Главная Учебники - Литература Лекции по литературе, сочинения - часть 2
Татьяна Каратеева Китай и Япония
Китае письменное слово исконно связано с рисунком: знаменитое иероглифическое письмо, как считают учёные, возникло из начертания гадательных знаков. Само слово “иероглиф” не восточного происхождения, а греческого. Оно означает священные письмена. В самом же Китае ещё в VI веке до н.э. письменное слово стали называть вэнь, то есть “рисунок”, “орнамент”. Чаще всего это, по всей видимости, было изображение человека. С древнейших времён стихотворения в Китае писались в жанре ши. Понятие: Слово “ши” означает “песня”. Отсюда происходит название книги народных песен — «Шицзин». «Шицзин» — одна из пяти древних канонических книг Китая, так называемого «Пятикнижия», включающего также «Ицзин» («Книгу перемен»), «Шуцзин» («Книгу истории»), «Лицзи» («Книгу ритуала») и «Юэцзи» («Книгу музыки»). В «Шицзине» собраны народные песни, написанные древним четырёхсловным стихом, то есть стихом, состоящим из четырёх иероглифов. Позже поэты добавят к стиху ещё один иероглиф, разработав новый для китайской поэзии пятисловный стих, более гибкий, напевный и выразительный, приближённый к разговорной речи. Китайская литературная поэзия никогда не была эмоционально открытой. Авторскую лирику отличает созерцательность, способность к тонким наблюдениям, внимание к мельчайшим деталям и, конечно, назидательность. Но в народной поэзии Китая чувства звучат свободнее, а отношения людей вторят жизни природы. Вопрос на поля: В чём различие между народной и литературной поэзией? Можно ли сказать, что оно сводится к различию между поэзией устной и письменной? Невеста, просватанная женихом, воспевается, например, так: Утки крякают в камышах речных. Остров маленький. Там гнездо у них. Эта девушка хороша, скромна. Эту девушку полюбил жених. Песня построена на параллелизме между жизнью природы и движениями человеческой души. Это свойственно древней поэзии, говорящей на языке подобных параллелей. Так рождается особенность, очень важная для китайской лирики, — её символичность. Вот как звучит свадебная песня: Лилий водяных множество кругом. Мелких наберём, крупных наберём. Эта девушка хороша, скромна. Он грустил в ночи, он томился днём. Перевод В.Микушевича Водяные лилии служат символом влюблённости, чистой любви. И если в каком-то другом стихотворении мы встретим водяные лилии, одно упоминание их будет для нас знаком: автор хотел указать на чьё-то чувство, даже если он ни слова не сказал о любви. Символами для китайцев служат камни, цветы, пряности, запахи. Эпитет яшмовый всегда выступает как знак всего истинного, достойного, верного. В стихотворении средневекового лирика Бао Чжао (414/421–465/466) «К яшмовым дверям в опочивальню...» упоминается также запах тмина, исходящий из ларца хозяйки дома, — и для любого знающего читателя это указание на то, что у героини стихотворения есть жених. В Древнем Китае душистый тмин был традиционным подарком жениха невесте. Вопрос на поля: Известны ли вам сходные символы в русской народной поэзии? В одной из песен «Шицзина» так прославляются красота и сила возлюбленного: Смотрю на полные воды Ци — Зелёный бамбук по берегам клонится... О, стройный юноша! Словно из кости вырезан, Словно из нефрита выточен. Отважен и смел, Пылок и горд. О, стройный юноша! Увидишь его — не забудешь вовек! Перевод Л.Померанцевой Зелень молодого бамбука даже до того, как юноша упомянут, передаёт впечатление его молодости и стройной красоты. В другой песне зрелый цвет плода и нежность камня не оставляют сомнения в очаровании девушки: Девушка рядом со мной в колеснице, Лицо её — грушевый цвет. Бежит колесница, летит вперёд. И нежно звенит в подвесках нефрит. Эта красавица — Цзян из дома Мэн, Благородна поистине её красота. Перевод Л.Померанцевой Сложенные народом песни зачастую имели практическое применение, так как являлись непременной частью какого-либо обрядового действа — к примеру, замаливания богов-покровителей племени. Возможно, и эти описания идеальной красоты, силы, здоровья, благородства, кажущиеся нам, современным читателям, лишь любованием поэта предметом своей страсти, были для жителей Древнего Китая олицетворением чего-то большего. Подобные “эталоны” красоты, разные у каждого народа и в то же время в чём-то непременно похожие, мы найдём в песнях любой древней культуры. Словно этот портрет юноши или девушки, возлюбленного и возлюбленной, обобщён и надличен — как молитва богам: даровать такую красоту, такую силу, такое здоровье, такую любовь, чтобы продлился