Главная      Учебники - Разные     Лекции (разные) - часть 59

 

Поиск            

 

Социологические доктрины.

 

             

Социологические доктрины.

Лекции по методологии социологических исследований .

Социологические доктрины пронизаны глубоко личностным началом. Они являются не столько результатом систематического наблюдения или проверки предположений, сколько личным даром автора, который в этом отношении обретает призвание или претензию пророка. Именно поэтому аутентичное понимание социологических доктрин требует обращения к личной биографии автора, перипетиям его жизни и борьбы за утверждение своих идей.

Отсюда вытекает уникальность социологических доктрин, связанная с именем их основателя. Обычное научное знание должно удовлетворять требованию воспроизводимости при тех же инструментальных условиях. Результаты исследования остаются одними и теми же вне зависимости от того, кто его автор. Здесь же ситуация принципиально иная. Смысл, вкладываемый «отцом-основателем» в категории своего учения, известен в полном объеме лишь ему самому благодаря эзотерическому проникновению в тайну мира. На долю адептов остается лишь расшифровывать и реконструировать подлинное содержание учения.

Причины возникновения доктринальных ересей, в том числе новых «парадигм», в немалой степени обусловлены метафоричностью концептуального лексикона оригинала. Например, последователи Маркса, вступившие в резкую конфронтацию друг с другом уже в конце XIX в., потратили много сил на выяснение смысла термина «диктатура пролетариата», а в 1950-е гг. идея «социализма с человеческим лицом» сопрягалась с гуманистическими рефлексиями молодого Маркса. Знаменитое замечание В.И. Ленина на полях гегелевской «Науки логики» «Сознание не только отражает мир, но и творит его» послужило поводом для энергичных попыток внести антиматериалистические коррективы в марксистскую теорию познания. И каждая новая реконструкция создает новую уникальную версию учения. Отсюда, в частности, следует, что социологическую доктрину можно только принять вместе с ее топикой и риторикой; можно поверить в нее, но нельзя освоить как средство объяснения изучаемого фрагмента действительности. Ведь в буквальном смысле «доктрина» — не столько учение, сколько поучение.

Следующая характерная черта социологических доктрин — критический амелиоризм, т. е. стремление к улучшению социальной ситуации. Часто развертывание доктринальных идей сопряжено с требованием переустройства «плохого» мира по заданному «хорошему» образцу. Исключение составляют теории созерцательного плана, либо имеющие выраженную реакционно-консервативную направленность. Например, идея Жозефа де Местра о страхе как основе социального порядка и священной миссии палача трудно интерпретировать в амелиористском ключе. Иногда амелиористские требования выступают в виде салонного вольнодумства по поводу несоответствия существующего порядка «естественному праву», иногда — в виде реформаторского энтузиазма (стремлении улучшить ситуацию без ее кардинальных изменений), а бывает — влекут за собой «критику оружием». Убеждение, таким образом, более или менее удачно сочетается с принуждением. Овладев «оружием критики», социологические учения переходят к разоблачению общественных институтов, чтобы показать их неразумность и, следовательно, неестественность.

В XVIII в. социальная наука требовала, чтобы архаичные институты и весь старый порядок были заменены новым порядком, более разумным и естественным. Завершение создания нового порядка, как предполагалось, будет демонстрацией истинности теории4. Критическая социальная установка нашла выражение в строе мысли, который И.С. Тургенев назвал нигилизмом. Отличительной чертой нигилизма был отказ от предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать в качестве «естественных» начал. Нигилизм признавал только один авторитет — разум, он отвергал все, что составляет условную ложь культурной жизни и противопоставил им абсолютную искренность5.

