Реформы и контрреформы в России во второй половине 19в. Отмена крепостного права Реформы и контрреформы в России во второй половине XIX в. Введение. С окончанием Крымской войны в истории России началась новая полоса. Современники называли ее эпохой Освобождения или эпохой Великих реформ. Получилось так, что предыдущий период истории прочно соединился с именем Николая I, а новый — с именем его преемника. Александр II родился 17 апреля 1818 г. в Московском кремле. В то время царствовал, его дядя, Александр I, но поэт В.А.Жуковский, по-видимому, догадывался, какая судьба ожидает новорожденного. В стихотворном послании матери младенца поэт высказал пожелание, чтобы «на чреде высокой» ее сын не забыл «святейшего из званий: человек». Прошло восемь лет, и император Николай I предложил Жуковскому занять должность наставника наследника престола. Поэт согласился. Он старался воспитать в цесаревиче гуманность, любовь к своему народу. «Без любви царя к народу нет любви народа к царю», - наставлял он Александра. Уроки Жуковского глубоко запали в его душу. Но не меньшее влияние оказал на него отец. Он боялся его и восхищался им. Всю жизнь в душе Александра боролись два начала – гуманное, привитое Жуковским, и милитаристское, унаследованное от отца. Кроме парадов и балов, было у Александра еще одно увлечение, чисто спортивное, которое странным образом повлияло на события в начале его царствования. Он был страстным охотником и, конечно, не мог пройти мимо «Записок охотника» И. С. Тургенева. Впоследствии он говорил, что эта книга убедила его в необходимо­сти отмены крепостного права. Александр II вступил на престол уже немолодым человеком — в 36 лет. Трудно сказать, что больше повлияло на его решение отменить крепостное право— «Записки охотника» или Крымская война. После нее прозрели многие, в том числе и сам царь. В 1856—1857 гг. в ряде южных губерний произошли крестьянские волнения. Они быстро затихли, но лишний раз напомнили, что помещики сидят на вулкане1. Крепостное хозяйство таило в себе и другую угрозу. Оно не обнаруживало явных признаков скорого своего краха и развала. Оно могло просуществовать еще неопределенно долгое время. Но свободный труд производительнее подневольного — это аксиома. Крепостное право диктовало всей стране крайне замедленные темпы развития. Крымская война наглядно показала растущее отставание России. В ближайшее время она могла перейти в разряд второстепенных держав. Нельзя забывать и третью причину. Крепостное право, слишком похожее на рабство, было безнравственно. Сознавая необходимость преобразований, Александр II не знал, как приступить к ним, У него не было ни плана реформ, ни руководящих принципов. Не имели таковых и министры, подо­бранные еще Николаем. Как мне кажется, крепостное право — это основная причина и главный источник зла опутавшего Россию того времени. Но эту проблему надо было решать, а не отворачиваться от нее. Насильственное решение вопроса не устранит эту проблему. «России, — писал Кавелин, — нужны мирные успехи. Надо провести такую реформу, чтобы обеспечить в стране на пятьсот лет внутренний мир». Кавелин считал, что можно и нужно пренебречь правом помещиков на личность крестьянина, но нельзя забывать об их праве на его труд и в особенности на землю. Поэтому освобожде­ние крестьян может быть проведено только при вознаграждении помещиков. Другое решение, заявлял Кавелин, «было бы весьма опасным примером нарушения права собственности».2 Но нельзя, подчеркивал Кавелин, упускать из виду и интересы крестьян. Они должны быть освобождены от крепостной зависимо­сти, за ними надо закрепить ту землю, которой они владеют в настоящее время. Разработку выкупной операции правительство должно взять на себя. Если оно сумеет учесть интересы помещиков и крестьян, то два сословия сначала сблизятся, а затем сольются в один земледельческий класс. Внутри его исчезнут сословные различия и останутся только имущественные. «Опытом доказа­но,— писал Кавелин,— что частная поземельная собственность и существование рядом с малыми и больших хозяйств, суть совершенно необходимые условия процветания сельской про­мышленности». Отмена крепостного права, как надеялся мыслитель, откроет путь другим реформам: преобразованию суда, устранению цензур­ного гнета, военной реформе, развитию просвещения. Глава 1. Отмена