План. Введение. Понятие о прецедентных текстах. Виды реминисценций МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Государственное учреждение высшего и профессионального образования УЛЬЯНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ Цикл: «Теоретическая и прикладная лингвистика» «Прецедентные тексты» Выполнила: студентка гр. Лд-41 Еварестова Ж.В. Проверил: ст. преподаватель цикла «Прикладная лингвистика» Андросова М.А. . Ульяновск 2004 План . 1. Введение. 2. Понятие о прецедентных текстах. 3. Виды реминисценций. 4. Аспекты прецедентности. 5. Функции прецедентных текстов. 6. Заключение. 7. Литература. Введение . Явление прецедентности в настоящее время становится объектом пристального вни­мания лингвистов (Ю. Н. Караулов, А. Е. Супрун, В. Г. Ко­стомаров, М. А. Соболева, Л. Б. Савенкова). По мнению Г. Г. Слышкина, наблюдающуюся в отечественной филологии вспышку интереса к изучению интертекстуальных связей не случайна, а имеющей “глубокие культурные корни”. “В данном случае, – полагает он, – лингвистика чутко реагирует на изменения в дискурсивном поведении социума. Не секрет, что современная отечественная культура не склонна к текстопорождению. В дискурсах различных слоев общества налицо тенденции к ностальгическому переживанию текстовых ценностей прежней эпохи, к осмыслению и компиляции текстов других культур, прежде недоступных по идеологическим причинам, к так называемому “стебу” (ерничанью). Дискурс как никогда наполнен разными по степени эксплицитности фрагментами и оценками чужих текстов” [Слышкин 2000:5]. Под прецедентными текстами понимаются общеизве­ст­ные устойчивые и узуальные выражения, составляющие когнитивный компонент культуры народа и включаемые автором в свою речь. Как хранители общеизвестных когниций прецедентные тексты – это своеобразный «культурологический мост» памяти народа между прошлым и настоящим, «про­хождение» по нему пробуждает в сознании читателя / слу­шателя процесс узнавания закодированного за преце­дент­ным текстом смысла и может рассматриваться как компонент языковой игры, устанавливающей уровень язы­ковой личности и ее компетенцию в процессе внутри- и межкультурной коммуникации. Целью работы является раскрытие понятий «прецедентный текст», «аспект прецедентности», «реминисценция», а также рассмотрение функций прецедентных текстов в дискурсе и условий успешной коммуникации при использовании концепта прецедентных текстов. Теоретической базой послужили работы Г.Г. Слышкина, Ю. Н. Караулова, А. Е. Супруна, В. Г. Ко­стомарова, Э.М. Аникиной и др. Понятие о прецедентных текстах. Термин “прецедентный текст” был впервые введён в научную практику Ю.Н.Карауловым в докладе “Роль прецедентных текстов в структуре и функционировании языковой личности” на VI Международном конгрессе преподавателей русского языка и литературы в 1986 года. Ю.Н.Караулов называет прецедентными тексты, “значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные и широкому окружению данной личности, включая её предшественников и современников, и, наконец, такие, обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности” [Караулов 1987:216]. Г.Г.Слышкин понимает прецедентные тексты шире, сняв некоторые ограничения, выделенные Ю.Н.Карауловым. Речь идёт о количестве носителей прецедентных текстов. Во-первых, по мнению Г.Г.Слышкина, можно говорить о текстах прецедентных для узкого круга людей – для малых социальных групп (семейный прецедентный текст, прецедентный текст студенческой группы и т.д.). Во-вторых, существуют тексты, которые становятся прецедентными на относительно короткий срок и не только неизвестны предшественникам данной языковой личности, но и выходят из употребления раньше, чем сменится поколение носителей языка (например, рекламный ролик, анекдот). Тем не менее, в период своей прецедентности эти тексты обладают ценностной значимостью, а основанные на них реминисценции (от позднелат. reminiscentia — воспоминание) часто используются в дискурсе данного отрезка времени [Слышкин 2000:28]. Таким образом, под прецедентным текстом он предлагает понимать любую характеризующуюся цельностью и связностью последовательность знаковых единиц, обладающую ценностной значимостью для определенной культурной группы . Прецедентным