род, чтобы родились дети. Как правило, эта “молитва” и это воспевание идеальных возлюбленных связаны со свадебным ритуалом. Вероятно, поэтому у разных народов жениха и невесту на свадьбе величают высокородными титулами и даже именами легендарных правителей. Вспомним хотя бы русский обряд, где молодых называют князем и княгиней. Самые знаменитые авторы Древнего Китая творили в эпоху Тан. Понятие: Эпохи в Древнем Китае носят названия правящих династий. Танская эпоха (VIII–IX века) — время расцвета китайской государственности. Поэзия достигла высшей степени официального признания, став одним из основных предметов, преподававшихся в школах. Одним из самых значительных поэтов эпохи был Ли Бо (701–762). “Белая Слива” — так переводится его имя с китайского. Наряду с другим великим поэтом — Ду Фу (712–770) — на протяжении веков Ли Бо служил образцом для подражания многим поколениям поэтов. О его жизни складывались легенды, согласно которым он был одним из “бессмертных, низвергнутым с небес”. Наибольшее признание в это время выпадало на долю придворных поэтов. Ли Бо таковым не был, а жизнь свою закончил в изгнании, преследуемый по ложному обвинению. И тем не менее стихи его пользовались славой у современников. Их поражала убедительность образов Ли Бо. Цитата на поля: Ду Фу, друг Ли Бо, так сказал о нём: “Опустит кисть и устрашает ветры и ливни. А напишет стих и вызовет слёзы у злых и у добрых духов”. Заглавие одного из известнейших стихотворений поэта — «Чистые, ровные мелодии». Так — по доминирующему музыкальному тону — назывался в Древнем Китае один из типов песенного лада. По традиции он предназначался для восхваления супружеского счастья. «Мелодии» Ли Бо воспевают чувство императора Сюань Цзуна (713–756) к его возлюбленной, но понять, о чём именно идёт речь в этой песне, непросто. Целое обрисовывается лишь несколькими штрихами, передаётся называнием предметов — символов, понятных только тому, кому ведом их тайный язык: Облако... Думает — платье! Цветок... Мнится — лицо! Ветер весенний коснётся куртин: сочно цветенье в росе. Если не свидеться там, на горе Груды Яшм, То под луной повстречать, у Изумрудных Террас. Целая ветвь сочной красы: роса в благовонье застыла. Горы У в туче-дожде напрасно рвут нутро. Дайте спрошу: в ханьских дворцах кого могла бы напомнить? Милую ту “Летящую Ласточку”, новым нарядом сильную. Славный цветок и крушащая царство друг другу рады: К ним всегда и взгляд, и улыбка князя-государя. Таять послав, растопив досаду бескрайнюю ветра весеннего, Около домика «Топь благовоний» стала к резным перилам. Перевод В.Алексеева Император вспоминает о своей возлюбленной, предаваясь созерцанию природы: “Облако... Думает — платье! Цветок... Мнится — лицо!” Груда Яшм, Изумрудные Террасы, гора У, упоминаемые в песне, — это традиционные места обитания фей, согласно китайским поверьям. Героиня стихотворения сравнивается, таким образом, с известнейшими китайскими волшебницами. “Летящей Ласточкой” прозывалась легендарная фаворитка императора Чэн Ди — Чжао Фей-янь, ставшая впоследствии императрицей. А “домик «Топь благовоний»” — это беседка из душистого дерева в саду императорского дворца. Своё стихотворение Ли Бо сложил по случаю участия государя и его возлюбленной в ритуале пересадки драгоценных тюльпанов к беседке, отсюда и многократное сравнение красавицы с цветком. Другое замечательное стихотворение Ли Бо написано на популярнейший мотив китайской лирической поэзии — мотив тоски героини о покинувшем её возлюбленном. Оно называется «Тоска на яшмовом крыльце», что (мы помним о том, что символизирует яшма), по всей видимости, должно указывать на верность чувства покинутой женщины. Яшмовый помост рождает белые росы... Ночь длинна: овладели чулочком из флёра. Уйду, опущу водно-хрустальный занавес: В прозрачном узоре взгляну на месяц осенний. Перевод В.Алексеева Это произведение обычно считается образцом поэтического мастерства Ли Бо: китайские иероглифы стихотворения расположены таким образом, что живо изображают состояние женщины, которая, тоскуя, не хочет уйти с крыльца и в то же время не может больше стоять. В своей печали она не способна ни присесть, ни прилечь. Один из почитателей таланта Ли Бо сказал однажды, что эти двадцать слов стоят двух тысяч. А вот “белыми росами” в китайской поэтической традиции называется иней. Героиня так долго стоит на крыльце, что иней успел покрыть её чулок. Не менее высоко поэтическое слово ценилось и в Японии. Древнейшим верованием японцев было котодама-но синко (“вера в душу слова”), связанное с магическим воздействием слова. Вероятно, поэтому “слово” и “деяние” обозначались в японском языке одинаково — кото. Первый великий период в истории японской литературы начинается в VII веке н.