio sobre Sectes (AIS - Советы и информация о сектах), при участии других организаций, состоялся в апреле 1993 года. Одним из сложных вопросов, которыми он занимался, была проблема роста культовых групп в Восточной Европе и государствах бывшего Советского Союза. В самом деле, коллеги в Европе сказали мне, что представители культовых групп двинулись в Восточную Европу, как только пала Берлинская стена. Хотя европейские правительства испытывали колебания в действиях против культов, они не были таким робкими, как правительство США. Европейский парламент (West & Langone, 1986; Wilshire, 1990), Совет Европы (The Council of Europe's Report, 1992), правительство Израиля (State of Israel Report, 1989) и Ватикан (Sects or New Religious Movements, 1986), все опубликовали отчеты, которые были перепечатаны в Cultic Studies Journal (AFF). Правительства по крайней мере семи стран - но не Соединенных Штатов - вложили средства в культовые просветительские организации. БУДУЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ События в этой сфере в течение следующих 10 лет, по моему мнению, вероятно, будут включать следующее: 1. Число квалифицированных профессионалов, предлагающих помощь культистам и их семьям, будет продолжать расти и станет распространенным географически. 2. Сфера консультирования о выходе будет продолжать превращаться в более профессиональную. 3. Число уходящих, ищущих помощи, будет продолжать расширяться и через несколько лет будет намного превосходить численно культистов, которые уходят через консультирование о выходе. 4. Депрограммирование станет все более редким и постепенно растворится до практической незначительности, хотя культовые пропагандисты, вероятно, будут продолжать рекламировать его, чтобы поддержать свои попытки превратиться в воспринимаемых в качестве “преследуемых новых религий”. 5. Больше академических исследователей будут изучать аспекты культового феномена, включая проблемы, связанные с эффективностью лечения и восстановлением(конструированием воспоминаний о ритуальном насилии. 6. Значительное число политических культов возникнет вновь, если экономические условия заметно ухудшатся. 7. Растущее количество эксцентричных культов типа Новый Век возникнут вновь или усилятся. 8. Псевдохристианские культы вырастут численно, по уровню членов, по политической силе, особенно если социальные институты будут продолжать тенденцию к растущей секуляризации. 9. Психотерапевтические культы заметно вырастут по количеству, если профессиональные ассоциации не займутся культовой проблемой и/или если изменения в сфере медицинского обеспечения сократят доходы психотерапевтов и, таким образом, обеспечат неэтичных терапевтов дальнейшим стимулом делать клиентов зависимыми. 10. Культовые группы типа Новый Век, нацеленные на бизнес и его служащих, будут процветать, хотя они, вероятно, будут постоянно менять свою внешнюю форму и названия, чтобы приспособиться к меняющимся условиям рынка. ССЫЛКИ Aagaard, J. (1991). Conversion, religious change, and the challenge of new religious movements. Cultic Studies Journal, 8 (2), 91 - 103. American Humanist Association. (1973). Humanist Manifestos I & II . Amherst, NY: Author. Aronin, D. (1982). Cults, deprogramming, and guardianship: A model legislative proposal. Columbia Journal of Law and Social Problems, 17 , 163 - 286. Ash, S. (1985)Cult-induced psychopathology, part 1: Clinical picture. Cultic Studies Journal, 2 (1), 31 -91. Balch, R. (1985). What’s wrong with the study of new religions and what we can do about it. In B. Kilbourne (Ed.), Scientific research and new religions: Divergent perspectives. Proceedings of the annual meeting of the Pacific Division of the American Association for the Advancement of Science. San Francisco: AAAS. Barker, E. (1983). The ones who got away: People who attend Unification Church workshops and do not become Moonies. In E. Barker (Ed.), Of gods and men: New religious movements in the West (pp. 309 - 336). Macon, GA: Mercer University Press. Barker, E. (1984). The making of a Moonie: Choice or brainwashing? Oxford: Basil Blackwell. Behar, R., & King, R., Jr. (1985, November 18). The winds of Werner. Forbes, 42, pp. 44, 48. Bird, F., & Reimer, B. (1982) Participation rates in new religions and para-religious movements. Journal for the Scientific Study of Religion, 21, 1 - 14. Bloomgarden, A., & Langone, M. D. (1984). Preventive education on cultism for high school students: A comparison of different programs’ effects on potential vulnerability to cults. Cultic Studies Journal, 1 (2), 167 - 177. Bromley, D. G. (n.d.). Deprogramming as a form of exit from new religious movements: The case of the Unificationist movement. Unpublished paper. Bromley, D. G., & Richardson, J. T. (1983). The brainwashing(deprogramming controversy: Sociological, psychological, legal and historical perspectives. Lewiston, NY: Edwin Mellen Press. Bromley, D. G., & Shupe, A. D. (1981). Strange gods: The great American cult scare. Boston: Beacon. Bromley, D. G., Shupe, A. D., & Ventimiglia, J. C. (1979). Atrocity tales, the Unification Church and the social construction of evil. Journal of Communication, 29 , 42 - 53. Clark, J. G. (1979). Cults. Journal of the American Medical Association, 242, 279 - 281. Conway, F., & Siegelman, J. H. (1982). Information disease: Have cults created a new mental illness? Science Digest, pp. 86, 88, 90 - 92. Conway, F., Siegelman, J. H., Carmichael, C. W., & Coggins, J. (1986). Information disease: Effects of covert induction and deprogramming. Update: A Journal of New Religious movements, 10, 45 - 57. Council of Europe’s Report on Sects and New Religious Movements. (1992). Cultic Studies Journal, 9 (1), 89 - 119. Cox, H. (1977). Turning East. New York: Simon & Schuster. Dole, A., & Dubrow-Eichel, S. (1981). Moon over academe. Journal of Religion and Health, 20, 35 - 40. Evans, M. S. (1966, July 12). Orthodox rebels (A review of “The New Left”). National Review. Final 1991 data show an upswing in the importance of religion in people’s lives. (1992, March). Emerging Trends, 14, 1. Frank, J. (1974). Persuasion and healing. New York: Schocken Books. Freed, J. (1980). Moonwebs. Toronto: Dorset. Galanter, M. (1983). Unification Church (“Moonie”) dropouts: Psychological readjustment after leaving a charismatic religious group. American Journal of Psychiatry, 140, 984 - 989. Galanter, M. (1989). Cults, faith healing, and coercion. New York: Oxford University Press. Galanter, M., & Buckley, P. (1978). Evangelical religion and meditation: Psychological effects. Journal of Nervous and Mental Disease, 166, 685 - 691. Galanter, M., Rabkin, R., Rabkin, I., & Deutsch, A. (1979). The “Moonies”: A psychological study of conversion and membership in a contemporary religious sect. American Journal of Psychiatry, 136, 165 - 170. Hadden, J. K., & Shupe, A. D. (1987). Televangelism in America. Social Compass, 34, 61 - 70. Hulet, V. (1984). Organizations in our society. Hutchinson, RS: Virginia Hulet. Institute for Youth and Society. (1980). The various implications arising from the practice of Transcendental Meditation. Bensheim, Germany: Author. Kilbourne, B. K. (Ed.). (1985).Scientific research of new religions: Divergent perspectives. Proceedings of the annual meeting of the Pacific Division of the American Association for the Advancement of Science. San Francisco: AAAS. Kilbourne, B. K., & Richardson, J. T. (1984). Psychotherapy and new religions in a pluralistic society. American Psychologist, 39, 237 - 251. Kilbourne, B. K., & Richardson, J. T. (1986). Cultphobia. Thought, 61, 258 - 261. Knight, K. (1986). Long-term effects of participation in a psychological “cult” utilizing directive therapy techniques. Unpublished master’s thesis, University of California, Los Angeles. Lalich, J. (1992). The cadre ideal: Origins and development of a political cult. Cultic Studies Journal, 9 (1), 1 - 77. Langone, M. D. (1983, March). On dialogue between the two tribes of cultic researchers. Cultic Studies Newsletter, pp. 11 - 15. Langone, M. D. (1984). Deprogramming: An analysis of parental questionnaires. Cultic Studies Journal, 1, 63 - 78. Langone M. D. (1991). Assessment and treatment of cult victims and their families. In P. A. Keller & S. R. Heyman (Eds.), Innovations in clinical practice: A source book, Volume 10. Sarasota, FL: Professional Resource Exchange. Langone, M. D., Chambers, R., Dole, A., & Grice, J. (in press). Results of a survey of ex-cult members. Cultic Studies Journal. Langone, M. D., & Martin, P. R. (1993). Deprogramming, exit counseling, and ethics: Clarifying the confusion. Christian Research Journal, vol., pages. (due out in February). Levine, S. T. (1984a, August). Radical departures. Psychology Today, 18, pp. 20 - 29. Levine, S. (1984b).Radical departures: Desperate detours to growing up. New York: Harcourt Brace Jovanovich. Levine, S. F., & Salter, N. E. (1976). Youth and contemporary religious movements: Psychological findings. Canadian Psychiatric Association Journal, 21, 411 - 420. Lewis, J. (1989). Apostates and the legitimation of repression: Some historical and empirical perspectives on the cult controversy. Sociological Analysis: A Journal in the Sociology of Religion, 49, 386 -397. Lottick, E. A. (Feb., 1993). Survey reveals physicians’ experiences with cults. Pennsylvania Medicine, 96, 26 - 28. Marin, P. (1973). The new narcissism: The trouble with the Human Potential Movement. Harpers, 251, pp. 45 -56. Martin, P. (1983). An analytical study of the Burnout Syndrome as it occurs among parachurch professionals (Doctoral dissertation, University of Pittsburgh, 1983). Ann Arbor, MI: University Microfilms International. Martin, P., Langone, M. D., Dole, A., & Wiltrout, J. (1992). Post-cult symptoms as measured by the MCMI Before and After Residential Treatment. Cultic Studies Journal, 9 (2), 219 - 250. Neuhaus, R. (1984, October 5). The naked public square. Christianity Today, 28, 26 - 32. Otis, L. (1985). Adverse effects of Transcendental Meditation. Update: A Quarterly Journal of New Religious Movements, 9, 37 - 50. Richardson, J. T., Simmonds, R. B., & Harder, M. W. (1972). Thought reform and the Jesus movement. Youth and Society, 4, 185 -200. Robbins, T. (1988). Cults, converts, and charisma. London: Sage. Robbins, T., & Anthony, D. (1982). Deprogramming, brainwashing and the medicalization of new religious movements. Social Problems, 29, 283 -297. Ross, M. (1983). Clinical profiles of Hare Krishna devotees. American Journal of Psychiatry, 140, 416 - 420. Rotheimer, K. (1984, November(December). Mapping out Moon’s media empire. Columbia Journalism Review, pp. 23 -31. Schuller, J. (1983, March). Review of Strange Gods: The Great American Cult Scare. Cultic Studies Newsletter, pp. 8 - 11. Scientology Ad Campaign. (1990, March(April). Cult Observer, 7, p. 15. Sects or new religious movements (The Vatican Report). (1986). Cultic Studies Journal, 3 (1), 93 - 116. Shapiro, R. N. (1983). Of robots, persons and the protection of religious beliefs. Southern California Law Review, 56, 1277 - 1318. Shupe, A. D., & Bromley, D. G. (1980). The new vigilantes: Deprogrammers, anti-cultists and the new religions. Beverly Hills, CA: Sage. Shupe, A. D. & Bromley, D. G. (1981). Apostates and atrocity stories: Some parameters in the dynamics of deprogramming. In B. Wilson (Ed.), The social impact of new religious movements. Lewiston, NY: Edwin Mellen Press. Shupe, A. D. Spielman, R., & Stigal, S. (1977). Deprogramming: The new exorcism. American Behavioral Scientist, 20, 941 - 956. Singer, M. T. (1979, January). Coming out of the cults. Psychology Today, 12, pp. 72 -82. Sirkin, M., & Grellong, B. A. (1988). Cult vs. non-cult Jewish families: Factors influencing conversion. Cultic Studies Journal, 5, 2 - 23. Skonovd, N. (1983). Leaving the cultic religious milieu. In D. G. Bromley & J. T. Richardson (Eds.), The brainwashing/deprogramming controversy: Sociological, psychological, legal and historical perspectives (pp. 106 - 121). Lewiston, NY: Edwin Mellen Press. Spero, M. (1982). Psychotherapeutic procedure with religious cult devotees. The Journal of Nervous and Mental Disease, 170, 332 - 344. Stark, R., & Bainbridge, W. W. (1981). Cult membership in the roaring twenties: Assessing local receptivity. Sociological Analysis, 42 (2), 137 - 161). State of Israel Report of the Interministerial Committee Set Up to Examine Cults (“New Groups”) in Israel. (1989). Cultic Studies Journal, 6, 32 - 68. Taylor, D. (1982). Becoming new people: The recruitment of young Americans into the Unification Church. In R. Wallis (Ed.), Millennialism and charisma. Belfast: The Queen’s University. Ungerleider, T. J., & Wellisch, D. K. (1979). Coercive persuasion (brainwashing), religious cults and deprogramming. American Journal of Psychiatry, 136, 279 - 282. West, L. J. (1990). Persuasive techniques in contemporary cults: A public health approach. Cultic Studies Journal, 7, 126 - 149. (Reprinted from M. Galanter (Ed.), Cults and new religious movements, pp. 165 - 192. Washington, DC: American Psychiatric Association.) West, L. J. (1992). Presentation to the American Family Foundation Annual Meeting, Arlington, VA. West, L. J., & Allen, J. R. (1969). Three rebellions: Red, black, and green. In J. Masserman (Ed.), The dynamics of dissent. New York: Grune & Stratton. West, L. J., & Langone, M. D. (1986). Cultism: A conference for scholars and policy makers. Cultic Studies Journal, 3, 117 - 134. Wilshire, D. (1990). Cults and the European Parliament: A practical political response to an international problem. Cultic Studies Journal, 7, 1 - 14. Wilson, B. (1985). Secularization: The inherited model. In P. Hammond (Ed.), The sacred in a secular age. Berkeley: University of California Press. Wright, S. A. (1987). Leaving cults: The dynamics of defection. Society for the Scientific Study of Religion Monograph Series, Number 7. Yeakley, F. (Ed.). (1988). The discipling dilemma. Nashville, TN: Gospel Advocate. Zimbardo, P. G., & Hartley, C. F. (1985). Cults go to high school: A theoretical and empirical analysis of the initial stage in the recruitment process. Cultic Studies Journal, 2, 91 - 148. Раздел 1: Контроль сознания 2 НЕМНОГО ПРЯНИКА И МНОГО КНУТА: ПРИМЕР ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ Джанья Лалич Я догадываюсь, что худшая часть всего этого ‑ это то, что они сделали с моим мозгом. Они взяли мой мозг и вместе с ним мои чувства мой контроль мою страсть и мою любовь. Они взяли мой мозг и сделали меня чем-то другим, нежели то, чем я хотела быть Я утратила видение смысла Я погрузилась в безумие Я потеряла свой самоконтроль свое самоуважение самое себя. Я хотела создать лучший мир Я была готова бороться за это готова приносить жертвы Но они взяли мою душу вывернули ее наизнанку сделали меня чем-то другим, нежели то, чем я хотела быть. И я полагаю, что самое худшее в этом, что я делала то же самое с другими такими же, как я. Я написала эти стихи меньше чем через год после того, как выбралась из политического культа, в котором пробыла более 10 лет. Когда я писала это, у меня не было серьезного понимания культов или процессов реформирования мышления, однако инстинктивно это то, как отражен мой опыт. Люди часто спрашивают меня, как я выбралась, на что я отвечаю: я выбралась, потому что группа распалась, разбилась или, как мне бы хотелось сказать сегодня, взорвалась. В то время, фактически, я втайне готовила свой побег, и до сегодня так и не знаю в действительности, хватило ли бы у меня мужества сделать это. Эта глава намечает в общих чертах становление, практику и окончательную смерть “Демократического союза рабочих”. Я использую псевдоним для названия группы, лидера и всех бывших членов; а также использую термины организация, группа и партия на всем протяжении главы как взаимозаменяемые. Поскольку группа была левацкой по ориентации, я хочу объяснить, что это не критика политических идеологий и не попытка сделать вывод, что организационная методология марксизма-ленинизма обязательно ведет к образованию культа. Демократический союз рабочих (WDU) был уникальным во многих отношениях, но, тем не менее, это был культ, как и многие другие, по методикам, применявшимся для подавления и контроля над его членами. Феминистская марксистско-ленинская (ML) организация, WDU был основан в 1974 году и возглавлялся женщинами. Члены были крайне преданными, усердно работавшими, умными женщинами и мужчинами, чей возраст варьировался от 20 с чем-то до 70 с небольшим лет. Большинство имело какое-нибудь высшее образование: Там были многочисленные студенты различных уровней, несколько выпускников разного уровня, несколько докторских степеней; там также было немного докторов медицины и юристов. Социально-экономическое происхождение варьировалось от работающих бедняков до крайне богатых; расовый состав был по преимуществу белый при горсточке афро-американцев, латиноамериканцев и азиатов американского происхождения. В период своего расцвета WDU заявлял о 500 членах при нескольких тысячах сторонников в своей сфере, включая влиятельных и хорошо известных интеллектуалов, профессионалов и политиков. Несмотря на спорадические периоды роста, ядро группы никогда не превышало 125 человек и оставалось более или менее постоянным, несмотря на жизнь в опустошающей системе насилия, манипулирования, подавления и вторжения в каждый аспект индивидуальной жизни. Большинство членов ядра (которые считали самих себя кадровой элитой) присоединились между 1975 и 1978 годами, которые оказались периодом самого напряженного обучения и идеологической обработки. Именно эти самые кадры составляли широкое большинство членов, присутствовавших при роспуске группы в конце 1985. В конце октября этого года около 100 членов WDU встретились в Сан-Франциско и единодушно проголосовали за исключение своего лидера и роспуск организации. Это голосование было предпринято после двух недель напряженных, крайне эмоциональных и разоблачительных дискуссий. В первый раз за многие годы эти политические активисты говорили открыто об истинной природе своей организации, о своей совместной работе и о воздействии как на членов, так и на тех, кто их окружал. Собрания по роспуску были ускорены откровенными дискуссиями среди верхушки руководства во время отсутствия лидера. На собрании полных членов, созванном этим внутренним кружком, представители руководства дали, один за другим, закулисную реальность WDU, разоблачая развращенную и оскорбительную природу своего до тех пор обожаемого лидера, Дорин Бакстер. Беспрецедентные собрания вскоре включали всех членов, созванных из партийных органов по всей стране, так же, как и некоторых бывших членов, которые были исключены в течение ряда лет. Шок, испуг, неверие, отвращение, сожаление и гнев распространились в этой группе преданных политических активистов, когда они услышали массу вызывающих дрожь сообщений. За ночь мечта была разрушена. В ходе этих собраний члены WDU увидели, что их преданностью манипулировали, ее подвергали насилию и искажали; их руководительница была алкоголичкой, деспотичной и безответственной; и в результате их организация была политическим банкротом. Некоторые члены с колебаниями говорили об этом как о культовом опыте; другие видели в этом отклонение от марксизма-ленинизма; однако третьи были слишком ошеломлены, чтобы рискнуть предпринять какой-либо анализ. Я предлагаю здесь свою интерпретацию. ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОН В 1960 годы в Соединенных Штатах было много политической и социальной активности, частично из-за растущего экономического неравенства и конфликта в ценностях. Помимо беспрецедентного стечения этих факторов, американцы оказались перед лицом угрозы ядерного уничтожения и широко распространенной полемики относительно участия США в неразрешенной войне за континенты от них. С одной стороны, существовал дух надежды (“власть любви”) контркультуры хиппи; с другой - дух восстания (“власть народа”) антивоенных движений, движений за гражданские права, женских движений и движений за власть черных. Эти радикальные настроения и возникающая в результате их активность пошли на убыль после убийств ролевых моделей Джона Ф. Кеннеди, Мартина Лютера Кинга младшего, Малкольма Икса и Роберта Кеннеди; после ужаса из-за смерти студентов в штате Кент в 1970 году; после шока эпизода в Уотергейте в 1973 году. К середине 1970-х годов разочарование, отчаяние и отвращение к так называемой американской мечте были общими эмоциями среди целого поколения некогда идеалистической молодежи. Расцвет “движений”, похоже, закончился. Однако, особенно в урбанистических центрах, оставалось волнение левацкой политической деятельности. Участники учебных групп и “школ освобождения” читали и обсуждали политические тексты, а группы активистов собирали свободные дискуссии для обсуждения того, как лучше всего произвести социальную перемену. Колеблющаяся вера некоторых левых идеалистов была поддержана победой крошечной страны Вьетнам над могущественнейшей из мировых держав. Это давало надежду, что “маленький человек” может побеждать! Эти изучающие революцию люди почитали и романтизировали рабочий класс. Опираясь на свое изучение работ Карла Маркса, они рассматривали рабочий класс как угнетенную часть общества, которая героически сбросит свои оковы и проложит путь к лучшему миру, миру равенства. Бесчисленные активисты чувствовали, что “революция” которую они рисовали в своем воображении в ходе 1960-х и начала 1970-х, не смогла материализоваться из-за недостатка у левых организационной структуры, дисциплины, теоретического развития и ответственного руководства. Так возникло новое коммунистическое движение, или “движение по строительству партии”, чьи приверженцы верили в необходимость марксистско-ленинской дисциплинированной партии, которая повела бы рабочий класс США к революции. Члены “предпартийных формирований”, как назывались эти группы, тратили массу энергии на вербовку во имя своего дела, каждая группа была убеждена в том, что нашла “верную линию”. WDU с Дорин Бакстер в качестве лидера возник из этой спорной окружающей обстановки - из того, что оказалось плодородной почвой для сокрушающего душу политического культа, руководимого женщиной, чрезвычайно умелой в области психологического манипулирования. ОСНОВАНИЕ Тринадцать женщин встретились в Сан-Франциско летом 1974 года, чтобы основать новую организацию, еще одно предпартийное формирование. Двенадцать из этих женщин были в различных учебных группах территории бухты Сан-Франциско; тринадцатой была Дорин Бакстер, марксистский профессор из университета, находящегося за тысячи миль оттуда. Эти женщины были белыми и главным образом из среднего класса по своему происхождению (хотя партийные знания всегда описывали “основательниц” как представительниц рабочего класса). У восьми было то или иное высшее образование; шесть имели степени (четыре бакалавра гуманитарных наук, один MSW и Бакстер - доктор философии). Бакстер было 39 лет, в то время как большинству других было больше или меньше 25 лет, что означало, что они (с одним исключением) были на 7-20 лет моложе, чем Бакстер. В отличие от Бакстер, они имели работу в сфере деятельности рабочего класса, или “альтернативную работу”. Некоторые исполняли традиционную женскую работу, такую, как должности церковных, библиотечных или госпитальных работниц; другие выполняли нетрадиционную работу, такую, как работа плотника, оператора печатного пресса и техника телефонной компании. Будучи активистками с 1960-х годов, - в своих общинах, в антивоенном движении, в женском движении, на своих рабочих местах - каждая из этих женщин теперь чувствовала острую неудовлетворенность предыдущим политическим опытом и искала лучший путь, куда направить свою энергию. Они самоидентифицировались как радикальные лесбиянки (за исключением Бакстер и еще одной личности) и/или как антиимпериалистки (выступающие против политической и экономической эксплуатации одной страны другой). Они считали себя серьезными политическими женщинами, намеренными работать над социалистической переменой в Америке - или, по их словам, “осуществить революцию”. Находясь под глубоким влиянием преобладающей атмосферы строительства партий, они были полны страстного желания преданно отдаться какой-либо форме революционной борьбы. Тот факт, что 11 из них были лесбиянками, обеспечивал дополнительный фокус: найти группу с позицией как феминистской, так и марксистской, а также допускающую их сексуальность, ибо ряд групп не принимал гомосексуалистов как “истинных” марксистов-ленинцев. Поскольку группы с таким передовым мышлением явно не существовало в пределах марксистско-ленинского движения, эти женщины говорили о начале своей собственной группы. Цель, с которой они согласились, заключалась в создании альтернативы существующим предпартийным формированиям, чтобы быть свободными от того, что они рассматривали как сильно распространенное несчастье в движении - в особенности, расизм, дискриминация по половому признаку и недостаток направленности. Прибывает лидер Дорин Бакстер была незначительной фигурой в прогрессивном движении того времени. Описывая свое прошлое (что она делала неоднократно и часто, особенно в годы образования WDU), она говорила в цветистых выражениях и с приукрашиванием (и, согласно некоторым ее современникам, с большим преувеличением) о своих годах в движении за гражданские права, в попытках организации коммун, в антивоенном движении, у новых левых, в женском движении, в Новом коммунистическом движении и так далее. Бакстер смело заявляла, что рассматривает себя как несущую безупречные полномочия быть чьим угодно представителем и руководителем. В период обучения Бакстер очень заинтересовалась массовой социальной психологией и модификацией группового поведения. Она изучила работу Роберта Джея Лифтона по реформированию мышления; она изучала и восхищалась “тоталитарными” общинами, такими, как Синанон, и направленными методами изменения, такими, как у анонимных алкоголиков. Она говорила об этих методиках как о позитивных способах изменить людей. Хотя она в целом пользовалась любовью студентов, чьи права она поддерживала, академическая репутация Бакстер была испорчена внутренней борьбой и угрозами увольнения со следующих друг за другом университетских постов. В 1974 году Бакстер поехала в Сан-Франциско навестить бывшую студентку, Мириам. Мириам не слышала о Бакстер с лета 1969 года. Во время того визита Бакстер пила, и там произошел крупный взрыв, когда Бакстер бранила Мириам за то, что та политически наивна и тупа. Поскольку они расстались недружественно, Мириам была весьма удивлена, увидев Бакстер у своей двери через пять лет; Мириам даже еще больше была удивлена реальным человеком, стоявшим перед ней. Бакстер сказала, что бросила пить; она явно похудела, хорошо, здорово выглядела. Она приписала все это тому, что нашла марксизм. Мириам, защищавшая свои позиции в левацких учебных группах, увидела в своем бывшем профессоре живой завет марксизма-ленинизма. Здесь был действительно путь изменить свою жизнь. Возбужденная Мириам привела Бакстер в свою учебную группу, чтобы та встретилась с ее политическим друзьями -и так начался год образования того, что стало WDU. Когда Дорин Бакстер стала посещать их встречи, дискуссии обрели новое измерение. Она говорила с убеждением и динамизмом. Она не только была хорошо сведущей в марксистской теории, но также имела незначительную репутацию из-за своих теорий о роли женщин в капиталистическом обществе. Она говорила с уверенностью известной фигуры в женском и радикальном движениях, имеющей опубликованные статьи и выступавшей с публичными речами. Оказавшись среди других, страстно увлеченных “борьбой народа” и равно пресыщенных системой, Бакстер назвала проблему: Она настаивала на образовании серьезной, радикальной женской группы, которая развилась бы в дисциплинированную марксистскую партию. Согласно воспоминаниям некоторых, этот процесс произошел почти внезапно. На одном собрании они были группой; к следующему они были уже реальным предпартийным формированием. Одна основательница вспоминает и глубокое волнение и напряжение тех дней: “Я проснулась однажды утром, думая, что, о боже, я теперь в партии. Я была в панике, чувствуя себя полностью ответственной за классовую борьбу. Я знала, что если испорчу дело теперь, это будет еще один гвоздь, забитый в крышку гроба рабочего класса”. Культ в процессе создания По настоянию Бакстер и по ее предложениям относительно того, кто может быть полезен, летом 1974 годы секретным голосованием был избран центральный комитет. Она убедила других, что, несмотря на их малый размер, необходим руководящий орган. Чтобы подкрепить свою позицию, она сообщила им, что партия Мао Цзэдуна началась всего с шести человек и с самого начала имела центральный комитет. Бакстер покинула Сан-Франциско осенью, чтобы вернуться на свой учительский пост; тем временем, другие продолжали читать и обучаться, сохраняя свою вновь организованную группу в большом секрете. Центральный комитет взял на себя, хотя и по предложению Бакстер, задачу написания программного документа, “О мировой ситуации”, название, которое предполагало грандиозность их видения. Во время одного из последующих визитов Бакстер женщины решили допустить мужчин в свою группу, потому что они не рассматривали мужчин как врага и не хотели быть частью сепаратистского движения. В течение этого времени продолжалось очень осторожное рекрутирование, приводившее в группу небольшое число близких друзей, супругов и родственников. С самого начала Бакстер настаивала на создании различных подразделений. Она начала процесс разделения группы, хотя та и так была невелика. Одни были поставлены в позицию лидерства по отношению к другим. Уже проводились отдельные встречи этих вновь организованных “руководящих органов” до и после встреч с остальной группой. Немедленно возникло признание того, что некоторым оказывалась благосклонность, и их проталкивали в руководящую верхушку, что тут будет масса иерархии и структуры и что существовал правильный и неправильный путь согласно Бакстер. Бакстер исподволь внушала чувство дисциплины, так же, как и атмосферу секретности. Она описывала группу как “военизированное формирование”. Она внушили другим, что то, что они создавали, было настолько мощным, что государство немедленно внедрилось бы, если бы только знало, что они делают. Они были решительно нелегальной, “подпольной” организацией. Одна из основательниц описывала, как она входила в комнату и обнаружила Бакстер играющей с пистолетом и чистящей его: “Бакстер бросила заряженный пистолет через всю комнату, чтобы я его поймала. Она сказала, что это для того, чтобы сделать меня сильнее, тверже и поддерживать мои рефлексы в форме. Бакстер уговорила меня купить ружье. Как обычно, инстинкт говорил мне, что здесь что-то было неправильно, и, как обычно, я боялась сказать что-нибудь”. (Спустя годы Бакстер накопила тайный склад оружия, о котором знали очень немногие члены. Она обычно временами ссылалась на оружие на встречах внутреннего кружка, говоря, что мы никогда не можем знать, когда оно нам понадобится. Изредка она размахивала пистолетом на публичных собраниях.) Через год после организационных собраний группа имела около 25 членов и растущий фонд рекрутирования. Дорин Бакстер была твердо укрепившейся в качестве теоретического и организационного лидера. В этот первый год превратилось в стандартную практику сверяться с ней, прежде чем осуществлять какую-либо деятельность. Одна основательница объясняла: “Мы обычно ходили к нескольким разным телефонным будкам и запутанно звонили ей на дальнее расстояние из-за того, что мы чувствовали, как нам нужна безопасность. Мы обычно говорили с ней по часу или около того, чтобы получить указания о том, что мы делали или что следовало делать дальше. Я не думаю, чтобы хоть одно решение было принято без консультации с ней и без получения ее одобрения с самого начала. Мы выучились делать это очень рано - чтобы она не взорвалась в отношении чего-либо”. Возвращаясь в каждые из своих университетских каникул, Бакстер всегда брала управление на себя, “требовала обратно корону”, сказала одна из основательниц. Она неизменно была в высшей степени критичной по отношению к тому, что они делали, подтверждая снова и снова, что ее руководство и направленность были чем-то таким, без чего они не могли обходиться. В самом деле, она всегда находила что-то или кого-то для того, чтобы “обругать”. Бакстер была большой, громкой и готовой бросаться своими вещами и устраивать сцены, мастером по превращению других людей в выглядящих тупыми. Она обычно использовала насмешку в сочетании с острой критикой, чтобы нападать на решения, в которых она не сказала последнего слова. Поскольку ее политический анализ всегда был гораздо сложнее, чем у любого другого, время от времени ее точка зрения принималась со смесью благоговения, стыда и чувства вины. Когда она была в городе, не были необычными 18-часовые собрания. Поскольку она всегда находила что-то неправильное, она настаивала на очень длинных дискуссиях и на большом количестве безжалостной и унизительной критики, чтобы вернуть группу на верный путь. Несмотря на эти постоянные перевороты, другие женщины, полные страстного желания не потерять то, что они начали, были готовы продолжать. Дорин Бакстер была харизматической, умной, производящей сильное впечатление и серьезной. Она призывала их жить согласно их политическим убеждениям с той же преданностью и серьезностью, которую она сама открыто признавала. Женщинам в этой образованной группе становилось ясным, что они были предназначены быть “профессиональными революционерами” и что это, наконец, было “реальной вещью”. Важность заместителя Вскоре после переезда Бакстер в Сан-Франциско на постоянное жительство летом 1975 года она въехала в маленький дом, который другие покрасили и приготовили для нее. Она не поступила на работу; вместо этого она занялась деятельностью по строительству организации: Она писала, занималась исследованиями, критиковала и руководила политическим образованием. Первоначально ее финансовая поддержка исходила из некоторых ее собственных накоплений, но очень скоро она стала исходить в первую очередь из месячных членских взносов. Когда другие приходили навестить ее, они получали приказания, им предлагалось убирать у нее, вытряхивать ее пепельницы, открывать ее соду. Часто было очевидно, что она целыми днями валялась на постели, читая шпионские романы. В долгих болтливых беседах она обычно убеждала своего посетителя, что она “узнает о враге, читая шпионские романы”. Одна основательница сказала: “Я думала, что все это было довольно странно, но соглашалась с этим. Я не хотела, чтобы она вопила на меня”. Со времени первых собраний одна из основательниц, Сандра, была привлечена стилем руководства Бакстер. Сандра очень скор стала самой верной сторонницей Бакстер. Эта связь была ключевой для спокойного функционирования организации и для преданной приверженности членов руководству Бакстер. Сандра, которая имела прошлое, связанное с алкоголизмом и взаимной зависимостью, стала классическим помощником и классическим заместителем(побудителем. Сандра не имела внешней работы; следовательно, она могла тратить большую часть своего времени возле Бакстер. Имеющая подготовку адвоката, Сандра имела достаточно глубокое понимание людей и сама была харизматической личностью. В последующие годы Сандра даже больше, чем Бакстер, руководила почти всей главной критикой, открытым обличением и дисциплинарными действиями. Она возглавляла вербовку, подготовку новых членов, дисциплину, безопасность и финансы. Она, наряду с Бакстер, имела последнее слово во всех продвижениях, понижениях в должности, назначениях, наказаниях и исключениях. Сандра изучала каждую деталь жизни каждого члена как до того, как он присоединился, так и после присоединения человека к организации; она умело пользовалась этим знанием. Она имела способность быть самым резким критиком или самым пылким сторонником. Она добивалась того, чтобы любой каприз, высказанный Дорин Бакстер, исполнялся. Без Сандры Дорин Бакстер не смогла бы справиться с этой задачей. Бакстер часто говорила о партии как о своем “человеческом эксперименте”, и Сандра была ее самым верным хирургическим ассистентом. В течение первого лета несколько основательниц имели несколько неудобных столкновений с Бакстер, которая явно была не до такой степени исправившейся в своем алкоголизме, как она заверяла Мириам годом раньше. Неизменно вмешательство Сандры смягчало негативное впечатление от этих столкновений у других (Цитаты восстановлены по записям). Пенни Я упомянула кое-кому, одному из нашей группы, о пьянстве Дорин, что она, похоже, имеет проблему с выпивкой. Вскоре после этого я в какой-то день была в доме Сандры, и она усадила меня для очень серьезного разговора. Она сказала, что это было дурно - говорить с кем бы то ни было о проблемах Дорин с пьянством. Она сказала, что государство может это использовать против Дорин, против нас. Она привела несколько примеров относительно Черных Пантер или еще чего-то. Суть была в том, чтобы заставить меня молчать - об этом не следовало говорить. Мириам : Я знала, что у Дорин была долгая история с алкоголизмом, но она убедила меня, что она теперь до скрипа чистая. Затем однажды у себя дома она очень сильно напилась. Я присоединилась к этому, как делала это в колледже, как взаимозависимая. Когда я упомянула об этом Сандре, то была очень сильно раскритикована. Она сказала, что мне следовало просто позволить ей пьянствовать, позволить ей делать, что она хочет. Поэтому я выбросила это из головы и жила в мире фантазии. Ты должна понять. Я смотрела на нее, как на бога. Я была испугана, потому что в ней было зло, но там также был некий уровень великолепия, который удерживал меня от того, чтобы подвергать сомнению эти вещи. Исключение соперницы Бакстер Среди основательниц была одна женщина, Элен, которая с самого начала была склонна выражать вслух свои сомнения и возражения. Когда бы Бакстер ни появлялась в городе, она тотчас бросалась в атаку на Элен. Элен представляла сильнейшую оппозицию Бакстер. Поскольку она не почитала Бакстер, она не позволяла Бакстер почивать на лаврах и не боялась делать так, чтобы это было известно. Элен не только поднимала теоретические вопросы, но она также спрашивала, кто такая Дорин Бакстер и почему группа всегда должна следовать за ее руководством. Один из споров группы, например, сосредоточился на том, что следовало бы делать Дорин Бакстер, чтобы содержать себя, когда она переехала в Сан-Франциско: Следовало ли ей найти работу или ее должны содержать другие? Элен выдвигала точку зрения, что Бакстер следует работать, как это делают остальные, “пролетаризировать себя”, как она это выразила. Через какие-то часы после своего переезда в Сан-Франциско летом 1975 года она двинулась против Элен с отмщением, бросая ей вызов на открытые военные действия. Она начала с критики, которая имела политическую природу. Она знала, что кроме нее, Элен была наиболее сведущей в марксизме. Бакстер немедленно присвоила влиянию Элен ярлык сталинистского и догматического - очень серьезные и очень отрицательные обвинения в этой новой группе, которая стремилась к тому, чтобы быть как раз противоположной этому и, таким образом, отличаться от остальных марксистско-ленинских левых. С помощью мимеографа в одном из своих помещений члены тратили массу энергии, печатая, размножая, распространяя и обсуждая документы, нацеленные на оказание сопротивления. Две основательницы дискредитированы Дорин Бакстер выиграла битву. Элен, хотя и держалась властно, была явно менее умелой в качестве организатора людей, в то время как Бакстер была гением по части использования сочетания лести и эмоционального терроризма. Бакстер мобилизовала других против Элен, доведя их до безумия. Она называла Элен догматиком, классовым предателем, врагом людей. Мириам, член Центрального комитета того времени, так вспоминает об этом: “Обвинения, выставленные против Элен, были за пределами чего-либо, что я могла бы постигнуть. Я думала про себя, что если бы была более смышленой, то опознала бы Элен как источник этого развращенного влияния среди нас, но я явно не понимала ответвлений. Сложность критики Бакстер и ее политический анализ каким-то образом заставляли легче принимать суровость ее обвинений”. Достаточно скоро сама Мириам была обвинена Бакстер в том. что она позволила изменнице пригреться у них в группе. Благодаря постоянным напоминаниям Бакстер в последующие месяцы и годы Мириам так никогда и не удалось изжить этот унизительный образ. Несмотря на то, что она была первоначальным связующим звеном Бакстер с группой, основательницей, хорошо начитанной и усердно работающей активисткой, Мириам никогда вновь так и не получила в организации ответственной позиции. Это создание негативного стереотипа Мириам было началом многих шагов Бакстер в течение ряда лет, направленных на то, чтобы дискредитировать, осуждать, унижать, понизить в должности и, в некоторых случаях, исключить 12 других основательниц. Фактически были исключены восемь. Другие были низведены к низкому уровню, к неруководящей позиции; их образы были образами некомпетентных, но верных последовательниц. Атаки Бакстер против Элен и Мириам были также типичными для того вида власти и тактики запугивания, которые использовались годами. Вскоре во всей организации стало известно, и это оставалось известным годами, что одна ошибка может вызвать падение и/или бесчестие, пережитые этими двумя ранними товарищами, Любой мог стать Элен или Мириам. При подстрекательстве Бакстер Сандра провела “расследование” по делу Элен. Сандра позвонила Люси, прежде самой лучшей подруге Элен, чтобы та выполнила эту задачу. Использование Люси при обеспечении ее молчания путем принуждения подавлять любые сомнения, какие могли у нее быть, таким образом привязывало ее к согласию с решением руководства. В то же время превращение Люси в главного расследователя должно было запугать Элен, которая вскоре должна была понять, что даже ее лучшая подруга против нее. Использование лучшего друга или, в некоторых случаях, супруга, супруги в качестве ключевого игрока в расследовании, открытом обличении, судебном разбирательстве или исключении стало стандартной методикой. Это не только служило тому, чтобы отделять людей друг от друга, исподволь внушать недоверие к любому и ко всем товарищам, но это также давало урок верности организации как более высокой в отношении какой бы то ни было личной лояльности. Наконец, Бакстер решила, что Элен следует исключить как врага. Это значило, что для всех намерений и целей Элен больше не существовала, и ее следовало полностью остерегаться. Если члены партии видели ее на улице, они должны были бы смотреть прямо сквозь нее, как если бы ее там не было. Это также стало стандартным партийным методом для того, чтобы расправляться с противниками (реальными или какими-либо другими), исключенными членами, отступниками, с любым, кто высказывался против организации, с любым, относительно которого Бакстер решала, что он ей не нравится. Первая бригада громил Помимо формального исключения Элен, в качестве последнего штриха, был послан небольшой отряд (из женщин-членов группы основательниц), чтобы физически запугать ее. Однажды вечером Элен подкараулили на ее работе и преследовали до дома женщины, которые были ее товарищами только несколько дней тому назад. Они ворвались в ее дом, помыкали ею, рылись в ее вещах, угрожали ей. Они знали, что Элен находилась в процессе выздоровления после серьезной хирургической операции; однако это не помешало им выполнить полученные ими приказы запугать ее, чтобы она молчала об организации. Это было первое использование тактики бригады громил - для применения как внутри, так и вне организации - которым WDU прославился в последующие годы. Эксперимент работает В повседневном процессе образования WDU все, что происходило, получало такую серьезность, которая прежде была неизвестна. Члены проводили все больше и больше времени вместе, связанные общей политической преданностью и видением будущего. Их энергия в каждый час бодрствования тратилась на совершенствование самих себя в соответствии с кадровым идеалом. Они знали, что это было нелегкое призвание. Они лихорадочно работали над созданием партии, которая была бы новой и отличающейся, марксистской и феминистской, недогматичной и американской. Всего через год после того, как Бакстер была представлена первоначальной группе женщин, она полностью контролировала организацию, которая демонстрировала самый крайний вид культового поведения. Поведенческие нормы сердцевинной группировки прочно установились. Были заложены основы контроля Бакстер: доминирование через иерархию, секретность, деление на ячейки, опустошающий критицизм, натравливание друга на друга, полувоенная деятельность, группы громил, страх членов перед совершением ошибок, исключение, физическое и умственное насилие и капризное и своевольное использование власти. Эта тактика была принята и делалась международной этими усердно работающими, преданными, перегруженными работой активистами в их поисках изменения мира к лучшему. Их пылкая политическая преданность поощряла видимую готовность действовать в согласии с тем, что очень рано было признано многими аутсайдерами в качестве культового поведения. В некотором смысле, каждый член стал маленькой Дорин Бакстер, глядя на нее как на революционную ролевую модель. К середине 1975 года был установлен курс WDU на следующее десятилетие. Дюжины имеющих более добрые намерения политических активистов должны были вовлекаться и обучаться жестокой методологии WDU с крайними, часто непоправимыми личными жертвами. Во имя благотворных социальных целей активисты стали частью двуличной машины, которая обедняла своих членов, лишала их индивидуальности, превращала их в шпионов организации, изнуряла их 24-часовыми суточными требованиями и пыталась разрушить их прошлое и связи с друзьями и семьями. КРУГ РАСШИРЯЕТСЯ В ранние годы многие новые члены рекрутировались из женского сообщества, через служащую фасадом группу, называвшуюся “Женщины и государство”. (Я была завербована в то время.) Как и вся деятельность WDU, план вербовки был методичным, строго контролируемым, хорошо отрепетированным и сосредоточенным. Член обычно вовлекал друга, на которого он нацелился, в политическую дискуссию, которая выглядела стихийной. Если потенциальная рекрутируемая давала правильные ответы, ее крайне серьезным тоном просили присоединиться к “Женщинам и государству” - и ее заставляли дать клятву секретности. Секретность соответствовала тому времени. Агенты ФБР стучали в двери активистов, разыскивая наследницу газетного магната Патти Херст, недавно похищенную в районе Бухты Симбиотической освободительной армией. Радикальные группы, такие, как Штормовое подполье, были известны в качестве действующих нелегально. Паранойя свирепствовала в левацких кругах и в женском сообществе. Атмосфера секретности вокруг “Женщин и государства” повышала как напряженность решения, так и честь получить предложение присоединиться к “секретной ячейке”. Подразумевалось, что было нечто большее и даже более серьезное за “Женщинами и государством”, хотя новая завербованная быстро узнавала, что вопросы об организации не разрешены. Меры безопасности порождали чувство, что как об индивиде, так и о группе следует хорошо заботиться. Существовала политика, “о которой следовало знать”, объясняемая как защитная мера для всех участвующих, которая устанавливала сцену для бесчисленных будущих требований полного признания и слепой веры. Несколько учебных групп из 10 или 12 человек, образованные вокруг различных тем, встречались еженедельно по вечерам, читая более простые тексты Маркса, Энгельса, Мао и других. Обсуждения проводились двумя учительницами, обычно одна из них была известна участнице как ее первоначальная вербовщица. Молча признавалось, что эти руководительницы учебных групп получали свое знание о том, что и как делать, откуда-то еще. Но откуда? Это было неясно, таинственно - и очень волнующе. Никто никогда не упоминал Дорин Бакстер. Члены учебной группы чувствовали, что за ними смотрят, наблюдают; участие поощрялось, восхвалялось. Все это дополняло растущее чувство того, что ты - особенная, часть элиты, “избранная”. Внезапно у каждой завербованной появлялся новый круг очень серьезных друзей... и нечто, что следовало держать в секрете от других друзей или от семьи, которая не была в данном кругу. Рекрутирование на следующий уровень В течение четырех или восьми недель ко многим участникам учебных групп индивидуально подходили учителя по вопросу о присоединении к группе, которая находится за всем этим. Вновь и вновь рекрутам говорили, что эти встречи следует сохранять в тайне. Завербованной давали понять, что ее серьезность в учебной группе выделила ее как готовую к этому следующему шагу. Это было не для каждого, говорили они; это будет полная революционная преданность чему-то намного более “тяжелому”, чем эта учебная группа. У рекрутируемой обычно спрашивали: “Не этого ли вы ждали?” Чтобы заманить человека