может быть текст любой протяженности: от пословицы или афоризма до эпоса. Прецедентный текст может включать в себя помимо вербального компонента изображение или видеоряд (плакат, комикс, фильм). Частые отсылки к тексту в процессе построения новых текстов в виде реминисценций есть показатели ценностного отношения к данному тексту и, следовательно, его прецедентности. Следует различать микрогрупповые, макрогрупповые, национальные, цивилизационные, общечеловеческие прецедентные тексты. Единственным классом, который необходимо исключить, является класс индивидуальных прецедентных текстов. Прецедентные тексты непременно вписаны в идеологический контекст эпохи, и, в этом смысле, они тесно связаны с феноменом жизненной идеологии, определяемой (вся совокупность жизненных переживаний и непосредственно связанных с ними жизненных выражений). Именно жизненная идеология вовлекает произведение в конкретную социальную ситуацию. Произведение связывается со всем содержанием сознания воспринимающих, интерпретируется в духе данного содержания, освещается им по-новому. Под влиянием изменений в жизненной идеологии нации непрерывно меняется корпус национальных прецедентных текстов, прежние тексты вытесняются, на их место приходят новые. Идеологическому влиянию подвержен не только состав прецедентных текстов. Меняться может и отношение к способу их функционирования в дискурсе. Например, процесс общей демократизации литературы в 1860-70-х годах нашел отражение в широком распространении использования пословиц и крылатых выражений в качестве заглавий художественных произведений. До этого заглавия-пословицы считались уместными лишь в драматических произведениях. В Советской Грузии наблюдалось учащение цитирования молитв и других религиозных текстов в тостах, являющихся для грузинской культуры одним из наиболее значимых жанров. Исследователи связывают этот факт с интеллектуальным сопротивлением режиму и стремлением к укреплению собственной системы ценностей. В фашистской Германии был распространен обычай давать новорожденным имена, ассоциировавшиеся с "Песней о Нибелунгах". Виды реминисценций. Различные реминисценции, в виде которых прецедентные тексты функционируют в дискурсе, являются ассоциативными стимулами, оживляющими в сознании носителя языка концепты прецедентных текстов. Г. Г. Слышкин выделяет пять основных видов реминисценций, служащих средством апелляции к концептам прецедентных текстов: упоминание, прямая цитация, квазицитация, аллюзия и продолжение. Упоминанием Г.Г. Слышкин называет апелляцию к концепту прецедентного текста путем прямого (т.е. нетрансформированного) воспроизведения языковой единицы, являющейся именем данного концепта. Такой единицей обычно служит заглавие произведения. (1) - В нашем районе нет ни одной английской школы, представляешь, кошмар! - Миш, а тебе не кажется, что мы зажрались? Ну не будет знать английский, человеком бы вырос. - Раньше интеллигенция без окна в мир была немыслима. Почитай "Войну и мир". Целые главы на французском! [Садиев]. В примере (1) коммуникант в персуазивных целях апеллирует к концепту 'Война и мир' путем упоминания названия текста. Возможно говорящий не уверен, что адресат знаком с самим текстом романа или хорошо помнит его (отсюда - Почитай "Войну и мир" ). Однако у него есть пресуппозиция наличия у адресата общего представления о произведении "Война и мир", его авторе, знания того, насколько авторитетным является этот текст в культуре, т.е. существования в сознании адресата концепта, который будет актуализован словосочетанием "Война и мир". Прямая цитация - дословное воспроизведение языковой личностью части текста или всего текста в своем дискурсе в том виде, в котором этот текст (отрывок текста) сохранился в памяти цитирующего. Для цитации, основанной на прецедентном тексте, характерна имплицитность, т.