Правила хорошего тона в гештальт-терапии и психоанализе елена ма3УР Московский Гештальт Институт Гештальт-2001 Сборник материк ов Московского Гештальт Института за 2000 год Главный редактор Даниил Н.Хломов Редакционная коллегия: Н.Б. Кедрова, Е.Р. Калетеевская, Е.С. Мазур, Денис Н. Хломов Подготовка к печати: М.Г. Анд реева. М.Д. Соколенко Художественное оформление: Денис Н. Хломов © 2001 Московский Гештальт Институт © 2001 оформление Денис Н. Хломов Обложка, оформление СОДЕРЖАНИЕ ОТ РЕДАКЦИИ............................................................ 4 А РНОЛЬД БЕЙССЕР Парадоксальная теория изменений............................... 6 ГАРИ ЙОНТЕФ Гештальт-терапия: введение........................15 ВЛАДИМИР ФИЛИПЕНКО Правила хорошего тона в гештальт-терапии и психоанализе ...... 25 ЕЛЕНА М А3УР Экзистенциально-гуманистический подход в психотерапии: соотношение гештальт и экзистенциальной терапии ................. 40 ЕЛЕНА КАЛИТЕЕВСКАЯ Гештальт-терапия нарциссических расстройств личности .......... 50 КАТЕРИНА БАЙ-БАЛАЕВА Супервизия ........................................................ 60 МАРИЯ АНДРЕЕВА История одного присутствия.............................68 ТАТЬЯНА СИДОРОВА Психологический аспект наркотической зависимости........ ЕЛЕНА П ЕТРОВА, ВЛАДИМИР МАТКОВ Гештальт и Восточная медицина.. .......................................................89 ОТ РЕДАКЦИИ Здравствуйте, дорогие читатели! 2001 год знаменателен для гештальт-терапии двумя событиями. Самой гештальт-терапии исполняется 50 лет, так как слово «гештальт-терапия» было введено в обиход Ф. Перлзом. Л. Перлз в 1951 году. В течение этого времени гештальт-терапия проявилась вначале как часть нео-психоаналитического направления в начале 50-х гг. (наряду с концепциями К.Хорни, С.Салливана, Э.Фромма, В.Райха), затем стала революционным движением в психотерапии 60-х годов, пережал а период упадка через некоторое время после смерти Ф. Перлза, затем вновь восстановила свои позиции, распространилась из Сое диненных Штатов в Европу, Латинскую Америку и Россию. В этом же году исполняется 10 лет существования гештальт-терапии в России. 10 лет назад прошла первая конференция по гештальту. 10 лет назад все теперешние российские гештальт-терапевты и гештальт институты были одной командой. Возник первый в России Московский гештальт Институт. Но свобода и стремление к индивидуализму, присущие гештальт-терапии, делают свое дело. Вот и в прошлом году образовалась еще одна организация, и теперь в Москве четыре гештальт организации: Гештальт Форум Бориса Новодержкина, Институ т Гештальта и Психодрамы Н ифонта Долгополова и Институт Гештальт-терапии Олега Немиринского. В Московском Гештальт Институте в настоящий момент в разных концах действует больше 40 разных учебных программ, в которых участвует более 700 студентов. Мы подсчитали эти сведения, когда готовили документы МГИ для вступления в Европейскую ассоциацию гештальт терапии. В ближайшем номере будут опубликованы стандарты европейской ассоциации гештальт-терапии, по которым будут вестись обучающие программы МГИ. Наш Институт по прежнему является членом FORGE, AAGT , IGT и других гештальт-терапевтических сообществ. Пора организовывать собственную национальную ассоциацию, которая объединяла бы тех людей, которые внесли большой вклад в развитие гештальт-терапии в России. В течение этих 10 ле т мы каждый год проводили зимнюю конференцию, каждый год она проходила в феврале. В этом году мы пригласили принять участие в этом событии двух людей, которые оказали самое большое влияние на развитие гештальта в России. Это Сигрид Папе, которая проводила первую длительную практическую группу по гештальт-терапии, в результате чего возникло тело гештальт-терапевтической практики, и Жан-Мари Робин, благодаря которому у этого тела образовалась теоретическая голова. В течение этих 10 лет в гештальт-терапии в Росси было много радостных событий, были и драматические, но гештальт-терапия жила и развивалась, были программы Томаса Бонгарда, Сержа Жинжера, Фриды Шарп, Йоргана и Евы Ферхлад, Боба Резника. Наше гештальт сообщество получило много тепла и поддержки от наших зарубежных коллег, благодаря этому и мы имеем возможность оказывать поддержку дальнейшему развитию гештальт-терапии. В этом году наконец издана на русском языке первая теоретическая книга по гештальт-терапии «Эго, голод и агрессия» Ф. Перлза. Наконец все заинтересованные л юди смогут ознакомиться с теорией ментал ьного метаболизма, определяющего отношения организм - окружающая среда, обнаружить не только различия гештальт-терапии и психоанализа, но и глубокую связь этих направлений. В этом сборнике мы публикуем перевод знаменитой работы Бейссера «Теория парадоксального изменения», самой цит ируемой работы по гештальт-терапии, главу из «Введения в гештальт-терапию» Гари Йонтефа и Джима Симкина, в которой обозначены основные отличительные признаки гештальт-терапии как важного направления в современн ой пс ихотерапии. Этими материалами мы продолжаем теоретическое направление, которое было представлено в нашем журнале статьями Ж.-М. Робина, Р. Резника, Д. Хломова. Следующие две работы посвящены обозначению границ между гештальт-терапией и смежными областями: психоанализом и экзистенциальной психотерапией, это работы В. Филипенко и Е. Мазур. Тема нарциссизма всегда присутствует в нашем журнале, и на этот раз она представлена статьей Е. Калитеевской. Теме супервизии посвящена статья Е.Бай-Балаевой. Феноменологическая составляющая гештальт-терапии представлена в статьях М. Анд реевой и Т. Сидоровой, посвященных конкретным терапевтическим случаям, и в статье Е. Петровой и В. Маткова, посвященной работы с тревогой. Хочется выразить благодарность тем, кто принимал участие в подготовке этого сборника к выпуску: Денису Хломову, Маше Андреевой и Марине Соколенке . Спасибо. Будем надеяться, что вы получите удовольствие от этого выпуска Гештальт-2001, Главный редактор Даниил Хломов. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ ИЗМЕНЕНИЙ АРНОЛЬД БЕЙССЕР Эта короткая статья "Парадоксаль ная теория и зменений", исключая работы самого Фредерика Перлза, относится к источникам, наиболее часто цитируемым в литературе по гештальт-терапии. Впервые она была опубликована в 1 97 0 году в книге Фэджена и Шеферд "Гештальт-терапия сегодня" (Harper Colophon Book) Почти полвека, главную часть своей профессиональной жизни в психотерапии, Фредерик Перлз провел в конфликте с академической психиатрической и психологической обществе нностью. Он бескомпромиссно трудился в своем собственном направлении, которое часто вступало в схватки с представителями принятых и умеренных взглядов. В последние несколько лет, однако, Перлз и его гештальт-терапия обнаружили неожиданную гармонию с весьма большим сегментом поля, включающего теорию психического здоровья и профессиональную психотерапевтическую практику. Эти изменения произошли не потому, что Перлз модифицировал свою позицию, хотя его работа и претерпела некоторую трансформацию, но из-за того, что направления и положения этого поля придвинулись ближе к нему и его работе. В конфликте Перлза с существующим порядком вещей содержатся семена его теории изменений. Он не описывал специально эту теорию, но она находится в основе большинства из его работ и подразумевается в практике техник гештальт-терапии. Я буду называть ее парадоксальной теорией изменений по причинам, которые далее станут очевидными. Говоря кратко, она состоит в том, что изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кем он есть, а не тогда, когда он старается быть тем, кем не является. Изменения не возникают посредством принудительной попытки самого индивида или другого человека изменить его, но они происходят, если тот находит время и силы быть тем, кем он есть - полность ю отождествить себя с тем, что происходит с ним в настоящем. Отрицая какую-то особую роль агента изменений, мы делаем возможными осмысл енные и регулярные изменения. Гештальт-терапевт отвергает за собой роль "делателя изменений" ("changer"), его стратегией является поощрять и даже настаивать на том, что пациент есть там, где он есть, и кем он есть. Он полагает, что изменение не возникает благодаря "старанию", принуждению, убеждению или посредством инсайта, интерпретации или других аналогичных средств. Оно появляется скорее всего, если пац иент, по крайней мере, на мгновение отказывается от того, кем бы он хотел стать и пытается быть тем, кем он есть. Данное предположение основано на том, что человек должен стоять в каком-то одном месте и иметь н адежную опору, без которой двигаться дальше трудно или совсем невозможно. Приходящий к терапевту и стремящийся к изменениям человек, находится в конфликте, по крайней мере, с двумя деликатными интрапсихическими образованиями. Он постоянно мечется между тем, кем он " должен быть", и тем, кем он думает, он "является", так никогда до конца ни с одним из них ни отождествившись. Гештальт-терапевт просит пациента ц еликом идентифицировать себя с соответствующими ролями, в каждый, момент времени с только одной из них. И с какой бы роли пациент ни начал, вскоре он переходит к другой. Таким образом, гештальт-терапевт просто поощряет его быть в настоящем тем, кем он есть. Пациент приходит к терапевту потому, что хочет, чтобы его изменили. Многие терапевты считают эту цель вполне закономерной и используют различные средства, чтобы изменить его, демонстрируя то, что Перлз называет дихотомией между "собакой сверху" и «собакой снизу". Терапевт, который, в основном, занят поиском средств, как помочь пациенту, пусть даже его целью и является равенство в терапевтических отношениях, отказывается от парит етной позиц ии и становится всезнающим экспертом, оставляя пациенту роль беспомощной личности. Гештальт-терапевт полагает, чт о дихотомия между "собакой сверху" и «собакой снизу" уже существует внутри пациента, когда одна его часть безуспешно старается изменить другую. Поэтому терапевту следует избегать принимать н а себя одну из этих ролей. И он стремится избежать этой ловушки, поощряя пациента временно отождествиться с каждой из них и принять обе как свои собственные. Аналитический терапевт в отличие от этого использует для достижения инсайта, который в свою очередь может вести к изменению, такие средства как сновидения, свободные ассоциации, перенос и интерпретацию. Бихевиоральный терапевт награждает или наказывает поведение пациента с тем, чтобы его модифицировать. Гештальт-терапевт стремится поощрить пациента к идентификации с тем, что он испытывает в данный момент. Вслед за Прустом он полагает: "Для того, чтобы исцелит ь страдание, человек до лжен пережить е го целиком" Далее гештальт-терапевт считает, что естественным состоянием человека является уникаль ное целостное бытие - не фрагментированное на две или более противостоящие части. В таком естественном состоянии происходят постоянные изменения, основанные на динамическом взаимодействии меж ду личность ю и окру жающей средой. В свое время Кардинер сделал важное наблюдение, что, развивая свою структурную теорию защитных механизмов, Фрейд изменил процессы на структуры (например, отрицающий на отрицание). В отличие от этого гештальт-терапевт рассматривает изменение как возможность, появляющу юся при возникновении противоположности, которая существует, если структуры превращаются в процессы. Когда появляется такая возможность, человек становится открытым к обмену со своим окружением. Если отчужденные фрагментарные части в человеке становятся (take on) особыми отдельными ролями, гештальт-терапевт поощряет общение между ними; например, он может в самом деле попросить их поговорить друг с другом. Если пациент высказывает возражения или блокирует просьбу, то терапевт просто предлагает ему полностью отождествиться с возражением или блоком. Опыт показывает, что интеграция наступает, когда пациент идентифицирует себя с отчуж денными фрагмента ми. Таким образом, будучи полностью тем, кем он есть, человек, оказывается, может стат ь и еще кем-то. Терапевт как таковой является человеком, который специально не ищет изменений, а стремится быть тем, кем он есть. Поэтому усилия пациента приспособить его к одному из своих стереотипов, таких как помощник или «собака сверху», вызывает конфликт между ними. И окончательная цель достигается, если каждый оказывается собой, и одновременно может поддерживать близкий контакт с другим. В свою очередь терапевт также двигается к изменениям, когда ищет путей, как оставаться самим собой в контакте с другим человеком. Этот вид обоюдного взаимодействия ведет к появлению существенной возможности - терапевт может быть наиболее эффективным, если способен к максимальным изменениям, когда он открыт им, то, скорее всего, у него есть шанс оказать максималь ное воздействие на пациента. Что же случилось в прошедшие полвека, что сделало эту теорию изменений, подразумеваемую в работах Перлза, приемлемой, современной и ценной? Установки Перлза не претерпели изменений, изменилось общество. В первый раз в истории человечества индивид оказался в положении, когда он должен быть в состоянии приспосабливаться не к одному, а серии изменяющихся порядков вещей, В первый раз в истории человечества, продолжительность индивидуального жизненного цикла стала большей, чем время, необходимое, чтобы совершились важные социальные и культурные изменения. Более того, скорость, с которой эти изменения происходят, продолжает увеличиваться. Те терапевты, которые отправляются в прошлое и в индивидуальную историю пациента, поступают так из-за предположения, что, если он однажды разрешит сложности, связанные с травматическим личным событием (обычно относящимся к младенчеству или детству), то будет навсегда готов иметь дело с миром; миру при этом приписывается стабильность и порядок. Сегодня, однако, одной из самых насущных является проблема: где в отношении к меня ющею ся обществу находится человек. Сталкиваясь с плюралистической, многомерной меняющейся системой, ему остается рассчитывать на свои собственные силы в смысле обретения стабильности. Более того, он должен искать путь, который позволи т ему двигаться динамично и гибко в соответствии с велениями времени, и одновременно сохранять в себе некоторый центральный гироскоп, который руководит им. Он больше не может поддерживать этот баланс, пользуясь устаревшими идеологиями, ему ц елует руководствоваться ясной или подразумеваемой теорией изменений. Целью терапии становится не ст олько развитие хорошего и крепкого характера, сколько возможности двигаться со временем и одновременно поддерживать некоторую индивидуальную стабильность. В дополнение к социальным изменениям, которые поставили потребности современного человека лицом к лицу с теорией изменений, уп рямство и нежелание Перлза быть тем, кем он не разрешал себе быть, оказались в распоряжении общества, когда оно оказал ось готовым для них. Перлз должен был бы ть тем, кем он был, несмотря или, возможно, даже благодаря противостоянию обществу. Вместе с тем, на своем жизненном пути он смог интегрироваться с множеством профессиональных направлений в его поле, таким же образом, как ин дивид может отождествиться с своими отчужденными частями посредством эффективной терапии. Сейчас поле заботы в психиатрии распространилось за пределы индивида, поскольку стало очевидным, чт о самым ключевым вопросом является развитие общества, которое бы поддерживало индивида в его индивидуальности. Я полагаю, что та же самая очерченная здесь теория изменений применима и к социальным сист емам: регулярные изменения в них происходят в направлении интеграции и холизма; и далее, главная функция агента социальных изменений состоит в работе с организацией и внутри ее с тем, чтобы она могла меняться соответственно изменению динамического равновесия внутри и вне ее. Для этого необходимо, чтобы система начала осознавать внутренние и внешние отчужденные фрагменты с тем, чтобы вносить их в свою главн ую функциональную активность, используя процессы, похожие на отождествление у человека. Это, во-первых, осознание, что внутри системы существуют отчужденные фрагменты; далее этот фрагмент рассматривается как закономерный продукт развит ия определенной функциональной потребности, затем его недвусмысленно и взвешенно мобилизуют и предоставляют возможность действовать в качестве ясной силы. Это, в свою очередь, ведет к комму никации с другими субсистемами и облегчает инт еграти вное, гармоническое развитие всей системы в целом. Учитывая, что изменения нарастают в экспоненциальной зависимости, ключевым вопросом для выживания человечества становится обнаружение точного метода исследования социальных изменений. Теория изменений предлагает искать его корни в психотерапии. Этот метод получил развитие в результате изучения диадических терапевтических отношений. Однако, можно предположить, что те же принципы подходят и к социальным изменениям, и процесс индивидуальных изменений является микрокосмом процесса социальных сдвигов. Отчаявшиеся, дезинтегрированные и воинственные стихии представляют сегодня основную угрозу для общества, как, впрочем, и д ля индивида. Разделение человечества на фрагменты - стариков, молодежь , богатеев, бедняков, белых, черных, ученых, обслугу и т.д., - каждый из которых отделен от других возрастными, географическими или социальными преградами, является угрозой его выживанию. Мы должны найти п ути соприкосновения этих ра зделенных фрагмент ов друг с другом на уровне участия, интеграции внутри системы или систем между собой. Парадоксальная теория социальных изменений, предложенная здесь. основана на стратегиях развитых Перлзом в его гештальт-терапии. Они применимы по мнению автора к обществу, организациям, социальному развитию и другим процессам изменений, характерных для демократических политических рамок. Пер. А.