Игнаха приехал Игнаха приехал Автор: Шукшин В.М. В начале августа в погожий день к Байкаловым приехал сын Игнатий. Большой, красивый, в черном костюме из польского крепа. Пинком распахнул ворота -- в руках по чемодану, -- остановился, оглядел родительский двор и гарк весело: -- Здорово, родня! Молодая яркая женщина, стоявшая за ним, сказала с уп: -- Неужели нельзя потише?.. Что за манера! -- Ничего-о, -- загудел Игнатий, -- сейчас увидишь, как обрадуются. Из дому вышел квадратный старик с огромными руками. Тихо засмеялся и вытер рукавом глаза. -- Игнашка!.. -- сказал он и пошел навстречу Игнатию. Игнатий бросил чемоданы. Облапали друг друга, триж -- крест-накрест -- поцеловались. Старик опять вытер глаза. -- Как надумал-то? -- Надумал. -- Сколько уж не был? Лет пять, однако. Мать у нас за, знаешь... В спину что-то вступило... Отец и сын глядели друг на друга, не могли наглядеться. О женщине совсем забыли. Она улыбалась и с интересом рассматривала старика. -- А это жена, что ли? -- спросил наконец старик. -- Жена, -- спохватился Игнатий. -- Познакомься. Женщина подала старику руку. Тот осторожно пожал ее. -- Люся. -- Ничего, -- сказал старик, окинув оценивающим взгля Люсю. -- А?! -- с дурашливой гордостью воскликнул Игнатий. -- Пошли в дом, чего мы стоим тут! -- Старик первым двинулся к дому. -- Как мне называть его? -- тихо спросила Люся мужа. Игнатий захохотал. -- Слышь, тять!.. Не знает, как называть тебя! Старик тоже засмеялся. -- Отцом вроде довожусь... -- Он молодо взошел на крыльцо, заорал в сенях: -- Мать, кто к нам приехал-то! В избе на кровати лежала горбоносая старуха, загорелая и жилистая. Увидела Игнатия -- заплакала. -- Игнаша, сынок... приехал... Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемоданы. Гулкий сильный голос его сразу заполнил всю избу. -- Шаль тебе привез... пуховую. А тебе, тять, сапоги. А Маруське -- во!.. А это Ваське... Все тут живы-здоровы? Отец с матерью, для приличия снисходительно улыбаясь, с интересом наблюдали за движениями сына -- он все доста и доставал из чемоданов. -- Все здоровы. Мать вон только... -- Отец протянул длинную руку к сапогам, бережно взял один и стал щупать, мять, поглаживать добротный хром. -- Ничего товар... Васька износит. Мне уж теперь ни к чему такие. -- Сам будешь носить. Вот Маруське еще на платье. -- Игнатий выложил все, присел на табурет. Табурет жалобно скрипнул под ним. -- Ну, рассказывайте, как живете? Соску без вас. -- Соскучился, так раньше бы приехал. -- Дела, тятя. -- Дела... -- Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына. -- Какие уж там дела-то!.. -- Ладно тебе, отец, -- сказала мать. -- Приехал -- и-то слава Богу. Игнатию не терпелось рассказать о себе, и он воспользо случаем возразить отцу, который, судя по всему, не очень высоко ставил его городские дела. Игнатий был бор в цирке. В городе у него была хорошая квартира, были друзья, деньги, красивая жена... -- Ты говоришь: "Какие там дела!" -- заговорил Игнатий, положив ногу на ногу и ласково глядя на отца. -- Как тебе объяснить? Вот мы, русские, крепкий ведь народишка! Посмотришь на другого -- черт его знает!.. -- Игнатий встал, прошелся по комнате. -- В плечах сажень, грудь как у жереб­ц породистого, -- силен! Но чтобы научиться владеть этой силой, освоить технику, выступить где-то на соревновани -- это Боже упаси! Он будет лучше в одиночку на медведя ходить. Дикости еще много в нашем народе. О культуре тела никакого представления. Физкультуры боится как черт ладана. Я же помню, как мы в школе профанировали ее. -- С последними словами Игнатий обратился к жене. Как-то однажды Игнатий набрел на эту мысль -- о пре нежелании русского народа заниматься физкульту, кому-то высказал ее, его поддержали. С тех пор он так часто распространялся об этом, что, когда сейчас заговорил и все о том же, жена его заскучала и стала смотреть в окно. -- ... Поэтому, тятя, как ты хошь думай, но дело у меня важное. Может, поважнее Васькиного. -- Ладно, -- согласился отец. Он слушал