е. отсутствие ссылки на источник цитирования. (2) Массовое отсутствие сколько-нибудь приемлемого уровня текстовой компетенции в сегодняшней России побуждает к самым печальным размышлениям о соотношении общественного быта и общественного бытия. Не выручает даже привычно-ироническое "Все смешалось в доме Облонских". Было бы чему смешиваться... [Дымарский]. Квазицитация - воспроизведение языковой личностью части текста или всего текста в своем дискурсе в умышленно измененном виде. (3) Лапшин вдруг явственно услышал голос одного из актеров [...]: - Да полно вам, дурак ваш Лапшин! [...] Чинуша, чинодрал, фагот! "Почему же фагот? - растерянно подумал Лапшин - Что он, с ума сошел?" [Герман]. Пример (3) демонстрирует срыв коммуникации в силу непрецедентности цитируемого текста для лица, воспринимающего высказывание. Однако слушателем (Лапшиным) была понята интенция говорящего (негативная оценка Лапшина). Характерно, что, даже уловив общий смысл сказанного, коммуникант испытывает, тем не менее, чувство недоумения и дискомфорта, так как, будучи неспособным распознать квазицитацию, он не понимает именно ту часть высказывания, которая является цитатной (Почему же фагот? ). Объектом квазицитирования может быть и заглавие произведения: например, название книги А. Коржакова "Борис Ельцин: от рассвета до заката" содержит квазицитацию заглавия популярного фильма ужасов "От заката до рассвета". Аллюзия - наиболее трудноопределимый и емкий вид текстовой реминисценции, что явствует уже из этимологии этого термина (от фр. allusion - намек). Прием аллюзии состоит в соотнесении предмета общения с ситуацией или событием, описанным в определенном тексте, без упоминания этого текста и без воспроизведения значительной его части, т.е. на содержательном уровне. Например, персонаж романа Булгакова "Мастер и Маргарита" поэт Рюхин, глядя на памятник Пушкину, размышляет: (4) [...] Стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие. Эти слова являются аллюзией на стихотворение В.В. Маяковского "Юбилейное": (5) Сукин сын Дантес! Великосветский шкода. Мы б его спросили: - А кто ваши родители? Чем вы занимались до семнадцатого года? – Только этого Дантеса бы и видели. Какого-либо формального сходства между (4) и (5) обнаружить невозможно, ни одна лексема не совпадает. Сходство имеется лишь на содержательном уровне. Рюхин, как и Маяковский, обращается к памятнику Пушкину. В обоих отрывках Дантес характеризуется при помощи политических штампов 20-х и 30-х годов, приравнивающих его к так называемым "чуждым элементам": в (5) - А кто ваши родители? Чем вы занимались до семнадцатого года?, в (4) - белогвардеец . Вся эта аллюзия является частью другой аллюзии, более обширной и не сугубо текстовой, которая соотносит персонажа Рюхина с историческим лицом - Маяковским, используя подробности биографии последнего. В рамках аллюзии может встречаться некая языковая отсылка, воспроизведение какой-либо части исходного текста, но лишь незначительной. Причем отсылка эта будет выступать как вторичное средство по отношению к смысловому сходству. Например, в романе У. Эко "Имя розы" отношения между средневековым монахом-сыщиком и молодым послушником, от лица которого ведется повествование, в сочетании с именами этих персонажей (Вильгельм Баскервильский и Адсон), являются аллюзией на героев А. Конан Дойла Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Продолжение - текстовая реминисценция, основой которой, как правило, служат лишь художественные тексты и использование которой является обычно прерогативой профессиональных писателей. Продолжение состоит в создании самостоятельного литературного произведения, действие которого разворачивается в "воображаемом мире", уже известном носителям культуры из произведений другого автора, из мифологии или из фольклора (напр. в романе А. Рипли "Скарлетт" использован "воображаемый мир" "Унесенных ветром" М. Митчелл; в повести Л.-Х. Ольсена "Эрик - сын человека" - мир скандинавской мифологии). Автор рассчитывает при этом на то, что в пресуппозицию читателя входят знания об основных персонажах этого мира, связях между ними, действующих в этом мире законах. Более того, автор уверен, что исходный текст воспринимается в рамках данной культуры как культурная ценность (т.е. является концептом) и обладает притягательной для читателей силой, которая будет способствовать популяризации написанного им продолжения. Термин "продолжение" вовсе не подразумевает обязательного описания событий, хронологически следующих после окончания текста-источника. Объектом описания могут быть предшествующие события (напр. "Приключения Бена Ганна" Р.