Моховикова **** СЛУЧАЙ О ТОМ, КАК СТАТЬ ПОСЛУШНЫМ* Рут Ламперт Это эссе в 1996 году получило награду кругл ого стола писателе й Калифорнии. Его ав тор, Рут Ламберт является гештальт-терапевтом, она учил ась вместе с Арнольдом Бейссером в Институте Гештальт-терап ии в Лос-Анджелесе. Поскольку д-р Бейссер является вдохновителем этого эссе, нам показалось, что оно могло бы следовать за его статьей "Парадоксальная теория изменений". Джо Уисонг Редактор "Гештальт-журнача" Не след уй послу шно в тот мрак кромешной ночи, Старость должна пылать и ярится на исходе дня; Пошли гнев и ярость умирающему свету. Я впервые прочла строчки Дилана Томаса, обращенные к умирающему отцу, когда была подростком, и, помню, что кричала, что есть мочи, собирая воедино любые слова родного языка, приходившие в голову - "ДА!". Как был он прав, думала я, требуя бороться до самого конц а. Это и есть путь, который будет моим, когда придет мое время, это путь который следует иметь каждому. А теперь у меня есть несколько (совсем немного) лет, чтобы поразмышлять н ад этим. Хотя сейчас с приходом "почтенного возраста" не столь отдаленная конечность, горение и неистовая ярость становятся все менее привлекательными. На моем седьмом десятке, побывав близко со многими людьми различного возраста, которые глядели и ут или в "тот мрак кромешной ночи", я едва сдерживаюсь от многократных восклицаний: "Да пошли вы все к черту!". Вероятно, гневная поза служила поддержкой Томасу как сыну. Психотерапевт во мне думает: "Существует один способ избежать боли утраты - сосредоточит ься на том, как тот, кого вы теряете, должен вести себя". И если мы отказываемся принять смерть родителей, мы можем, подобно Вуди Аллену, лелеять секрет, лукавое желание, что, хотя "каждый умирает, я надеюсь, что в моем случае будет сделано исключение". Но как чувствовал бы себя Томас в этом случае в качестве отца? Мы не относимся к числу посвященных в это знание. Мой собственный отец скончают ся неожиданно во сне, когда мне исполнилось девять лет. Какая-то часть во мне, по-видимому, чувствовала себя разгневанной и преданной, но в свои девять я была не в состоянии выразить свое горе, не говоря уже о ярости. И уже никогда ни узнаю, чем это было для него. В последствие я пережила смерти бабушки, когда ей было за восемьдесят, матери на восьмом десятке, друзей, коллег и учителей в середине их жизни и молодых клиентов, жестоко отмеченных СПИДом и раком. Большую часть времени я отчаянно хотела, чтобы человек жил и не умирал, однако я стала очень внимательной к тому, чтобы не добавлять ничего от своих собственных нужд к бремени, отягощающему умирающего человека, и дарить ему только безусловную любящую поддержку. Я пришла к убеждению, что подтверждение жизни не является чем-то не конгруэнтным с принятием своего неизбежного конца; что инстинкт, направленный на выживание, не является несовместимым с окончательным, неохотным согласием с уходом. "Хорошая смерть" может и представляет собой раритет, но никак не является оксюмороном. Этот кажу щийся парадокс мне помогла понять работа и пример одного из последних гештальт-терапевтов, моего учителя, доктора медицины Арнольда Бейссера. Арни было 25, когда в 1950 году недавно закончившего медицинску ю школу офицера запаса военно-морских сил и чемпиона по теннису поразил полиомиелит, парализовавший его ниже шеи. Однако он продолжал идти к семейной жизни, заниматься своей профессиональной карьерой и оказывать влияние на бесчисленных пациентов, студентов и коллег своей мудростью и человечностью. В 1970 году в изящно сжатой "Парадоксальной теории изменений" он высказал интригующую мысль, что самый быстрый путь к изменениям, обеспечивающим рост, идет не через усилия (ваши собственные или других людей), а посредством пол ного принятия, что за человек находится в нас. Наши метафоры для здоровья и выживания оказываются теми же сам ыми, что для поля боя или поглощенного конкуренцией мира бизнеса и спорта. Мы "выигрываем" или "проигрываем". У нас есть "оружие", чтобы "сразиться" с раком. Наши некрологи ежедневно сообщают о павших бойцах, которые "потерпели поражение после длительной борьбы с......". Мы аплодируем тем, кто "успешно" выздоровел и называем их "звездами". Как долго мы будем считать, что все эти события находятся в нашей власти, что мы в состоянии контролировать их, если только приложим усилия. А затем закроемся от нахлынувшей боли и скорби, если родится ребенок с уродствами, или семья погибнет в авиакатастрофе. В чем-то, по-видимому, была и их ответственность. И если мы только приложим усилия для приобретения сверхсмертельного "оружия", изгоняющего трагедию, произнеся правильные заклинания, то избежим сходной участи. Неужели вместо оружия у нас нет средств, помогающих исцелиться, прожить нашу жизнь с максимальной полнотой? Несколько лет тому назад я участвовала в мастерской по использовани ю визуализации для лечения опухолей - техники, предложенной доктором медицины Карлом Саймонтоном и его коллегами. В ходе работы предлагалось представлять себе танки, распл ющивающие раковые клетки, пушки, уничтожающие их и т. д. Когда несколько женщин, включая и меня, запротестовали против воинственных метафор, нам сообщили, что наша реакция является функцией женского сопротивления в отнош ении принятия собственного гнева. Однако у нас не было никаких проблем, что касалось принятия и выражения гнева. Помня о некоторых исследованиях, показавших, что мышечное расслабление, вызванное мягким заботливым воображением, расширяет способности иммунной системы, а обратный эффект оказывается справедливым для провоцирующей напряжение враждебной визуализации , мы предложили ряд альтернативных изображений: «Это сад, в котором вместе растут чудесные цветы и ядовитые сорняки. Мы поливаем цветы и удобряем землю. Мы выкапываем сорняки и распыляем химикалии (не столь сильные, чтобы повредить цветам), но, главным образом, мы заботимся о цветах, наблюдаем за ними среди массы сорной травы и следим садом». В другой визуализации злокачественные клетки предлагалось увидеть как агрессивные пули. Используя «разбитую запись» техники самоутверждения, мы снова и снова повт оряли послание: «Нет, вам никак не попасть... конечно, вы очень хотите, но это не позволено... дверь очень проч ная, прострелить ее не получится... замки невероятно крепкие... чтобы вы не сделали, вам не удастся проникнуть. Прекратите это". В конечном счете раковые клетки убирались вон недовольно ворча: "Мы только теряем время. Давайт е исчезнем". По всей видимости, Арнольду Бейссеру никогда не была свойственна воинственность (embattled). Он никогда не относился с ненавистью к своей инвалидности или угрозе смерти, а поскольку ненависть является обязательной составной частью военного дела, он избегал участвовать в войне. Впоследствии он подвергнулся предписанной ему интенсивной физической терапии, которая по иронии судьбы оказалась не только неэффект ивной, но и нанесла вред. Так «потерпел ли он поражение» в своих усилиях выздороветь? Любой, кто знает его или читал его замечательную книгу 1970 года «Полет без крыльев», понимает абсурдность подобного утверждения. Означает ли его смерть в возрасте 60 лет, что он «потерпел поражение в своей долгой борьбе с полиомиелитом». Звучит еще более нелепо. Его жизнь была ответом инвалидности и потерям, который вдохновляет нас. Он поднялся над трагическими обстоятельствами, став послушным. Является ли долговечность тем, к чему мы все стремимся? Восхищае мся ли мы розой меньше оттого, что она не живет так долго, как дуб? Молитва Анонимных Алкоголиков просит о мужестве изменить то, что может быть изменено, о безмятежности принять то, что я не могу изменить, и о мудрости отличать первое от второго. Достижение мудрости вне всяких сомнений является одной из наиболее ценных и важных жизненных целей. Примирение с нашим отношением по достижении почтенного возраста к облысению, косметической хирургии, изменениям фигуры, пересадке бедер, контакт ным линзам и т.д. - и, само собой разумеется, смерти - является существенным для безмятежности. Мы можем, я уверена, дорожить жизнью, без устали работать, чтобы находить исцеляющие средства, облегчающие страдание, и краситься губной помадой, в тоже время признавая истину и красоту слов Будды: «Все, что имеет свое начало, имеет и конец. Творите свой мир с этой мыслью, и все будет хорошо". Рут Ламперт - гештальт-терапевт, публицист и педагог, которая на протяжении более 25 лет работала с семьями и индивидами. Они опу 6ликовала значительн ое число статей , глав в антологиях и аудиокассет , также заметок в журналах и газетах, вкл ючая юмористические эссе, обзоры книг и описания истории семей. Ее эссе "Сл учай стать послушн ым" получило в 1 996 году награду кругл ого стола писателей Калифорнии. В настоящее время она заканчивает свою книгу "Гештальт-терап ия глаза ми ребенка" и работает над профилями женщин в исполнител ьском искусстве и литературе. Она была приватным профессором школы образования и психологии Унив ерситета Пеппердайн, также преподавала в Университетах Нортридж и Доминикс Хилз штата Калифорния и Университете Энтиок и провела более 10 0 мастерски х в США и Европе, включая презентационную мастерскую на Всемирном конгрессе по психотерапии в Вене в 1996 году под названием "Гештальт-подход с детьми и их родителями" . Сегодня она заним ается частной практикой в Западном Лос-Анджелесе, где является одним осн ователей и директоров Центра усовершенствования в консультировании и тренинге, специализирующегося на тренингах служб в сфере образовательной психотерапии. Она является матерью четырех детей. Уилен, Лори, Ьрайана и Бетси - имеет пять вн уков - Дилана, Остин, Телию, Алекса и Джозефа - и живе т в Калвер Сити, штат Катфорния, вместе со свои м .м ужем. Тони Меролдой. * Название эссе по-английски звучит как «Case of Going Gentle» и является антит езой последующему эпиграфу из американского поэта Дилана Томаса и стержневой метафорой дальнейшего содержания. Перевод «going gentle» на русский язык не является однозначным и допускает ряд возможностей - «стать послушным, смиренным, покорным, безмятежным». Все эти слова имеют ряд побочных коннотаций в русскоязычном дискурсе. Нами выбран первый вариант — «стать послушным», означающий умение слушать жизнь в ее самых трагических обстоятельствах и от этого становится послушным, т.е. принимающим реальность (Прим. пер.) Пер. А.Моховикова ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИЯ: ВВЕДЕНИЕ ГАРИ ЙОНТЕФ Представляет собой вводную главу монографии "Осознавание, диал ог и процесс в терапии", опубликованной в издательстве The Gestalt Journ al Press в 1993 году. От автора. Эта статья, написанная в соавторстве с Джимом Симкином в 1981, по видимому, явл яется лучшим обобщающим введением в гештальт- терапию, из написанных мною. Вначале оно появилось как гл ава о гештальт- терапии в книге "Современные течения в психотерапии" (Corsini and Wedling, 4-е издание) в 1989 году. В настоящей монографии оно опубликовано с любезного согласия издател я (F.E.Peacock, Publishers, I nc. of Itasca, Illinois) и является слегка переработанным вариантом главы, написанной Джимом Симкином и мною для третьего издания книги "Современн ые течения в психотерапии", увидевшей свет в 1984 году. Вариант 1984 года представляет собой полностью переработанную версию главы, написанную Джи мом дл я второго издания "Современных течений в психотерапии". Исправления, которые я сделал для издания 1989 года, являлись небольшими и были сделаны уже после смерти Джима. Обзор Гештальт-терапия представляет собой феноменологически-экзистенциальное течение в психотерапии, созданное Фредериком (Фрицем) Перлзом и Лорой Перлз в сороковых годах нашего столетия. Она обучает терапевтов и пациентов феноменологическому методу осознавания, в котором восприятие, чувство и действие отличаются от интерпретации и перетасовывания исходно существующих точек зрения или позиций. Этот подход считает объяснения и толкования менее достоверными по сравнению с тем, что непосредственно воспринимает и чувствует человек. В гештальт-терапевтическом диалоге пациенты и терапевты прежде всего общ аются своими феноменологическими перспективами. Их различия становятся с редоточием эксперементирования и основанием для продолжения диалогического общения. Ц елью клиентов является начать осознавать то, что они делают, как они это делают, каким образом они могут изменить себя и в то же время научиться принимать и ценить свою личность в настоящем. Гештальт-терапия в большей степени сосредотачивается на самом процессе (на том, что происходит), а не на его с одержании (на том, что обсуждается). Внимание, прежде всего, уделяется тому, что делает, мыслит и переживает человек в данный момент, а не тому, что было, может, могло или должно произойти. Осн овные положения Фен оменологическая перспектива Феноменоло гия является научной дисциплиной, помогающей людям отстраните» от с войственного и знакомого им образ а мыслей для того, чтобы они смогли увидеть разницу между тем, что они действительно воспринимают и чувствуют в актуальной ситуации и остатками прошлого опыта (ldhe, 1977) Гештальт-исследование относится с уважением, широко использует и способствует прояснению непо средственного, "наивного" восприятия, "неразвращенного научением" (Wertheimer, 1945, с.331 ). Как с важными данными реальности гештальт-терапия имеет дело с тем, что "субъективно" чувствует человек в настоящем, и что "объективно" при этом в нем происходит. Подобный подход контрастирует с некоторыми направлениями в психотерапии , которые обращаются к переживаниям пациента лишь ради "простого приличия" и, в о сновном, используют интерпретацию, например, для обнаружения "истинного значения" симптомов. Целью феноменологического гештальт-исследования является ос ознавайт е или инсайт. "Инсай т п редставляет собой моделирование поля восприятия таким образом, чтобы стали очевидными характерные проявления реальности; он является образованием гештальта, в котором соответствующие факторы, части поля оказываются на своем месте в отношении к целому" (Heidbreder, 1933, с.355). В гештальт-терапии инсайт представляет собой прежде всего, ясное понимание структуры той ситуации, которая подвергается исследованию. Одного осознавания без систематического исследования недостаточно для появления инсайта. Поэтому гештальт-терапия для его достижения широко использует не только направленное осознавание, но и экспериментирование. Решающим моментом любого феноменологического исследования является то, каким образом человек становится осознанным. Психотерапевт, выступающий в роли феноменолога, изучает не только осознанность личности, но и сам процесс осознавания. Пациенту же следует приобрести навыки того, как начинать осознавать свою осознанность. Кроме того, особой заботой гештальт-терапии является, какой опыт получают терапевт и пациент в возникающих между н ими отношениях (Yontef, 1976, 1982, 1 983). Перспектива теории поля С научной точки зрения в основе феноменологической гештальт-перспективы лежит теория поля. Феноменологическое исследование представляет собой метод, описывающий некоторое событие или явление в качестве непосредственной части целостного поля, а не объясняющий его в категориях класса, к которому оно принадлежит по своей природе (примером является аристотелевский классификацио нный похо д), или как одномерного, исторически обусловленного и вызванного определенной причиной следствия (что свойственно ньютонианской механике). Поле характеризуется целостностью, его части состоят в непосредственных отношениях друг с другом и являются обоюдно ответственными, при этом ни одна из них не остается не вовлеченной во взаимодействие, благодаря этим процессам что-то постоянно продолжает происходит ь в поле. Его понятие заменяет былое представл ение о дискретных, изолированных частицах. Например, личность в процессе своей жи зни образует поле. В соответствии с теорией поля никакое действие не совершается изолированно; нечто, имеющее результат, должно вступать в отношения с чем-то другим, происходящим в пространстве и времени. Гештальт-терапевты работают, используя в качестве одного из ос новных принцип "здесь-и-сейчас", и проявляют особую чувствительност ь к тому, каким образом здесь-и-сейчас включает остатки прошлого опыта, напри мер, своеобразие телесных проявлений, привычек или убеждений. Феноменологическое поле определяет ся присутстви ем наблюдателя, он о наполняется смыслом только тогда, когда человек осведомлен о рамках отношений, в которых с ним находится наблюдатель. Последний является необходимой фигурой, поскольку то, что видит человек, в определенной мере, является функцией того, как и когда он смотрит на определенное явление. Подходы, которые использует теория поля, являются, в основном, описательными, а не умозрительными, объясняющими и ли классифицирующими. Основное внимание уделяется наблюдению, описанию и прояснению точной структуры того, что является предметом исследования. В гештальт-терапии данные, недоступные для прямого наблюдения, исследуются терапевтом с помощью сосредоточения на внутренней феноменологии, экспериментирования, исследования посланий участников и диалога (Yontef, 1982,1983). Экзистенциальная перспектива Экзистенциализм как философское течение своим основанием т акже имеет феноменологический метод. Экзистенциальные феноменологи уделяют осо бое внимание вопросам человеческого существования, отнош ения одного индивида с другим, радостям и страданиям в качестве непосредственно переживаемых феноменов бытия и т.д. Большинство людей живут и взаимодействуют друг с другом в условиях как бы само собой подразумевающегося конт екста конвенц иональ ных представлений, которые затемняют или препятствуют признанию того, каким на самом деле предстает перед ними мир. Это положение является особенно справедливым, если вспомнить об отношениях человека в мире и его способности к ответственному выбору. Основой неаутентичности человеческой ж изни является самообман, который препятствует развитию истинного отношения к себе в мире и приводит к возникновению чувств страха, вины или тревоги. В этих условиях гешталь- терапия обеспечивает личность путем, который открывает ей, каким образом можно быть аутентичной, осмысленной и ответственной в отношении к самой себе. Если человек приобретает способность к осознаванию, то у него появляется возможность выбирать и/или осмысленно организовывать свое с обственную жизнь (Jacobs, 1978; Yontef, 1982, 1 983). Экзистенци альная точка зрения всемерно отстаивает позицию, что способность людей к изменениям и открытиям самих себя является бесконечной. Нет такой сущности в человеческой природе, которая могла быть раскрыта и познана "раз и навсегда". Всегда существует возможность появл ения новых горизонтов, новые проблем и новых перспектив. Диалог Отношения, которые возникают между терапевтом и клиентом, представляют собой наиболее важный аспект психотерапевтического процесса. Экзистенциальный диалог, являющийся существенной частью методологии гештальт-терапии, выражает экзистенциальной перспективу в терапевтических отношениях. Они произрастают из контакта, в котором происходит личностный рост и формирование идентичности участников диалога. По сути, контакт представляет собой опыт исследования границы, существующей между "мной" и "не-мной". Он выражается переживанием, возникающим в процессе взаимодействия с тем, кто является "не-мной" при одновременном сохранении собственной идентичности, отличной от "не-Я". Мартин Бубер утверждаю т, что личность (Я) обретает смысл только в отношении к другим, в частности, в диалоге типа Я-Ты или являющимся манипулятивным конт акте типа Я-Оно. Гештальт-терапевты предпочитают работать с непосредственными пе реживаниями пациента в экзистенциальном диалоге, используя манипуляцию (Я-Оно) в терапевтических целях. Гештальт-терапия помогает клиентам развить способность к самостоятельности в оказании поддержки желаемому контакту или отказу от обременит ельного общения (L.Perls, 1976, 1978). Поддержка относится ко всем проявлениям, делающим контакт или уход от него возможным: к энергетике, телесным движениям, дыханию, заботе о других, стилю общения и т.