Главная      Учебники - Философия     Лекции по философии - часть 3

 

Поиск            

 

Философия позитивизма

 

             

Философия позитивизма

Введение.

Философия сегодня понимается настолько противоречиво и спорно, что невозможно дать ее однозначное определение. И вместе с тем это не исключает возможность ее классификации по интересам к предметной проблематики: онтология, гносеология, аксиология, философия жизни, языка и т.д.; по методу: трансцендентная, позитивная, феноменологическая, герменевтическая; по социально-политическим взглядам: консервативная, леворадикальная, либеральная и др.; по иным основаниям: научная, ненаучная, профессиональная, житейская, рациональная, нерациональная, светская, религиозная и т.п. Нельзя отказываться и от прежних классификаций по историческим, культурным, национальным и иным различиям. Хотя развитие философии приобрело всемирный характер, и тем не менее влияние национальных и культурно-исторических традиций остается существенным фактором развития современной философии. Как видно направлений философии очень много, но я рассмотрю одно направление буржуазной философии - это позитивизм: основные направления и взгляды философов.

История позитивизма.

Одним из наиболее влиятельных направлений буржу­азного философского мышления является позитивизм. Как самостоятельное течение позитивизм оформился уже в 30-е годы XIX в. и за более чем вековую историю эволюционировал в направлении все более четкого выявления присущей ему с самого начала тенденции к субъективному идеализму.

Понятие  “позитивизм” обозначает призыв философам отказаться   от метафизических абстракций, т.к. метафизические объяснения, считают позитивисты, теоретически неосуществимыми и практически бесполезными,  и обратиться к исследованию   позитивного знания. Отчасти позитивизм заключается в антифилософской реакции против рационализма, идеализма, спиритуализма и обращается в тоже время к материализму. Позитивизму противостоит интуиционизм (учение об интуиции как самом главном и самом надежном источнике познания).

В центре внимания позитивистов неизменно находился вопрос о взаимоотношении философии и науки. Главный тезис позитивизма состоит в том, что все подлинное, поло­жительное («позитивное») знание о действительности мо­жет быть получено лишь в виде результатов отдельных специальных наук или их «синтетического» объединения и что философия как особая наука, претендую­щая на содержательное исследование особой сферы реаль­ности, не имеет права на существование. Вся история по­зитивизма представляет собой в этом смысле интересней­ший парадокс: на каждом новом историческом этапе пози­тивисты ратовали за все более последовательную и строгую «ориентацию на науку» и вместе с тем на каждом новом этапе они все в большей мере утрачивали контакты с дей­ствительным содержанием развивающейся научной тео­рии.

*     *

*

Для понимания сущности позитивистской философии недостаточно просто выделить те черты, которые общи раз­личным ее формам, необходимо вскрыть внутренние тен­денции развития позитивизма, выяснить причины его воз­никновения и движущие пружины его эволюции. А это, в свою очередь, требует учета тех изменений во взаимоотношениях науки и философии, которые характерны для нового времени.

Начиная с XVII в. развитие науки поставило перед за­падной философией ряд таких проблем, на которые тради­ционная схоластическая мысль не в состоянии была отве­тить. Специфическая особенность выдающихся философов нового времени состояла в том, что они рассматривали на­учные методы анализа в качестве идеального образца вся­кой познавательной деятельности, в том числе и деятельно­сти по исследованию традиционно-философской, или, как ее еще называли, «метафизической», проблематики 1.

Первый шаг на этом пути был сделан Фр. Бэконом. Де­карт, Гоббс и Спиноза пошли дальше и предприняли по­пытку применить научный метод к решению «метафизи­ческих» проблем.

Специфическая проблематика западноевропейской фи­лософии XVII—XVIII вв. возникает как результат столк­новения двух разных начал: традиционной «метафизики» и новой механико-математической науки. Резкое противо­поставление идеального и материального, субъекта и объ­екта, «первичных» и «вторичных» качеств и постановка в центр философского исследования таких проблем, как вза­имодействие идеального и материального, отношение «внутреннего» мира сознания к «внешнему» миру,—все это стало возможным лишь вследствие отождествления реально существующего бытия с тем, что ухватывается с по­мощью терминов механико-математического естествозна­ния (которое в то время было тождественно науке вообще), и приписывания всему остальному статуса «субъектив­ности». Тесная взаимосвязь эксперимента с математи­чески оформленной теорией привела к необходимости по­ставить вопрос об отношении эмпирического и рациональ­ного знания, а в связи с этим — к делению философов на эмпириков и рационалистов.

Д. Юм доводит односторонний эмпиризм до логическо­го конца и создает субъективно-идеалистическую, феноме­налистскую и агностическую философскую концепцию, ко­торая не только противостояла рационалистической фило­софии XVII—XVIII вв., но и решительно порывала с сов­ременным ей естествознанием (Д. Юм отрицал объективно обусловленные необходимые связи и низводил причин­ность до субъективно-психологической уверенности).

Французский материализм вел борьбу с рационалисти­ческой философией XVII в. во имя науки: его привержен­цы критиковали идеалистические тенденции прежней «ме­тафизики», раскрывали ее связь с религией, показывали несоответствие ее утверждений результатам научного по­знания. Однако, будучи механистическим, созерцательным и метафизическим по методу исследования, французский материализм не смог логически последовательно решить философские проблемы, выдвинутые всем ходом развития естествознания и широко обсуждавшиеся в философии XVIII в.

С задачей критики «метафизики» пыталась справиться и не­мецкая классическая философия. Кант, выступив про­тив рационалистической, аналитической философии XVII— XVIII вв. и вместе с тем против основных критиков этой философии (Д. Юма и механистических материалистов), хотя и поставил в острой форме вопрос о возможности нау­ки и об отличии научных и «метафизических» утвержде­ний, по существу, предложил вместо «метафизики вещей» «метафизику знания» — априористскую и формалистиче­скую «трансцендентальную философию».

Гегель противопоставил «отрицательной метафизике» XVII—XVIII вв. строго научное знание, совпадающее, по его мнению, с диалектичностью мышления. Вместе с тем Гегель считал, что диалектика и есть «положительная», или «разумная», метафизика. На практике реализация тезиса о «разумной метафизике» приводила к философской спекуляции. Из философской системы Гегеля (в значитель­ной мере это относится и к шеллинговской «Философии природы») современные ему естествоиспытатели восприня­ли не столько содержащуюся в ней ценную критику рассу­дочного, метафизического метода мышления, сколько спе­кулятивные результаты, которые не могли быть приняты наукой. Таким образом, предпринимаемые в течение двух­сот лет западноевропейской философией попытки создать такую систему, которая соответствовала бы духу современ­ной науки, не увенчались успехом.

Первая историческая форма позитивизма.

В 30— 40-е годы XIX в., во Франции возникла философская шко­ла, которая тоже претендовала на создание «научной фи­лософии» и заявила о решительном разрыве с прежней философской («метафизической»)  традицией (о «революции в философии»). Этой школой и был позитивизм, основанный О. Контом (19.01.1798-5.09.1857). 

Позитивистская философия Конта определенным обра­зом связана с философией французского Просвещения XVIII в. Следуя просветителям, Конт высказал убеждение в способности науки к бесконечному развитию и в неогра­ниченности предметной области, к которой применимы на­учные методы мышления. Осуществленная Контом клас­сификация наук во многих отношениях может рассматри­ваться как реализация завета энциклопедистов.

По Конту, науки распределяются согласно естественной иерархии (энциклопедический закон): Математика - астрономия - физика –химия- биология - социология.

Психологию Конт разделяет на биологию и социологию; каждая из этих наук предполагает наличие элементарных фактов предшествующих наук. Конт ввел термин “социология”; благодаря - нему социология впервые была разработана в определеную научную систему.

Основные принципы:

1.    от простого к сложному

2.    от абстрактного к конкретному

3.    временной

   Считал, что задача философии охватывать совокупность наук, познание наиболее общих законов,  систематизация научных знаний. Нельзя свести одну науку к другой. Нельзя вывести все из одного принципа или закона. Роль философии - минимизировать число этих законов.

Законы науки: Всякое знание относительно, так как опыт не завершен.

Социальная концепция: Конт придумал социологию - наука об обществе. Человек в процессе своей жизни приспосабливается к условиям среды.