э., когда в Японии складывается централизованное государство со столицей в городе Нара. Понятие: Прославленная своей поэзией эпоха Нара (VII–VIII века) получила название по столице японского государства. К VIII веку устанавливаются официальные связи с материком, из Японии направляются посольства в Китай, ко двору Тан, а японские поэты обучаются искусству, изучая творения китайских авторов. Именно в VIII веке при дворе японского императора была создана знаменитая поэтическая антология «Манъёсю». Помимо народных песен этот сборник включил в себя и поэтические творения эпохи Нара. Название «Манъёсю» можно перевести как «Собрание мириад листьев». Дело в том, что японцы издревле отождествляли слова с листьями растений. Этот первый литературный сборник Японии включает песни нескольких поколений, начиная, предположительно, с III–IV веков и заканчивая VIII веком. Литературная поэзия в Японии родилась при дворе. Главной темой этой поэзии стала любовь. О любви говорится даже там, где внешне ничто как будто не выдаёт чувства, а поэта вдохновляет только природа. Старинный жанр танка в придворной поэзии оказался одним из самых обычных способов выражения чувств. Понятие: По-японски танка — “короткая песня”, стихотворение в пять строк с определённым количеством слогов в каждой строке: 5–7–5–7–7. Закономерность, которую очень сложно сохранить в переводе. В стихотворениях жанра танка вся картина происходящего, всё, о чём хочет сказать поэт, как правило, строится на одном мимолётном чувстве, ощущении, воспоминании. Это даже не множество отдельных штрихов китайской поэзии, как в живописи, создающих единое полотно. В японских танка это всего один — неожиданный и яркий — штрих. Вечернею порой лишь миг один, Короткий, как жемчужин встречный звон, Я видел здесь её, — И нынче утром вдруг Мне показалось, будто я люблю... Перевод А.Глускиной Многие китайские и японские поэты с древнейших времён смотрели на небо, словно желая найти там поддержку своему чувству. Дело в том, что одна из самых известных и почитаемых легенд Востока повествует об извечной любви двух звёзд — Волопаса и Ткачихи, известных также под именами Альтаира и Веги. Легенда гласит, что некий пастух совершил невиданный поступок: добился любви небесной феи — и та осталась с ним на земле. За такое ослушание влюблённые были превращены в звёзды и разделены “небесной рекой” — Млечным Путём. И лишь один раз в году, в седьмой день седьмого месяца по лунному календарю небесные птицы наводят мост через поток — влюблённые звёзды встречаются, а люди радуются вместе с ними. В Японии в этот день справляют праздник Танабата. Ему-то и посвящено стихотворение Яманоэ Окура (659–733) — знатока китайской классической литературы, одного из наиболее значительных японских поэтов эпохи Нара. В ладье, плывущей по реке туманной, Раскинутой в извечных небесах, Качаясь по волне, Не нынче ль ночью Любимый приплывёт ко мне? Перевод А.Глускиной В 795 году столица Японии переместилась в город Хэйан (в переводе «Мир и покой»; нынешний Киото), давший название новому периоду японской истории. Понятие: Эпоха Хэйан (IX–XII века) ознаменовала наступление классического периода японской литературы. Поэзия этого времени также тесно связана со двором и аристократической средой. Славу японского донжуана, покорителя женских сердец, своей жизнью и своими стихами снискал великолепный Аривара Нарихира (825–880), внук императора Хэйдзе. Известный поэт Ки-но Цураюки (865?–945), составитель новой поэтической антологии «Кокин-сю» (что в переводе означает «Собрание древних и новых японских песен»), назвал Нарихира одним из “шести бессмертных поэтов” японской литературы. Ещё при жизни Нарихира был признан образцом галантности и мужской красоты, а его легендарные приключения послужили основой для создания знаменитой средневековой повести «Исэ-моногатари». Как будто аромат душистой сливы Мне сохранили эти рукава, Лишь аромат... Но не вернётся та, Кого люблю, о ком тоскую... Перевод А.Глускиной Среди “шести бессмертных”, названных Ки-но Цураюки, была и талантливая поэтесса и красивейшая женщина своего времени Оно-но Комати (834–900). Достоверно о её жизни почти ничего не известно. Она была придворной дамой и покорила не одно мужское сердце, но прославилась как жестокосердная красавица, лишавшая своих поклонников жизни. Легендам о её трагической жизни посвящено в Японии множество литературных произведений. Перу Комати принадлежит, например, образ “дороги снов”, ставший впоследствии популярной поэтической метафорой, повторённой многими авторами: Дорогой снов, Ногам покоя не давая, Хоть и брожу, А наяву ни разу Увидеться не довелось. Перевод И.