присоединиться, использовался обман. Большинству рекрутов, выходивших из “Женщин и государства”, например, говорили, что они присоединялись к национальной организации с “ячейками” по всей стране и в Канаде и что это была исключительно женская организация. В действительности в то время группа была едва ли больше, чем 13 первоначальных основательниц, и существовала только в Сан-Франциско, включая как женщин, так и мужчин. Похожим образом афро-американским и латиноамериканским рекрутируемым давали понять, что WDU имеет широкий многонациональный состав членов, чего на деле не было. Наконец, вербовщики говорили что угодно, лишь бы это срабатывало. В моем случае обман начался, когда я подумала, что присоединяюсь к национальной женской группе; однако, на своем первом собрании то обнаружила себя в смешанном обществе женщин и мужчин. Во время перерыва я высказала замечание подруге, которая также только что присоединилась, что меня удивило и несколько расстроило то, что это было не так, как мне сказали. Когда собрание вновь продолжилось, я внезапно оказалась целью острой критики, осуществляемой моей начальной вербовщицей (Сандрой) из-за того, что у меня была “отсталая и антиреволюционная позиция”. Все к этому присоединились, и я была в невероятном замешательстве. Мне было предложено прийти вновь на следующее собрание с письменной самокритикой. Вопрос об обмане остался никем не признанным. Я была обозлена и ошеломлена, но написала самокритику и продолжала ходить на собрания. (На определенном уровне серьезность, с какой воспринимается каждое замечание человека, выводит нового члена из равновесия. Идея заключалась в том, чтобы “объединиться” с критикой, было сказано нам, а не вызывать затруднения - в конце концов, существовало так много работы, которую следовало сделать в жизни революционера). На следующей неделе моя самокритика была показана в качестве примера того, как человек действительно “принимает близко к сердцу” то, что было сказано. Вновь и вновь со мной обращались хорошо, в то время как моя подруга была осуждена вновь, и ей было предложено писать другую самокритику. Я чувствовала облегчение от того, что моя “проскочила” и что гнев больше не сосредотачивается на мне. Для новичка объяснялось, что принятие в группу не является данностью. В качестве средства запугивания новенькой говорили, что она должна будет пройти через расследование, чтобы убедиться, что она не является полицейским агентом. Заполнялись финансовые формы; юридические документы, такие, как свидетельство о рождении или паспорт, передавались для изучения, чтобы проверить личность; запрашивались данные о семье, образовании и прошлых рабочих местах. Новенькую могли подвергнуть допросу относительно подруги, которая проходила через такой же процесс, чтобы проверить и перепроверить информацию. Это исследование было очень односторонним. Предполагалось, что достаточно чести и в том, что твою кандидатуру рассматривают для членства в этой элитной группе. Было весьма небезопасно желать знать слишком много. Детали относительно количества членов, расового или полового состава, географического размещения, кто еще является членом или какую именно работу мог бы выполнять новый член не подлежали обсуждению. Подразумевалось, что более старшие по возрасту, более опытные женщины принимали решения и что они знали лучше, как защитить организацию в такие рискованные времена. Часто мрачное предчувствие рекрутируемого облегчалось из-за того, что у нее или у него обычно был друг, который уже был членом или также рекрутировался. Одна из бывших членов описывает это так: Я думала про себя, что все это весьма странно и что я, вероятно, не стала бы присоединяться, если бы не знала, что две моих лучших подруги проходили через какое-то расследование и ожидали и надеялись, что они вступят туда. Обе они были зрелыми и уравновешенными личностями, которых я уважала, поэтому я думала, что все это должно быть вполне нормальным и стоящим того, чтобы попробовать. В то же время со мной обращались со значительной благосклонностью: хвалили на собраниях за мои “великолепные” представления, показывали как некоего представителя рабочего класса, который сумел получить образование в колледже и, однако, был готов отказаться от “легкой жизни” для жизни преданного политического активиста. Слова похвалы затмили мои внутренние сомнения и страхи. Прием в группу Когда их наконец признавали, новичкам говорили. что теперь они находятся в статусе испытательного членства: Они не имели прав. Если они проходили эту стадию (основанную на обучении, уровне участия и хорошем поведении), они обычно продвигались на уровень кандидата в члены с частичными правами в голосовании. Предосторожности безопасности, подчеркиваемые во время вступительного интервью, выносили на передний план понимание того. что новичок был готов вступить в секретную, нелегальную организацию. Путаница эмоций - страх, ожидание, смущение, возбуждение, облегчение - переполняли нового рекрута после того, как ему говорили, что он принят. С этого момента жизнь получала новый смысл и новую реальность. Поток инструкций, богатство учебных материалов, список указаний по безопасности, кажущаяся бесконечной серия собраний, все окутанное новой ответственностью и новыми обязательствами - новые вещи для запоминания и старые вещи, которые следовало забыть. Жизнь становилась долгими часами работы, критики и учебных занятий с новыми товарищами; новички испытывали общее чувство преданности, растущее ощущение солидарности и общности. Всего за какие-нибудь недели весь мир нового члена начинал вращаться вокруг внутренней жизни организации. Это происходило почти незаметно. Когда тебя просили сделать больше, это было знаком большего признания и доверия со стороны руководства; согласие сделать больше было показом готовности брать на себя обязательства со стороны нового члена. Любое сопротивление встречалось критикой, отмечающей слабое звено. Вскоре любая личная деятельность оказывалась потерпевшей неудачу - спорт, вечерние занятия, посещения семьи или друзей. ОБРАЩЕНИЕ Однажды у Дорин Бакстер спросили, как она смогла построить такую сильную и заботливую организацию. “Как вы добиваетесь, чтобы все эти люди придерживались дисциплины, следовали приказам все время?” Бакстер наклонилась в своем кресле, пристально посмотрела спрашивающему в глаза и ответила; “При помощи небольшого пряника и большого количества кнута”. Переучивание и формирование заново Новые члены начинают интенсивный процесс идеологической обработки, который определяется как “переучивание и формирование заново”, используя методики уроков борьбы и классовой истории. Новичкам, которые считаются испорченными конкурентным, индивидуалистичным капиталистическим обществом, приказывают проанализировать свою жизнь и социально-экономическое (“классовое”) прошлое, чтобы уничтожить все “неправильные” идеи. Что включает в себя хорошая или плохая классовая позиция, было определено Бакстер и менялось, когда менялись ее цели и потребности в манипулировании членами. Одним из самых худших видов критики, который мог быть выдвинут, заключался в том, что человек был “буржуазным индивидуалистом”, человеком, который отказывался принимать взгляды группы без вопросов. Коллективная критика классовой истории нового члена часто длилась по 8 - 10 часов. Эти изводящие, изнурительные допросы становились обрядом посвящения в партийное членство, во время которого скрупулезно оценивался отчет о семейном происхождении и личном прошлом. Эти мучительные политические вскрытия не прекращались до тех пор, пока человек не признавал “правильного классового анализа” его или ее жизни. В качестве новых членов и на протяжении многих лет члены подвергались безжалостной, злобной групповой “критике(самокритике”, или занятиям по борьбе, процесс, посредством которого человека заставляли отчитываться за какое-либо утверждение или действие, которое рассматривалось как политически неверное или антипартийное. Самоотречение прославлялось как единственный путь к очищению - то есть, идеал всегда должен быть впереди индивида. Скрытый смысл заключался в следующем: Будь жестким, чтобы найти добро. Страдай, чтобы найти счастье. Работай тяжко, чтобы найти свободу. Безжалостность есть доброта. Меняй себя, чтобы подходить к модели, или будешь отвергнут для себялюбивой судьбы остального мира. Учение Бакстер включало в себя следующие принципы: Тех, кто не меняется, следует исключать. Мы честный кадровый состав, у которого есть время только для тех, кто так же искренен, честен и предан делу народного освобождения прежде всего и больше всего. Никогда не упускай из виду того факта, что буржуазный индивидуалист опасен. Мы знаем на основе тяжкого опыта, что если есть какая-нибудь надежда для буржуазного индивидуалиста, то это мы, которые должны быть положительно безжалостными в своей критике и в своей позиции по отношению к этому человеку. *** Каждый товарищ должен постоянно напоминать себе об этом ведущем принципе: Целое больше, чем сумма его частей; организация всегда и навсегда идет впереди индивида. Существует только организация. Мы ничто без нее. *** Мы не потворствуем недостаткам, мы исправляем их; мы не оправдываем ошибки, мы преодолеваем их. У нас тяжелое призвание и жесткая дисциплина: Это также и освобождение. ПОТЕРЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ После приема новому члену дается инструкция выбрать “партийное имя”, просто одно имя. С этого момента идентификация происходила только под этим именем. Членам (к которым теперь обращаются как к ”борцам”) говорят, чтобы они никогда не открывали свое настоящее имя другим членам, даже соседям по комнате. Партийные имена использовались во всех партийных сборах и во всех домах, где жили члены партии. Бойцы, которые по ошибке использовали свое собственное действительное имя или имя другого члена, подвергались суровому выговору за то, что они допустили серьезный прокол в сфере безопасности. Для нового члена принятие нового имени было первой стадией потери его или ее допартийной индивидуальности и восприятия индивидуальности, скроенной по партийному образцу. Новому члену также предлагалось (1) получить почтовый или абонентский ящик для получения всей почты, (2) изменить имя на счетах за домашние коммунальные услуги на вымышленное, (3) использовать вымышленное имя при подписке на какие-либо издания, особенно левые издания, и (4) сменить регистрацию машины и водительскую лицензию на любой “безопасный” адрес (такой, как дом аполитичного друга) или на адрес почтового ящика. Проведение этих перемен составляло следующий шаг в процессе личных похорон. Приливная волна собраний Как минимум, от нового члена ждали, что он будет посещать собрание отделения, класс новых членов, встречи один-на-один (“один - помощь” “one - help”), собрание рабочего объединения и, в определенные годы, собрания партийной школы. Каждое из этих собраний было еженедельным. Курсы новых членов проводились с шестью - восемью новыми членами при двух специально подготовленных учителях. Цель - “сломать” новых членов - то есть, перевести каждого нового члена из шаткого, неуверенного в преданности нормального состояния к твердой, неколебимой преданности партии. Все члены (кроме Бакстер и Сандры) были приписаны к отделениям из 10 - 12 членов. Отделения первоначально собирались каждую субботу с 1 до 10 пополудни. Позднее они собирались по пятницам с 6 до 11 пополудни или позднее. Классы партийной школы примерно из 20 членов проводились одним хорошо подготовленным руководителем. Партийная школа рекламировалась как элитная подготовка. Критика была более интенсивной, чем в отделении, доходя до самой сердцевины преданности члена. Критика была сосредоточена скорее на мыслях и чувствах, нежели на действительных ошибках или действиях. Все члены (кроме Бакстер и Сандры) посещали партийную школу. “Помощник” (“One-help”) Каждый новый член был приписан к “помощнику” или приятелю. Новый член и помощник встречались еженедельно; помощник должен был помогать интеграции нового члена в партийную жизнь. Предполагалось, что новый член должен говорить помощнику все - обо всех мыслях, вопросах и чувствах относительно организации. Помощники должны были помогать новым членам “видеть вещи с партийной точки зрения” и тренировать их в планировании времени и понимании того, как они могут сделать еще больше для организации. Помощник писал детальные отчеты обо всем, что говорил и делал новый член. Эти отчеты использовались для контроля за развитием и для выбора чего-то такого, что могло служить основой для групповой критики на будущих собраниях. Новому члену требовалось немного, чтобы понять, что его помощник сообщает о нем чрезвычайно подробно. Признание новым членом этого факта было добавочной поддержкой для партии, усиливающей институционализацию важного контрольного механизма: непрекращающихся доносов друг на друга и страха перед товарищами. Капитуляция перед партией Очень скоро становилось ясным, что подчинение организации было руководящим принципом. Существовало сильное давление, чтобы заставить подчиниться. Письменная классовая история и детальная анкета членов были ключами, обеспечивающими партии полную информацию о каждом ее члене. Подчинение такой степени информации о личности было решающим шагом в процессе перевертывания всей жизни человека для партии. От новых членов также требовали написать краткое изложение всех “внешних контактов”, то есть, абсолютно обо всех, кого они знали и кто еще не был в партии. Эти отчеты могли быть очень длинными, требовалась масса времени, чтобы написать их. Новому члену следовало определить, кого из его друзей, родственников, коллег по работе можно было бы завербовать. Новых членов учили, что предыдущие знакомства - неважно, насколько близкие -следовало рассматривать как потенциальных вербуемых. Если кто-то не был потенциальным вербуемым, не было основания поддерживать связь. Один бывший член вспоминал собрание высокого уровня, где хвастались ценным новым членом (цветной женщиной с высоким потенциалом лидера), которая только что решила разорвать свою помолвку с мужчиной, который явно никогда бы не присоединился к партии. Этот акт рассматривался как знак ее растущей преданности партии. “Ха, теперь она наша!” - воскликнула Бакстер торжествующе. Другие кивали в знак согласия, смеясь вместе с ней. Новый мир Эта методика создает самых верных, стойких сторонников. Вскоре после бойни в Джонстауне член Центрального комитета осмелился подвергнуть сомнению то, что мы создали. “Я боюсь, что мы являемся культом,” - сказал он. “Чем мы отличаемся от Мунистов?” - спросил он достаточно болезненно. “Мы не являемся культом, - заявила Бакстер, - и у нас мозги не промыты. Почему ? Потому что мы с готовностью и сознательно подчинились кадровому преобразованию. Преобразование является нашей целью!” Члены начинали участвовать в деятельности, которую нельзя было бы даже вообразить до их обращения - одним из примеров может быть насилие. Бригады громил использовались против других групп слева, против групп в рамках местных рабочих, мирных и антиядерных движений и против определенных бывших членов. Машины раскрашивались из пульверизатора, Дома и офисы обыскивались. Документы похищались. Собрания и съезды срывались. За “врагами” следили, им угрожали, их били. Водном случае два недавно исключенных члена были избиты перед лицом собственного ребенка. Работа ставилась под угрозу, например, путем анонимных звонков предпринимателю с целью отождествления определенного наемного работника (кого-нибудь, за кем охотилась партия) в качестве пристающего к детям или вора. Бакстер создала элитную группу, названную Орлами, чье занятие состояло в исполнении подобных приказов. Орлы получали специальную подготовку по безопасности и физической пригодности у бывшего солдата морской пехоты. Орлы служили в качестве личных телохранителей Бакстер, в качестве наблюдающих за порядком во время демонстраций, как срывающие мероприятия, громилы и возбудители толпы, когда бы ни потребовалось. Бакстер редко выходила куда бы то ни было без своего громадного пса-охранника породы ротвейлер плюс сопровождающее лицо или телохранитель. КОНТРОЛЬНЫЕ МЕХАНИЗМЫ С самого начала новичкам исподволь внушалось полное и абсолютное уважение к Дорин Бакстер. Бакстер почиталась как законченная героиня рабочего класса, прославлялась за свое гораздо большее знание о марксизме, мировой политике, революции и жизни, чем у кого бы то ни было. Ее восхваляли как гения и революционного лидера в традиции Ленина и Мао. Членов учили, что они были бы ничем без Дорин Бакстер, что без нее не было бы партии. Ее следовало защищать любой ценой. Она, говорили членам, была переутомлена и перегружена. Вскоре в качестве части этой логики стало восприниматься то, что ее чрезмерное напряжение вызывалось “некомпетентностью” членов. Из- за этого членам следовало делать все, что угодно, идти на любые жертвы, чтобы сделать ее жизнь лучше, удобнее, чтобы она, в виде исключения, могла бы выполнять ту работу, которую следует делать революционному лидеру. По мере того, как росла партия, все меньше и меньше членов в действительности видели или встречали Бакстер, что делало ее еще более таинственной и устрашающей. Она двигалась взад и веред между своими сельскими и городскими резиденциями, причем ее приблизительное местонахождение было известно только небольшому кругу пользующихся доверием борцов. В последние годы Бакстер появлялась, возможно, один, самое большее, два раза перед всеми членами. На последнюю общепартийную ассамблею в 1985 году Бакстер прислала свое официальное сообщение по модему: это было неразборчивое стихотворение. Групповое давление Групповые собрания обеспечивали ключевое место сбора для того, чтобы насильственно учить борцов подчиняться. Например, лидеры обычно начинали собрание, обвиняя какого-нибудь товарища в некоей ошибке. Когда руководители заканчивали, от каждого борца ждали обычно, что они или она скажут, насколько они согласны. В идеале каждый человек должен был сказать что-нибудь отличное от уже сказанного; вопросы, если они вообще были, должны были формулироваться в рамках общего согласия. После многих лет подобного процесса партийные члены становились неспособными на какое-либо критическое мышление. они могли только подражать друг другу и имели весьма ограниченный словарь, которому прибавляла загадочности таинственная фразеология. Если кто-нибудь был слишком молчалив во время собрания, говорил недостаточно горячо или осмеливался выражать какие-нибудь сомнения, такой человек избирался объектом для критики. Это обычно давало разрешение для словесной атаки со стороны остальной группы со множеством унижающих достоинство прозвищ (предположительно в политическом контексте). По мгновенному замечанию все направление любого собрания могло быть повернуто в сторону группового открытого обличения кого-нибудь. Когда ему, наконец, давали шанс ответить, обычно этого товарища критиковали вновь - и это могло длиться часами! “Это было как ощипывание цыплят до крови. Ты должен это делать, или тебя ощиплют”, - сказал один бывший член. Критикуемому борцу не разрешалось срываться с крючка. Этот процесс часто переходил на следующие собрания - на следующий день, следующую неделю или следующие несколько недель. Тем временем за поведением борца следили пристальнее, чем обычно, и его или ее обычно избегали остальные. Этот товарищ шел как по яйцам, с жгучим сжимающимся провалом в желудке, ожидая, пока напряжение спадет, чтобы быть вновь принятым группой и больше никогда не оказываться центральной точкой злой критики, необузданного морализирования и сдерживаемых эмоций. Спустя определенное время жизнь с этой неустранимой внутренней тревогой и ощущением неминуемой судьбы превратилась в способ, которым борцы встречали каждый час своего бодрствования. Капкан Почему члены терпели подобное обращение? Почему они не возражали? Почему они не уходили? Я могу предложить только начальную стадию объяснения. Во-первых, когда мы первоначально входили в контакт с группой, мы были идеалистически расположены по отношению к коммунизму или, по крайней мере, к политике левого крыла. Из-за своего идеализма мы были готовы приносить жертвы для “революции”. Во вторых, партия убедила нас - сначала путем своих сложных собраний по вербовке, а затем средствами направленного обучения - что у нее есть интеллектуальное содержание, честность и потенциал, чтобы произвести те перемены, которые, как мы полагали, были необходимы. Следовательно, мы рассматривали партию - и Бакстер - в качестве “авторитетов”. Роли были определены довольно быстро: Бакстер, обычно через другие фигуры руководства, должна была учить; а мы, бойцы, существовали здесь для того, чтобы учиться. В-третьих, и, возможно, это самое важное, нас рано научили тому, что партия всегда права, что существует сердцевина истины в каждой критике и что эта критика является “жизнью” партии, ее мясом с картошкой, так сказать, что это поддерживает кадры в деятельном состоянии. Коль скоро мы принимали такое разумное объяснение и фундаментальное допущение, которое его поддерживало, критика становилась одновременно нашим разумным основанием и крестом, который мы несли. В WDU мы пришли к пониманию того, что революционная теория партии Дорин Бакстер. Этот вид руководящего принципа занимал массу места. Более того, это уравнение связывало наш идеализм с требованиями Бакстер подчиняться. Нашим высочайшим стремлением стало раболепство по отношению к ее капризам. В повседневной практике это означало, что мы должны были либо принимать правила, либо уходить; последнее, конечно, означало отказ от революционной борьбы, идеала, который нас воодушевлял. Поскольку правила были такими требовательными, противоречивыми, а иногда совершенно бессмысленными, по временам человек испытывал отвращение, говорил или действовал неуместно или даже откровенно делал ошибку. И этого человека обычно критиковали. В других случаях критика полностью фабриковалась, чтобы дать урок или доказать точку зрения. Поскольку для преданности каждого борца было общим принятие дисциплины и жесткого повиновения, в конце концов мы “принимали это [критику] как кадровый мужчина (или женщина) и не возвращались к этому”. Возвращение к разговору об этом означало, в лучшем случае, наказание, в худшем - перспективу оказаться вышибленным. После того, как ты оказался в этом мире, каким бы ужасным он ни был, быть выброшенным из него стало немыслимой альтернативой: Это означало провал в испытании; даже хуже, это означало обмануть ожидания рабочего класса, предать идеалы, которые в первую очередь привлекли нас на сторону партии. Это также означало признание того, что мы купились на ужасную ложь и, сделав это, причинили боль нашим товарищам так же, как они причинили боль нам. Попав в такую западню, порядочные человеческие существа, которыми мы были, не скажут легко:”Простите, друзья, я выбираюсь отсюда”. Скорее они будут искать способы дать рационалистическое объяснение своему раболепству и эксплуатации. В этом смысле от нас требовалось отказываться от своего “я”, чтобы “срезать горчицу”. И мы делали именно это - возможно, неосознанно - потому что мы отчаянно хотели верить. Через определенное время кадровый борец подавлял или отказывался от любого клочка независимости и критического мышления., “подчиняясь” критике и партийным стандартам обличения, унижения и наказания, так же как и любому другому партийному решению. Какие бы внутренние битвы ни происходили, когда член партии инстинктивно чувствовал, что что-то было неверно, они неизменно выигрывались партийным голосом в голове каждого человека. Допартийные нормы или ценности были превращены в кажущиеся “антиреволюционными” перед лицом нашей подготовки, которая учила нас гнать от себя подобные индивидуалистические мысли. Таким образом, каждый человек спокойно уничтожал любые отступающие от партийных норм мысли, обращал их внутрь, думая про себя, как длинна дорога к кадровому идеалу. Внушение этого крайнего уровня повиновения и верности каждому борцу было первейшей функцией верховного руководства партии. Сразу же после вступления члены подвергались одной проверке за другой, чтобы убедиться в их преданности и готовности служить и приносить жертвы. Для партии эти проверки были способом избавиться от “слабого”. Кадровая вербовка была нацелена на ориентированных на достижения личностей, которые могли бы хорошо служить партии; эти проверки были предназначены для того, чтобы научить этих стремящихся к высоким достижениям людей, как осуществить ожидания авторитетных личностей. Партийной целью насаждения среды постоянной критики было не столько желание гарантировать, что работа выполняется правильно, сколько стремление создать атмосферу напряжения и недостатка уверенности, которая держала борцов на грани. Дополнительными факторами, которые не следует преуменьшать, являются положительное подкрепление, которое члены получали (или думали, что получают) от организации, влияние давления соратников, остатки самоуважения и последствия постоянного личного вклада в партию. Во-первых, партия применяла некую версию принципа удовольствие(боль или пряник(кнут. Были времена, и, главным образом, в ранний период членства, когда партия изливала “любовь” на борца. Это могло принимать форму похвалы за хорошо выполненную работу, специальной стипендии на покупку какой-нибудь новой одежды, день или два отпуска или какой-то другой вид личного внимания, предназначенный для того, чтобы заставить борца чувствовать, что партия о нем на самом деле заботится. В периоды, когда кто-то находился под огнем критики или был измучен до мозга костей и размышлял, есть ли смысл в такой жизни, эти моменты “любви” вступали в игру, чтобы вновь убедить борца, что намерения партии были благородными. Во-вторых, ни один момент из жизни борца не проходит без наблюдения - либо руководства, либо товарищей. В некотором смысле обязательство присоединиться к партии было коллективным обязательством; частью роли каждого было поддерживать других в выполнении их кадровых обязательств. Это давление соратников создавало окружение, в котором наше общее уважение к обязательствам, которые мы имели, служило в качестве хватки тисков, державшей каждого из нас в ряду. Если все остальные с этим мирятся, значит, и я должна мириться, думала я про себя в бесчисленном количестве случаев. Было бесполезно думать об опровержении критики - это рассматривалось бы как сосредоточенность на себе или трусость. Суровый стиль жизни был принят как часть обязательства; нет, даже больше, чем это, он рассматривался как ключ к чистоте кадрового бойца. Разумеется, в таком кругу никто не хотел, чтобы его считали плаксой или капризником. Это манипулирование было глубоко вплетено в третий фактор - чувство собственного достоинства человека: Проще говоря, достойный уважения человек выполняет обязательство. Вероотступничество означало уход с поджатым хвостом. И, наконец, цена, которую нужно было платить, была все выше и выше. Чем дольше человек был в этом, тем сильнее был страх перед уходом: страх попыток устроиться во внешнем мире, страх перед возмездием партии и страх перед тем, что некуда пойти. Слишком много мостов было сожжено на каждом уровне для члена партии с большим стажем, чтобы обдумывать уход из партии в качестве жизнеспособного варианта выбора. Это был окончательный капкан. Чистки Сразу после Рождества 1976 года Дорин Бакстер отдала приказ о первой партийной чистке, или о массовом исключении членов, названном “кампанией против лесбийского шовинизма и буржуазного феминизма”. Ряд женщин были исключены немедленно. Хотя партийное членство всегда было смешанным (как по полу, так и по сексуальному предпочтению), в ранние годы там было все еще несколько членов-лесбиянок. Чистка осуществлялась под политическим предлогом, причем Бакстер обеспечила новую теоретическую “линию” относительно гомосексуализма, чтобы поддержать свои действия. Эта чистка, которая обнаружила голубых, служила многим целям. В первую очередь, она придала большое значение тому, что партия всегда права и имеет абсолютную власть над жизнью членов. Кроме того, она поселила страх в сердцах людей: Кто угодно может сегодня быть здесь и уйти завтра - включая товарища или супруга. Расследования, которые окружали эту кампанию, с зондирующими интервью и тактикой обысков и захватов не оставляли ничего святого. Впоследствии сохранение страха, который террор устраивал в засадах повсюду, превратилось в принятый образ жизни. Чистка также помогла ввести один из главных партийных контрольных механизмов: метод стравливания членов друг с другом, чтобы вызывать недоверие и поощрять лояльность только в отношении Бакстер. Этот прецедент имел место с лесбиянками в партии, но со временем возникли кампании и чистки мужчин, родителей, интеллектуалов, тех, кто имел политическое прошлое, тех, кто происходил из среднего класса (“мелкобуржуазное” происхождение) - это просто не имело границ. Эта разделяющая тактика продолжалась годами, гарантируя, что никто никому не сможет доверять. В кампании по лесбийскому шовинизму были определены борцы, были описаны их так называемые “преступления№. выдвинуты на первый план их наказания. Памфлет, обрисовывающий все это в общих чертах, был издан за ночь для изучения всей партией. В отличие от тех, кого исключили без судебного разбирательства и о ком никогда больше ничего не было слышно, каждой обвиненной активистке было приказано явиться перед собранием членов, чтобы принять критику и открытое обличение. Многие были временно отстранены, не имея возможности участвовать в какой-либо партийной деятельности и будучи отрезанными от всех, в пределах от трех до шести недель. Жизнь людей (и душа) была разбита. Многие женщины потеряли своих близких: хорошие друзья боялись вновь быть близкими: те, которых допустили вновь, были сломлены и полностью перевернули всю свою жизнь. Некоторые больше никогда не имели связей: некоторые стали гетеросексуальными (испытывающими половое влечение к лицам противоположного пола) по предпочтению. И хотя и последнее, но не менее важное, кампания по лесбийскому шовинизму послужила для слома ключевой сети дружбы. Те, кто был “назван” в этой кампании, были либо основательницами, либо частью первого круга членов, которые присоединились вскоре после основания партии. Они были из числа самых усердных работников, наиболее политически преданных и страстно верных последователей. Многие находились в руководящей позиции среднего уровня. Многие были людьми, которые каким-то образом представляли угрозу для Бакстер. Как одна из обвиненных в “преступлениях против партии” я потеряла друга и возлюбленную в той чистке. Я была подвергнута разбирательству, временно отстранена на четыре недели и понижена в должности. Мое новое назначение заключалось в том, чтобы быть партийным наборщиком, работающим по 12 часов 7 дней в неделю. Я помню это испытание - расследования, допросы, приговоры, разбирательства - как полностью опустошающее. В течение его и после я чувствовала такое отвращение к тому, что было сказано мне на моем разбирательстве, где я должна была стоять четыре часа перед группой из 20 членов, что мне больше не хотелось быть “этой особой”, которая совершила такие прегрешения против партии. Одним из символов моего отказа было то, что я сняла жакет, который был на мне на этом разбирательстве, и никогда больше не надевала его. Я едва могла его касаться. Через несколько месяцев я обнаружила его в шкафу и выкинула в мусор. “Кадровый кризис” “Кадровые проверки” изобретались, планировались и проводились в жизнь. Провоцировались эпизоды, чтобы вызвать “кадровый кризис” как средство реформирования мышления. Эти тесты обтесывали личность, мысли и убеждения человека, образ его собственного “я” и сущность бытия - до тех пор, пока не возникала “партийная женщина” или “партийный мужчина”. Например, я была в партии около шести месяцев, когда мне было поручено помочь Бакстер переехать. Она выглядела смягченной и дружественной; она начала говорить о своем прошлом и показывать мне фотоальбомы и новые газетные вырезки, в которых она упоминалась. Из естественного любопытства и желания быть вежливой и поддерживать беседу я задала несколько вопросов, таких как в каком году произошло то или иное или где был сделан данный снимок. На следующий митинг я была вызвана на встречу с четырьмя руководителями высокого уровня. В темной комнате с задернутыми занавесками мне сообщили, что по приказу Бакстер я нахожусь под расследованием в связи с безопасностью. Меня подозревали в том, что я была агентом, сказали мне. Меня допрашивали вновь и вновь с пристрастием о моем происхождении, о моей личной жизни, моих друзьях, как я зарабатываю деньги и о вопросах, которые я задавала за день до этого. Мне было сказано, что других в партии, включая моих друзей, также расспрашивали обо мне. (И их расспрашивали). Я была совершенно шокирована и испугана этим опытом. Вскоре после этого инцидента я была назначена секретарем Центрального комитета и мне было поручено работать с Бакстер по организации ее литературных произведений. Это означало больший доступ к “партийным секретам” и большее разоблачение перед Бакстер. Я находила это довольно-таки смущающим, но я приняла это как знак того, что теперь мне доверяют. Я предполагала, что я прошла кадровое испытание. Дисциплина Членов наказывали за все виды реальных или сфабрикованных обвинений. Те, кого наказывали или кто ожидал организационного разбирательства, временно отстранялись (удалялись от партийной жизни), получали временную отставку в качестве наказания (с ними не могли говорить другие члены, то есть, они жили в полном молчании иногда даже до шести недель), оказывались под домашним арестом и иногда их охраняли часовые. Человека, возвращавшегося после партийного задания, в аэропорту встречал “громила” и сопровождал домой в молчании, передавая приказы относительно того, куда обратиться с докладом на следующий день. Женщина-активистка сидела часами, пока пьяная Бакстер держала пистолет у головы женщины. Исключенная основательница была изгнана из своего дома, у нее все было отобрано, и ее отправили самолетом к ее родителям домой через всю страну. Исключенный активист был выброшен из его дома, а его одежда и вещи были выкинуты на улицу. Исключенная активистка внутреннего круга, рожденная за границей, была посажена в самолет в Европу без гроша в кармане. Другим угрожали, вымогали деньги, давая перечень тарифов, по которым они должны были возместить партии расходы за “подготовку”, которую они получили. Этот “долг” иногда устанавливался в тысячах долларов. Некоторых членов исключали “с предубеждением”, то есть, их избегали и объявляли несуществующими. Обычно средствами критики, публичных разбирательств, угроз, а по временам и актов насилия человек оказывался запуганным на целые годы молчания, и невозможно было даже вообразить его или ее говорящими о своем партийном опыте и еще меньше - предпринимающими какие-либо действия против группы. Других исключали “без предубеждения”, то есть, с ними можно было говорить, если встретишь, они могли иногда работать в одной из партийных фасадных групп, от них часто ожидали регулярного месячного “денежного пожертвования” и в некоторых случаях, после определенного времени, установленного партией, он мог обратиться с просьбой о восстановлении в организации. Эта изоляционистская техника использовалась, чтобы создать чувство превосходства у членов, так же как и ощущение паранойи и враждебности, как будто эти “враги” действительно представляли собой угрозу. Разрушение личных напоминаний и документов Почти непостижимо думать о том количестве бумаг, которое существовало в WDU. Когда бы Бакстер ни решила, что существовало слишком много информации на бумаге или когда какой-нибудь необычный инцидент поднимал тревогу в сфере безопасности, появлялся приказ о чистке с назначенными активистками, отстаивавшими долгие смены у партийных бумагорезательных машин. В одном случае в начале 1976 года всем членам было приказано уничтожить любой клочок бумаги, который каким-либо образом мог быть “разоблачительным” (что означало любой след информации о прошлом человека, вкусах, политических склонностях, сексуальном предпочтении, семейном происхождении и так далее). Эта эра предшествовала бумагорезательной машине; таким образом, один за другим активисты приносили громадные связки и чемоданчики, битком набитые личными бумагами, которые должны были быть представлены в распоряжение партии. Три из нас были назначены сжигать эти бесценные документы и напоминания. Мы сидели три дня и три ночи, бросая жизни наших товарищей в огонь: паспорта, фотографии, дневники, стихи, произведения искусства, сберегаемые произведения и заметки, пакеты корреспонденции, записи о здоровье, сертификаты о браке и так далее и так далее. Оправданием в этом случае был “прорыв в охране, который угрожал безопасности партии”. Результатом было разрушение индивидуальностей и воспоминаний - следующий шаг в процессе переформирования. Обнищание Членские взносы базировались на заработной плате или доходе членов. Взносы возрастали, как только проходила начальная стадия членства, что часто оказывалось великим сюрпризом для продвинувшихся вперед членов, проходящих испытательный срок, и было неизменно причиной для “борьбы за классовую позицию”. Каждый активист должен был отдавать все деньги, получаемые сверх партийного стандарта прожиточного минимума, который был установлен на уровне бедности. Любые денежные или вещественные подарки, выплаты за сдельную работу, юридические завещания и наследство принадлежали партии, о них следовало сообщать немедленно, чтобы принять меры к оплате или переводу собственности. Тем временем Бакстер, при двух хорошо обставленных домах, новых спортивных автомобилях, при всем новейшем электронном оборудовании, деньгах в IRA и так далее, легко жила на эквивалент в несколько сотен тысяч долларов в год. Ее расточительный образ жизни был известен только внутреннему кругу и горстке пользующихся доверием активистов более низкого уровня. Активисты были бедными, не имея ни денег на траты, ни шанса на то, чтобы их накопить. Они одевались убого, водили разбитые машины, редко обращались по медицинским надобностям или к дантисту, жили в бедно обставленных местах обычно в более бедном соседстве. Если они не выполняли квоты по поиску денег или по продаже газет, они часто выкладывали разницу из своих собственных карманов, превращая плохую ситуацию в еще худшую. Временами активисты продавали свою кровь, чтобы достать деньги на еду. У них не было финансовых средств на то, чтобы уйти, даже если бы им пришла в голову подобная мысль. Жилье Хотя все члены не жили сообща, каждого поощряли жить в доме с другими членами (“партийный дом”). Это быстро становилось необходимостью при наличии доходов на уровне бедности. В пределах от трех до восьми членов делили дом или квартиру. Каждый дом имел кодовое наименование и домашнего капитана, чьей работой было гарантировать, что в доме следуют партийным правилам. У индивида не было никакого уединения. Активисты быстро учились, что хороший друг, даже муж или жена, могут донести на них. Существовало постоянное ощущение, что за тобой следят. Паранойя, недоверие и оборонительность плодились в организации, которая провозгласила себя в качестве честной, заботливой и гуманной. Донесения и шпионаж Годами каждый из членов вращался в еженедельных дисциплинарных донесениях и отчетах безопасности. Дисциплинарный отчет был записью всех ошибок (в мыслях и делах), совершенных в течение последней недели. Отчет безопасности был записью любых нарушений правил безопасности, совершенных активистом, или наблюдаемых у какого-то другого активиста в течение последней недели. Эти отчеты обычно использовались руководителями для того, чтобы контролировать поведение и выискивать материал для критики. Они также использовались для оценки прогресса активиста и его готовности подчиняться. Члены жестко следовали партийным правилам и доносили друг на друга. Например, мы с давней подругой стали соседками по дому, когда она была еще относительно новым членом. После посещения ее матери мою подругу резко осудили за то, что она называла меня моим действительным именем, пока ее мать была с нами, хотя мать уже знала меня. Конечно, для нее казалось бы странным, если бы я вдруг заимела другое имя. Однако, именно я сообщила о нарушении правил безопасности моей подругой. В конечном счете, никто, кроме Бакстер, не был свободен от поминутного наблюдения и потенциального обличения. Соучастие В WDU Бакстер и Сандра стали ролевыми моделями неправильного поведения, в то время как остальные члены обеспечивали поддерживающий механизм осуществления жестокого, насильственного и несправедливого жизненного стиля. Насаждался некий вид менталитета толпы, не очень отличающийся от подобного у мафии, ку-клукс-клана или даже соседних банд. Признание участия каждого человека в подобном поведении ни в коем случае не подрывает эксплуатации членов культом. Напротив, это помогает объяснить, как порядочные люди могли кончать игрой в жестокость культов. Один из бывших членов писал о “прямо-таки ликовании, с которым каждый из нас обрушивался на другого”. На определенном уровне активисты WDU имели довольно много власти друг над другом. В самом деле, существовало активное участие всех членов. В то или иное время почти каждый активист имел благоприятную возможность, например, возглавлять критическое заседание. Разумеется, каждый принимал участие в повседневных обличениях. Тот же самый член писал: “Награда была следующей: внутри партии мы были маленькими властелинами, товарищами-королями, помыкая друг другом”. Однако это соучастие следует рассматривать в контексте полного обращения. Контроль WDU срабатывал не просто потому, что каждый присоединившийся человек имел желание властвовать или даже желание, чтобы с ним плохо обращались или чтобы его наказывали. Скорее, степень, до которой эта система работала, подчеркивает успех процесса трансформации. Спустя определенное время индивиды с сильной волей и независимые мыслители превращались в “старательных” участников порочного и вредного закрытого общества - все во имя “служения рабочему классу”. РАБОТА Работа варьировалась от внутреннего управления, текущих партийных дела, политической организации и академических исследований до черной работы, выполняемой для руководящей верхушки. Внутреннее управление включало в себя ведение отчетов членов, создание планов вербовки, планирование дисциплинарных действий, осуществление расследований, наблюдение за финансами и исполнение охранного долга. Существовали принадлежащие партии виды бизнеса, которыми необходимо было руководить: графический, машинописный и печатный цех, издательство, медицинская клиника и исследовательский институт. Тысячи и тысячи листовок, выходящая раз в две недели двуязычная газета, академические журналы и книги писались, производились и распространялись партией. Через многочисленные фасадные группы WDU вела избирательные, трудовые и общинные кампании. В одно время WDU руководила массовой (фасадной) организацией приблизительно с тысячей членов, которая работала над местными проблемами. И, конечно, Бакстер и Сандра обслуживались теми, кто убирал их дома, готовил, ходил в магазины и выполнял их поручения, оплачивал их счета, гулял с их собаками, служил им в качестве шоферов, чинил их машины или делал все остальное, что требовалось. Каждый член также имел массу квот: сбор денег, продажа газет, рекрутирование, подписи под петициями и добровольческая активизация. Начиная с предвыборной организации (1978 год), сбор денег превратился в навязчивую идею и оставался ею. От активистов требовали продавать широкое множество вещей: пуговицы с политическим лозунгами или названием партии, политические плакаты, партийную литературу, лотерейные билеты, билеты на серии фильмов, которые спонсировались партией, даже сладости. Возможности Работа всегда выполнялась в коллективных ситуациях. Сначала работа велась в домах избранных членов, в таких местах, которые партия считала “безопасными”. Позднее дома и коммерческие площади арендовались, чтобы быть устроенными в качестве “партийных предприятий” Каждый работал в том или ином подобном месте, в зависимости от его или ее назначения. Например, одно место приютило штаб-квартиру всей внутренней управленческой работы. Складское пространство служило в качестве центрального органа по производству и печатного и издательского предприятия. Другое здание приютило банк данных и исследовательский институт. Еще одно было трудовым организационным центром или публичным офисом для предвыборных попыток. Городской дом Бакстер и квартира Сандры также рассматривались как предприятия партии с наличием определенных активистов, назначенных туда исполнять работу прислуги и канцелярскую работу. Знание о существовании или разрешение отправиться в любое из этих мест зависело от партийного доверия к данному конкретному члену. Чаще всего активист работал только в одном месте и знал только одно место. Все места имели кодовые наименования. Активисты не должны были говорить никому (внутри или вне партии), в каком месте они работают или что они там делают. Относительно всех предприятий(даже тех, которые имели публичное лицо, таких, как управляемые партией деловые предприятия) предполагалось, что они являются секретными местами. В некоторые годы машины должны были парковаться, по крайней мере, в одном-двух кварталах от любого партийного дома или места, за углом. Правила безопасности гарантировали, чтобы никто не мог звонить или получать телефонные звонки, так, чтобы государство не было в состоянии проследить по звонкам за этими местами. В течение многих лет никаких телефонных звонков не могло быть из одного партийного дома в другой. Для любых имеющих отношение к партии звонков использовались публичные телефоны по крайней мере за два квартала оттуда. Графики Контролирование повседневной окружающей среды было главным средством принуждения. От членов ожидалось, что они должны быть на предназначенном для них предприятии во всякое время, за исключением тех случаев, когда у них имеется внешняя работа или какое-нибудь другое заранее одобренное задание. Докладывая о своем появлении на предприятии, активисты расписывались в журнале; они расписывались, когда они уходили; они должны были отчитываться за каждый момент. Активисты прибывали или рано утром, или сразу после внешней работы и оставались до поздней ночи. Те, у кого была внешняя работа, не должны были сначала идти домой сменить одежду или пообедать; они не должны были нигде больше останавливаться по пути. Обычно активисты покупали какую-нибудь готовую еду на пути туда или ели отбросы или не ели вовсе. От полных функционеров ожидалось, что они должны находиться на своем предприятии все время. Они сообщали о появлении на работе в 9 часов утра (и часто раньше) и обычно оставались вплоть до 11 часов вечера (и часто позже). Поскольку существовала семидневная рабочая неделя, полные функционеры редко видели дневной свет, еще реже - смену времен года. Гораздо чаще так, чем иначе, партия была в центре некоей деятельности, что означало работу в пределах от 16 до 20 часов в день, иногда целыми днями без сна или даже без ухода домой. Чтение, обучение и написание самокритики и других отчетов не должны были осуществляться на рабочем предприятии. Это означало выполнение этих дел где-то между полуночью и 6 часами утра, прежде чем следующий день начнет весь цикл сначала. В какой-то момент было решено, что воскресенье следует сделать выходным для личных поручений, прачечной, покупки продуктов, оплаты счетов и звонков родителям. Однако даже при этом понимании большую часть лет большинство активистов никогда не имели воскресенья в качестве выходного дня, включая тех активистов, у которых были дети. Задания Рабочие задания часто имели очень мало отношения к личным умениям, подготовке или предпочтениям. Докторам могли дать производственную работу, интеллектуалов могли отправить в машинописные бюро. Это предназначалось для обучения смирению. В более поздние годы, однако, такие назначения использовались только для наказания -например, партийный интеллектуал, которого критиковали, мог быть назначен на работу в переплетную мастерскую, чтобы дать ему урок. Через определенное время возникло явное различие между умственным и ручным трудом, что имело своим результатом нечто вроде привилегированной группы интеллектуалов и административного руководства и нечто вроде другой неуважаемой группы работников более низкого уровня. Это достаточно бросающееся в глаза классовое разделение никогда бы не было признано, поскольку партия думала о себе как о совершенном социалистическом обществе в миниатюре - с равенством и справедливостью для всех членов. РЕЗУЛЬТАТЫ Члены WDU думали о партии как о семье, хотя это слово обычно не использовалось - “семья” считалась бы слишком повышенно чувствительным термином. Активисты скорее смотрели друг на друга как на товарищей - дома, на работе, на собраниях, на партийных предприятиях. После короткого времени после присоединения член не имел другой жизни, кроме партийной. Все, что не имело отношения к партии, рассматривалось как вторжение в это очень специфическое существование, жизнь