Социологическая концепция включает три раздела:

1.    Социальная статика.

2.    Социальная динамика.

3.    Политика.

Социальная статика ® государственные институты: семья, государство, церковь.

Функции семьи: преодоление природы эгоизма, воспитание.

Функции государства: порождение общественного духа.

Идеальная структура правления - соединение церкви и государства.

Социальная политика. Совмещение государства с церковью (нетрадиционные религии должны уйти в сторону). Философы и ученые - позитивные священники.

Однако позитивизм Конта примыкает не к последова­тельно материалистической ветви французского Просвеще­ния, а к его агностическому, скептическому направлению. Это выражается и в подчеркивании подчиненности всей дейст­вительности строгим объективным законам, и в характере многих из включенных Контом в «синтетическую философ­скую науку» обобщений, которые часто качественно не от­личаются от обобщений частных наук. А так как бессоз­нательной предпосылкой естествознания XIX в. был мате­риализм, то и некоторые обобщения, включенные в состав позитивистской философии, несли на себе сильный отпе­чаток естественнонаучного материализма. При этом позитивизм отличается и от философских кон­цепции Тюрго и Даламбера: то, что у последних находилось па втором плане, у Конта превращается в ядро фило­софии.

История «тяжбы» философии с наукой показала, как  считает Конт, что всякие попытки «приспособить» «мета­физическую» проблематику к духу научности заведомо об­речены на провал. В качестве вывода из этой истории Конт предлагает признать, что наука не нуждается в какой-либо стоящей над ней философии, а должна опираться сама на себя. Но из этого не следует, что для адекватного познания действительности достаточно отдельных, частных научных дисциплин. Существует объективная потребность в выяв­лении, раскрытии связи между отдельными науками, в соз­дании их системы.

За общей наукой, раскрывающей связь отдельных наук, можно, по мнению Конта, сохранить название «филосо­фия». Однако эта новая наука не должна иметь ничего об­щего с традиционной философией, так как методы иссле­дования старой и новой философии принципиально отли­чаются друг от друга. Построение «новой философии» яв­ляется естественным продолжением той работы, которая совершается в специальных науках. Нет никаких ограни­чений степени общности формулируемых в них закономер­ностей; более или менее общие из них могут раскрывать сами специальные науки, а исследованием самых общих занимается философия, связанная с чисто научными обоб­щениями лишь рядом незаметных переходов. Таким обра­зом, философия сводится к общим выводам из естествен­ных и общественных наук.

       Не такова, говорит Конт, традиционная философская «метафизика», проблемы которой не только не могут быть решены научным путем (т. е. на основании данных опыта и рационального рассуждения), но не могут быть даже по­ставлены, если следовать по пути конкретно-научного об­общения. Научная философия, по мнению Конта, не име­ет дела с «метафизическими» проблемами и поэтому отвер­гает как идеализм, так и материализм. Пережитки «мета­физики», к которым относятся, по мнению Конта, претензии на раскрытие причин и сущностей, должны быть удалены и из науки. К таким пере­житкам он относит претензии науки на раскрытие причин явлений и на проникновение в их сущность. Наука не объясняет, а лишь описывает явления и, формулируя законы, отвечает не на вопрос «почему», а лишь на вопрос «как». Таким образом, Конт принципиально противопоставляет формулировку законов и выявлению причинных зависимостей. Первое он считает неотъемле­мой чертой науки, второе — пережитком «метафизики».

Последовательное развитие этого тезиса О. Конта ведет к «феноменализму» и это означало бы не только «изгнание» из науки причинности, но и отрицание возможности раскрытия объективных, за­кономерных связей, т. о. признание точки зрения субъек­тивного идеализма Юма. Желая сохранить связь с совре­менной научной практикой, Конт делает это ценой явной непоследовательности.

 Он сформировал закон трех последовательных стадий интеллектуальной эволюции человека: теологической (до 1300г.), метафизической (до 1800г.) и позитивной. На первой, теологической стадии все явления объясняется  на основе религиозных представлений, вторая - метафизическая заменяет сверхъестественные факторы в объяснении природы сущностями, причинами.  Вторая стадия подготавливает третью – позитивную, для которой характерно объединение теории и практики, человек довольствуется тем, что благодаря наблюдению и эксперименту выделяет связи явлений и на основе тех связей, которые оказываются постоянными, формулирует законы. «Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы избегать»- эти слова являются девизом позитивной науки.

Так же Конт утверждал: основной метод науки - феноменологический (описательное обобщение) заключается в постановке эксперимента, а затем попытки обобщить. Закон подчинения воображения наблюдению. Вся информация из наблюдения, т. е. должны строиться теоретические конструкции, которые хоть не сейчас, но потом должны экспериментально подтверждаться.

В процессе дальнейшего развития позитивизма все бо­лее четко выявлялась его феноменалистическая, субъек­тивно-идеалистическая тенденция, роднившая его с юмизмом. Из науки постепенно выбрасывалась мировоззренче­ская проблематика и ослаблялось значение элементов естественнонаучного материализма. Об этом свидетельству­ют философские учения крупнейших английских позити­вистов XIX в.— Дж. С. Милля и Г. Спенсера, которые, су­щественно отличаясь в деталях от концепции О. Конта, вместе с тем в решении принципиальных философских вопросов вплотную примыкали к ней.

Герберт Спенсер, используя в своих «синтетических» обобщениях открытия естествознания второй половины 19 в., объективной реальности, в сущность которой можно проникнуть лишь посредством религии, а не с помощью науки. Идея глобального эволюционизма (до Дарвина). Глобальный эволюционизм - физико-механический закон: перемещения в пространстве и во времени идут в определенном направлении от гомогенного (однородного) состояния к разнородному, к большей степени сложности, четкости и выделенности. Задача позитивных наук - ответить, как устроен этот мир. На вопрос, почему так? наука не должна отвечать. Философия становится сводом установленных, опробованных научных истин. Философия сводит знания воедино и знакомит с ними общественность. Стандартная концепция науки. Наука - постоянное приращение научного знания. Последующая теория включает в себя предыдущую как некое предельное место в новой теории.

Выделил три возможности происхождение мира:

1.    Мир сам по себе.

2.    Кто-то создал.

3.    Всегда есть и будет.

Но , как он утверждает, все эти три возможности никуда не годятся: человек не может понять как все из ничего. Это невозможно, так как невозможно представить (путает представление с понятием).

Его утверждения:

Все наши знания ограничены нашим опытом. Наш опыт имеет дело с тем, что произошло, а не с тем, что существует.

Наука имеет предел познания. Познаваемые явления: сходство и не сходство.

Непознаваема конечная причина мира, материя.

Прогресс в обществе связан с прогрессирующим разделением общественного труда .

Позитивная философия отличается от науки тем, что она закончена.

Наука - это отдельные категории.

Абстрактное знание - математика. Абстрактно-конкретные: физика, химия.

Движение по линии наименьшего сопротивления.

Теория эволюции основана на механике Ньютона.

Эволюционный процесс движения от однородного к разнородному и от хаоса к порядку от неопределенности к определенности). В конечном итоге в системе силы уравновешивают друг друга.

Эволюционная стадия сменяется стадией стабилизации. Система подвергается воздействию других систем ® возмущение ® развивается деградация, т. к. система замкнутая ® то цикличность.

 Джон Стюарт Милль(20.05.1806-8.05.1873):

Известен своей системой индуктивной и дедуктивной логики. Продолжал традиции классического эмпиризма английских философов, развив его в позитивизм (в противоположность религиозно-недогматическому позитивизму Конта). Согласно его учению, основу своей философии составляет психология, которая устанавливает, что реально даны только соответствующие ощущения и представление о переходах или будущих возможных ощущениях. Понятия- это просто (языковые) названия (терминологические). Он отвергает силлогизм Аристотеля. Внешний мир в этом смысле- постоянная возможность сходных ощущений. Единственным источником познания является опыт, единственно допустимым приемом познания- индукция; она же лежит в основе умозаключения логики и аксиом математики; она должна устанавливать не причины, а только законы явлений. Милль различает науки о природе и науки о духе - психология, “этология”, наука об обществе- и дает первую обстоятельную теорию экспериментальной науки о природе и описательного метода. 