Борониной Новый расцвет лирической поэзии происходит в XVII–XVIII веках в городской среде. Именно в это время появляется ещё более короткая форма — хокку. Понятие: Хокку (по-русски также хайку) — стихотворение в три строки. По сути, это обособившаяся первая строфа танка с чередованием строк длиной в 5–7–5 слогов. Классиком трёхстиший стал Басё (1644–1694). За свою жизнь этот человек сменил несколько имён. С детства его звали Дзинситиро Гиндзаэмон. В юности, увлёкшись поэзией хокку и начав писать, он принял свой первый литературный псевдоним — Мунэфуса. Затем, погрузившись в изучение классической китайской поэзии и полюбив больше других творения Ли Бо, Мунэфуса принял новое имя: по аналогии с именем китайского поэта, которое, как мы уже говорили, означает “Белая Слива”, он назвался Тосэй — “Зелёный Персик”. Третье “превращение” поэта случилось, когда он отошёл от государственной службы, на которой состоял, сделался учителем хокку и поселился в доме одного из своих многочисленных учеников. Здесь в саду Тосэй посадил банановое дерево (по-японски басё) и, слушая шум его листьев и созерцая природу, принял свой последний псевдоним, под которым и вошёл в историю мировой поэзии, — Басё. Понятие: Басё — неплодоносящая разновидность банана. Дерево славится своими широкими зелёными листьями. Они шумно колышутся и легко рвутся при сильном ветре, подобно поэту, отзываясь на движения природы. В 1682 году обитель Басё погибла в пожаре. С этого времени и до конца своих дней поэт стал скитальцем, продолжив тем самым знаменитую литературную традицию странствующего поэта, начавшуюся в Японии ещё в эпоху Хэйан. Вопрос на поля: Знаете ли вы о бродячих певцах и странствующих поэтах в культурах других народов? Каких именно? Прощальные стихи На веере хотел я написать,— В руке сломался он. Перевод В.Марковой Басё известен своими философскими миниатюрами — зарисовками из жизни, наблюдениями за природой, осмысляемыми как символы человеческой жизни. Одно из самых знаменитых хокку Басё родилось, очевидно, из созерцания старого, заросшего пруда. Старый пруд. Прыгнула в воду лягушка. Всплеск в тишине. Перевод В.Марковой По правилам поэтики классические хокку делятся на две композиционные и смысловые части; граница проходит в конце первой строки стихотворения. Первая часть хокку — это, как правило, статическая картина, обозначение самой ситуации происходящего и — шире — мира. Она же задаёт и настроение и эмоциональное восприятие происходящего поэтом, наблюдающим. В нашем случае “старый пруд” (в других переводах — “заросший”, “тихий”, “неподвижный”) передаёт ощущение неподвижности, запущенности и может быть воспринят как символ неизменной, печальной, вошедшей раз и навсегда в своё русло жизни или “великого безмолвия” вселенной. Вторая же часть стихотворения противопоставляется первой, в данном случае по признакам “неподвижность — движение”, “безмолвие — звук, всплеск”. Спокойствие и неподвижность большого и старого пруда, кажущиеся вечными, нарушаются маленькой лягушкой. С одной стороны, этот внезапный прыжок живого, непоседливого существа может восприниматься как символ случайности, нарушающей законы жизни. С другой — это “нарушение” и противопоставление одного другому и есть закономерность этого мира. Лягушка когда-нибудь непременно прыгнет в пруд, на берегу которого сидит; в жизни, кажущейся стабильной, когда-нибудь произойдёт событие, которое изменит её течение. И мудрый Басё, созерцающий этот мир, лишь обозначает схему того, что видит, лишь намекает на законы вселенной, видимые в самых, казалось бы, незначительных их проявлениях, оставляя нам, читателям, самим размышлять над прочитанным и делать свои выводы. Проверка памяти: Имена: Ли Бо, Ду Фу, Яманоэ Окура, Аравара Нарихира, Оно-но Комати, Ки-но Цураюки, Басё. Жанры: ши, танка, хокку Поэтические книги: «Шицзин», «Манъёсю», «Кокин-сю». Вопросы: Каким было отношение к слову в Древнем Китае и Японии? В чём состоит различие между народной и авторской поэзией? К устной или письменной поэзии относятся народные песни, вошедшие в антологию «Манъёсю»? В чём выражается символичность китайской поэзии? Какую роль играет природа в древневосточной лирической поэзии? Поэзия Басё — это поэтические зарисовки природы или философские размышления? |