невниматель. -- Мать, где там у нас?.. В лавку пойду. -- Погоди, -- остановил его Игнатий. -- Зачем в лавку? Вкусив от сладостного плода поучений, он хотел было еще поговорить о том, что надо и эту привычку бросать рус людям: чуть что -- сразу в лавку. Зачем, спрашивается? Но отец так глянул на него, что он сразу отступился, махнул рукой, вытащил из кармана толстый бумажник, шлепнул на стол: -- На деньга! Отец обиженно приподнял косматые брови. -- Ты брось тут, Игнаха!.. Приехал в гости -- значит, сиди помалкивай. Что, у нас своих денег нету? Игнатий засмеялся. -- Ладно, понял. Ты все такой же, отец. Сидели за столом, выпивали. Старик Байкалов размяк, облапал узловатыми ладонями голову, запел было: Зачем сидишь до полуночи У растворенного окна, Ох, зачем сидишь... Но замолчал. Некоторое время сидел, опустив на руки голову. Потом сказал с неподдельной грустью: -- Кончается моя жизнь, Игнаха. Кончается! -- Он руг. Жена Игнатия покраснела и отвернулась к окну. Игнатий сказал с укором: -- Тятя! -- А ты, Игнат, другой стал, -- продолжал отец, не обра никакого внимания на упрек сына. -- Ты, конечно, не замечаешь этого, а мне сразу видно. Игнатий смотрел трезвыми глазами на отца, внимательно слушал его странные речи. -- Ты давеча вытащил мне сапоги... Спасибо, сынок! Хо сапоги... -- Не то говоришь, отец, -- сказал Игнатий. -- При чем тут сапоги? -- Не обессудь, если не так сказал, -- я старый человек. Ладно, ничего. Васька скоро придет, брат твой... Здоровый он стал! Он тебя враз сомнет, хоть ты и про физкультуру толкуешь. Ты жидковат против Васьки. Куда там!.. Игнатий засмеялся; к нему вернулась его необидная весе­ла снисходительность. -- Посмотрим, посмотрим, тятя. -- Давай еще по маленькой? -- предложил отец. -- Нет, -- твердо сказал Игнатий. -- А! Вот муж какой у тебя! -- не без гордости заметил старик, обращаясь к жене Игнатия. -- Наша порода -- Байкаловы. Сказал "нет" -- значит все. Гроб! Я такой же был. Вот еще Васька придет. А еще у нас Маруська есть. Та покрасивше тебя будет, хотя она, конечно, не расфуфыренная... -- Ты, отец, разговорился что-то, -- урезонила жена ста. -- Совсем уж из ума стал выживать. Черт-те чего мелет. Не слушайте вы его, брехуна. -- Ты лежи, мать, -- беззлобно огрызнулся старик. -- Ле себе, хворай. Я тут с людьми разговариваю, а ты нас пере. Люся поднялась из-за стола, подошла к комоду и стала раз­глядыват патефонные пластинки. Ей, видно, было неловко. Игнатий тоже встал. Завели патефон. Поставили "Грушицу". Молчали. Слушали. Старший Байкалов смотрел в окно, о чем-то невесело думал. Вечерело. Горели розовым нежарким огнем стекла домов. По улице, поднимая пыль, с ревом прошло стадо. Корова Байкаловых подошла к воротам, попробовала поддеть их ро -- не получилось. Она стояла и мычала. Старик смотрел на нее и не двигался. Праздника почему-то не получилось. А он давненько поджидал этого дня -- думал, будет большой праздник. А сейчас сидел и не понимал: почему же не вышло праздника? Сын приехал какой-то не такой. В чем не такой? Сын как сын, подарки привез. И все-таки что-то не то. Пришла Марья -- рослая девушка, очень похожая на Иг. Увидев брата, просияла радостной сдержанной улыб. -- Ну здравствуй, здравствуй, красавица! -- забасил Иг, несколько бесцеремонно разглядывая взрослую се. -- Ведь ты же невеста уже! -- Будет тебе, -- степенно сказала Марья и пошла знако с Люсей. Старик Байкалов смотрел на все это, грустно сощурив. -- Сейчас Васька придет, -- сказал он. Он ждал Ваську. Зачем ему нужно было, чтобы скорей пришел его младший сын, он не знал. Молодые ушли в горницу и унесли с собой патефон. Иг прихватил туда же бутылку красного вина и закуску. -- Выпью с сестренкой, была не была! -- Давай, сынок, это ничего. Это полезно, -- миролюби сказал отец. Начали приходить бывшие друзья и товарищи Игнатия. Тут-то бы и начаться празднику, а праздник все не наступал. Приходили, здоровались со стариком и проходили в горни, заранее улыбаясь. Скоро там стало шумно. Гудел могучий бас Игнатия, смеялись женщины, дребезжал