1.    Четыре метода научной индукции:


а) метод сходства

АВС ® d

BMT ® d

POB ® d

________

  B ® d

б) метод различия

ABCM ® d

ABC ¹ d

________

M ® d

в)метод сопутствующих изменений

ABC1  ® d1

ABC2  ® d2

ABC3  ® d3

C ® d

г) метод остатков

ABC ® xyz

A ® x

B ® y

________

C ® z


В последнее десятилетие XIX в. позитивизм в своей первой исторической форме переживает кризис, который был вызван следующими обстоятельствами.

Во-первых, прогресс естественнонаучного знания обес­ценил многие из тех «синтетических» обобщений, которые рассматривались позитивизмом как вечное и неоспоримое приобретение науки. Естественнонаучный материализм с элементами механицизма (особенно сильными у Спенсе­ра), нередко являвшийся фактической основой обобщения позитивизма XIX в., уже не мог удовлетворить науку и пришел на рубеже XIX и XX вв. в противоречие с новыми открытиями в физике и биологии, которые могли быть осмыслены только с позиций диалектического материализма.

Во-вторых, развитие науки, и в первую очередь корен­ная ломка понятий в физике на рубеже XIX—XX вв., а также интенсивное развитие психологических исследова­ний, поставившее на повестку дня вопрос о связи этой нау­ки с другими дисциплинами, изучающими человека и ок­ружающий его мир (в частности, с физиологией и физи­кой),—все это заставило философию обратиться к изуче­нию эмпирических и логических основ науки, т. е. тех самых «предельных» вопросов знания, от исследования которых всячески отстранялся О. Конт и многие его последователи.

Наконец, в-третьих, все попытки Конта и его последо­вателей доказать объективную обоснованность предлагае­мых ими этических идеалов и системы ценностей в рамках механистической и метафизической социологии не могли увенчаться успехом. Оказалось невозможным включить проблемы ценностей в сферу научного исследования, выве­сти «должное» из «сущего» и при этом сохранить позити­вистский критерий научности.

 Представителями первой, «классической» формы позитивизма 19 в., кроме Конта, были Э. Литтре, Г. Н. Вырубов, П. Лаффит, И. Тэн, Э. Ж. Ренан – во Франции; Дж. С. Милль, Г. Спенсер – во Великобритании. Немецкие позитивисты- Л. Фейербах, Дюринг, Йодль, Шуппе, Авенариус и др. Феноменологическими позитивистами (на идеях которых основываются неопозитивисты) называют Э. Маха, Корнеулиуса, Циена, Ферворна, которые только ощущения считают данными.

Я хотел бы кратко сформулировать взгляды еще нескольких философов:

Эмиль Литтре (1.02.1801-2.06.1881) был наиболее значительным приверженцем Конта, но отклонял как ошибочную более позднюю его эволюцию, идя в своем мышлении собственным путем; к учению Конта о трех стадиях от добавил понятие четвертой стадии-техники.

Тэн Ипполит Адольф (21.04.1828-5.03.1893)- позитивист, испытавший влияние Конта. В своей философии истории и искусства, кроме роли расовой принадлежности и существующих исторических условий, очень большое значение предавал роли среды (психическому, духовному, культурному, социальному окружению); пытался доискаться до источников выдающихся способностей гениев.

Ренан Жозеф Эрнест (27.02.1838-2.10.1892)- позитивист с идеалистическим уклоном. Подчеркивал относительный характер познания и считал невозможной метафизику. Цель мира- создание более совершенного человека, цель развития- осуществление Бога. 

Евгений Дюринг (12.01.1833-21.09.1921) признавал понятие силы и специфичеякого жизненного принципа, ощущение и мысль рассматривал как простые состояния возбуждения материи. Исходя из свойств числа, утверждал конечность Вселенной в пространстве и конечность мирового процесса во времени; делимость материи также должна иметь предел. Поскольку вселенная и жизнь однажды начались, они всегда могут начаться вновь.

Йодль Фридрих (23.08.1849-26.01.1914) Присоединившись к Миллю, Конту и Фейербаху, защищал естественный монизм, связанный позитивистки-гуманитарной религией разума.

 

Вторая историческая форма позитивизма.

Все эти об­стоятельства снова поставили вопрос о месте философии в системе наук и отвергли тот ответ на него, который пред­лагался представителями первого направления позитивизма.

В результате попыток отказаться от контовско-спенсеровской ориентации и вместе с тем сохранить основную позитивистскую направленность — резкое размежевание областей науки и философской «метафизики» — возникает вторая историческая форма позитивизма — махизм, эмпи­риокритицизм (Э. Мах, Р. Авенариус и др.).

Эмпириокритицизм (философская система “чистого опыта”, критический эмпиризм, который стремиться ограничить философию изложением данных опыта при полном исключении всякой метафизики с целью выработки и естественного понятия о мире). Данная стадия сохраняет основную установку позитивизма на описание позитивного, опытного знания.  Его представители настаивают на необходимости борьбы в науке с засильем метафизических подходов, на изъятие из науки таких понятий, как “субстанция”, “причинность”, “материальное”, “идеальное”.

На стадии махизма позитивизм ставит в центр внима­ния такие проблемы, которые приверженцы и продолжате­ли контовского учения считали слишком «метафизическими»: природа познания, опыта, проблема субъекта и объ­екта, характер категорий «вещь», «субстанция», природа основных «элементов» действительности, взаимоотношение физического и психического и т. д. Заниматься анализом такого рода проблем заставляло само развитое науки, и позитивизм, претендуя на звание «философии науки», не мог этого избежать. Обращение к данной проблематике со­провождалось сближением позитивизма с теми направле­ниями, которые Конт и его последователи объявляли «слишком философскими», далекими от науки. Последова­тельно проводя точку зрения феноменализма, махисты при­ходят к выводу о близости позитивизма к философии Д. Юма и субъективному идеализму Д. Беркли, обоснован­но усматривая именно у этих философов, а не во взглядах Тюрго и Даламбера ту философскую традицию, которая в наибольшей степени соответствовала позитивистскому по­ниманию научности.

Махисты считают, что задача философии состоит не в построении «синтетической» системы, воплощающей общие выводы всех наук, а в создании теории научного познания (в этом второе направление позитивизма сходно с влия­тельными в западной буржуазной философии конца XIX— начала XX в. неокантианскими направлениями). Вторая историческая форма позитивизма, таким образом, отличает­ся от первой не только пониманием характера конкретных проблем, подлежащих философскому рассмотрению, но и определением самого предмета философии.

Разумеется, между этими формами имеется и опреде­ленное сходство. В рассуждениях махистов и эмпириокритиков можно без труда обнаружить идеи, которые почти без изменения заимствованы из работ Г. Спенсера и дру­гих позитивистов XIX в. (в том числе и некоторые элемен­ты естественнонаучного и вульгарного материализма). Принципиальное сходство обеих форм позитивизма заклю­чается в стремлении лишить науку мировоззренческого значения и доказать чуждость науке всей традиционной философской проблематики. Махисты осуществляют это стремление более последовательно, чем Конт и Спенсер, продвигаясь все дальше по пути субъективного идеализма. Анализируя традиционные философские проблемы, махи­сты переформулировали их таким образом, чтобы наглядно продемонстрировать абсурдность всех предлагаемых в философии решений. Выдвигая тезис о «нейтральном» харак­тере «элементов мира», эмпириокритицизм претендовал на преодоление «метафизической» противоположности мате­риализма и идеализма, а в действительности занимал по­зиции субъективно-идеалистического феноменализма.

Эмпириокритики уделяли философской проблематике гораздо больше внимания, чем позитивисты XIX в., и в то же время они усилили «антиметафизическую» направ­ленность позитивизма (ряд утверждений самого Конта и Спенсера махисты уже прямо называют «метафизическими»). Махизм характеризуется расширением эмпиризма и феноменализма и более последовательным проведением идеала «описательной» науки.

На решительный поворот в развитии естествознания, который произошел на рубеже XIX—XX вв., позитивизм ответил усилением негативного характера своей концеп­ции. Если представители первой его формы не только ра­товали за избавление науки от «метафизики», но и внесли положительный вклад в познание в виде обобщения ре­зультатов научного исследования, то махисты видели ос­новное назначение философии как теории познания в эли­минации из науки всех «метафизических фикций» (к числу таковых они относят не только причинность, но и молекулярно-кинетическую теорию строения материи).