д. Поддержка способствует мобилизации внутренних ресурсов на осуществление контакта или уход от него. Например, для того, чтобы поддержать возбуждение, сопровождающее контакт, человеку следует глубоко вздохнуть, чтобы получить необходимое количество кислорода. Гештальт-терапевт работает с пациентом, способствуя развитию диалога, а не манипулирует им, ставя перед собой некую терапевтическую цель. Подобный контакт отличается неподдельной заботой, теплотой, принятием и ответственностью за себя и свои действия. Когда же терапевт продвигает пациентов к определенной цели, то они лишаются возможности отвечат ь за собственный рост и самоподдержку. Диалог, преж де всего, основан на опыте переживания другого человека, на том, кем в действительности являются он или она, и каким образом в ходе феноменологического осознавания они проявляют свое настоящее Я. Со своей стороны, гештальт-терапевт сообщает о том, что он или она представляют собой, и поощряет к этому же пациента. Можно сказать, что гештальт-диалог представляет собой олиц етворение аутентичности и ответственности. Отношения участников гештальт-терапии сосредотачиваются вокруг четыре х характеристик диалога: 1. Включенности. Она состоит в полном погружении, настолько, нас колько это возможно, в переживания другого человека без с тремления осудить, проанализировать или истолковать его поведение, и одновременно в сохранении чувства своего от дельного, автономного присутствия. Подобным образом происходит экзистенциальная и межличностная реализация феноменологического доверия в непосредственном опыте. С помощью включенности обеспечивается безопасность окружающей среды, необходимая для феноменологической работы, а общение и понимание переживаний помогает сделать самоосознавание пациента более отчетливым. 2. Присутствии. В задачи гештальт-терапевта входит выражение своих переживаний пациенту. Регул ярно, с рассудительность ю и проницательностью он сообщает о своих наблюдениях, предпочтениях, чувствах, получаемом опыте и мыслях. Таким образом, делясь своей личной перспективой, он моделирует феноменологические послания, помогающие обучать пациента доверию и использовать непосредственный опыт для усиления осознавания. Если терапе вт полается, прежде всего, на интерпретации, основанные на положениях определенной теории, а не на свое личностное присутствие, то это, заставляет, в свою очередь, пациента не доверять феноменам, вытекающим из его непосредственного опыта, который и является только инструментом, способствующим осознаванию. Присутствие не используется гештальт-терапевтом дл я манипулирования пациентом в целях следования заранее установленным целям, а скорее стимулирует его способность к автономному регулированию. 3. Обязательстве перед ди алогом. Контакт представляет собой нечто большее, чем просто действие одного человека, совершаемое в отношении другого. Это что-то, происходящее между людьми в экзистенциальном смысле , что-то, вырастающее из межличностного взаимодействия. И гештальт-терапевт ничего не остается, как сдаться на милость этого процесса. Именно это позволяет контакту произойти, а, не прибегая к манипулированию, конструировать контакт и контролировать результат. 4. Диалоге как жизни. Диалог скорее является чем-то сотворенным, а не рассказанным. Его жизненная сила подчеркивае тся возбуждением и непосредственностью творимого. Он может принимать любую форму - танца, песни, рассказа или любой другой модальности, - выражающую и передающую энергию участников. Важным вкладом гештальт-терапии стало расширение параметров феноменологического экспериментирования, которое теперь включает возможность выражения переживаний с помощью разнообразных невербальных экспрессий. Вместе с тем, естественно, взаимодействие с клиентом ограничивается этическими принципами, целесообразностью, терапевтической задачей и т.п. Другие системы п сихотерапии Гари Ионтеф ука зывает, что: "Теоретические различия между гештальт-терапией, бихевиоральным подходом и психоанализом являются очевидными. При использовании бихевиоральной модификации поведение пациента направленно изменяется путем терапевтических манипуляц ий средовыми стимулами. В соответствии с психоаналитической теорией поведение обусловливается бессознательной мотивацией, которая находит проявление в трансферентных отношениях. В ходе анализа переноса растет сопротивление, и бессознательное становится осознанным. В гештальт-терапии пациент а поощряют полностью использовать внутренние и внешние смыслы, своп чувства и переживания, чтобы стать ответственным и самому поддерживать себя. Образно выражаясь, гештальт-терапия помогает пациенту возвратить себе ключи от крепости, которая называется - осознавание процесса осознавания. Модификация поведения характеризуется использованием контроля над стимулами, психоанализ исцеляет обсуждением и раскрытием причины психической болезни [проблемы], а гештальт-терапия приводит к самореализации посред ством опыта направленного осо знавания, получаемого здесь-и-сейчас" (1969. с.ЗЗ-34). Модификация поведения и другие системы терапии, стремящиеся установить непосредственный конт роль над симптомами (например, химиотерапия, ЭСТ, гипноз и т.д.), разительно отличаются от гештальт-терапии и психодинамических подходов тем, что последние, прежде всего, поощряют изменения, стимулируя пациента к пониманию себя и своего места в мире посредством инсайта. В методологии гештальт-терапии и психодинамических подходов используются отношения принятия и технология, состоящая в том, чтобы помочь пациенту измениться посредством эмоционального и когнитивного понимания своей личности. В психоанализе основной формой поведения п ациента являются свободные ассоциации, а основной инструмент аналитика представлен интерпретацией. Для поощрения переноса он воздерживается от любого прямого выражения своих личностных реакций (отсутствие Я-утверждений) и использует "правило воздержания", состоящее в том, что терапевт не удовлетворяет ни одного из желаний пациента. Этот подход является аксиомой для всех психодинамических подходов: классического психоанализа, школы объектных отношений, эго-психологии, когутианского и юнгианского анализа. Терапевт психодинамического направления изолирует свою личность, чтобы развивать отношения, которые недвусмысленно основаны на переносе (а не на контакте). Гештальт-терапия способст вует возникновению и развитию понимания, используя активное, исцеляющее присутствие терапевта и пациента в рамках отношений, основанных на непосредственном контакте. Явления переноса, исследуемые и прорабатываемые в случае возникновения, тем не менее намеренно не поощряются гештальт-терапевтом (Polster, 1968). И, очевидно, пациенты с различными характерологическими проблема ми вполне недвусмысл енно могут иметь дело с гештальт-терапией, использующей диалогический и феноменологический метод. Как уже отмечалось, гештальт-терапия активно использует непосредственный опыт пациента. При применении метода свободных ассоциаций он пассивно ожидает интерпретации терапевта и последующего изменения. В гештальт-терапии его рассматривают в качестве партнера, которому следует овладеть тем, каким образом самоисцеляться. В этом случае пациент скорее "работает", чем вольно ассоциирует. "Что я могу сделать, чтобы поработать над этим?" - таков частый вопрос пациентов, проходящих гештальт-терапию, и содержащийся в нем же ответ. К примеру, супружескую пару, испытывающую сексуальные проблемы, можно попросить систематически применять сосредоточение на ощущениях и чувствах. В большей мере, чем другие системы, гештальт-терапия уделяет внимани е всему, что существует здесь-и-сейчас, а также считает, что опыт и переживания являются более надежными ориентирами по сравнению с интерпретацией. Пациента поощряют видеть разницу между разговором о том, что произо шл о пять минут назад (или прошлой ночью, или 20 лет тому), и опытом того, что происходит непосредственно сейчас. В этом смысле психоаналитик Эплбаум делится такими наблюдениями: "В гештальт-терапии пациент быстро начинает различать данные опыта от представлений о нем, давно исхоженные пути от новых мыслей, выводах в связи с переживаниями от умозаключений по поводу рассуждений. Цел ь гештальт-терапии, состоящая в развитии опыта и достижении собственного инсайта, возникающего в результате завершения гештальта и являющегося более сильным переживанием, чем инсайт, подаренный терапевтом, помогает пациент у и терапевту обозначать и сохранять эти важные различия " (1976 с,757). Следует подчеркнуть, что такие системы, как модификац ия поведения, терапия реальностью и раци онально-эмотивная терапия , не уделяют должного внимания работе с опытом пациента. В роджерианской терапии пассивность, навязываемая терапевтом, также серьезно сужает пределы или даже лишает возможности освоить описанные выше различия. В практике большинства систем терапии поощряется интеллект уализация: беседы об иррациональности убеждений пациента, об изменениях поведения, которые он, по мнению терапевта, должен осуществить и т.п. В отличие от этого методология гештальт-терапии ориентирована на использование активных техник, делающих получаемый опыт предельно ясным. Гештальт-терапевты часто идут на эксперимент , стремясь даже за час сессии осуществить что-то новое. В гештальт-терапии, и в этом состоит ее своеобразие, процесс открытия посредством экспериментирования является конечной точкой пути, а не конкретное чувство, п редставление или содержание. Психоаналитик может пользоваться исключительно интерпретацией. Роджерианеп способен лиш ь отражать и прояснять. Гештальт-терапевт может применять любые техники или методы, пока (а) они служат цели усиления осознавания, (б) они всплывают по ходу диалога и феноменологической работы, и (в) они находятся в пределах этических правил психотерапии. Сила и ответственность, касающиеся настоящего, находятся в руках пациента. Даже в прошлом для него было характерно активное взаимодействие с окружающей средой, и он не являлся пассивным реципиентом травматических : событий. Естественно, пациент мог быть мишенью неоднократных посланий стыда со стороны родителей, однако их проглатывание и попытки справиться с самообвинениями были его собственными, равно как и укоры стыдом, не прекратившееся с тех давних пор. Подобная точка зрения расходится с классическим психодинамическим подходом, но согласуется со взгляда ми Адлера и Эллиса. Этот взгляд гештальт-терапии на присущую пациентам активность способствует тому, чтобы они более ответственно относились к различным аспектам своей жизни, включая терапию. Если же терапевт уверен, что прошлое является причиной настоящего, а пациенты целиком находятся во власти трудно доступной для них бессознательной мотивации, то их, естественно, поощряют полагаться не на свою собственную автономию, а н а интерпретацию терапевта. В системах, где психотерапевт, в первую очередь, стремится напрямую модифицироват ь поведение пациентов, их непосредственный опыт также оказывается явно не в чести. Внимание к переживаниям пациента и осознаванию отличает гештальт-терапию от большинства других систем. Даже склонный к сопротивлению пациент может, выражая его, усиливать осознавание. Однако, если терапевт предлагает его лишь для достижения катарсиса, то это ни в коем случае не относится к феноменологическому сосредоточению, которое практикуется гештальт-терапией. В гештальт-терапии нет никаких "должен". Вместо подчеркивания того, что должно быть, она уделяет внимание осознаванию того, что есть. То, что есть, то есть. Это положение резко отличается от установок терапевта, который точно знает, что должен делат ь пациент. Например, представи тели таких систем как когнитивная модификация поведения, рационально-эмотивная терапия и терапия реальностью стараются, прежде всего, изменить точку зрения пациента, которую счи тается ирраци ональной, безответственной или нереальной. Хотя гештальт-терапия отбивает охоту вмешиваться в процесс ассимиляции организма, сосредотачиваясь на когнитивных объяснительных интеллектуализациях, тем не менее, она работает с сист емой убеждений. Существенная часть гештальт-терапии состоит в прояснении установок мышления, объяснении убеждений и обоюдном решении, какие из них являются подходящими для пациента. Она обесценивает мышление, избегающее опыта и самодостаточно владеющее человеком, и поощряет рассуждения, оказывающие поддержку переживаниям. В гештальт-терапии нет места нарциссическим поучениям терапевта, она стимулирует стремление пациента к контакту, устраняя препятствия и ускоряя самораскрытие. От немалого числа терапевтов можно услышать , что в своей практике они используют "трансактный анализ и гештальт". Обычно ими применяется теория трансактного анализа и некоторые техники гештальт-терапии. Следует отметит ь, что сами по себе технические приемы не являются самым важной частью гештальт-терапии. А когда их используют в аналитическом или когнити вном подходе, то они и вовсе не представляют собой гештальт-терапии! Подобные сочетания нередко прерывают, препятствуют или нейтрализуют организмическое осознавание, происходящее в рамках феноменологически-экзистенциального подхода. И если говорить о сочетании, то оптималь ным была бы интеграция теоретических положений трансактного анализ а в структуру гештальт-терапии. Именно таким образом понятия родительского, взрослого и детского эго-состояний, пересекающихся трансакций и жизненного сценария могут быть переведены на язык гештальт-процесса и включены в экспериментальную и диалогическу ю работу. Важным отл ичием гештальт-терапии от других систем является неподдельный интерес к холизму и учету многообразия составляющих (multidimensionality). Дистресс у человека манифестирует многими проявлениями, тем, как он себя ведет, думает и чувствует. Поэтому: "Гештальт-терапия занимается человеком как целостным биопсихосоциальным полем, включающим в качестве важных отношения между организмом и окружающей средой. Она активно использует физиологические, социологические, когнитивные и мотивационные переменные. Ни одно из достойных внимания измерений не исключается из основ ее теории" (Yontef, 1969, с. ЗЗ-34). ПРАВИЛА ХОРОШЕГО ТОНА В ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ И ПСИХОАНАЛИЗЕ ВЛАДИМИР ФИЛИПЕНКО В последнее время, обучаясь и работая в гештальте, я стал быстро уставать. Соответственно, возникла гипотеза о том, что я не придерживаюсь каких то гештальт-терапевтических правил или наоборот следую им слишком строго. Но каких? Я стал искать эти правила в литературе и постоянно стал кивался с "двойным посланием". Гештальт-терапия "невыражаема", это больше интуиция, чем теория, отношение и правил а несовместимы, важна перспектива, а не техника. Вершиной моего недоумения явилось определен ие К. Наранхо гештальт-терапии - как атеоретического эмпиризма. Это напомнил о мне дзеновскую поговорку: "Знающий не говорит, говорящий не знает". Тогда о чем все это? Этот парадокс связан с тем, что с легкой руки Ф. Перлза в гештальт-терапии длительное время было наложено "табу" на концептуализацию, философствование и теоретизирование, как на "слоновье и собачье дерьмо". Вспомним знаменитый призыв: "Потеряй свой разум и отдайся своим чувствам". Это табу, как впрочем, и всегда в жизни, привело к формированию одной из важных "дыр". В совре менной гештальт-терапии это концентрация на терапевтическом процессе цикла-контакта пациент а и психотерапевта, в ущерб обозначению условий и возможностей возникновения этого процесса. А таковыми и являются правила гештальт-терапии, мирно "лежащие под сукном". Чтобы облегчить себе задачу, в качестве альтернативной модели я выбрал психодинамическую психотерапию, а именно, хорошо описанные четыре психоаналитических правила. Психоан ализ - правило свободных ассоциаций Фундаментальным правилом психоанализа является правило свободных ассоциаций. Техника свободных ассоциаций рассматривается многими психоаналитиками, как самое важное достижение психоанализа. Предоставлю слово 3. Фрейду: "... пациен т должен соблюдать фунда ментальное правило психоаналит ической техники. Это следует сообщит ь ему в первую очередь. Есть одна вещь, прежде чем вы начнете. То, что вы расскажете мне, должно в одном отношении отличаться от обычной беседы. Как правило, вы старается провести связующую нить через все ваши рассуждения и исключаете побочные мысли, второстепенные темы, которые могут у вас возникнуть, чтобы не отойти слишком далеко от су ти. Однако сейчас вы должны действовать иначе". И далее. "Вы будете испытывать желание сказать себе, что то или иное не относиться к делу, или совершенно не важно, или бессмысленно и потому нет необходимости об этом г оворить. Вы никогда не должны поддаваться этой критической установке, наоборот несмотря на нее. вы должны сказать это именно потому, что чувствуете отвращение к этому. .... Так, что говорите все, что бы не приходило вам в голову". Далее Фрейд приводит метафору путешественника, сидящего в вагоне поезда и рассказывающего обо всем, что он видит в окне. Ассоциации рассматриваются психоанализом, как индикаторы бессознательного пациента, доступные для интерпретации аналитика. По сути, Фрейд призывает к снятию контроля Супер-Эго. Это похоже на то, что происходит во сне или трансе, а известно, что сновидения Фрейд считал "царской дорогой" в бессознат ельное, и тогда: "... когда отбрасываются