патефон. Двое дружков Игнатия сбегали в лавку и вернулись с бутылками и кульками. "Сейчас Васька придет", -- ждал старик. Не было у него на душе праздника -- и все тут. Пришел наконец Васька -- огромный парень с открытым крепким лицом, загорелый, грязный. Васька походил на отца, смотрел так же -- вроде угрюмо, а глаза добрые. -- Игнашка приехал, -- встретил его отец. -- Я уж слышал, -- сказал Васька, улыбнулся и тряхнул русыми спутанными волосами. Сложил в угол какие-то же, выпрямился. Старик поднялся из-за стола, хотел идти в горницу, но сын остановил его: -- Погоди, тять, дай я хоть маленько ополоснусь. А то не даже. -- Ну, давай, -- согласился отец. -- А то верно -- он на весь, как этот... как артист. И тут из горницы вышел Игнатий с женой. -- Брательник! -- заревел Игнатий, растопырив руки. -- Васька! -- И пошел на него. Васька покраснел, как девица, засмеялся, переступил с ноги на ногу. Игнатий обнял его. -- Замараю, слушай. -- Васька пытался высвободиться из объятий брата, но тот не отпускал. -- Ничего-о!.. Это трудовая грязь, братка. Дай поцелую тебя, окаянная душа! Соскучился без вас. Братья поцеловались. Отец смотрел на сыновей, и по щекам его катились слезы. Он вытер их и громко высморкался. -- Он тебе подарки привез, Васька, -- громко сказал отец, направляясь к чемоданам. -- Брось, тятя, какие подарки! Ну давай, что ты должен делать-то? Умываться? Умывайся скорей. Выпьем сейчас с тобой. Вот! Видела Байкаловых? -- Игнатий легонько под жену к брату. -- Знакомьтесь. Васька покраснел пуще прежнего -- не знал: подавать яркой женщине грязную руку или нет. Люся сама взяла его руку и крепко пожала. -- Он у нас стеснительный, -- пояснил отец. Васька осторожно кашлянул в кулак, негромко, коротко засмеялся; он готов был провалиться сквозь землю от таких объяснений отца. -- Тятя... скажет тоже. -- Иди умывайся, -- сказал отец. -- Да, пойду маленько... того... Васька пошел в сени. Игнатий двинулся за ним. -- Пойдем, полью тебе по старой памяти! Отец тоже вышел на улицу. Умываться решили идти на Катунь -- она протекала под боком, за огородами. -- Искупаемся? -- предложил Игнатий и похлопал себя ладонями по могучей груди. Шли огородами по извилистой, едва приметной тропке в буйной картофельной ботве. -- Ну как живете-то? -- басил Игнатий, шагая вразвалку между отцом и братом. Васька опять коротко засмеялся. Он как-то странно сме: не то смеялся, не то покашливал смущенно. Он был очень рад брату. -- Ничего. -- Хорошо живем! -- воскликнул отец. -- Не хуже город. -- Ну и слава Богу! -- с чувством сказал Игнатий. -- Ва, ты, говорят, нагулял тут силенку? Василий опять засмеялся. -- Какая силенка!.. Скажешь тоже. Как ты-то живешь? -- Я хорошо, братцы! Я совсем хорошо. Как жена моя вам? Тять? -- Ничего. Я в них не шибко понимаю, сынок. Вроде ни. -- Хорошая баба, -- похвалил Игнатий. -- Человек хоро. -- Шибко нарядная только. Зачем так? Игнатий оглушительно захохотал. -- Обыкновенно одета! По-городскому, конечно. Поотстали вы в этом смысле. -- Чего-то ты много хохочешь, Игнат, -- заметил ста. -- Как дурак какой. -- Рад, поэтому смеюсь. -- Рад... Мы тоже рады, да не ржем, как ты. Васька вон не рад, что ли? -- Ты когда жениться-то будешь, Васька? -- спросил Иг. -- Он сперва в армию сходит, -- сказал отец. -- Ты это... когда пойдешь в армию, сразу записывайся в секцию, -- посоветовал старший брат. -- Я же так начал. Тре толковый попадется -- можешь вылезти. Васька слушал, неопределенно улыбался. Пришли к реке. Игнатий первый скинул одежду, обнажив свое красивое тренированное тело, попробовал ногой воду, тихонько охнул. -- Мать честная! Вот это водичка. -- Что? -- Васька тоже разделся. -- Холодная? -- Ну-ка, ну-ка? -- заинтересовался Игнатий. Подошел к Ваське и стал его похлопывать и осматривать со всех сторон, как жеребца. Васька терпеливо стоял, смотрел в сторону, беспрерывно поправляя трусы, посмеивался. -- Есть, -- заключил Игнатий. -- Давай попробуем? -- Да ну! -- Васька недовольно тряхнул волосами. -- А