крепостного права. §1. Экономические предпосылки падения крепостного права. К сере­дине XIX в. старые производственные отношения в России пришли в явное несоответствие с развитием экономики, как в сельском хо­зяйстве, так и в промышленности. Это несоответствие стало про­являться давно, и оно могло бы тянуться еще очень долго, если бы в недрах феодальной формации не развивались ростки, а затем и сильные элементы новых капиталистических отношений, которые подрывали устои крепостничества. Происходили одновременно два процесса: кризис феодализма и рост капитализма. Развитие этих процессов в течение первой половины XIX в. вызвало непримиримый конфликт между ними и в области базиса — производственных отно­шений, и в области политической надстройки. Рассмотрим главные причины по степени их значимости: эконо­мические, социальные, политические, хотя в жизни они были тесно связаны и взаимозависимы. Экономические противоречия были обусловлены ростом товар­ных отношений и тормозящим влиянием крепостничества. И поме­щичье, и крестьянское хозяйства были вынуждены подчиняться тре­бованиям всероссийского рынка. В экономику все более проникали товарные отношения. «Помещики-крепостники,— писал В. И. Ле­нин,— не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удержать старых, рушившихся форм хозяйства»3. Если в начале XIX в. вывоз товаров из России оценивался в 75 млн. руб., то в середине века уже в 230 млн. руб., или в 3 раза больше. Внутренняя торговля росла еще быстрее. Только речные оп­товые перевозки грузов, не считая гужевых, с 1811 по 1854 г. увели­чились в 5 раз, в том числе перевозки зерна в 8 раз, муки и круп в 10 раз. Рост производства хлеба на продажу привел к значительным изменениям в землепользовании. В черноземной полосе помещики уве­личивали собственные запашки и за полвека отняли у крестьян по­ловину земель, бывших в их пользовании. Наступление помещиков вызвало резкий отпор со стороны крестьян. В нечерноземных гу­берниях земля давала низкие урожаи, помещики были менее заинте­ресованы в увеличении своих посевов, они больше могли получить до­хода за счет оброка. К моменту отмены крепостного права в черно­земной полосе у помещиков было 72% всех земель, в Среднем По­волжье 62%, в нечерноземной полосе 48%. В первых двух зонах пре­обладала барщина, и она увеличивалась, в последней рос оброк. Ме­нее заметным, но очень симптоматичным изменением в землепользо­вании была аренда и покупка земли отдельными крестьянами: в 1858 г. 270 тыс. домохозяев имели в частной собственности свыше миллиона десятин (1 дес.=1,1 га) земли, что свидетельствовало о появлении сельской мелкой буржуазии.4 Большинство помещичьих хозяйств применяли барщину: на ней было занято около 70% всех крепостных крестьян. В них кризисные явления более всего проявлялись в низкой производительности труда подневольных крестьян. Не заинтересованный экономически работ­ник, по характеристике современника, приходит на работу «сколь возможно позже, осматривается и оглядывается сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше — ему не дело делать, а день убить». Помещики вели борьбу против этого путем усиления контроля и введения особых заданий — уроков. Но первое вело к удорожанию, так как управляющим и приказчикам надо было платить, да они еще воровали продукты для себя. Система же уроков вызвала резкое ухудшение качества пахоты, уборки, сенокоса при выполнении количественных показателей. Помещики замечали, что при обработке своих земель крестьяне работают гораздо лучше, и поэтому старались полностью отнять у крестьян всю землю, перево­дя их в разряд дворовых или в разряд месячников, получающих месячное содержание. Численность таких крестьян резко возросла к середине века. Процент дворовых вырос почти в два раза (с 4 до 7%) и число их дошло до 1,5 млн. человек. В нечерноземной полосе преобладала оброчная система в виде денежной и натуральной платы. В конце xviii в. нормальным считался оброк в 5руб с души мужского пола (или 7 руб. 50 коп. по ценам се­редины XIX в.). Перед отменой крепостного права средний оброк возрос до 17—27 руб., а в Ярославской и Владимирской губерниях повысился до 40—50 руб.5 Некоторые «крестьяне», владельцы мас­терских и фабрик в селе Иванове, платили сотни рублей оброка гра­фу Шереметеву. Высокие оброки были там, где крестьяне могли