Ф. Дерделфилда и "Долговязый Джон Сильвер" Д. Джуда выстраивают версии жизни персонажей "Острова сокровищ" до описанного Р.Л. Стивенсоном плаванья на "Испаньоле"). Продолжение может обрисовывать те же события, что и источник, но с иной точки зрения (напр. в пьесе Т. Стоппарда "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" действие "Гамлета" показано глазами эпизодических шекспировских персонажей Розенкранца и Гильденстерна). Очень часто продолжение является реакцией на резкий взлет статуса того или иного текста в данном социуме, расцвет его прецедентности (напр. "Кольцо тьмы" Н. Перумова, продолжившее эпопею Дж. Р. Толкиена "Властелин колец", было создано в разгар "толкинистского" движения в России). Реминисценции, основанные на апелляции к концептам прецедентных текстов, должны отвечать следующим условиям: 1) осознанность адресантом факта совершаемой им реминисценции на определенный текст; 2) знакомство адресата с исходным текстом и его способность распознать отсылку к этому тексту; 3) наличие у адресанта прагматической пресуппозиции знания адресатом данного текста. Иными словами, прибегая к концепту прецедентного текста, отправитель речи осознает это сам и рассчитывает на то, что это будет понято получателем речи, что и происходит в действительности. Ниже приводятся случаи нарушения вышеперечисленных условий. Героиня рассказа А. Аверченко актриса Ирина Рязанцева, сама того не замечая, реагирует на любую жизненную ситуацию фразами и монологами из сыгранных ею ролей, чем вызывает крайнее раздражение у своего возлюбленного. (6) - Я тебя не обвиняю... Никогда я не связывала, не насиловала свободы любимого мною человека... Но я вижу далеко, далеко... Нет! Ближе... Совсем близко я вижу выход: сладкую, рвущую все цепи, благодетельницу смерть... - Замолчи!.. Кашалотов, "Погребенные заживо", второй акт, сцена Базаровского с Ольгой Петровной. Верно? - Ты хочешь меня обидеть? Хорошо. Мучай меня, унижай, унижай сейчас, но об одном только молю тебя: когда я уйду с тем, кто позовет меня по-настоящему, - сохрани обо мне светлую, весеннюю память. - Не светлую, - хладнокровно поправил я [...], - а "лучезарную". Неужели ты забыла четвертый акт "Птиц небесных", седьмое явление? [...] Она обратила на меня глаза, полные слез, и сказала только одно тихое слово: - Уходишь? - Слушай! - сказал я, укоризненно глядя на нее. - Прекратится ли когда-нибудь это безобразие?.. Вот ты сказала одно лишь слово - всего лишь одно маленькое слово, и это не твое слово, и не ты его говоришь. - А кто же его говорит? - испуганно прошептала она, инстинктивно оглядываясь. - Это слово говорит графиня Добровольская ("Гнилой век", пьеса Абрашкина из великосветской жизни в четырех актах...). Та самая Добровольская, которую бросает негодяй князь Обдорский и которая бросает ему вслед одно только щемящее слово: "Уходишь?" Вот кто это говорит! - Неужели? - прошептала сбитая с толку Ирина, смотря на меня во все глаза [Аверченко]. При нарушении первого условия, т.е. если адресант, используя в своей речи элементы ранее усвоенных текстов, делает это неосознанно, мы имеем дело не с прецедентным текстом, а с речевым стереотипом. У отправителя речи в подобных случаях отсутствует интенция использования ранее усвоенного текста для достижения своих коммуникативных целей. В цепи ассоциаций "ситуация(r) ранее усвоенный текст(r) вербальная реакция на ситуацию" отсутствует второй элемент, а, следовательно, мы не можем говорить об эмоциональной или иной ценностной значимости исходного текста для коммуниканта. К этой же группе будут относиться все случаи использования слов и выражений, первоначально связанных с прецедентными текстами, но затем в результате частого употребления получивших статус самостоятельных единиц языка. Таковыми прежде всего являются имена собственные, чье переносное значение было конвенционализировано, превратив их таким образом в нарицательные. Так, далеко не всем носителям русского языка, употребляющим слова хам или ловелас , известны носители соответствующих имен - библейский персонаж и герой романа С. Ричардсона, что не препятствует адекватному использованию ими этих лексем. На полпути к нарицательности находятся также имена Иуда, Плюшкин, Манилов, Янус, Гамлет, Отелло и т.