Тем не менее и на стадии махизма сохраняется связь позитивизма с реальными вопросами, существующими в науке. Проблема связи абстрактных понятий теории с эм­пирическими данными встает всякий раз, когда в науке происходит ломка основных категорий, когда возникает по­требность возвратиться к вопросу о том, насколько обосно­ваны в опытных данных возводимые наукой логические построения. Такая потребность остро ощущалась в науке на рубеже XIX—XX вв. в связи с революцией в естество­знании. Определенную роль в развернувшемся в этот пе­риод обсуждении логического характера основных теоре­тических понятий классической физики сыграли и работы Э. Маха, который дал в своей «Механике» критику пред­ставлений Ньютона об абсолютности пространства и вре­мени и попытался раскрыть логическое содержание поня­тий массы, системы отсчета и т. д.

В критических выступлениях махистов против «мета­физики» в философии и науке, несмотря на реакционность их общей философской установки, можно обнаружить и отдельные здравые суждения (критика механистического понимания причинности, а также представлений классиче­ской физики об «абсолютности» пространства и времени). Однако методологические рекомендации, предлагавшиеся представителями второй исторической формы позитивизма, неверно ориентировали ученых. Последовательно про­водимый махистами курс на феноменалистические, описа­тельные теории резко противоречил главным тенденциям в развитии естествознания XX в., успехи которого были до­стигнуты как раз потому, что оно отказалось от махистских рекомендаций. Произвести теоретический синтез с помо­щью позитивистских рецептов, избегая всех и всяких ми­ровоззренческих (в терминологии позитивизма «метафизи­ческих») проблем, оказывалось невозможным.

Позитивистское отождествление науки с описанием непосредственно дан­ного в общественных дисциплинах означает принятие су­ществующих социальных отношений, сложившейся системы ценностей (в буржуазном обществе — буржуазной идео­логической системы) в качестве чего-то непреложного, под­лежащего не критике, а только констатации. На практике подобная позиция была защитой системы буржуазных об­щественных отношений. В труде «Материализм и эмпирио­критицизм» разработаны основные принципы критики по­зитивизма вообще.

Эрнст Мах, Рихард Авенариус. Надо очистить научный опыт от метафизических сущностей, абстракций. Накопилось слишком много метафизических сущностей. Надо отбросить понятие материи (так сказал Мах - на науку замах), понятие атома, понятие причинности. Раньше думали, что исследуют причинно-следственную связь, а на самом деле исследовали последовательность событий, их функциональные связи. Говорить, что одно - причина другого это перебор. Принцип принципиальной координации (пошло от Дихте): субъект не разделим с объектом, объект дан с его восприятием. Где есть объект, есть и субъект. "Я вижу дерево" не имеет смысла, когда мы выделяем дерево в отдельный предмет. Есть такая ситуация, в которой Я и дерево скоординированы между собой. Нейтральный элемент опыта - одновременное включение духовного и материального начала. Принцип экономии мышления: не надо пользоваться метафизическими сущностями, надо описывать (дискрипция). Это экономное освоение окружающего мира. С точки зрения биоэволюции когнитивный аппарат нужен для комфорта. Каждый новый закон помогает человеку освоится в мире. Далее эффективным становится поведение. (Этот этап не удержался. Был жестоко раскритикован. Критика исходила от самих ученых.) Чистый опыт опровергает все законы физики. Ничто в физике не может устоять. Без общих понятий физика развиваться не может. Вместо экономии мышления - роскошь мышления. Нужно изобилие мнений, чтобы потом истина выжила.

Конвенционализм (другой вариант прояснения языка науки). Пуанкаре, Пьер Дюген. Главные утверждения в науке носят конвенциальный характер, ученые соглашаются на значения терминов.

Неопозитивизм, аналитическая философия.

Третий этап в развитии позитивизма — неопозитивизм начинается с 20-х годов XX в. и продолжается до настоящего времени. Неопозитивизм часто называется на Западе аналитической философией. Неопозитивизм, уходя от решения коренных философских проблем, сосредотачивается на частных логико-методологических исследованиях, на анализе языка науки.

Исторически первый и основной вариант неопозитиви­стской философии — логический позитивизм, или логиче­ский эмпиризм (М. Шлик, Р. Карнап, Г. Райхенбах и др.), отражает дальнейшее усиление негативного характера по­зитивистской концепции. Логический позитивизм отбрасы­вает психологизм и биологизм махистской философии, при­нимает тезис об априорно-аналитическом характере поло­жений логики и математики (эмпирическое обоснование логико-математических аксиом было камнем преткновения, как для первой, так и для второй исторической формы по­зитивизма).

     Представители логического позитивизма исходили из предпосылки, что предметом философии не может быть и теория познания, поскольку ее решения вынуждены выходить на мировоззренческую проблематику, а это неизбежно наталкивает философское мышление в сферу “метафизических” проблем. По их мнению, философия вообще не имеет предмета исследования, потому что она не является содержательной наукой о какой-то реальности, а представляет собой род деятельности, особый способ теоретизирования. Неопозитивизм истолковывал истину как совпадение высказываний с непосредственным опытом человека. Следует согласиться с неопозивизмом в том, что процесс мышления, процесс познания становится доступным логическому исследованию лишь в языковой форме. Т.о., неопозитивисты сделали новые легко формирующиеся типы анализа языка. На этой основе были созданы предпосылки формализации огромной области гуманитарного знания.

    Одной из важных задач является отделение предложений, которые имеют смысл, от тех которые лишены его с научной точки зрения, и т.о. очистить науку от бессмысленных предложений. Неопозитивисты различают три типа осмысления предложений

1. высказывания об эмпирических фактах (если говорят о фактах и ни о чем более)

2. предложение, содержащие логические следствия этих высказываний и построенные в соответствии с логическими правилами (могут быть сведены к высказываниями о эмпирических фактах)

3. предложения логики и математики (не содержат высказывание о фактах, не дают нового знания о мире, необходимые для формального преобразования уже имеющегося знания).

Чтобы выяснить имеет ли предложение смысл необходим специальный метод – верификация ((от лат. verus- истинный и facio- делаю) Предложение (гипотеза) может быть верифицировано, т.е. его истинность может быть доказана как с помощью опыта, так и с помощью связаного логического доказаьельства. Неопозитивизм требует, чтобы предложение было верифицируемо в принципе, т.е. чтобы переживания, которые потвердают, или были налицо, или могли быть получены). Вопрос, ответ на который не может быть проконтролирован, верифицирован в опыте, позитивизм называет “псевдовопросом”. Суть в сравнении предложения с действительностью, указании конкретных условий, при которых оно истинно или ложно. Метод проверки еще и устанавливает смысл предложения “значение предложения заключается в методе его проверки” Фактическая истина состоит в соответствии высказывания факту. Предложения же типа “душа человека бессмертна” бессмысленны т.к. не могут быть проверены.

 Под фактами неопозитивисты понимают ощущения, переживания, словом состояния сознания. Значит, в процессе верификации можно сравнить предложение только с чувственными содержаниями и данными ощущений или переживаний. Оказалось, что ни один научный закон, ни одно общее утверждение типа “все люди смертны” не могут быть верифицированы, так как верификация всегда относится к конкретному эмпирическому факту. В силу субъективизма верификации истины положительные науки оказались в зависимости от оценки каждого субъекта, производными верификации. Поэтому было предложено считать предложение верифицированным, если несколько авторитетных исследователей согласны считать его таковым. Т.е. критерий истины - согласие исследователей. Затем было предложено для выяснения истинности предложения сравнивать его с другими предложениями. Понимание истины как соответствует фактам начало уступать место взгляду на истину как на согласованность предложения с системой др. предложений, что не может быть основой знания

    Основную задачу неопозитивизм видит в анализе логической структуре языка. Терминов и предложений, которые употребляются в научном языке. Другие разновидности неопозитивизма анализируют обыденный язык. Познавательным источником неопозитивизма является абсолютизация или преувеличение познавательных функций формальной логики. Т.е. они используют формальную логику для анализа предложений.