преданного кадрового работника. По мере того, как шло время, для большинства членов было все меньше и меньше контактов с внешним миром. Поскольку активисты никогда не могли объяснять кому-либо вне партии, что они делали, где они жили, еще меньше - почему они никогда не бывали дома, почему они никогда не были доступны для общения, как они зарабатывали на жизнь и так далее, они просто находили, что легче не видеть семью или бывших друзей. В жизни членов WDU преобладали дневное задание, повседневная критика и какая-нибудь политическая кампания (внутренняя или внешняя), которая была в это время в центре внимания. Отрезанные от всех внешних систем поддержки, они утратили свое чувство собственного “я” и своего прошлого. Исключение или попытка уйти означали бы осмеяние, унижение состояние оторванности от всякой оставшейся социальной и экономической поддержки. Суровый и необычный стиль жизни принимался как жертва, необходимая для политического дела, для достижений, которых предположительно добивалась партия. Вновь и вновь активистов учили, что этот вид жертвы был трудным, но осуществимым. Объяснялось, что кадровая жизнь предназначена не для всех; активистам говорили, что они должны чувствовать, что им оказывается честь быть частью революционной кадровой традиции. Также подчеркивалось, что пребывание в WDU несло с собой двойную ответственность, потому что WDU был единственной принципиальной, истинно коммунистической группой, остававшейся среди североамериканских левых. Активисты WDU искренне верили, что если бы не они и их усилия, не существовало бы левого движения. Мы сравнивали себя с борцами против фашизма во время Второй мировой войны, ни на минуту не задумываясь над тем, что фактически мы не жили в стране, где шла война, не были мы и людьми в осаде. Мы вели себя абсолютно так, как если бы мы были в осаде или в условиях войны, и придерживались этих стандартов. Если активист занимался каким-то своим делом (например, поход к врачу в назначенное время) и ожидание было слишком долгим, он или она становились встревоженными, сердитыми, враждебными из-за чувства вины и боязни быть вне предприятия. Над временем вне партийной работы преобладал страх оказаться критикуемым или что о тебе донесут. Выход в мир превратился в пугающий и неприятный опыт, полный тревоги. Активисты чувствовали, что с ними было что-то не так, если они должны были делать эти другие, непартийные дела. Они начинали не делать их. Активисты отменяли, пропускали или откладывали бесчисленные встречи с врачами или дантистами, по ремонту машин, семейные встречи, обновления водительских лицензий, юридические дела, даже свидания со своими детьми. Активисты отменяли собственные свадьбы и оказывались не в состоянии появиться на похоронах собственных родителей. КОНЧИНА В 1983 году Бакстер решила расширить партию в национальном отношении, и бригады из трех - семи человек были посланы из Сан-Франциско организовывать “станции” в пяти городах на юге, среднем западе и востоке. Чтобы поддерживать контроль над членами партии за тысячи миль, Бакстер и Сандра использовали компьютеры. Партия приобрела более 50 компьютеров и модемов и организовала свою собственную доску объявлений; все отчеты и сообщения делались компьютерами. Активистам и партийным предприятиям были даны кодовые имена: Бакстер была “Несчастной собакой Альфой”; другие имели названия типа “Сумасшедший Макс” и “Бульдог”. Также в эти последние годы теоретические интересы Бакстер стали более смутными; партийная организация стала более абстрактной; в результате все становилось все более отчужденным. Время от времени у Бакстер, чувствовавшей, что она теряет контроль, случались взрывы ярости. Сандра была послана на станции удалять “гнилые яблоки”. Похожая чистка шла в партийном центре. Преобладал климат абсурдности и отчаяния. Многие из основательниц и первоначальных членов ушли или были понижены в должности, будучи вышвырнутыми или низведенными до уровня низших функционеров с разбитым вдребезги собственным воображаемым образом. Давние члены исключались направо и налево или исчезали в ночи. Помощница Сандры, бывшая ее правой рукой, была исключена, например, за то, что она осталась дома изучать свой назначенный “ночной урок”. Ведущие кадры подвергались разбирательству снова и снова, подвергались безжалостным открытым обличениям; некоторые были понижены в должности, некоторые исключены. Действовала атмосфера террора и нестабильности даже большая, чем та, к которой члены привыкли. Последствия годов бесконечной работы и наказующей критики брали свое. Большинство членов в этот момент были те, кто присоединился в ранние годы. Предполагалось, что они сердечны, верны и неутомимы; они, однако, теряли то небольшое понимание реальности, которое у них было. Они были слишком усталыми или слишком сбитыми с толку, чтобы читать (и еще менее - понимать) даже ежедневную газету; у них было немного или не было вовсе контакта с внешним миром. “Производительная работа” состояла из часов критических заседаний и преимущественно умственной работы, чтобы подготовить Бакстер к ее следующей международной поездке или просто убирать за ней и убирать последствия ее растущего алкоголизма. Иногда руководители высшего уровня тратили часы, пытаясь расшифровать одно из непостижимых компьютерных посланий Бакстер. К 1983 году Бакстер показывала еще большую паранойю, цинизм и враждебность. В дискуссиях во внутреннем кругу она начала говорить о том, чтобы сбежать от большинства партии. Она говорила, что она устала от этого бремени, от того, чтобы тащить всех этих активистов, от необходимости все объяснять все время и мириться с глупыми ошибками активистов. Она хотела убраться. Ее идея заключалась в том, чтобы забрать небольшую группу кадровых работников; тех, кого она называла “интеллектуалами” и кто имел деньги. План заключался в том, чтобы уехать в Вашингтон, Федеральный округ Колумбия, и начать обдумывать некие резервные варианты (think tank), чтобы быть возле национальных творцов политики. Она начала встречаться один-на-один с определенными кадровыми сотрудниками, излагая свою идею и добиваясь их обязательства следовать за ней. “Остальные пусть будут прокляты, ‑ говорила она обычно. ‑ Они могут позаботиться о себе”. Бакстер также повернулась против Сандры, которая неожиданно стала персоной нон грата. Изгнанная в свой дом, Сандра не должна была иметь никаких посетителей, кроме одобренных Бакстер; ее партийная почта была переадресована. Бакстер ежедневно звонила Сандре, снова и снова вопя на нее по телефону, обвиняя ее в том, что она испортила все дело. Бакстер не включала Сандру в свой план ухода. В ответ Сандра повернулась против Бакстер. И это создало удобный случай для сдерживавших себя активистов прорваться, как ревущая вода прорывается через дамбу. У Сандры были секретные беседы с ее немногими привилегированными, она давала определенным активистам литературу о взрослых детях алкоголиков. Она внешне говорила о том, что проблема партии заключалась в Дорин Бакстер. Она говорила частным образом о планировании некоего рода заговора, предлагая своим близким друзьям начать критиковать Бакстер на встречах с другими активистами. Каналом для этого были текущие партийные кампании, иронически названные дискуссиями “о качестве жизни”. Бакстер хотела, чтобы ее жизнь изменилась и хотела, чтобы об этом говорили в отделениях. Эти дискуссии были первой реальной трещиной в структуре, позволившей людям в первый раз за многие годы говорить о своих чувствах. В определенном смысле собрания по качеству жизни превратились в групповые терапевтические сеансы. Все еще связанные партийной дисциплиной и опутанные чувством вины и самокритичными установками, активисты на цыпочках двинулись в неизвестное. Они с болью говорили о потере друзей и семьи. Одна женщина описывала, что они чувствовала, когда ее муж был посажен под домашний арест и в конечном счете исключен; в то время ей было приказано не думать и даже не говорить об этом. Она никогда больше не видела его, и ее страдание из-за этого события оставалось свернутым у нее в душе на многие годы. Родители проливали слезы из-за того, что никогда не имели времени увидеться со своими детьми. Некоторые говорили, что хотя, как они знают, их не считают таковыми, но они чувствуют себя невероятно одинокими; другие говорили, что они чувствуют себя потерянными и отчаявшимися относительно достижений в движении. Весьма уважаемый доктор и партийный теоретик в свои 50 лет сказал, что он так устал, что молится ежедневно о сердечном приступе, который дал бы ему некоторое облегчение. Ряд других сказали, что они втайне мечтали быть убитыми в автомобильной катастрофе, потому что они не могли думать о каком-либо другом способе выбраться. Посреди этих дискуссий Бакстер отправилась в свое путешествие в Восточную Европу (ее навязчивая идея в то время). Без угрожающего присутствия Бакстер и без Сандры, играющей решающую роль в том, чтобы загонять всех обратно в строй и при достаточном количестве трещин в структуре в конце 1985 года Рабочий демократический союз рассыпался. Открылись двери во внешний мир для дезориентированной, оживленной, испуганной и полной надежд группы людей, которые щурились, когда они вновь увидели свет дня. 3 РАЗМЫШЛЕНИЯ О П РОМЫВАНИИ МОЗГОВ Джери-Энн Галанти, Ph. D. Одной из сфер сильнейшей полемики, связанной с проблемой культов, является тема “промывания мозгов” (“brainwashing”), или контроля сознания. Для целей этой главы я буду использовать эти два термина как взаимозаменяемые. Что такое в точности контроль сознания, и какую роль он играет в культовом обращении? Поскольку популярные модели промывания мозгов основываются на процессах реформирования мышления, применявшихся китайскими коммунистами к заключенным во время корейской войны, все, что не включает экстремальное физическое насилие или депривацию, не мыслится как промывание мозгов. Этот устарелый и неверный стереотип остается одним из барьеров к познанию и пониманию промывания мозгов в контексте культов. В противовес этому стереотипу, техники, используемые культами, также используются для социализации индивидов как членов общества. Хотя во время культовой индоктринации процесс гораздо интенсивнее и манипулятивнее, он не находится вне нашей сферы спокойного признания. Что действительно обозначают промывание мозгов или контроль сознания, так это влияние : способность определенных индивидов и окружений заставлять нас изменять свои убеждения, установки и/или поведение. Мы постоянно сталкиваемся с процессом влияния ‑ в рекламировании, в учебных заведениях, в военной подготовке новобранцев, в средствах массовой информации. Не все формы влияния одинаковы. Лангоуни (1989), например, обсуждает континуум влияния, простирающийся от влияния, уважающего выбор (воспитательно-просветительское, консультативное и некоторые типы переубеждения), до влияния, добивающегося податливости (убеждение и управление). Согласно формулировке Лангоуни , терапевтические воздействия обычно попадают в ту часть континуума, которая связана с завоеванием согласия. Хотя определения того, что является терапевтическим в отличие от того, что является деструктивным, будут различаться в зависимости от личностных пристрастий, - например, члены культа обычно уверенно доказывают, что то, что они делают - для их пользы, - может быть сделан уверенный вывод, что культы в основном используют косвенные и обманные техники воздействия и ведут (правят) к тому, чтобы скорее обслуживать интересы лидеров, чем интересы рядовых членов. Следующей помехой для нашего понимания контроля сознания является то, что наше общество не признает полный (весь) ряд измененных состояний сознания, доступных для человеческих существ. Когда средний американец думает об измененных состояниях (сознания), он или она обычно признают состояния сна, грез, наркотические и психопатологические состояния. Ученые-обществоведы, с другой стороны, признают намного большее их количество (см., 1969). Хотя мы обычно не думаем о вождении машины как об измененном состоянии сознания, большинство людей имели опыт езды на какое-то расстояние по фривею и внезапного осознания того, что они не помнят о последних нескольких милях. Это из-за того, что они были в ином состоянии сознания. Если бы люди могли выйти за пределы идеи о том, что человек должен ощущать себя “одуревшим от наркотиков” или, по крайней мере, “забалдевшим”, чтобы пребывать в измененном состоянии сознания, они могли бы принять реальность промывания мозгов куда легче. Культовый опыт создает состояние сознания, похожее на то, которое испытывают в ходе гипноза. Вопреки популярному убеждению, гипноз - это не что иное, как состояние сфокусированного внимания. Это заповедь относительно потенциала обучаемости сфокусированного мозга, что гипноз может быть настолько эффективен в воздействии на поведение. Индивид, проходящий через “подготовку” в культе, помещается в такое окружение, где все внимание сосредотачивается на культовых верованиях и поведении. Нет никаких конфликтных сообщений, никаких некультовых отвлечений внимания. При наличии такого условия сфокусированного внимания, “обучение” происходит гораздо быстрее, и, таким образом, имеет место идеологическая обработка. Этим способом индивидам “промывают мозги” или на них воздействуют, чтобы они восприняли поведение, а затем верования группы. Предшествующие пункты будут проиллюстрированы примерами, основанными на трехдневном полевом опыте включенного наблюдения, предпринятом в курсе моего собственного антропологического исследования культов и депрограммирования. То, что следует дальше, является анализом промывания мозгов, как оно проходило в течение уик-энда в 1983 г. в лагере К., учебном лагере Церкви Унификации (мунисты) в Северной Калифорнии. Я надеюсь, что принципы и анализ, примененные здесь, могут быть обобщены для опыта в других культовых группах. ПРЕДЫСТОРИЯ Я приняла решение отправиться “тайно”, потому что была уверена, что если бы мунисты знали, что я была исследователем, то могла бы не получить такого же опыта, как обычный новичок с улицы. Предварительно я довольно хорошо изучила материалы по Церкви Унификации. Я прочитала несколько книг бывших мунистов, провела интервью с рядом бывших членов этого культа и посмотрела документальную инсценировку об опыте учебного лагеря. Я еще прочитала некоторую “прокультовую” литературу, чтобы получить более сбалансированную перспективу, чем я получила бы от бывших участников. В моем багаже предположений было также множество понятий о процессе промывания мозгов. Насмотревшись слишком много фильмов в 1950-х годах, я мысленно представляла пытки в комнатах, залитых светом единственной электрической лампочки без абажура, свисающей с потолка, бросающей тени на несколько инструментов нестерпимой пытки. Отчеты нескольких бывших культистов вели меня к ожиданию долгих ночей без сна, лишению протеина и постоянной травли. Я чувствовала себя уверенной в том, что смогу осознать промывание мозгов в тот момент, когда мунистская доктрина начнет приобретать смысл. Это, конечно, не имело значения до моего полевого исследования, но если бы это последнее явление произошло позднее, то было бы свидетельством, что мое сознание, которое я приравнивала к своему интеллекту, действительно находилось “под контролем”. То, что я обнаружила, было полностью противоположно моим ожиданиям и послужило для того, чтобы подчеркнуть как силу, так и утонченность контроля сознания. К несчастью, наши стереотипные неправильные представления о природе промывания мозгов мешают нам распознать его. Из этого опыта я также сделала вывод, что - вопреки тому, во что я когда-то верила, - это не сознание, что первым подвергается влиянию. Скорее, если существует какой-то временной промежуток между изменениями наших убеждений и поведения, то наше поведение изменяется в первую очередь, а затем следуют наши убеждения; таким способом мы поддерживаем согласованность между ними. ОПЫТ Все прочитанные мною отчеты бывших мунистов описывают, как культисты идут на что угодно, чтобы скрыть от новых рекрутов тот факт, что те имеют дело с мунистами. Видимо, произошло много перемен в процессе вербовки между 1970-ми и 1980-ми годами, так как, когда я вошла в Церковь Унификации на Бат Стрит в Сан-Франциско вечером в пятницу, первое, что мне сказали, было: “Вы понимаете, что это Церковь Унификации и что мы - последователи преподобного Муна?”. Кроме того, ясно видимый знак, подтверждающий их принадлежность, был прикреплен к фасаду этого здания. В тот же самый вечер, после открытого признания в невежестве относительно церкви и в заинтересованности узнать больше, мне показали видеозапись и о церкви, и о преподобном Муне. Чтобы поехать в их лагерь на уик-энд, я должна была дать расписку, которая ясно утверждала, что я отправляюсь с Церковью Унификации. Перед лицом моих предыдущих ожиданий вся эта явная откровенность замышлялась, чтобы ослабить мои защиты. Другим очевидным ответом Церкви Унификации на годы негативного давления был способ, каким мунисты теперь встречали обвинения во всеоружии - хотя и косвенно. В течение первого вечера я слышала слово промывание мозгов четыре или пять раз, всегда используемое в шутливом контексте. Наконец, я спросила “Джона”, моего “духовного отца” на период уик-энда, почему это слово неожиданно возникает так часто. Он сказал, что это потому, что люди часто обвиняют их в том, что у них промыты мозги. “Люди так циничны. Они не могут поверить, что мы можем быть счастливыми и желать помочь другим людям и любить друг друга, поэтому они думают, что мы должны были подвергнуться промыванию мозгов, чтобы чувствовать себя подобным образом”, - объяснил он с добродушным смехом после этого, чтобы подчеркнуть смехотворность обвинения. Два других муниста также рассказали мне о недавнем психологическом исследовании, сравнивающем мунистов с молодыми людьми из религиозных групп основного общества. Мунисты проявили себя гораздо лучше, сказали они, в плане независимости, агрессивности, настойчивости и других позитивных характеристик. Мунистские заявления о промывании мозгов, повторявшиеся несколько раз в течение уик-энда, привели на память старое клише: “Лучшая оборона ‑ это хорошее нападение”. На некотором уровне их объяснения выглядели вполне разумными, и мой ответ на их частый вопрос: “Мы не выглядим , как люди с промытыми мозгами, не так ли?” всегда был “нет”. Не принимая в расчет утонченность различных фаз сознания, я искала зомби со стеклянными глазами как симптом промывания мозгов. Я не находила ни одного. Самым близким приближением к этому стереотипу был один новый член, пробывший там меньше двух месяцев, чей взгляд постоянно блуждал. Все остальные действовали совершенно нормально. Они были способны смеяться и шутить, так же, как и серьезно говорить о разных делах. Единственная особенность, которая поразила меня как странная, был некий вид фальшивого сверхэнтузиазма: в этот уик-энд было много благоприятных возможностей для выступлений, и когда бы кто-либо это ни делал, в отношении него действовали с такими одобрительными возгласами и аплодисментами, которые обычно приберегаются только для самых талантливых артистов. Одним из признаков моего собственного “промывания мозгов” было то, что к концу уик-энда я начала рассматривать эту реакцию как более очаровательную, нежели странную. Одно за другим мои ожидания проявления открытого контроля сознания рассыпались. Они не только открыто представлялись как мунисты и выглядели “нормальными”, но также с момента начала нашего пребывания в лагере я не испытывала недостатка в сне, лишения протеина или травли. Оба утра я вставала около 8.30 или 9.00 - когда я уставала валяться; не было никого, кто заставлял бы меня вставать рано. Нас кормили яйцами, рыбой, тунцом, сыром и другими богатыми протеином видами питания в течение трех ежедневных приемов пищи, плюс к этому каждый день было три легких закуски. Мне “разрешали” говорить частным образом - только кратко - с другими новыми рекрутами; у меня даже были случайные моменты для себя. Где было все так называемое промывание мозгов? “ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ” ОПЫТ Как преподаватель начальной и университетской систем я интересовалась их методами передачи доктрины. Я также ожидала, что действительное “промывание мозгов” будет происходить в ходе этих лекционных периодов. Я постоянно проверяла свое умственное состояние. В течение трех доктринальных лекций в день, каждая из которых длилась от одного часа до часа с половиной, я сидела, мысленно критикуя эту лекцию для себя. Семь лет в аспирантуре плюс год в Школе Образования хорошо подготовили меня для этой задачи. Я развлекала (и, вероятнее всего, изолировала) себя, отмечая виды методик, которые они использовали. Непосредственно перед каждой лекцией и после нее инструктор руководил нашим исполнением песен из их песенника под аккомпанемент гитары. Песни были очень красивыми с мягкими лирическими стихами. Большинство их были о любви и счастье, семье и боге. Пение является функцией правого полушария; критический анализ - в большей части работа левого полушария. Таким образом, пение служило не только для того, чтобы окружить лекции аурой “добра”, но также способствовало стимулированию неаналитических частей мозга (сознания). Лекция Лекции представлялись в скорострельной манере, без малейшей благоприятной возможности для того, чтобы подумать. Преподаватели много писали на доске, когда говорили. Нам всем дали бумагу и карандаши, чтобы пользоваться ими для записей; когда я посмотрела на тех, кто был вокруг меня, то обнаружила, что другие слушатели просто копировали то, что было написано на доске: слова и фразы, которые сами по себе были бессмысленными. Не было времени записать главные положения в их целостности. Чтобы имело место реальное обучение, для обучающегося необходимо активно участвовать в процессе обучения. Я твердо верю в метод вопросов и ответов Сократа; мунисты, однако, нет. Они не допускают вопросов во время лекций. (Традиционные азиатские учителя обычно также не допускают вопросов. Учеников учат просто записывать то, что говорят учителя). Когда я позднее спросила, почему не разрешены вопросы, мне сказали, что цель первых лекций заключается в том, чтобы дать обзор; они хотели охватить все, и перерыв на вопросы прервал бы течение лекции. (Бывшие члены сообщали, что им не позволяли задавать вопросы также и на последующих лекциях). Они объяснили, что нам будет разрешено задавать вопросы в маленьких дискуссионных группах, которые последуют за лекциями. Тем временем мы могли бы использовать данные нам бумагу и карандаши, чтобы записывать вопросы на будущее. Поэтому я записывала свои вопросы и возражения по ходу лекции. Я обнаружила, однако, что к концу лекции многие мои вопросы звучали бы глупо и придирчиво, поэтому я их не задала. Если доказательство базируется на 15 пунктах, и пункт 2 является ложным, все доказательство разбивается. Но если вы не можете подвергнуть сомнению пункт 2 до тех пор, пока не сделано последнее заключение, возражение становится бессмысленным, а вывод остается в силе. Что делает это еще более трудным, так это то, что выводы являются очень общими и идеалистическими. Кто захочет доказывать, что миру не нужна любовь? Я потратила, по крайней мере, восемь часов на лекции в течение уик-энда; после этого я не помнила почти ничего, кроме того, что мир наполнен ненавистью, и ему нужен бог и любовь, и как нам нужна сосредоточенная на боге семья - семья, которая корнями уходит в божественную любовь. Это не очень много для восьми часов, особенно для того, кто провел 25 лет в школе и натренирован в обучении. Мунисты слушали одни и те же лекции снова и снова. Я спросила у нескольких, не устали ли они слушать их так много раз. Они сказали мне, что нет; они сказали, что слышат в них новое каждый раз. Оглядываясь назад, я не удивляюсь. Методы, которые они используют, изобретены не для того, чтобы учить, поэтому ты в действительности и не учишься. Фразы липнут к вам, но это все. Конечной целью становится “выучивание” лекции, что отвлекает слушателя от задачи понимания и анализа того, что говорится. Дискуссионная группа В ходе работы дискуссионных групп было мало критического анализа. Большинство замечаний членов включало вопросы по прояснению и похвале определенных идей. Поскольку никто другой не поднял споров по содержанию, я взяла эту работу на себя. В течение уик-энда я заработала в своей группе репутацию “дискуссионной свиньи”. Я задавала вопросы, которые, по моему мнению, были острыми, о природе бога и реальности, о роли эволюции, о позиции Церкви в отношении “спасенных” против “проклятых” (которая отличалась от описаний церковной позиции, данных бывшими членами), о возможности действовать чисто неэгоистически при наличии естественного отбора и так далее. Они отвечали на мои вопросы массой двусмысленностей, но делали это так хорошо и искренне, что было трудно их оспаривать. В целом никогда не сообщалось, что эти вопросы открыты для обсуждения; руководители дискуссии действовали так, словно их роль заключалась просто в том, чтобы прояснить для нас, новообращенных, то, что было сказано. Общие выводы Есть два замечания, которые я хочу сделать относительно “образовательного” опыта. Во-первых, подход и методики являются в высшей степени манипулятивными и предназначены для создания у “учащегося” представления, что эта информация скорее должна быть воспринята и заучена, нежели подвергнута сомнению и проанализирована. Преподаватели-мунисты активно отбивают охоту использовать более высокие навыки критического мышления. Вместо этого их манера такова, что ее более уместно было бы использовать с маленьким ребенком из начальной школы. Я постоянно ощущала, что со мной разговаривают сверху вниз, что фактически согласовывается со всем подходом уик-энда: нас постоянно заставляли чувствовать себя скорее детьми, чем взрослыми. Лекторы занимали позицию авторитета, потому что они владели знанием; до тех пор, пока мы все это не выучим, мы должны оставаться незадающими вопросов детьми/учениками. Во-вторых, из-за своего образования и прошлого, я была гораздо больше подготовлена, чем средний рекрут, чтобы иметь дело с процессом влияния. Психологически я была защищена очень сильной собственной системой убеждений, так же, как и взятой на себя ролью наблюдателя. Ни в какой момент я не чувствовала, что мои убеждения подверглись влиянию; мой интеллект казался неповрежденным. Я активно проверяла себя весь уик-энд. Тот факт, что несмотря на все это я была подвергнута воздействию, подчеркивает силу методик убеждения. РОБЕРТ ДЖЕЙ ЛИФТОН И КОНТРОЛЬ СОЗНАНИЯ Каждый, кто изучает контроль сознания, знаком с плодотворной работой Лифтона (1961), в которой он наметил в общих чертах восемь условий, которые приводят к идеологическому тоталитаризму . Здесь я опишу, как эти условия были применимы к опыту с мунистами. Контроль обстановки (среды) Первое условие, описанное Лифтоном(1961), - это контроль окружающей обстановки, или ограничение всех форм общения с внешним миром. Окружающая среда является закрытой. Это было совершенно верно в лагере К, каждый был физически изолирован в лесах, находился далеко от города. Там не было ни телевидения, ни радио, ни газет или каких-либо других внешних влияний. В результате группа стала единственной реальностью. Само по себе это не очень плохо. Это нечто, естественно случающееся в ходе процесса социализации. Каждая культура имеет свое собственное “описание реальности”, как говорит Кастанеда (1972). Растущий ребенок довольно легко обучается этой реальности. Двигаясь к другой культуре, люди проходят через процесс приспособления к культуре, в ходе которого они принимают убеждения, ценности и поведение новой культуры. Скорость, с которой это происходит, зависит от многих факторов, включая количество времени, потраченное на “внешние” влияния, то есть на членов родной культуры данной личности. Чем больше времени тратится исключительно в пределах новой культуры, тем скорее и полнее, видимо, будет процесс приспособления к этой культуре. Способность приспосабливаться встроена в человеческую биограмму. Это одна из причин, почему мы являемся такими преуспевающими в качестве биологического вида. Процессы социализации и приспособления к культуре являются естественными, они происходят все время, и мы “запрограммированы” реагировать на них. Мы все им подвергаемся. Поэтому когда это случается, в течение процесса культового обращения, не звучит никакого предупреждающего сигнала; в этом нет ничего нового. Что является отличным в культовом контексте, так это, вероятно, то, что это делается со специфическим намерением приспособить к своей культуре кого-то, кто в этот момент может желать или может не желать быть приспособленным. Когда кто-то переезжает из одной страны в другую, он знает, чего ожидать; средний рекрут, посещающий “лагерь” уик-энда, этого не знает. Мистическое манипулирование Вторая характеристика, которую обсуждает Лифтон, это мистическое манипулирование. Потенциального новообращенного убеждают, что группа работает в направлении “более высокой цели” и что он будет служить орудием в достижении этой цели. С самого начала мунисты дали мне знать, что они работают, чтобы вернуть мир к богу. Делая это, они должны уничтожить все зло, голод, нищету и преступность. Они отличаются от других религий и организаций, говорили они, потому что у них не только имеются идеалы, они живут ими. Вы можете делать добрые дела сами по себе, но, присоединившись к группе и работая с ними, вы получите гораздо больший эффект от своих усилий. Я была поражена более, чем чем-либо другим, их явной искренностью в убеждении, что они действительно собирались спасти мир - и что Бог зависел от каждого из них, чтобы сделать это. Это относится к другому фактору, который не настолько обманчиво манипулятивен, но который является частью привлекательности культов: группа дает смысл для существования. Люди, которые присоединяются, убеждены, что они могут иметь значение в мире. Трудно принять экзистенциалистскую позицию; людям необходимо иметь смысл в своей жизни. В 1960-е годы мы могли повернуть свою энергию против вьетнамской войны. Хотя я не была политически ориентированной личностью в студенческие годы, некоторые из моих наиболее памятных воспоминаний в колледже включают мое участие в антивоенных протестах. Ощущение общности, которое я испытывала в ходе моратория со свечами, чувство причастности к чему-то гораздо большему, чем я сама, было потрясающим переживанием, которое редко бывало у меня с тех пор. Молодые люди сегодня имеют мало причин, чтобы воодушевляться ими. Культы обеспечивают такие причины. Святая наука Лифтон также обсуждает принятие основных догм группы как священных: атмосфера святой науки окружает систему верований. Как упоминалось ранее, церковная догма была представлена в лекциях так, как если бы она была научной истиной. В один момент лектор упоминал, что это просто “теория”, но весь остальной уик-энд она представлялась как “Истина”. Один из вопросов, которые я поднимала в дискуссиях, был о том, представляют ли они Божественный Принцип (библия Церкви Унификации) как абсолютную Истину или как одну из истин среди многих. Ответ, который я получила, по существу был таким: все религии имеют элементы истины. Мы верим, что у нас имеется более Великая Истина. Мы испытывали ее. Она работает. Новичкам предлагается испытать ее для себя и посмотреть. Обратите внимание на акцент на традиционном научном методе выдвижения гипотезы и проверки. Это однако, только внешний лоск науки. Чего не хватает, так это способности распознавать фальсификацию. Основные догматы их верований должны приниматься на веру; нет способа доказать, что они фальшивы. Коррупция, которая существует в мире, является для них свидетельством того, что нас контролирует Сатана. Не существует способа научно доказать или опровергнуть существование Сатаны. Все дискуссии начинаются с основного предположения, что Божественный Принцип является истинным. Его достоверность не является пунктом дискуссии. Представление догмы как Истины, по моему мнению, является следующим моментом, который привлекает молодых людей. Один из курсов, которые я преподаю, - человеческая эволюция. То, что мне нравится больше всего в этом предмете, большинству студентов нравится меньше всего: тот факт, что мы так мало знаем о прошлом и что наши идеи постоянно меняются с каждым новым открытием ископаемых. Умные ученые спорят о конкурирующих теориях. Большая часть студентов скорее испытывает не восторг тайны, а разочарование из-за недостатка солидных фактов; они хотят знать, чья теория правильная. Возможно, из-за того, что сегодня так много неуверенности в мире, молодые люди ищут окончательных ответов, чего-нибудь стабильного, чтобы в это поверить. Традиционно культуры менялись очень медленно. С момента пришествия индустриализации это более не является истинным. Технология развивается с такой высокой скоростью, что культура должна скакать, чтобы успевать за ней. Истина постоянно меняется, и многим молодым людям это не нравится. Поэтому, когда кто-то рассказывает им, что это именно то, как реально обстоят дела, что Истина существует, и мы ее нашли, они могут испустить вздох облегчения и расслабиться в фальшивой безопасности. Подчинение личности доктрине Согласно этой характеристике, доктрина группы создается, чтобы превосходить все, чему человек научился ранее. Ценность индивида подчинена ценности группы, ее работы, ее доктрины. В контексте Церкви Унификации вас заставляют увидеть, насколько эгоистично помещать себя и свои личные потребности и желания на первое место. Мы должны думать о других и о Боге, прежде чем мы подумаем о себе. Индивидуальность становится связанной с понятием эгоистичности, группа - с концепцией бескорыстия. Наша культура учит нас верить, что быть эгоистичным плохо, а быть бескорыстным хорошо; поэтому естественно учиться подчинять себя добру группы во имя пребывания в качестве “хорошей” личности. (Это также характерно для многих восточных (азиатских) культов). Разделение существования В данном случае проводится резкая линия между теми, кто будет “спасен”, и теми, кто будет “проклят” (неучастниками). В ответ на мои вопросы мунисты открыто отвергали это как одно из своих убеждений, хотя бывшие члены сообщают, что этой точке зрения обучают позднее. Эта догма формирует основу для большей части страхов и ощущения вины, которые, по словам некоторых бывших членов, так долго держали их в группе. Хотя можно спорить, что экс-культисты предубеждены, разделение существования является частью многих, если не большинства, основных религий, и вполне вероятно, что оно также является частью мышления Церкви Унификации. Личная исповедь Требование личной исповеди о своих глубочайших страхах и тревогах является другой методикой, используемой при достижении контроля сознания. Я испытала на себе очень мягкую версию этого в течение уик-энда в лагере. Исповедь состояла, главным образом, из того, что мне задавали вопросы обо мне и моих чувствах. Я представила себя как психологически здоровую личность, и они не нажимали. Я наблюдала, однако, нечто, что можно связать с этим. Моя “духовная мать” показала мне письмо, написанное и врученное ей из рук в руки одной из ее “духовных сестер”, молодой женщиной, с которой я провела довольно много времени в разговорах. Моя “мать” объяснила, что они обмениваются письмами раз в месяц. Она прочитала его мне, чтобы отметить контраст между типами писем, которые она получает от своей “настоящей” сестры (ее родной сестры) и от своих “сестер” по церкви. Ее родная сестра пишет ей о событиях своей жизни. “Сьюзен” (моя духовная мать) сказала, что она не интересуется этим. Ее церковные сестры писали ей о своих чувствах, о том, что происходит в них духовно. В письме, которое она прочитала мне, ее “сестра” Джейн признавалась, что в предыдущий день она чувствовала себя действительно угнетенно и подавленно и должна была тяжело работать, чтобы преодолеть эти чувства. Она писала о своей постоянной внутренней борьбе и проблемах - главной теме во многом из того, что я слышала в этот уик-энд. Случай с письмом “сестры” Джейн является значительным по двум причинам. Во-первых, он иллюстрирует форму исповеди, которая существует в группе, хотя я не уверена в том, насколько широко она распространена. Во-вторых, он служит примером некоторой эмоциональной обманчивости, которая имеет место. Я фактически провела с Джейн массу времени в тот день, на который она ссылалась в своем письме к Сьюзен. Я горжусь собой из-за чувствительности к настроениям и чувствам других, однако я не уловила в настроении Джейн “ощущения подавленности”, как она это описала в письме. Для меня она казалась счастливой - как раз так, как все там выглядели счастливыми. Тем не менее, вот тут была Джейн, признающая, что она таковой не была. Было ли это демонстрацией счастья ради новичков или чем-то иным, что мунисты натренированы делать (а ля “серые небеса не собираются проясняться, сделай счастливое лицо...”), или это было комбинацией того и другого, я в действительности не уверена. Также мне не очень ясно, почему они позволили мне увидеть противоречие. Это, однако, показывает, что то, что мы видим на поверхности, не всегда отражает то, что лежит внизу. Это в высшей степени важно и является частью того, как они “ловят” людей на “удочку”. Левин (Levine, 1984) объяснял: Сколько бы я ни смотрел на блаженные лица и наблюдал вспышки радости, что-то всегда мешало мне оказаться увлеченным. Снова и снова при сотнях преданных членов группы я ощущал, что их радость - представление, случай плохого лицедейства, при котором сам актер уносится вдаль звенящей правдой своей роли, но не в состоянии убедить публику... Они не являются людьми с промытыми мозгами или страшными, но они и не являются вполне целостными. Счастливое лицо, которое носят присоединившиеся, является незаразительным именно потому, что оно неточно представляет их внутреннюю динамику. (с. 25-26) Сьюзен также “исповедалась” передо мной. Она часто говорила о своей работе в Проекте “Волонтер”, правительственной программе по раздаче бесплатной еды бедным. Она белая; большинство получателей Проекта - черные и многие враждебны по отношению к ней из-за цвета ее кожи и ее связи с мунистами. Она призналась, что это было очень болезненно и трудно для ней, но добавила, что она рассматривала это как вызов, нечто, что помогало ей расти и стать лучшей личностью. Психологически исповедь имеет эффект более тесного сближения людей и оказывает на них влияние таким образом, чтобы они делились своими внутренними мыслями и чувствами. Мы склонны чувствовать более сильные связи с теми, перед кем мы раскрыли себя. Возможно, что передача того, что это хорошо - поделиться тем, что ты думаешь и чувствуешь , была такой важной частью психологической ловушки, что не имело значения то, что они позволили мне заглянуть за их “счастливый” фасад. Потребность в чистоте и загрузка языка Потребность в чистоте является необходимостью постоянно стремиться к совершенству, чтобы достичь более высокой цели. Письмо Джейн и беседы Сьюзен со мной свидетельствовали о том факте, что они всегда отдавали себе отчет в попытках быть лучшими людьми. Зарядка языка включает создание специального малопонятного жаргона, который приписывает новые значения знакомым словам. Это помогает в дальнейшем отделении культистов от некультистов. Одним важным примером этого является использование терминов мать, отец и брат . Они скорее отражают церковные связи, нежели относятся к кровным отношениям. “Брат” относится ко всем мужчинам-мунистам, “сестра” - ко всем женщинам-мунисткам; ваши духовные “мать” и “отец” - это те, кто о вас заботится (и почти никогда вас не покидает) с момента, когда вы вступаете в церковь. “Отец”, само собой, относится к преподобному Муну, а “мать” - к его жене. Они ваши “истинные родители”. Приписывание нового значения эмоционально заряженным терминам также служит, в свою очередь, отделению индивидов от их естественных семей. Кроме того, использование этих конкретных терминов фактически превращает новичка в “ребенка”. Мунисты никогда не называют вас так открыто, но если они ваши духовные мать и отец, кем еще вы можете быть, как не их ребенком? Подтекст заключается в том, что вы - некто, знающий не очень много, некто, кого нужно учить. Наряду с детской природой других видов деятельности (обсуждаемых в следующем разделе) это служит психологическому переносу вас к тому времени, когда впервые происходила социализация, облегчая таким образом процесс ресоциализация. Итоговые выводы Как утверждалось ранее, ни одно из условий, описанных Лифтоном, не является особенно зловещим, проявляясь в контексте уик-энда в лагере; многие из них являются аспектами обычной жизни. Главным возражением против их использования в культах является то, что они все используются сразу с намерением обратить потенциальных новичков, не проинформировав их полностью о том, что происходит. Захваченные вихрем эксперимента и имеющие мало свободного времени, чтобы проанализировать происходящее, новички становятся “пойманными” почти неосознанно и без их согласия. Процесс ресоциализации - или приспособления к новой субкультуре - имеет место после некоторого периода времени; это все не случается только за уик-энд. Процесс изменения убеждений происходит медленнее. Именно здесь проникают многие из манипулятивных или вводящих в заблуждение практик. В следующем разделе я разберу вопрос о том, как мунисты влияют на новичков, чтобы они остались. ТЕХНИКИ ВЛИЯНИЯ Важной сферой исследования в деловом управлении является изучение власти - или способности влиять на и/или контролировать поведение других. Джонсон и Джонсон (Johnson & Johnson, 1975) описывают шесть оснований власти: вознаграждающее, принуждающее, законное, основанное на отношениях, экспертное и информационное. Четыре из них особенно уместны здесь: 1. Законное: Члены группы верят, что человек должен иметь власть из-за его позиции или ответственности. 2. Основанное на отношениях: Члены группы делают то, чего человек хочет, из уважения, симпатии или желания понравиться. 3. Экспертное: Члены группы верят, что человек имеет специальные знания или умение и заслуживает доверия. 4. Информационное: Члены группы верят, что у данного человека есть полезные знания, которые не являются где-либо доступными. Аура законной власти приписывается тем индивидам, которые находятся в роли лекторов. Они бы не получили положения учителя, если бы у них не было знаний и способностей, верно? Таким образом, им также приписывается власть экспертная. Законная власть также придается членам группы - в противовес рекрутам - коль скоро они теперь находятся в положении духовных родителей, а мы все знаем, что родители имеют ту же законную власть над детьми, какую учителя имеют над студентами. Мунисты представили альтернативный стиль жизни, который был очень привлекательным: общность (community)* , любовь, идеализм. Они представили картину истинного счастья, хотя я узнала, что это фальшь. Большинство молодых людей стремится к подобным целям, целям, которые разделяются многими людьми, привлеченными культами. Все эти цели ценятся нашей культурой. Мунисты представили самих себя как людей, которые нашли путь, который работает в достижении этих целей. Не только это, но они также хотят поделиться своим способом с нами таким образом, чтобы мы также могли добиться этих стоящих целей. Таким образом, они работают на основаниях власти как экспертном, так и информационном. Я испытала на себе прямой пример проявления основанной на отношении власти в субботний вечер, когда мы собрались нашей маленькой группой, чтобы обсудить “что нам больше всего понравилось в этот день” - не то, что мы думаем об этом дне, но что нам больше всего понравилось . Когда мы пошли по кругу, люди упоминали такие вещи, как лекция преподобного Муна, фильм о Церкви Унификации или пункт из лекции. Лично мне в этот день больше всего понравилась игра в волейбол. Но я понимала, что если я это скажу, я буду выглядеть весьма пустой. Мне нравились эти люди, и я не хотела, чтобы они думали, что я пустая, поэтому я поискала чего-то, что выглядело бы лучше в их глазах, однако было бы все-таки правдой. Когда пришла моя очередь, я сказала: “Я действительно испытываю удовольствие от встречи с множеством действительно хороших людей”. Уже таким незначительным образом на мое поведение было оказано влияние. “Бомбардировка любовью” Основная человеческая потребность заключается в самоуважении. Мунисты применяют методику, известную как бомбардировку любовью, чтобы извлечь выгоду из этой потребности. В основном она состоит из того, что человеку уделяется масса позитивного внимания. Например, утром Джейн сказала мне: “Ты знаешь, ты действительно одна из самых открытых людей, каких я когда-либо встречала. Ты не воздвигаешь никакой обороны. Ты действительно открытая, я думаю, это так грандиозно”. Кроме усиления поведения открытости для новых идей, которое могло бы явно служить их цели заполучить меня в качестве адепта, это заставило меня хорошо себя чувствовать. Конечно я была подготовлена к этому; немедленно часть моего сознания вспыхнула: “Бомбардировка любовью, бомбардировка любовью”. Другая часть моего сознания, однако, сказала: “Да, но это действительно верно. Я являюсь открытой личностью”. Даже хотя я знала, что это манипулятивная методика, я хотела верить, что она имела в виду именно это, и я решила, что она действительно так и сделала. В конце концов, это соответствовало моему собственному восприятию себя. В ходе одного начального занятия группы, когда мы впервые представлялись друг другу, я упомянула, что люблю танцевать. В этот вечер, когда мы готовили представление нашей группы для “Субботнего вечернего шоу настоящих талантов”, все поощряли меня сочинить танец для нашего музыкального номера. (Музыкальный номер включал в себя написание новых слов к старой песне. В результате почти полного отсутствия споров мы, наконец, выбрали “На Бродвее”. Я предложила ряд юмористических лирических стихов, очень мягко подшучивающих над лагерем K; ни один из них не был принят. Мне было предложено быть более “возвышенной”. Я быстро выучила, что не следует шутить над мунистами или их образом жизни. Ресоциализация продолжалась). Что касается моего танца, я чувствовала себя довольно нерешительно, но полагала, почему бы нет? Я никогда не видела более поддерживающей группы в своей жизни. Единственный способ провалиться заключался в том, чтобы не принимать участие. У меня было около пяти минут, чтобы составить номер и обучить ему группу из 15 человек. Не приходится и говорить, что мой танец был довольно простым и достаточно глупым, но это все было в шутку и в действительности не имело значения. Это заставило меня почувствовать себя частью группы (еще одна методика для создания эмоциональных связей: добиваться активного участия людей в деятельности группы); это также дало мунистам достаточную благоприятную возможность для бомбардировки любовью. После шоу и весь следующий день, по крайней мере дюжина людей подходили ко мне, чтобы сказать, какой “замечательный” танец я сочинила. Несмотря на тот факт, что я знала, что это было не так, все-таки ощущаешь себя хорошо, когда люди хвалят тебя за что-то, что для тебя важно. Таким образом, меня заставили хорошо себя чувствовать от того, что я была признана благодаря принятию активного участия в группе. Влияние через идентификацию и пример Другая эффективная методика соблазна для рекрутов присоединиться - заставить вас идентифицировать себя с индивидами группы. Частью моего “прикрытия” было то, что я учительница третьего класса начальной школы, нечто, что я действительно однажды делала в течение 10 недель. Когда я упомянула об этом моему духовному отцу, он ответил: “Я тоже был школьным учителем”. Он продолжал подчеркивать, как мы были похожи, когда на деле мы похожи не были. Он также сказал мне, как сильно я ему напоминаю одного близкого друга. Кто-то другой сказал мне, как сильно я ей напоминаю ее невестку. Другие люди говорили мне, что я выгляжу “такой знакомой”. Для меня было достаточно очевидно, что это была просто методика, чтобы заставить меня чувствовать, что мы не слишком различны и что я могу быть частью их группы; действительно же я выглядела не слишком похожей на столь многих разных людей. Они также применяли методику формирования поведения через пример. Один из способов, каким они это делали, было постоянное услужение для меня. Одно из моих тайных желаний заключается в том, чтобы кто-нибудь следовал за мной, убирая после меня. Это именно то, что происходило в тот уик-энд. После игры в волейбол я пошла принять душ и обратила внимание на запах от моей теннисной майки. Немедленно один из мунистов забрал ее и отправился стирать для меня! На следующее утро я нашла ее аккуратно сложенной поверх моего чемодана. Если я испытывала голод, казалось, мне только нужно было подумать о том, чтобы что-нибудь съесть, и кто-то принесет мне тарелку с едой. Они постоянно оказывали мне услуги, добывали для меня вещи, старались нести для меня мои вещи. Сначала мне это понравилось. Вскоре, однако, это заставило меня чувствовать себя неудобно. Единственный способ, каким я могла преодолеть это неудобство, заключалось в подражании их поведению: я начала что-то делать для них. Вновь ресоциализация, с одновременным обучением личности подчиняться доктрине. Влияние через эмоции, а не рассудок Моей преобладающей реакцией на свой опыт того уик-энда была та, что я развлекалась. Это было как превращение снова в ребенка. Большая часть времени, не занятого лекциями, проходила в еде, игре и пении песен. Неудивительно, что это называется лагерь K. Сначала я держалась позади при пении; у меня ужасный голос и я не могу придерживаться мелодии. Но скоро я решила: “Почему не влезть в это, как все остальные? В конце концов, я хочу увидеть, что они испытывают”. (Хорошее рационалистическое объяснение). Так я и сделала. Я пела со всей энергией и энтузиазмом, какие я могла собрать, потому что это считалось хорошим. Было хорошо снова быть ребенком без какой-либо ответственности, кроме того, чтобы хорошо проводить время и немного учиться. Дети склонны переживать скорее на эмоциональном, чем на интеллектуальном уровне. Конечно, этот особенный подход был подчеркнут в ходе уик-энда; это ставило новичка в уязвимую позицию и помогало лишить его силы сопротивляться тем, кто имел авторитет, тем, кто пытался повлиять на него. ОБСУЖДЕНИЕ В предшествующем разделе я описала некоторые из методик, которые я испытала на себе. Результаты заключались в формировании моего поведения таким образом, который был совместим с целями группы, заставить меня идентифицировать себя с членами и, таким образом, с группой, и создать эмоциональные(психологические связи с ними. Это первые шаги в процессе “промывания мозгов”. Я начинала действовать, как они: дико аплодировать посредственным представлениям, сообщать о своих позициях, которые я ощущала, то, что встретило бы их одобрение; активно участвовать в играх и песнях из детства. Мои установки также изменились. Самым говорящим является замечание, которое я сделала другу, с которым я договорилась, что он заберет меня из лагеря K: “У меня было замечательное время. Напомни мне снова, что такого плохого в мунистах”. Через день после опыта в лагере я интервьюировала бывшую депрограммистку, которая провела несколько лет у мунистов. Примерно на середине интервью я попросила ее описать нечто, что она делала в течение депрограммирования. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: “Именно то, что я делала сейчас с вами”. Я была шокирована; мне не нужно было депрограммирование; я не увлеклась их доктриной; они не промыли мне мозги. Несмотря на свои протесты, я начала понимать, что они все-таки подействовали на меня: “Напомни мне снова, что такого плохого в мунистах”. Я знала очень хорошо о сообщениях о насилии над членами Церкви Унификации - о долгих часах сбора средств поздно вечером, часто в опасных районах; о недостатке подходящего питания; о самоубийственной подготовке; о страхе и чувстве вины; об относительной бедности, в которой живут адепты, в то время как лидеры проживают в великолепии; о заводе военного снаряжения, принадлежащем церкви, которая предположительно борется за мир во всем мире; о разногласиях, создаваемых между членами семьи; о хитростях - все об ужасах. Но это знание больше не выглядело важным. У меня было замечательное время, люди выглядели такими хорошими, поэтому, по ассоциации, так же выглядела группа. Пока я была с ними, я была неспособна примирить эмоциональную правду с интеллектуальной, и более близкая эмоциональная реальность победила. Только позже, когда я была вне влияния окружающей среды группы, то, что я знала, начало проникать в сознание. Тогда, свободная от мягкого давления, нацеленного на то, чтобы реагировать скорее на основе чувства, чем на основе мысли, я смогла начать анализировать то, что произошло. Контроль сознания является плотно нагруженным термином, вызывающим образы людей, достающих длинными пальцами до нашего мозга, контролирующих нас как беспомощных марионеток. В действительности он относится к использованию манипулятивных методик, которые являются, по большей части, крайне эффективными в воздействии на поведение других. Они с трудом распознаются, потому что являются методиками, используемыми всеми культурами - прямо и косвенно - чтобы социализировать детей и приспосабливать к своей культуре иммигрантов. Социализация происходит с несформировавшимся человеческим существом, таким образом, ее воздействие обычно намного сильнее, чем у процесса приспособления к культуре. Как предполагалось ранее, опыт пребывания снова ребенком в ходе учебного уик-энда служит интенсификации переживания путем психологического возвращения личности к тому периоду его жизни, когда впервые происходила социализация. В то же самое время, тот факт, что индивидов можно депрограммировать - то есть, вернуть назад к их изначальной личности и уровню функционирования - является побочным продуктом того факта, что культовая “ресоциализация” является всего лишь покрывалом над чем-то более глубоким и сильным. Человеческие общества функционируют правильным образом только из-за общей человеческой тенденции к ортодоксальности. Это особенно сильно в течение юности, периода, когда многие люди присоединяются к культам. Нелегко настаивать на том, что видишь нечто как голубое, когда все остальные продолжают твердить, что оно красное. Члены культа представляют унифицированный, последовательный взгляд на мир. Они выглядят убежденными и уверенными. Естественной человеческой реакцией является оказаться под влиянием такой точки зрения, если это единственная точка зрения, представленная вам. Чем дольше вы с ними, тем больше их убеждений вы приобретаете. Через использование таких методик, как давление равных, вознаграждение и наказание, моделирование и опора на основную человеческую потребность быть любимым и восхищать собой, они воздействуют на вас таким образом, чтобы вы оставались с ними до тех пор, пока не будете полностью приспособлены к их культуре. Теперь вы мунист, поэтому вас неопасно выпускать за пределы лагеря. Перспектива промывания мозгов, представленная здесь, базируется на моем личном опыте в учебном лагере мунистов. Я предложила, чтобы промывание мозгов рассматривалось как форма косвенного и манипулятивного воздействия, которое использует знакомые методики, найденные в нормальном общественном процессе социализации. Эти методики используются при социализации именно потому, что они крайне мощные. Они выглядят невинными, но когда прилагаются к вводящим в заблуждение целям, они не менее сильны. Замешательство, окружающее процесс промывания мозгов, происходит от того факта, что большинство людей ищут чего-то вновь открытого (изобретенного - вариант) и чуждого - похожего на сенсационные сообщения средств массовой информации о промывании мозгов, совершаемом китайцами (на деле китайцы не делали того, что заставляют людей думать о них) - когда это совершенно точно не так. Я отправилась в лагерь K поискать чего-то заметного и злого; то, что я нашла, было очень утонченным и дружественным, таким образом, я не осознала его силы. Более того, хотя термины “промывание мозгов” и “контроль сознания” подчеркивают влияние на интеллект, то, что обнаружила я, заключалось в том, что процесс работает сначала на эмоциональном и поведенческом уровнях. Поскольку эмоциональный мозг* является филогенетически старше, чем аналитическая новая кора головного мозга, его власть очень сильна. Потребность в любви и одобрении, на которой играют члены культов, ведет к психологической и поведенческой идентификации с группой. Спустя время меняются также и убеждения, но больше через подавление интеллекта, нежели через изменение интеллекта. Таким образом, депрограммирование, консультирование о выходе и послекультовая реабилитация направлены на рестимуляцию аналитических способностей. Промывание мозгов узнать даже труднее, когда это с нами случается, из-за того что помимо всех упомянутых положений, оно включает в себя множество проблем нашего эго. “Если они действительно промывали мне мозги, значит ли это, что я плохой судья в вопросе о характере? Разве я не так хорош, как они об этом говорили? Имел я для них значение как личность, или был просто еще одним потенциальным приверженцем?”. И так далее. Культовая проблема чрезвычайно сложна. Я отправилась на свой полевой эксперимент с определенным антикультовым предубеждением, основанном на моем собственном опыте и моем личном убеждении в важности индивидуальности; тем не менее, я все-таки смотрела на людей, которых я встретила в лагере K, как на хороших людей. Если их первейшим мотивом было заставить меня присоединиться к Церкви Унификации, это было из-за того, что они (члены) верили, что поступая подобным образом, они помогали спасти мир и мою душу. Так ли уж это нечестно? Однако насколько честно использовать подобные манипулятивные методики? Я покинула лагерь, рассматривая мунистов, которых я встретила, одновременно как жертв и как мучителей. Мой уик-энд с мунистами был нацелен на то, чтобы получить ответы на некоторые вопросы, которые у меня были. Вместо этого их выявилось намного больше. Самое основательное, однако, с чем я ушла, это новое понимание промывания мозгов. Если нам нужно от него уклониться, мы сначала должны научиться его узнавать. ССЫЛКИ Castaneda, C. (1972). Journey to Ixtlan. New York: Simon Schuster. Johnson, D. W., Johnson, F. P. (1975). Joining together. Englewood Cliffs, N J: Prentice-Hall. Langone, M. D. (1989). Social influence: Ethical considerations. Cultic Studies Journal 6 (1), 16-31. Levine, S. (1984, August). Radical departures. Psychology Today, pp. 20-27. Lifton, R. J. (1961). Thought reform and the psychology of totalism: A study of “brainwashing” in China. New York: W. W. Norton. Tart, C. T. (Ed.). (1969). Altered states of consciousness. New York: John Wiley. 4 ПОНИМАНИЕ КОНТРОЛЯ СОЗНАНИЯ: ЭКЗОТИЧЕСКИЕ И ОБЫДЕННЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МАНИ ПУЛЯЦИИ Филип Зимбардо, Ph.D. Сьюзен Андерсен, Ph.D. Zimbardo P., Andersen S. Understanding Mind Control: Exotic and Mundane Mental Manipulations. In Recovery from Cults: Help For Victims of Psychological and Spiritual Abuse . Ed. M. D. Langone. W. W. Norton, NY, 1995. Перевод с англ. ‑ Е. Н. Волков, И. Н. Волкова. © 1993 American Family Foundation © 1999 Е. Н. Волков, перевод с англ. Цель “стратегий контроля сознания” заключается в манипулировании мыслями, чувствами и поведением других в данном контексте в какой-то период времени, имеющем своим результатом относительно большую выгоду для манипулирующего, нежели для тех, кто подвергается воздействию. Производимые изменения могут точно фокусироваться или действовать на широкую сферу человеческих отношений. Они могут проявляться внезапно или развиваться постепенно, могут вызываться с осознанием какого-либо манипулятивного или убеждающего намерения агента изменения или без него, и они могут выливаться во временные или устойчивые перемены. Хотя некоторые типы контроля сознания используют то, что мы называем “экзотическими” методиками, такие, как гипноз, наркотики и назойливые атаки непосредственно на мозг, большинство форм контроля сознания, которые мы будем обсуждать, являются более обыденными (Schwitzgebel & Schwitzgebel, 1973; Varela, 1971; Weinstein, 1990). Они опираются на использование фундаментальных человеческих потребностей, чтобы добиваться уступчивости или подчинения желаемым правилам и поведенческим указаниям агента изменения (Deikman, 1990; Milgram, 1992). Хотя некоторые агенты изменения являются “профессионалами по (достижению) уступчивости”, работающими внутри институционального обрамления, особенно государственного, религиозного, военного или делового, многие другие являются “интуитивными убеждающими”, которые регулярно используют “метод тыка”, тактику домашних средств достижения податливости и эвристику для личной выгоды и контроля над другими, часто своими коллегами по работе, друзьями и родственниками (Cialdini, 1993; Zimbardo & Leippe, 1991). Эта глава очерчивает в общих чертах некоторые виды использования стратегий контроля сознания и тактики, которые достигают своих результатов путем как экзотических, так и обыденных подходов; наше первейшее внимание, однако, уделяется предложению средств, усиливающих читательское сопротивление контролю сознания. Контекст этих предложений по уменьшению уязвимости человека для таких форм социального влияния вовлекает нас в базальный (фундаментальный), но не очевидный, диалектический спор с жизнью по поводу независимости/разъединенности и вовлеченности/пропитанности* . В то время как полное подчинение культовым лидерам может вести к бросающимся в глаза примерам контроля сознания, менее явные формы контроля опираются на те же самые основные принципы: манипулирование мотивами; создание вознаграждений и назначение социальных наказаний, таких, как неприятие, осмеяние и отвержение. Даже в простых социальных ситуациях мы часто подвергаемся отрежиссированным играм по выманиванию денег. В ряде бродвейских театров, например, имеются подготовленные билетеры, которые вручают глянцевые программы женщинам с кавалерами, говоря с улыбкой: “Ваш личный сувенир на этом шоу, мадам”. “Благодарю”, ‑ отвечает она и идет дальше, в то время как билетер твердо и официально шепчет ее компаньону: “Программа леди стоит полтора доллара, сэр”. С явно сдерживаемым негодованием провожатый платит полтора доллара. Программы редко возвращаются. Язык лести ‑ “мадам”, “сэр”, “Ваш личный сувенир” ‑ устанавливает сцену для уступчивости перед правилами, которые поддерживают образ цивилизованного, благородного поведения. Пройдоха-владелец магазина одежды может использовать сценарий “проблем со слухом”, чтобы заманить знающих цены покупателей в трату лишних денег. Пробудив в ком-нибудь интерес к новым товарам, еще не имеющим ярлыка с ценой, он вызывает своего партнера, чтобы узнать продажную цену. Из задней комнаты компаньон кричит: “Восемьдесят шесть пятьдесят”, ‑ как раз когда переговорное устройство портится. Занявшись на мгновение прибором, владелец с сомнением изучает товар и говорит: “Только пятьдесят долларов, хм? Хорошо, если это цена, значит, за столько вы это и будете иметь”. Затем, глядя покупателю прямо в глаза, он подчеркивает: “Но никаких бесплатных дополнений за эту сумму”. Думая, что они уходят, заключив “действительную сделку”, покупатели склонны платить наличными на месте ‑ за предмет одежды, стоящий в действительности насколько-то меньше того, что они платят. Большинство из нас понимает ‑ постфактум, ‑ что нас можно подловить, когда в убедительном контексте манипулятор готов тратить время, напрягать усилия и изобретательность, чтобы обмануть нас. Фактически ежегодно миллионы американцев платят тысячи долларов автомобильным механикам за труд, который не производился, и за запчасти, которые не поставлялись. В 1978 г. было документально засвидетельствовано (Renberger, 1978), что более двух миллионов американцев подверглись хирургическим операциям, которые им были не нужны, на сумму более четырех миллиардов долларов. Еще больше американцев начали курить сигареты или придерживаться этой смертельной привычки из-за дорогих стимулирующих кампаний сигаретных фирм, нацеленных на женщин, молодежь и меньшинства (Blum, 1989). БАЗИСНАЯ ТРЕНИРОВКА ПОДАТЛИВОСТИ Публичное разоблачение Джоном Марксом (Marks, 1979) секретной программы ЦРУ по контролю сознания сделало очевидным, что никакого простого способа “промывания мозгов” другого человека никогда не находили. (Слова “промывание мозгов” используются здесь в их общераспространенном дополнительном значении, которое пришло из фильмов и сенсационных отчетов прессы – т.е., абсолютный контроль над другим. Это не то, что имели в виду ведущие исследователи [Lifton, 1961; Schein, Schneier, & Barker, 1961] “промывания мозгов” эры корейской войны под своими терминами “реформирование мышления” и “принудительное убеждение” соответственно). Электрошоковая терапия, гипноз, утонченные пыточные устройства и психотропные наркотики оказались недостаточными для задач надежно управляемого поведения через определенные сценарии, предписанные предполагаемыми манипуляторами. Именно человек (или различные люди) в убедительной социальной ситуации, ‑ а не приспособления или уловки, ‑ контролирует умы других. Чем больше мы беспокоимся о том, что нас считают невежественными, некультурными, бездарными или скучными и чем более неясными являются события, которые следует оценивать, тем вероятнее мы воспримем убеждения тех, кто окружает нас, чтобы избежать отвержения с их стороны (Haney & Zimbardo, 1977). Компоненты эффективного контроля сознания существуют в самых повседневных аспектах человеческого существования: внутренние потребности быть связанным с другими людьми; власть групповых норм, влияющая на поведение; сила социальных вознаграждений, таких, как улыбка, комплимент, ласковое прикосновение (Asch, 1951; Barker, 1984; Cialdini, 1993; Franks, 1961; Zimbardo, 1972). Что гарантирует успех нежелательным (незапрашиваемым) социальным воздействиям, ‑ включают ли они покупку новых продуктов, вхождение в круг новых отношений или просто поддержание статус-кво в неблагоприятном окружении, ‑ так это наша слепота к потенциалу конкретных ситуаций. Этикет и протокол являются мощными замедлителями нешаблонного действия. Когда люди вокруг нас ведут себя одинаково и так, как этого от них ожидают, для нас становится трудным оценивать их действия критически или отклоняться от того, чего также ожидают и от нас в данной ситуации. Этот феномен не ограничивается “невежественными” или “порочными” личностями. Виды социального программирования, которому мы все подвергаемся в детстве, ограничивают пределы нашего восприятия подобных поведенческих возможностей искусно сделанной колеей. “Хороший ребенок” выучивает свое место во всех социальных окружающих обстановках; остается неизменным; вежлив; говорит только тогда, когда с ним разговаривают; является сотрудничающим; не причиняет трудностей и никогда не делает сцен. Как дети, мы вознаграждаемся за то, что идем в ногу с группой, за то, что не настаиваем на своем собственном пути. Нас учат, что более мудрый образ действий ‑ идти вместе с силой, нежели бросать ей вызов (Deikman, 1990; Haney & Zimbardo, 1973). Принимая ситуационные социальные роли в каком-либо обрамлении, мы можем оказаться ведомыми невольно к тому, чтобы принять роли компаньонов в предписываемых сценариях: если она хочет играть “гостью”, мы становимся “хозяином”; если он быстро берет на себя ответственность, мы пассивно отказываемся от части нашей собственной ответственности; если они являются конфликтующей парой, мы становимся посредниками. Коль скоро мы удобно устроились в какой-то социальной роли, наша поведенческая свобода подвергается риску трудно уловимыми способами. Интервьюируемые отвечают, но не задают вопросов; гости не требуют пищи получше; заключенные не отдают команд; публика слушает; “истинные верующие” веруют; спасатели жертвуют; крутые парни устрашают, другие испытывают ужас (Goffman, 1971; Hochman, 1990; Milgram, 1992). Ожидания относительно того, какое поведение является подобающим и позволительным внутри структуры роли, могут достичь того, чтобы контролировать нас более эффективно, чем самый талантливый мастер убеждать. Мы, как нация, видели в “дымовой завесе” Уотергейта, как “лучшие и способнейшие” отступали перед давлением, которое требовало от “командных игроков” выигрывать в этом деле ради президента. Не вызывающий сомнения протокол убеждал их предавать свои общественные должности (Dean, 1978; Kadish & Kadish, 1973). ПРОПИТАННОСТЬ И ОТСТРАНЕННОСТЬ (САТУРАЦИЯ* И ОТСТРАНЕНИЕ) Хотя большинство из нас чувствуют себя невосприимчивыми к тому, чтобы быть втянутыми в какую бы то ни было группу, даже со слабенькой видимостью культа, опять же большинство людей может глубоко вдохновляться общественным делом или людьми, которые кажутся разделяющими наше чувство ценностей. На вводном собрании сайентологов и в течение первых стадий ЭСТ-тренинга, например, люди искренни и открыты, даже воодушевлены; однако, наши интервью отмечают, что методики контроля, применяемые позднее, чтобы подавить несогласие в рядах, являются точно такими же, какие используются другими культами. Синанон, ЭСТ (Эрхард семинар-тренинг), Сайентология, Сознание Кришны, Народный Храм, Церковь Унификации Муна, ‑ названы только некоторые, ‑ все просят предполагаемых членов “открыть свои души” к побуждению (в себе) новых идентичностей (личностей), к насыщению себя новым смыслом и чувством принадлежности и к воздержанию от рассудочности (Barker, 1984; Butterworth, 1981; Conway & Siegelman, 1978; Galanter, 1989; Mills, 1979; Reston, 1981). Полезно помнить, что когда кто-либо из нас сталкивается с трудными проблемами, мы часто стремимся к простым ответам и простым действиям для нахождения наилучшего выхода. Превращение в человека, полностью погруженного в учение сильного лидера или в тотальную идеологию какой-либо в высшей степени сплоченной группы, может быть успокоительным. Но потеря желания формулировать уникальные, творческие идеи в любой ситуации равносильна отказу от чувства собственного “я”. Всесторонняя неоспариваемая сатурация мешает нашей способности критически оценивать свои действия, когда в наших лучших интересах это сделать. Чтобы нейтрализовать эту возможность, мы могли бы отказаться от разыгрывания социальных ролей, поисков социального вознаграждения, присоединения к организованным группам или обращать внимание на смоделированное поведение, ‑ но только если мы также готовы полностью удалиться от общества. В качестве альтернативы мы могли бы предпочесть эмоционально отрешиться от определенных аспектов социальной жизни, но обычно это имеет тот недостаток, что оставляет нас без социальной поддержки, друзей, возлюбленных или чего-либо, во что можно верить. Хотя пребывание в состоянии отстраненности, достаточной для наблюдения и анализа, тесно связано с выживанием, полная отрешенность может привести к уходу (от жизни) или паранойе (Pilisuk & Parks, 1986). Заключенный федеральной тюрьмы, которого держали в одиночном заключении несколько лет, сказал, что он “победил систему”, отключив свои эмоции до того, как они смогли бы одолеть его. Теперь он не чувствует ничего (личное общение с PGZ, июнь 1975). В этом заключен парадокс. Самоотстранение от социальной жизни, чтобы избежать “использования”, является очевидно абсурдным; однако, чем больше мы открываемся мыслям других людей, тем вероятнее, что мы окажемся под их влиянием. В то же самое время открытая, страстная вовлеченность является существенным для некоторых из наиболее богатых форм человеческого опыта. Нам необходимо сильно чувствовать, полностью доверять, действовать по побуждению и ощущать себя связанным с другими (членами) общности. Нам нужно быть “пропитанными” жизнью и чувствовать, что мы можем временно отключать, по крайней мере, на какие-то периоды, наши оценочные способности, нашу внутреннюю настороженность. Однако мы должны быть способными возвращать назад и проверять наши переживания, размышлять над сделанным нами выбором и оценивать “доброкачественность” нашей вовлеченности. Колебание между этими полюсами, погружение и вновь отдаление в соответствующие интервалы, и является задачей. Знание того, когда следует участвовать, когда ‑ поддерживать и быть верным делу или отношению, а не уходить и не восставать против него, является деликатным вопросом. С ним сталкивается каждый в мире, где некоторые люди желали бы использовать нас, чтобы способствовать собственным потребностям контролировать, тогда как другие действительно хотят, чтобы мы делили с ними то, что они полагают в качестве взаимно позитивных целей (Brehm, 1992). Хотя обман часто трудно обнаружить, взаимодействия или социальные ситуации, которые безошибочно приводят, вероятнее всего, к одному предсказуемому концу ‑ пассивности и молчаливому согласию, ‑ обычно можно определить вовремя, чтобы снова достичь какого-то хоть малейшего контроля. Осознание социального давления в конкретной ситуации делает возможным уменьшающий его выбор (Johnson & Raye, 1981). СТРАТЕГИИ СОПРОТИВЛЕНИЯ Нашей заботой было демистифицировать контроль сознания, противопоставляя процессы, усиливающие его, и те, что его обезоруживают. Нижеследующие стратегии сопротивления нежелательному контролю были извлечены из разнообразной массы информации, полученной благодаря нашему исследованию и практическому опыту. Осознание непоследовательности Многие значительные политики поддержали пастора Джима Джонса* , не спрашивая, почему он был окружен полудюжиной охранников, почему у его церкви запирались двери и почему вновь приходящих обыскивали до того, как их одобрял Комитет по гостеприимству. Члены Народного Храма восхищались “Папашей”, потому что он заботился о них и потому что он говорил, будто больше всего он заботится о детях. Тем временем они не смогли критически оценить или даже признать реальность того, что он их строго наказывал (иногда электрошоком) и подвергал публичному осмеянию за малейшие проступки (Kilduff & Javers, 1978; Reiterman, 1982; Reston, 1981). Часто величайшая ложь прячется в неотразимом контексте. Позднее эта ложь “раскрывается” на основе непоследовательности, которая является очевидной задним числом. Лагерь рабского труда, созданный в Гайане Джимом Джонсом, раскрыл непредвиденный кошмар, который процветал на его систематическом искажении каждой детали джонстаунской реальности: там мягкая погода, говорил он, изобилие пищи, никаких москитов, легкие рабочие дни, никаких болезней, никаких смертей. Непоследовательность следовало бы ощутить: “В тот момент, когда я вышел из этого самолета, я знал, что что-то было не так”, ‑ сказал Ричард Кларк, который вел группу беглецов из Джонстауна через джунгли в утро той резни (Clark & Louie, 1979). Джонстаун фактически был противоположностью тому, что было обещано: ад джунглей, где люди долгими часами работали на черной работе при изнуряющей жаре, часто голодные и больные. Но отрицание в целом этих очевидных противоречий поддерживало в действии систему тотального контроля сознания у Джонса до самого конца. Согласно широким исследованиям бывших культистов, проведенных Маргарет Сингер (Singer, 1979), те, кто покинули культы самостоятельно, ‑ т.е., без помощи депрограммистов, ‑ сделали так потому, что они “ожесточились из-за несоответствий между культовыми словами и практикой” (см. также Adler, 1978). Успешное участие в социальном мире с сохранением критического взгляда требует некоторой практики (Chaffee, 1991). Повышая чувствительность к силе динамики в нашем социальном окружении, мы оказываемся в лучшей позиции для того, чтобы опознать тактику потенциального влияния, когда она возникает, и отсрочить принятие решений в отношении нее. Знание того, когда и чему сопротивляться, требует постоянной бдительности относительно отсутствия последовательности между идеалами, которых придерживаются люди, и их конкретными действиями. Отделение проповедника от практики, обещания от результата, воспринятого намерения от последствия является решающим моментом сопротивления ‑ именно потому, что так легко ошибочно принять ярлыки за описание вещей, иметь дело с символами и понятиями вместо людей и их поведения (Lutz, 1983; Schrag, 1978). Чтобы отстоять свободу выбирать варианты, которые не являются очевидными в данной ситуации, мы должны одновременно быть преданными своим социальным мирам и достаточно независимыми от них, чтобы поддерживать критический анализ (Janis, 1982). В то время как приглушенный анализ, шепотом звучащий на заднем плане, нужен для того, чтобы не оказаться ведомым к поглощающему внимание, занимающему все время принуждению, экспериментирование с различными способами распределения внимания к социальным взаимодействиям является частью приобретения своего рода чувствительного скептицизма и критического взгляда, который позволяет обнаруживать нежелательные влияния, когда они возникают. Маски нормальности Большинство мастеров убеждать признают важность стандартных операционных (поведенческих) процедур ‑ формы и стиля, которые служат тому, чтобы снизить нашу способность понимать “неожиданные” события или влияния. Согласно социологу Эрвину Гофману (Goffman, 1971), эти спецы по убеждению скрывают свое намерение среди “масок нормальности”. Они знают, что нас, скорее всего, можно застать врасплох, когда мы оказываемся в ситуациях, которые кажутся нормальными (Zimbardo & Hartley, 1985). Информация центров по предотвращению насилия отражает меткость, с которой мы позволяем социальному этикету контролировать наше поведение. Попадание в опасные ситуации с потенциальными насильниками может выглядеть как часть стандартной устоявшейся практики, а именно их поведение в качестве вежливых, дружественных или полезных для женщин, которых натренировали как воспитанных леди. Ощущение вынужденности отвечать на все вопросы, задаваемые им, с дружелюбной, любезной улыбкой; привычно полагаться, в случае сомнения, на защиту и мнение мужчин и быть вежливыми и открытыми с обслуживающим персоналом ценой (отказа от) точного установления личности, ‑ вот частые ответы, сообщаемые жертвами после свершившегося изнасилования. Простые ситуационные правила, по привычке, применялись с чрезмерной святостью (см. Basow, 1986). Когда достоверные сведения искусно спрятаны или методически утаиваются, нас приводят к тому, чтобы верить, будто мы “свободно” выбрали этот вид действий, в то время как в реальности мы этого не делали. В такие моменты мы особенно восприимчивы к тому, чтобы давать обязательства, порождать свои собственные оправдания и чувствовать себя убежденными в них. Это верно для обмана на всех уровнях социальных взаимодействий. Когда правительственные чиновники отказались предупреждать население о риске радиоактивных осадков во время испытаний атомных бомб в Неваде в 1950-е годы, возможно, просто скрывая свое невежество, чтобы предотвратить тревогу, большинство жителей осталось на той территории ‑ на очень длительное время (Ball, 1986). Только недавно обвинения были высказаны; но ущерб уже нанесен. Таким же образом, когда завод Керр-Макги по производству плутония в Оклахоме ввел в заблуждение своих работников относительно опасностей его деятельности, прошло несколько лет даже посреди вопиющих нарушений безопасности, прежде чем рабочие начали жаловаться (Rashke, 1981). Поскольку эффективные манипуляторы обеспечивают наиболее логически последовательный сценарий, чтобы добиться нашего согласия, обнаружение противоречивых или скрытых мотивов дается с трудом. Но неизменная приверженность простому, не вызывающему сомнений протоколу может иметь опасные последствия всякий раз, когда люди продолжают воспринимать информацию по ее показной ценности (Marks, 1979; Weinstein, 1990). Раскрытие истинного лица угнетения и обмана требует учиться подвергать сомнению правила, предлагаемые другими в данной ситуации, и оно требует бдительности в отношении ограничений для собственных действий человека, основанных на ролевых (стереотипах). Проверка наличия сформулированных или незафиксированных правил, которые без необходимости ограничивают свободу слова, действий и общения, может быть проведена путем едва заметного нарушения некоторых из этих правил и дальнейшего наблюдения за последствиями. В какой степени допускается терпимость к своеобразию стиля, творческому и эксцентричному самовыражению? Ненавязчивое нарушение правил является не только упражнением по социальному “ноу-хау” и такту, но также усиливает способность человека периодически отступать в сторону в попытке проконтролировать текущее общение и проверить ситуации с точек зрения других перспектив. Притворное сходство Эффективные мастера убеждать не только оказывают влияние на людей, но также в придачу завоевывают друзей. После интенсивного допроса по поводу убийства двух лиц, занимавших видное место в обществе, Джордж Уитмор-младший “раскололся” и написал признание вины на 61 странице. Он продолжал выражать свое восхищение тем, кто его допрашивал, детективом, которого, по нынешнему утверждению Уитмора, он уважал больше, чем своего собственного отца. Последующие события установили, что Уитмора убедили признаться в преступлении, наказуемом смертной казнью, которого он не совершал (Zimbardo, 1967; см. также Ofshe, 1990; и Inbau, Reid, & Buckley, 1986). Когда появляется кто-то, кто разделяет наши заботы, этот человек становится коллегой, союзником, кем-то, кому мы можем доверять и поделиться сомнением. Теперь беседа медленно продвигается туда, где в ином случае наше несогласие было бы явным, в то время как способность убеждающего внушать доверие мягко проводит нас через каждое последующее препятствие, когда мы меняем свои установки путем небольших постоянных модификаций. В конце мы воспринимаем это так, будто изменились самостоятельно (Zimbardo & Leippe, 1991). Поскольку изменение позиции, как вся социализация, является наиболее эффективным, когда оно происходит незаметно, решающим является контроль признаков заискивания, чрезмерного акцента на общем интересе и требований всего лишь небольшого, но неотложного, обязательства. Как глубоко заходит это утверждаемое сходство? Насколько хорошо в действительности знает мастер уговаривать общую основу, которую вы предположительно разделяете? Показная компетентность Не обращая внимания на чье-то “реальное” заслуженное доверие, мы, в конечном счете, реагируем на то, насколько компетентным, уверенным и решительным он себя изображает. Сильные люди выражают уверенность и убежденность в себе через все каналы коммуникации ‑ невербально, словами и паралингвистически. Некто, смотрящий нам прямо в глаза, стоящий очень близко и говорящий с нажимом, ‑ это не устрашаемый, но устрашающий; этот человек в совершенстве контролирует схватку. В ответ те, кого убеждают, выражают сомнение как в том, что они сами говорят, так и в том, чего они не говорят. Малейшие колебания, такие, как “у”, “а”, “э” или даже пауза могут быть использованы с выгодой и ими можно сманипулировать, потому что они выражают кратковременные провалы мысли, кратковременную уязвимость. Учебники по подготовке торгового персонала в ситуациях сделок наполнены тактикой умелого манипулирования выбором людей путем первоначального “прочтения” их невербального языка (см. Professional Salesman's Desk Manual, 1976). Обучение способности видеть (реальное положение вещей), несмотря на запрограммированные реакции на авторитет, является первым шагом в выходе за пределы социальных и психологических процессов, которые гарантируют запугивание в убеждающих ситуациях. Здесь важно быть напористым. Отказ принимать начальную предпосылку от кого-то, что он или она более могущественны, более компетентны, более контролируют ситуацию, чем мы, может быть осуществлен созданием видимой уверенности и спокойствия, равных (по силе) ощущению контроля, навязываемому другим человеком через голос и действия. Носите (в себе) сильный, конкретный образ, насыщенный осязаемыми ощущениями, взглядами и звуками; это может напомнить вам о вашей собственной компетентности. Вспомните время, когда какой-либо человек или группа людей считали, что вы ‑ наилучший человек для того, чтобы поразить планету. Вспомните фотографию, личность или место. Думайте о чем-нибудь, что позволяет вам чувствовать себя бодрым и энергичным. Не раскрывая этот особенный образ перед другими, вы сохраняете его как внутреннее ядро, которое не может подвергнуться насилию. Фокусируйте внимание скорее на том, что вы делаете, нежели на мыслях о себе; срывайте план своего собеседника, перехватывая поток резких замечаний негативных внутренних диалогов. По мере того, как взаимодействие проясняется, необходимость в таком (внутреннем) образе постепенно исчезает. Если вы сумели сделать так, чтобы задать свои вопросы, провести свои переговоры, получить свои впечатления, вы будете иметь больше контроля над своими действиями и над выбором, который другие пытаются сделать за вас. Когнитивная потеря ориентации На пути к принятию новой реальности, ошибки ваших старых способов видения мира подвергаются разоблачению, и на их месте укореняется новая реальность. Этой трансформации часто помогают фальшивыми аналогиями, детально разработанными объяснениями, семантическим искажением и удобными риторическими ярлыками. Мы часто поддаемся, когда нас разубеждают (отговаривают) проверять, что скрывается за пределами поверхностных иллюзий осмысленности, позволяя символам заменять собой реальность, а абстрактным картам ‑ конкретные территории. Джон Дин (Dean, 1978) напоминает нам, что все прикрытие Уотергейта было окутано умными эвфемизмами, жаргоном и риторикой. Вместо того, чтобы открыто упомянуть о деньгах, вовлеченных в скандал, они говорили только о “кусках яблока”. Легче, по крайности, говорить на жаргоне, сообщая об “изнурении противника” или занимаясь “революционным протестом”, чем выйти прямо и сказать, что вы собираетесь убивать других людей (Lutz, 1983). Умение распознавать в туманных обобщениях и неадекватных объяснениях их реальные значения позволяет отличать послания, которые являются действительно запутанными или двусмысленными ‑ возможно, преднамеренно, ‑ от тех, которые являются запутанными из-за чьей-то неспособности эффективно мыслить. Если кто-то намекает, что “ты слишком глуп, чтобы понять” или что “женщины слишком эмоциональны, чтобы думать логично”, спокойно спросите себя о значении сказанного и перефразируйте это для себя своими словами, чтобы посмотреть, следуют ли отстаиваемые выводы из доказательств. Эмоциональная потеря ориентации Документальная передача “60 минут” (Wallace, 1979) сообщила, что агенты индустриального страхования (жизни) почти парализовывали своих клиентов из рабочего класса страхом перед спиралью цен на медицину и похороны. Облегчение, однако, под рукой, когда продавец разворачивает страховой полис, разрешающий любую неопределенность, которая может содержаться в будущем. Если у клиента есть другие полисы, они опускаются без упоминаний или отвергаются, как неполноценные. Все, что ясно ‑ это приближение смерти и восьмидюймовая копия обитого атласом гроба из красного дерева в руках доверительно выглядящего бизнесмена, который добавляет низким ясным голосом: "Разве вы не предпочитаете, чтобы ваш близкий покоился в таком красивом гробу, как этот, нежели быть похороненным в старой сосновой коробке?" Большинство потенциально убеждающих призывов наносят свои сильные удары, проникая за границы разума к эмоциям, за пределы сознания к невысказанным желаниям и страхам, за барьеры обыденных установок к основополагающим заботам о своей целостности и выживании. Умные убеждающие ‑ знатоки по части выявления того, что нам требуется от ситуации, каковы наши страхи и тревоги и какие сферы предполагаемого общего интереса лучше всего завоюют наше внимание. Как только некто заполучил наше доверие, этот человек может изменить наши установки, возбуждая эмоционально отягощенный конфликт, требующий немедленного разрешения. Заставляя нас ощущать себя испуганными, виновными или неловкими, этот манипулятор находится в позиции, позволяющей облегчить наш дискомфорт, обеспечивая разумные объяснения и успокоительные решения. Большая часть рекламы основывается на этом принципе; таковы многие социальные взаимодействия (Franks, 1961; Hinkle & Wolff, 1956; Riles & Trout, 1986). Профессиональные нищие, например, превращают свой бизнес в умение заставить прохожего чувствовать себя виноватым в том, что он хорошо одет и хорошо накормлен. Часто организации, которые поддерживают свое существование посредством сбора пожертвований по домам, процветают на доходах, собираемых слегка увечными просителями. При более широком взгляде, решающим обстоятельством в психологической трансформации Патти Херст* в руках Симбиотической Армии Освобождения было чувство вины, которое ее заставили ощутить из-за привилегированной позиции ее семьи ‑ неравенства между богатством ее семьи и бедностью такого большого числа людей, ‑ и ее жизни, не включенной в борьбу угнетенных людей. Беспокойство медленно облегчалось с каждым шагом, который она делала в сторону принятия определения реальности, навязанного похитителями (Szasz, 1976). Чувство обязанности и вины может также возникнуть, если позволить кому-либо принести жертву в вашу пользу. Дайна Луи, которая бежала из Джонстауна с Ричардом Кларком в утро той резни, подробно рассказала нам о своем опыте в тамошней больнице (Clark & Louie, 1976). Она страдала от тяжелого кишечного вируса, чувствуя себя одураченной и неудовлетворенной, когда к ее постели подошел Джим Джонс. "Какие у вас условия жизни?" ‑ спросил он. Она неловко дернулась на своей койке, стараясь не поднимать на него глаза. "Нет ли какой-нибудь особой пищи, которой вам бы хотелось?” Она подумала о своем душном битком набитом бунгало, личинках в ее рисе, о своем истощении, о нарушенных обещаниях. “Нет, ‑ ответила она. ‑ Все прекрасно; мне вполне удобно”. Нам она сказала: “Я знала, что как только он предоставит мне эти привилегии, он меня заполучит. Я ни в чем не хотела быть ему обязанной”. Она была одной из горсточки тех, кто смог избежать массового убийства и самоубийства. Решающей проблемой здесь является то, стоит ли, и если стоит, то когда и как раскрывать свои потребности и уязвимые позиции. Несмотря ни на какие отношения, нежеланные признания могут позднее стать основными манипулятивными инструментами. Многие культы и системы контроля сознания используют публичные исповеди, “игры” по саморазоблачению (используемые Синаноном, см. Anson, 1978) и похожие методики, чтобы внести слабости своих последователей в каталог для возможного последующего применения в своих целях. В той степени, в какой мы сами осознаем вину и реакции тревоги, типичные в наших переживаниях, мы находимся в лучшей позиции для того, чтобы расстроить их незаконное использование умелыми манипуляторами. Обучение противостоянию разочарованиям и страхам является самым эффективным способом предотвращения эксплуатации этих чувств без нашего ведома. Игры на “выборе” Когда сопротивление почти прекращается, успешные убеждающие применяют тактику заискивания, чтобы построить связи любви и уважения, которые будут продолжаться после первоначальной сделки. Как только они понимают, что их добыча посажена в мешок, наиболее ловкие дельцы подчеркивают свободу выбора жертвы ‑ после того, как тактично наложены ограничения на альтернативы. ”Конечно, выбор ваш”, ‑ напоминают они нам, коль скоро мы решаем, что покупать, нежели стоит ли покупать. Должным образом выполненное убеждение никогда не кажется специально продуманным, чтобы вызвать перемену, но чаще всего заканчивается естественным разрешением “взаимно порожденных” интересов ‑ возможно, таких, о наличии которых у себя вы даже не знали. Новые установки и поведение, которые сопровождаются ощущением, будто они были выбраны без постороннего давления или оправданий, являются прочными и устойчивыми к изменению. Умелые убеждающие могут препятствовать кажущейся (видимой) свободе, чтобы контролировать поведение с помощью принципа реактивности (реактивного сопротивления) . Работа психологов Джека и Шэрон Брем (Brehm & Brehm, 1981) предполагает, что когда мы ощущаем серьезные ограничения нашей поведенческой свободы, мы иногда стремимся заново ее утвердить, защищая противоположную позицию ‑ возможно, как раз то, чего хочет оппозиция. “Вы в самом деле собираетесь позволить этому парню ‑ или нации ‑ убраться после того, как с вами обошлись таким постыдным образом!” “Ни один торговец, вероятно, не смог бы продать больше этого товара в такие тяжелые времена!” “Извините меня за то, что я так говорю, сэр, но это эксклюзивная серия изделий; вы можете оказаться не в состоянии позволить ее (себе)”. Реактивная действие в ответ на чьи-то безапелляционные утверждения о том, кем вы являетесь или что вам следует делать, не является единственным путем для свободы действий. Иногда лучше всего проверить чьи-то намерения, создавая впечатление, что вы можете подчиниться выдвинутым требованиям, хотя бы только для того, чтобы понаблюдать за реакцией. Если неожиданно он или она начинают двигаться в противоположном направлении или просто выглядят сбитыми с толку, вы можете раскрыть подспудный замысел. Разумно также распознавать чрезмерное подчеркивание того, насколько вы свободны делать выбор между вариантами, предписанными кем-то другим. Проверьте границы этих вариантов выбора, предпочитая “ни один из вышеназванных” или неуверенно предлагая неожиданные альтернативы, которые, как вы полагаете, были бы лучше. Предпочесть Анасин Байеру* не то же самое, что решить, нужен ли вам вообще аспирин. Так же и вопрос “Сколько бомб нам следует сбросить? Две? Три? Десять?” ‑ не то же самое, что вопрос “Следует ли нам вообще сбрасывать бомбы?”