п. Аналогичным образом многие фразы из популярных произведений приобретают устойчивость и становятся привычными фразеологическими метафорами, полностью утратив ассоциативную связь с текстовым источником. Например, выражение рыльце в пушку имеет своим источником басню И.А. Крылова "Лисица и сурок"; выражение отрезанный ломоть - редуцировалось из пословицы Отрезанный ломоть к караваю не приставишь . Фраза Короче, Склифосовский! , прочно вошедшая в современное арго, не всегда связывается в сознании носителей языка с фильмом Л.И. Гайдая "Кавказская пленница". Наряду с частотой употребления утрате ассоциативной связи между текстом и порожденным им устойчивым выражением могут способствовать различные изменения в жизни социума, в его жизненной идеологии. Интересным представляется происхождение фразеологизма петь Лазаря . Это выражение также связано с прецедентным текстом, но не является цитатным. Духовный стих "Лазарь бедный", основанный в свою очередь на библейском сюжете, был известен на Руси как любимая песня бродячих нищих. Отсюда употребление этого фразеологизма в значении "стремиться разжалобить, имея в виду какую-либо выгоду". Прецедентным здесь было не столько содержание текста, сколько исполнение его членами определенной социальной группы. С исчезновением данной группы текст перестал быть прецедентным, а выражение петь Лазаря, утратив связь с текстовым источником, превратилось в обычный фразеологизм. Та же судьба постигла многие библейские цитаты ("Корень зла ", "Козел отпущения ", "Кто сеет ветер, тот пожнет бурю "). Необходимо отметить, что может наблюдаться и обратный процесс обогащения концепта, когда в сознании носителей языка возникает связь между концептом определенного текста и какой-либо фразой или выражением, не являющимся в действительности частью этого текста. При нарушении второго условия, когда адресат ошибочно оценивает определенный текст как прецедентный, происходит срыв коммуникации, так как часть сообщения, основанная на апелляции к тексту, не воспринимается адресатом, вызывая у него чувство раздражения, или воспринимается неверно. Именно это происходит с шуткой новоиспеченного российского государя, героя антиутопии В.Пьецуха "Государственное дитя": (7) Злоткин разрешил носить галстуки [...] и распорядился, чтобы все дееспособные граждане завели себе визитные карточки, каковым первый и дал пример. Аркадий Петрович царь, раб, бог, червь Москва, Кремль было начертано на прямоугольничке плохого картона, однако остроумия нового государя никто не оценил, так как стихи Гаврилы Державина россияне позабыли давно и дружно [Пьецух]. Случаи нарушения третьего условия, т.е. отсутствие у адресанта пресуппозиции знания адресатом исходного текста, являются обычными текстовыми реминисценциями, основанными на воспроизведении непрецедентных текстов, и могут быть разделены на три основные группы в зависимости от того, оговаривается ли отправителем речи факт использования им чужого текста: а) текстовая реминисценция, сопровождающаяся указанием на исходный текст: (8) Ведь ты знаешь, Сережа, я страстно, до помешательства люблю нашу Россию... То есть я отлично понимаю, что, в сущности, любить ее не за что, тут, как писал Гоголь из Рима, только снега да дураки, - вот вам и вся Россия... [Пьецух]. б) текстовая реминисценция, рассчитанная на свойственное коммуникативно компетентному индивиду умение распознать в речи собеседника элементы иных текстов. Это чувство аллюзии выражается, как правило, вопросом "Откуда это?": (9) - Смелый ты парень, Мишкоатль! - неожиданно сказал Ренат и хитро поглядел на Мишку - Почему? - Потому что любовь и смерть всегда вдвоем… - Это откуда? Из песни? - Из устава караульной службы...