В центре интересов представителей логического пози­тивизма оказывается проблема значения, эмпирической осмысленности научных утверждении. Логические позитиви­сты приходят к выводу о том, что предметом философии не может быть даже теория познания, которая имеет все еще слишком мировоззренческий, слишком содержательный ха­рактер. Философия вообще, по их мнению, не имеет пред­мета, потому что она не содержательная наука о какой-то реальности, а род деятельности, сводящейся к анализу ес­тественных и искусственных языков,— деятельности, пре­следующей две цели: 1) элиминировать из науки все не имеющие смысла рассуждения и псевдопроблемы, возни­кающие в результате неправильного употребления языка, нарушения его логических правил, обусловленного прежде всего теми или иными идеологическими: запросами; 2) обес­печить построение идеальных логических моделей осмыс­ленного рассуждения. Вопросы, озадачивавшие «метафизи­ков» (по существу, все философско-мировоззренческие проблемы), относятся неопозитивистами к числу псевдо­проблем и объявляются лишенными научного смысла, а поэтому всякая попытка их решения также квалифициру­ется как лишенная смысла. Идеальным средством анали­тической философской деятельности они считают разрабо­танный в XX в. аппарат математической логики.

Логический позитивизм спекулирует на реальных проб­лемах, поставленных развитием современной науки: осмыс­ленность научных утверждении (проблема, остро встав­шая, например, в связи с появлением теории относитель­ности), возможность опытной проверки абстрактных теоре­тических положений, соотношение содержательных и формальных компонентов научной теории (эта проблема приобретает особое значение для современного научного знания в связи с возрастающей его математизацией и формализацией). В разработанной представителями логи­ческого позитивизма методологии научного исследования дано описание типов научной теории, выделены и зафик­сированы некоторые виды научных определений и объяс­нений, что представляет определенную ценность для логи­ко-методологических исследований.

Будучи не только философами, но и специалистами-логиками, некоторые из представителей логического пози­тивизма внесли определенный вклад в разработку логиче­ского аппарата (логическая семантика-учение о значении, об отношениями между знаками, т.е. между словами и предложениями и тем, что они означают; вероятностная ло­гика), который, хотя и рассматривается ими в качестве средства философского анализа, в целом выходит за рамки философии и может быть включен в область специально-научного исследования.

Вместе с тем основная философская программа логиче­ского позитивизма, выраженная в принципе верификации, в тезисе о сводимости содержания истинных теоретических утверждений к констатации эмпирических, опытных «данных» и в утверждении о пустоте, бессодержательности («аналитичности») положений логики и математики, нахо­дится в очевидном противоречии с практикой современного научного познания, что и обнаружилось в ходе эволюции самого логического позитивизма.

Можно, говорить о том, что в концепции логического по­зитивизма 20—30-х годов задача полного разделения «ме­тафизических» (т. е. мировоззренчески-философских) по­ложений и утверждений науки была поставлена в наибо­лее четкой форме, чем когда-либо в истории позитивизма. Именно в этой концепции впервые доводится до конца ло­гика всех рассуждений, вытекающих из принятого в пози­тивизме определения научности как описания эмпириче­ской «данности».

Будучи в этом смысле наиболее зрелым продуктом по­зитивизма, логический позитивизм «выдает тайну» всякого позитивизма. Поэтому крах логического позитивизма оз­начает крах позитивизма вообще, крах всех и всяких по­пыток отделить философию от науки. Между тем с точки зрения самих канонов логического позитивизма неясен статус тех принципиальных предпосылок, из которых дол­жна исходить деятельность по анализу, осуществляемая в рамках этой философской доктрины. Если в разряд осмыс­ленных относятся только либо аналитические (тавтологи­ческие), либо синтетические (фактуальные) утверждения, то как быть с самим тезисом о верификации, который явно не принадлежит ни к тем ни к другим? Признать его бессмысленно-«метафизическим»? Но ведь именно этот тезис был положен в основу деятельности по элиминации всех «метафизических» высказываний, и если он «метафизи­чен», то нет никаких оснований претендовать на сокруше­ние «метафизики».

      Принципиально так же обстоит дело и с другими тео­ретическими исходными установками неопозитивизма: те­зис о сводимости содержания истинных теоретических утверждений к констатации эмпирических, опытных «дан­ных», утверждение о пустоте, бессодержательности («аналитичности») положении логики и математики, признание возможности резкого деления на аналитические и синтети­ческие всех осмысленных высказывании и др. К тому же выяснилось, что всякая попытка последовательного осуще­ствления неопозитивистских установок в ходе аналитиче­ской деятельности неизбежно приводит к тому, что в раз­ряд «метафизических» (т. е. подлежащих удалению) ут­верждений наряду с явно бессмысленными попадают и та­кие, при отсутствии которых рассыпаются теоретические построения в большинстве специальных областей знания.

Логико-позитивистская доктрина анализа научного зна­ния чем дальше, тем больше обнаруживала свое несоответ­ствие реальной научной практике, философским осмысле­нием которой она себя представляла. В итоге среди анали­тических философов общепризнанным стало мнение о том, что эта концепция, претендовавшая на точность, строгость и доказательность утверждений, на превращение филосо­фии в вид специализированной деятельности, сама являет­ся лишь вариантом «метафизики», причем вариантом явно несостоятельным 2. Из констатации этого факта исходят те направления, которые пришли на смену логическому пози­тивизму, оставаясь в то же время в рамках аналитической философии. Об этих направлениях целесообразно расска­зать более подробно, ибо именно на этом пути можно вы­явить судьбу позитивистских и неопозитивистских идей в современной буржуазной философии.

Бертран Рассел

По его мнению, все точное знание должно быть выражено языком, грамматикой которого являлось бы математическая логика.  Т.о. математическая логика берется за основу как язык, который может выражать все точные знания. Перенесение принципов математической логики на анализ научного языка является основой этого учения.

   В дальнейшем происходит отход от логического позитивизма большинства философов. Происходит трансформация в семантическую философию, а потом в лингвистический анализ.

Семантический идеализм (семантическая философия).

 Здесь сохранены исходные принципы логического позитивизма, но при этом дополняют их требованием объяснения и уточнения употребляемых слов.  Представителями являются Карнат (Австрия) и Тарский (Польша). Наряду с теоретической семантикой существует общая семантика которая в 30-е годы была основана Каживским (Польша). Отличие между двумя видами философии состоит в том, что чистая семантика исследует смысловую функцию языка, с точки зрения отношения между знаниями с символами, а общая семантика исследует кто употребляет эти символы или знания. 

Философия лингвистического анализа

Самое влиятельное из этих направлений — это так на­зываемая философия лингвистического анализа (третья разновидность неопозитивизма), домини­рующая в послевоенные годы в философской жизни Анг­лии (представители этого направления имеются и в США). Значительное влияние на формирование идей лингвистиче­ского анализа оказал английский философ Дж. Мур (4.11.1873-24.10.1958), который исследовал сознание, ощущение и чувственные качества, опираясь при этом на скептицизм и эмпиризм Юма. Од­нако развернутая формулировка принципиальных устано­вок этого направления, так же как создание техники ана­лиза, принадлежит Л. Витгенштейну, которого по праву можно считать основателем этой философии (во второй период его философской деятельности — в 30—40-е годы). Наиболее крупные се представители — Дж. Уиздом, Дж. Райл, Дж. Остин.

Представители этой философии избрали для себя более скромную задачу - описание того, что есть, т.е. описание способов употребления слов свойственных обыденному языку. По мнению ее сторонников, она призвана показать мнимый характер философских проблем, считая их псевдопроблемами, возникающими в силу дезориентирующего влияния языка на мышление. Анализ языка считается единственно возможным делом философии. Объектом внимания лингвистической философии стали не искусственные языки-модели. А разговорный естественный язык, поскольку ее представители считали, что нельзя исчерпывающе выразить богатство последнего в схемах некоего идеального языка. Язык-средство конструирования, а не отражения мира.