сознательные целевые идеи, то контроль за текущими идеями берут на себя скрытые целевые идеи", что в конечном итоге и лишь позволяет работать с бессознательным клиента». В мировой культуре можно наблюдать много аналогичных примеров: "карнавалы" в европейской культур е, "суфийские пляски" у мусульман, "совместные молебны и песнопения" у христиан, "випассана" у буддистов. В настоящее время в современном анализе ведутся споры не столько о самом правиле, сколько о его точной формулировке и степени строгости в его соблюдении. Я приведу несколько современных трактовок. Штерн говорит, что кабинет аналитика подобен подводной рубке подводной лодки, и просит пациента смотреть в перископ. Шафер пишет о с ледующем: "Я ожидаю, что вы будете рассказывать мне о себе во время каждого посещения. По ходу рассказ вы за метите, что воздерживаетесь от высказывания некоторых вещей". И продолжает: "По сравнению с вопросом "Что приходит на ум?" концептуально и технически более точно модели действия соответствует вопрос "Что вы думаете в связи с этим? или "Что вы теперь с этим связываете?". "С открытием свободных ассоциаций родилось лечение разговором, как отражение спонтанности личности и свободы мнения", - пишут Томе и Кехеле. Ассоциации - это тот материал, в который аналитик своими интерпретациями что-то добавляет, с одной стороны, поддерживая диалог, а не монолог, а с другой стороны, как писал Фрейд: "Делиться с пациентами з наниями об одном из своих построений". Критерием успешности здесь является по мнению Спенса то: "... что каждый из участн иков делает свой вклад в разви тие языка, отличающегося от повседневной речи". Ранее считалось, что когда пациент способен свободно ассоциировать, цель лечения достигну та. Так и напрашивается на ум, что критерием успеха терапии является шизофазия клиента. Но современный анализ считает, что большая внутренняя свобода клиента может проявляться по разному. Например, в молчании или действиях, даже в частичном отказе рассказать все (reservatio mentalis). Но если на начальном этапе терапии под этим нежеланием лежит страх осуждения, то ближе к завершению, это является выражением нормальной для здорового человека потребности в самоопределении, независимости, здоровой индивидуализации. Гештальт-терапия - правило концентрации на настоящем Несмотря на то, что гештальт-терапия по сути свободолюбива, тем не менее, к психоаналитической инструкции пациенту, как например по Альтману: "Вам дается право говорить здесь все что угодно", - гештальт-терапевт добавил бы определенные ограничения. "Мне бы хотелось, чтобы вы говорили преимущественно о том, что происходит с вами здесь и сейчас, о чем вы думаете, что вы чувствуете в беседе со мной", - этой инструкцией я начинаю первую встречу. Таким образом, я суживаю жизненное пространство клиента, концент рируя его внимание на настоящем. Манифест гештальт-терапевта в понимании К. Наранхо звучит следующим образом: "Для гештальт-терапевта нет другой реальности, кроме вот этой самой, сиюминутной, здесь и сейчас. Принятие того, какие мы здесь и сейчас, придает ответственность за наше истинное бытие. Противное - это уход в ил люзорность". Так же как правило свободных ассоциаций является отправной точкой и нтерпретации бессознательного материала клиента психоаналитиком, правило концентрации на настоящем, является единственно возможным условием (процедурой) работы на границе контакта. В то же время, в худшем своем варианте правило свободных ассоциаций может привести к принудительной исповеди и стремлении получить наказание, так же как прямое следование правилу концентрации на настоящем может быть всего лишь способом избеганием боли потери или страха приобретения. Левенштайн сообщает о пациенте, который сказал: "Я собирался свободно ассоциировать, но я лучш е скажу вам, что я на самом деле думаю". Правило "здесь и сейчас" это не что иное, как единство предписания и условия, способствующего пациенту в прямом выражении своих чувств, мыслей, переживаний, что только и ведет к осознанности, как цели терапии. Терапевт же в данном случае выступает и как создающий условия, и как фигура, перед которой пациент ответственен. Для гештальт-терапевта не имеет большого значения содержание воспоминаний или фантазий. Д ля него скорее представляет интерес, что заставляет пац иента выбирать прошлое или бу дущее, как это соотносится с настоящим содержанием переживаний, какого выбора избегает пациент, игнорируя функцию "Это ". Ведь свободное осуществление выбора возможно лишь в настоящем. Таким обра зом, для гештальт-терапевта диагностическим симптомом будет избегание настоящего, для психоаналитика - неудача свободных ассоциаций. Это правило поддерживается тремя техническими приема ми. В первом случае, это будет простое напоминание пациенту о необходи мости выражать свои чувства и мысли, возникающие в поле сознания. В более прямой форме это упражнение на "континуум осознанности". Во втором - это по К. Наранхо "презентефикация" прошлого или буду щего, как имею щего место "здесь и теперь". Таким образом, построена и работа со сновидениями в гештальт-терапии. И наконец, мы можем привлечь внимание пациента к смыслу его повествования, акцентируя внимания на трансференции, как препятствия на пути создания человеческих "Я-Ты" отношений. С точки зрения современного психоанализа, пребывание для клиента в "здесь и сейчас" взаимоотношениях с психотерапевтом есть не что иное , как сильнейший катализатор формирования трансферентного невроза. Гештальт-терапевт, работая на границе контакта, использует формирующийся трансферентный невроз для ассимиляции пациентом своей актуальной потребности, спроецированной на психотерапевта. В то же время, это и прекрасная возможность для личностного роста терапевта. Каждое отношение - это смесь реаль ного взаимоотношения и явления трансфера, так как перенос строится на реал ьных характеристиках. Необходимо отметить, что Ф. Перлз, с естественной для него восторженн остью, говорил о правиле "здесь и сейчас", не только, как о психотерапевтическом условии, но и как о принципе жизни, позволяющем избегать спекулятивных интерпретаций происшедш его и токсических страхов и опасений по поводу будущего. Это наш ло выражение в метафоре Ф. Перлза о челноке, постоянно снующем вперед и назад, и лишающим нас возможности проживать свою жизнь. И действительно, в ряде восточных учений основным условием пробуждения является способность ученика оставаться в настоящем, отдаться потоку актуальных переживаний, находиться в постоянном контакте с единственной реальностью нашей жизни - настоящим. Чаньский наставник Линьзци Хуэйчжао из Чжэньчжой обращаясь к собранию сказал: "Изучающие Путь! Дхарма (истина, закон) не нуждается в специальной практике (морально-психологического совершенствования). Чтобы постичь ее, необходимо лишь обыденное не-деяние, испражняйтесь и мочитесь, носите свою обычную одежду и ешьте свою обычную пищу, а когда устанете - ложитесь спать. Глупый будет смеяться надо мной, но умный поймет!". Но есть и другая реальность - это реальность наших воспоминаний, фантазий, представлений. С точки зрения моего внутреннего мира, секундная стрелка на часах напротив и мое спокойствие не менее значимы для меня, чем моя радость или печаль по поводу встречи с супервизором. Ведь даже один раз нельзя войти в одну и ту же реку. Настоящее - всегда вернувшееся прошлое. К чему может вести слепое следование этому правилу? То, что предъ являет клиент на границу контакта, вне отношения к актуальности происходящего в кабинете, может расцениват ься психотерапевтом, как не имеющее терапевтической ценности и игнорироват ься. То есть часть личностного опыта клиента остается за предела ми терапии. Мы лишаем клиента при "диком" следовании этому правот у возможности отреагирования своих переживаний и боли. Мой опыт говорит о том, что до тех пор, пока не произошло отреагирование, работа с содержанием не только не полезна, но даже вредна и очень часто вызывает недоумение, а порой и агрессию у пациента. Пример Я вспоминаю, как на приеме у меня сидела пожилая деревенская женщина и, смотря куда-то вдаль рассказывала о смерти своего мужа. Я в духе гештальт-терапии спросил: "Зачем я Вам нужен?" Она с обидой ответила: "Я просто хочу Вам рассказать". Мне стало стыдно. Иногда не плохо дать возможность клиенту просто рассказать, а себе просто послушать. Р. Резник определяет эту "простоту", как феноменологический подход, проявляющийся в "истинном инт ересе и огромном уважение к опыту индивида" и относит его к решающему процессу в гештальт-терапии. Психоанали з - правило нейт ральности Используя словарь Лапланш и Понталис можно узнать, что правило абстиненции или нейтральности звучит следующим образом: "Это правило, согласно которому аналитическое лечение должно быть организовано так, чтобы гарантировать, что пациент находит как можно меньше замещающих удовлетворений для своих симптомов". Каким образом можно лишить клиента замещающих удовлетворений дл я симптомов? Классический психоанализ рекомендует психоаналитику быть нейтральным в общении с клиентом. Занять, образно говоря, "нулевую социальную позицию". Современный психоанализ призыв к нейтральности рассматривает в следующих аспектах: 1. при работе не следует искать для себя преимуществ 2. чтобы избежать терапевтических амбиций, следует отказаться от гипнотических техник 3. при решении проблем целей не следует руководствоваться собст венными ценностями 4. при контрпереносе аналитик должен отказаться от любого скрытого удовлетворения собственных инстинктивных желаний Какова история этого правила, пронизывающего современную психотерапию в формулировке "безоценочного слушания"? Фрейд пришел к правилу абстиненции после работы с женщинами, страдающими истерией. Он столкнулся с их желания ми конкретных любовных взаимоотношений. И здесь он сознательно занял противоречивую позицию. С одной стороны, Фрейд не позволял себе грубо отказывать в притязаниях женщины, естественно если ситуация не переходила социальные рамки, с другой стороны, и не шел на поводу ее желаний. Такая позиция создавала, как писал Фрейд "... силы, заставляющие ее работать и добиваться изменений. Но мы должны остерегаться потакать им, исполь зуя заменители". Позже, а именно в 1 916 году, Фрейд писал: "Информация, которая нуж на для анализа, будет дана при условии, что у него (пациента) есть особая эмоциональная привязанность к врачу; иначе он замолчит, как только заметит хотя бы одно свидетель ство равнодушия". Как же соединить неоднократно высказываемые Фрейдом правила нейтральности, анонимности психоаналитика и призыв к эмоциональной вовлеченности? Я думаю, что это примирение теоретически невозможно, а практически неизбежно. В чем причина этой внутренней противоречивости? Психоанализ был научный проек т, преследовавший цель свести к минимуму вклад экспериментатора в научный эксперимент и требовавший от аналитика изоляции от клиента. Отсюда вытекает правило кушетки, отсутствие невербального контакта, безоценочность, запрет на эмоциональный отклик у психотерапевта, то есть, все то, что называется нейтральностью. Однако, пациент не собака Павлова, а психоаналит ик не фистула и мензур ка с делениями, что требует от психотерапевта живого человеческого участия, а это формирует привязанность у клиента и влияет на течение ассоциативного процесса, что для Фрейда, как ученого, было трагично Современный психоанализ признает, что правило нейт ральности оказало неблагоприятное развитие на психоаналитическую технику. Оно лишило аналитика искренности, честности, в конце концов, человечности. Возможно, это правило послужило запускающим фактором развития гуманистического направления в психотерапии с особым акцентом на равноправии и диалоге. В 1981 ни один член АПА не высказался в пользу строгой аналитической нейтральности. Сейчас аналитики считают, что допустимо удовлетворять в большей или меньшей степени потребности пациента, что способствует созданию терапевтического альянса. Это может быть одобрение или вознаграждение. Важно, чтобы эти действия не принимались ошибочно клиентом в качестве сексуального символа. Гештальт-терапия - правило присутствия Проводя небольшое исследование, посвященное факторам успешности психотерапии, я катамнестически опросил несколько пациентов, задавая вопрос: "Что на Вас оказало наибольшее позитивное влияние в процессе психотерапии?" Эти факторы оказались следующими (дословно): невмешательство терапевта, расширение взгляда, вера в психотерапевта, искреннее желание терапевта помочь, способность выслушать, внимательность, искренний интерес, переосознание, прочувствование, примирение с реальностью, отсутствие страха у терапевта, доверие, раскрытие себя. На вопрос к группе психологов: "На кого это похоже?" - группа ответила: "На бога". Что же делать в сессии со всем "дьявольским" в нас? Право ту нейтральности в психоанализе, позволяющему терапевту избежать "божественного и дьявольского", противостоит правило присутствия в гештальт-терапии. Это самое значительное различие между психоанализом и гештальт-терапией. Правило присутствия формулируется мной следующим образом: "Я позволяю себе в контакте с клиентом быть не только психотерапевтом, но и челове ком, имеющим право и любить и ненавидеть". Конечно, все мои чувства, мысли и переживания, возникающие в кабинете, я не пытаюсь открыть клиенту, но я имею право приоткрыть ему дверь в свой мир, пустить его к себе и посмотреть, что он будет там делать . Пример После года работы с пациенткой я в сотый раз услышал: "Доктор мне опять плохо". Моему терпению пришел конец, я опустил голову и глубоко задумался, после чего пациентка спросила: "Что с вами?", - я ответил: "Мне грустно". И сколь велико было мое удивление, когда я увидел удовлетворенную, даже радостную улыбку на ее лице и услышал следующие слова: "Да не расстраивайтесь доктор, все будет хорошо". Я думаю, что это стереотипное поведение, которым она на протяжении жизни добивается внимания и поддержки, манипулируя симптомами, вызывая горечь и боль в других. Но это интерпретация не избавила меня от реальной грусти, но позволила проанализировать нам, как пациентка строит контакт, стремясь получить поддержку, а взамен получает одиночество. Важной особенностью право та присутствия есть не игнорирование и подавление психотерапевтом своих характерологических особенностей и отношений, а осознавание и использование их на границе контакта. Гештальт-терапевт предъявляет пациенту свои человеческие реакции, как необходимую часть реального мира. Это позволяет пациенту увидеть себя через мир психотерапевта, что обозначается в гештальт-терапии как "интегрированная обратная связь". Если же психотерапевт пренебрежет этим, он создаст дистанцию и лишит сам себя возможности развития и изменения. Я приведу ряд примеров интервенций в основе которых лежали мои собственные чувства. Эти реплики со слов пациентов явились наиболее запомнившимися в сессиях. "Я не чувствую себя рядом с Вами мужчиной". "Я чувствую себя беспомощным и не знаю, что сейчас говорит ь". "Я злюсь на Вас, ведь я Вам сказал комплимент, а Вы отвернулись от меня и начали говорить что-то несущественное". "Сейчас я чувствую себя гордым и сильным, ведь ты такой слабый и неопытный". "Я тоже боюсь". Я понимаю, что эти фразы могут оказаться всего лить контртрансферентными, то ест ь не соответствовать действительным отношениям или повторять мое прошлое (Гринсон Р. 1967). А возможно и нет. В этом и заключается вся парадоксальность "ответственности и спонтанности" психотерапевтического взаимодействия в гештальте. Если следовать хорошо известной истине, что лечит не метод, а личность психотерапевта, то именно гештальт-терапия позволяет и даже предписывает терапевту правилом присутствия предъявлять не только свои знания и умения, но и себя как личность на границе контакта. И тогда действительно гештальттерапия может стать гештальт-жизнью. Кстати, изучая самоотчеты пациентов Фрейда, биографы обнаружили, что он позволял себе одалживать деньги пациентам, кормил их, работал в долг. Это позволило современным психоаналит икам заявить, что Фрейд собственно не был фрейдистом. Как вы ду маете, кем же он был? Ну, конечно же ... Психоанализ - правило контрвопроса На протяжении всего развития психотерапии психотерапевты делились на два лагеря, имена которым: гипнологи и психоаналитики, директивные и недирективные, поведенческие и гуманистически-ориентированные, фрустраторы и поддерживающие; что метафорично можно обозначить как советчики и молчуны. История эта началась с 1918 года, а может быть и гораздо раньше. Правило "никогда не отвечать на вопросы пациента" сформулировал Ференци. "Я сделал правилом, когда бы пациент ни задавал мне вопрос или не обращался с просьбой о какой-либо информации, отвечать контрвопросом: что его натолкнуло на этот вопрос? Если бы просто ответил ему, то импульс, вызвавший вопрос, был бы погашен ответом. С помощью же указанного метода интерес пациента направляется на источник его любопытства, и когда его вопросы рассматриваются аналитически, он почти всегда забывает повторить свои первоначальные расспросы, показывая тем самым, что они были фактически неважны и их значимость заключалась в том, что они были средством выражения бессознательного". Таким образом, Ференци полагал, что контрвопросы позволяют ему быстро добраться до бессознательных детерминант, до латентного смысла, содержащегося в вопросе. Типичный стереотипный ответ психоаналитика на вопрос пациента, исходя из правила Ференци звучит: "Что заставляет вас задавать этот вопрос?" Интересно, что в жизни, когда мы начинам вести себя подобным образом - это может вести к плачевным последствиям. Итак, что лежит в основании этого правила? П сихоаналитики считают: 1.Ответ на вопрос представляет собой неприемлемое удовлетворение инстинктов пациента, препятствующее аналитическому процессу. Предполагается, что если аналитик отвечает, существует опасность, что пациент и далее будет задавать вопросы и в конечном итоге вопросы превратятся в сопротивление, которое спровоцировал сам аналитик. Пример. Вспоминаю случай с Дашей. Каждый раз на ее вопрос: "Все-таки чем я болею?" - я подробно рассказывал о патогенезе, этиологии и клинике неврозов. В результате на определенном этапе, каждая сессия начиналась утверждением: "Доктор, мне плохо, помогите, я не верю, что вы говорили о том, что я сама что-то могу изменить - это болезнь которая течет сама по себе", - и я опять в который раз начинал рассказывать о неврозах. И эта игра, пока я ее не понял, продолжалась полгода. Результатом явился мой взрыв: "Ладно, принимайте дальше лекарства и на этом закончим психотерапию", - и только после этого появился маленький прогресс. Вот к чему привели мои "честные" ответы на "честные" вопросы клиента. 