- засмеялся Хузин [Поляков]. в) плагиат как особый вид текстовой реминисценции: (10) - В нынешние времена, мутер, - сказал он, презрительно пожимая плечами, - у кого есть голова на плечах и большой карман в панталонах, тот и хорошего происхождения, а у кого вместо головы седалище тела человеческого, а вместо кармана мыльный пузырь, тот... нуль, вот что-с! Говоря это, Егорушка попугайничал. Эти самые слова слышал он два месяца тому назад от одного семинариста, с которым подрался в биллиардной [Чехов]. Аспекты прецедентности. За каждым прецедентным текстом стоит своя уникальная система ассоциаций, вызываемых им в сознании носителей языка. Именно эта включенность в ассоциативные связи с другими языковыми концептами обусловливает регулярную актуализацию прецедентных текстов в различных видах дискурса. Эти ассоциативные связи называют аспектами прецедентности . Таковыми могут быть личность автора, принадлежность к исторической эпохе, сюжет, наиболее впечатляющие отрывки, величина текста, особенности авторской стилистики, история написания и т. д. В структуре концепта прецедентного текста могут быть выделены внутритекстовые (напр. название, отдельные отрывки, имена персонажей) и внетекстовые (напр. время и ситуация создания, отношение к тексту со стороны социальных институтов) аспекты прецедентности. В качестве примеров Г.Г. Слышкин рассматривает некоторые данные ассоциативного словаря русского языка. Реакцией 'Библия' испытуемые отвечали на следующие стимулы: 'ангел', 'вечно', 'книга', 'милостыня', 'от бога', 'причастие', 'пустыня', 'религия', 'свято', 'стоящий', 'Христос'. Эти материалы позволяют говорить о том, что для носителей русского языка текст 'Библия' является прецедентным в таких своих аспектах, как содержание и персонажи ('ангел', 'Христос'), предполагаемое авторство ('от бога'), культурная или мистическая ценность ('вечно'), связь с определенной сферой общественного сознания ('религия'), связь с ритуальной деятельностью определенного общественного института ('причастие'). Реакцию 'Мертвые души' вызвали стимулы 'Гоголь', 'жечь', 'отдай', что указывает на прецедентность аспектов авторства и истории создания (реакция на стимул 'жечь', по-видимому, связана с фактом уничтожения Гоголем второго тома произведения). Наличие внетекстовых аспектов прецедентности является для единицы текстовой концептосферы обязательным, поскольку, формируя концепт, прецедентный текст непременно должен быть вписан в контекст прочих ценностей данной культуры, обретя с ними ассоциативную связь. В случае, если аспекты прецедентности текста в сознании участников общения различны, апелляция к концепту этого текста может обернуться коммуникативной неудачей: (11) Баюшкина (с пониманием и сочувствием). Действительно... Не хватало еще вам от них прятаться! [...] Был один заграничный фильм, длинное такое название - про дело человека, который вне всяких подозрений, - вот это вы! Назаров. Благодарю вас! Я смотрел. Как раз он там убийца! Баюшкина. Серьезно? Это у меня как-то выпало... Пример, значит, глупый, беру назад... [Полонский]. В примере (11) в ходе общения выявляется несовпадение внутритекстовых аспектов прецедентности текста. Один из коммуникантов (Баюшкина) стремится сделать комплимент своему партнеру (Назарову) и прибегает для этого к концепту фильма, сравнивая Назарова с главным героем, обладающим статусом человека, который вне всяких подозрений . Однако понятийная составляющая концепта этого фильма в сознании Назарова оказывается более обширной: для него прецедентен не только эпитет человек вне всяких подозрений , но и сюжет фильма, в контексте которого этот эпитет носит явно негативную окраску. Функции прецедентных текстов. Прецедентные феномены характеризуются полифункциональностью, так как в них заложены возможности переосмысления и насыщения текста новыми смыслами. Некоторые исследователи, такие как А.Е. Супрун, считают, что прецедентные феномены используются для осуществления определенных задач: эстетической, кумулятивной или исторической, подтверждения правильности или ссылки на авторитет. Г.Г. Слышкин выделяет четыре основные функции: 1. Номинативная функция - называние и вычленении фрагментов действительности и формировании понятий о них. [...] время было к обеду, и кладовщика уже не смогли бы найти никакие Шерлок-Холмсы [Гладилин]. 2. Персуазивная функция - использование прецедентного текста с целью убеждения коммуникативного партнера в своей точке зрения (ссылка на авторитет). - Пусти, отче. Некогда мне. Служба... - Пройди, служивый. Если сумеешь... Попробуй... - На провокацию тянешь? Нехорошо... Я в богословском плане человек неподкованный, но помню, что Христос учил уважать всякую власть. Ты же, что себе позволяешь? - Грешен! - охотно согласился отец Евгений. - Но покаюсь, и Бог простит... К тому же, Господь наш Иисус Христос позволял и себе быть во гневе. Это когда бичом изгонял нечестивцев из храма. Гнев сей праведен... - Иисус торговцев изгонял, насколько я знаю... А я тебе не фарцовщик, а сотрудник правоохранительных органов... [Крапивин]. 