. “Группомыслие” Широкомасштабные системы социального убеждения зависят от контроля, которым наделяет (манипулятора) (ваше) ощущение принадлежности к широкому движению. Убеждающие приводят нас в свою вотчину и отделяют “нас”, которые являются праведными и хорошими, от “них”, которые являются невежественными и злыми. Ограничивая наш доступ к идеям, которые они находят еретическими или предательскими, они постепенно ликвидируют другие версии реальности. Точно так же, как в обезличенных социальных учреждениях или больших организациях, этот процесс может иметь место и в отношениях двух людей (Janis, 1982; Milburn, 1991). Когда крепко спаянные группы изолированы от внешних источников информации и специальных знаний (и от экспертизы), а лидер предписывает перспективу политики до того, как у других членов группы появится шанс обнародовать свои взгляды, процессы принятия решений ухудшаются. Люди становятся более занятыми поисками и поддержанием единодушия в мышлении, нежели тщательным взвешиванием “за” и “против” альтернативных действий, выдвижением спорных моральных вопросов и критическим оцениванием решений. Часто единодушные резолюции достигаются заранее, и членов группы заставляют поддерживать их, что бы ни случилось, хотя в реальности существует всего лишь “впечатление” (пародия), будто мы являемся частью процесса принятия решения, которое привязывает нас к его результату. Невозможно принимать беспристрастные решения, когда мы изолированы от информации. Следователи из полиции подвергают допросу подозреваемых у себя в участке, а не дома у подозреваемых (Inbau et al., 1986; Zimbardo, 1967). Синанон реабилитирует алкоголиков и наркоманов ‑ и держит в руках других своих членов, ‑ забирая их из привычных им притонов и ограничивая свободу своих подопечных (Anson, 1978). Джим Джонс довел принцип изоляции до крайности, когда привел членов Народного Храма в джунгли чужой страны (Reiterman, 1982). Когда мы приходим к такой полной вере в свои любимые концепции, что начинаем ненавидеть тех, кто не разделяет наши взгляды, разворачивать отрепетированные и запрограммированные ответы на дискредитирующие аргументы и признавать только идеи, утверждаемые в пределах нашей терминологии, возможно, наступает время превращать наши системы верований в немного более открытые. В то время как дихотомия мы/они отрезает нас от других и предлагает нам думать о них в терминах дегуманизирующих ярлыков, таких, как "животные", "еретики", "чудаки", "деревенщина", "бабники", "фанатичные толпы" и так далее, нет ничего проще, как наклеивать ярлыки “доброе” и “злое”. Они поощряют крайнюю степень "защищенности" по вопросу о том, какая из систем является “хорошей” ‑ естественно, та, которая нуждается в нашей поддержке. Чтобы установить, действительно ли у вас есть влияние на процесс принятия решений в отношениях или в группе, или вы просто являетесь частью "отмывочной" команды для решений, которые уже приняты, наблюдайте за преждевременным прекращением прений и изначальным консенсусом в текущих дискуссиях. Какие авторитарные ограничения наложены на обсуждение альтернатив? Не ограничивают ли дискуссию жесткие процедурные ухищрения и не подавляются ли необычные предложения? Любое стоящее объединение должно терпимо относиться к несогласию, или его следует покинуть. Продолжающаяся приверженность перед лицом противоположных свидетельств обычно является не выражением верности, а знаком ригидности, заблуждения или предубеждения (предрассудка). Основной момент в предотвращении полной узурпации какой-нибудь системой ‑ поддержание внешних интересов и источников социальной поддержки. Избитые жены, некоторые обращенные верующие, тайные агенты, информаторы мафии, обитатели тюрем и психбольниц ‑ все страдают от обедненных связей с внешними системами. Разрыв всех внешних уз ради любого социального контракта повышает беспомощность человека в рамках этого обязательства. Друзья и родственники могут быть полезны для тех, кто сбился с пути, оставляя открытой обратную тропу к дому и делая явной безусловную доступность. Отречение от близких после неодобрения их решений гораздо менее эффективно в длительной перспективе, чем ласковая рука и несколько теплых слов. “Бомбардировка любовью” является излюбленной тактикой большинства культов, потому что она лучше всего работает с лишенными любви (Barker, 1984; Hassan, 1988). Обезличенные структуры Чем строже система, тем вероятнее, что малейшие вызовы будут встречены возмездием. В тюрьмах, психбольницах, религиозных или политических культах, военных учреждениях и концентрационных лагерях “власти” имеют фактически полный контроль над существованием других, и малейшие отклонения или угрозы для этой силы являются нетерпимыми (Lifton, 1961; Zimbardo, 1975). Когда поддержание статус-кво внутри системы становится невыносимым, остается вопрос, осуществимы или нет сопротивление и последующие изменения. Некоторые системы имеют на своей стороне время: они могут переждать оппозицию и заплатить своему "офицерскому" составу за то, что они это сделали. Приверженцы обеспечиваются работой, в то время как те, кто оказывает сопротивление, делают это как аутсайдеры и борются, чтобы свести концы с концами. Чаще, все же, более практично бросать вызов системе извне, ‑ если возможно выбраться наружу. В первую очередь, однако, должно быть определено, какие изменения возможны внутри системы и, с другой стороны, какие пути спасения доступны. В любой потенциально деструктивной системе лучше всего не допускать абсолютно молчаливого достижения согласия. Когда вы разговариваете с другими, вы можете искусно намекнуть на неудовлетворенность в сферах взаимного интереса (озабоченности), убедившись, что вы не изобличаете себя перед лицом их крайней решимости. Учитесь постигать интуитивно их ответы, когда разворачивается взаимодействие; переступайте только через те правила, которые меньше всего заботят систему. Когда вы обеспечиваете себе удобство в группе союзников, связывайтесь так, чтобы существовала групповая позиция , которая скорее будет признана, нежели индивидуальные планы , с которыми склонны обычно “разбираться”. Это создает возможность для существования стойкого меньшинства, твердого в своем убеждении переделать большинство. Вклады, которые вы делаете в систему, важные для ее функционирования, являются ресурсами, которые можно забрать назад, обеспечивая стимул для власть предержащих оценить заново стабильность баланса власти. Оценивая источники власти тех, кто держит бразды правления, становится возможным искать замену ресурсов, которые теперь они грозят изъять. Действительно ли вам нужны внимание, уважение, безопасность, одобрение, деньги или что угодно другое, что эти конкретные люди могут предложить? Организованные коалиции трудящихся и движения за гражданские права чернокожих, женщин и других меньшинств стали приверженцами применения этой стратегии. Коллективное сопротивление группой, которая четко заявляет о своих проблемах и определяет ясные и конкретные цели, ресурсы и стратегию, является бесконечно более близким к успеху, чем неорганизованная тактика “плюнул и побежал”. Спасение от системы контроля сознания Планы спасения, если они составляются, должны быть тщательно продуманы в конкретных деталях, а не представляться в виде смутны желаний; при выходе за пределы системы завеса секретности, которая скрывает ее практику контроля сознания, будет поднята только через публичные разоблачения. Джинни Миллс (Mills, 1979), вышедшая из Народного Храма и основавшая Центр человеческой свободы (Human Freedom Center) в Беркли, Калифорния, до тех пор была не в состоянии заставить людей поверить в свои вселяющие ужас рассказы о жестокости Джима Джонса и обмане, пока не убедила нескольких репортеров проверить отсутствие последовательности между его проповедями и его практикой. Требуется твердое чувство социального обязательства, чтобы спастись от системы контроля сознания, а затем настойчиво бросать ей вызов извне так, чтобы другие могли услышать это сообщение. Пойманные в капкан безвыходной системы, люди часто все-таки показывают достаточный запас гуманности, стараясь поддерживать некий род человеческого сочувствия и надежды в условиях, которые по определению требуют психологической холодности и отчужденности. Исследования Беттелхайма (Bettelheim, 1979) в области интеллектуального и духовного выживания в нацистских лагерях смерти указывают на этот тонкий баланс между холодным, рациональным наблюдением и человеческим сочувствием, чтобы быть мгновенно прерванным и все-таки способным к насыщению. Именно потому, что мы можем упражнять свою когнитивную (познавательную) способность для критического оценивания идей, институтов и нашего собственного поведения, мы способны воспринимать варианты выбора за пределами тех, которые предлагаются удобной догмой и якобы (по видимости) неотвратимыми (безвыходными) обстоятельствами (Chaffee, 1991; Langer, 1989). Как мыслящие существа, мы можем сопротивляться соблазну участия в “сердечном постижении”, предлагаемом культовыми лидерами и подразумевающем выслушивание и оценку сердцем, а не собственным умом (Adler, 1978; Barker, 1984; Bowers, 1984; Johnson & Raye, 1981). Только зная свою собственную уязвимость и устойчивую склонность верить, будто наши внутренние черты характера более могущественны, чем ситуационные силы, мы можем прийти к пониманию, что действительно существуют потенциальные ситуационные силы, работающие на нас. А с этим осознанием действия фундаментальной ошибки атрибуции (переоценки силы характера при недооценке силы ситуации) мы можем избежать нежелательных форм социального контроля, применяя нашу свободу выбирать, что мы будем делать и чем мы станем (Ross & Nisbett, 1991; Zimbardo, 1978). Не самообманом, а самосознанием и контролем реальности мы можем начать выравнивать игровое поле в борьбе против потенциальных манипуляторов сознания (Johnson & Raye, 1981; Lattin, 1992; Nisbett & Wilson, 1977; Sarbin, 1981). Тем не менее, мы должны понимать, что мир полон людей, которые заняты полный рабочий день карьерой убеждения нас сказать “Да” на их требования, предложения, рекламу и приказы (Cialdini, 1993; Galanter, 1989; Riles & Trout, 1986). Они добывают средства к жизни, меняя свою неэффективную рыночную тактику, чтобы вписываться в меняющиеся обстоятельства и соответствовать новой, более уязвимой публике. Мы можем наблюдать этот феномен в Америке с дорогим, широким проталкиванием курения сигарет в среду молодежи, женщин и меньшинств и за границу народам развивающихся наций (American Cancer Society, 1981; Blum, 1989). Менее смертоносными, но не менее вводящими в заблуждение, являются попытки рекрутировать подростков в культы (Zimbardo & Hartley, 1985), манипулировать неподдельностью детских мечтаний в отношении сотен продуктов через телевизионные коммерческие передачи (Roberts, 1982) или формировать политическую реальность взрослых (Lutz, 1983; Milburn, 1991; Zimbardo, 1984). Хотя мы не можем предложить защищающий совет для предохранения от всех многочисленных личин, под которыми маскируются системы контроля сознания, мы надеемся, что обобщенное знание, данное здесь, по крайней мере, создает интеллектуальный контекст для оценки множества каналов такого влияния. Знание является наиболее важным ингредиентом в решении вопроса об уменьшении уязвимости в отношении контроля сознания, но, хотя оно необходимо, его недостаточно. Его следует претворить в практику, проверить, испытать, разыграть по ролям и лично испытать эмоционально-мотивационную составную часть, прежде чем вы сможете положиться на то, что ваше знание и хорошие намерения перейдут в эффективное противодействие. Ниже дается набор рекомендаций по сопротивлению контролю сознания, отобранных из литературы по убеждению, согласию и смене установки, дополненный нашим личным и профессиональным опытом (Chaiken, 1987; Cialdini, 1993; Flacks, 1973; Hart, Friedrich, & Brooks, 1975; Hassan, 1988; Kadish & Kadish, 1973; Milgram, 1992; Vohs & Garrett, 1968; Zimbardo & Leippe, 1991). Подумайте о них, выучите их, практикуйтесь в них, обучите им других, усовершенствуйте их, приспособьте их к своей ситуации ‑ или проигнорируйте их; это ваш выбор. Контрольный список 20 способов сопротивления нежелательному социальному воздействию 1. Практикуйте временами отклоняющееся от вашей привычной нормы (девиантное) поведение (вариант ‑ практикуйтесь быть иногда девиантом); нарушайте свой обычный ролевой и личностный образ; учитесь принимать отвержение; играйте с наблюдением за собой с разных точек зрения. 2. Практикуйте высказывания: "Я сделал ошибку, "Мне жаль", "Я был не прав", "...и я научился на этой ошибке". 3. Отдавайте себе отчет в общей перспективе, которую другие используют для обрамления проблемы, ситуации, текущего события, поскольку принятие их рамки в их терминах дает им силовое преимущество. Будьте готовы сделать шаг назад и отвергнуть эту рамку в целом и предложите вашу альтернативу перед обсуждением деталей. 4. Будьте скорее готовы претерпевать кратковременные потери в деньгах, самоуважении, времени и усилиях, чем страдать от разлада по поводу пагубного обязательства, которое держит вас в западне. Примиряйтесь с "заниженными издержками", игнорируйте искушение и двигайтесь дальше с жизненным знанием, извлеченным из вашей ошибки или неверного решения и позволяющим не повторять этого. 5. Будьте готовы отступить назад из любой межличностной ситуации и сказать себе и этому значимому (контролирующему) другому: "Я могу продолжать жить без твоей любви, дружбы, расположения, плохого обращения, даже если такое действие может ранить ‑ пока ты не прекратишь делать X и не начнешь делать Y". 6. Всегда избегайте предпринимать сомнительные действия, которые, как настаивает провокатор изменения, должны быть сделаны немедленно; выходите из ситуации, выделяйте время для размышления, добывайте беспристрастные дополнительные мнения, никогда не торопитесь сразу соглашаться. 7. Настаивайте на понятных объяснениях, без двусмысленной речи; парафразируйте ваш взгляд на это. Не позволяйте провокаторам изменения заставлять вас чувствовать себя глупым; слабые объяснения являются признаками обмана или недостатка адекватного знания у якобы информированного собеседника. 8. Будьте чувствительными к ситуационным требованиям, какими бы тривиальными они ни казались: ролевые отношения, униформы, символы власти, знаки, титулы, групповое давление, правила, показной консенсус, редко встречающиеся лозунги, обязанности и обязательства. 9. Будьте особенно настороже в установлении отношений "хозяин-гость", в которых вас побуждают чувствовать и действовать как гостя, накладывая, таким образом, ограничения на вашу свободу выбора и действия. 10. Не верьте в простые решения сложных личных, социальных и политических проблем. 11. Помните, что нет такой вещи, как подлинная, безусловная любовь со стороны незнакомых людей; любовь, дружба и доверие должны развиваться со временем и обычно включают взаимообмен, преодоления и соучастие ‑ некоторую работу и обязательство с вашей стороны. 12. Когда обнаруживаете себя в обстановке обезличенного влияния, индивидуализируйте (выделяйте из ряда подобных) себя и агента влияния, чтобы установить взаимную человечность, индивидуальность, совместные интересы; прорывайтесь через ролевые ограничения посредством контакта глаза в глаза, персональных имен и похвал; владейте своей и партнерской личностными идентичностями. 13. Избегайте "тотальных ситуаций", которые непривычны и в которых у вас мало контроля и свободы; немедленно определяйте границы вашей автономии; проверяйте психологические и физические выходы: принимайте небольшие ссоры как приемлемые издержки ухода от того, что могло быть большей потерей, если было бы доведено до конца. 14. Практикуйте "независимое участие" ("беспристрастный интерес"), занимайте свое сознание критическим оцениванием, отключайте свои эмоции в конфронтациях с теми, кто являются по-маккиавелевски сильными манипуляторами. 15. Жадность и раздувающая самолюбие лесть далеко продвинут манипуляторов-контролеров сознания и агентов жульничества, но только если вы позволяете себе быть совращенным этими ложными мотивами; сопротивляйтесь их соблазну, ориентируясь на самого честного, уверенного в себе человека, которого вы знаете. 16. Распознавайте ваши симптомы вины и индукции вины, провоцируемой в вас другими; никогда не действуйте по мотивам вины. Относитесь терпимо к вине как части вашей человеческой натуры, не спешите улучшать ее на тех путях, которые планируют вам другие. 17. Будьте внимательными в том, что вы делаете в данной ситуации, не позволяйте привычке и стандартной текущей процедуре заставлять вас действовать бездумно в том, что является слегка иной ситуацией. 18. Нет необходимости поддерживать соответствие между вашими действиями в разные моменты времени; вы можете измениться и не придерживаться фальшивого стандарта пребывания "надежным" и поддержания статус-кво. 19. Легитимная (законная) власть заслуживает уважения и иногда нашего послушания, но незаконную власть всегда нужно отвергать, не повиноваться и разоблачать. 20. Недостаточно открыто высказывать расхождение во взглядах или эмоционально страдать от незаконной деятельности или от изменения правил игры, как вы их понимаете, ‑ вы должны быть готовы открыто не подчиняться, защищаться, бросать вызов и претерпевать последствия такого поведения. ССЫЛКИ Adler, W. (1978, June 6). Rescuing David from the Moonies. Esquire, pp. 22-30. American Cancer Society. (1981). Smoking and genocide. New York: Author. Anson, R. S. (1978, November 27). The Synanon Horrors. New Times, p. 28ff. Asch, S. E. (1951). Effects of group pressure upon the modification and distortion of judgments. In H. Guetzkow (Ed.), Groups, leadership, and men. Pittsburgh, PA: Carnegie Press. Ball, H. (1986). Justice downwind: America’s atomic testing program in the 1950s. New York: Oxford University Press. Barker, E. (1984). The making of a Moonie: Choice or brainwashing. Oxford, England: Basil Blackwell. Basow, S. A. (1986). Gender stereotypes: Traditions and alternatives (2nd ed.). Belmont, CA: Brooks Cole. Bettelheim, B. (1979). Surviving, and other essays. New York: Knopf. Blum, A. (1989). The targeting of minority groups by the tobacco industry. In L. A. Jones (Ed.), Minorities and cancer (pp. 153-162). New York: Springer-Verlag. Bowers, K. S. (1984). On being unconsciously influenced and informed. In K. S. Bowers & D. Meichenbaum (Eds.), The unconscious reconsidered. New York: Wiley. Brehm, J. W., & Brehm, S. A. (1981). Psychological reactance: A theory of freedom and control. New York: Academic Press. Brehm, S. A. (1992). Intimate relationships (2nd ed.). New York: McGraw-Hill. Butterworth, J. (1981) Beliefs: Cults and new faiths. Elgin, IL: David Cook. Caplan, G. A. (1969, November). A psychiatrist’s casebook. McCall’s, p. 65. Chaffee, J. (1991). Thinking critically. Boston: Houghton Mifflin. Chaiken, S. (1987). The heuristic model of persuasion. In M. P. Zanna, J. M. Olson, & C. P. Herman (Eds.), Social influence: The Ontario symposium (vol. 5, pp. 34-39). Hillsdale, NJ: Erlbaum. Cialdini, R. B. (1993). Influence: Science and practice (3rd ed.). New York: Harper Collins. Clark, R., & Louie, D. (1979, March 9). Quoted in “Jonestown survivors tell their story”, by D. Sullivan & P. G Zimbardo. Los Angeles Times, Part 4, pp. 1, 10-12. Conway, F., & Siegelman, J. (1978). Snapping: America’s epidemic of sudden personality change. Philadelphia: Lippincott. Dean, J. (1978, January). Quoted in “Comparing notes on obedience to authority: Dean and Milgram. APA Monitor, p. 5. Deikman, A. (1990). The wrong way home: Cults in everyday life. Boston: Beacon Press. Enroth, R. (1977). Youth, brainwashing, and the extremist cults. Exeter, England: Potemaster Press. Flacks, R. (1973). Conformity, resistance, and self-determination: The individual and authority. Boston: Little, Brown. Franks, J. D. (1961). Persuasion and healing. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press. Galanter, H. (1989). Cults: Faith, healing, and coercion. New York: Oxford University Press. Goffman, E. (1971). Relations in public: Microstudies of the public order. New York: Harper & Row. Haney, C., & Zimbardo, P. G. (1973). Social roles, role-playing and education: On the high school as prison. The Behavioral Science Teacher, 1, 24-45. Haney, C., & Zimbardo, P. G. (1977). The socialization into criminality: On becoming a prisoner and a guard. In J. L. Tapp & F. J. Levine (Eds.), Law, justice and the individual in society: Psychological and legal issues (pp. 198 - 223). New York: Holt, Rinehart & Winston. Hart, R., Friedrich, G., & Brooks, W. (1975). Overcoming resistance to persuasion. New York: Harper & Row. Hassan, S. (1988). Combatting cult mind control. Rochester, VT: Park Street Press. Hinkle, L. E., & Wolff, H. G. (1958). Communist interrogation and indoctrination of “enemies of the state”. American Medical Association Archives of Neurology and Psychiatry, 76, 115-174. Hochman, J. (1990, April). Miracle, mystery, and authority: The triangle of cult indoctrination. Psychiatric Annals, 179-197. Inbau, F., Reid, J. E., & Buckley. (1986). Criminal interrogation and confessions. Baltimore, MD: Williams & Wilkins. Janis, I. (1982). Groupthink. Boston: Houghton Mifflin. Johnson, M., & Raye, C. L. (1981). Reality monitoring. Psychological Review, 88, 67-85. Kadish, M. R., & Kadish, S. H. (19730. Discretion to disobey: A study of lawful departures from legal rules. Stanford, CA: Stanford University Press. Kilduff, M., & Javers, R. (1978). The suicide cult. New York: Bantam Books. Langer, E. (1989). Mindfulness. Reading, MA: Addison-Wesley. Lattin, D. (1992, May 15). Robertson gives mixed signals about religion’s role at UPI. San Francisco Chronicle, p. A9. Lifton, R. J. (1961). Thought reform and the psychology of totalism. New York: W. W. Norton. Lutz, W. (1983). Double-speak: From “revenue enhancement” to “terminal living”. New York: Harper & Row. Marks, J. (1979). The search for the “Manchurian Candidate”: The CIA and mind control. New York: Times Books. Milburn, M. A. (1991). Persuasion and politics: The social psychology of public opinion. Pacific Grove, CA: Brooks(Cole. Milgram, S. (1992). The individual in a social world: Essays and experiments (2nd ed.)(Edited by J. Sabini & M. Silver). New York: Mcgraw-Hill. Mills, J. (1979). Six years with God: Life inside Reverend Jones’ Peoples Temple. New York: A & W Publishers. Nisbett, R. E., & Wilson, T. D. (1977). Telling more than we know: Verbal reports on mental processes. Psychological Review, 84, 213-259. Ofshe, R. (1990). Coerced confessions: The logic of seemingly irrational acts. Cultic Studies Journal, 3(3), 37-41. Patrick, T. (1979, March). Interview with a deprogrammer. Playboy, p. 53ff. Pilisuk, M., & Parks, S. H. (1986). The healing web: Social networks and human survival. Hanover, NH:University Press of New England. Professional salesman’s desk manual. (1976). Waterford, CT: National Sales Development Institute, Division of BBP. Rashke, R. (1981). The killing of Karen Silkwood: The story behind the Kerr-McGee plutonium case. Boston: Houghton Mifflin. Reiterman, T. (1982). Raven: The untold story of the Rev. Jim Jones and his people. New York: Dutton. Renberger, B. (1978, April 2). Rate for operations fell slightly in 1976. New York Times. Reston, J., Jr. (1981). Our father who are in hell: The life and death of Jim Jones. New York: Times Books. Riles, A., & Trout, J. (1986). Positioning: The battle for your mind. New York: Warner Books. Roberts, D. F. (1982). Children and commercials: Issues, evidence, interventions. Prevention in Human Services, 2, 19 - 36. Ross, L., & Nisbett, R. E. (1991). The person and the situation: Perspectives of social psychology. New York: McGraw-Hill. Sabrin, T. R. (1981). On self-deception. Annals of the New York Academy of Sciences, 364, 220-235. Schein,E. H., Scheiner, I., & Barker, C. H. (1961). Coercive persuasion. New York: W. W. Norton. Schrag, P. (1978). Mind control. New York: Pantheon Books. Schwitzgebel, R. L., & Schwitzgebel, R. K. (Eds.). (1973). Psychotechnology: Electronic cоntrol of mind and behavior. New York: Holt. Singer, M. T. (1979, January). Coming out of the cults. Psychology Today, pp. 72 - 82. Szasz, T. (1976). Patty Hearst’s conversion: Some call it brainwashing. The New Republic, 174, pp. 10-12. Varela, J. (1971). Psychological solutions to social problems: An introduction to social technology. New York: Academic Press. Vohs, J. L., & Garrett, R. L. (1968). Resistance to persuasion: An integrative framework. Public Opinion Quarterly, 32, 445-452. Wallace, M. (1979, January 28). Soak the poor. 60 Minutes. Weinstein, H. (1990). Psychiatry and the CIA: Victims of mind control. Washington, DC: American Psychiatric Press. Zimbardo, P. G. (1967, June). The psychology of police confessions. Psychology Today, 1, pp. 17-27. Zimbardo, P. G. (1972). The tactics and ethics of persuasion. In E. McGinnies & B. King (Eds.), Attitudes, conflict, and social change (pp. 81-99). New York: Academic Press. Zimbardo, P. G. (1975). On transforming experimental research into advocacy for social change. In M. Deutsch & R. Hornstein (Eds.), Applying social psychology: Implications for research, practice, and training (pp. 33 -66). Hillsdale, NJ: Erlbaum. Zimbardo, P. G. (1978). Psychology of evil: On the perversion of human potential. In L. Frames, P. Pliner, & T. Alloway (Eds.), Advances in the study of communication and affect, Vol. 4, Aggression, dominance, and individual spacing (pp. 115-169). New York: Plenum. Zimbardo, P. G. (1984). Mind control: Political fiction and psychological reality. In P. Stansky (Ed.), On nineteen eighty-four (pp. 197-215). New York: Freeman Press. Zimbardo, P. G., & Hartley, C. F. (1985). Cults go to high school: A theoretical and empirical analisis of the initial stage in the recruitment process. Cultic Studies Journal 2 (1), 41-47. Zimbardo, P. G., & Leippe, M. R. (1991). The psychology of attitude change and social influence. New York: McGraw-Hill. Раздел II УХОД ИЗ КУЛЬТОВ 5 ЛИЧНЫЙ ОТЧЕТ: ГРУППА ВОСТОЧНОЙ МЕДИТАЦИИ Патрик Л. Райан В этой главе я исследую соответствующие области, имеющие отношение к моему участию и последующему уходу из движения Трансцендентальной Медитации. Мое участие, уход и выздоровление охватывают приблизительно 18 лет моей жизни. На протяжении этой главы я могу только коснуться ключевых аспектов: предыстории, процесса вербовки группы (привлекательности), природы группы, моего процесса ухода и выздоровления. ПРЕДЫСТОРИЯ Я родился в Санкт-Петербурге, во Флориде, был самым младшим из пяти детей в относившейся к среднему классу ирландской католической семье. Был 1975 год. Махариши Махеш Йоги был на обложке журнала Time. Он появился на “Шоу Мерва Гриффина”. Книга Трансцендентальная медитация Гарольда Блумфилда, доктора медицины, была в списке “Лучших продаж The New York Times” . Курсы по трансцендентальной медитации (ТМ) предлагались как часть школьной системы Нью Джерси и Калифорнии. ТМ было ходячим выражением. Когда я был в выпускном классе средней школы, в мою среднюю школу пришли вербовщики из Международного университета Махариши (MIU). Мы узнали, что MIU является аккредитованным университетом в Фэйрфилде, в Айове. Учащимся были сделаны представления в пользу этой “научно обоснованной программы”, базы для новаторской образовательной системы, предлагаемой в этом университете. ВЕРБОВКА Сначала я посетил вводную лекцию, где хорошо одетые учителя ТМ (”инициаторы”) представили ТМ в качестве “IBM движения человеческого потенциала”. Звучащие по-научному исследования, рекомендации и напоминающие родной дом аналогии подтверждали позиции их презентации. Они говорили о личном росте, социальном изменении, прогрессе в окружающей среде и мире во всем мире. Вербовщики пылко представляли методику ТМ не как религию, стиль жизни, а как философию. Мне показали “видение возможностей” ТМ. Было выложено передо мной мое будущее. Там должны были быть развитые программы: лекции повышенного типа, еженедельные и ежемесячные проверки, курсы по месту проживания, курс Науки Творческого Интеллекта (SCI), образование в MIU и введение в мировые границы “движения”. Все это привело меня в MIU. Я попался на приманку и отправился учиться ТМ. Мне было семнадцать лет. Я получил свою мантру, посещал развивающие лекции, еженедельные медитационные проверки, лекции повышенного типа и 10-дневную проверку. На каждой ступени безмятежно улыбающиеся лица моих ТМ учителей заверяли меня, что я тоже должен испытывать просвещенность. Затем последовали курсы по месту жительства, где проводившаяся дважды в день медитация заменяется “циклами” (“rounding”). Это процесс более частых медитаций, дыхательной техники, поз йоги и без конца повторяющихся видеофильмов с Махариши. Чтобы гарантировать, что участники курсов по месту жительства остаются “однонацеленными” на “учение Махариши”, нас инструктировали никогда не оставаться в одиночестве. Для нас были назначены “приятели”, чтобы повсюду нас сопровождать. Нам было приказано не читать газет, не смотреть телевизор, не слушать радио и не звонить по телефону. Они утверждали, что это придаст максимум пользы курсам. Одним из фундаментальных понятий, представляемых во время курсов по месту жительства, является освобождение от стресса. По мере того, как медитатор прогрессирует, высвобождается “стресс” от действий в этой и предыдущих жизнях (карма). На профессиональном жаргоне ТМ это называется “снятием стресса”. Нас учили, что это освобождение от стресса может “омрачить процесс мышления” и привести к “сомнениям” относительно учения ТМ движения. Наши приятели должны были напоминать нам, что любые сомнения, которые у нас имелись относительно причудливости движения, были просто “снимающими стресс”. В ходе своего первого цикла я испытывал состояния эйфории, перемежавшиеся периодами расщепления личности, деперсонализации, смущения, раздражительности и затруднений с памятью. Лекции, превозносившие достоинства длительных циклов для личного роста, дополнялись разговорами о важности возрастания количества членов движения ТМ, чтобы спасти мир. Одним из лекторов, который изображался как уже достигший просвещенности, была сестра знаменитого человека, “Мэри”. Мэри действовала в качестве вербовщика для MIU, превознося достоинства MIU как университета, который доставит не только самое лучшее в мире образование, но также создаст индивида, который полностью использует свой потенциал. Я буду просвещенным человеком, как Махариши. Мэри произносила задушевные речи о времени с Махариши в Индии. Она говорила об универсальных качествах, которые он усвоил: доброта, милосердие, непрестанная забота о мире во всем мире и его способность всегда осуществлять “стихийное правильное действие”. Движение учило, что просвещенный человек не должен использовать критическое мышление, он живет в согласии с “беспредельным универсальным сознанием”. Он не делает ошибок, его жизнь свободна от заблуждений. Его желания автоматически исполняются. По мере того, как углублялась и усиливалась моя преданность движению, я начал порывать с семейными традициями. Я перестал посещать мессу, пропускал семейные праздники, изучал вегетарианство, перестал носить голубые джинсы. Я отказался от желания моих родителей, чтобы я посещал колледж во Флориде. Я пошел в MIU. МЕЖДУНАРОДНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ МАХАРИШИ Целью MIU является заставить студента увидеть, как теории Махариши связаны со всем через Науку Творческого Интеллекта (SCI), науку жизни Махариши. В MIU каждая дисциплина изучается в “свете SCI”. Курсы назывались “Математика и НТИ (наука творческого интеллекта)”, “Музыка и НТИ”, “Отчетность и НТИ”, “Психология и НТИ”, “Абсолютная теория управления Махариши”, “Абсолютная теория обороны Махариши”, “Абсолютная теория сельского хозяйства Махариши”. MIU разбит на блоковые системы. Студенты проходят один курс за один раз. Длительность курсов варьируется от одной недели до одного месяца. Перечисленные выше академические курсы дополняются курсами циклов месячной длительности (“Лесные академии”). Система приятелей строго проводилась в жизнь, и теперь у нас были правила в вопросах одежды, специальная диета и комендантские часы. Наше поведение тщательно контролировалось инструкторами, большинство из которых были учителями ТМ. По мере того, как разворачивалось подвергание пластам учений движения ТМ, преданность движению затвердевала. Требовалась крайняя секретность. Нам дали закодированные цветом знаки, чтобы определить наш “статус в движении”. Титулы статуса - Гражданин, Правитель, Министр - отмечали, какой уровень доктрины был раскрыт перед нами. Наша верность движению подвергалась сомнению в еженедельных личных интервью. В 1976 году Махариши ввел передовые формы медитации, названные ТМ-Сидхи. Программа ТМ-Сидхи обещала развить сверхъестественные силы, такие, как левитация (способность летать), всеведение и невидимость. Из Швейцарии Махариши дал указание, чтобы был введен новый трехмесячный академический курс для обучения студентов MIU ТМ-Сидхи. Я заплатил за 1400-долларовый курс федеральными обеспеченными студенческими займами. Структура и содержание курса были окутаны тайной. Явный страх Махариши перед проникновением правительственных агентств США и других государств вел к росту внутренней безопасности. Стандартные требования курсов повышенного типа относительно приятелей, возрастания медитаций, запрета на телевидение, радио и газеты были дополнены требованием соглашений воздерживаться от разговоров с противоположным полом и необходимостью пожизненного безбрачия. Один из примеров паранойи Махариши имел место в тот день, когда мы обучались ТМ-Сидхи методике полета. Нам было приказано явиться в зал встреч в нашей самой лучшей одежде со значком безопасности. Знакомые охранники встречали нас у дверей, проверяя наши скрепленные печатью нарисованные знаки “Мирового правительства эры просвещенности”. Наши знаки вновь проверялись, когда мы проходили через внутреннюю дверь. Затем нам приказывали проверить знак нашего приятеля. Затем нашему руководителю группы было приказано проверить знаки всех членов группы. Студенческий декан и школьный психолог перепроверяли наши значки, и руководители ТМ-Сидхи курса проверяли наши значки. В целом было восемь проверок безопасности. Затем они выложили искусно сделанную систему наушников. Были предложены индийские церемонии, известные как пуха, перед картиной умершего учителя Махариши. Затем была еще одна проверка безопасности, а потом началось обучение. Махариши по видеомагнитофону, связанному с нашими наушниками, сказал: “Вы сидите на пене?[Мы сидели за столами] Итак, вы хотите летать?” Он прошептал фразу “связь тела и акаша ‑ легкость хлопкового волокна” и предложил нам повторять ее через 15-секундные интервалы. Это, как он сказал, научит нас летать. Нас послали в зал для полетов, комнату, покрытую матрасами из поролона. Немногие в нашей группе начали прыгать как кролики. Те из нас, кто оставался прикованным к земле, начали размышлять о наших нарушениях правил движения. Я думал о том времени, когда я ел воздушную кукурузу после 10 часов вечера - должно быть, это была причина, почему я не летал. По мере того, как шли дни, возрастало групповое давление, заставлявшее летать. Комнаты для полетов были заполнены бесконечным сверхпроветриванием. непрекращающимися воплями, непроизвольными телесными резкими движениями, смехом, выходящими за пределы телесных переживаниями и баллистическими прыжками: “первая стадия полета!” Нам, студентам, за это ставили зачет. От нас требовали, чтобы мы собирались дважды в день практиковаться в этой двухчасовой программе медитации, дыхания, полетов и чтения священной книги индуизма. Председатель департамента физики объяснял, что Махариши “открыл”, что совместный полет практикующихся в ТМ-Сидхи может создать всеобщий мир. Махариши затем посылал команды летунов в “горячие точки” - разрываемые войной территории, такие, как Никарагуа, Иран, Сальвадор - умиротворять битвы. Затем он провозгласил, что “Мир во всем мире достигнут”. Самоуверенность Махариши, должностные лица движения и недостаток не подвергавшихся цензуре внешних новостей еще больше усилили мою преданность. В MIU и во всем движении чувство вины использовалось для манипулирования студентами, чтобы они никогда не пропускали занятий по полетам. Когда иранцы захватили американское посольство, друг ‑ студент MIU, который пропустил занятие по полетам, был вызван в офис декана и обвинен в захвате заложников в Иране. Уход из окружающей среды MIU Я окончил MIU в 1980 году с отличными и хорошими оценками по междисциплинарным наукам и отправился в Филадельфию работать с другими членами ТМ. Махариши теперь подчеркивал важность жизни и работы с другими летунами. Общины членов ТМ образовывали “идеальные деревни”. При совместной жизни и совместных полетах мир должен был изменяться к лучшему быстрее. “Век просвещенности” должен был реализоваться. Должен был быть достигнут мир во всем мире. Я помогал образовать Филадельфийскую идеальную деревню, маленькую коммуну в южной Филадельфии, состоявшую из 16 стоявших в ряд домов. Жизнь в большом городе вне оруэлловского окружения MIU обеспечила плодородную почву для моих первых сомнений. Просвещенность пока не проявлялась; мир не выглядел изменившимся; люди страдали, будь это их карма или нет. Личный успех, успех в бизнесе, идеальная жизнь: “Где все это?” - думал я. Я был подавлен, хронически болен и утомлен, что, как я узнал позднее, было обычным побочным результатом медитации. Однажды позвонила моя мать и предположила, что все мои проблемы вызывала медитация. Возможно, мне следует присоединиться к реальному миру, сказала она. ”Утверждения” движения немедленно возникли у меня в уме, затмевая любые сомнения. “Отдых есть основа деятельности, глубокий отдых - основа успеха. ТМ сокращает болезни, уменьшает стресс, понижает депрессию. ТМ является основой всякого успеха, это решение всех проблем”, - повторял я хорошо заученную доктрину, одно клише за другим. Я был настолько основательно поглощен доктриной Махариши, что когда мою мать увезли в больницу с сердечным приступом, я позвонил ей и сказал: “Мама, у тебя есть решение всех проблем под рукой (она изучала ТМ), а ты предпочитаешь не использовать его, таким образом, ты предпочитаешь страдать. Когда ты больше не захочешь страдать, ты покончишь с этим”. Затем я повесил телефонную трубку. ПРОЦЕСС УХОДА Осенью 1983 года моя сестра Мишель присоединилась к другой дискуссионной группе - Интернациональный путь. Моя семья начала планировать вмешательство, консультирование о выходе. Вмешательство включало в себя сбор членов семьи для эмоциональной поддержки. Меня попросили помочь путем контакта с Сетью оповещения о культах (CAN), чтобы получить информацию о Пути. Первоначально я связался с двумя представителями CAN. Оба они были дружелюбны, однако беседы оставили меня выбитым из колеи. Они задавали вопросы о моей семье, о сестре и обо мне. Я упомянул, что был членом ТМ. Они предположили, что ТМ могла быть спорной. Я непроизвольно ответил: “ТМ не является культом, это научно обоснованная программа”. Влияние на мою сестру было тщательно спланировано и сработало спокойно. Я посещал занятия, чтобы обеспечить поддержку сестре. Я сидел, слушая, как консультант по выходу вдается в подробности природы вовлеченности в группы, контроля сознания и скрытых методик гипноза. Красные флажки поднялись у меня в сознании. Мои годы подготовки в движении по части отказа от “принятия во внимание негативности” подверглись потрясению. Слабые проблески независимого мышления начали выходить на поверхность у меня в мозгу. Я получал новый взгляд на гипноз и природу трансовых состояний. ТМ учит, что гипноз опасен. Чем больше информации я получал, тем больше я начинал понимать, что на деле гипноз и ТМ - это одно и то же. Эта новая информация не удержала меня от практики в ТМ-Сидхи программе, хотя она позволила мне начать подвергать сомнению “священную науку” движения. Прошли месяцы, прежде чем я позволил себе обдумать идею относительно прекращения медитации. Власть информации Моим первым шагом по пути ухода из движения ТМ было исследование с сомнением всего, что только можно, относительно движения. Нас учили, что все критические источники информации, не относящиеся к движению, являются недействительными. Я задумался над тем, кому бы я мог доверять. Начальная стадия моего похода к выздоровлению началась. “Физический” разрыв моих связей с движением занял приблизительно один год. В течение этого года я начал секретно контактировать с бывшими членами, с бывшим профессорско-преподавательским составом MIU, с бывшими помощниками Махариши. Я был поражен специфической информацией, которую они представили о фальшивых научных исследованиях, передачах денег, изучении негативных последствий медитации и деталях личной жизни Махариши. Мне нужно было больше информации. Я был одержим выискиванием всего, что только можно. Это было время приятного возбуждения и надежды в соединении с чувством потери и скорби. Я знал, что я потеряю всех своих друзей, если только они откроют, что я перестал заниматься медитацией. Я начал зондировать почву. Как они будут реагировать на мои вопросы? Как они будут отвечать, когда стандартные клише не прекратят мой процесс выражения сомнений? Я знал, как легко отделаться и отказаться от тех, кто стал негативным, потерянным в “грязи”. Вскоре я стал персоной нон грата. Мои друзья перестали приглашать меня обедать. Затем перестал звонить телефон. Мое имя было убрано из списка адресатов, и меня больше не пускали в местный центр ТМ. Для полностью вовлеченного в движение и верящего в него эти действия были бы разрушительными; теперь это была для меня благоприятная возможность оказаться вне тюрьмы обособленности движения. Физический разрыв с движением не освободил меня от прочно укоренившихся мыслительных моделей, которые владели мной. Как я смогу выжить в мире без “поддержки природы”? Как функционируют люди в мире без благоволения богов? Власть медитации в духе Махариши была существенной для моей жизни. Как я буду искать место для парковки? Как я сумею получить работу? Как я смогу преуспеть в этой жизни и после нее без ТМ? Как я сумею выжить? Мой переход из движения потребовал комбинации факторов: ухода из контролируемой окружающей среды MIU, участия в консультировании о выходе моей сестры и начала понимания принудительного влияния. Затем пришел пугающий процесс прекращения медитации, которую я был приучен до сих пор считать “решением всех проблем”. В 1986 году я посещал учебные занятия для бывших членов культов на национальной конференции Сети оповещения о культах. Я слушал бывших членов “настоящих культов”, описывающих свои переживания. Они говорили о моем опыте! У меня была та же верность и та же убежденность в отношении Махариши, какая была у бывших мунистов в отношении преподобного Муна. Оба эти лидера манипулировали фактами и жизнями во имя духовности. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ Я обнаружил, что разрыв с движением был только началом. У меня были трудности с чтением, памятью, сосредоточенностью, концентрацией, непроизвольная телесная дрожь и расщепление личности. Я боялся мирской и духовной ответной меры. Мои мысли были заполнены доктринами движения. В MIU меня учили, что ТМ связана со всем. Мне нужна была помощь, чтобы разобраться с духовным багажом, который был связан с каждой сферой моей жизни. Я впервые нарушил кодекс молчания движения, заговорив с репортером. Когда я говорил ему о секретных учениях, мое тело начало неистово сотрясаться. Я был на совей постели, тело вибрировало, голова судорожно дергалась назад и вперед; я был в замешательстве и испуган. По временам я обнаруживал, что защищаю перед ним движение. Я сомневался в своем мыслительном процессе. Был ли я духовным неудачником? Был ли я неправ, разговаривая с ним? Не буду ли я гореть в аду? В этот момент я понял, что мне нужна профессиональная помощь, чтобы разобраться с моим интеллектуальным беспорядком, доктринами движения, которые владели мной, и с психологическим трудностями, которые были результатом многих лет занятий медитацией. Однако я все еще придерживался предрассудка движения относительно того, что психотерапевты никогда не решают проблем, они только “перемешивают грязь”. Я полагал, что психологические проблемы были только духовными проблемами. Как может доктор прекратить сотрясение моего тела, убрать манеру говорить в духе синдрома Тоуретта, что, как меня учили, было результатом злодеяний прошлой жизни. Я чувствовал себя отчаявшимся. Находясь на конференции CAN, я начал спрашивать профессионалов, знают ли они, как остановить эти проблемы. Мне отвечали странными взглядами до тех пор, пока я не попросил о помощи доктора Маргарет Сингер, известного специалиста по культам. Для нее мои проблемы были похожи на проблемы других членов групп с долгим стажем. Она вооружила меня объяснением того, как этот опыт возникает, и она уверила меня, что он исчезнет. Впервые я ощутил, что существует помощь для моих трудностей. По рекомендации доктора Сингер я начал работать с опытным психиатром; я также продолжал терапевтические отношения с доктором Сингер. Мое выздоровление шло в трех главных направлениях. Первое заключалось в работе над моими хроническим состояниями расщепления личности и деперсонализации. Второе было деятельностью по ориентации в реальности: я использовал своего терапевта в качестве репетитора, помогавшего мне работать с моей тенденцией все переводить в духовную сферу. В-третьих, мне было необходимо развивать социальные умения. Расщепление личности и деперсонализация В мире ТМ было нормальным оказаться “кадетом пространства” (“Space Cadet”). Фактически так мы называли кого-нибудь, кто накурился марихуаны. Пребывание в “блаженном” состоянии, бессмысленно бродящим, подергивающимся, трясущимся, бессознательно выкрикивающим было признаком духовного роста. Забвение своего имени было забавным. Я часто начинал выполнять какие-то задачи и в процессе забывал, что я начинал делать ‑ это было нормально в мире ТМ. Обучение жизни в “относительном” (реальном мире) требовало держать этот обычно испытываемый феномен под контролем. Посредством терапии я выяснил, что это поведение являлось положительно подкреплявшимися, бессознательно заученными привычками, которые было трудно сломать. После прекращения изменявшей сознание практики движения ТМ это поведение возникало не так часто; но в периоды стресса оно было склонно непроизвольно повторяться. От меня потребовались годы, чтобы развить умение немедленно относить к определенной категории эти состояния, когда они возникали. Я должен был научиться справляться со стратегией, которая возвращала меня к более сбалансированному состоянию умственного функционирования. Одной из самых полезных стратегий, как я выяснил, было занятие физическими упражнениями. Физические упражнения имели тенденцию сокращать мои эпизоды расщепления личности, заставляя меня отдавать себе отчет в существовании моего тела. Каждый раз, когда я занимался физическим упражнениями, я все больше отдавал себе отчет в наличии своего тела как части меня. Чем больше я развивал хорошую осведомленность о своем физическом теле, тем больше я стал осознавать трудно уловимые чувства, которые предшествовали моим подергиваниям, выкрикам и тому подобному. Я начал определять вещи, которые вызывали сенсорную перегрузку, выливавшуюся в мое одурманенное состояние, такие, как места для гуляния с магазинами и видео пассажи. Я научился принимать их в малых дозах и постепенно выстраивал свою выносливость. После окончания курса ТМ-Сидхи я обнаружил, что у меня трудности с чтением. Я обычно брал книгу, читал несколько первых страниц и затем оказывался забывшимся, не зная, что я прочитал. Я обычно перечитывал первую страницу и снова терялся. Затем я перечитывал первый параграф и терялся. У меня не было понимания. После ухода из ТМ я медленно развивал стойкость в чтении, ставя таймер. Я постепенно увеличивал периоды чтения и пытался читать ежедневно одну полную газетную статью. Контроль реальности Основа программы ТМ заключается в том, что мысли могут волшебно материализовываться в материю. Если вы произвели идею, она имеет результат. Если вы хотите мексиканский обед и если вы достаточно чисты посредством ТМ, он самопроизвольно появится. Думайте отрицательно о ком-нибудь, и этот человек может заболеть. Желайте успеха в бизнесе, и он придет. В ТМ субъективный опыт определяет реальность. Если это воспринимается как хорошее, оно должно быть правильным. Если объективная сенсорная информация находится в противоречии с порождаемыми группой субъективными ощущениями, объективная интеллектуальная точка зрения должна быть отвергнута, и она считается “ошибкой интеллекта”. Когда волшебным силам не удается произвести результат, считается, что это итог чьей-то кармы (то есть, прошлых действий) в этой и предыдущих жизнях. Ответственность за весь негативный опыт в жизни падает на члена группы. Таким образом, для своего выздоровления я нуждался в терапевте, который имел знания о групповом влиянии. Традиционная терапия диагностировала бы меня как склонного к галлюцинациям, возможного шизофреника, и упустила бы из виду, что мой мыслительный процесс систематически был обусловлен идеологией ТМ, которая не только санкционировала, но поощряла волшебное мышление. Посредством терапии с человеком, хорошо осведомленным о культах, я узнал, что медитация с пустым мозгом (такая, какой мы обучались при нашей ТМ подготовке) может вызывать познавательную неэффективность: затруднения с памятью и проблемы с сосредоточенностью и концентрацией. Предписанное Махариши лекарство было причиной, а не лечением. Моя заученная возвратная тенденция одухотворять земное была самой трудной привычкой, которую нужно было ломать. Доктрина ТМ связывает все успехи с медитацией и все неудачи с личной или семейной кармой. Я вспоминаю свои занятия с терапевтом по разбирательству с порожденными ТМ чувствами и сравнению их с “точной” информацией или точкой зрения. “Нахождение места для парковки не является результатом медитации”, - обычно говорила мне доктор Сингер. Те, кто не занимается медитацией, тоже его находят. “Успех в бизнесе - не результат прохождения курсов повышенной сложности по ТМ подготовке. IBM преуспевает без медитации”. Я медленно начал преодолевать привычку, которой я был обучен, заключавшуюся в том, что я использовал свои состояния “чувств” как первейший инструмент по принятию решений. Я пришел к пониманию того, что “мозг” не является врагом. В процессе терапии я узнал, что я целостная личность и что я могу принимать решения как целостная личность, с помощью мозга, тела и чувств. Возвращение в общество (ресоциализация) Я жил вне общей культуры 10 лет. Я не имел представления о популярной музыке, фильмах, литературе, мировых событиях. Теперь я вижу, как моя изоляция мешала внешним отношениям. Я должен был учиться вести случайные беседы, не превращая их в занятия по вербовке. Я должен был преодолевать замешательство из-за незнания того, о чем говорит кто-нибудь, когда говорят о фильме или телевизионной программе, которую все видели, или о песне, которую все знают. Ресоциализация иногда требует способностей к раскрытию и чувства юмора. Через два года после окончания тяжбы и оставления позади культового опыта я все еще сталкиваюсь в самые неподходящие моменты с трудными вопросами. Недавно на встрече с банковским чиновником возник вопрос: “Где вы посещали колледж?” “MIU”,- отвечал я. “Что такое MIU?” - спросил банковский чиновник. Я помедлил. “Университет Средней Айовы. Вы слышали о нем, не так ли? Это небольшой колледж к югу от Айова сити”. “И в какой области вы получили степень?” - продолжал он. “Бизнес”, - ответил я. Это короткий ответ, подумал я про себя. Что бы он сказал, если бы я раскрыл полностью...”исследование сознания как сферы всех возможностей”? А затем продолжил бы объяснением, что я изучал механику творения, что я учился левитировать по два часа утром и вечером... чтобы спасти мир? Тема сменилась. Это сработало... и я испытал облегчение. Судебный процесс Вскоре после ухода из движения я почувствовал, что меня глубоко обманули. Я думал, что Махариши знал, что люди не могут левитировать, летать или становиться невидимыми. Он систематически скрывал неблагоприятные результаты своих программ: самоубийства, умственные расстройства, трудности с памятью, проблемы сосредоточенности и так далее. Он создал организацию, которая держала меня включенным в его мировой план посредством узурпации моего юношеского идеализма. Я чувствовал, что меня надули. Группа подобным образом настроенных бывших членов вступила в контакт с администрацией MIU; мы требовали возвращения 1400 долларов за курс левитации. Наше требование было встречено следующим: “Если вы считаете, что у вас судебное дело, возбуждайте против нас иск”. Именно это я и сделал. Моя тяжба помогла покончить с моим участием в группе. Я предпочел противостоять жульничеству, халатности и мошенничеству движения ТМ в юридическом суде. Процесс тяжбы требовал, чтобы я стал очень объективным в отношении своей вовлеченности. Он требовал, чтобы я объективно разобрался с движением, его претензиями и действиями и результатами, которые они имели для меня. Процесс обязательного представления документов суду дал мне доступ к тщательно охраняемым секретам движения. Эта информация подтвердила мою точку зрения на движение как испорченное и вредное. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Уход из группы подобен разводу в семье. У меня были глубокие эмоциональные связи с ТМ движением, Махариши и многими из проявлявших ко мне внимание членов. Ценности, которые моя семья дала мне, были так подчинены групповой идеологии, что существенно утратил связь с ними, находясь в группе. Выздоровление является суровым испытанием длиной в жизнь. Восемнадцать лет прошли с момента моей вербовки. Я продолжаю открывать сферы, которые подверглись влиянию. 6 Личный отчет: группа, базирующаяся на библии Марк Трахан В сентябре 1986 года я был ознакомлен с идеями Нью-йоркской церкви Христа, Нью-йоркской ветви движения Бостонской церкви Христа (известного как “Бостонское движение”) и поверил в эти идеи. Я оставался членов последующие три с половиной года. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА В конце июля или начале августа мне позвонила знакомая, о которой я длительное время ничего не слышал. Она позвонила мне, чтобы пригласить на беседу о Библии и выразила уверенность, что я буду поистине любящим. Мы с моей женой Вики встретили эту молодую женщину примерно восемь месяцев тому назад, когда изучали методики Нового века. Мы общались некоторое время, но затем разошлись. В течение этого времени из-за выбивающих из колеи переживаний, которые были у нас с женой благодаря нашему участию в оккультизме, мы начали читать Библию и посещать местную баптистскую церковь. Наша подруга из прошлого теперь говорила, что нашла настоящую церковь и что она знала, что мы сами будем обожать ее, потому что мы были такими “духовными”. Первая ее попытка заключалась в том, чтобы добиться моего прихода на беседы по Библии по утрам в пятницу в 10 часов. Я упирался, не давая ей определенного обещания, потому что мой рабочий график требовал, чтобы я поздно работал по вечерам в четверг. Я не имел намерения быть где бы то ни было рано утром в пятницу. После нескольких недель она изменила тактику и обратила свое внимание на мою жену, приглашая Вики на библейские беседы, которые были только для женщин. Мы с женой были женаты только около четырех месяцев, и вскоре после нашей женитьбы, казалось, все наши холостые и незамужние друзья покинули нас, что очень опечалило Вики. Полная страстного желания завести новых друзей, Вики быстро приняла предложение. Я был весьма удивлен, когда я увидел, как понравились Вики библейские беседы. По своей непредусмотрительности я понял так, что больше всего ее поразили люди, которых она встретила, а затем уже другие аспекты бесед. Ее энтузиазм послужил для меня мотивом для того, чтобы найти время на проверку мужских библейских бесед по утрам в пятницу. Наша подруга, разумеется, была в экстазе. Она представила Вики руководительнице группы, а муж этой женщины как раз оказался в мужской группе, собиравшейся по утрам в пятницу. Новая подруга Вики сказала, что она позвонит мужу, чтобы он меня встретил на собрании, так что я не буду себя чувствовать слишком неудобно. Я соответственно настроился. Хотя я был любопытен, я чувствовал себя уверенным в том, что иду на встречу с компанией типов, провозглашающих “Аллилуйя, восхвалим Господа”, и что мне следовало бы держать свой сарказм под контролем. Вообразите себе мое удивление, когда вместо этого я нашел собрание людей, которые не только интересовались Библией, подобно мне, но также имели поразительно похожую предысторию. Я был поражен тем фактом, что люди не рвались за дверь, как только разговор закончился - они буквально слонялись вокруг и разговаривали друг с другом. Хотя я и должен был отвечать на одни и те же вопросы по семь или восемь раз (Как вас зовут? Где вы живете: Что вы делаете?), я был искренне тронут их открытым дружелюбием. Вскоре после этого пара лидеров, Сид и Нэнси (псевдонимы) спросили у нас с Вики, не желаем ли мы пройти некоторое обучение Библии один на один с ними. Поскольку никто больше не делал нам никогда подобного предложения, а мы сильно желали узнать о Библии больше, мы с готовностью сказали “да”. Кроме того, там была другая семейная пара, которая желала быть нашими друзьями. Хотя иногда случалось странное. Это было немногое, но оно заставляло меня медлить. Занятия один на один никогда не были один на один. Фактически они были два на одного - двое их и один из нас. И нам с Вики никогда не разрешали проводить занятия вместе. Нэнси и жена евангелиста вели занятия с Вики, а Сид и евангелист вели занятия со мной. Они также заставили Вики поклясться хранить в тайне то, что они изучали с ней, так как она всегда была на одно занятие впереди меня. Я, однако, заглушил свои сомнения и решил продолжать занятия, прежде чем принимать какие-либо поспешные решения. Нас с Вики провели через одну и туже серию стадий: Распятие на кресте, Слово, Царство, Апостольство, Свет и Тьма и Вероисповедания. Мне также был дан дополнительный курс, Священный Дух, который имел дело с харизматическими “дарами”, чаще всего ассоциирующимися с движением пятидесятников, поскольку у меня была предыстория, связанная с оккультизмом. Этот особый курс был дан один на один, и в этом случае это было не с Сидом и не с евангелистом. Вместо этого данный курс со мной проходил другой “лидер”, у которого был прошлый опыт в харизматическом движении. Это было следующим предупредительным звонком для меня, и это был серьезный звонок. Когда я сам читал Библию, я обнаружил, что она способна описать и объяснить ряд чувств, которые я испытал во время своей практики в оккультизме. Когда мне приходилось беседовать с другими христианами, которые не были членами Нью-йоркской церкви Христа, они также имели, в основном, понимание предмета. Однако, когда я говорил об этих вещах с людьми из группы церкви Христа, они, похоже, не имели совсем никакого понимания того, что Библия говорит по данному вопросу. Курс “Священного Духа” поэтому был довольно-таки неубедительной попыткой с их стороны ответить на какие бы то ни было вопросы, которые у меня имелись в этом отношении. Я находил весьма выбивающим из колеи тот факт, что “церковь”, которая утверждает, что она так хорошо знает Библию, вообще не имеет понимания того, что говорится в Библии относительно подобной практики. Я снова проглотил свои сомнения касательно группы, потому что все остальное в ней выглядело таким положительным. Члены действительно были преданными и, казалось, делали то, о чем другие только говорили. На меня также произвел впечатление тот факт, что в ходе обучения они были в состоянии ответить на многие из религиозных вопросов, которые у меня были. Оглядываясь теперь назад, я вижу, что многие из этих ответов были неверными, но к тому времени я не так хорошо знал Библию и я был удовлетворен почти любым ответом, который выглядел правдоподобным. Хотя я об этом тогда не подозревал, уроки, через которые прошли мы с Вики, были одними и теми же для каждого члена, которого идеологически обрабатывали при вовлечении в группу. Каждый последующий курс был тщательно обдуман, чтобы еще больше сузить наши варианты выбора и привести нас к заключению, что эта группа была единственной группой на Земле, которая действительно следовала Библии и что нам необходимо стать членами быстро , или столкнуться с перспективой попадания в ад. Финальная стадия нашей идеологической обработки была процессом, известным как Подсчет Цены. Это обычно последний курс, который человек проходит перед тем, как ему позволяют стать членом. Он влечет за собой гораздо большие последствия, нежели предыдущие уроки. Я считаю его финальным главным распадом личности перед вступлением в группу. В течение моего пребывания в группе я видел, что Подсчет Цены занимал от полутора иногда до трех часов в день в течение двух - трех дней. Подсчет Цены должен был осуществляться кем-нибудь из руководителей, обычно лидером зоны. В ходе этого процесса у человека спрашивают о каждом грехе, который он или она когда-либо совершали. Когда я со временем стал руководителем, меня учили не спрашивать, совершал ли человек определенный грех, а спрашивать, когда он или она совершили его. Нас также учили, что если мы подозреваем кого-либо в совершении какого-то определенного греха, но мы чувствуем, что человек нам об этом не говорит, мы должны намекнуть, что мы “боролись” с этим грехом сами...а он? или она? Как я узнал, когда ушел из группы, каждый “боролся” с “грехами” возмущения и недоверия к людям (особенно к руководителям группы). В сентябре 1986 года мы с Вики были “окрещены” и приняты в группу. Теперь мы были полностью вставшими на ноги членами. Однако, потребовалось всего несколько месяцев, чтобы я получил еще больше опасений относительно группы. Например, становилось все более очевидным, что у Сида и Нэнси, которые работали так напряженно, чтобы подружиться с нами до того, как мы стали членами, больше не было для нас времени. Мы также обратили внимание на образование клик внутри группы и предпочтительное обращение с одними по сравнению с другими. Конечно, трудно было не заметить неоспоримой власти, приданной руководителям группы, несмотря на тот факт, что эти руководящие позиции нельзя было найти в Библии. Однако лидеры утверждали, что Библия была единственным основанием веры группы. Я увидел так много неправильного, что я собрал вместе небольшую группу других недавно обращенных и спросил их, видели ли они то же самое, что мы с Вики. Частному лицу они описали те же самые несообразности. Мы пришли к соглашению вместе противостоять руководству группы и либо получить какие-то ответы, либо обдумать перспективы ухода. Увы, этот мятеж так никогда и не оторвался от почвы. Я “признался на исповеди” своему партнеру по ученичеству, Сиду, в том, что у меня есть проблемы с группой, раскрыв тот факт, что я говорил с другими членами группы об этом. Лидеры пришли в движение, как смазанная маслом молния. Партнерам по обучению других членов, с которыми я разговаривал, было приказано заставить замолчать каждого из них. Нас с Вики руководство подговорило (по отдельности) и, используя Писание вне контекста, нам показали, какую наглость мы имели, усомнившись в руководителях, которых избрал сам Бог! До истечения еще трех лет мы с Вики оставались в группе, но едва ли хоть один день проходил, когда бы я не сомневался в группе по той или иной причине. Я помню один случай, когда я исследовал переводы Библии и наткнулся на то, что то, что я чувствовал, было сильным свидетельством того, что нечто совершенно противоположное тому, чему учила группа, было действительно истиной. Чрезвычайно обеспокоенный, я позвонил Сиду и тщательно объяснил ему ситуацию. Скоро стало ясно, что он вовсе не заботится о фактах. Главной его заботой было то, что я подвергал сомнению учение группы; он рванул все тормоза, чтобы заставить меня замолчать. Было ли верным то, что я хотел сказать, не имело отношения к делу. УХОД В феврале 1990 года я был в состоянии такого психологического и духовного беспорядка, что для меня было уже невозможно оставаться в группе. После столкновения с руководством я принял трудное решение уйти. Как ушедший добровольно, однако, я был осажден целым рядом проблем. Хотя я этого не осознавал в то время, я испытывал большинство трудностей, с которыми обычно сталкиваются те, кто уходит из групп с высокими требованиями. Смятение Первой проблемой было смятение. Группа всегда утверждала, что она является единственной, действующей в соответствии с Библией. Однако, становилось все более очевидным, по мере того, как медленно тянулись месяцы, что группа не только не действовала в соответствии с Библией, но что большая часть доктрины и поведения шли вразрез с ней. Когда я покинул группу, мое решение основывалось исключительно на этом вопросе. В результате я не был уверен, что мое решение уйти из группы было правильным. В то время у меня не было ни малейшего представления о том, что данная группа была культом. Я сильно подозревал, что она им являлась, но, будучи незнакомым со специфическими критериями, которые использовались для определения культа, я постоянно вновь и вновь гадал в душе. Совершил ли я правильный поступок или я просто ускользнул, потому что был неспособен дать обязательство перед богом? Я также испытывал замешательство от того, что мне сказать моим друзьям в группе. Я хотел, чтобы они знали, что я ухожу, и хотел, чтобы они знали причину, по которой я принял это решение. Я знал, что группа не скажет членам правду о моем уходе, поэтому я хотел поговорить с ними сам. Это создало конфликт, потому что мое желание сделать то, что, как я чувствовал, было морально правильным, оказалось не в ладу с групповым учением о том, что оказывать на других отрицательное влияние относительно группы было достойным сожаления и непростительным оскорблением. Особенно тягостным был тот факт, что почти никто в группе не знал реальных деталей относительно моего решения уйти. Существовало множество предположений, и я уже слышал клеветнические обвинения, выдвигавшиеся против меня. Даже близкие друзья, которые знали меня до моего участия в группе и которые также были членами, прекратили всякое общение. Поскольку обо мне так говорили, члены были предупреждены о том, чтобы избегать меня. Действительно, одна женщина, которая была близкой подругой, была так встревожена, когда наткнулась на меня в угловом магазине, что она явно затряслась. Потеря системы поддержки Второй серьезной послекультовой проблемой, с которой я столкнулся лицом к лицу, была полная потеря моей системы поддержки. Я был женат весь период своего участия в культе, и мы с моей женой приняли решение покинуть группу вместе. Теперь все, что нам осталось, были только мы друг с другом. Ни моя жена, ни я не поддерживали никаких отношений вне культа. В ходе нашего членства все внешние отношения начинались для единственной цели вербовки и идеологической обработки для вовлечения в группу. Почти все наши друзья вне группы ушли, их оттолкнул наш постоянный поток культового жаргона. Гнев Вслед за этим я испытал гнев ‑ на себя и на группу. Я вслух удивлялся, как я мог быть таким глупым? Как я мог настаивать на этом так долго? Когда я прекратил думать сам за себя? Как я вообще мог воображать, что этим людям действительно есть до меня дело? Почему мне до сих пор не хватает так многих из них? Чувство вины Наконец, меня переполняло чувство вины. В течение долгих лет своей вовлеченности я ужасно обращался с моей семьей и друзьями, постоянно судил их и пытался их идеологически обработать. Я также чувствовал себя виноватым в том, что вовлек в группу много невинных людей. Какому напряжению я несознательно подверг их семьи? Буду ли я когда-нибудь в состоянии вытащить их? Я стыдился того, каким я стал, и вещей, которые я делал. Недостаток самоуважения Поскольку я был духовным парией в группе, которому постоянно делали выговоры, у меня было мало самоуважения. Я должен был вернуть веру в себя и свои способности. НЕКОТОРЫЕ РЕШЕНИЯ Несмотря на описанные выше трудности, я был способен найти решения и прийти к соглашению со своим опытом. Самообразование Самообразование относительно культов в целом и того, к которому я конкретно принадлежал, чрезвычайно помогло в процессе восстановления сил и извлечения уроков из всего сурового испытания. Это, вероятно, единственный самый важный шаг, который я предпринял на пути к выздоровлению. Я читал книги, статьи и памфлеты; я смотрел видеофильмы; я говорил с многочисленными специалистами по культам и бывшими членами. Их мудрость и советы проливали новый свет на то, что я пережил и как это случилось. Я узнал о специфических критериях, которые так точно определяют культ и его отличие от законной церкви, религии или другого типа группы. Крайне важным было знание относительно контроля сознания: что это такое и как это используется для идеологической обработки людей, вовлекающей их в культы и удерживающей их под влиянием группы, когда идеологическая обработка завершена. Понимание власти контроля сознания объяснило так много вопросов, которые у меня имелись относительно моего участия в группе. Это также помогло мне принять трудность, которая у меня возникла при добровольном уходе из нее. Возможность делиться с другими Разговоры с другими бывшими членами были чрезвычайно полезны. Я в самом деле верю, что пребывание в качестве бывшего члена деструктивного культа каким-то образом напоминает состояние ветерана войны. Неважно, насколько может быть полным сочувствия слушатель (хотя вы также можете обнаружить, что многие не являются таковыми), если человек не прошел через такой же опыт, тогда он или она не могут в действительности понять, о чем вы говорите. Возможность делиться суровым испытанием с другими, прошедшими через похожие переживания, было огромным утешением. Это также помогло мне подготовиться к трудной задаче восстановления отношений с членами семьи и старыми друзьями, которых я оттолкнул. Консультирование Я искал консультирования у психотерапевтов, которые имели специфический опыт в обращении с бывшими членами культа. Они помогли мне в понимании не только того, что я пережил в культе, но также того, что я мог бы ожидать после ухода из группы. Они помогли мне увидеть, что мой гнев был естественным и являлся частью процесса выздоровления. Действие Наконец, я занял позицию, которую я не обязательно рекомендую всем, но она бесценна для меня. Пока я занимался самообразованием по современному культовому феномену, я понял, насколько в действительности серьезной является эта проблема. Группа, в которой я был, буквально была одной из тысяч, находящихся как здесь, так и заграницей! Из-за этого я принял решение играть активную роль против культов и вступить в ряды других озабоченных этой конкретной угрозой нашей свободе. Я постоянно работаю в области культового образования, говоря о культах в школах, церквях, гражданских группах и так далее. Кроме того, я работаю в качестве консультанта по выходу, помогая семьям, у которых близкий оказался в какой-либо из этих деструктивных групп. Я также консультирую многих людей, которые добровольно ушли из культов и стремятся понять свои переживания. Я являюсь помощником редактора Начал , бюллетеня для бывших членов Бостонского движения. Активная роль в борьбе против культов и помощь в просвещении публики относительно подобных групп чрезвычайно помогли в том, чтобы сделать что-то доброе из плохого опыта. 7 ПОСЛЕКУЛЬТОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ: ТОЧКА ЗРЕНИЯ КОНСУЛЬТАНТА ПО ВЫХОДУ Кэрол Джиамбалво Эта глава написана с точки зрения консультанта по выходу, имеющей дело с клиентами как во время воздействия, так и в течение их процесса выздоровления, с точки зрения моего опыта в качестве бывшего национального координатора FOCUS (Сети поддержки бывших членов культа) и моего собственного выздоровления как бывшего члена культа. Когда была опубликована работа Борьба против культового контроля сознания (Hassan, 1988), я начала получать много телефонных звонков от бывших членов культа, которые, читая эту книгу, наконец, узнали, что они могут получить помощь для некоторых из остаточных последствий их культового опыта - или, по крайней мере, могли начать понимать, что с ними случилось. В определенный момент эти звонки насчитывали более двух сотен в месяц. Некоторые бывшие члены культа покинули свои группы более чем за пять лет до чтения книги Хассэна. Из этой книги, говорили они, они, наконец, поняли некоторые из проблемы, которые они переживали, и, в определенном смысле, возникало ощущение, что они совсем недавно ушли из группы. КЛАССИФИКАЦИИ ЭКС-КУЛЬТИСТОВ Существует несколько классификаций экс-культистов, основанных на том, как они покинули культ. Бывшие члены подходят обычно под одну из следующих категорий: 1. Те, кто прошел через воздействие 2. Те, кто покинул культ самостоятельно, или ушедшие добровольно 3. Те, кого изгнали, или отверженные. Ушедшие добровольно и отверженные нуждаются в наибольшей помощи в понимании своего процесса выздоровления. Бывшие члены, которые были изгнаны из культа, особенно уязвимы; они часто чувствуют себя неполноценными, виноватыми и разгневанными. Большинство культов реагируют на критику самого культа, оборачивая критику против индивидуального члена. Всякий раз, когда что-нибудь не в порядке, это не руководство или организация, это индивид. Таким образом, когда кому-нибудь приказывают покинуть культ, этот человек несет двойное бремя чувства вины и стыда. Иногда ушедшие добровольно также несут в себе ощущение неполноценности. Часто они могут обдумать эти ощущения интеллектуально, но эмоционально с такими чувствами справиться трудно. Фактором в любом выздоровлении экс-культиста является то, доступна ли поддержка семьи и друзей, когда он или она выходят из культового мира. Бывшие члены, прошедшие семейное воздействие и, в некоторых случаях, имевшие благоприятную возможность провести время в соответствующим образом сориентированном реабилитационном предприятии, выглядят совершающими скачки в своем процессе выздоровления (смотрите в Главе 10 описание реабилитационных предприятий). Из-за образовательного процесса, присущего воздействиям консультирования о выходе, и доступного в специализированных реабилитационных центрах, эти бывшие члены рано оказываются снабженными в своей послекультовой жизни инструментами, необходимыми для того, чтобы начать интегрировать свой опыт и перестраивать свою жизнь. АСПЕКТЫ, КОТОРЫЕ НЕОБХОДИМО ОБДУМАТЬ В ПОСЛЕКУЛЬТОВОМ ВЫЗДОРОВЛЕНИИ Существуют многочисленные аспекты, которые следует обдумать, когда вы работаете с человеком, оставившим культ. Эти факторы часто будут воздействовать на типы проблем, с которыми экс-культисту необходимо справиться. Некоторые аспекты, влияющие на процесс выздоровления, которые я определила в своей работе с экс-культистами, следующие: 1. Как они покинули группу 2. Длительность времени в группе 3. Были ли они в руководящей позиции в группе или нет 4. Наличие семейной и/или социальной сети поддержки, когда они уходят из группы 5. Имеются ли у них профессиональные умения или достаточное образование, чтобы обеспечить себя работой 6. Интенсивность остаточных эмоциональных и психологических последствий их опыта 7. Финансовые ресурсы, доступные для них, или способность получить помощь, когда они в ней нуждаются 8. Их возраст (например, женщины, покидающие культ после своего детородного возраста, или молодые люди, которые выросли в культе) 9. Брачный статус и/или семья, которая у них есть в группе; является ли это до сих пор неповрежденным Некоторые бывшие члены звонили мне с выраженным желанием и очевидной потребностью в консультировании о выходе, но они не могли себе это позволить. Фактически, они не могли себе позволить даже оплату телефонного звонка на дальнее расстояние. Существует громадная потребность в финансовой поддержке бывших членов, которые взывают о помощи. ИНСТРУМЕНТЫ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ По моему опыту, самым полезным инструментом выздоровления культистов является обучение тому, что такое контроль сознания и как он используется в их конкретном культе. Понимание того, что существуют остаточные последствия окружающей среды, контролирующей сознание, - и что эти последствия часто являются преходящими по своей природе - помогает снимать напряжение тревоги. Клиенты, особенно добровольно ушедшие и отверженные, чувствуют облегчение, когда они узнают, что в данной ситуации то, что они испытывают, является нормальным, и последствия не будут существовать вечно. Также существенным для процесса выздоровления является развитие установки на то, что существует нечто позитивное, что следует извлечь из культового опыта. Когда бывшие члены узнают о контроле сознания, они могут использовать это понимание для того, чтобы разобраться в своем культовом опыте, увидеть, как они пришли к перемене своего поведения и убеждений в результате контроля сознания. Они тогда могут оценить, что из этого опыта является хорошим и обоснованным для них, чего они могли бы придерживаться. Когда экс-культисты живут на территории, где действуют активные встречи группы поддержки FOCUS, для них часто полезно в это принимать участие. FOCUS является международной сетью индивидов, которые когда-то в своей жизни были связаны с группами, стоящими на крайних позициях. FOCUS предлагает поддержку, справки и благоприятную возможность встречаться - как неофициально, так и на конференциях - чтобы обсуждать общий опыт и помогать друг другу в приспособлении к жизни после культовой или тоталитарной вовлеченности. Встречи обеспечивают безопасное место для бывших членов культов, чтобы обсудить их заботы с другими, которые имеют дело с подобными проблемами. В этом окружении никто не будет смотреть на них так, точно у них две головы. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ В ПОСЛЕКУЛЬТОВОМ ВЫЗДОРОВЛЕНИИ Некоторые из проблем выздоровления, которые стойко повторяются в моей работе, заключаются в следующем: 1. Ощущение бесцельности, пребывания в состоянии разобщенности. Они оставили группу, которая имела мощную цель и напряженную напористость; они не сумели удержаться на высоте опыта, производимого интенсивностью и групповой динамикой. 2. Депрессия. 3. Огорчение из-за других членов группы, из-за чувства потери в их жизни. 4. Чувство вины. Бывшие члены чувствуют себя очень виноватыми, прежде всего, из-за того, что оказались вовлеченными, из-за тех людей, которых они завербовали в группу, и из-за того, что они делали, пока были в группе. 5. Гнев. Это будет испытываться относительно группы и/или лидеров. По временам этот гнев неправильно направляется на самих себя. 6. Отчуждение. Они будут чувствовать отчуждение от группы, часто от старых друзей (то есть, от тех, которые были друзьями до их участия в культе) и иногда от семьи. 7. Изоляция. Для экс-культистов ни один “оттуда” не кажется понимающим то, через что они проходят, особенно их семьи. 8. Недоверие. Это распространяется на групповые позиции и часто на организованные религии (если они были в религиозном культе) или организации вообще (в зависимости от типа культа, в котором они были). Существует также общее недоверие к своей собственной способности распознавать, когда и на самом ли деле ими вновь манипулируют. Это рассеивается после того, как они узнают больше о контроле сознания и начинают снова слушать свой собственный внутренний голос. 9. Страх перед тем, что они сходят с ума. Это особенно широко распространено после опыта “плавания” (“floating”) (смотрите пункт 18 внизу с объяснением того, что такое “плавание”). 10. Страх перед тем, что то, что должно с ними случиться, по словам культа, если они уйдут, действительно случится. 11. Тенденция мыслить в терминах черного и белого, как это обусловлено культом. Они нуждаются в практике поиска серых областей. 12. Одушевление всего. Это остаточное явление длится иногда довольно долго. Бывших членов следует поощрять искать логические причины того, почему вещи случаются, и иметь дело с реальностью, избавляться от их волшебного мышления. 13. Неспособность принимать решения. Эта характеристика отражает зависимость, которая поощрялась культом. 14. Низкое чувство собственного достоинства. Это обычно исходит из тех переживаний, общих для большинства культов, когда время от времени членам говорят, что они ничего не стоят. 15. Замешательство. Это выражение неспособности говорить об их опыте, объяснять, как и почему они оказались вовлеченными или что они делали в течение этого времени. Это часто проявляется в интенсивном ощущении, что им не по себе как в неформальной, так и в рабочей ситуации. Также часто существует чувство отсутствия синхронизации со всеми другими, прохождения через культурный шок из-за того, что они жили в замкнутой окружающей среде и были лишены возможностей участвовать в повседневной культуре. 16. Проблемы с работой и/или с карьерой. Бывшие члены сталкиваются лицом к лицу с дилеммой, что привести в действие, чтобы покрыть пустые годы культового членства. 17. Расщепление личности. Этому также благоприятствовал культ. Активно или пассивно это период, когда человек не находится в соприкосновении с реальностью или с теми, кто их окружает, неспособность общаться. 18. “Плавание” (floating). Это серия воспоминаний, прерывающих настоящее, чтобы вернуться к прошлому в культовое состояние ума. Это может также принять форму интенсивной эмоциональной реакции, которая является несоответствующей конкретным стимулам. 19. Ночные кошмары. Некоторые люди также испытывают галлюцинации или слышат голоса. Небольшой процент бывших членов нуждается в госпитализации благодаря этому типу остаточных явлений. 20. Семейные проблемы. 21. Проблемы зависимости. 22. Проблемы сексуальности. 23. Духовные (или философские) проблемы. Бывшие члены часто сталкиваются со сложными вопросами: Куда я могу пойти, чтобы удовлетворить свои духовные потребности (или веру)? Во что я верю теперь? Что существует такого, во что можно верить, чему можно доверять? 24. Неспособность к концентрации, потеря кратковременной памяти. 25. Возникновение вновь докультовых эмоциональных или психологических проблем. 26. Нетерпение в отношении процесса выздоровления. По моему опыту, не существует разницы в последствиях, переживаемых теми людьми, которые прошли семейное вмешательство или теми, кто ушел добровольно или был исключен из культа. Большинство экс-культистов - независимо от метода ухода из культа - испытывают некоторые или все эти остаточные явления. Различия заключаются в том, что индивиды, которые прошли вмешательство, оказываются более подготовленными к тому, чтобы иметь с ними дело, особенно те, кто отправился в реабилитационное предприятие. Важно отметить и обратить на это внимание экс-культистов, что каждый процесс выздоровления индивида различен, и не существует руководства, которому можно следовать шаг за шагом, говорящего вам, “Как выздороветь после культового опыта”. Фактически, желание быстрого и легкого выздоровления само по себе может быть остаточным воздействием культа. ПСИХИАТРИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ Сингер и Офше (Singer & Ofshe, 1990) описывают типы психологических реакций людей, покидающих программы реформирования мышления или то, что они называют “группами контроля сознания”. Большинство реакций являются “разной степенью нарушения закона - чувства отчуждения и путаницы, возникающего из-за потери или ослабления ранее ценимых норм, идеалов или целей” (p. 191). Большинству бывших культистов “необходимо собрать вместе раздробленное или раздвоившееся собственное “я”, которое у них удерживалось, пока они были в группе, и прийти к согласию со своим догрупповым чувством “я” (p. 191). Дополнительно к разобщающим, депрессивным расстройствам и расстройствам, вызванным тревогой, наиболее общими психиатрическими расстройствами у бывших членов являются: 1. Возвратные, похожие на шизоаффектные, психозы, случающиеся у индивидов, которые не имели явной личной или семейной истории душевного расстройства 2. Посттравматическое стрессовое расстройство 3. Нетипичное диссоциативное расстройство 4. Порождаемая релаксацией тревога, похожая на то, о чем сообщали Хайд и Борковец (Heide & Borkovec, 1983, 1984) и Хайд (Heide, 1985), и тревога, возникающая в результате медитации, монотонного пения или других вызывающих транс упражнений 5. Разнообразные реакции, включающие трудности в концентрации, ухудшение памяти, фобии, нанесение увечий самому себе и так далее ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ В заключение я хотела бы процитировать письмо ‑ одно из сотен в моих папках ‑ датированное 15 апреля 1991 года. Я полагаю, что это письмо подчеркивает распространенность культовой проблемы и растущую необходимость повышающегося понимания со стороны семей, оказывающих помощь профессионалов и духовенства - и равно настоятельную потребность расширенных услуг для бывших членов культа. Дорогая Кэрол! Сейчас я нахожусь в Саудовской Аравии. Мое армейское резервное подразделение было вызвано на активное дежурство в _____. Я была в Саудовской Аравии с _____ и участвовала в “Операции Щит Пустыни/Штурм”. В октябре 1990 года я покинула _____церковь после участия в ней в течение шести лет. Поскольку у меня некоторые трудности в приспособлении к жизни, мои родители убедили меня искать консультирования. У меня было только одно занятие с терапевтом до получения приказов о развертывании в Саудовской Аравии. Передислокация назад в Штаты является долгим процессом, а командир моего подразделения не знает, сколько мы здесь пробудем. Я готова оставаться в Саудовской Аравии сколь угодно долго для выполнения нашей миссии. Хотя я приписана к группе священника и получаю массу духовного просвещения, я не нашла никого, кто мог бы рассказать о моем опыте в культе. Письмо в вашу организацию является выстрелом в темноту, но я чувствовала, что стоит попытаться. Мне нужен кто-нибудь, кому можно было бы рассказать о моем опыте в культе. Это чрезвычайно помогло бы мне справиться с моей нынешней ситуацией здесь. Можете ли вы помочь? Искренне, (подписано женщиной-офицером) ССЫЛКИ Hassan, S. (1988). Combatting cult mind control. Rochester, VT: Park Street Press. Heide, F. J. (1985, April). Relaxation: The storm before the calm. Psychology Today, 19, pp. 18-19. Heide, F.J., & Borkovec, T. D. (1983). Relaxation-induced anxiety: Paradoxical anxiety enhansment due to relaxation training. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 51, 171 - 182. Heide, F. J., & Borkovec, T. D. (1984). Relaxation-induced anxiety: Mechanism and theoretical implications. Behavior Research and Therapy, 22, 1 - 12. Singer, M. T., & Ofshe, R. (1990). Thought reform programs and the production of psychiatric casualties. Psychiatric Annals, 20(4), 188 - 193. 8 КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ О ВЫХОДЕ: ПРАКТИЧЕСКИЙ ОБЗОР Дэвид Кларк Кэрол Джиамбалво Ноэль Джиамбалво, M.S. Кевин Гарви Майкл Д. Лангоуни, P h.D.* David Clark, Carol Giambalvo, Noel Giambalvo, M.S., Kevin Garvey, and Michael D. Langone, Ph.D. Exit Counseling: A Practical Overview . Из: Recovery from Cults: Help For Victims of Psychological and Spiritual Abuse. Ed. M. D. Langone. W. W. Norton, NY, 1995, pp. 155-180. Эта статья была также воспроизведена в: Giambalvo, Carol. Exit Counseling: A Family Intervention. AFF, 1995. Перевод с англ. ‑ Е. Н. Волков, И. Н. Волкова. © 1993 American Family Foundation © 1999 Е. Н. Волков, перевод с англ. Консультирование о выходе является добровольным, интенсивным, ограниченным по времени, договорным просветительским (образовательным) процессом, который придает особое значение информированию членов эксплуататорски манипулятивных групп, обычно называемых культами. Консультирование о выходе отличается от депрограммирования, которое получило большое освещение в средствах массовой информации в конце 1970-х и в 1980-е годы, здесь первое является добровольным процессом, в то время как последнее обычно ассоциируется с временным ограничением культиста. Многие консультанты по выходу, включая авторов этой главы, сообщая о своих услугах, предпочитают называть себя "консультантом по информации о культах". Однако, по крайней мере в настоящее время, "консультирование о выходе" является термином, который использует большинство людей, когда они обращаются к добровольным воздействиям, спланированным с целью помочь культистам переоценить свою преданность группе. Консультирования о выходе обычно начинаются по инициативе родителей или супруга/супруги члена группы. Что влечет за собой консультирование о выходе? Коротко, родитель или супруг/супруга, обеспокоенные участием близкого в культе, будут договариваться о встрече наедине или о телефонной консультации с консультантом по выходу или с "командой" консультирующих по выходу. Если консультант по выходу считает случай подходящим, и клиент соглашается, они будут действовать. Во-первых, родители или супруг/супруга должны узнать о культовом манипулировании (особенно о том, которое использует группа их близкого) и о моделях общения, которые могут помешать их отношениям с культистом. Если необходимо, они могут участвовать в семейных консультациях с психотерапевтами или, в некоторых случаях, с консультантом по выходу. Затем консультант по выходу и клиент примут решение о том, как эффективнее всего убедить культиста поговорить с консультантом по выходу. Когда семья представляет консультанта по выходу культисту, консультант обычно будет представлять дело (участия в культе) как семейную проблему, каковой оно действительно является. Консультант по выходу просит культиста принять участие в просмотре информации, которая может помочь ему и его семье лучше понять и справиться со своими проблемами. Если культист соглашается, что случается в большинстве случаев, консультант по выходу может потратить один или несколько дней, обсуждая культы и психологическое манипулирование, проводя обзор письменных материалов, просматривая и обсуждая видеофильмы и обсуждая уместность этой информации для культиста и семьи. Консультант по выходу, хотя и не прячет свои взгляды относительно культов, стремится не оказывать давление и не манипулировать культистом, который решает, как реагировать на эту информацию. Консультант по выходу уважает окончательное решение культиста, заключается ли оно в том, чтобы остаться в группе, или в том, чтобы уйти. Если культист покидает группу, консультант по выходу обеспечивает наличие информации о том, как продолжать просветительский (образовательный) процесс, начатый во время консультирования о выходе, и где получить помощь для того, чтобы справиться с послекультовыми проблемами. Хотя существуют различные подходы к консультированию о выходе, все они отвечают потребностям семьи и ее члена, попавшего в культ, и стремятся помочь культистам, обеспечивая их информацией, о которой они не знают. Конечной целью той формы консультирования о выходе, которая описана в этой главе, является восстановление у культистов индивидуальной рассудительности (критического суждения) и усиление информированного самоопределения (свободного волеизъявления); цель не заключается в том, чтобы заставить их уйти из группы. Этот подход можно назвать информационно сфокусированным консультированием о выходе. Он родственен, но, тем не менее, отличается от процессуально сфокусированного консультирования о выходе, или от того, что Хассэн (Hassan, 1991) называет " терапией стратегического воздействия", и от подходов, которые выдвигают на первый план специфическую теологическую повестку дня. Подход, описанный в этой главе, предполагает, что семьи и близкие, которые ищут помощи консультанта по выходу, имеют шесть общих потребностей, проистекающих из их желания помочь вовлеченному в культ человеку. Вот они: 1. Обнаружение информации, подходящей для оценки, принятия решений и осуществления выбранного семьей образа действий 2. Эффективная связь с культистом 3. Оценка природы, охвата и степени деструктивности поведенческих и личностных изменений культиста 4. Изучение и оценка вариантов выбора, относящихся к воздействию 5. Принятие решения 6. Осуществление решения РЕАГИРОВАНИЕ НА НУЖДЫ СЕМЬИ Прежде, чем обсуждать семейные потребности, важно выяснить, перед кем ответственен консультант по выходу и когда. До тех пор, пока консультирование о выходе не начинается должным образом, клиентом является семья (мы включаем супругов в эту категорию). Семья ищет помощи консультанта по выходу, чтобы определить, как максимально эффективно помочь близкому, чье благополучие, как они уверены, находится в опасности. Если после совещания с консультантом по выходу или с другими экспертами семья решает, что самым подходящим образом действий будет попытаться убедить близкого поговорить с консультантом по выходу, консультанту следует четко объяснить, что когда консультирование о выходе начинается должным образом, первостепенной заботой становится скорее благополучие культиста, нежели семьи. Хотя консультирование о выходе по своей глубинной сути является семейным воздействием, консультанты по выходу не являются семейными адвокатами или агентами, которые осуществляют семейные желания. Они являются консультантами, которые обеспечивают информацию, чтобы помочь культистам на её основе оценить свою вовлеченность в культ. Выявление информации В силу своих знаний и опыта относительно культового манипулирования, практики и верований специфических групп, консультанты по выходу часто способны обеспечить семьи важной информацией, имеющей отношение к их дискуссии. Они также отсылают семьи к письменной информации (книги, статьи, доклады), аудио- и видеозаписям и к людям и организациям, имеющим относящиеся к делу знания и опыт. Основная цель этой информации заключается в том, чтобы помочь клиентам оценить группу, о которой идет речь, и её воздействие на их близкого. Иногда консультанты по выходу вынуждены помогать клиентам, чей близкий находится в неизвестной или малоизвестной группе. В таких случаях консультанты по выходу постараются помочь клиентам определить средства сбора информации. Если консультанты по выходу и их клиенты не в состоянии добыть достаточную информацию о данной группе, консультирование о выходе происходить не может. Это не означает, очевидно, что консультант по выходу ‑ кто-то, представляющий помогающую профессию, хорошо осведомленный о культовых процессах, ‑ не будет разговаривать с культистом из малоизвестной группы. Взаимодействие, однако, первоначально будет сосредотачиваться на сборе информации от культиста, чтобы оценить природу его вовлеченности. Это, строго говоря, не консультирование о выходе, которое предполагает, что вредное воздействие конкретной группы на конкретного участника установлено с приемлемой уверенностью. Установление связей с культистом Семьи, которые обращаются за советом к консультантам по выходу, обычно довольно хорошо поддерживают связи со своим близким в культе. Это происходит из-за некоторого отбора (со стороны консультанта), пусть только и неформального. Отбор может осуществляться консультантом по выходу, теми лицами, к которым семьи обращаются за справками и советами, включая специалистов помогающих профессий (священники, психологи, психотерапевты), или людьми, у которых была культовая вовлеченность или член семьи в культе. Профессионалы, дающие справки или советы, понимают, что успешное консультирование о выходе требует, чтобы члены семьи культиста достаточно хорошо поддерживали связь друг с другом, имели ресурсы ‑ включая психологические ‑ для осуществления воздействия и были готовы честно исследовать “за” и “против” воздействия. Такие специалисты, которые имеют определенную осведомленность о семейном прошлом, будут склонны не давать подобных советов тем, для которых консультирование о выходе является неподходящим вариантом выбора. Мы ни в коем случае не хотим предположить, что семьи, которые берутся за консультирование о выходе, являются исключительными. Они, по большей части, являются средними семьями, которые достаточно хорошо общаются со своим близким. Они могут, тем не менее, извлечь выгоду из профессионального семейного просвещения и из обучения навыкам общения (Langone, 1985; Ross & Langone, 1988). Мы полагаем, в действительности, что идеальной моделью является та, которая используется входящими в состав Еврейского совета службы семьи и детства (Jewish Board of Family and Children’s Services) клиниками, специализирующимися на помощи жертвам культов, в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе (Addis, Schulman-Miller, & Lightman, 1984; Markowitz, 1989). Согласно этой модели, семьи интервьюируются профессионалами, участвуют в группах поддержки и ‑ когда это требуется ‑ обращаются к консультантам по выходу. Дополнительная семейная подготовка явно способствует процессу консультирования о выходе. Хотя подобная профессиональная подготовка не кажется обязательной для успешного консультирования о выходе (большинство консультирований о выходе не включают такого уровня подготовки), дополнительная психологическая искушенность семьи может внести свой вклад в преодоление культистом посткультовых проблем более эффективно. Эта гипотеза ждет проверки психологами-исследователями. Следует иметь в виду, что оценка консультантов по выходу со стороны семьи может также функционировать как механизм отбора. В своем исследовании семьи могут требовать мнений от людей, которые знают консультантов по выходу, или семьи могут задавать вопросы непосредственно консультантам по выходу. Если, например, семье нужен помощник, который будет чрезвычайно контролирующим и сосредоточенным на том, чтобы извлечь культиста из группы, не важно, какой, семья, вероятно, не будет склонна выбирать консультанта по выходу, который присоединяется к просветительскому (образовательному), уважительному подходу, описанному здесь. (Изучение семей, которые выбирают различные методы действия ‑ консультирование о выходе, психотерапевтическая консультация, выжидание, депрограммирование, ‑ может привести к интересным и полезным выводам). Некоторые семьи, узнав, чего требует консультирование о выходе, могут решить, что им не хватает финансовых или личных ресурсов, необходимых для того, чтобы осуществить консультирование о выходе (например, муж и жена замкнулись на разногласиях относительно того, стоит ли вероятность успешного воздействия попытки заняться им). Другие семьи даже после просвещения в области культов и контроля сознания могут быть эмоционально нерасположенными субсидировать воздействие в духе консультирования о выходе из-за, например, боязни последствий даже простого обращения к своему близкому с просьбой поговорить с консультантом о выходе. Таким образом, те семьи, которые применяют услуги консультантов по выходу, могут быть особой подгруппой среди общей массы семей, ищущих помощи в проблемах, связанных с культом. Благодаря такому формальному и неформальному отбору большинство семей, которые нанимают консультантов по выходу, оказываются в состоянии принимать участие в процессе. Они будут склонны использовать скорее то, что Росс и Лангоуни (Ross & Langone, 1988) называют стилем “обучающийся-помогающий” в семейных отношениях, нежели “авторитарный” стиль и стиль “невмешательства”. Согласно Росс и Лангоуни: Родители, принимающие подход “обучающийся-помогающий”, могут сказать: “Мы думаем, что наша дочь в беде. Мы хотим помочь ей, если это самое лучшее для неё. Но сначала нам нужна информация, нам необходимо учиться, и мы готовы изменить свои собственные взгляды и поведение, если нужно, таким образом, чтобы мы могли помочь. Какие бы действия мы ни предприняли, мы хотим уважать честность, автономию, уединение и идеалы нашего ребенка. Мы хотим быть настолько гибкими и ненавязчивыми, насколько это возможно”. По существу, эти родители хотят помочь своей дочери в том, чтобы она помогла себе сама. (Ross & Langone, 1988, p. 46). Те семьи, которые хотят начать консультирование о выходе, но не готовы следовать модели “обучающийся-помогающий”, будут обычно требовать специальной подготовительной помощи, которая может быть предоставлена консультантами по выходу или другими профессионалами, хорошо осведомленными о культовых проблемах. Однако, даже те семьи, чьи навыки общения достаточно развиты, также могут извлечь пользу из подготовки в этой области. Оценка Как отмечалось ранее, консультанты по выходу помогают семьям собирать информацию, имеющую отношение к оценке группы, о которой идет речь, и об её воздействии на близкого человека данной семьи. Консультанты по выходу изучают с семьей следующие вопросы. Члены семьи отвечают на эти вопросы настолько полно, насколько это в их силах. · Название группы? · Какая информация имеется у вас об этой группе? · Сущность отношений с вашим близким на данный момент? · Какие специфические поведенческие, медицинские или личностные перемены беспокоят вас, например, уменьшающаяся частота контактов, ухудшение работы в школе, снижение чувства юмора или теплоты, изменения в личных привычках, заметные перемены во внешности? · Какие действия вы предприняли до сих пор, чтобы попытаться помочь своему близкому, например, консультировались со священниками или с психотерапевтами, посещали групповые собрания семейной поддержки, читали относящиеся к делу материалы? · Как относятся к данной проблеме другие члены семьи? · Что вы можете сказать мне о значительных аспектах прошлого вашего близкого, его личности и отношениях с другими членами семьи, друзьями, авторитетными фигурами и так далее? · При каких обстоятельствах ваш близкий присоединился к группе, включая его психологическое состояние? · Насколько глубоко вовлечен культист? · Каков его статус в группе? · Какова природа и уровень контактов между членами семьи и культистом? · Какие отношения, если они вообще имеются, у вас с членами группы, включая лидера? · Какова природа и уровень попыток группы помешать общению с культистом? · Какие аспекты основной (внекультовой) социальной среды привлекают культиста, а какие отталкивают? · Какие аспекты культового окружения привлекают и отталкивают культиста? · Как относятся члены семьи к культисту? · Какую роль играет группа в порождении смущающих перемен, наблюдаемых вами? Некоторые консультанты по выходу (и психотерапевты, которые работают с семьями) используют анкеты для сбора специфической информации, относящейся к перечисленным выше общим вопросам (Giambalvo, 1992; Hassan, 1988; Langone, 1983). Самым важным вопросом, который следует обсудить и на который нужно ответить, является то, как культист изменился со времени присоединения к группе, так как беспокойство семьи из-за деструктивных перемен является этическим оправданием семьи для рассмотрения вопроса о консультировании о выходе (см. Langone, 1985, и Langone & Martin, 1993, обсуждение этики семейного воздействия). Лангоуни (Langone, 1990) предлагает следующий вопрос для фокусировки оценки и проведения различия между обоснованными и воображаемыми или неправильно понятыми тревогами: “Если бы ваш ребенок (супруг/супруга) не были в культе, что ‑ если хоть что-то ‑ обеспокоило бы вас в его изменившемся поведении?” (p. 196). После того, как тревожащие изменения определены, клиенты и консультант по выходу могут изучать роль группы в порождении этих перемен. Нижеследующее является примером перемен, которые возбуждают семейную тревогу: Культист ‑ 22-летний молодой человек, посещающий колледж Айви Лиги* . Ему осталось только два семестра, чтобы завершить получение степени по архитектуре и искусству. До своей вовлеченности в культовую “христианскую” группу он имел хорошие отношения со своей семьей, включая очень близкие отношения со старшим братом, был очень дружелюбным и общительным со многими друзьями и имел превосходное чувство юмора (семейная характерная черта). Он регулярно назначал свидания в средней школе и в начальный период в колледже. Он был воспитан в пресвитерианской церкви и был лидером в своей церковной юношеской группе. Он был очень талантливым в искусстве и музыке и упражнялся в музыке ежедневно. Рисование и игра на музыкальном инструменте были его любимыми видами деятельности в свободное время. Он вступил в группу за 14 месяцев до того, как семья обратилась за консультацией к консультанту по выходу. Семья была поражена следующими переменами: · Его снизившееся чувство юмора. · Его осуждающая позиция по отношению к членам семьи, особенно к его старшему брату · Его навязанная самому себе изоляция во время посещения семьи · Отсутствие интереса к музыке; он больше не играл на музыкальном инструменте · Его разговор концентрировался вокруг Библии; он казался постоянно стремящимся обратить семью · Он оказывал давление на семью, чтобы ему предоставили деньги для продолжения “миссии” на другом континенте · Он планировал бросить колледж до получения степени · Он бросил большинство своих текущих курсов и едва мелькал на двух остающихся курсах своего расписания · Он разорвал контакты со всеми своими бывшими друзьями · Он полностью прекратил свое художественное творчество · Он больше не выказывал интереса к походам в музеи и на спектакли · Он больше не посещал рождественские службы со своей семьей, что всегда было семейной традицией · Он переехал из домашней спальни в комнату с “братьями”, где спал на полу · Он похудел Перемены, которые наблюдала семья в этом случае, были бы тревожными, даже если бы молодой человек не был в культе. Случай становится приемлемым для консультирования о выходе, когда есть основание полагать, что тревожащие перемены являются в значительной степени результатом неэтичного влияния группы на члена семьи. Иногда может потребоваться психологическая или психиатрическая консультация со знающим о культах психотерапевтом, если есть причина верить, что психологическое расстройство может значительно способствовать беспокоящему поведению. Интересно заметить, что в данном конкретном случае информация о прошлом раскрыла важный факт для консультанта по выходу, который был знаком с этой группой: Поскольку культист должен был сам платить за свою поездку с миссией, он не находился в руководящей позиции. Такие факты, для распознавания которых требуется специальное знание консультанта по выходу, могут иногда иметь важное значение для планирования консультирования о выходе. Изучение вариантов выбора Процесс оценки предназначен для помощи семьям в осуществлении анализа вариантов, основанного на информированности, которые могут быть разбиты на три категории: 1. Семья может прийти к заключению, что консультирование о выходе не будет подходящим, по крайней мере, в поддающемся предвидению будущем, например, из-за того, что у семьи мало надежды на организацию встречи между культистом и консультантом по выходу, или из-за серьезных психологических проблем, которыми следует заняться в первую очередь. Семья может, однако, попытаться определить и следовать стратегии постепенного улучшения общения и взаимопонимания с культистом. Или, в некоторых случаях, семья может оказаться вынужденной принимать и справляться со статической, хотя и неприемлемой, ситуацией. Те семьи, которые не в состоянии заниматься консультированием о выходе, часто получат выгоду от консультации с психотерапевтами, знакомыми с культовыми проблемами. 