2. Если психотерапевт отвечает на вопросы, касающиеся его личной жизни, то это разрушает терапевтическое инкогнито аналитика или раскрывает его контрперенос, нарушая развитие переноса. Порой это действительно так, но эту фразу можно было бы продолжить иначе: "... но это может вести и к формированию человеческих отношений". Теперь попытаемся взглянуть на эту проблему с позиции клиента. Я прихожу к человеку за помощью, мне плохо и я спрашиваю: "Что мне делать, я совсем запутался?" А в ответ: "Откуда я знаю, ведь вы себя знаете лучше, чем я", - иди более мягкий вариант: "Давайте подумаем вместе". Можно представить, что чувствует человек, лишившийся последнего пристанища. Ведь пациент не знает о "соглашении", которое существует среди психотерапевтического сообщества: "Советов не давать, на вопросы не отвечать". Он мыслит нормальными житейскими кате гориями, где ответ вопросом на вопрос является признаком плохого тона. X. Кохут сформулировал это следующим образом: "Молчать, когда вам задан вопрос, - значит, быть не нейтральным, а грубым. Само собой разумеется, что - в особых клинических обстоятельст вах и посл е соответствующих объяснений - во время анализа бывают момент ы, когда анали тик не будет пытаться ответить на псевдореалистические запросы, но вместо этого будет настаивать на расследовании их трансферентного смысла". По воспоминаниям Блантона во время его собственного анализа у Фрейда, он часто спрашивал его о его научных взглядах. Согласно Блантону, Фрейд отвечают на его вопросы прямо, без всяких интерпретаций. Очевидно, для него это проблему не составляло. Завершая этот раздел, я приведу анекдот, показывающий, что кандидаты следуют этому правилу особенно строго. Незадолго до окончания своего первого интервью кандидат говорит своему первому анализируемому: "Если у вас еще есть вопросы, то задавайте их сейчас. Со следующего сеанса и в дальнейшем я буду связан принципом воздержания и не смогу больше отвечать на ваши вопросы". Гештальт-терапия - правило диалога Одной из основных задач гештальт-терапии ф. Перлз считают "попытку превратить терапевта из фигуры, облеченной власть ю, в человеческое существо". Если следовать в работе психоаналитическому правилу контрвопроса, мы создаем двойной стандарт: психотерапевт имеет право фрустрировать вопросы клиента, но сам при этом требует ответов на свои. Ф.Перлз писал: "Не легко разобраться в этой неув язке, но если терапевт разрешил парадокс работы одновременно с поддержкой и фрустрацией, методы его работы найдут уместное воплощение. Конечно, не только терапевт имеет право задавать вопросы. И невозможно даже перечислить всею, что пациент осуществляет с их помощью. Его вопросы могут быть умными и способствующими терапии. Они могут быть докучливыми и повторяющимися... Мы хотим прояснить структуру вопроса пациента, его основания. В этом процессе мы хотим по возможности добраться до его самости. Так что наша техника состоит в том, чтобы предложить пациентам превращать вопросы в предположения или утверждения". Современная гештальт-терапия, поддерживая призыв Ф.Перлза призывает терапевта быть аутентичным и полностью погружаться в близкий разговор с клиентом. Отвечать или не отвечать на вопросы клиента, исходя не из предписаний той или иной теории, а из реальной терапевтической ситуации. Основной задачей будет поддержание диалога, как возможности реализ ации магии встречи двух феноменологий. И здесь рецептов нет. Каждый раз гештальт-терапевт вынужден принимать решение о необходимости поддержки в форме ответа на вопрос клиента или конфронтации в форме конгрвопроса. Сегодня в гештальт-терапии точки зрения по поводу степени открытости феноменологии терапевта существенно расходятся. Так, Р. Резник считает, что если теория позволяет терапевту приоткрывать небольшую часть своего опыта - это еще не диалог. Такая терапия не может быть объединена с гештальтом. С. Гингер, говоря об отношении "симпатии", рекомендует сообщать и показывать клиенту то, что ощущает психотерапевт лишь только с точки зрения продвижения терапии. Для меня более близка вторая позиция. Единственным исключением здесь является работа с пациентами, страдающими психотическими расстройствами. Основная задача заключается в поддержании контакта, не побою сь этого слова, любой ценой, ведь нередко это вопрос жизни и смерти. К. Наранхо занимает позицию близкую к психоаналитической: вопрос - это форма манипуляции, не выражающая пережи вания спрашивающего. Вопросы уводят содержание терапевтического взаимодействия от содержательности. Он даже советует применять правило отказа от вопросов (в особенности почемучных). Однако, истинный диалог - в экзист енциальном "Я-Ты" Буберовском смысле, а по мнению Р. Резника он является базисным основанием гештальт-терапии. не возможен без вопросов, которые нередко скрывают переживания. Где же выход? Техническим приемом будет переформулирование вопроса в утверждение. Например: "О чем вы думаете? Меня беспокоит, что вы чувствуете ко мне, и я бы хотел об этом знать". Вторая воз можность - это безотноси тельно того, отвечает терапевт или нет, передать свое отношение к вопросу: "Вы спрашиваете, а я отвечать не буду" или: " Ваш вопрос затронул меня за живое, и я боюсь на него ответить". Самое важное для гештальт-терапевта быть свободным. Каждый раз решат ь отвечат ь или не отвечать, исходя из контекста диалога. С рядом своих наблюдений я хотел бы поделиться. Если я работаю на границе контакта, то более предпочтительно отвечать на вопросы клиента. Нередко в этой ситуации вопросы носят конфронтационный характер и как бы проверяют мою способность быть искренним и честным. Здесь пациент модулирует гештальт-эксперимент для психотерапевта. Для меня же важно вовремя перейти к его анализу. Что произошло с клиентом, после того, как я ответил? Нередко можно услышать: "Вы такой же, как все". Или с точность до наоборот. Это прекрасная возможность осознавания клиентом особенностей построения контакта в реальной жизни. В данном случае психотерапевт выступает и как моделирующая фигура, показывающая на собственном примере способность быть откровенным, чувствующим, ответственным, а иногда и противостоять явному хамству, и в тоже время индикатором трансферентных отношений, препятствующих экзистенциальной встрече. Работая же с внутренними феноменами (незаконченные действия), более целесообразно использовать технику контрвопроса. При этом не забывая о прекрасной возможности демонстрации клиенту, как его незаконченные дела формируют актуальные переживания, оценки и сопротивления в форме вопросов. Здесь, конечно, нет места фрейдовскому "почему", а вступает в силу перлзовское "что и как?". Мои варианты выглядят следующими образом: 1. Что заставляет Вас спрашивать об этом именно сейчас? 2. Как Ваш вопрос связан с тем, что мы говорили прежде? 3. Что Вас беспокоит? 4. Какое отношени е Ваш вопрос имеет ко мне? Таки м образом, в гештальт-терапии поддержание диалога это способ построения равноправных отношений. И в отличие от психоанализа, где психоаналитик во время работы выступает "отцовской фигурой", наделенной властью и ответственностью, гештальт-терапевт, поддерживая диалог, разделяет ответственность между собой и пациентом, моделируя ситуацию сходную с реальной жизнью. В завершении хочу отметить, что одно из испытаний гештальт-терапии заключается в том, что терапевт в диалоге одновременно выступает и как профессионал и как "обнаженная человеческая сущность" (Наранхо К.. 1 993) и каждый раз приходится решать - отвечать или молчать, а результат непредсказуем. Психоанализ - правило равномерно распределенного внимания "Подобно тому как телефонная трубка преобразует электрические колебания телефонной сети обратно в звуковые волны, также и бессознательное врача по передаваемым ему производным бессознательного способно реконструировать это бессознательное, которое определяет свободные ассоциации пациента" - писал Фрейд в 1912 году . Это утверждение легло в основу правила равномерно распределенного внимания. Позднее эта модель была названа также "теорией зеркала" или "доктриной безупречной перцепции". В основе этой конц епции лежали воззрения ассоциативной психологии той эпохи, утверждавшие, что реальность может восприниматься непосредственно и точно. Современные исследования доказывают, что даже ребенок не воспринимает мир пассивно, а конструирует его. Не говоря уже о восприятии психотерапевта с его жизненным опытом, склонностью к рефлексии, теориями, которых он придерживается в работе. Так Хабермас пишет: "... что равномерно распределенного внимания как пассивного слушания без предвзятого мнения не существует". И тем не менее, хотя современную психологическую точку зрения можно представить как: "Без апперцепции нет перцепц ии", принцип свободно распределенного внимания остается в силе. Почему? 1. Правило создает условия, при которых пациент понимает и чувствует, что его слушают и это "очаровательно". Кому из нас не знакомо удовольствие от того, когда тебя не просто слушают , а слышат. 2. Правило позволяет аналитику в течение длительного времени (в среднем 7 часов в день) быть работоспособным и внимательным. Стремиться понять клиента во чтобы тоне стало, в данном случае, совсем не обязательно. "Оно (свободно плавающее внимание) спасает от напряжения , которое не возможно поддерживать в течение многих часов..." - писал В.Райх, выдвигая концепцию "т ретьего уха". Фрейд разрешат этим правилом погрузиться аналитику в своеобразный транс, что при определенном опыте даже приятно. Об этом свидетельствует логически доведенные до абсурда рекомендации "психоаналитического мистика" Биона. Он рекомендует, для того чтобы достичь состояния сознания, необходимое для проведения анализа надо быть глухим, избегать всякого запоминания, событий определенного сеанса, рыться в памяти. Он приглушает любой импульс к запоминанию чего-либо случившегося ранее или интерпретаций, которые он сделают до этого. Здесь мы видим полную и окончательную победу над контрпереносом, поскольку Бион не разрешает войти каким-либо мыслям, желаниям, чувствам в свои мысли. 3. Это правило при умелом применении позволяет избежать предвзятости в интерпретации. В. Райх писал: "Если мы напрягаем наше внимание до определенной степени, если мы начинаем выбирать среди предложенных нам данных и особенно хватаемся за какой-то фрагмент , тогда, предупреждает нас Фрейд мы следуем за нашими собственными ожиданиями и склонностями. Естественно возникает опасность, что мы ник огда не найдем ничего, кроме того, что были уже готовы найти". Таким образом, стремлением ортодоксального психоанализа было воспитание психоаналитика подобного "tabula rasa" Что нашло отражение в фундаментальной райховской метафоре "третьего уха" и можно продолжить "третьего глаза", который видит, слышит и воспринимает все абсолютно не предвзято. Но это абсурд, тогда почему столь великие умы ...? Фрейд, как всякий великий реформатор был идеалистом. Он не только хотел, но и считал возможным реализоват ь в психоанализе вековую потребность человека из бавиться от иллюзий в восприятии мира. Особенно хорошо это прослеживается в религиозных и мистических традициях. Вспомним хотя бы понятие майи - иллюзии в древнеиндийской философии. В современном психоанализе представленное правило активно дискутируется. С начала 50 годов после выступления Ференци аналитик уподобляется Одиссею. Он находится постоянно между Сциллой требований "... свободной игры ассоциаций и фантазий, полного погруже ния в его собственное бессознательное (аналитика)..." и Харибдой необходимости "... подвергнуть представленный им самим и пациентом материал ло гическому рассмот рению...". Принцип свободно распределенного внимания, согласно выражению Спенса - это миф, в основе которого лежит полная открытость миру - вместо сдержанности: мистическое ожидания слияния и единства между аналитиком и клиентом, как в метафоре Фрейда о телефоне. Гештальт-терапия - правило любопытства Пытаясь найти в литературе по гештальту замечания относительно внимательности терапевта в сессии, я натыкался на типичные советы психоаналитического толка. Позвольте своему я свободно блужд ать, избегайте предварительных оценок и интерпретаций, следуйте феноменологии, не пытайтесь рассматривать мир клиента через призму своих теоретических линз и убеждений. Все это было абсолютно правильно, но меня смущало отсутствие живого человеческого участия. Я долго не мог подобрать слово вне моральных категорий, и после обсуждения с коллегами решил, что это, пожалуй, все же прекрасное русское слово-любоп ытство. На мой взгляд, внимание в гештальт-терапии есть следствие моего интереса к тому, что говорит или делает пациент . Единственная книга, из доступных мне, в которой описывается гештальтистское понимание терапевтической внимательности - это "Практикум по гештальт-терапии" Ф. Перлз, П. Гудмена и Р. Хефферлина. А вторы разделяют то, что принято называть насильственным сосредоточением и подлинно здоровым, органическим сосредоточением. В тех редких случаях, когда оно возникает, его называют привлечением, интересом, очарованием или вовлечением. Субстанцией здорового сосредоточения являются два фактора - внимание к объекту или деятельности и волнение по поводу удовлетворения потребности, интереса или желания посредством объекта внимания. Интересен вопрос о том, какие потребности удовлетворяет терапевт, тем самым, поддерживая интерес к пациенту? Если я "должен" заниматься психотерапией, то хорошо, если мне удается произвольное сосредоточение превратить в спонтанное и таким образом привлечь все большее количество сил. А если нет? То тогда возникает скука, нередко раздражение, логическое продолжение - это взрыв, но "белый халат" не позволяет и тогда может возникнуть то, что описывается как психотерапевтическое "сгорание". Мой опыт свидетельствует о том, что в процессе терапии, если я призывал себя к внимательности по отношению к пациент у, я совершал над собой насилие. Нередко это превращалось в пустое глазенне вместо смотрения, в борьбу между "должен" и "хочу" спать, кушать, рисовать, скучать, танц евать и т.д. Выходом здесь являлось развитие способности оставаться в течение неопределенного времени в состоянии пустоты. До тех пор пока ум пребывает на уровне относительности. Он не может покинуть чертоги тьмы. Но стоит ему потерят ь себя в Пустоте, И он тут же возносится на престол просветления. Император У ди настии Лян Ф. Перлз обозначал это как "творческое безразл ичие", когда не принято решение в какую сторону двигаться, когда нет предпочтения. Это - "точка предразличия". Моя пауза перед началом действия через некоторое время приводила к прогрессивному формированию фигуры на фоне. Такое формирование сопровождалось волнением, нередко и с вегетативными проявлениями. Все окружающее отступало на второй план, уходило в фон, действительно возникало любопытство и "хороший гештальт" становился "хорошей сессией". Этот процесс авторы практикума описывают как спонтанное сосредоточение", Б.Резник обозначает как включенность". Он рекомендует "допустить в себе чувство осознания хаотической бессмысленности окружающего", быть более снисходительным к себе, не слишком сурово подавлять отвлечения (фон) и не мучить себя долженствованием. И все же, спонтанное сосредоточение как результат любопытства, требует от гештальт-терапевта достаточно больших энергетических затрат. Правило свободно распределенного внимания объясняет способность психоаналитиков принимать 6-7 пациентов в день. Кроме этого в основе осознавания, как достаточного условия успеха терапии, лежит также способность к сосредоточению у пациента. Ф. Перлз считал осознавание смутным двойником внимания. Он писал, что невротик буквально не может сосредоточиться, так как постоянно пытается обратить внимание на более чем один стимул. Он не способен организовать свое поведение, так как утрат ил возможность сосредотачивать внимание на ощущениях, как знаках актуальных потребностей организма. Он не может быть вовлеченным в то, что он делает, чтобы завершить гештальт и перейти к новому. В основе всех этих недоразумений лежит неспособность отдаться потоку переживаний, проявить свое органическое любопытство. Клинически это расценивается, как рассеянное внимание или даже соскальзывание. атактичное мышление у психотических больных. Ведь, чт обы выделить фигуру из фона, надо как минимум обладать способностью пребывать некоторое время в состоянии вни мательной неопределенности. Отсюда характерные жалобы больных неврозами на неспособность сосредоточиться, стоять в очередях, желание постоянно двигаться. Нередко задачей гештальт-терапевта является техническое обучение пациента способности слушать, видеть, обонять и осязать. В теории это называется возвращением функции "Ид". Перлз писал: "Он (пациент) сам узнает, что означают его реальные действия, фант азии и игровые действия, если только мы привлечем к ним его внимание. Он сам обеспечит себя интерпретациями". Не зря первое название гештальт-терапии было терапия концентрацией. В общем виде, авторы практикума рекомендуют "найти определенный контекст и затем, все время придерживаясь его, допустить свободную игру фигуры и фона, избегая пристального "глазения" на сопротивления, но и не давая пациенту возможности блуждать где угодно". Таким образом, насильственное внимание формирует скудную фигуру, свободно распределенное внимание путь к хаосу, объект же спонтанного сосредоточения становится все более собой, он детализирован, структурирован, любопытен и жив. Это ведет меня как терапевта к полноценному циклу контакта, как цели гештальт-терапии **** Чтобы несколько развеять серьезность вышеизложенн ого, позволю себе представить эти правила следующим образом: 1. Клиент избегает настоящего, стремясь не признать мощь интеллекта гештальт-терапевта; 2. Гештальт-терапевт избегает настоящего, потому что изначально свободолюбив; 3. Пребывание в настоящем мучительно для гештальт-терапевта неизбежностью встречи с клиентом; 4. Пребывание в настоящем так же мучите льно и для клиента неизбежностью очарования гештальт-терапией. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД В ПСИХОТЕРАПИИ: СООТНОШЕНИЕ ГЕШТАЛЬТ - И ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ТЕРАПИИ. ЕЛЕНА МАЗУР В течение ряда лет я являюсь руководителем про грамм по экзистенциальной терапии при Московском гештальт и нституте. Неоднократно приглашала в Россию американских психотерапевтов, учеников Дж. Бьюдженталя, одного из основателей экзистенци ально-гу манистической терапии в США, и организовала учебные тренинги под их руководством. В результате этой работы был а подготовлена группа специалистов, которая занимается распространением и развитием экзистенциального подхода в Москве и Санкт-Петербурге. В настоящее время я провожу семинары, маст ерские и долговременные учебные программы по экзистенциаль ной терапии, которые дают мне очень ценный и интересный опыт. В этой статье я хотела бы раскрыть основы экзистенциального подхода и поделить ся своими размышлени ями о возможности его применения в гештальт-терапии. Акцентирование экзи ст енци ального измерения в гештальт-терапии, на мои взгляд, сможет сделать ее более эффективной, гибкой и глубокой. Гештальт - и экзистенциальная терапия являются родственными видами психотерапии. Гештальт-терапия изначально развивалась внутри экзистенциально-феноменологического направления и, как известно, экзистенциализм и гештальт-психология, составляющие истоки гештальт-терапии, производим от феноменологии. В 50-е гг. Ф. Перлз и Л. Перла называли гештальт-терапию экзистенциальным анализом и считали ее одной из форм экзистенциальной терапии. Позже в 60-70 гг. гештальт-терапия приобрела вполне четкие границ ы: она сформулировала свой собственный концептуальный и методический аппарат и оформилась во вполне самостоятельную психотерапевтическую школу. На наш взгляд, на сегодняшний день теоретические границы гештальт - и экзистенциальной терапии достаточно ясны, но на практике эта ясность теряется, часто сессии гештальт-терапевта и экзистенциального терапевта выглядят очень схожими. Боб Резник, известный гештальт-терапевт из Лос-Анжелеса, делясь своими впечатлениями о практической работе Джима Бьюдженталя, говоря т, что его реальной работе с клиентом выглядит почти так же, как и работа гештальт-терапевта, но Джим иначе теоретически объясняет свою терапию. И действительно, гештальт-терапия широко использует экзистенциальный подход в своей практике. Что же составляет суть экзистенциального подхода? Для ответа на этот вопрос мы обратимся к работае м основат елей экзистенциально-гуманистического направления в психотерапии, которое получил свое развитие в США и связано с именами Ролло Мея, Джеймса Бьюдженталя и Ирвина Ялома Экзистенциальный подход ставит в центр внимания факт существования человека, его бытие, жизнь человека в целом. Экзистенциальный подход побуждает человека искать ответ на вопросы: «Что значит быть живым? Что мы делаем с чудом нашего сознательного существования? Как мы можем наиболее полно и сознательно реализовать то, что потенциально заложено в нашей природе?» Специфика экзистенциального подхода состоит в том, что, в отличие от других подходов, он опирается на определенные философские положения и служит основой для целого ряда других психотерапевтических подходов. Так на Западе можно встрети ть психотерапевтов, которые считают себя экзистенциалистами и в тоже время причисляют себя к другим психотерапевтическим школам, называя себя также психоаналитиками, юнгианцами, гештальтистами и гуманистическими психологами. По сут и, экзистенциальный подход задает общий смысловой контекст для проведения психотерапии (Bugental & Sterling, 1995). Суть экзистенциального подхода состоит в том, что он возвращает внимание к целостному человеческому существованию: «Человек превосходит сумму своих частей» (Мау,1958 ). Эта идея широко развивается и в гештальт-терапии. Экзистенциальный терапевт обращается к целостной личности, и рассмат ривает страдания э тичности не как некоторое заболевание или нарушение, которое можно изучить путем объективного анализа и вылечить, а как переживание, имеющее смысл, который может быть понят в отношении к целостному способу существования человека в мире и может стать источником его вну треннего развития. Принципиально важным для экзистенциального подхода является то, что человеческие существа являются единственными в природе организмами, обладающими способностью сознавать и в то же самое время осознавать свое сознавание. Эта способность к рефлексивному осознаванию лежит в основе процесса личностного изменения в психотерапии. Рефлексивное осознавание дает возможность уменьшить и трансформировать препятствия и блоки к аутентичной жизни, что является центральной задачей экзистенциально-гуманистической психотерапии. Специфическим понятием экзистенциаль ной терапии является представление об экзистенциальных «данностях» (Ялом, 1999). Экзистенциалисты полагают, что жизнь сталкивает людей с определенными, постоянными и неизменными условиями существования, которые называются «данностями», каждая из них привносит в жизнь конкретного человека неизбежные обстоятельства или «конфронтации», с которыми необходимо справляться. Ялом выделяет 4 «данности»: смерть, свобода, бессмысленность. изоляция, Бюдженталь описывает 5 «данностей»: телесность, конечность, свобода и способность к действию, бессмысленность и поиск смысла, отделенность и связанн ост ь (Bugental & Kleiner, 1993). И хотя ответы людей на эти «данности» широко варьируют, можно выделить определенные паттерны таких ответов, которые воплощаются в системе конструктов «Я-и-Мир» (Bugental, 1987). Эта система заключает в себе основные способы, какими люди справляю тся с тревогами, достигают целей и в тоже время ограничивают область своего существования. С точки зрения экзистенциально-гуманистического подхода клинические симптомы и стрессы, с которыми клиент ы приходят в терапию, имеют глубинные корни в паттернах ответов на эти «данности» человеческого существования. Специфика практики экзистенциального подхода состоит в том, что он в большей степени вооружает психотерапевтов особым способом видения клиента, чем предлагает определенный набор специфических техник и приемов работы. Следствием этого является широкое разнообразие и свобода в использовании техник, которые применяют экзистенциальные терапевты, главное для них не техники, а соблюдение принципов практической работы. Несмотря на различие в конкретных путях осуществления психотерапевтической работы существует ряд базисных принципов, которые объединяют психотерапевтов, придерживающихся экзистенциально-гуманистического подхода. Д. Бьюдженталь называет 4 основных принципа клинической практ ики экзистенциального терапевта (Bugental & Klainer, 1 993): 1. Экзистенциальный подход предполагает, что за психологическими дистрессами, с которыми клиенты обращаются в терапию, скрываются более глубокие и часто скрытые экзистенциальные проблемы. У экзистенц иального терапевта со временем вырабатывается особый «экзистенциальный слух», позволяющий за фасадом жалоб и проблем пациента уловить звучание этих скрытых экзистенциальных пробле м. 2. Экзистенц иальный подход основывается на безусловном уважении к уникальности каждой личности. Это означает, что ценность личности клиента, ее автономность и неповторимость, терапевт ставит в терапии выше любых психотерапевтических теорий и интерпретац ий. 3. Экзистенциальный подход ставит в центр внимания переживание клиент ом своего бытия, осознавание или субъ ективность. Фокусом работы экзистенциального терапевта является субъективность клиента или внутренний поток его переживаний. Экзистенциальный терапевт развивает у своих клиентов способности к более глубокому внутреннему осознаванию и чувствованию своих сил и ресурсов, своих эмоций и интенций, а также к осознаванию препятствий этому процессу, паттернов защит и сопротивлений. Потеря человеком ощущения соединенности своего существования с ощущением своего внутреннего бытия рассматривается в экзистенциальной терапии в качестве источника дистресса, препятствия к полной яркой и аутентичной жизни. 4. Экзистенциальный подход подчеркивает значимость живого настоящего субъективной жизни для процесса психотерапии. Все другие временные рамки - прошлое и будущее - рассматриваются в их отношении к непосредственному настоящему. Не отрицая влияния прошлого опыта и представлений о будущем на эмоции и действия, возникающие в настоящем, экзистенциальный психотерапевт постоянно фокусирует свое внимание на том, что действительно «живо» и актуально в субъективности клиента. Именно поэтому экзистенциальный терапевт слушает не только то, что расска зывает клиент о своем прошлом и будущем, но и то, как он говорит об этом. Важно подчеркнуть, что экзистенциальные проблемы пациента и его жизненные заботы приобретают свой смысл только в контексте непосредственного переживания человеком своего бытия в мире. В соо тветствии с вышеизложенными принципами экзистенциального мышления разрешение дистресса возможно только в настоящем. Невозможно пойти назад к ранней травме, рост и изменения могут происходить только на пути конфронтации с эмоциями и представлениями, возникающими в настоящем. ( Последний принцип нашел самое широкое применение в гештальт- терапии). Таковы клинические принципы экзистенциальной терапии. Обратимся теперь к актуальным процессам, которые происходят в психотерапевтической практике. Что же на самом деле делает экзистенциальный терапевт? Приведенный выше третий принцип экзистенциального подхода подчеркивает, что значительная часть усилий терапевта направлена на то, чтобы помочь клиенту сфокусировать свое внимание на внутреннем ощущении клиента собственного бытия, на сфере внутреннего опыта, которая часто игнорируется в психотерапии. Ролло Мэй писал: «Центральная задача и ответственность психотерапевта состоит в том, чтобы понять пациента как бытие, как бытие в его особом мире. Все технические проблемы являются вторичными по отношению к такому пониманию, заложив этот фундамент, психотерапевт получае т возможность помочь своему пациенту осознавать и непосредственно переживать опыт его собственного существования, что и является главным процессом психотерапии» (М ау,1 958 ). Ощущать свое собственное бытие означает постоянно осознавать интенсивность, глубину и непрерывность внутреннего потока субъективных переживаний. Бьюдженгаль определяет субъективность следующим образом: «Это внутренняя обособленная и интимная реальность, в которой мы жи вем наиболее подлинно. Элементами и структурами этой реальности являются наши восприятия, мысли, чувства и эмоции, ценности и предпочтения, ожидания и опасения, фантазии и сновидения - и все остальное, что бесконечным потоком протекает внутри нас и днем и ночью, в бодрству ющем состоянии и во сне, определяя как наши поступки во внешнем мире, так и то, что мы делаем по отношению к происходящему с нами там... Субъективность является источником "забот", которая побуждает нас обратиться за помощью к психотерапевту. Она является также корневой системой нашей интенциональности, без мобилизации которой психотерапия не может быть успешной» (Bugental, 1987). Экзистенциально-гуманистическая терапия уделяет особое внимание ответам на вопросы, которые ставит жизнь: «Что ты собой представляешь, и кто ты есть? Что представляет собой этот мир? Что приносит удовлетворение? Что причиняет боль и разочарование? Какие источники силы можно привлечь, чтобы помочь себе в жизни?» Важно подчеркнуть, что конфронтация с этими вопросами может давать ощущение жизненной силы и удовлетворения, или создавать чувство фрустрации и пустоты, но именно через исследование субъективности клиентов в наибольшей степени раскрываются и прорабатываются жизненные базисные паттерны, структурирующие их внутренний мир, отвечающие за ощущение ими своего существования в мире. В том случае, когда существующие жизненные патт ерны клиент ов не приносят им удовлетворения и удерживают слишком много боли, необходимо их повторно исследовать и изменить. Это трудный, часто пугающий и болезненный процесс, который предъявляет определенные требования, как клиенту, так и терапевту, который должен поддерживать мужество клиента и сохранять собственную устойчивость, проходя через стадии испытаний уходов и даже отвержений клиентом (Bugental &К1 еш ег, 1993). Таким образом, исследование субъективности и открытие клиенту доступа к переживаниям собственного бытия составляют основную задачу экзистенциально-гуманистической терапии. Для того, чтобы процесс экзистенциальной терапии продвигался эффективно, важно, чтобы психотерапевт и клиент были достаточно полно вовлечены в терапию, то есть необходимо, чтобы они «присутствовали». Концепция присутствия была разработана Д. Бьюдженталем и названа им краеугольным камнем психотерапевтического искусства (Bugental, 1987). Присутствие - это качество нахождения в сит уации или в отношен иях, когда клиент и терапевт настолько целостно и глубоко участвуют в психотерапевтическом процессе, насколько это возможно. Присутствие развивается через мобилизацию сензитивности, которая существует в двух видах как внутренняя сензитивность к субъективности, и как внешней - к ситуации и другим людям. Эффективный экзистенциальный терапевт обладает чувствительность ю к тому, насколько искренне и подлинно клиент присутствует в психотерапевтической ситуац ии , насколько он избегает этого присутствия, участвует в психотерапевтической ситуации скорее отстраненно как наблюдатель, комментатор, критик или судья. Терапевт также обращает внимание на то, насколько проблема, с которой обратился клиент , актуально переживается им и описывается исходя из живой внутренней и ощущаемой субъективности, а не преподносится им в объективной и отстраненной манере. В последнем случае, сущность п редставляемой проблемы актуально не переживается клиентом, остается абстрактной и безличной, и клиент полностью не присутствует в терапии. Эта неспособность полностью присутствовать является тем способом, каким клиент избегает привнесения своей субъективности в психотерапевтическую работу. Точно таким же способом клиент избегает и своей подлинной включенности в жизнь. Экзистенциальный психотерапевт направляет свои усилия на то, чтобы увеличить включенность клиента в терапию, а, следовательно, и в жизнь. С точки зрения экзистенциального подхода все способы избегания полного присутствия являются формами сопротивления клиента, которые должны быть проработаны психотерапевтом. Важно, что психотерапевт не только следит за присутствием клиента, но также поддерживает собствен ное присутствие, и даже стремится проявить более глубокое присутствие по сравнению с клиентом, чтобы углубить погружения последнего в собственную субъективность. Подчеркивая важность исследования субъективности клиента, экзистенциально-гуманистическая психотерапия относится к проблеме клиента как к источнику, задающему мотивацию к работе и направление психотерапевтического процесса. Экзистенциально-гуманистическая психотерапия подчеркивает, что локус терапевтических изменений находится только внутри клиента, и что потенциальные изменения, возникающие внутри клиента, происходят только благодаря исследованию клиентами их внутреннего субъективного переживания. Экзистенциальный терапевт полагает, что только таким путем становятся возможными значительные и длит ельные изменения в жизненных структурах. Для экзистенциально-гуманистической психотерапии не представляют большого интереса подходы психотерапевтических школ, которые пытаются внедрить клиенту специфическую теорию и интерпретацию Экз истенциальные терапевты полагают, что терапевт не может дать инсайт клиент у, инсайт только тогда может служить источником изменений, когда он вытекает из опыта клиента и соответствует его внутренним субъективным переживаниям. Экзистенциальный подход не отрицает значение наблюдений, анализа, интерпретаций и обратной связи терапевта, но подчеркивает, что все они имеют смысл, если они расширяют и углубляют собственное видение самого клиента и опираются на его опыт. С точки зрения экзистенциально-гуманистической психотерапии цель психотерапевта состоит не столько в том, чтобы лечить, определять и изменять пациента, а в том, чтобы помочь ему проявить способность к внутреннему исследованию собственных субъективных переживаний, а также снять сопротивления, которые служат препятствием к этому вну треннему исследованию. Процессу внутреннего исследования отводит ся особая роль в экзистенциальной терапии, он был назван процессом поиска. Поиск - это естественный субъективный спонтанный процесс, который начинает включаться тогда, когда человек сталкивается с трудной жизненной ситуацией. Этот процесс является основой воображения, креативности и открытий. Д. Бъюдженталь рассматривает этот процесс как проявление жизненности и считает, что он может стать могучим источником, задающи м направление жизни ( Bugent al &St er ling, 1995). По сути, экзистенциальная терапия целенаправленно использует природный процесс поиска для изменений в ходе психотерапии. Освоить процесс поиска - значить приобрести неоценимое искусство совладания практически со всеми жизненными ситуациями. В психотерапии поиск — это основной путь выполнения терапевтической работы клиентом, это путь раскрытия своего внутреннего мира, путь обретения более глубокого понимания своей индивидуальности, более явного осознавания своего потенциала. Поиск является основой для других психотерапевтических процессов. В ходе психотерапии процесс поиска осуществляется последовательно и поэтапно. Он требует достижения клиентом подлинной концентрации внутри себя, способности занять позицию слушат еля, быть внимательным по отношению к тем глубинным процессам, которые открываются внутри сознания. Поиск - это процесс самоисследования и самоосознавания, когда клиент входит в соприкосновение со своей внутренним бытием и начинает осознавать многое, что имеет ценность для его жизни. Следовательно, поиску отводится центральное место в экзистенциально-гуманистической терапии, и развитие поиска составляет искусство экзистенциального терапевта. Такова терапевтическая суть экзистенциального подхода. Каким же образом этот подход используется в гештальт-терапии? Ф. Перлз называл гештальт-терапию единственной истинной экзистенциальной терапией (Perls, 1969). Более поздние исследователи гештальт-терапии пытались доказать, что гештальт-терапия является наиболее экзистенциальной формой терапии, которая опирается на феноменологическую онтологию осознавания, Дазайн (бытие здесь) и телесность (Dubl in, 1976). Прежде