Пророческий пафос доктринальной социологии сближает ее с религиозно-миссионерской деятельностью. Это сказывается и на содержании, и на стиле изложения и пропаганды социологических доктрин. Многие первые президенты Американского социологического общества вышли из религиозной среды и в основе их теоретических и реформаторских установок лежат этические традиции протестантизма. Знаменитые американские социологи конца XIX — начала XX в. У. Самнер, А. Смолл, Д. Винсент, Э. Хайес, Дж. Лихтенбергер, У. Уитерли, Д. Джиллин начинали свою карьеру в качестве протестантских проповедников, а Л. Уорд, Ф. Гидцингс, У. Томас были выходцами из семей пресвитеров6.

Социологические учения приняли относительно завершенную форму в духовной атмосфере просветительской десакрализации мира. Просвещение открыло, что вселенная лишена морального предназначения, что она движется по механическим траекториям и, следовательно, мертва. В ней нет ничего, кроме материала, ждущего преобразования и усовершенствования уже не к вящей славе Господней, а во имя «гуманных» целей в мире, где Бог существует лишь в той степени, в какой он социально полезен. Рациональность мироустройства утратила божественное предназначение и глубину самодостаточности, стала силой, потенцией, энергией, преобразующей социальный материал в соответствии с принципами «справедливости», «свободы» и «равенства». Природа же оказалась не храмом, а мастерской.

Так возникла социологическая задача создания «Нового мира», основанного на рациональном активизме—энергичном вмешательстве активного разума в существующий порядок вещей. Замысел знания сместился с «вечных истин», до которых разум может возвыситься лишь путем созерцания, очищения от грязи заблуждений и аффектов,

4Zeitlin I. Ideology and development of sociological theory. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1981. P. 5.

5Кропоткин П.Н. Записки революционера. М.: Московский рабочий, 1988. С. 283 -287.

6Hinkle R., Hinkle G. The development of modern sociology: It's nature and growth in United States. New York: Random House, 1954. P. 3. на активную силу интеллекта, формирующую мир по точно рассчитанному проекту7. «Социальность» как рационально обоснованный проект жизнеустройства заменила благолепие «града земного».

Механистическая картина мира, основанная на универсальном представлении о силовом взаимодействии масс, требовала измерительного инструментария для исчисления траекторий движения тел. «Силам» подчинились и тела физические, и тела общественные, а сознание оказалось лишь tabula rasa с запечатленными отображениями вещей. Так возникла идея «социальной физики», предопределившая тематическую программу социологии. Адольф Кетле, бельгийский астроном и математик, выводил законы «общественного тела» из возможности их статистического наблюдения. «Это великое тело, — писал он, — существует в силу консервативных начал, как все, что вышло из рук Всевышнего; оно обладает своим лицом, как самое высшее из органических существ. Приняв самый общий взгляд на это существо, мы обнаружим в нем законы столь же постоянные, столь же неподвижные, как законы, управляющие небесными телами; мы имеем дело с физическими явлениями, в которых свободный произвол человека совершенно исчезает и остается только дело рук одного Творца. Совокупность этих законов, существующих вне времени, независимо от капризов человека, составляет науку особого рода, которую я назвал социальной физикой»8.

На становление доктринального социологического стиля существенное влияние оказала атмосфера романтического подвижничества и энтузиазма, свойственная новоевропейской идеологии обновления. Влияние романтизма на формирование социологической программы наиболее отчетливо просматривается в той ее традиции, которая изначально была сопряжена с психологизмом — стремлением понять тайные движения души, малую вселенную, противостоящую мерному ходу истории. Идея самоценности личности, остроты жизни с тех пор не покидала социологическую топику, даже если и не вполне отвечала критериям строгой научности. Контроверза «живой жизни» и «бездушной схемы» возникала всякий раз, когда социология входила в фазу методологического кризиса. В начале XX в. неокантианцы Г. Риккерт и М. Вебер противопоставили концепцию «идеального типа» «переживанию действительности», а на исходе столетия эта проблема обнаружила себя в виде атаки на аналитический аппарат социологии с позиций «качественной методологии».




7KassirerE. The philosophy of Enlightenment, Princeton: Princeton University Press, 1951. P. 13.

8Quetelet A. Lettres sur la theorie de probabilites. Bruxelles, 1849. P. 263.