2. Семья может прийти к выводу о том, что консультирование о выходе не будет подходящим в ближайшем будущем, но может оказаться таковым где-то скоро. В таких случаях консультант по выходу поможет семье подготовиться со временем к точно не назначенному, хотя и планируемому, консультированию о выходе. Консультант по выходу и семья могут работать над улучшением общения и установлением взаимопонимания (или консультант по выходу может отослать семью к психотерапевту для обучения общению). Они могут продолжать собирать информацию, чтобы усовершенствовать свою оценку. И они могут регулярно обсуждать перемены в ситуации культиста и включить в качестве факторов эти перемены в свою оценку и предварительный план. 3. Семья может решить заняться воздействием. Иногда воздействие может быть организовано быстро; иногда могут пройти несколько месяцев. Причины задержек разнообразны: Культист может быть в другом штате и быть не в состоянии приехать домой в течение нескольких месяцев. Расписание консультанта по выходу может требовать долгого ожидания. Ключевой член семьи может не соглашаться с планируемым воздействием или иметь сильные сомнения относительно него. Или семье может требоваться больше времени, чем обычно, чтобы подготовиться к воздействию. Принятие решения Консультант по выходу указывает семьям, что независимо от того, какой выбор они сделали, просто не существует гарантий результата. Многие культисты, в конечном счете, покидают свои группы добровольно, поэтому даже если семья ничего не делает, культист может в определенный момент уйти из группы, хотя у него могут возникнуть многие связанные с культом проблемы, с которыми необходимо бороться после ухода. Иногда консультирования о выходе следует исключать по различным причинам, например, культ внезапно запрещает культисту посещать семью. Хотя существуют релевантные статистические оценки результатов консультирований о выходе, подобную статистику следует применять осторожно, оценивая возможность успеха для конкретного консультирования о выходе в конкретное время. Вообще говоря, большинство консультантов по выходу полагают, что когда культист дает консультантам по выходу достаточное время для представления их информации ‑ обычно около трех дней ‑ консультируемый решит уйти из культа примерно в 90% случаев. Если культист не дает консультантам по выходу достаточного времени, но выслушивает их информацию до какого-то предела, неофициальные оценки отмечают, что около 60% решат в конечном счете покинуть группу. Не существует, однако, способа предсказать заранее, даст ли конкретный культист (1) достаточно времени консультанту по выходу и (2), если даст, будет ли он среди тех 90%, которые уходят, или среди тех 10%, которые остаются в группе. Лангоуни (Langone, 1984) провел исследование результатов депрограммирований. В его выборке из 62 депрограммирований 63% случаев закончились уходом культиста из группы. Из 37%, которые вернулись в культ, 25% позднее ушли сами. Хотя таких формально собранных данных для консультирований о выходе не существует, неформальные оценки, предложенные выше, отмечают, что предельная возможность успеха несколько выше. Следует иметь в виду, однако, что эти две категории людей могут не быть идентичными. Семьи, которые решают начать депрограммирование, и выходцы из таких семей могут в важных отношениях отличаться от семей и культистов, которые участвуют в консультировании о выходе. Необходимо дальнейшее исследование. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ВОЗДЕЙСТВИЯ Джиамбалво (Giambalvo, 1992) предлагает подробное практическое руководство для семей, обдумывающих консультирование о выходе. Она обсуждает следующие проблемы, возникающие до воздействия: · Чего не говорить или не делать · Что делать · Сбор информации · Чтение · Определение команды консультирования о выходе · Определение места и времени · Приготовления к приезду (консультантов), их размещение и питание · Определение семейной команды · Семейное собрание до воздействия · Предложения по представлению плана культисту · Чего ожидать во время воздействия · Расписание перерывов/времени работы · Возможные замены, которые могут произойти · Длительность воздействия · Организации реабилитации/возвращения · Планы на будущее Философия семейного воздействия Джиамбалво придерживается точки зрения, изложенной также и в данной главе: Семейное воздействие основывается на просветительской (образовательной) модели. Культист был жертвой усложненного набора манипуляций. Как только он начинает отдавать себе отчет в этих манипуляциях, исходная честность обычно не позволит культисту оставаться частью системы, которая делает жертвами других, ‑ какими бы возвышенными ни были цели. Материал следует представлять в манере, которая показывает уважение к чувству собственного достоинства культиста. Особенно важно быть чувствительным к эмоциональной травме, которой может подвергаться культист, оказываясь перед лицом этих проблем. Материал следует излагать со скоростью, которая позволяет культисту усваивать информацию и одновременно справляться с эмоциональным ударом. Целью является переоценка клиентом преданности группе. Хотя родители и консультанты по выходу могут надеяться, что [культист] предпочтет покинуть [группу], уход не является целью. Целью является основанный на информированности выбор. Как только человек понимает методики контроля сознания, он получает базовые инструменты, с помощью которых может разобраться в этих проблемах и справиться с ними. Но если он имеет благоприятную возможность консультирования о выходе и реабилитации, затрачивается гораздо меньше времени, и человек подвергается гораздо меньшему стрессу. Настоятельно необходимо, чтобы [члены] семьи понимали весь этот процесс настолько, чтобы быть опорой для культиста. (Giambalvo, 1992, pp. 29-30. Джиамбалво, 1995, с. 44-45). Фазы воздействия Фазы, которые будут обсуждены ниже, не являются вытекающими друг из друга ясно выраженными шагами или стадиями. Они являются аспектами длительного и сложного процесса передачи-и-принятия, в котором движение в значительной степени определяется уровнем комфорта культиста. Консультанты по выходу делятся информацией (такой, как личное знание, опубликованная информация, внутренние документы группы, видео- и аудиозаписи, личные отчеты экс-культистов группы), а культисты обрабатывают эту информацию, как они могут и готовы это делать. Хотя специфическое содержание информации, которой делятся консультанты по выходу, может варьироваться от случая к случаю и от консультанта к консультанту, обычно оно включает следующее: · Семейные тревоги, которые привели к консультированию о выходе · Природа контроля сознания, ибо понимание контроля сознания необходимо для понимания факторов, которые привели к развитию встревожившего семью поведению близкого человека · Доктринальные, идеологические или организационные проблемы, которые имеют отношение к контролю сознания, включающие информацию, обычно недоступную для культиста, такую, как анализ внутренних документов группы · Общие послекультовые трудности и вспомогательные ресурсы Представление этой информации не является механическим или поучительным. Консультанты по выходу понимают, как культовое манипулирование может исказить истолковывающие функции культиста, и, следовательно, знают, как представить информацию с чувствительностью и тактом. Официальное представление консультанта по выходу В самом начале воздействия семья представляет консультанта(тов) по выходу культисту. Консультанты по выходу постараются поставить культиста в удобные условия, объяснив свои намерения. Консультанты по выходу подчеркивают, что они здесь в ответ на охватившую всю семью тревогу, возникшую из-за участия данного человека в культе. Специализированные знания консультантов по выходу позволяют им излагать и объяснять эту обеспокоенность. Они не отрицают, что могут быть истинно хорошие моменты в участии культиста в группе. Чтобы установить взаимопонимание, которое является жизненно важным, консультанты по выходу должны сообщить, что они честны и готовы слушать. Однако, с точки зрения консультанта по выходу, у культиста недостаточно информации для информированной оценки группы. Более того, длительный контакт с группой может уменьшить способность культиста думать критически и принимать истинно автономные решения. Главной целью консультанта по выходу является обзор имеющей отношение к делу информации совместно с культистом и семьей, а не спор или “убеждение”. Информация будет говорить сама за себя. Культист будет решать, какое влияние на его жизнь эта информация будет иметь. Хотя некоторые из консультантов по выходу более, чем другие, склонны заниматься спорами или рациональной аргументацией, они (если они ведут себя этично) не разглагольствуют и не порочат культиста. Другими словами, этичные консультанты по выходу не занимаются какими либо видами атакующей “конфронтации”, иногда ассоциирующейся с определенными интенсивными формами наркологического “консультирования” и с некоторыми культовыми группами. Та или иная конфронтация может быть применена, однако, в ответ на атаку культиста против семьи или консультантов по выходу с использованием техники противостояния, изученной в культе. Враждебность, отрицание и диссоциация (расщепление личности) Хотя культист может проявлять враждебность, отрицание и диссоциацию (расщепление личности) в любой момент консультирования о выходе, эти реакции чаще всего наблюдаются на ранней стадии воздействия. Несмотря на самые искренние стремления консультанта по выходу быть уважительным и непредубежденным, культист будет обычно демонстрировать, по крайней мере, приглушенную враждебность. Культисты могут, например, требовать больше подноготной информации (о биографических и профессиональных данных) о консультантах по выходу, и те будут ее предоставлять. В ходе этих дискуссий передачи-и-принятия культист часто может отрицать или отмежевываться от определенных фактов или воспоминаний (говоря, например: “Я поддерживаю контакт со своей семьей так же часто, как делал это всегда”). При отрицании факт или воспоминание подавляются или заново истолковываются таким образом, что это вызывает не выраженное словами замалчивание. Остается неясное осознание. Позднее, когда культист больше не чувствует необходимости отрицать, он может “взять назад” то, что сказал раньше. Дуброу-Айхель (Dubrow-Eichel, 1989), например, отмечает в своем анализе депрограммирования кришнаита, что культист вначале отрицал, что он лгал для выманивания у людей денег, но позднее открыто это признал. Таким же образом, в фильме Дитя Муна ( Moonchild) культист вначале отвечает на обвинение в том, что он лжет людям, заявляя: “Нельзя говорить правду людям, которые не готовы её услышать”. Позднее он признал, что его поведение действительно было ложью. В момент отрицания культисты не лгут сознательно , даже если то, что они говорят, является ложью. Отрицание в нашем использовании этого термина является неосознанным обманом; ложь является осознанным введением в заблуждение. Фундаментальное отрицание, с которым следует иметь дело во время консультирования о выходе, заключается в тенденции культиста отрицать, путем подавления или невероятных (экстремальных) переистолкований опыта, что вообще существует ложь. Культисты настолько идеологически обработаны верой в то, что цель оправдывает средства, что они будут склонны рассматривать ложь не как ложь, а будут давать ей рационалистические объяснения как “небесной хитрости”, “трансцендентальному обману” или чему угодно еще. Помощь культисту в признании одной лжи, как угодно малой, может установить плацдарм для того, чтобы подвергать сомнению фундаментальное допущение, будто ни группа, ни индивидуальный член не лгут. Коль скоро культист начинает сомневаться в этом предположении, человек становится гораздо более способным признать бесчисленные случаи обмана, от которых зависит культовая группа. При расщеплении личности культисты не замалчивают факты или воспоминания; они просто не имеют к ним доступа ‑ хотя бы даже только временно ‑ потому что эти факты или воспоминания “отделены” от сознания. Хотя расщепление сознания имеет причины, эти причины обычно не являются мотивационными по характеру, как в случае с отрицанием и ложью. В ходе ритуалов, которые используют гипнотическую практику, например, культист может не запечатлевать ‑ может не “кодировать” ‑ определенные переживания или аспекты переживаний; например, произнесение лидером нараспев “Ты и я ‑ одно” в ходе тренировочного занятия может едва уловимо заставить культиста неосознанно принять на себя индивидуальность лидера. Утверждение культиста во время консультирования о выходе, что лидер не был манипулирующим во время конкретного обсуждаемого события, может быть на самом деле совершенно честным с точки зрения культиста. Это не отрицание неприятной правды. Просто никогда не существовало понимания манипулирования, присущего этому событию. Культисты часто могут начать ретроспективно “складывать вещи воедино” и понимать, как порождающая трансы культовая практика и клевета на размышляющее, критическое мышление ограничивают их восприятие (осознавание). Это ведет к тому, что многие бывшие культисты не в состоянии точно описать, когда и как они пришли к принятию конкретных аспектов учения или идеологии группы. Эти процессы разъединены, отделены от их сознания. Хотя отличить отрицание от расщепления личности иногда трудно, важно иметь это различие в виду, поскольку каждое из них требует разного подхода, если требуется пробудить умения личности критически мыслить. Терпение ‑ вероятно, наиболее эффективный способ справляться с отрицанием. Консультанты по выходу склонны терпеть отрицание культиста и просто продолжать делиться информацией. В какой-то момент, когда культист начинает устанавливать связи, консультант по выходу может вернуться к первоначально отвергнутому пункту и пересмотреть его вновь. По мере того, как растет понимание культиста, его потребность отрицать уменьшается. В отношении расщепления личности процесс сходный в том, что требуется терпеливое представление информации. При расщеплении личности, однако, часто следует обсуждать специальный вид информации ‑ т.е., тактику контроля сознания, связанную с гипнотической практикой, ‑ прежде чем культист сможет начать понимать, почему его осознание было ослабленным. Пункт, обсуждавшийся в тот момент, когда первоначально имело место расщепление личности, рассматривается заново, ‑ чтобы проанализировать и, по возможности, заново интерпретировать опыт, о котором вспоминают, ‑ а не становится предметом конфронтации на тему честности. Сопротивление Демонстративное сопротивление культиста информации консультанта по выходу является положительным знаком, так как оно слабее, чем отрицание, поскольку при нем человек просто старается скорее уйти от обсуждения предмета, нежели отрицать его. Признаки сопротивления обычно включают смену сюжета или придирки. Консультанты по выходу уважают мысленное послание сопротивления: “Эта информация заставляет меня чувствовать себя неловко”. Они не отталкивают клиента, потому что (1) их подход исходит из предпосылки уважения к клиенту, и (2) отталкивание скорее вызовет рост уровня страха у клиента и повысит вероятность того, что клиент будет обращаться к отрицанию как к средству справиться с эмоциональным дискомфортом. Вместо этого, консультант по выходу будет просто делать мысленную отметку о сопротивлении и будет продолжать обсуждение информации. Когда возвращение к предмету является подходящим, он может быть обсужден снова. Когда культист не будет больше чувствовать угрозы со стороны информации, сопротивление исчезнет. Интерес Когда культист начинает задавать вопросы относительно информации и требовать ее дополнительно, этот человек проявляет интерес, который определенно является признаком дальнейшего прогресса. Другие признаки интереса включают изменение качества отношений ‑ например, молчаливая враждебность сменяется теплотой, пониманием, дружелюбием; литература изучается без понуждения; бодрствование для чтения материалов после того, как консультанты по выходу легли спать. Участие Участие, в определенном смысле, является усложненным интересом. Дополнительно к требованию информации культист, который “участвует”, дает информацию, например, обсуждая беспокойство о друге в группе или разоблачая в группе то, что до того отрицалось. Хотя культист может все еще не соглашаться с консультантом по выходу (который стремится к открытому, сомневающемуся сознанию и не требует согласия), несогласие имеет тенденцию не быть враждебным. В этот момент культист участвует в поисках истины, а не просто отвечает положительно или отрицательно на информацию консультанта по выходу. Когда они начинают действительно участвовать в консультировании по выходу, культисты перестают видеть мир в черно-белых тонах. Они показывают способность смотреть на события с многочисленных точек зрения. Они начинают видеть внутреннюю логику, которую следует искать в альтернативных точках зрения, включая и те, с которыми они не согласны. Это решающая перемена, ибо культ обычно представляет свою точку зрения как единственную, имеющую достоинство. Когда культисты понимают, что культовая точка зрения является просто одной из точек зрения, они становятся способными видеть “за” и “против” этой точки зрения. Цель консультанта по выходу в этой фазе заключается не в том, чтобы проталкивать какую-то определенную позицию культисту. Скорее, она заключается в том, чтобы помочь человеку увидеть положительное и отрицательное в различных позициях, преследуя цель заложить основы логически последовательных, самостоятельно избранных и основанных на информированности видов на будущее. Установление взаимосвязей Когда культист начинает добровольно устанавливать связи между фрагментами информации, участие достигает очень позитивного уровня. Человек не только начинает видеть “за” и “против” различных перспектив, но также начинает оценивать и сравнивать их и, наконец, начинает создавать последовательную, самостоятельно выбранную и основанную на информированности точку зрения, что является признаком успеха консультирования о выходе. Культист начинает мыслить независимо. По иронии судьбы, члены с большим стажем часто склонны быстрее отвечать на информацию консультантов по выходу, потому что они имели некоторые возможности видеть “темную сторону” культа. Недавно присоединившиеся, все еще находящиеся в “фазе медового месяца”, часто будут иметь больше трудностей в способности признавать надежность информации консультантов по выходу, поскольку это кажется слишком несовместимым с их собственным опытом. Признаки того, что клиенты устанавливают взаимосвязи, включают следующее: · Они начинают видеть внешний мир таким образом, что это показывает оценку по достоинству, а также признание различных точек зрения. Например, вместо того, чтобы рассматривать семейное предприятие по проведению консультирования о выходе в качестве злого желания контролировать (“черная” точка зрения культа) они будут признавать это как многоаспектный акт любви и начнут чувствовать некоторое понимание, даже некоторую благодарность за действия семьи. · Они начинают действительно признавать, что были принесены в жертву и, как следствие, приходят к пониманию того, что ими манипулировали, чтобы неправильно истолковать прошлые действия их семьи. · Они добровольно связывают новую информацию с методиками утонченного влияния, связанными с контролем сознания, говоря, например: “Это пример мысленного послания внутри метафоры”. · Они спонтанно и добровольно представляют примеры того, как их группа пользовалась методиками контроля сознания. · Они начинают узнавать и признавать моменты отрицания, сопротивления и диссоциации (расщепления личности). · Они начинают видеть альтернативы группе не только в качестве интеллектуальных альтернатив, но в качестве реального выбора , который они в состоянии сделать. Когда клиент начинает показывать такое поведение и понимание, уход из группы становится весьма вероятным. Если консультирование о выходе основывалось на правильном предположении ‑ т.е., что на культиста вредно повлияла крайне манипулятивная группа, ‑ редко культист свободно решит вернуться в группу. Обычно те, кто все-таки возвращается обратно в культ, делают это из-за очень сильных межличностных связей с другими членами, веры в то, что они будут в состоянии использовать свое знание о контроле сознания, чтобы поддерживать разумный уровень автономии даже в мощной группе, или из-за глубокого неверия в свою способность построить новую жизнь вне группы. Хотя у них явно имеется предпочтение, консультанты по выходу уважают любой выбор, который делают клиенты. Если человек предпочитает остаться в группе, консультант по выходу напомнит ему ‑ и семье ‑ что у культиста теперь есть знание, которое может быть использовано для усиления его автономии и улучшения семейных отношений. Если клиент предпочитает покинуть группу, что случается в громадном большинстве случаев, которые достигли фазы “установления взаимосвязей”, консультант по выходу обеспечит информацией о том, что лежит впереди и какие ресурсы могут помочь. (Смотрите другие главы в этой книге о специфической информации о процессе выздоровления и способов, которыми его можно облегчить). Замечание относительно гонораров Консультанты по выходу обычно просят от 500 до 1000 долларов в день плюс издержки ‑ перечень гонорара, похожий на перечни многих других консультантов. Люди, незнакомые с гонорарами за консультирование, иногда бывают ошеломлены этими цифрами. Следует иметь в виду, однако, некоторые позиции при оценке этих гонораров. Во-первых, консультанты по выходу ‑ даже больше, чем другие консультанты ‑ должны затрачивать долгие часы, чтобы идти в ногу со всеми событиями, имеющими отношение к культам. Им не платят за это время. Во-вторых, многие консультанты по выходу не требуют платы за предварительное телефонное время. В-третьих, многие предлагают бесплатные консультации или семинары для бывших культистов. В-четвертых, их обычный оплачиваемый рабочий день длится от 12 до 16 часов, и они часто находятся “на вызове”. В-пятых, большинство консультантов по выходу ежегодно посвящают сотни часов публичной и профессиональной просветительской деятельности. В-шестых, консультанты по выходу часто являются мишенями словесных оскорблений, раздражения и, как минимум, угрозы фальшивых тяжб. Наконец, у консультантов по выходу имеются специальные знания и умения, которые требуют долгих лет обучения и подготовки, включая, во многих случаях, личный культовый опыт. Нельзя стать компетентным консультантом по выходу, просто “пройдя курсы”. КОНСУЛЬТИРОВАНИЕ О ВЫХОДЕ И ДЕПРОГРАММИРОВАНИЕ Единственно важное различие между консультированием о выходе и депрограммированием заключается в том, что при последнем культиста запирают, по крайней мере, на начальном этапе, дома, в комнате отеля, в хижине или в каком-то другом подходящем уединенном месте. Это различие, однако, приводит к тому, что вызывает три других отличия между консультированием о выходе и депрограммированием. Во-первых, консультанты по выходу должны обладать способностью быстро устанавливать взаимопонимание с культистом; иначе человек просто уйдет. Даже если некоторые депрограммисты так же уважительны и вежливы, как консультанты по выходу, ситуация депрограммирования не требует , чтобы они вели себя подобным образом. Следовательно, некоторые депрограммисты могут быть излишне конфронтационными. Во-вторых, из-за физического ограничения культисты, вовлеченные в депрограммирование, гораздо более склонны приходить в ярость, чем это с ними случалось бы во время консультирования о выходе. Они могут проклинать и оскорблять депрограммистов и своих родителей. Они могут угрожать местью. Они могут прибегнуть к физическому насилию. Они даже могут попытаться совершить самоубийство или нанести себе физический вред, чтобы попасть в больницу, откуда они могут позвонить своим культовым лидерам. Такое поведение может подвергнуть испытанию терпение депрограммиста с самыми мягкими манерами, а в случаях со склонным к конфронтации депрограммистом может привести к деструктивной эскалации резких слов и поведения. В самом деле, хотя большинство депрограммирований могут быть успешными в том, что культист уходит из группы (Langone, 1984), психотерапевты, которые работают с экс-культистами, отмечали многие случаи, когда “успешное” депрограммирование имело вредные последствия. В-третьих, некоторые, но не все, депрограммисты действуют так, словно культисты находятся под таким глубоким воздействием культов, что физическое ограничение необходимо, чтобы убедить их выслушать информацию, недоступную в культе. Хотя эта точка зрения иногда может быть верной, успех консультирования о выходе предполагает, что часто дело обстоит не так. Можно прийти к выводу, следовательно, что ситуация депрограммирования имеет тенденцию к преувеличению власти и недоброжелательности культов. Это, особенно в сочетании с эмоциями, порождаемыми депрограммированием, выливается в результате в тенденцию депрограммистов гораздо больше сосредотачиваться на нападках на группу и лидера группы, чем это делают консультанты по выходу. Это также имеет своим результатом склонность депрограммистов требовать, при любых намерениях и целях, чтобы культист пришел к принятию предположения депрограммиста о мощном контроле сознания; иначе физическое ограничение культиста не было бы оправдано. Хотя этот процесс может напоминать некоторым образом тот контроль сознания, который он стремится уничтожить, он отличается в двух важных отношениях: Депрограммисты не стремятся убедить культиста принять личную систему убеждений депрограммиста, не стремятся они также и контролировать поведение культиста после того, как депрограммирование закончено. Как это выразил один депрограммист: “Я не верю в вегетарианство, но я не собираюсь заставлять [культиста] есть мясо” (Dubrow-Eichel, 1989, p. 25). Хотя большинство консультантов по выходу отвергают депрограммирование по этическим и практическим соображениям, многие признают, что в некоторых особых случаях депрограммирование может быть этическим последним спасительным средством для родителей. Иногда семьи могут не верить, что консультирование о выходе сработает и чувствуют, что депрограммирование является их единственным жизненным вариантом выбора для помощи близкому, который, как они полагают, находится в непосредственной физической опасности. Иногда группы могут посылать своих членов в зарубежные страны или отказываются говорить семьям, где они; в таких случаях семьи могут выбирать депрограммирование, когда они, наконец, определяют местонахождение своего близкого. Иногда культисты могут демонстрировать психопатическое поведение или становятся больными в медицинском смысле в результате своего участия в группе; в таких случаях депрограммирование также может быть этически и юридически оправданным. Если родители верят, что депрограммирование является их единственным жизненным вариантом выбора, им следует понимать, что в случае возникновения юридических затруднений (например, депрограммирование не удается, и ребенок или культ предъявляют иск и/или выдвигают уголовные обвинения), бремя оправдания падет на родителей и депрограммистов. Часто родители и депрограммисты, против которых возбуждаются иски и которых арестовывают, будут полагаться на вариации на тему необходимой обороны, которые утверждают, что вред, возникающий из-за вовлеченности в культ, оправдывает крайние действия депрограммирования. Иногда этот или какой-то другой вид защиты принимаются юридической системой, но иногда это отвергается. Родителям также следует иметь в виду, что даже успешная юридическая защита может стоить десятки тысяч долларов. Лангоуни и Мартин (Langone & Martin 1993), которые обсуждают этические и юридические аспекты депрограммирования и консультирования о выходе, предполагают, что чем выше опасность для культиста и чем ниже вероятность успеха менее ограничительных альтернатив, тем больше будет этическая оправданность депрограммирования. Этическая оправданность, однако, не гарантирует юридической снисходительности. Часть противоречивой природы депрограммирования происходит из реальных злоупотреблений в этом процессе. Хотя культовая пропаганда относительно депрограммирования часто является до смешного истеричной (например, сравнение депрограммирования с пытками инквизиции), приходится признать некоторые примеры сексуального или физического насилия. РАЗЛИЧНЫЕ ПОДХОДЫ В СФЕРЕ КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ О ВЫХОДЕ Все подходы консультирования о выходе зависят от установления взаимопонимания с культистами, чтобы помочь им произвести более информированную оценку их участия в культе, которое консультанты по выходу рассматривают как эксплуататорски манипулятивную ситуацию (в противном случае они не стали бы проводить консультирование о выходе). Хассэн (Hassan, 1988) утверждает, что культисты находятся в капкане, который (1) они не выбирали (мы бы квалифицировали это заявление, говоря, что их выбор не был основан на информированности и им манипулировали), (2) похож на западни, пережитые культистами в других группах, и (3) из него можно выбраться. Для Хассэна работа консультанта по выходу заключается в совершении перемен в поведении культистов, чтобы вывести их из капкана. В статье, распространенной на Национальной конференции 1991 года Сети оповещения о культах (Cult Awareness Network, CAN), Хассэн (Hassan, 1991) сказал, что консультанты по выходу, в отличие от депрограммистов, “производят перемену мастерством, а не силой”. Это утверждение включает три ключевых переменных, которые не только отличают депрограммирование от консультирования о выходе, но также различают виды консультирования о выходе. Как отмечалось выше, консультирование о выходе отличается от депрограммирования отсутствием принуждения и всего, что с ним связано. Подходы консультирования о выходе различаются между собой в соответствии со степенью, до которой они стремятся произвести перемену в сравнении со стремлением побуждать к перемене; и со степенью, в которой они полагаются на осмотрительное использование методики , то есть “мастерства”, в сравнении с той степенью, в которой они полагаются на информацию . Наш подход отличается от других тем, что мы верим, что подход консультанта по выходу должен заключаться в том, чтобы скорее побуждать к перемене, делясь информацией, нежели производить перемену путем умелого использования методики. Слово должен в предыдущем предложении было выбрано обдуманно. Наши интересы вытекают из этических соображений, а не из суждений об эффективности подходов, которые подчеркивают производящиеся перемены. Мы не утверждаем, что наш подход более эффективен. Не существует научных данных, подтверждающих эффективность одной формы консультирования о выходе по сравнению с другой. Мы также не предполагаем, что другие подходы являются неэтичными. В некоторых отношениях, однако, подходы, подчеркивающие произведение перемены, беспокоят нас. Наше несогласие с ориентированными на перемену подходами соответствует разногласиям среди христиан, которые изучали этику евангелизации. В специальном выпуске Cultic Studies Journal , посвященном этому предмету (“Cults, Evangelicals”, 1985), все авторы соглашались, что этические соображения должны ограничивать социальное воздействие, независимо от его эффективности ‑ т.е., цель не оправдывает средства. Они, однако, не пришли к согласию по вопросу о том, где следует провести этическую границу. Марк Макклоски из Кампус Крусэйд (Campus Crusade) придавал особое значение убеждению: “Христианский коммуникатор, следовательно, является нестыдящимся и сознательным убеждающим ‑ нестыдящимся из-за хороших новостей в нашем послании и сознательным из-за неотложности нашего послания” (McCloskey, M., 1985, p. 308). Отец Джеймс ЛеБар (LeBar, J., 1985), с другой стороны, подчеркивал скорее “побуждение”, нежели “убеждение”, как это делал и преподобный А. Дуэйн Литфин из Далласской семинарии: “В качестве назначенного вестника он [проповедник] ответственен за (свою) способность видеть, что все слышат, и, как предел его способностей, что все понимают. Но отклик слушателей ‑ не дело вестника. Он не призван убеждать слушателей ответить” (Duane Litfin, A., 1985, p. 272). Поскольку культисты были жертвами групп, которые полагались на продавливающее убеждение, мы ощущаем, что, хотя консультанты по выходу не могут абсолютно избегать убеждающего общения, им не следует фокусировать консультирование о выходе на убеждении. Консультанты по выходу не должны чувствовать себя обязанными “произвести перемену”. И, следовательно, они не должны чувствовать себя обязанными владеть умениями общения, чтобы достичь требуемого “мастерства” для осуществления перемены. Консультантам по выходу следует сосредотачиваться на представлении относящейся к делу информации таким образом, чтобы сделать её понятной для культиста. Будучи честными человеческими созданиями, они не должны и не могут скрывать своё предпочтение того, чтобы культист покинул группу. Их предпочтение, однако, следует передавать скорее как открытое приглашение, нежели как функцию скрытой повестки дня. Хассэн является наиболее выдающимся консультантом по выходу, с чьим подходом мы в некоторых отношениях не согласны. Называя свой подход “терапией стратегического воздействия”, Хассэн (Hassan, 1988) подчеркивает, что, хотя он также пытается представить определенный набор информации культисту и помочь ему думать независимо, он еще проводит формальное консультирование: “Для меня первостепенным было поощрять человека думать за себя самого и быть осторожным в том, чтобы не навязывать ему мою собственную систему убеждений. Моя роль заключалась в том, чтобы представить информацию, провести ‑ по потребности ‑ индивидуальное и семейное консультирование и способствовать семейному общению” (p. 115). Дальше он утверждает, что его подход сосредотачивается на “процессе изменения” (p. 123), является сфокусированным на семье и покоится на четырех сущностных (стержневых) убеждениях относительно людей: (1) “люди испытывают потребность и желают расти,”, (2) “люди фокусируются на здесь и сейчас”, (3) “люди всегда выберут то, что они считают для себя наилучшим в любое данное время”, и (4) “каждый человек уникален, и каждая ситуация отличается от другой” (pp. 121-122). Эти четыре стержневых убеждения являются неопределенными и, до некоторой степени, стандартным меню для подходов консультирования о выходе в сфере гуманистической психологии. Как при многих гуманистических консультативных подходах, Хассэн подвергается риску навязывания ясности в отношении исходной неопределенности рамок (проблемы), как бы трудноуловимо это ни делалось, и, таким образом, манипулирования клиентом. Хассэн говорит: “Мой подход зависит от наличия веры, которую даже самый преданный член группы, контролирующей сознание, глубоко ‑ глубоко в душе хочет выпустить наружу” (Hassan, 1988, p. 122). Это предположение может быть верным. Но оно также подразумевает, что консультант знает лучше, чем культист, чего последний в действительности хочет ‑ что также может быть верно. Не будучи, однако, чрезвычайно осторожным, консультант может в действительности манипулятивно перевести культиста от пункта А (“Я буду говорить с тобой, потому что этого требует моя семья”) к пункту Б (“Я хочу покинуть культ”), ошибочно полагая, что помогает культисту “расти”, производя перемены, которых культист действительно желает глубоко-глубоко в душе. Этическая уместность подобного манипулирования делается еще более сомнительной из-за того факта, что культист не домогался помощи консультанта. При информационно-сфокусированном консультировании мы говорим культистам, что наша цель ‑ поделиться информацией и что наши методы будут включать дискуссии, видеофильмы и изучение письменных документов. Мы намеренно избегаем методик консультирования, предназначенных для изменения поведения человека, поскольку подобные действия влекут за собой следование незаявленной цели, на которую клиент не давал своего одобрения. Все методики, которые мы используем, являются просветительскими (образовательными), предназначенными для усиления передачи информации, а не для изменения поведения. Некоторые могут доказывать, что наши этические ограничения уменьшают для культиста возможность выбраться. Это может быть верным, хотя наш опыт показывает иное и не существует никаких научных свидетельств, которые доказывали бы преимущество одного способа по сравнению с другим. Но даже если бы такое свидетельство было, мы не могли бы с чистой совестью приглашать культиста вернуться в свободное общество, нарушая в то же время один из его центральных принципов: что цель не оправдывает средства. Хассэн (личное общение с М. Лангоуни, 17 декабря 1992 г.) говорит, что наша критика преувеличивает манипулятивность его подхода. Он отдает себе отчет в опасности манипулирования в терапии стратегического воздействия или в любом терапевтическом подходе к этому делу и пытается свести эту опасность к минимуму путем подхода шаг за шагом, чтобы помочь культисту “расти”. Вместо того, чтобы пытаться продвинуть культиста от точки А к точке Б (цель, установленная консультантом), Хассэн сначала пытается определить скрытую цель, которая имеется у культиста в точке А (давайте называть эту цель “А.1”), затем пытается помочь человеку достичь этой цели. Потом он определяет следующую скрытую цель (давайте назовем эту цель “А.2”), консультирует культиста для достижения этой цели. И так далее. Культист может прибыть, а может и не прибыть к точке Б (“Я хочу покинуть культ”). Оставаясь сосредоточенным на непосредственном настоящем, Хассэн может предпринимать подход к консультированию о выходе, ориентированный на перемену, без неизбежного превращения в вопиющего манипулятора. Более того, он старается структурировать, по возможности, консультирование о выходе как ситуацию семейного консультирования, таким образом, чтобы цели и потребности культиста являлись неразрывно связанными с целями и потребностями других членов семьи. Это обязательно прольет свет на конфликтные области, например, конфликт между желанием культиста иметь любовь и одобрение семьи и потребностью семьи в большем контакте с культистом. Разрешение подобных конфликтов по мере их обнаружения может уводить культиста все дальше и дальше от культа. Несмотря на эти прояснения подхода Хассэна, у нас все-таки есть несколько опасений. Прежде всего, чувствительность Хассэна к потенциалу манипулирования в таком подходе не передана ясно в его работах. Мы верим, что это будет исправлено в будущих работах. Во-вторых, консультанты по выходу, будущие консультанты по выходу и психотерапевты, которые полагаются на труды Хассэна, могут быть недостаточно чувствительными к потенциалу для манипулирования. В итоге они могут более полагаться на осуществления перемены, чем на побуждения к ней. В-третьих, применяемая даже в своей самой чистой форме, терапия стратегического воздействия является все-таки чрезмерно навязчивой. Как указывают Офше и Сингер (Ofshe & Singer, 1986), культы манипулируют центральными элементами личного “Я” культистов. Уважение важности и боли этого “изнасилования сознания” требует, по нашему мнению, чтобы консультанты склонялись очень основательно на сторону побуждения к перемене, а не совершения перемены. В-четвертых, подчинение консультирования о выходе структуре семейного консультирования обычно не является необходимым для успешного консультирования о выходе. Вполне возможно, однако, что благодаря процессу самостоятельного выбора, семьи, которые думают, что им нужен подход семейного консультирования, могут быть склонными привлечь услуги Хассэна, в то время как семьи, не заинтересованные в подходе семейного консультирования, могут искать информационно-сфокусированных консультантов по выходу. В той степени, в какой семьи принимают решения, основанные на информированности, ‑ а это дело ответственности консультантов по выходу помогать семьям принимать решения, основанные на информированности, ‑ существование различных подходов к консультированию о выходе является плюсом для “потребителей”, поскольку у них имеется больший выбор. Мы смогли так подробно критиковать Хассэна, потому что он так ясно написал о своем подходе, за что мы его хвалим. Существует другой сфокусированный на перемене подход к консультированию о выходе, который также беспокоит нас в определенных отношениях, но о котором очень мало написано. Этот подход стремится не только произвести перемены, которые выведут культистов из их культов, но также ведет их к определенной теологической перспективе или вере. Вновь различие между “побуждением” и “убеждением” является центральным, и вновь мы склоняемся на сторону “побуждения”. Большинство информации, на которой базируются наши тревоги, является эпизодичной и неподтвержденной. Поэтому мы не хотим критиковать кого-либо конкретно. Мы бы скорее хотели, чтобы наша критика служила рамками для оценки конкретных подходов к консультированию о выходе. Мы также хотим объяснить, что эти сфокусированные на изменении теологические подходы могут быть христианскими, еврейскими и даже не западными (некоторые культовые группы, например, имеют программы, нацеленные на помощь людям в культах, такие, как группа Раджниша). Мы также хотим подчеркнуть, что мы не критикуем евангелическое духовенство, которое сосредотачивается на культах (Enroth & Melton, 1985). Проповедь Евангелия культистам может иногда в результате привести к их уходу из культов. Мы обеспокоены людьми, которые проповедуют Евангелие (или проталкивают другие теологические повестки дня) манипулятивным путем в пределах контекста консультирования о выходе. Мы не определяем консультирование о выходе настолько широко, чтобы включать в него любые сообщения, которые могут внести вклад в решение человека уйти из культа. По общему признанию, мы находимся в серой области. Евангелист может завладеть вниманием культиста, разговаривая на улице, и способен, в качестве гипотетического примера, вовлечь его в длительный, интенсивный диалог, который может напоминать информационно-сфокусированное консультирование о выходе, описанное в этой статье. Подобным образом, добрый самаритянин любой веры может начать говорить с человеком, затеявшим самоубийство на улице, и оказаться в ситуации, где он делает нечто похожее на то, что психотерапевты назвали бы “кризисным воздействием”. Однако, ни евангелист, ни добрый самаритянин не имеют профессиональных отношений с человеком на улице. Консультанты по выходу устанавливают профессиональные отношения с клиентами. Это жизненно важное отличие, потому что профессиональные отношения имеют этически обоснованные границы. Мы полагаем, что консультирования о выходе, сфокусированные на изменении с теологическими повестками дня, являются неуместными, потому что они противоречат предположению, на котором базируется все консультирование о выходе, а именно, основанному на информированности согласию. Культиста, который следовал своей группе несколько лет, просят, например, дать несколько дней консультанту по выходу для изучения информации, которая может повлиять на его оценку группы, о которой идет речь. Призыв семьи заключается в том, чтобы культист сделал основанную на информации оценку. Как может консультант по выходу пропагандировать жизненную важность информированных решений и одновременно предлагать культисту переходить от одной религиозной перспективы (какой бы культовой она ни была) к другой (какой бы традиционной она ни была) на основании того, что может быть всего лишь несколькими часами или, как максимум, несколькими днями дискуссий? Этот риторический вопрос становится еще более острым, когда подумаешь, что большинство культистов остаются психологически уязвимыми и поддающимися внушению в течение некоторого времени после ухода из своих групп. Культисты привыкают позволять авторитетным лицам принимать важные жизненные решения за них. Консультанты по выходу, если они остаются этичными, должны не использовать в своих интересах эту уязвимость путем косвенного занятия места культовых авторитетных лиц и манипулирования культистом ‑ как бы утонченно это ни делалось ‑ с целью заставить его следовать такой-то и такой-то вере. Некоторые критиковали информационно-сфокусированных консультантов по выходу из-за того, что информация, которую они предоставляют, может внести свой вклад в отказ человека от культа без принятия другой религиозной системы верований. Это обоснованная критика, но она не обращает внимания на тот насущно (первостепенно) важный факт, что консультирование о выходе, как профессиональное отношение, имеет границы. Консультирование о выходе сосредотачивается на помощи культистам в принятии основанного на информированности решения об их связи с культом. Оно может также заниматься их отношением к Богу, когда культ эксплуатирует, затемняет или искажает это отношение. Это не равносильно заявлению, что отношение культиста к Богу неважно. Напротив, разрешение спорных духовных вопросов является самой трудной и важной задачей для многих, если не для большинства, бывших культистов. Глубина и важность этой духовной потребности, однако, требует широкого изучения, диалога, размышления и осторожности. Было бы самонадеянно упрощенным для консультантов по выходу утверждать, что за несколько дней они могут помочь культисту провести основанную на информированности оценку культовой вовлеченности и принять информированное решение относительно послекультовых обязательств. Разрешение этих духовных проблем является частью процесса выздоровления , а не консультирования о выходе. Священники ‑ особенно пасторские консультанты ‑ могли бы быть первейшими помощниками для бывших культистов в преодолении духовных проблем. Подобным образом, существенное психологическое изменение также требует времени и усилий. Консультирование о выходе не производит субстанциального психологического изменения. Оно просто обеспечивает информацией, которая является катализатором перемены, которая пробуждает культистов, затем уже способных сделать истинный выбор, проистекающий скорее изнутри, чем извне. Опора на психологические “техники” в консультировании о выходе может, в конечном счете, сделать более трудным для культистов определение того, был ли выбор, сделанный ими во время консультирования о выходе, действительно их выбором, а не консультанта по выходу. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ Информация, особенно имеющая отношение к контролю сознания, является ключом, который отпирает души культистов. Консультирование о выходе, как мы его понимаем, является просто средством, с помощью которого эта информация становится доступной. Консультанты по выходу не являются психологическими алхимиками. Они и не духовные чудотворцы. Они просто люди, делящиеся тем, что знают, с другими людьми. ССЫЛКИ Addis, M., Schulman-Miller, J., & Lightman, M. (1984, November). The cult clinic helps families in crisis. Social Casework: The Journal of Contemporary Social Work , 515-522. Cults, evangelicals, and the ethics of social influence. (1985). [Special issue]. Cultic Studies Journal 2 (2). Dubrow-Eichel, S. (1989). Deprogramming: A case study. Cultic Studies Journal, 5 , 177-192. Enroth, R., & Melton, J. G. (1985). Why cults succeed where the church fails . Elgin, IL: Brethren Press. Giambalvo, C. (1992). Exit counseling: A family intervention. Bonita Springs, FL: American Family Foundation. (См. издание на русском языке: Джиамбалво К. Консультирование о выходе: Семейное воздействие. Как помогать близким, попавшим в деструктивный культ. ‑ Нижний Новгород, 1995). Hassan, S. (1988). Combatting cult mind control . Rochester, VT: Park Street Press. Hassan, S. (1991). Strategic intervention therapy: A new form of exit-counseling which is better than deprogramming. Unpublished paper. Langone, M. D. (1988). Family cult questionnaire: Guidelines for professionals . Weston, MA: American Family Foundation. Langone, M. D. (1984). Deprogramming: An analysis of parental questionnaires. Cultic Studies Journal 1 , 68-78. Langone, M. D. (1985). Cult involvement: Suggestions for concerned parents and professionals. Cultic Studies Journal 2 , 148-169. Langone, M. D. (1990). Working with cult-affected families. Psychiatric Annals, 20 ,194-198. Langone, M. D., & Martin, P. (Winter, 1993). Deprogramming, exit counseling, and ethics: Clarifying the Confusion. Christian Research Journal , 46-49. LeBar, J. (1985). Evangelization and freedom in the Catholic Church. Cultic Studies Journal 2 (2), 340-347. Litfin, A. D. (1985). The perils of persuasive preaching. Cultic Studies Journal 2 (2), 267-273. Markowitz, A. (1989). A cult hotline and clinic. Journal of Jewish Communal Service, 66 (1), 56-61. McCloskey, M. (1985). What is evangelism. Cultic Studies Journal, 2 (2), 308. Ofshe, R., & Singer, M. T. (1986). Attacks on peripheral versus central e1ements of self and the impact of thought reforming techniques. Cultic Studies Journal, 3 , 3-24. Ross, J. C., & Langone, M. D. (1988). Cults: What parents should know . New York: Lyle Stuart. Singer, M. T., Temerlin, M. K., & Langone, M. D. (1990). Psychotherapy cults. Cultic Studies Journal, 7, 101-125. 9 ВАЖНОСТЬ ИНФОРМАЦИИ В ПОДГОТОВКЕ К КОНСУЛЬТИРОВАНИЮ О ВЫХОДЕ: ИССЛЕДОВАНИЕ ОДНОГО СЛУЧАЯ Кевин Гарвей Успех консультирования о выходе прямо связан с качеством доступной информации и эффективностью, с которой эта информация применяется к тому случаю, о котором идет речь. Равно уместно для окончательного процесса выздоровления понимание культистом окружающей среды, в которой он существует. В ранние годы консультирования о выходе большинство воздействий включали небольшое число хорошо известных групп. Существовал избыток надежной, хорошо документированной информации об этих группах, и были экс-культисты, способные и готовые предоставлять свои знания и опыт. Для наиболее активных групп сегодня эта ситуация все еще сохраняется. В последние годы, однако, до сих пор неизвестные культы, секты и системы подготовки распространились до такой степени, что даже самые опытные консультанты по выходу оказываются перед лицом вызова и иногда даже загнанными в угол. Слишком часто обезумевшие родственники с малым пониманием того, насколько жизненно важна информация для процесса консультирования о выходе, просят консультантов по выходу иметь дело с культовой системой, о которой либо мало, либо вовсе ничего не известно. Эта глава обрисовывает эзотерическую, идиосинкразическую, мало известную группу. Поскольку сейчас появляется все больше и больше таких групп, существует громадная потребность для консультантов по выходу собирать информацию, чтобы узнать о них. Хотя начальный недостаток информации делает задачу консультанта по выходу более трудной, это не обязательно неразрешимая проблема. Это оптимистическое заявление делается главным образом благодаря тому факту, что распространение групп не является беспорядочным процессом. Во многих случаях культовые группы будут иметь интеллектуальные и иногда даже личные связи с другими группами. Это случается, например, из-за того, что “предприимчивый” последователь одной группы берется за создание своей собственной группы. Культы с похожей динамикой и характерными чертами также склонны попадать в определенные категории. Например, деструктивные окраинные христианские группы очень похожи, хотя специфика их “теологий” может различаться. Показная опора на Библию, по крайней мере, дает этим группам общий язык, как бы сильно они ни вставляли свои собственные неологизмы и ни искажали библейский текст. Культовая обочина движения Новый Век (которое включает большинство психотерапевтических культов) на поверхности является более разнородной и изменчивой. Поскольку не существует единой “книги”, на которую опираются все группы Нового Века, их “теологии” или философские основы так же свободны, как человеческое воображение. В ситуациях консультирования о выходе с группами Нового Века, следовательно, приобретение информации часто является более важным и трудным, чем в случае с библейскими группами. Тем не менее, связи между группами и общие темы групп Нового Века снижают бремя консультирования о выходе. Важной динамикой, общей для групп Нового Века, является эксплуатация личных тревог, которые оказываются более болезненными и устойчивыми из-за напряженной социальной окружающей среды. Связь между хрупкой окружающей социальной средой, личными тревогами и ростом движения Новый Век, возможно, яснее всего отражается в хорошо известных установках и верованиях относительно наступающего тысячелетия. Несколько лет назад удивительное количество журналистов раструбило о Гармонической Конвергенции, событии Нового Века, которое фокусировалось на редком обстоятельстве, когда три планеты располагались в одном и том же знаке зодиака. Этот случай умышленного мистицизма, составленный из заброшенных традиций, псевдонауки и обработанной учености, был раздут путем шумихи в качестве прихода глубоких космических перемен, высшая точка которых ожидалась в 2001, 2010 или каком-либо другом году, указанном философским календарем выбора данной личности. Внимание, которого добились сторонники этого эксцентричного события и рвение, с которым буквально миллионы хватались за эти соломинки на ветру, подчеркивают степень уязвимости нашей культуры. В пылу нашего общества в стремлении порвать с прошлым, мы утратили соприкосновение с традициями, которые милосердно уменьшали для миллионов индивидов духовные, моральные и физические страдания, которые слишком часто сопровождают и перемежают жизнь. Мы также слишком готовы отказываться от накопленной практической мудрости, полученной нашими предками. Существует тревожащий, эмоционально нагруженный компонент уязвимости таких людей. Их духовная тревога, обостренная темпом и сложностью современной жизни, ведет скорее к немедленной погоне за “смыслом”, нежели к длительному усилию моральной оценки. Возникающий в результате внутренний паралич производит страх перед дальнейшими поисками. Потеряв мотивацию интеллектуального усилия, эти встревоженные и усталые ищущие пересекают внутренний порог в том направлении, куда манит версия Нового Века о сверхъестественном. Сущность видения Нового Века, которая увлекает этих ищущих, заключается в том, что этот смысл не является когнитивным; это прежде всего эмоциональный опыт; ему не обязательно быть логичным, рациональным или даже разумным. Конечным доминирующим критерием того, что есть добро, является полностью субъективно ощущаемое состояние. Целью жизни становится хорошее ощущение, никогда не кончающееся “состояние наркотического опьянения”. Чего, однако, не объясняют рекрутам Нового Века, так это степени, до которой духовные и психологические торгаши могут манипулировать ощущениями своих уязвимых жертв. Движение Новый Век с его массой программ рационализирования личных и социальных проблем является почвой для размножения подобных торгашей. Они являются, вооруженные ослепительной смесью психологических методик, утонченных за десятилетия опыта, придуманными мифами и соблазнительными призывами к самым возвышенным сильным желаниям человека. Глупость большинства из того, что предлагается, не компенсирует опасного поведения, которое ведет слишком многих последователей Нового Века к трагедии. Эти трагедии, внезапные ли, как самоубийство, или длительные, как сумасшествие, являются смущающе присущими для эксцентричной обочины Нового Века. Поскольку в рамках этой обочины постоянно возникают новые группы с движущимся акцентом, корни этого феномена затемнены, а трагедии, порождаемые методиками и занятиями этой обочины, все более трудно предотвращать и лечить. Мы с моими коллегами недавно провели 15 консультирований о выходе с клиентами, которые придерживались того или иного из многочисленных проявлений из этого извержения странных групп Нового Века. Мы сталкивались с группами, которые проповедуют, что их члены являются переселенными духами пространства; с другими, которые следуют направленному бытию из Атлантиды, Лемурии и других “обнаруженных эквивалентов пространства(времени”, несколько из них верят, что их священное спаривание производит новый ангельский вид; и, что пугает, три недавно возникшие группы откровенно заняты преступной деятельностью. Эти последние были главным образом связаны с наркотиками, хотя две из этих групп также имеют связи с операциями по вызову проституток по телефону, а одна подозревалась в продаже юношей в рабство. Консультирование о выходе, затрагивающее подобные группы, очевидно, влечет за собой риск юридических затруднительных положений, физической опасности и, к несчастью, большей потенциальной возможности неудачи. Этот риск порождает требование более чем средних осторожности и прилежания в фазе сбора информации, которая предшествует собственно консультированию о выходе. Данный случай вдохновлен 15 случаями, упомянутыми ранее, и является смесью, извлеченной из четырех из этих случаев. Каждый аспект этого составного случая извлечен из событий и тем реальных случаев. Использование смеси защищает конфиденциальность тех, с кем мы работали, допускает обсуждение большего разнообразия случаев и позволяет вести действительно содержательную дискуссию об инструментах, которыми регулярно пользуются консультанты по выходу. Поскольку составной случай описывает крайности, с которыми, возможно, придется бороться консультантам по выходу, он, надеюсь, даст читателю сильное понимание важности информации в культовых случаях, даже определенной информации, которая может, на первый взгляд, выглядеть мирской. Развитие подобного понимания важно для любого, помогающего экс-культистам справляться в проблемами выздоровления, так как экс-культисты могут быть освобождены от значительной доли ненужного и необоснованного самообвинения путем прихода к пониманию того, как культ ими манипулировал и эксплуатировал их. Хотя этот случай может, на первый взгляд, показаться невероятным, я хочу подчеркнуть, что ничто не преувеличено. К несчастью, крайности нередки в мире культов. И в своей работе мы должны помнить, что странное для одного человека может быть заботливо хранимой верой для другого. Однако, здесь и во всей книге мы занимаемся именно этикой убеждения, используемой при насаждении подобных верований. ПЕРВИЧНЫЙ ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК ИЗ СЕМЬИ Первичный телефонный звонок из семьи был обманчиво типичным; следовательно, он оказался типично вводящим в заблуждение. Как это часто бывает, мы услышали простую историю с простыми деталями; как во многих случаях, первоначальная история является ясной, и детали часто создают впечатление похожих. Мы за годы научились не воспринимать подробный семейный рассказ за чистую монету. Нам было сказано, что 23-летняя дочь этой семьи исчезла из аспирантуры без предупреждения, не оставив следов своего временного местонахождения. Годом позже она позвонила родителям (с оплатой получателем), чтобы потребовать свое наследство. Ее небрежный стиль речи противоречил ее утверждениям о том, что она была счастлива и становилась все более и более духовной и что ее родителям следовало гордиться. Как она им сообщила с энтузиазмом, она “продемонстрировала свою ценность”, дав рождение “Мальчику”. Ей было необходимо ее наследство, потому что теперь она собиралась на Гавайи, чтобы подготовиться к своему следующему священному спариванию. Оно, как поверила она, задыхаясь, должно произвести “Девочку”. Она продолжала утверждать, что эти дети, зачатые развоплощенными существами из района созвездия Южного Креста, были первыми спроецироваными на Землю проявлениями нового эволюционного вида. Они были, выпалила она далее, психическими Адамом и Евой, “видом развоплощения древних супружеских пар фараонов”, который, “как мы знаем, защищал более ранние поколения одухотворенных DNA”. Этот же самый феномен, настаивала она, “произвел членов гавайской королевской семьи, зачатых полинезийской знатью путем браков между братьями и сестрами”. Это было, добавила она, “так же, как более ранние и просвещенные общества присоединялись к творческой работе двоеполых божеств”. Когда родители попытались усвоить все это, они услышали приглушенный голос, приказывавший их дочери “успокоиться” и “получить деньги”. При этой команде задыхающийся энтузиазм их дочери исчез, ее голос внезапно стал холодным, едва узнаваемым; ее последнее заявление было прямой командой родителям выслать ей деньги на специальный номер почтового ящика. Семья выяснила, что номер ящика был просто заграничным почтовым тайником для пронумерованного банковского счета. Номер, с которого был получен счет, вел к платному телефону на стоянке автомашин на Среднем Западе. Упоминание о Гавайях вело в никуда. Семья наняла следователей, которые выяснили, что Гавайи являются центральным пунктом эксцентричных культов; однако, они не нашли никакого упоминания о пребывании там молодой женщины, не смогли они также определить какую-то конкретную груупу, следовавшую воображаемой практике, которую она описала. В течение года семья ограничивала свои усилия этим видом общего расследования. Их соображения основывались на смеси страха за дочь, нежеланием превращения этой проблемы в объект подшучивания со стороны друзей и знакомых и понятного незнания относительно того, куда обратиться за квалифицированной помощью. Знакомый отца по бизнесу признался ему, что у него недавно сын прошел через “консультирование по выходу” из хорошо известной коммерческой системы подготовки. Описание показалось эхом ситуации отца, что побудило его открыться своему знакомому. Из-за этой беседы семья связалась со мной. После выслушивания первоначального семейного описания того, что произошло, моим первым требованием была личная встреча. Было тщательно объяснено, что эта встреча сосредоточится на представлении нас, членов семьи, меня и моей команды консультантов по выходу, друг другу. Сложность ситуации была очевидной для всех; с готовностью было признано, что спорные вопросы удобства друг друга в сочетании с потребностью веры семьи в наши благоразумность, знания, чувствительность, опыт и осторожность могут быть выяснены только в такой обстановке лицом к лицу. Мы хотели выяснить, не было ли скрытых тенденций внутри семейной структуры, которые нуждались в открытом обсуждении. Значительная часть этой начальной встречи была потрачена на то, чтобы дать семье представление о культах, о нашем подходе к консультированию о выходе и о самом Новом Веке. Это включало ориентированную на просвещение дискуссию о разнообразии порождающих гипноз методик, часто обнаруживаемых в культах, и о связанном с ними эмоционально и интеллектуально расщеплении личности, часто производимом культовыми методиками. Мы указали, что идеи, которые поддерживала их дочь, в сочетании с упомянутой практикой помещают эту группу в специфическую категорию. При наличии большей информации мы надеялись открыть связи между содержанием того, чему учит группа, и методиками психологического контроля, которые они использовали для получения податливости к любым действиям, к выполнению которых приводили членов. Мы закончили на том, что семье следует затратить время на то, чтобы частным образом оценить нас, прежде чем формально принимать наши услуги, и что нам следовало бы оценить, чувствуем ли мы себя в состоянии помогать семье в дальнейшем. ФАЗА ОДИН: ЛИЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ Через несколько дней мы достигли формального соглашения с семьей и начали интенсивное изучение ситуации. Сначала мы захотели расширить информацию, которую мы получили на первоначальной встрече, и подготовили анкету, которую заполнил каждый член семьи. подобная анкета является важной, особенно когда человек, которого нужно консультировать, находится в новом или необычном культе. Cемейные ответы неизменно раскрывали аспекты прошлого культиста, которые, как это было доказано впоследствии, были решающими в том, что привело его к ответу на призыв группы и ее тактику. Более поздние дискуссии стимулировали воспоминания, которые семья не считала относящимися к делу, исподволь внушили расширенное понимание культовых процессов, раскрыли, кто из членов семьи эмоционально близок к предполагаемой консультируемой и кто понимает этого человека, и помогли определить следующий уровень контактов и инициатив. Мы часто просили о разговорах с людьми за пределами собственно семьи, чтобы узнать возможные детали, о которых семья могла не знать. Это влкючало согласие и представление со стороны семьи докторов, духовенства, учителей, друзей и знакомых культистки. Важно работать с семьей и полагаться на ее инстинкты относительно того, с кем следует связаться. От небольшого объединения полезных людей мы узнали детали, которых не знала семья и некоторые из которых были решительно неприятными. Годы дочери в колледже перемежались болезненной любовной историей, длительным рядом беспорядочной сексуальности и развлечения с наркотиками. У нее был аборт на предпоследнем курсе, который вверг ее в крайний моральный кризис. Семья сказала нам, что они были озабочены тенденцией дочери к религиозному фанатизму и что они, когда дочери было 17 лет, предпринимали шаги по сокращению ее религиозных интересов, действие, которое, вероятно, отпугнуло молодую женщину от поисков комфорта и руководства в ее религиозных традициях. Друзья по колледжу сообщали, что в течение лета, предшествовавшего ее выпускному курсу она познакомилась с молодым, богатым и экзотическим кругом людей, практикующих в духе Нового Века, которые использовали peyote и (созданный в лаборатории наркотик) экстази. Ее друзья сообщали, что после этого краткого использования наркотиков она искала помощи в местной наркологической клинике, о которой было хорошее мнение у консультационного центра колледжа. Это краткое изложение не передает долгих часов, которые потребовались на сбор информации о прошлом. Семья поощряла нас следовать своим инстинктам и поддерживала каждое требование о дополнительном времени и усилии. ФАЗА ДВА: ДАЛЬНЕЙШИЙ СБОР ИНФОРМАЦИИ Идентификация наркологической клиники открывала много путей. Молодой родственник был выздоровевшим наркоманом, который знал мир наркологических услуг и придерживался здорового беспокойства относительно того, какое влияние на эту сферу оказывали гибельные программы, проводимые культами. Он знал людей, которые потерялись в культах из-за того, что они думали, что программа вербовки культа действительно была тем, чем она себя провозглашала - то есть, наркологической службой. С его помощью мы узнали о консультационном подходе клиники, который был решительно “духовным” и придавал особое значение набору методик, в которых мы узнали мощные упражнения в направленном воображении. Эти по сути гипнотические стимуляции использовались для двух целей. Они явно вели человека назад через ряд болезненных воспоминаний. Они должны были также, как утверждалось, способствовать контакту человека с его “духовным центром”. Наркоману говорили, что, используя эти методики, он будет вооружен против эмоциональных и психологических штормов, которые удерживают человека от духовности и любви. Именно эти штормы, утверждала клиника, блокировали центр человека и вызывали боль, от которой бежал наркоман, используя наркотики. В литературе клиники рекламировалось, что каждый администратор и консультант был подготовленным практиком нейро-лингвистического программирования, что означало, что каждый был обучен определенным методикам стимуляции гипноза. Нейро-лингвистическое программирование (NLP) упоминалось в исследовании Национального Исследовательского Совета (Druckman & Swets, 1988) в качестве “системы моделирования процессов поведения и мышления человека в связи со специфической темой или поведением” (p. 140). Вот почему NLP было принято даже благожелательно настроенными клиниками. Это инструмент для производства перемены во имя самой перемены. Мы знали также, что NLP использовалось некоторыми очень агрессивными культами, потому что метод NLP может быть использован подобными группами, чтобы исподволь внушать доверие к культу, и предоставляет метод для дальнейшего побуждения к податливости, хорошо сохраняющий условия для этого. Литература клиники включала обширные инструкции по выполнению упражнений по направленному воображению. Во время состояния транса человека поощряют “Плыть над своей линией времени и удобно перемещаться в свое прошлое. Выберите случай и добейтесь эмоций, которые там есть. Плывите обратно по линии времени и зайдите за 10 минут до этого случая. Теперь посмотрите вперед на СЕЙЧАС. Ощущения исчезли? Выбор, который вы сделали, исчез? Воспоминание о случае является сейчас скучным?” (Обратите внимание: Эти и другие цитаты описывают технику направленного воображения, парафразирующую учебную литературу из реальной клиники, участвовавшей в одном из наших случаев.) Значение этого упражнения было указано в конце листа клинической инструкции, которая говорила, что если эмоции, возникающие из первоначального случая, не исчезают, тогда надо просто “заново создать” воспоминание. Это означает сказать самому себе, что это “хорошо - позволять эмоциям уходить и позволять памяти исчезать”. Эта опора на “исчезновение” является формой искусственно созданной амнезии, найденной в нескольких из наиболее хорошо известных систем Нового Века. Лечащемуся наркоману предлагают “Программировать свое будущее путем создания воспоминаний для вашей будущей Линии Времени”. Вы, другими словами, выздоравливаете путем соучастия в вашем личном побеге от реальности! Это другая методика, часто встречающаяся в главных деструктивных культах. Эта информация также раскрывает основное частичное совпадение между методами клиники и последующей восприимчивостью участников к более прямой культовой вовлеченности. Мы должны признать, что эта литература не обеспечивала полного понимания эволюции нашего случая, но она дала нам важные руководящие указания. Наш анализ убедил нас, что администраторы клиники были подвергнуты хорошо известной культовой практике через это мышление и методологию в духе Нового Века. Цитированный материал, например, является почти дословной цитатой критерия подготовки, созданного большой международной группой и продаваемого в их книжных магазинах. В дополнение к уже процитированным методам, материал также имеет параллели с элементами оригинальной подготовки ЭСТ (est). В каждом случае, когда используются эти методы и верования, существует различимая модель; эти и другие темы и верования наполняют собой мир Нового Века, который был доминирующим окружением в клинике. Упражнение в направляемом воображении, или трансе, как утверждают, вводит человека в состояние, где мыслящее рассуждение снижается, сенсорные реакции постепенно исчезают, и человек становится более поддающимся внушению и уступчивым. Таким образом, человек развивает заметную тенденцию принимать то, что ему говорят, в качестве продукта своего собственного умственного процесса. Подобное состояние делает человека крайне уязвимым для манипулирования. Если указания включают увещевание “жить по” внушенным идеям, у человека будет сильное желание делать это. Это побуждение соглашаться с внушенными идеями обычно сопровождается наставлениями, подразумевающими сильное чувство неудобства, если этим идеям будет оказано сопротивление. Методика направленного воображения является мощным орудием. Она может превратить реакцию человека на стресс и тревогу в контрольный механизм. Руководители программы и субъекты вместе определяют то, что является вызывающими стресс мыслями и деятельностью для данного человека и противостоят стрессу путем сосредоточения на успокаивающих образах. Путем повторной практики в действие вступает обусловленность в том, что стрессовое ощущение или идея внушает желание вернуться к утешению, которое приносит трансовое состояние путем управляемых образов. Индивид теперь замкнут в рамках предписанной, непознавательной, некритической модели ответа, не только не по выбору человека, но также за пределами его непосредственного понимания. Первоначальная информация об использовании клиникой направленного воображения из литературы и последующая информация об использовании группой этих методик, полученное от экс-культистов, ответило на многие из наших вопросов об уязвимости молодой женщины. Эти методы не просто служат как одноразовое лечение. Они нацелены на то, чтобы использоваться многократно, когда бы человек ни сталкивался свызывающими тревогу ситуациями. Другими словами, методы существуют для того, чтобы их применять; когда они применяются, они становятся обуславливающими процедурами. Каждый раз, когда такой метод используется, человек жертвует еще одним куском эмоциональной способности быстро восстанавливать силы, уклоняясь от другой благоприятной возможности изучить, возможно, болезненный, но важный эпизод. По мере того, как влияние накапливается, человек становится все менее и менее готовым изучать корни тревоги - и более и более зависимым от культивируемой способности возвращаться в выученное “разобщающее” состояние, термин, часто используемый психотерапевтами, чтобы описать воздействие подобной практики. Эта последовательность действий ведет человека к принятию продукта воображения в качестве равного продукту рассудительности. Наш опыт и наблюдения над сотнями других участников Нового Века подтверждают, что для того, чтобы принять новые космические, философские и психологические концепции, требуемые культом, необходимы подобные меняющие сознание методики. Если прежние системы поддержки индивида были сплетены с болезненными инцидентами и таким образом оказались несовершенными в глазах этого человека (как было в случае с этой молодой женщиной), его можно привести к возрастающему принятию этих концепций Нового Века. Часто результатом является некто, страстно стремящийся к почти любой трансцендентальной или “преобразующей” идеологии. Нам сообщили, что сама клиника поддерживала несколько идеологий Нового Века, некоторые из которых были извлечены из существующих культов. Личные характеристики сотрудников, прошлый опыт, поведение в родительском культе и приверженность специфическим видам идеологий внесли свой вклад в нашу картину того, как молодая женщина переступила порог в культ. ФАЗА ТРИ: БЫВШИЕ ЧЛЕНЫ КУЛЬТА КАК ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ Главная дверь открылась, когда родителям позвонил молодой человек, ранее участвовавший в культе. Когда мы встретились с ним, он был решительным, свободным от культового влияния и озабоченным относительно тех, кто все еще был вовлечен. От него мы узнали больше об изощренности группы, энергии, криминальности и ориентированной на насилие идеологии. Этот бывший член был посвящен в большую часть деловых планов лидера, но не был серьезным источником информации о методике идеологической обработки группы. Его длительные отсутствия в группе, когда его посылали вести дела для лидера, помешали ему дать нам хорошую картину повседневной деятельности, и его знакомство с дочерью нашего клиента было ограниченным. Он объяснил, почему телефонный звонок женщины по видимости происходил с автомобильной стоянки на Среднем Западе, когда она в действительности была где-то в Латинской Америке. Группа использовала модифицированные сотовые телефоны и переключающие механизмы, чтобы перенаправить по другому маршруту входящие и исходящие телефонные звонки, делая невозможным проследить звонок до его действительного пункта происхождения. Это все более общая культовая практика. Экс-культист дал нам эскизное описание групповой мифологической структуры верований. Это была гибридная система, состряпанная из бывшего культового опыта верхушки членов, опыта лидера и его исследований, психопатологий лидера и большой дозы явной преступной амбиции. Ее главные пункты отражали ловкую переработку древних ацтеков, характерный Новый Век, древние гавайские концепции и ритуалы. Участники рассматривали себя как элитный корпус, выбранный “крайне развитыми духами”, чтобы быть агентами для создания супервида. Эта честь могла, конечно, быть отобрана лидером. Ценность члена базировалась на его приверженности критерию, установленному лидером. Страх перед “взятием назад” был основой его власти. В общем, он пользовался услугами полностью преданной команды личных пешек: члены выполняли его фантазии и функционировали как рабочие в его международном “бизнесе”. Хотя наш информатор знал многое о прошлом группы, истории и намерениях, было также многое, что он не мог нам рассказать. Он знал только, что вилла, служившая штаб-квартирой лидера, была в латиноамериканской стране. Но он никогда не был на этой вилле. Очерк идеологии группы, данный экс-культистом, не позволял нам понять отношения между идеологической обработкой, теоретическим содержанием системы и применимыми результатами. Без этой жизненно важной сферы понимания мы не могли формулировать стратегию консультирования о выходе. Нам нужно было лучшее знание, лучшее понимание того, какое воздействие оказала система на дочь нашего клиента. Мы мало знали о публичном поведении группы и ее внутреннем стиле. Размах ее “бизнеса” также оставался тайной. В конечном счете через друзей за границей мы узнали, что местные граждане боялись обитателей виллы. Ходили слухи, что вилла была наркотическим центром, что ее владелец (лидер) был черным волшебником, что многих федеральных “политических типов” видели в окрестностях виллы в странное время. Эти информаторы сказали, что в данной местности было известно, что американские женщины из этой виллы ловко работают в даннном районе как проститутки по вызову. Наша предполагаемая консультируемая была, фактически, среди самых ловких в выборе хорошо снабженных деньгами отпускников. Ее установившийся порядок заключался в том, что она проводила с ними время, приглашала их на виллу, и там, часто со своими женами, они обычно оказывались скомпрометированными. Рассказ экс-культиста убедил нас, что эта группа была слишком искушенной в житейских делах, чтобы быть простым сумасшедшим культом. Она была слишком сложной, активно вовлеченной в многие деловые мероприятия в опасных сферах и бесстыдна в своей деятельности. Группа занималась своей деятельностью так, точно она была защищена. Семья наняла корпоративную охранную фирму, чтобы распутать следы бизнеса. Через несколько недель мы получили информацию о финансовой истории лидера, о банковских сделках группы, о сделках с проверенными преступными организациями и сделках, которые выглядели как заключенные с компаниями, бывшими внешними представителями других интересов. Были найдены другие экс-культисты, которые сообщили, что шесть верховных руководителей группы были ранее вовлечены в группы, которые также когда-то были охвачены различными членами нашей команды - ЭСТ (est), Трансцендентальная Медитация, сайентология, Рамта и нейро-лингвистическое программирование. Две женщины - лидеры культа поклонялись Земной Богине, что не казалось слишком экзотичным; фактически это объясняло элементы ритуалов плодородия, к которым обращалась молодая женщина, когда она звонила семье. Лидер был как точкой опоры, так и рычагом существования этого культа. Он был Спасителем, но он также был Сатаной, который мог по своему капризу раздавать боль. Знания и опыт и контакты охраннойфирмы еще более раскрыли след свернутых спиралью деловых сделок, сомнительных банковских переводов, список кредиторов и рассказы о связанном с наркотиками насилии. Лидер был также предметом слухов о его склонности к ритуальным сексуальным сценам, человеком с длинной историей культовых присоединений, с деятельным и горячим темпераментом множеством бывших знакомых, у которых он украл деньги, уважение и репутацию. Он имел больше врагов, чем друзей. Ему было близко к сорока годам, обычно он пользовался европейским паспортом, имел степень в сфере финансов одного университета и расширенную автобиографию в области Нового Века. Он был в теософской школе, был хорошо знаком с мифами и практикой маори, изучал гипнотерапию и контроль сознания Сильвы и провел некоторое время в заграничной коммуне Гурджиева. Подразумевалось, что он имел ЭСТ (est) подготовку, стал практикующим NLP и погрузился в ацтекские знания. Далее, экс-культисты предупредили нас, что лидер “был очень харизматическим, очень мощным!” Отражением этой силы было то, как он захватил контроль над первоначальной группой. Хотя не он основал группу, ее основатели - две брачные пары - мгновенно попали под его чары. Они с готовностью приняли его систему, с энтузиазмом приспособились к его полиморфным вкусам и никогда не подвергали сомнению его методы добывания денег. Торговля наркотиками, проституция и вымогательство стали простыми “проявлениями в высшей степени развитых сущностей”, как это описывали бывшие члены. (Обратите внимание: Эта ссылка из личных заметок члена одного из полностью развившихся культов, использованных для этой смеси). По мере того, как расширялась группа, эти так называемые проявления также развивались! Мы узнали, что наша предполагаемая консультируемая широко путешествовала по Латинской Америке. За каждую поездку платила отдельная корпоративная организация, некоторые из которых были связаны с лидером, некоторые были явно его потребителями. Модель предполагала, что роль молодой женщины заключалась в том, что она была возможным финансовым курьером, агентом связи, сексуальным одолжением или всем вместе из вышеназванного. В тот момент мы все еще не знали о методиках, используемых для обеспечения контроля лидера на тот период, когда его агенты были за пределами штаб-квартиры. Наконец, мы узнали о внутренних контрольных механизмах через личные заметки, предоставленные другим экс-культистом, который утверждал, что лидер хорошо выбирал своих пешек. Когда наркотические интересы привели его в команду, управлявшую наркологической клиникой, он инстинктивно понял, что клинические упражнения по направленному воображению были находкой! Лидер, похоже, узнал истоки этих методов и знал, как использовать их духовный подтекст для изменения этической базы человека. Клиника придавала особое значение личным “торжественным заявлениям”, являющимся позитивными лозунгами, произносить которые обучают человека после вхождения в состояние релаксации. “Я - источник своей любви”, “Я - положительная сила”, “Только я контролирую сое внутреннее пространство” - примеры клинической формы. (Обратите внимание: Вновь эти ссылки взяты из личных заметок бывшего члена одного из культов, использованного для этой смеси). Часто используемые человеком, которому досаждает самообвинение, подобные фразы обладают обуславливающим эффектом - как это делают упражнения по направленному воображению, с которыми они сочетаются - и вносят вклад в упадок критического рассуждения. Люди явно принимают положительное послание и теряют способность размышлять над его смыслом. Подобные торжественные заявления следует повторять, когда член культа чувствует даже умеренную тревогу. Заметки экс-культиста описывали контрольную систему, которую лидер применял к ней. Во время личных занятий он одновременно восхвалял ее за ее духовный прогресс, тренировал ее сексуально и жестоко критиковал за сохранение этических сомнений. Чтобы преодолеть эти сомнения, он сказал ей, что ее новая жизнь была приятным блаженством (“космической невинностью”) и что любые суждения, которые были у нее относительно ее действий, были просто последним вздохом ее бывшего эгоизма. Чтобы преодолеть эту ловушку, ей следовало совершенствовать свой “внутренний голос” посредством торжественных заявлений. Среди тех, что были у нее в списке, были следующие: “Мое тело является радостной ложью”. “Все люди невинны”. “Даже наркобароны занимаются своим делом невинно”. “Мой секс является игрой духа”. “Генерал невинный” и “Смерть - последняя невинность”. (Обратите внимание: Эта информация была устно передана несколькими экс-культистами одного полностью развитого культа, использованного в этой смеси). Наш постоянно расширявшийся набор информации вызвал новую встречу с семьей. Наша информация рисовала портрет преступной группы с далеко достигающими связями. Исследователи по безопасности сообщили, что там существовала структура торговли наркотиками и отмывания денег и, возможно, продажа оружия террористическим группам. Культовые компании, названные именами мистических воинственных божеств, вырисовывались в списке компаний, подозреваемых в сделках с оружием со странами Среднего Востока. Что было так же определенно, так это то, что этот тип операций был прогрессирующим: Вы продолжаете наращивать темпы, или убираетесь, и немногие убираются на своих собственных условиях. Те, кто работал на подобных людей, были расходуемым материалом. Если ситуация станет слишком горячей, наша будущая консультируемая может оказаться вне нашей досягаемости: Она может быть мертва. Это представляло ужасный тупик для семьи. Если попытка достичь ее будет сделана и не удастся, молодая женщина может быть убита. Если никакой попытки не будет сделано, шансы серьезного вреда, нанесенного ей, будут возрастать. Небрежно выполненная попытка также подвергнет опасности семью, экс-культистов и команду по консультированию. Отец попросил несколько дней, чтобы тщательно проанализировать эту дилемму. Он предпочитал единогласный выбор среди членов своей семьи, чего нельзя было добиться должным образом путем поспешных телефонных звонков. Мы с готовностью согласились и ждали семейного решения. Через несколько дней отец позвонил, представив нам семейные причины для того, чтобы двигаться вперед. Он велел нам приступать к нашей заключительной подготовительной стадии. Мы были уверены, что обладаем точным отчетом об одиссее молодой женщины от недовольной студентки до международной проститутки по вызову, от открытой христианки до соединенной сторонницы Нового Века. Мы также имели соответствующую картину внешних операций группы и были в состоянии постоянно обновлять свою информацию через контакты с экс-культистами. Женщина не могла путешествовать далеко без того, чтобы мы знали о ее планах. Это было тактическое преимущество, которое делало возможным консультирование о выходе. ФАЗА ЧЕТЫРЕ: КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР ИДЕОЛОГИИ КУЛЬТА Как только начнется консультирование о выходе, его успех будет основываться на нашем понимании идеологической системы лидера, манеры ее изложения и ее применения в качестве контрольного механизма. Мы нашли огромное количество полезного материала; следующее суммирует ту часть, которую мы в конечном счете использовали. Члены первоначальной группы, включая окончательного лидера, разделяли общий набор предшествующего опыта: ЭСТ (est), Трансцендентальная Медитация, сайентология и нейро-лингвистическое программирование. Каждое из них учит, что воспринимаемый мир является иллюзией, что думать иначе - это отражение эго данного человека, поддавшегося хитростям, увековеченным этим миром, и что их путь является верной дорогой к духовному развитию, которое ведет человека к свободе от материальной тюрьмы, ошибочно рассматриваемой в качестве вашего тела. Каждая из этих групп говорит, что ваш ум является врагом, и каждая учит методикам уклонения от хватки ума. За исключением NLP, каждая поддерживает мифологию, в которой групповой лидер возвышается до космической важности, в то время как индивидуальному члену говорят, что совершенствование духа зависит от принесения в жертву индивидуальной личности и присвоения сущности лидера. Основатели группы, которую мы исследовали, внесли такую обусловленность с собой, когда они основывали свою первоначальную группу. Лидер просто осуществил потребности, созданные предыдущим опытом, но он все-таки нуждался в том, чтобы сделать группу своей собственной. Он сделал это искусным образом. Он строил на существующих тенденциях, первоначально подняв одну из замужних женщин в качестве фигуры Богини Земли. “Мать” благословляла любое сильное желание, любую личную склонность как благожелательное выражение универсального творческого духа. Она также стала воротами, через которые радушно принимались в группу мужчины посредством акта “Божественной нераздельности”. Этот акт, свидетелм которого была вся группа, служил нескольким целям. Он снимал сексуальное торможение, давал разрешение для отсутствия будущего ограничения и привязывал человека к группе. Это позволяло лидеру осуществлять контроль без необходимости быть деспотичным. Человек никогда не думал, что его принуждали. Как только пересекался этот порог, легче было навязать дополнительные виды контроля. Женщины-помощницы Матери, например, быстро узнали, что служить “воротами” было великой честью. Это было особенно почетно, когда мужчина оказывался связанным с “вырождающимися” сферами правительства, бизнеса, “дна”, церкви и образования. Таким образом проститутки служили храму - никогда не размышляя о том, почему поклоняющихся мужчин, которых они радушно принимали, всегда выбирал лидер! Лидер установил ритуал церковной службы, который прославлял эту и другие виды деятельности. Там группа восхваляла помощников с настойчивым требованием открытого обсуждения любых сомнений в своей правоте. Тех, кто делился сомнениями, физически наказывали, немедленно прощали и окутывали актами “ласковых ударов”. Эта последовательность удовольствие - боль - удовольствие была эффективной в искоренении индивидуального сопротивления. Для тех, кому требовалось дополнительное убеждение, лидер проводил конфиденциальные занятия “спэнки тун” (spanky toon)* , преподростковое название, которое дает неверное представление об этих интенсивных садомазохистских ритуалах. Лидер владел хитрым сочетанием обаяния и ярости и сверхъестественным ощущением того, как вызывать чувство и эмоции по модели, действующей в стиле стаккато и приводящей в замешательство, что он называл волной эго . Он определял это ощущение боли как безжалостную хватку мира. Через определенное время и при любом количестве занятий, которое требовалось, молодая женщина обучалась уравнивать боль с удовольствием, за исключением тех состояний, которые лидер допускал как удовольствие. Женщины также обучались перенацеливать непосредственные реакции с помощью лично написанных наборов торжественных заявлений. Практика торжественных заявлений, которую лидер перенял в наркологической клинике, была предельным контрольным механизмом. (Обратите внимание: Экс-культисты подчеркивали, что это была методика, вызывающая наибольшее замешательство. Распутывание явно индивидуалистического содержания от воздействия методики потребовало многих месяцев самоииследования пациентки и усердной терапии). Когда молодая женщина была выбрана для специфической роли, лидер проводил ее через личные занятия, что позволяло ему определить ее глубочайшие характерные черты, уязвимость и потребности. Он соответственно записывает ее торжественные заявления. Таким образом женщина верит, что она особенная и действительно является архитектором своих действий; по сути она остается эффективным орудием для лидера. Этот лидер индивидуально навязывает групповую доктрину таким образом, что это закрывает человека от мира. Он также превращает это во внутренне последовательную систему, с логикой, которую не может опрокинуть никто, запертый в нее. Осуществление его систематических амбиций, однако, требует заключительного шага. Чтобы породить подтверждение его космической важности, которая была ограничена только пределами его патологий, ему был необходим неограниченный моральный авторитет. Его опыт научил его, что простая обусловленность производит человека, который слишком капризен. Мозг, как он знал, имеет слишком большую способность быстро восстанавливать силы; слишком многие мысли оказываются незатронутыми чистой методикой. Он любил ссылаться на шефа пропаганды Гитлера, Йозефа Геббельса. “Геббельс, - часто заявлял лидер, - понимал, что Декарт был неправ. Афоризм Декарта Cogito, ergo sum никогда не включал волю. Credo, ergo sum - вот что нужно людям: Я верю, следовательно, я существую!” Так же, как и Геббельс, он изгонял оригинальные убеждения. Когда он захватил группу, он тщательно строил на основе верований, которых группа уже придерживалась. Он вплетал старые верования в изобретенный миф, который удобно располагал его в центре сознательный и неосознанных мыслей каждого последователя. Оригинальная система группы начинала с концепции о том, что все материальные вещи были результатом одного злобного акта, совершенного двумя злыми духами, которые решили, что мужчины и женщины были действительно разными сущностями. Чтобы придать силу этой точке зрения, они обманом заставили других духов думать, что материя -следовательно, четкие объекты и люди - была реальной. Это породило такие иллюзии, как сексуальное желание; концепции о любви, надежде и сострадании и, конечно, неразбериху в различении тела и духа. Более высокая истина утверждала, что то, что действительно было реальным - чистая духовная сущность - была единой вещью, была мужчиной и женщиной и объединяла в себе все вещи - объекты, идеи, души. Эту истину можно было “познать” только путем “прохождения через врата” от разделенности к единению. Чего бы они ни желали, что бы они ни чувствовали, что бы они ни делали, все это в действительности было замыслом Единого, разыгранным через них. Они были продолжениями Чистой сущности Единого! (Перевод: Разделенность [индивидуальность] является иллюзией. приверженцы действуют как расширенное единство Единого [лидера]. Следовательно, аморальность оправданна). Их задачей было изменить мир, выведя его из иллюзии раздельности в объятия Единого. Их нельзя было судить по несовершенным стандартам мира. Оригинальная группа рассматривала себя как выходящую за пределы любого материально обоснованного и разумно выведенного закона. Но им также не хватало направления, не хватало лидера. Однажды на пляже он появился.