всего, гештальт-терапия придерживается экзистенциального взгляда на человека как на существо, которое способно бесконечно открывать свой мир и раскрывать свои новые возможности. В центре внимания гештальт-терапии - человек, который переживает свои радости, потери, страдания. Гештальт-терапия открывает клиенту путь, как жить подлинно, выбирать свое существование, осмысленно его организовывать свою жизнь и отвечать за себя. Как и экзистенциальная терапия, гештальт подход широко использует процессы осознавания, она стремится сделать непосредственные переживан ия более ясными и отчетливыми, она обращена к непосредственному переживанию настоящего ( Робин, 1998). Подобно э кзистенциал ьной терапии, цель гештальт-терапии - помочь клиентам осознать не только, что они делаю т, но и как они это делают. В ходе терапии гештальт-терапевт сосредотачивается скорее на процессе (на том, что происходит), а не на содержании (не на том, о чем говорит клиент) (Эн райт ,2000) Гештальт-терапия, так же как и экзистенциальная, доверяет непосредственному осознаваник), она полагает истинным знанием то, что непосредственно дано в переживании, в опыте. В отличие от экз истенциального подхода, гештальт-терапия практикует не только непосредственное осознавание, но и систематическое, направленное осознавание (Перлз, 1995). Также как и в экзистенциальном подходе, инсайт в гештальт-терапии вытекает из опыта клиента, однако концепция инсайта в гештальт-терапии - это концепция поля. Инсайт - это понимание структуры изучаемой ситуации. Широкое использование теории поля составляет отличие гештальт-терапии от экзистенциальной терапии. Важно, что в центре внимания гештальт-терапии находятся терапевтические отношения. Взаимоотношения между терапевтом и клиентом рассматриваются в экзистенциальном контексте как встреча двух человеческих существ, обладающих уникальным и неповторимым внутренним миром. Для гештальт-терапевта представляет интерес то, как терапевт и клиент переживают и осознают свои отношения. Гештальт-терапия большое внимание удел яет развитию терапевтических отношений, которые основаны на заботе, доверии, принятии. Терапевтические отношения выражаются через диалогические отношения Я-ТЫ. Диалог - это особая форма контакта, где участники развивают отношение к другому как к субъекту, как к самостоятельной и независимой личности, диалог развивает отношения, основанные на подлинности, ответственности и свободе Природу этих отношений подробно описал Мартин Бубер - экзистенциал ьный философ (Бубер, 1993). Каким образом еще экзистенциальный подход используется в гештальт-терапии? Также как и в экзистенциальной терапии, гештальт-терапия обращает внимание на присутствие терапевта. Необходимо, чтобы терапевт разд елял с клиентом свои чувства, наблюдения, личные переживания, помогая ему тем самым учиться доверять своим непосредственным п ереживаниям и использовать их дл я возрастания осознавания. Именно непосредственные переживания терапевта являются более сильным инструментом для увеличения осознавания клиента в гештальт-терапии, чем интерпретации и комментарии, основанные на теориях. Личное присутствие психотерапевта - достаточно сильный терапевтический фактор гештальт-терапии, который объединяет ее с экзистенциальной терапией. Однако, как говорил Д.Бьюдженталь, гештальт-терапевт занимает более активную, а иногда даже и директивную позицию , по сравнению с экзистенциальным терапевтом. Все вышеизложенное показывает, что экзистенциальный подход пронизывает гештальт-терапию, и именно использование этого подхода, на наш взгляд, делает гештальт-терапию такой эффективной и притягательной. Несмотря на сходство экзистенциальной и гештальт-терапии, обе терапии, конечно, имеют четкую границу контакта, и эта граница проходит в области значимости внутреннего опыта клиента. Это положение нам хотелось бы особенно подчеркнуть. Если экзистенциальная терапия концентрирует свое внимание на внутренних процессах и переживаниях или субъективности клиента, то гештальт-терапия в центр своего внимания ставит контакт, цикл построения и разрушения гештальта, а также способы поддержания и прерывания контакта. Работа с контактом - это специфика и преимущество гештальт-терапии, однако, на практике, сведение всего многообразия событий психотерапевтической работы только к особенностям контакта между терапевтом и клиентом, с нашей точки зрения, существенно ограничивает возможности терапии. Это ограничение может проявиться в том, что психотерапевт не обращается к глубинным внутренним переживания м клиента, к его субъективности, не раскрывает проблемы клиента в более широком и глубоком смысловом контексте. Эти ограничения могут также лишать собственно терапевтические отношения их трепетной инт имности, столь необходимой дл я подлинных и реальных изменений в жизни клиента. На наш взгляд; эти ограничения могут быть в значительной ст епени снят ы, благодаря овладению знаниями и специфическими практическими методами и техниками экзистенциальной терапии, столь родственной, как мы стремились показать, гештальт-терапии. Понимание сути экзистенциального подхода и знание принципов его практического применения, поможет гештальт-терапевтам развить в себе сензитивность к экзистенциальным аспектам психотерапевтического процесса и позволит более активно и осознанно использовать их в своей работе. Прежде всего применение принципов экзистенциального подхода создаст возможность для более эффективного использования в гештальт-терапии тех ресурсов для изменения, которые заключены в процессах исследования внутреннего потока субъективных переживаний клиента, в процессах поиска. Это сделает работу гештальт-терапевта более целостной, глубокой и подлинной. Ведь гештальт-терапия - это терапия, нап равленная на фундаментальные изменени я жизни. Литература 1 .Бьюдженталь Д. Наука быть живым. М., Клас с, 1 999. 2.Бубер М. Я и ты. М. 1993. 3.Перлз Ф. и др. Практикум по гештальт-терапии. С-Пб., 1995. 4.Робин Ж-М. Гештальт-терапия. М., 1998. 5.Ялом И. Экзистенциальная психотерапия. М., 1999. 6.Bugental J. The art of the psychotherapy. N.Y. 1987. 7.Bugental J & Kleiner R. Existential psychotherapies. In Comprehensive handbook of psychotherapy integration, (Ed.) Striker G. & Gold J. N.Y. 1993. 8.Dublin J. Gestalt therapy, Existential-gestalt therapy and/ versus Perls-ism. In The growing edge of gestalt therapy. (Ed.) Smith E. N.Y. 1976. 9. May R., Angel E & Ellenberg H. Existence. N.Y. 1958. 10. Perls F Gestalt Therapy Verbatim. Cat . Real People press, 1969. 49 ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИЯ НАРЦИССИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВ ЛИЧНОСТИ. ЕЛЕНА КАЛИТЕЕВСКАЯ В данной статье читатель не найдет систематического изложения теории нарциссизма. Интересующиеся могут обратиться к обзорной работе X. Хензелера (1998) или статье Х.Ко хут а (1968/2000), опубликованным на русском языке, а также к другим работам Кохута, наиболее полно, на мой взгляд . представляющим описание развития и лечения нарциссизма в психоаналитической парадигме. Мне же хочется сделать акцент на подходе к данной проблеме в позиций гештальт-терапии, находящейся в постоянном творческом диалоге с психоанализом и экзистенциальной психологией личности. Начать следует с базовой предпосылки, что в лю бом человеке присутствуют три основных составляющих (Д . Хломов, 1996, 1 997), обеспечивающих реали зацию трех потребностей — в безопасности, привязанности и свободе действия (соответственно, шизоидная, пограничная и нарциссическая составляющие). Нарциссический же фокус для меня связан в значит ельной степени с потребностью в достижении. Человек с нарциссической фиксацией — это человек, который постоянно очень много требует от себя и от других и живет в поле очень высоких ожиданий. Один из механизмов формирования нарциссизма можно обозначить как "нарциссическую травму" (H. Kohut, 1971), переживаемую ребенком как утрата обожаемого значимого взрослого, или как тотальное разочарование в нем, или как внезапное и приводящее к отчаянию осознание недоступности и неважности для родителей его эмоционального состояния. На смену фазе грандиозного удовольствия и гармонии приходит сознание бессилия и полного отсутствия поддержки, сопровождаемое сильными аффекта ми, с которыми ребенок еще не умеет справляться. После этого он уже никому не верит, чувствует себя крайне небезопасно в контактах и избегает близких отношений. Формируется механизм опережающего отвержения: "Я очень боюсь, что меня отвергнут. Поэтому я буду отвергать раньше, чем отвергнут меня. Так мне безопаснее, потому что я не переживу еще раз такой боли от разрыва, такого ужаса, такой катастрофы..." Чем меньше остается близких людей, тем более значимыми становятся они в жизни данного человека, тем катастрофичнее их отказ выполнять функции совершенных нарциссических объектов. Говоря о предпосылках развития нарциссизма, стоит также заметить, что в основе нарциссической травмы обычно лежат нарциссические фиксации самих родителей (Х. Кохут, 1968/2000), что выражается в отсутствии эмпатического контакта между ре бе нком и родителями (G.Yontef, 1993). Вспоминая свое детство, нарциссический клиент часто говорит, что у него было замечательное детство, все его любили, более того, семья им гордилась. Такой ребенок был фокусом самоутве рждения семьи. Такой ребенок всегда мог прочесть стихотворение и сплясать в нужный момент перед гостями. Это ребенок, о котором можно было сказать соседям или коллега м: "У меня такой замечательный ребенок. Он столько знает, с только умеет!" Невольно вспоминается одиночество вундеркиндов... Оказывается, что нарциссические клиенты плохо помнят свое детство. Они помнят событийный ряд того, что происходило с ними, кто был в составе семьи, куда и когда семья переезжала, какие-то факты из школьной жизни, куда ездили отдыхать, кто болел, рождаю тся или умираю т, свои собственные занятия и болезни..., однако они совершенно не помнили того, что сами при этом чувствовали. Такие клиенты не помнили себя в зоне своих чувст в, отношений и детских фантазий, не могли воспроизвести свой внутренний детский мир, не могли по простой причине — их внутренним детским миром никто не интере совался... Родители обычно ин тенсивно развивали ребенка, отдавая в музыкальную школу, обучая языкам и т.д., но очень редко расспрашивали: "Что происходит в твоей жизни? Что сегодня было тебе интересно? Может быть, т ы чем-нибудь огорчен? Расскажи мне об этом." Постепенно в ходе терапии начинают вспоминаться такие болезненные вещи, что мало сидели по вечерам, что некому было рассказать таинственное и сокровенное, что никогда не хвалили за реальные, пусть маленькие достижения в том, что было действительно интересно, а когда брали с собой куда-нибудь, то общались между собой взрослые, а ребенка периодически спрашивали: "С тобой все нормально? Ну, очень хорошо!" Т.е. это ребенок, который, выражаясь научным языком, не получал внимания к зоне своей детской внутренней феноменологии и не научился это делать. Не научившись делать этого в детстве, он как-то не привык делать это и во взрослой жизни, ни по отношению к себе, ни по отношению к другим. Говорят об отрицании собственных чувств у нарциссических личностей. Это не означает, что человек ничего не чувствует, просто он не привык пользоваться собственными чувствами для того, чтобы вступать в контакт. Таким образом, человек с нарписсической фиксацией пост оянно живет в поле высоких ожи даний, связанных с достижениями, но абсолютно не уважает свой внутренний мир, редко обращается к себе как к достойному собеседнику для того чтобы принять решение. Это невнимание и неуважение к зоне своего внутреннего Я естественно проец ируется и на других. О таких людях нередко говорят: "Он занят только собой и никем не интересуется". Это люди, которые прекрасно контактируют, обладая социальными навыками, эффективно простраивают свою деятельность, но, достигая результатов, не могут ими пользоваться. Как выглядит в повседневной жизни этот человек? Ну, например, он успешно продвигается в каком-то определенном профессиональном поле, после чего он это поле деятельности оставляет и начинает пробовать свои возможности в чем-то другом. Например, был директором ресторана, был в совете директоров крупного бизнес-центра, изучил несколько языков, но ничем этим по большому счету не пользуется и не интересуется. У него доминирует постоянная потребность в достижениях для подтверждении своей ценности, которая хронически фрустрирована. Он убеждается, что вообще-то может делать то или это, а дальше интерес пропадает. Контакт ему не очень интересен, а погружение в мир переживаний другого человека часто вызывает сильное нап ряжение и раздражение. Можно обозначить это как "верхушечные ценности": ему важно определить, что знает и умеет этот другой, насколько он ценен и можно ли рассказать о себе что-либо подобное, возможно ли с ним конкурировать. Когда нарциссов описывают в разных источниках, их описывают по-разному. Иногда как людей холодных, жестких, склонных к самолюбованию, стремящихся к власти и манипулированию, неприятных в общении, а иногда как разочарованных и очень несчастных, неуверенных в себе и растерянных перед контактом, страстно желающих близости и неспособных ее установить. Можно смотреть на нарциссические проявления как на вину — это будет бытовой взгляд. Можно смотреть на них как на серьезную проблему — это будет взгляд психотерапевта и человека. Главная заповедь терапии — не наказывать клиента за то, что он клиент. Если мы обратимся к знаменитой "кривой контакта", то условный клиент, описываемый здесь, останавливается в верхней точке, используя эготическую реакцию. Он сохраняет контроль и не способен продвинуться дальше в своей потребности, отпустить границу и что-то наконец получить. Кроме того, специфика эготизма еще и в изоляции от "id", в нечувствительности к собственным потребностям и фигурам процесса. Изидор Фром писал, чт о "нарциссический характер с помощью языка гештальт-терапии может быть описан как кто-либо, представляющий для здоровой конфлюенции опасность, которая с наибольшей вероятностью возникает на тех стадиях контакт а и возврата, которые мы называем "финальный контакт"" (И.Фром, 1 995, с.14). Терапевтическая работа, однако, сконцентрирована отнюдь не на попытках "пробиться" в верхней точке кривой контакта. Основные усилия терапевта сосредоточены на работе в фазе преконтакта и состоят в восстановлении обращения клиента к своей внутренней зоне и в оживлении у него чувствитель ности к отчужденным фигурам интереса и телесного опыта. Мощным сензитивным периодом для формирования и фиксации нарциссических нарушений является подростковый возраст. Это возраст здорового нарциссизма, когда все мы встречаемся с экзистенциальным вызовом, обращенным к ценности внутреннего Я. Основной слом у нарцисса происходя т именно в этой зоне — в переживании ценности своего Я. Такой человек с большим стыдом относится к себе реальному, он слит со своим грандиозным образом и идентифицирован с базовым изъяном. А реальная феноменология существования все время ускользает. И это то, что очень характерно для переживаний подростка. Нередко родители переживают взросление ребенка как "утрату". Или они жалуются на то, что у них в семье подросток, как будт о это диагноз. Некоторые просто говорят: "Верните нам нашего ребенка!" или "сделайте что-нибудь, чтобы он вырос и с ним наконец можно было бы иметь дело, пусть ведет себя как взрослый". Действительные переживания реального подростка отходят при этом на второй план . Психоанализ и индивидуальная психология обращают нас к ранним детским переживаниям для понимания трудностей и болезней взрослых. Признавая справедливость этого, замечу, что именно у подростков по мере созревания некоторых ментальных функций и изменения социальной ситуации развития впервые появляется возможность выделить себя из окружающего мира и сознательно отнестись к себе как к личности. Это связано с развитием ретрофлексивной функции сознания (И. Польстер, М. Поль стер, 1997) в ее позитивном значении как основы для обращения к себе при совершении сознательного выбора, учитывающего систему личностных ценностей в индивидуальной картине мира. Безусловно, и ребенок способен к сознаванию и переживанию себя в мире, но как "части" этого мира. Детские решения могут быть поняты в смысле выживания и адаптации к тому, что есть этот мир. Будучи уже изгнанным из мира детства, но еще не принятым во взрослый мир, подросток чувствует, что ему нет места на земле, пока он не найдет ответа на основной вопрос: Кто Я? Доверие к себе дает право на активность, на свободу действия и отн ошения, в кон ечном счете, право на жизнь. Рожденное Я перестает быть фигурой, фигурой становится мир возможностей, окружающая среда, люди. Только после этого может появиться отношение к другому человеку как к Ты, как к личности, являющей иную форму бытия. Именно это и лежит в основе эмпатической индивидуализации, отношений Я—Ты (Бубер, 1923/1 995), именно в этом основной фокус терапии при нарциссических расстройствах. Нерожденное Я остается вечной фигурой, заслоняющей жизнь (Е.Калитеевская. 1997). На поддержание этой фигуры тратится колоссальное количество энергии. Мои исследования и работа с подростками и их семьями позволяют у тверждать, что базовой предпосылкой для формирования позитивной самооценки и доверия подростка к себе является родительское доверие, т.е. эмоциональное принятие родителем подростка без постоянного контроля и ограничения его автономии, без доказательств того, что он достоин этого принятия. Это любовь к подростку, который точно не совершенен и уж совершенно точно не способен в данный момент л юбить и принимать себя. Однако подобное утверждение выглядит весьма пафосно, если не учитывать необходимость дл ительной работы с родителями по поводу их встречи со своим "вну тренним подростком" и принятия ими своей собственной подростковости. Если чувство ценности Я оказалось разрушенным в подростковом возрасте, то человек может оказаться обреченным всю жизнь доказывать право на существование, ввязываясь все в новые и в новые ситуации бесплодных достижений, которые всегда оказываются недостаточными, неспособными скомпенсировать чувства стыда и унижения. Ядром нарциссической проблемы является сочетание успешности и отсутствия у человека внутреннего права быть таким, каков он есть. Как я уже писала (Е.