Лингвистический анализ сознательно противопоставля­ет себя логическому позитивизму. Это выразилось в прин­ципиальном отказе лингвистических аналитиков от вери­фикационной теории значения (что позволило избежать некоторых явно абсурдных выводов субъективистского эм­пиризма), в неприятии тезиса о том, что научное рассуж­дение является идеальной моделью всякого осмысленного рассуждения, в непризнании позитивистского отождеств­ления осмысленных и информативных высказываний (ко­торое означало в рамках доктрины логического эмпиризма квалификацию моральных, эстетических и прочих оценоч­ных высказываний, а также высказываний — команд, просьб, советов и т. д., в качестве логически бессмыслен­ных), в отказе от логико-позитивистского редукционизма, т. е. от тезиса о возможности сведения значения высказы­ваний одного типа к значению высказываний другого типа (например, теоретических — к эмпирическим, высказыва­ний о материальных вещах — к высказываниям об ощуще­ниях).

В противовес логическому позитивизму лингвистиче­ские аналитики подчеркивают, что актуально использую­щийся язык содержит множество различных подразделе­ний, областей (отдельные «языки-игры», по Л. Витген-штейну, «логические типы» и «категории» языка, по Дж. Райлу, языковые «слои», по Ф. Вайсману, и т. д.). Логика функционирования формально одних и тех же слов в каж­дом из этих языковых подразделений, контекстов принци­пиально различна. Поэтому слова и выражения, которые внешне кажутся одинаковыми, по существу имеют несов­падающие значения и применяются на разных основани­ях в зависимости от контекста их употребления. При этом в контекст включается и цель говорящего, и отношение высказывания к реальной ситуации его произнесения, т. е. «язык-игра» полагается не замкнутым отношением одних слов к другим, а включенным в реальную человеческую жизнедеятельность; язык рассматривается как социальный институт и «форма жизни». Значение—это не некая осо­бая реальная сущность, считают лингвистические анали­тики, и не абстрактный объект, заданный в языке формализованной семантики, а тот или иной способ употребления слова в определенном контексте (use).

Принципиальным для лингвистического анализа явля­ется не просто указание на существование в обыденном языке различных, не сводимых друг к другу слоев, контек­стов и т. д., а признание того, что количество этих контекстов, в сущности, необозримо (так что бессмысленно было бы ставить задачу выявить их все, скажем, составить пол­ный список языковых «категорий»). Кроме того, и это са­мое главное, хотя между разными слоями языка, «языка­ми-играми» имеется определенного рода связь и переход, однако данная связь в большинстве случаев исключает возможность выявления каких бы то ни было черт, общих для разных употреблений одного и того же слова. А это значит, что по крайней мере для большинства слов акту­ально используемого, обыденного языка невозможно дать какие бы то ни было общие дефиниции.

Лингвистические аналитики считают, что философские проблемы возникают как раз в результате непонимания логики естественного языка. Поэтому и решены они могут быть лишь путем анализа именно этого языка, путем тща­тельного выявления и кропотливого описания многообраз­ных контекстов словоупотреблений. Думать, что эти про­блемы можно решать путем выявления каких-то общих характеристик тех слов, которые волнуют философов (как это полагала сделать традиционная «метафизика» в своих попытках построить систематическую теорию философских категорий), или же путем построения искусственных язы­ковых систем, в которых словам придается условное значе­ние, весьма удаленное от реального, диктуемого их упот­реблением (как пытались сделать логические позитивисты, строившие искусственные языковые модели),—значит, по мнению лингвистических аналитиков, идти по явно беспер­спективному пути. Нужно, однако, осознать, подчеркивают представители данного философского направления, что этот аппарат при всей его важности непригоден для целей разрешения философских проблем, ибо последние сущест­вуют именно как результат непонимания многообразия и несводимости друг к другу различных языковых контек­стов. В искусственных же языковых системах терминам не может не придаваться жесткий и однозначный смысл в со­ответствии с самой идеей таких систем. К тому же смысл, придаваемый в формальной логике логическим константам («все», «некоторые», «и», «или», «если...то», «не», «суще­ствует»), весьма далек от многообразия их смыслов в ре­альном языке. Поэтому выполнение различных задач фи­лософского анализа лучше всего достигается средствами неформального анализа неформализованного обыденного языка.

Следует заметить, что между обоими направлениями аналитической философии (лингвистический и логический позитивизм) существует определенного рода связь. Она выражается, во-первых, в том, что сама логика противостояния вынуждает лингвистических аналитиков обсуждать те философские проблемы и их решения, которые были существенны для логического позитивизма. Во-вторых, и это главное, лингвистический анализ унасле­довал от логического позитивизма некоторые принципи­альные установки в понимании самого характера философ­ской деятельности.

Свою задачу аналитические философы видят в том, чтобы вскрыть источник «метафизических» псевдопроблем и выявить реальный, подлинный смысл слов, неправильно употребляемых философами-метафизиками». Так, например, если путем анализа слова «знать» выявля­ется, что оно имеет целый ряд контекстуальных значений, между которыми вряд ли можно найти что-либо общее, то, утверждают лингвистические аналитики, не существует какой-либо общей дефиниции знания и, следовательно, задача построения общей философской теории познания лишена смысла.

Представители линг­вистического анализа сводят свои задачи к чисто нега­тивным, или, как они сами предпочитают говорить, «тера­певтическим», — к элиминации философских проблем, т. е. к избавлению философии от нее самой.

Аналитическая философия превращается, таким обра­зом, в своеобразную «философию философии», занятую лишь теми проблемами, которые предложены философами, и не имею­щую ни потребности, ни нужды в том, чтобы заниматься вопросами, которые волнуют представителей специальных наук, или же пытаться решать социально-этические про­блемы, поставленные современным социальным развитием.

Философ, не формулирующий никаких философско-«метафизических» тезисов, не пытающийся решать миро­воззренческие проблемы, не конструирующий онтологиче­ские или гносеологические системы, зато занятый высокопрофессиональной и специализированной деятельностью по выявлению с помощью особой техники точного смысла слов и выражений, обнаружению и устранению бессмыс­лицы,— таков идеал лингвистических аналитиков. Фило­софия становится одной из многих специальных дисциплин. В прошлом были великие философы, а теперь впервые в ис­тории появились философы «искусные», подчеркивал Л. Витгенштейн 3.

Конечно, строго говоря, по Витгенштейну, филосо­фия—это не наука, а философ не является ученым. В са­мом деле, ведь философ (имеется в виду философ-анали­тик) не похож он  на логика, он занят анализом смысла слов и выражений обычного, актуально используемого языка, описанием того, что реально дано в языке. Философия, таким образом, есть описательная дис­циплина, но не в смысле описательной эмпирической нау­ки, которая формулирует те или иные генерализации на основе статистического подсчета разных случаев. Он учил, что познание есть отображение (не зависящих друг от друга) фактов. Суждения являются “философиями истинности” единичных высказываний о фактах, т.е. выводимых из них логическим путем.    

Язык интересует философа не в его чисто лингвистиче­ских качествах, а как носитель значений. При этом одно и то же значение может быть выражено разными языковыми средствами и даже в разных национальных языках. Значе­ния философом могут быть выявлены путем своеобразного «идеального эксперимента», т. е. мысленного представле­ния возможных ситуаций, в которых употребляется то или иное слово, простого «всматривания» в работу языка и фиксирования того, что «непосредственно очевидно».

«Было бы правильно сказать, — пишет Л. Витгенштейн,— что наш анализ не может быть научным... В на­ших рассуждениях не должно быть ничего гипотетического. Мы должны избавиться от всяких объяснений, и одно лишь описание должно занять их место. И это описание получает свою способность прояснять, т. е. свою цель в связи с отно­шением к философским проблемам. Они, конечно, не явля­ются эмпирическими; они разрешаются скорее всматриванием в работу нашего языка, и притом таким образом, что­бы заставить нас осознать эту работу, несмотря на побуждение к ее неверному пониманию. Проблемы разре­шаются не путем представления новой информации, но путем нового распределения того, что мы всегда знали» 4.

Дж. Райл также обращает внимание на отличие работы философа-аналитика от работы логика. Излагая его точку зрения, Т. И. Хилл пишет: «...работа философа не совпада­ет с работой логика — хотя некоторые философы в то же время являются и логиками, — так как в отличие от выво­дов логика философские аргументы никогда не могут стать доказательствами и не предназначены быть ими. В отличие от доказательств они не имеют посылок. В той мере, в ка­кой работа философа является позитивной, она схожа с усилиями хирурга описать студентам свои действия и за­тем проконтролировать свои описания путем медленных повторений своих действий» 5.