3. Людическая функция - игровые апелляции к концептам прецедентных текстов (часто производятся в начале общения, в ситуации установления контакта, задавая таким образом тональность всей последующей коммуникации). С добрым утром, Киса, - сказал он, давясь зевотой. - Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что оно горячим светом по чему-то там затрепетало... [Ильф, Петров]. 4. Парольная функция - распознавание «своих» и «чужих», «плохих» и «хороших». - Как ты не понимаешь - он просто страшный! [...] Он похож на Урию Гипа.[...]. Я притворился, что знаю, кто такой Урия Гип, и сказал многозначительно: - А-а. Но Катю провести было не так-то просто! - Эх, ты Диккенса не читал, - сказала она, - а еще считаешься развитым - Кто это считает, что я развитой? - Все. Я как-то разговаривала с одной девочкой из вашей школы, и она сказала: «Григорьев - яркая индивидуальность». Вот так индивидуальность! Диккенса не читал [Каверин]. По мнению Аникиной Э.М., все варианты употребления прецедентных феноменов можно свести к одной основной функции - смыслопорождающей , поскольку используются они для достижения единственной цели - создания нового смысла. "Выполнение определенного назначения" достигается посредством: - выражения авторского отношения; - убеждения; - ретроспекции (обращение к прошлому, обзор прошедших событий) и аккумуляции необходимой информации у читателя; - коммуникации (которая включает и игру слов и парольное обращение к прецедентному явлению). Это способы функционирования (способы достижения этой цели). Иначе смыслообразующую функцию можно трактовать как первичную, а способы функционирования - как вторичные функции. Так, для рассмотрения прецедентных текстов с точки зрения взаимодействия авторского и "чужого" слова, которое можно понимать как оценочное отношение субъекта речи (а через него и автора) к действительности, выраженное при помощи чужих высказываний и в диалоге с ними, целесообразно использовать понятие модальности. Текстуальная модальность, в отличие от традиционного лингвистического понимания этого явления как грамматической или семантической категории, субъективна и проявляется как контраст с фрагментами объективного отражения реальности. Например: I have always had terrible teeth, much worse than any of my siblings. I was barely out of diapers when I started having cavities, and I remember the ghastly visit in grade school, when the dentist found 22 new ones, seeming to defy all known laws of topology. As an adult, I have been fitted with more crowns than the Hapsburg dynasty, and I have celebrated many a wondrous event - my 30th birthday, the day I won a big journalism prize, the morning of my honeymoon - by getting a root canal (The NYT 2003, Sept. 30). В данном примере зубные коронки сравниваются с королевскими коронами династии Габсбургов, тем самым автор выражает иронию по отношению к себе. Кроме того, прецедентные тексты используются с целью ретроспекции либо аккумуляции информации, при этом автор указывает на прецедентную ситуацию, что позволяет актуализировать или пополнить в сознании реципиента его ассоциативный ряд. Например, в книге Уолли Лэмба "She's Come Undone" 1-я глава называется Our Lady of Sorrow. При первом приближении может показаться, что автор просто высказывает ироничное отношение к своей героине. На самом деле это перефразированное имя Иисуса Христа, употребляемое в Библии - the Man of Sorrows, человека, перенесшего много страданий. В данном случае прецедентное имя выполняет одновременно две задачи: отсылает за рамки книги и выражает отношение (а именно уважение) к главной героине своего романа. В случае, когда прецедентный текст используется как "пароль" при передаче "кода" в общении, можно говорить о коммуникативной цели функционирования прецедентного явления. Она проявляется в том, что отсылки к каким-либо текстам в составе данного текста могут быть ориентированы на совершенно конкретного адресата - того, кто