хорошо заработать: около столиц и крупных городов, в промысловых селах, в районах огородничества, садоводства, птицеводства и т. п. Средние размеры оброков выросли в черноземной полосе в 2,2, а в не­черноземной в 3,5 раза. В оброчных имениях наблюдались часто кри­зисные явления, проявлявшиеся в разорении крестьянских домов тя­желыми поборами и в накоплении недоимок по оброчным платам, в побегах крестьян, потерявших связь с землей, с собственным хо­зяйством. Помещики, несомненно, видели преимущества вольнонаемного труда по сравнению с крепостным. Те же самые крестьяне, которых они обвиняли в лени, объединившись в артели, за плату пахали землю, строили дома и постройки со сказочной быстротой. Современ­ник писал о вольнонаемной артели по уборке урожая: «Здесь все горит, материалов не наготовишься; времени они проработают менее барщинного крестьянина, отдохнут они более его, но наделают они вдвое, втрое. Отчего?— охота пуще неволи». Но нанимать помещик не мог, потому что его собственные крестьяне тогда бы остались без работы. По этой же причине он не был заинтересован в покупке машин и орудий. В помещичьи хозяйства проникали элементы капи­тализма, что проявлялось в усилении товарно-денежных отношений, связей с рынком, в отдельных попытках применения машин, наем­ных рабочих, улучшения агротехники. Однако в целом хозяйство раз­вивалось не за счет вложения капитала, а за счет усиления эксплуа­тации «живой собственности»— крестьян и за счет расширения реа­лизации юридического права собственности на земли. Все резервы роста на этом пути были уже исчерпаны, многие помещики разори­лись, более 12% дворян-помещиков, преимущественно мелкопомест­ных, продали свои имения. В 1859 г. в банках были заложены имения с 7 млн. крепостных (2/3 крепостного населения). Дальнейшее прогрессивное развитие помещичьих хозяйств в условиях крепост­ного права было невозможно, что поняли отдельные наиболее умные и образованные представители дворянства. При этом надо прежде всего учитывать, что крестьянские хозяйства к этому времени представляли собой разные типы: полностью разо­ренные, обнищавшие, живущие впроголодь (абсолютное боль­шинство), а также среднезажиточные, более-менее сводящие концы с концами и, наконец, по-настоящему зажиточные и даже богатые. «... Вся сущность капиталистической эволюции мелкого земледе­лия,— писал В. И. Ленин,— состоит в создании и усилении иму­щественного неравенства внутри патриархальных союзов, далее в превращении простого неравенства в капиталистические отношения».6 Уже в дореформенной деревне отчетливо прослеживались разные стадии этих процессов. В центральных губерни­ях Европейской России в середине века наибольшее расслоение было среди промыслового крестьянства (половина дворов беднейшие, около 12—18% зажиточные), но четко проявилось и среди земле­дельческих хозяйств (около 20—28% беднейших и 15—23% зажи­точных дворов). При этом доходы у беднейших крестьян были в 2—3 раза меньше на один двор, чем у зажиточных, а оброк и налоги они платили почти поровну (раскладка не по земле, а по душам), что способствовало дальнейшему расслоению. Выделение зажиточных и беднейших дворов является наглядным свидетельством проникно­вения капитализма и в крестьянское хозяйство.7 Подрывался также натуральный характер крестьянских хозяйств. Чтобы заплатить налоги, барщинные крестьяне должны были про­дать в среднем не менее четверти собранного хлеба (на 15 руб. серебром на двор). В зажиточных крестьянских хозяйствах излишки хлебов составляли более 30% валового сбора. Именно эти крестьяне применяли наемный труд и машины, теснее были связаны с рынком, из их среды выходили торговцы, ростовщики, владельцы мастерских и фабрик. Значительно шире и быстрее все эти процессы протекали в государственной деревне. Среди государственных крестьян было много хозяев, которые засевали десятки, а некоторые — на Юге, в Сибири и на Урале — сотни десятин земли, имели образцовые хозяйства с применением машин, наемных рабочих, улучшенных по­род скота и пр. Сами крестьяне изобретали улучшенные орудия и машины. На выставках в 40-х гг. XIX в. экспонировались моло­тилки и веялки крестьянина В. Сапрыкина, молотильная машина Н. Санина, сенокосная машина А. Хитрина, льнотрепальная машина X. Алексеева и др. В одной Вятской губернии в 1847 г. было несколько сот