На основании данной здесь самой общей харак­теристики лингвистической философии нетрудно выявить те внутренние противоречия, которые с самого начала разъедают ее и ведут к определенным сдвигам, не только выводящим за рамки этого вида философского анализа, но при известных условиях и за пределы аналитической философии вообще.

В самом деле, лингвистический анализ пытался утвер­дить себя в качестве некоей специальной дисциплины, хотя и не являющейся наукой в строгом смысле слова, но способной к получению точных и бесспорных результатов, окончательно сбросившей с себя груз «метафизическ,6их» предпосылок. Но это дик­товало необходимость отказаться от формулировки какой бы то ни было философской программы и обусловило пре­тензию на отсутствие в этом течении не только каких-либо теоретических установок, принципов, но даже и оп­ределенного метода анализа. Выбор того или иного метода означает его предпочтение другим, что неизбежно влечет некоторые «метафизические» следствия. Лингвистические же аналитики претендуют на построение «беспрог­раммного анализа».

Именно поэтому Л. Витгенштсйну не оставалось ниче­го другого, как заявить, что «не существует единственно­го философского метода, хотя действительно существуют различные конкретные методы, подобно различным тера­пиям» 6.

Логика принятия идеи о возможности «беспрограм­много анализа» заставляет Дж. Райла идти еще дальше и утверждать, что даже методы самой этой школы в фило­софии нельзя считать единственно возможными. Это же обстоятельство обусловливает и прин­ципиальный отказ Л. Витгенштейна от какого бы то ни было общего определения языка (и даже формулировки в общем виде понимания значения как употребления) и предпочтение им конкретного анализа смысла тех или иных слов внутри отдельных «языковых игр».

Вместе с тем, как бы ни хотели лингвистические ана­литики избежать «метафизических» следствий путем при­нятия какой бы то ни было программы, сама необходи­мость утвердить свое направление в качестве философии, отличной от всех других, по самой логике дела не могла не вести к принятию определенных предпосылок, то ли формулируемых явно, то ли демонстрируемых в самой технике и практике анализа (таков вообще парадокс вся­кой претендующей на «беспредпосылочность» филосо­фии).

Изучение практики лингвистических аналитиков пока­зывает, что те предпосылки, из которых они реально исхо­дят в своей деятельности, во-первых, носят явно философ­ский (на языке аналитиков «метафизический») характер и, во-вторых, весьма неубедительны. Основной такой предпосылкой является прежде всего сама установка на то, что смысл слов ищется в их обычном употреблении, а корень философских проблем («метафизических псевдо­проблем» на языке аналитиков) усматривается в наруше­нии правил обыденного языка. Однако само понятие «обы­денный язык» весьма неясно.

Нужно сказать, что сторонники этого направления рисуют картину собственной практики, существенно от­личную от простого «всматривания» в факты языка и пос­ледующего их описания. Мало просто собирать различные случаи словоупотребления. «Сущность» становится «обоз­римой» не посредством «анализа» или пассивного наблю­дения над тем, что «уже лежит перед глазами», пишет Дж. Райл, а с помощью «нового упорядочения или даже нескольких таких упорядочений, которые я должен про­извести... Поэтому-то и нет метода в философии, так как нет метода для изобретения случаев и для упорядочения их... Так же, как нет метода для того, чтобы «быть пора­женным» скорее одним фактом, чем другим...» 7.

Но отсюда вытекает возможность (и неизбежность) разного понимания фактов языка, разного осмысления того, что же считать подлинным, а не мнимым употребле­нием (значением) того или иного слова.

Сама лингвистическая философия, таким образом, ока­зывается своеобразным видом «метафизики», выступаю­щей в облачении техники языкового анализа, хотя и не ре­шающейся признать свою подлинную сущность.

Однако если согласиться с тезисом, что невозможно из­бежать «метафизических» утверждений при лингвистиче­ском анализе, и одновременно принять тезис аналитиков об отсутствии какого бы то ни было предпочтительного метода философствования, то тогда открывается возмож­ность построения самых откровенных «метафизических» концепций, не вступая в формальное противоречие с линг­вистическим анализом. Парадоксальность последнего со­стоит в том, что он заводит свою борьбу с «метафизикой» настолько далеко, что даже само декларирование принци­пиальной «антиметафизичности» считается «метафизи­кой». Тем самым в лице лингвистического анализа анали­тическая философия доходит до той грани, когда она, по существу, отрицает себя и выводит за собственные пре­делы.

Отмеченная возможность реализуется рядом филосо­фов. Так, П. Строусон в книге «Индивиды» строит своеобразную «дескриптивную метафизику», пытаясь на основе анализа ряда выражений обычного языка делать заклю­чения о реальной структуре бытия. В книге Ст. Хэмпшира «Мысль и действие» аналитический метод философство­вания не является единственным и даже главным. Фи­лософская концепция, развиваемая Ст. Хэмпширом, в ряде пунктов близка к идеям феноменолога М. Мерло-Понти. Ст. Хэмпшир критикует аналитическую философию за ее претензию на окончательное решение философских трудностей при помощи анализа языка и подчеркивает, что сам обыденный язык следует понимать в процессе бес­конечного изменения и развития и в его обусловленности социальными институтами. «Философское исследование никогда не сможет быть завершено» 8,— считает он. Вме­сте с тем по формальным признакам и П. Строусон, и Ст. Хэмпшир должны быть отнесены к представителям лингвистической философии, поскольку последняя не от­вергает никаких философских методов, а оба названных философа не отказываются полностью и от анализа обы­денного языка.

Еще одни парадокс лингвистической философии состо­ит в том, что решение задачи, которую ставят перед собой аналитики (искоренение философских проблем), должно было бы привести к уничтожению всякой философской деятельности, в том числе и аналитической.

Правда, такой вывод следует лишь в том случае, когда задачи лингвистического анализа ограничены философ­ской терапией. Если придать деятельности аналитиков также и некоторый позитивный смысл, она может выгля­деть более перспективной. В рамках анализа значений обыденного языка единственная возможность позитивной работы может заключаться в том, чтобы исследовать значе­ние не только тех слов и выражений, которые вызывают философские затруднения, но вообще разнообразных язы­ковых форм безотносительно к их связи с философией. По такому пути фактически пошел Дж. Остин. Лингвистиче­ский  анализ в этом случае выходит за рамки философии и превращается в какую-то специальную дисциплину (не становясь, впрочем, и лингвистикой). Сам Дж. Остин вся­чески подчеркивал близость методов своей деятельности к методам естественных наук и считал, что он создает ка­кую-то «новую науку о языке», которая займет место того, что ныне называется философией, выйдя далеко за ее пре­делы. Если бы обычная грамматика и синтаксис были бо­лее общими и одновременно более эмпирическими, считал Дж. Остин, они включали бы в себя многое из того, чем сегодня занимается философия,— последняя в этом случае стала бы научной 9.

Но есть и другой путь превращения исследования обы­денного языка в научное занятие. Признав, что обыден­ный язык является «формой жизни» и так или иначе свя­зан с социальными институтами, можно исследовать зави­симость языка от системы культуры в целом и его измене­ния в процессе социально-культурного развития человече­ства. Такой путь предлагает С. Тулмин. По-видимому, это имеет смысл, так же как и изучение усвоения языка ре­бенком в процессе индивидуального развития психики (ра­бота, подобная той, которую осуществляет швейцарский психолог, философ и логик Ж. Пиаже). Если бы это было сделано, считает Тулмин, то лингвистический анализ при­вел бы к возникновению новой науки, которая исследовала бы взаимоотношение концептуальных онтогении и философии 10.

Программа С. Тулмина предполагает, однако, превра­щение обыденного языка из средства решения философ­ских проблем в объект научного изучения, что означает формулирование теорий и гипотез по всем правилам, при­нятым в современной науке. Иными словами, реализация этой программы выражала бы не новый этап в развитии лингвистической философии, а, в сущности, выход за пре­делы аналитической философии вообще.