Калитеевская, 1997), подросток — это не возраст. Это переживание, которое может быть в любом возрасте. Избегание этого переживания означает избегание п роживания стыда, разочарования, зависти, унижения, бессилия, отчаяния, одиночества и ярости . Отсутствие конструктивного опыта проживания этих чувств как опыта отношений превращает их в вечную угрозу самому существованию Я. Переживание разочарования связано с крахом идеи совершенства мира. Ребенок достаточно рано сталкивает ся с несовершенством мира, хотя бы в силу того, что он не всем может управлять и люди, которым он доверяет, могут иногда подводить, уходить и не возвращаться некоторое время, а потом возвращаться и нуждаться в прощении. Переживание разочаровани я подразумевает в здоровом варианте развития огорчение и утешение со стороны эмпатически настроенного родителя. Утрата первичной иллюзии должна быть оплакана в присутствии значимого взрослого, подтверждающего ценность ребенка и значимость отношений, что служит основой прощения и позволяет ребенку становиться все более толерантным к собственным неудачам и несовершенству родителей. По отношению к значимым друго м прощение позволяет отпустить идеализированный объект и отделиться самому, сохраняя надежду и благодарн ость. Именно прощание, отпускание нарциссического объ екта в сочетании с сохранением включенности в отношения с ним служит основой формирования той дистанции, на которой становится возможной подвижность контакта, расставание и встреча. Примитивная идентификация через слияние с объектом сменяется открытием собственной идентичности (Э.Эриксон, 1964/1996). Нарциссический объект превращается таким образом в субъекта взаимодействия и отношения приобретают субъект-субъектный характер, где оба партнера являются ценными и неидеальными. Если всего этого не происходит, ребенок будет стремиться избегать разочарования всеми возможными способами, стараясь не очаровываться понапрасну, потому что очень больно разочаровывать ся, а справиться с огорчением бе з утешения, в одиночку ему не под силу. Только опыт разочарования, прожитый а отношениях принятия, создает устойчивость к разочарованию и позволяет нам сохранять некоторые необходимые всем нам иллюзии и способность к здоровой конфлюенции. Переживание стыда является важным для созревания личности, в том случае, если стыд ситуативен и выполняет регулирующую функцию в осознавании границ свободы, участвуя в формировании того, что называют совестью. Однако глобальный токсический стыд направлен как поражающий удар прямо в центр чувства Я нарциссического клиента, постоянно сталкивая его с унижением и сознанием собственной дефектности (В. Ван Де Риет, 1 997). Существует много литературы по гештальттерапии стыда (см. обзорную статью Роберта У. Резника, 1999). Мне бы хотелось поделиться собственными размышлениями о работе со стыдом. Стыд — это социальное чувство. Обычно стыд рассмат ривают как диалог с неким интроецированным нормативным идеалом. Но человек всегда стыдит себя с помощью проекции, т.е. какой-то картинки, где присутствуют три персонажа: подсудимый, судья и публика (свидетель). Нередко свидет ель представлен неявно, будучи слитым с одним из двух других персонажей или растворенным в них обоих. В том случае, если свидетель не представлен явно, его следует вообразить, поскольку именно в этом персонаже есть то человеческое, которое феноменологически присутствует в клиенте, но является отчужденным. С моей точки зрения, стыд — это всегда триалог. Бессилие в переживании стыда наступает в основном за счет идентификации с двумя персонажами, при игнорировании чувств третьего. Однако именно в чувствах игнорируемого третьего персонажа может содержаться и обычно содержится ресурсная эмоция, способная интегрировать личность. Оживляя свидетеля осуждения, мы встречаемся с неожиданными порою чувствами: безразличием, любопытством, торжеством, яростью, раздражением, жалостью и нежностью, юмором, удовольствием, отвращением и т.д. Полезнее дать прояв иться этим чувствам, чем сбрасывать все в "мусорную корзину" стыда. Важно подчеркнуть, что взгляд на картинку осуждения из третьей позиции, позиции свидетеля должен осуществляться при поддержке эмпатически настроенного терапевта и в диалоге с ним. Надо сказать, что стыд поражает не само Я человека, а скорее его образ собственного Я. Кроме того в переживании стыда всегда присутствует, часто в скрытом виде, элемент удовольстви я, возбуждения. Мы никогда не скажем "покраснел от страха" или "покраснел от грусти". Но мы часто слышим такие выражения "покраснел от удовольствия", "покраснел от стыда", "одновременно испытал стыд и возбуждение" и т.д. Если моральная часть стыда позволяет быть чувствительным к границам образа Я, фиксируя эготическую реакцию, то содержащееся в стыде, но отчужденное возбуждение стремится разрушить эту границу, эту эготическую реакцию и удовлетворить потребность. Таким образом, восстанавливая скрытое в стыде возбуждение через чувства отчужденного "свидетеля", мы возвращаем личности значительную часть энергии, способной стать д ня клиента целительной энергией. Ценность сохранения образа здесь вступает в диалог с ц енностью опыта. Приведенные выше положения могут показаться спорными, но я лишь высказываю свое мнение, что подразумевает возможн ость диалога. В рамках данной статьи я не имею возможности коснуться всех угрожающих эмоций, таких как зависть, унижение, беспомощность и т.д. Возможно, это тема для другой статьи. Скажу только, что в каждой из этих форм эмоционального сопротивления спрятан ресурс, который может проявит ься только в случае появления этого чувства на границе контакта. Сопротивление же сопротивлению, т.е. избегание подобных эмоциональных состояний забирает большую часть энергии и интереса в жизни. Ф. Перлз (1969/2000) назвал это "парадоксальным неврозом" . Отличительной чертой людей с нарциссической фиксацией является их категоричность. Восприятие жизни у них крайне полярно, а механизм идеали зации/обесценивания делает их неспособными или крайне мало способными жить в зоне чувств средней интенсивности. Зона работы терапевта — это зона "средних чувств", это работа про ценность маленьких шагов. В отличие от нарциссического клиента, у которого обычно есть какой-нибудь большой проект, работа терапевта — это работа про ценность маленьких проектов. Терапевтический контакт — это ценный контакт, но не полный, окончательный и единственный контакт, который очень страшно потерять, ведь в жизни клиента обычно есть фигуры, более значимые, чем терапевт. Терапевтический конт акт — это небольшой контакт, мы встречаемся на какое -то время и на какое-то время расстаемся, чтобы продолжить нашу работу и поговорить о чем-то важном. Если терапевт настроен эмпатически, но эмпатия его неагрессивна и спокойна, если он не приближается очень быстро и очень близко с интенсивной готовностью немедленно помочь, а остается на своем месте, будучи включенным, то клиент постепенно успокаивается. От многих своих клиентов я слышала примерно следующее: "Я начинаю терять форму". Мимика лица расслабляется, поза становится менее напряженной. Если клиент хочет быть "хорошим клиентом", который быстро продвигается в терапии, да еще при этом очарован терапевтом, то для терапевта важно проявлять человечность, не используя театральных техник, т.е. не стараться произвести на клиента впечатление хорошо отлаженного совершенного терапевтического механизма. Если терапевт попадется в ловушку и будет стараться показать, какой он замечательный терапевт, будет давать гарантии быстрого успеха терап ии и, грубо говоря, выпендриваться перед клиент ом, то развитие такого нарциссического контакта имеет довольно точный прогноз: две-три мощные, энергетически сильно заряженные встречи, после этого — разрыв, разочарование, оплевывание "иконы" и нежелание к этому терапевту больше приходить. В случае, если терапевт недостаточно подготовлен, может произойти очень быстрое наступление фазы негативного переноса, слишком быстрое и для терапе вта, и для клиента, которое они оба не в состоянии перенести. Ценность внутреннего мира и позитивное чувство Я формируются благодаря тому, что род ители интересуются внутренней жизнью ребенка. Для нарциссического клиента, который не привык, чтобы его внутренним миром интересовались, вопросы терапевта могут звучать совершенно неожиданно. Поэтому, в течение длительного времени, особенно на первых порах, терапевт находится в позиции хорошего роди теля, способного пони мать, что клиенту трудно и непривычно говорить о своих переживаниях, вообще трудно находит ься в ситуации, когда его слушают, потому что это вызывает раздражение и нед оверие. Терапевт находится рядом, его поддержка является стабильной и ровной. Не стоит все время говорить: "Я так хорошо тебя понимаю! Это сильно во мне отзывается!" Эти псевдогуманистические реакции являются для нарциссических клиент ов очень настораживающими, они могут начать думать, что терапевту от них что-то нужно. Поэтому эмпатическое выслушивание — это очень ненавязчивое, несколько дистанцированное выслушивание, именно выслушивание, а не предложение немедленно работать по поводу предъявленных проблем. Долговременная стратегия терапевта строится на постепенном включении собственных чувств в про цесс терапии. Терапевт при этом использует собственные чувства как ценные сигналы, помогающие ему сориентироваться в качестве контакта с клиентом. Понять, что происходит с клиентом в контакте, часто можно только через чувства терапевта. Личностно-ориентированная терапия предполагает, что основным инструментом работы является личность терапевта, а не набор усвоенных техник. Терапевту неизбежно прихо дится быть чувствительным к феноменологии своего собственного существования, признавая ограниченность собственного знания. О том, как терапевту использовать свои чувства в терапии, я довольно подробно писала в своей статье о ресурсах несовершенства (Е.Калитеевская, 1997). Речь идет не об отреагировании со сто роны терапевта, а именно об осоз нанном включении им с воих чувств в процес с. При этом терапевт должен быть готов встретиться со стороны клиента со следующей реакцией: "Мы тут сидим и просто разговариваем, а мне бы хотелось, чтобы Вы наконец занялись со мной терапией!" Для терапевта порою сложно бывает выдержать агрессию и некоторые терапевты могут начать защищаться и пытат ься быть очень эффективными и ав торите тными. Работа с нарциссическими клиентами — это очень дл ительная и медленная работа в зоне преконтакта, когда терапевт помогает клиенту быть внимательным к возникающим фигурам, проявляет терпение и уважение, позволяет клиенту самому совершать маленькие открытия и не спешит понять за него. Терапевт должен быть готов к постоянному обесцениванию клиентом достижений терапии и к постоянному беспокойству клиента: "Насколько эффективен наш процесс? Мы уже 40 минут с Вами разговариваем — эффективна эта сессия или нет? Я хочу уйти с результатом". Эта работа является выз овом для терапевта. Способны ли мы выдерживать несовершенство собственных детей и оставаться с ними тогда, когда они делают то, что нам очень не нравится и отстаиваю т свои ценности? Каковы наши отношения с детьми? Способны ли мы сохранять отношения с клиентом, испытывая друг к другу на протяжении долгого времени самые разнообразные и противоречивые чувства? У нарциссического клиента всегда есть страх близости, страх, что его отвергнут, оборвут, соблазнят, а потом бросят. Задача терапевта — ничего не делат ь в этой ситуации, а просто быть. Это означает: "Я здесь. Я слушаю тебя. Мне стало интересно то, что ты только что сказал, но сейчас мы, кажется, уходим в сторону и я стал хуже понимать тебя. Помоги мне понять тебя лучше". Это мягкое возвращение клиента к его собственной феноменологии, к его собственным фигурам постепенно помогает клиенту учиться прислушиваться к себе. Терапия — это процесс выращивания внимания и уважения к себе и обучение чувствительности к процессу и у клиента, и у терапевта. Нередко нарциссические клиент ы пугаются и стыдятся, если не могут в начале сеанса четко сформулировать проблему. Возникает впечатление, что им кажется, что пришли они зря и права на внимание не имеют. Как будто пришли в гости без подарка. Очень важно, чтобы клиент научился приходить без текста, чтобы ценность достижений терапевтического контакта не была продумана заранее, а рождалась непосредственно в контакте. Важными словами терапевта, помогающими клиенту немножко расслабиться, "потерять форму", начать дышать и перестать чего-то достигать могут быть такие, как: "Я от тебя сейчас особенно ничего не ожидаю ... Ты вполне можешь не знать, о чем прямо сейчас начать говорить… Я и сам не очень представляю, о чем сегодня будет наша работа, я только могу быть внимательным и помогать тебе осознавать то, что происходит с тобой..." Простые фразы способны снизить пафосность вопроса об эффективности терапии. Но для этого терапевту важно поработать с собственной нарциссической составляющей, справиться со страхом не быть идеальным терапевтом, допускать для себя возможность ош ибаться и говорить об этом клиенту: "Важно, чтобы ты следил за тем, чтобы мы говорили о вещах, интересных тебе, ведь я могу увлечься собственными соображениями". Когда переживается первый шок, связанный с тем, что терапевт оказывается еще и человеком, можно начат ь дви гаться дальше к встрече двух людей, которые отличаются друг от друга, но которых это не разрушает, и не разрушает их контакт. В этой зоне мы можем переживать разные чувства, в том числе и негативные, но это не является катастрофичным. Чтобы подвести итог сказанному, скажу коротко еще раз про позицию терапевта в работе с нарциссическими клиентами: дистанцированное ненавязчивое эмпатическое выслушивание, сдержанное, спокойное и стабильное; хорошее понимание того, что клиенту очень трудно говорить о своем внутреннем мире и оживлять детские воспоминания; понимание, что это длинная медленная работа, в основном работа в зоне преконтакта: нужно прожить все это в зоне "средних чувств", без особого размаха, очарований и нарциссического самоутверждения терапевта, без ожиданий немедленной эффективности, организуя пространство, где высшим терапевтическим ресурсом является человечность со всем ее несовершенством. 1.Бубер М. (1 923) Я и Ты // Бубер М. Д ва образа веры. М.: Республика, 1995, с. 15-92. 2ан дер Риет В. Взгляд гештальттерапевта на стыд и вину // Гештальт-97. М„ 1997, с. 12-23. 3.Калитеевская Е. Ресурсы творческого несовершенства // Гештальт-97. М.. 1997, С.35- 42. 4.Кохут X. (1968) Психоаналитическое лечение нарциссических расстройств л ичности: принципы систематического подхода // Антология современного психоанализа. М.: ИП РАН, t.1, 2000, с. 409-429. 5.Перлз Ф. (1969) Эго, голод, и агрессия. М.: Смысл, 2000. 6.Польстер И., Польстер М. Интегрированная гештальт-терапия. М.: Класс, 1997. 7.Резник Р.В. " Порочный круг" стыда: альтернативный гештальт-подход // Российский гештальт. Новосибирск; Москва, 1999, с.9-24 8.Фром И. Гештальт-терапия и "Гештальт" // Гештальт-94. Минск, 1995, С.8 -14. 9.Хензелер X. Теория нарциссизма // Энциклопедия глубинной психологии. М.: MGM-Interna, т. 1 , 1998, С.463- 482. 10. Хломов Д. Динамическая концепция л ичности в гештальт-терапии // Гештальт-96. М.. 1996, С.46-51. Хломов Д. Индивидуальная история нарциссизма // Гештальт-97. М., 1997, С.24-28. Эриксон Э. (1964) Идентичность: юность и кризис. М.: Прогресс, 1996. Kohut Н. The Analysis of the Self. N.Y., 1971. YontefG.M. Awareness Dialogue and Process. 1993. СУПЕРВИЗИЯ КАТЕРИНА БАЙ-БАЛАЕВА Так уж получилось, что на сегодняшний день тема супервизии дл я меня то ли не очень актуальна, то ли не очень ин тересна Гораздо любопытнее для меня же самой, почему это именно так, ведь речь идет о профессионал ьных отношениях, в которые не могут не вплетаться личные, что создает и свои проблемы, и, в то же время . имеет свою особенную прелесть. В чем тут дело. я сама не очень хорошо понимаю, у меня есть смутное чувство, что отношения терапевт-клиент меня интересуют больше, чем терапевт-супервизор, однако не могу не признать, что влияние и пользу супервизии я ощутила на себе. В связи с этим то, что я хочу сказать о супервизии, будет скорее результатом наблюдения, чем длительных и серьезщлх раздумий на эту тему. Прежде всего, есть супервизия, как некий процесс, помогающий профессиональной деятельности терапевта, а есть поддержка терапевта в его состоянии, то есть доброжелательно высказываемые впечатления о том, что в работе «понравилось», а что «не понравилось», которые звучат в ответ на просьбу терапевта «сказать что-нибудь» о его работе. В моем понимании супервизия имеет своей задачей восстановление творческой активности терапевта, если она по какой-то причине оказалась заблокированной, проще говоря, супервизор «призван» восстановить способность терапевта продолжат ь работать. Это происходит путем обнаружения проблемной области терапевта, которая пересеклась с проблемой клиента, и осуществляется супервизия по запросу терапевта. В результате терапевт начинает лучше сознавать, как и какие выборы он делает, каким путем ведет своего клиента, а какие возможности сознательно «отсекает» или бессознательно игнорирует. Основана супервизия все на том же воспроизведении незаконченных сит уаций и стремлении к их завершению таким образом, чтобы эмоциональный конфликт, лежащий в их основе, был разрешен, «закрыт», и личность могла бы сосредоточить свое внимание на решении следующих задач. Затруднения в работе терапевта часто являются результатом совпадения проблемных областей терапевта и клиента. Те переживания, которые мешают продвижению в работе с кли ентом , и те способы, которыми терапевт себя блокирует, избегая своих «проблемных чувств», воспроизводятся им в работе с супервизором, дело которого обнаружить эти способы блокировки и сами проблемные области, чтобы в дальнейшем сам терапевт мог обращать на них внимание, а в случае необходимости «проработать» их со своим психотерапевтом. Супервизия нужна, когда после сессии или более дл ительного отрезка работы, терапевт чувствует незавершенность и неудовлетворенность ходом своей работы с клиентом и вряд ли можно говорить о собственно супервизии, когда у терапевта с клиентом все в порядке. Если терапевт все же говорит о необходимости супервизии, мне кажется речь идет о поддержке, желании услышать комментарии к своей работе, что часто бывает у начинающих или не очень уверенных в себе терапевтов. Супервизия может включать и «разбор полетов», то есть проц