чего, Васька? Поборись! -- Отец с упреком смотрел на младшего. -- Бросьте вы, на самом деле, -- упрямо и серьезно ска Васька. -- Чего ради сгребемся тут? На смех людям? -- Тьфу! -- рассердился отец. -- Ты втолкуй ему, Игнат, ради Христа! Он какой-то телок у нас -- всего стесняется. -- А чего тут стесняться-то? Если бы мы какие-нибудь дохлые были, тогда действительно стыдно. -- Объясни вот ему! Васька нахмурился и пошел к воде. Сразу окунулся и по, сильно загребая огромными руками; вода вскипала под ним. -- Силен! -- с восхищением сказал Игнатий. -- Я ж тебе говорю! Помолчали, глядя на Ваську -- Он бы тебя уложил. -- Не знаю, -- не сразу ответил Игнатий. -- Силы у него больше -- это ясно. Отец сердито высморкался на песок. Игнатий постоял еще немного и тоже полез в воду. А отец пошел ниже по реке, куда выплывал Васька. Когда Васька вышел на берег, они о чем-то негромко и горячо заговорили. Отец доказывал свое, даже прижимал к груди руки, Васька бубнил свое. Когда Игнатий доплыл к ним, они замолчали. Игнатий вылез из воды и задумчиво стал смотреть на да синие горы, на многочисленные острова. -- Катунь-матушка, -- негромко сказал он. Васька и отец тоже посмотрели на реку. На той стороне, на берегу, сидела на корточках баба с вы задранной юбкой, колотила вальком по белью, ослепи белели ее тупые круглые коленки. -- Юбку-то спусти маленько, эй! -- крикнул старик. Баба подняла голову, посмотрела на Байкаловых и про колотить вальком по белью. -- Вот халда! -- с восхищением сказал старик. -- Хоть бы хны ей. Братья стали одеваться. Хмель у Игнатия прошел. Ему что-то грустно стало. -- Чего ты такой? -- спросил Васька, у которого, наоборот, было очень хорошее настроение. -- Не знаю. Так просто. -- Не допил, поэтому, -- пояснил старик. -- Ни два, ни полтора получилось. -- Черт его знает! Не обращайте внимания. Давайте поси, покурим... Сели на теплые камни. Долго молчали, глядя на быстротекущие волны. Они лопотали у берега что-то свое, торопи. Солнце село на той стороне, за островами. Было тихо. Только всплескивали волны, кипела река да удары валька по мокрому белью -- гулкие, смачные -- разносились над ре. Трое смотрели на родную реку, думали каждый свое. Игнатий присмирел. Перестал хохотать, не басил. -- Что, Вася? -- негромко спросил он. -- Ничего. -- Васька бросил камешек в воду. -- Все пашешь? -- Пашем. Игнатий тоже бросил в воду камень. Помолчали. -- Жена у тебя хорошая, -- сказал Васька. -- Красивая. -- Да? -- Игнатий оживился, с любопытством, весело по на брата. Сказал неопределенно: -- Ничего. Тяте вон не нравится. -- Я не сказал, что не нравится, чего ты зря? -- Старик неодобрительно посмотрел на Игнатия. -- Хорошая женщина. Только, я считаю, шибко фартовая. Игнатий захохотал. -- А ты знаешь, что такое фартовая-то? Отец отвернулся к реке, долго молчал -- обиделся. Потом повернулся к Ваське и сказал сердито: -- Зря ты не поборолся с ним. -- Вот привязался! -- удивился Васька. -- Ты что? -- Заело что-то тятю, -- сказал Игнатий, -- что-то не нра ему. -- Что мне не нравится? -- повернулся к нему отец. -- Не знаю. На душе у тебя что-то не так, я же вижу. -- Ну и видь! Ты шибко умный стал, прямо спасу нет. Все ты видишь, все понимаешь! -- Будет вам! -- сказал Васька. -- Чего взялись? Нашли время. -- Да ну его! -- Отец засморкался и полез за кисетом. -- Приехал, расхвастался тут, подарков навез... подумаешь! -- Тять, да ты что в самом деле?! Игнатий даже привстал от удивления. Васька незаметно толкнул его в бок -- не лезь. Игнатий сел и вопросительно посмотрел на Ваську. Тот поднялся, отряхнул песок со шта, посмотрел на отца. -- Пошли? Тять... -- У тебя деньги есть? -- спросил тот. -- Есть. Пошли... Старик поднялся и, не оглядываясь, пошел первым по тропе, ведущей к огородам. -- Чего он? -- Игнатия не на шутку встревожило настро отца. -- Так... Ждал тебя долго. Сейчас пройдет. Песню спой с ним какую-нибудь. -- Васька улыбнулся. -- Какую песню? Я их перезабыл все. А ты поешь с ним песни? -- Да я ж шутейно. Я сам не знаю, чего он... Пройдет.