Краткий очерк современного состояния лингвистиче­ской философии уместно закончить следующим весьма симптоматичным высказыванием Ф. Вайсмана, участника аналитического движения на разных его этапах: «...невоз­можно... доказать, что данное выражение является естест­венным, метафора — соответствующей, вопрос — имею­щим смысл (или таким, на который нельзя ответить), со­четание слов — осмысленным (или лишенным смысла)... Утверждение о том, что метафизика — нонсенс, само явля­ется нонсенсом» 11. Любопытно, что это утверждает быв­ший ассистент одного из основателей логического позити­визма — М. Шлика, активный член «Венского кружка» — объединения, послужившего идейным и организационным ядром этого философского направления.

Заключение.

Логический позитивизм пытался обеспечить полное и четкое разделение научных и «метафизических» утвержде­ний. Неудача этой затеи могла вести к выводу о необходи­мости более последовательного проведения линии «анти­метафизического» философского анализа, не исходящего из каких-либо философских предпосылок («беспрограмм­ного») и в то же время обращенного преимущественно на факты обыденного языка. Ведь именно естественный, обычный язык казался тем средством, которое способно излечить от «метафизических» псевдопроблем скорее и надежнее, чем основательно обремененная «метафизикой» наука. По этому пути и пошла философия лингвистиче­ского анализа.

Но признание провала логико-позитивистской програм­мы могло сопровождаться и иным выводом. Не бессмыс­ленна ли сама идея принципиального противопоставления философских и специально научных проблем? Может быть, не следует пытаться избавить науку вообще от всякой философской «метафизики», а лишь попробовать освобо­диться от дурной «метафизики» (в частности, позитивистской) в пользу такой, которая соответствует практике и логике функционирования современного научного зна­ния?

Положительный ответ на этот вопрос в той или иной степени (в зависимости от того, насколько радикальные выводы делаются из него) выводит за рамки позитивизма в строгом смысле слова. Он ориентирует на исследование философско-методологической проблематики науки (в от­личие от ориентации философии лингвистического анали­за).

Отход от доктрины логического позитивизма в понима­нии отношения философии и науки и в методологическом исследовании научного знания практически осуществлял­ся у ее сторонников с разной степенью последовательно­сти. У таких философов, как, например, Г. Фейгл, призна­ние осмысленности психофизической проблемы (считав­шейся ортодоксальным логическим позитивизмом псевдо­проблемой) и принятие гносеологической концепции «се­мантического реализма» сочетается с сохранением многих тезисов логического эмпиризма. Для представителей так называемого «логического прагматизма» (У. Куйн, А. Пап и др.) характерен отказ от большинства тезисов логиче­ского позитивизма, но вместе с тем сохранение ориента­ции на анализ, понимаемый как построение искусствен­ных языковых систем с помощью аппарата математичес­кой логики в качестве орудия философской деятельности. К. Поппер, сыгравший в свое время значительную роль в становлении ряда идей логического позитивизма, не только отошел от позитивизма (выражением чего служит, в част­ности, принятие им своеобразной платонистической «ре­алистической» концепции), но в известной мере вышел за рамки аналитической философии (т. е. философии, ориен­тированной на анализ языка), подчеркивая, что философ­ские проблемы не сводятся к анализу языка. Наконец, идеи, развиваемые в последние годы Т. Куном (к которым тяготеют П. Фейерабенд и некоторые другие философы), носят антипозитивистский характер, ибо из тезиса о «ре­волюциях в науке» и существовании разных типов науч­ного знания делается вывод об отсутствии какой-либо внеисторической демаркации научных и «метафизических» проблем. Сама «парадигма», определяющая характер того или иного исторического типа научного знания, рассматри­вается не просто как структура искусственного или естественного языка, а как нечто связанное с функционирова­нием культурных институтов данного общества. При всех слабостях и недостатках взгляды Т. Куна и примыкаю­щих к нему методологов имеют явную антипозитивистскую ориентацию.

Таковы некоторые итоги и тенденции эволюции пози­тивистской философии. Эта философия не только не обла­дает сегодня крупными и влиятельными концепциями, но в значительной мере утратила уверенность в себе, охотно допуская возможность (и даже неизбежность) других, даже откровенно «метафизических», направлений. Пред­ставление о возможности устранить из науки специфиче­ски-философскую мировоззренческую проблематику и пре­вратить философию в разновидность специальной техниче­ской дисциплины оказалось мифом.

Сноски.

1 Здесь и далее в тексте термин «метафизика» используется чаще всего в том смысле, в каком он употребляется самими фи­лософами-позитивистами и в каком он употреблялся в истории философии до его переосмысления (как общий антидиалектиче­ский метод) в философии Гегеля и марксизма, а именно: «мета­физика» есть философское учение о началах всего сущего, о всеобщих принципах бытия, знание о которых не может быть дано в непосредственном чувственном опыте. Домарксистская фи­лософия была не в состоянии адекватно осмыслить сложные отно­шения опыта и рационального мышления. Это приводило к тому, что «метафизика» исторически выступала как философская спеку­ляция, оторванная от опыта и противопоставленная ему. Пози­тивизм отождествляет «метафизику» с философией вообще и отрицает на этом основании научное значение всякой философии. В концепциях позитивистов в разряд «метафизических» нередко попадают такие проблемы, которые в действительности не отно­сятся к «метафизике» и находят научное разрешение в философии диалектического материализма. Об истории «метафизики» и о взаи­мосвязи «метафизики» как учения о сверхчувственных основах бытия с метафизикой как антидиалектикой см. статью «Метафи­зика» в «Философской энциклопедии» (т. 3. М., 1964, стр. 402—408).

 

2 В русской философской литературе детально проанализи­рована доктрина логического позитивизма. См., например, иссле­дование философских оснований логического позитивизма и неопо­зитивистской программы анализа науки в книгах: И. С. Нарский. Современный позитивизм. М., 1961; В. С. Швырев. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. М., 1966.

3 G. Е. Мооrе. Wittgenstein’s Lectures in 1930—1933. London, 1955, р. 27.

4 L. Wittgenstein. Philosophical Investigations. Oxford, 1953, р. 47.

5 Т. И. Хилл. Современные теории познания. М., 1965, стр. 479. Заметим, что при попытке характеризовать лингвистическую философию в качестве сциентистской или антисциентистской воз­никают значительные трудности. Стремление к превращению философии в специализированную техническую дисциплину как будто бы должно было сближать лингвистический анализ со сциентизмом. В то же время, как мы пытались показать, представители этого направления отказываются видеть в науке модель осмыслен­ного рассуждения и не считают собственную деятельность научной в строгом смысле слова.

6 L. Wittgenstein. Philosophical Investigations,  р. 51.

7 G. Ryle. Wittgenstein. In: “The Revolution in Philosophy”. London, 1957, р. 96. Можно встретить и утверждение о том, что метод, рекомендуемый Л. Витгенштейном в философии, гораздо ближе стоит к искусству, чем к науке. D.Pears. Wittgenstain and Austin. In: “ British Analytical Phylosophy”. London-New York, 1966, р. 38.

8 St. Hampshire. Thought and Action. N.Y. 1900, р. 271—272.

9 D. Pears. Wittgenstein and Austin. In: “” British Analytical Phylosophy, London 1966, р. 23.

 

10 St. Toulmin. From Logical Analysis to Concpectual History. In: “The Legacy of Logical Positivism”. Baltimore , 1969, р. 43, 49, 53.

 

11 Е.Waismanп. How I See Philosophy. N.Y., 1968, р. 24, 38.

Литература.

1.    Буржуазная философия XX века. - М. Политиздат, 1990 г.

2.    Философский энциклопедический словарь.

3.    Краткая философская энциклопедия.

4.    Разработка методологии научного познания в позитивизме и неопозитивизме.

Оглавление.

Введение................................................................................................................................................................................................. 1

История позитивизма.......................................................................................................................................................................... 1

Первая историческая форма позитивизма............................................................................................................................... 2

Джон Стюарт Милль(20.05.1806-8.05.1873):..................................................................................................................... 5

ABC3  ® d3.................................................................................................................................................................................. 5

Вторая историческая форма позитивизма............................................................................................................................... 6

Неопозитивизм, аналитическая философия............................................................................................................................ 8

Семантический идеализм (семантическая философия).......................................................................................................... 11

Философия лингвистического анализа....................................................................................................................................... 11

Заключение......................................................................................................................................................................................... 16

Сноски.................................................................................................................................................................................................. 17

Литература......................................................................................................................................................................................... 18

Оглавление.......................................................................................................................................................................................... 18