в состоянии интертекстуальную ссылку опознать, а в идеале и оценить выбор конкретной ссылки и адекватно понять стоящую за ней интенцию. Эту цель выполняют преимущественно лозунги, девизы, или фразы, используемые в средствах массовой информации, в рекламе или фильмах, которые могут быть использованы в устной речи. 1) "Do you know the movie "The Truman Show"?" he asked. I nodded that I did. "That"s what we live every day." His message was clear: in the developing brave new world of dot-communist Cuba, the Web will flourish in the foreseeable future. Unfortunately, it is not the World Wide Web that will thrive, but the Castro government"s state-of-the-art web of socialism built to keep Cubans in line, not online (The American Spectator, September / October 2001). 2) "Sodom" Hussein"s Iraq [NYT 2002, Dec. 01 ]. В первом случае собеседники поняли друг друга только по одному названию фильма "The Truman Show", без объяснения его содержания; был установлен контакт (или передана мысль) с помощью указанного прецедентного явления. Во втором случае обыгрываются имя Саддама Хусейна и древнего города Содом, с тем, чтобы дать представление о том, что происходило в Ираке во времена его правления. Что касается цели убеждения, то можно утверждать, что она выполняется в любом случае, когда автор приводит цитаты, будь то прямые, "закавыченные", или скрытые. Цитирование - это не только дословное или видоизмененное воспроизведение в художественной речи отрывка из какого-либо другого текста, но и подкрепление излагаемой мысли ссылкой на авторитетное высказывание, наиболее четкая формулировка мысли, ценный иллюстративно-фактический материал. Заключение. Прецедентные тексты значимы для личности в познавательном и эмоциональном отношениях, хорошо известны многим, поэтому носят сверхличностный характер; обращение к прецедентным текстам происходит многократно в речевой практике данной личности. Прецедентные тексты хрестоматийны, широкая известность делает их реинтерпретируемыми в другие формы искусства. Прецедентный текст редко вводится в речь целиком, чаще - в свернутом виде - фрагментом, намеком. Отсылка к прецедентным текстам ориентирована не на обычную коммуникацию, она имеет прагматическую направленность, выявляя глубинные свойства языковой личности, обусловленные целями, мотивами, ситуационными интенциями. По мнению Ю.Н. Караулова, состав отечественного корпуса прецедентных текстов формируется в основном из авторских и фольклорных произведений, русской, советской и мировой классики [Караулов, 1987: 106]. Однако прецедентность отнюдь не является прерогативой художественных произведений. Сегодня прецедентные ссылки стали распространенным приемом построения заголовков газетных и журнальных статей в довольно широком круге изданий. Пре­цедентность создает особый тип экспрессии, который не может не быть востребованным в газетном тексте. Еще одной семиотической сферой, в которой достаточно часто используются прецедентные тексты, является реклама. В силу мультимедиального характера большинства ее видов (текст, звук, включая узнаваемые голоса, изображение, музыка, в случае телевизионной рекламы – жанровые характеристики), в ней бывают представлены самые разнообразные виды прецедентных ссылок – от прямых цитат до порою довольно тонких аллюзий. Использование в речи прецедентных текстов - показатель уровня языковой личности. Однако сегодня в качестве прецедентных текстов всё чаще используют цитаты из популярных песен, а не образы русской и мировой художественной культуры. Литература. 1. Арнольд И.В. Интертекстуальность - поэтика чужого слова / Арнольд И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность. С.-Пб: Издательство С.-ПбГУ, 1999. 2. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л., 1984. 3. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М.: Наука, 1987. 4. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Как тексты становятся прецедентными // Русский язык за рубежом. 1994, №1. 5. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1998. 6. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000. 7. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания N 6, 1995. С. 17-29. 8. http://www.auditorium.ru. 9. http://mmj.ru/philology.html.